Текст книги "Летучий голландец, или Причуды водолаза Ураганова"

Автор книги: Альберт Иванов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 28 страниц)

ГИПСОВАЯ КУЛЬТУРА

– Конечно, не только я, – многие могут порассказать самые странные и удивительные истории. Чего только с нами в жизни не случается!

Ураганов уставился на газету, в которую была завернута таранка. Крупными буквами выделялся заголовок «НЛО в районе Нальчика».

– Опять пожаловали… В последнее время им почему-то полюбились Воронеж и Нальчик. Впрочем, Нальчик у них издавна на особом счету. Помните старую песню «На Дерибасовской»? Так еще в ней, между прочим, сказано о том, что какой-то мальчик «ездил побираться в город Нальчик, и возвращался на машине марки «Форд», и шил костюмы элегантно, как у лорда». Интересно, у кого это он смог выклянчить – да еще в Нальчике – «Форд»?! Только у пришельцев, – безапелляционно сказал Ураганов, – больше никто бы не дал! Эх, жаль, я тогда в Берлине не попросил на НЛО у гуманоида уловистую блесну для спиннинга… А вы замечали, что с каждым годом неопознанных летающих объектов становится все больше и больше?.. Вот, пожалуйста, что сообщает директор Всесоюзного межотраслевого научно-координационного центра уфологии товарищ Ажажа, – и Валерий зачитал из газеты с таранкой: – «За последние десять лет мировая уфология зафиксировала 15 миллионов случаев контактов с НЛО. Какой процент брака ни назови, все равно «летающих тарелок» останется великое множество». Ясно? Свежая газета!

Я вам расскажу про один поучительный случай, который произошел со мной, когда мы еще жили у родителей моей Иры в 1-м Мосфильмовском переулке. Ныне улица Пырьева, кинорежиссера. В свое время он поставил выдающийся фильм «Свинарка и пастух» и Сталинскую премию за него получил. Видели по «Иллюзиону»? Про любовь грузинского пастуха к русской свинарке. Веселая музыкальная сказка.

Так я вам еще не ту сказку поведаю, тоже из сталинских времен, если разобраться.

Мы поудобней уселись в предбаннике и развесили уши, как слоны на водопое. Излюбленное выражение Ураганова.

Хоть я и жил тогда в 1-м Мосфильмовском, история эта началась не в Москве, а в Курске. Тогда я каждое лето непременно, пусть всего на неделю, ездил к матушке в отпуск.

Приезжал-то я к родным, а все время проводил у друзей. Такое всем знакомо. Не будешь же целыми днями дома сидеть и без конца рассказывать, как ты замечательно ладишь с новой родней.

Мой лучший курский друг, Петя, бывший напарник по работе в кладбищенском фотоателье, жил почти что за городом около так называемых генеральских домов. Там издавна, еще с «послевойны», давали большие участки отставникам, в чине не ниже полковника, под застройку и сад. Добротные каменные дома со всеми удобствами, высокие кирпичные заборы – генералы и полковники устраивались здесь жить надолго, если не навсегда. У одного старого генерала, помню, даже конюшня была – правда, с одной лошадью, – и он, каждый раз верхом, объезжал вечерами свои владения, бдительно неся службу по охране обливных яблонь и груш. Над забором важно проплывала расшитая золотом фуражка.

В тот свой приезд, вспоминая наши набеги на окрестные сады, я спросил о чудаке генерале.

– Сейчас он не на коне – стар, – ответил Петя. – А ходить ходит, с палочкой. У него там теперь такое!.. Сам поглядишь.

И мы поглядели с крыши Петиного барака. У других отставников мало чего изменилось, разве что сады погуще разрослись. У нашего же генерала-ковбоя почти все яблони и груши были вырублены, а вместо них стояли белые статуи. И впрямь музей! Глаза разбегаются: памятники Ленину, Сталину, Дзержинскому, Свердлову, Жданову – среди воинов с винтовками, пионеров с горнами и барабанами, доярок с телятами, свинарок с поросятами, шахтеров с отбойными молотками, пограничников с овчарками, спортсменов с веслами, десантников с парашютами, геологов с теодолитами… – кого только нет. А уж всяких бюстов не сосчитать. И все сплошной свежепобеленный гипс.

– Отовсюду свозил, – пояснил Петя. – Из детского парка, из привокзального сквера, из ДКА, из домов отдыха… Что уцелело – к себе!

В сторонке выделялась особая группа, очевидно отобранная для реставрации: увечные памятники без ног или без рук, чьи-то огромные сапоги на постаменте и отдельная загадочная голова, торчащая к нам затылком, на голой железной арматуре шеи. Рядом были аккуратно сложены обломки торсов, коленей и локтей.

