Текст книги "Джордж Харрисон"

Автор книги: Алан Клейсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 33 страниц)

В эпоху Johnny And The Moondogsсочинение песен еще не играло заметной роли. «In Spite Of All The Danger», сочиненная Полом при участии Джорджа и спетая им в стиле «шуби–ду–ва», была записана на демонстрационном диске Quarry Men.Джордж, испытывавший комплекс неполноценности (как в интеллектуальном, так и в возрастном плане) перед Полом, хорошо учившимся в школе, и перед студентом художественного колледжа Джоном, считал, что не обладает композиторскими способностями. Да и ради чего сочинять песни? Dusty Road Ramblersс их «Sweet Liverpool» была редким примером группы, с успехом исполнявшей оригинальный материал на публике. Однако всем, включая Джорджа, было хорошо известно, что любая попытка сыграть на сцене что–нибудь новое, незнакомое заканчивается тем, что танцующие либо садятся, либо уходят в туалет.

Тем не менее, каким бы бессмысленным делом ни представлялось ему сочинение песен, все более крепнувший творческий союз его друзей, по всей видимости, не давал Джорджу покоя. Если раньше они проводили много времени с Полом, то теперь тот больше общался с Джоном. Летом 1960 года Пол и Джон отправились на неделю на юг, в Беркшир, где жили в пабе, принадлежавшем женатому кузену Пола, и даже выступали там дуэтом. С работы в «Blackler's» отлучаться было куда сложнее, чем из школы, но Джордж использовал каждую возможность, чтобы быть вместе с друзьями, пусть даже в качестве безучастного свидетеля процесса создания стихов и мелодий. Однако, как отмечала Синтия, «Джордж, поскольку был моложе и не принимал участия в сочинении песен, оставался несколько в стороне от Джона и Пола».

Они втроем записали на «Grundig» Маккартни сочиненные Джоном и Полом «Hello Little Girl», «One After 909», «You Must Lie Every Day», «I'll Follow The Sun» и другие песни. На одной из этих записей звучит примитивная партия баса, исполненная Стюартом Сатклиффом, одаренным художником, другом Джона, с которым он учился вместе в колледже. Для причудливо одетого бородача Сатклиффа критерием истины был скорее Модильяни, нежели Пресли. Утонченный, чувствительный Стюарт имел на Джона настолько сильное влияние, что это вызывало у Джорджа и Пола беспокойство и даже ревность. В свою очередь, он был очарован Ленноном, потому что тот резко отличался от остальных студентов колледжа. Неудивительно, что в скором времени Стюарт купил электрический бас, и Джон представил ошеломленным Полу и Джорджу нового члена Moondogs.По распоряжению Джона Джордж и студент по имени Дэйв Мэй должны были по очереди обучать Стюарта азам игры на его новом инструменте.

До прихода Сатклиффа Пол подумывал о том, не перейти ли ему на бас самому, так как в группе имелось слишком много ритм–гитаристов и ни одного басиста. Поскольку считалось, что чем больше ведущего вокала, тем выше статус в иерархии группы, Пол на несколько рангов превосходил Джорджа, а тот, в свою очередь, – Стюарта, который пел одну лишь «Love Me Tender». Наряду с хитами Перкинса, Холли и Пресли Джордж, у которого незадолго до этого произошла ломка голоса, пел теперь «Three Cool Cats» – подарок от Джона. Леннон перестал петь эту песню после того, как трио, составленное из Марти Уайлда, Клиффа Ричарда и Дики Прайда, изуродовало ее в «Oh Boy!». Позже Джон великодушно уступил Джорджу сольную партию в «Ramrod» Дуэйна Эдди.

С каким бы презрением ни высказывался Джон по поводу немудреных синхронизированных пассажей, которые использовал Shadows —аккомпанирующий квартет Клиффа Ричарда, он признавал, что хотел бы уметь играть так, как играет Брюс Уэлч (гитарист Shadows).Записываясь в качестве самостоятельной группы, Shadowsмогли бы стать не менее знаменитыми, чем сам Ричард, особенно когда их мелодия «Apache» была названа читателями «New Musical Express» «лучшей записью 1960 года». Хотя их следующая вещь «Man Of Mistery» была отпечатана на заводе EMI с неисправленной фальшивой музыкальной фразой, Хэнк Марвин остается одним из лучших британских гитаристов. Такие кумиры нескольких поколений, как Джефф Бек и Ричи Блэкмор, начинали свою профессиональную карьеру в командах, подражавших Shadows.

Хотя их состав – соло-, ритм– и бас–гитары плюс ударные – соответствовал стандарту поп–группы, мало кто верил в то, что Shadowsи их подражатели способны на большее, нежели исполнение инструментальных пьес и аккомпанирование симпатичным ребятам вроде Клиффа. Самый привлекательный момент членства в группе заключался, по всей вероятности, в чувстве локтя. По словам гитариста Джимми Пэйджа, аккомпанировавшего в ту пору Нэйлу Кристиану, весьма напоминавшему Клиффа, «некоторые команды из разряда Shadowsзвучали так, будто музыканты во время исполнения жевали рыбу и чипсы». Если взглянуть на Хэнка и его низкорослого товарища по ShadowsДжета Харриса, становится ясно, что не требовалось быть Чарльзом Атласом, чтобы присоединиться к группе.

Лидеры других групп, возможно, так и поступили бы, но Леннон не предлагал Стюарту вытравить волосы перекисью водорода, как сделал Харрис, а Джорджу носить очки без стекол с роговой оправой подобно Марвину. Тем не менее он и его Moondogsпрочувствовали тенденцию и начали играть больше инструментальных вещей. Здесь в авангарде был Джордж с его