– Каково! – восхищался Петя коллекцией соседа. – Гигант!

Действительно, гигант. Одна только могучая кучка с отдельно стоящими гипсовыми сапогами потрясала до слез. Исторический травмопункт.

– Зачем ему все это? – спросил я Петю.

– Кто знает… Возможно, хобби.

– Дорогое удовольствие.

– Не очень. Бесплатно отдавали, лишь бы избавиться.

– А привезти, разгрузить, расставить, отремонтировать?.. А сад какой вырубил!

– Вообще-то в копеечку влетело, – согласился Петя, задумчиво почесывая подбородок. – Я как-то не задумывался…

– Может, надеется, что старые времена вернутся, а? Тогда он опять на коне: для потомков сохранил!

– Не такой он дурак, – возразил Петя. – И скуп до крайности, его надо знать. Верке, внучке, наотрез отказался джинсы купить по госцене, а на своих истуканов – ты прав – средств не жалеет. Если только не чокнулся на тоталитарном пунктике, то тут и взаправду что-то загадочное. Я теперь не засну, – засмеялся он. – Прямо хоть к нему иди и спрашивай.

– Айда, – сказал я.

– Шутишь?

– Нисколько. Так и скажем: проклятое любопытство замучило. Ответьте, пожалуйста, на пару вопросов, как земляк землякам.

– Была не была! Пошли. Так и пошли.

Петя по-соседски представил меня как своего друга, недавно отслужившего на флоте.

– Я, правда, не моряк, – подобрел генерал. – Я военный строитель. Но к морякам отношусь с уважением.

Мы застали его одного. Он принял нас в китайском халате на застекленной террасе и угостил чаем. Маленький сухонький такой человек, похожий на старого Суворова из одноименного кинофильма.

– С чем пожаловали? – полюбопытствовал он.

– Это у вас… будущий музей? – показал Петя на обломки, поеживаясь под буравящим взглядом военного строителя.

– Допустим, – сдержанно ответил тот. – А что?

Петя промолчал.

– А что? – повторил генерал.

– Ничего, – пожал я плечами. – Все головы ломают: чего, зачем, почему? А оказался и правда музей.

– А вам он нравится? – сощурился генерал.

– Ну, музей есть музей. Память обязательно хранить надо, – осторожно заметил я. – Вон в Москве, говорят, был «Музей подарков Сталину». Нужно было оставить пусть смотрят. Музей прошлого.

– Верно! – привскочил хозяин на стуле. – И не только прошлого, но и будущего! Рад слышать от молодого поколения.

– Извините, не докончил, – сказал я, не обращая внимания на предостерегающие знаки Пети.

Меня понесло:

– «Музей подарков Сталину» надо было сохранить лишь для того, чтобы другим неповадно стало, чтоб свою дурь увидели, чтоб…

– Вооон! – проревел хозяин, наливаясь кровью, как клоп. Откуда только такая сирена в нем прорезалась?.. Вооооон!

Мы пошли к выходу. Я уходил достойно, не торопясь, позади Пети. А сам невольно ожидал, что старичок вот-вот и огреет меня чем-нибудь по затылку.

– Стойте! – приказал хозяин. Мы обернулись.

– А знаете ли вы, сопляки, с чьим именем на устах мы строили и умирали?

– Но вы же не умерли, – не сдержался я.

– За Родину и за Сталина! – не слушая, пробубнил он.

– За Родину – да, а уж за Сталина – нет.

– Я своими ушами слышал! – грозно затопал он ногами в шлепанцах.

Это было б смешно, если б не было страшно, – как говорят древние греки. А, может, еще кто-то. Все равно в точку.

– Я недавно в Батуми отдыхал, – неожиданно сказал Петя. – Там на улице бюстики Сталина продавались. Железные, никелированные, тяжеленькие. И продавец пристал к приезжей даме: купи да купи! А она ни в какую. Тогда я говорю: беру, сколько с меня? А он: даром отдаю, даром! Все смотрите, какой умный русский молодой человек! И вкрадчиво спрашивает: а зачем он тебе? Предвкушал, я ему сейчас отвечу, что в красный угол бюстик поставлю и день-ночь любоваться либо молиться стану. А я прикинул вес бюстика на руке и сказал: им хорошо орехи колоть. Так меня чуть не убили, прямо на улице. И если уж тогда я в штаны не наложил, то вас-то и подавно не боюсь.

Хозяин даже за сердце схватился. Жаль его, конечно, сердечного. А сам, забывшись, все продолжает тихонько ножками топать.

Мы вышли.

– Прорвало? Меня сдерживал, а у самого шлюзы слабые, – попенял я.

– Да ну его!.. – выругался Петя.

Вечерело… Он пошел провожать меня на остановку.

И тут к нам пристроился какой-то человек странного вида. Огромные запавшие глаза на испитом лице, темная шляпа, черный плащ, несмотря на теплую и даже душную погоду. Под мышкой у него торчал зонт.

– Сейчас дождь будет, – внезапно сообщил он. – Пойдемте под дерево.

Только мы его невольно послушались, как сыпануло первыми крупными каплями. Где-то в стороне громыхнуло, стало темно.

– Погодка у вас, – пробормотал неизвестный и вдруг спросил: – Извините, вы наши конкуренты?

– Кто? – опешил Петя.

– А разве вы не по поводу… гм… музея заходили? Он вас, правда, выгнал? Кто вы такие? Ваши цели? Планы? Намерения?

– Полегче на поворотах, – строго сказал и без того заведенный Петя. – Вы что, с неба упали?

– А вы? – не остался он в долгу. Мы переглянулись.

– Тогда спрошу по-другому, – вскипел Петя. – С луны свалились?

– А вы? – повторил неизвестный. – Где ваша база.

Дождь уже шумел вовсю, и дерево мало спасало. Неизвестный поднял воротник плаща и, вытянув руку, раскрыл над всеми нами свой обширный зонт.

– Какая база?! – запоздало взорвался Петя. – Чего вы нам голову морочите? – И демонстративно повернулся ко мне. – Вот псих!.. Анекдот слышал? Приезжает инспектор на ракетный полигон. А одной из ракет нету. На ее месте объявление висит: «Ушла на базу».

– Так у вас, как и здесь, все еще ракеты? – вновь встрял, забеспокоившись, неизвестный. – Вы конкретно откуда? Оттуда?..

И ткнул пальцем куда-то вверх.

– Попал пальцем в небо, – съязвил Петя.

– Значит, угадал? Верно? – вконец разволновался неизвестный. – Нет-нет, вы не имеете права! Мы первые его обнаружили! В конце концов у нас с ним договор!

Он полез за пазуху и зашелестел какой-то бумагой:

– Как здесь говорят, договор дороже денег. Ну, конечно, деньги – это бумага. Мы обещали химически чистым золотом заплатить. Мы первые, – повторил он, – вы не имеете права! – Он чуть не плакал.

Искра просветления, наконец, сверкнула в моей непутевой голове. Не может быть! Неужели он…

Я перебежал улицу к телефону-автомату и позвонил домой: погода, мол, нелетная, заночую у Петьки, не беспокойтесь. Дал отбой и как раз вовремя вернулся назад. Петька с неизвестным уже схватились за грудки. Еле я их успокоил.

– Поговорим под крышей, – прокричал я им, словно глухим.

Дождь усилился, и мы втроем помчались по лужам в Петькин сарай. Москва кое в чем отстала от провинции: тут парни давно живут летом в дворовых сараях, переоборудованных на скорую руку под временное жилье.

– Хорошо устроились, – сдержанно одобрил незнакомец дощатую халупу. – Поближе к объекту?

Петя, по-прежнему ничего не понимая, опять начал накаляться. Я прошептал ему несколько слов на ухо, и он прямо-таки вытаращил глаза.

– Так вы… – начал было он.

– Что – я! – Неизвестный, наконец, вытащил из-за пазухи лист бумаги и сунул нам под нос.

Это был договор на двух языках, русском и втором, совершенно непонятном: иероглифы не иероглифы, крючки не крючки, рисунки не рисунки… Мы обратились к русскому тексту, из которого следовал лишь один вывод: «…владелец музея гипсовых фигур такой-то уступает их за пуд (16 кг) золота другой договаривающейся стороне, вместе с запчастями, вплоть до права вывоза с планеты Земля на своем транспорте в любое удобное время. Число, подписи».

– Вы что же, на самом деле пришельцы? – свистящим шепотом спросил Петя.

– А вы – нет? Вас здесь иначе называют? – съязвил неизвестный.

– Здесь нас называют людьми, – отрезал Петя.

– И нас. Мы так же свободно можем принимать любой облик, как и вы, – подчеркнул незнакомец.

– Да пойми ты, Петенька, – встряхнул я его. – Он считает нас тоже пришельцами, только не своими, а совсем из других миров. Он думает, мы хотим перехватить у них добычу!

– А разве не так? – гордо скрестил руки на груди неизвестный. – Я честный космический торгаш… Торговец, – поправился он, – у меня контракт! Я жду корабль, чтоб забрать свой груз.

– Космический корабль?..

– Не парусный же.

– А про какие запчасти упоминается в договоре? – продолжал выпытывать Петя.

– Ну, гипсовые руки, ноги, животы – все, что есть в наличии.

– Сами не можете сделать? – недоверчиво сказал Петя.

– Вы странные торгаши… торговцы. Это же доподлинные предметы массовой культуры определенной эпохи конкретной страны, самой большой на Земле!

– И за это барахло пуд золота?.. Вот ханыга генерал! Кричал там: за Родину, за Сталина! А нашу славу боевую и трудовую на презренный металл разменял?!

– Из идейных соображений, – непреклонно заявил неизвестный. – Он хочет, чтобы Музей Его Времени сохранился навечно – где угодно. Хоть у черта на куличках! – как он выразился. Кстати, приблизительно так и переводится название нашей далекой планеты на русский язык. Я был неимоверно поражен таким совпадением. Это лишний раз подтверждает то, что сама судьба за нас, а не за вас.

– Да мне этот ваш музей и даром не нужен! – отмахнулся Петя.

– Благодарю вас! – ловко перехватил его руку и восторженно затряс ее обеими руками незнакомец.

– А как вы его убедили, что вы – это вы? – не сдавался Петя. Все еще одолевали сомнения.

– Не верил, поверил.

– Вот вы говорили, что можете принимать облик любого земного существа. Докажите! Что?.. Ага!

Но неизвестный тут же превратился в лохматую рыжую дворнягу и резво обежал вокруг стола. Затем встал на задние лапы и неожиданно лизнул Петю в нос. Это его совсем доконало, он чуть не хлопнулся в обморок.

В сарай заглянула грозная Петина мать.

– Осторожней с курением, сгорите, – предупредила она, и тут ее взгляд упал на рыжего пса.

Он умильно глядел на нее и мотал хвостом, поднимая пыль.

– Не приваживай, – строго сказала она сыну, – а то собачников вызову.

– Только не собачников! – вмиг превратился в человека наш дворпес.

Она-то уж точно упала в обморок, мы с Петей еле успели ее подхватить.

Только теперь я начинаю понимать, кем был мой удивительный кот-спаниель Тимка. Тоже, видать, из «космических торгашей-торговцев» и так же, наверное, к чему-то приглядывался и приценивался в нашей Матвеевке. Не к старым ли автомобилям? Помнится, еще будучи котом, он любил полеживать на капотах «Побед» и «Москвичей» первого выпуска. Интерес к «ретро»? А как он тоже боялся собачников!

Петина мать быстро пришла в чувство. Огляделась – за это время неизвестный успел стать мотыльком – и удалилась, недоуменно потирая лоб.

– Жаль, конечно, что такой поучительный музей истуканов и идолов уплывет из нашей страны, – сказал я. – Все хорошее – иностранцам! А что поделаешь?.. Мы сами еще не доросли до мысли, что надо хранить любую память. Из нашей истории гипсовую культуру не вычеркнешь.

– Что я слышу? – опять возник неизвестный. – Выходит, как у вас говорят, я лопухнулся? – Он был очень расстроен. – Значит, не вник в человеческий образ по Станиславскому! Пять лет земной жизни коту под хвост?.. Теперь-то я четко вижу, что вы – самые настоящие люди. А все проклятое волнение… конкуренция… дефицит…

Он тяжко вздохнул.

– Прощайте, – и полосатым котярой шмыгнул в полуоткрытую дверь.

– Не-ет, – мечтательно протянул Петя, – я на этого военного строителя обязательно настучу.

– Не поверят.

– Что я, кретин? Я только про золото черкану. В органы!

– Запомни, Петя, нынче к генералу, даже бывшему, с обыском не придут.

– А он еще по прежним временам плачется. Враз бы его тогда замели, голубчика!

Именно через день после этой встречи в газетах напечатали сообщение о «летающей тарелке», чуть ли не впервые замеченной в курском небе. Но никто, кроме меня с Петей и, пожалуй, военного строителя, не связал появление НЛО с внезапным исчезновением «гипсового музея истуканов».

На вопросы соседей старичок, скрепя сердце, отвечал, что вывез все на свалку. А Петю стал трусливо избегать после того, как на людях тот мстительно крикнул:

– Культуру продаешь! Кто больше, да?

На этом история не окончилась. Мне довелось еще раз встретиться с тем неизвестным.

Я уже говорил, что жил в 1-м Мосфильмовском переулке. Метрах в трехстах от нашего дома петляет в овраге мутная речушка Сетунь. Кажется, я упоминал: не речка, а чистейшей воды химреактив. По-моему, по ночам в ней можно фотографии проявлять. И закреплять в ней же – одновременно. Мертвая вода. Ни головастиков, ни комаров… А ведь я еще помню живописную Сетунь, когда по ее берегам кое-где стояли частные дома, а на мостках женщины стирали половики. По той стороне тянулись луга, там пасся мелкий рогатый скот. Помню, как один мужик кряхтя переносил на плечах козла по длинной, наращенной доске, перекинутой через речонку в самом узком месте. Чуткое животное орало в голос, глядя на бегущую внизу воду. А тогда она была куда чище, чем теперь. Сейчас бы любой козел заорал еще громче!..

Прихотливо извиваясь, Сетунь мирно несет свои изумрудные воды, в которых змеями мелькает бракованная пленка с «Кинокопировалки», величаво плывут – откуда столько? – белоснежные куски пенопласта и раздутые трупы собак и кошек в непередаваемых малахитовых разводах. Вольно ж было великому Гоголю подтрунивать над своими потомками – школьниками: «Чуден Днепр при тихой погоде…». Он Сетуни не видел. При любой погоде.

В пойме реки там и сям разбросаны какие-то мастерские и забытые Богом склады за большими кособокими заборами. Они были в таком запущении, что среди диких пустырей, чахлых рощиц и свалок казались порождением данной природы. Однажды вечером, возвращаясь из магазина и проходя мимо такого склада, я из любопытства взобрался на забор и глянул: батюшки мои!..

Здоровенный двор был сплошь заставлен гипсовыми статуями Ленина во весь «его» двухметровый рост. Иные из них по-отечески взирали на меня, другие стояли, гордо отвернувшись. Их тут была целая чаща! Стояли здесь Ленины и поменьше, они казались его детьми.

– Опять – вы?? – послышался позади чей-то голос.

Я спрыгнул обратно. Это был… тот самый курский неизвестный:

– И после этого вы осмелитесь утверждать, что вы все-таки туземец?

– Кто-о?

– Вы сколько лет на Земле?

– С рождения, – не совсем понял я.

– С рождения можно было б и выучить, что туземец, туземец, – разделил он слово, – житель этой земли, местности. Я же в своем вопросе имел в виду не просто землю, а планету Земля.

– Снова вы за свое! – оскорбился я. – Сейчас опять начнете про конкуренцию?

– А чего ж вы хотите – факты налицо. По всей стране мы пока обнаружили лишь два богатых, можно сказать, «месторождения» доподлинных гипсовых фигур – и вот снова наталкиваемся на вас. Какой бы вы сделали оргвывод?.. Впрочем, коммерческая честность превыше всего. На это хранилище у нас договора нет. Вы первый пришли и застолбили, – он указал на бетонный столбик-пасынок, на который я становился, влезая на забор.

– Это не мой, – честно отказался я.

– Однако он излучает ваши следы.

– В таком случае, что излучаю я сам – весь? Человек я или кто?

– А пес вас знает! Ни одна собака не определит, хотя собачий нюх – тончайший индикатор. Перевоплощение любого так называемого пришельца в человека бывает полным или никаким.

– Ну, хватит. Надоело. Уступаю вам права. Берите все! – широко повел я рукой на забор.

– Все не потянем, – с сожалением заметил он, тем не менее явно обрадованный моей нежданной щедростью. – Договорник?

Я не глядя подмахнул бумагу, привычно появившуюся из-за пазухи неизвестного, его же дешевенькой шариковой ручкой.

Он молча поклонился мне и пошел вдоль забора к воротам, над которыми тихо жужжала лампочка.

– А вознаграждение? Комиссионные, призовые, отступные? – жадность все-таки взыграла во мне.

– В договоре об этом ничего не сказано, – хихикнув, откликнулся он. – Вы уступили право первооткрывателя даром. Задарма и дуриком.

Так…

– А зачем же вам договор? Ну и брали бы себе задарма и дуриком.

– Договор удостоверяет подлинность приобретаемого. И вдобавок, по-вашему, честь торгаша… торговца ничего не стоит?

– Вы хоть сторожа-то, если он есть, не обижайте, – крикнул я.

– Не обидим…

Рано утром я не поленился, сходил на склад. Сторож был. Не обидели – пьяный в стельку. А «хранилище» заметно поредело.

Нет, что ни говори, а мой знакомый неизвестный – все-таки торгаш, а не торговец, пусть и космический. Как ни уточняй. Я настоящий житель Земли и хорошо знаю разницу между, казалось бы, сходными словами.

А ведь и я мог вернуться домой на машине марки «Форд», как в песне поется. Совершенно свободно.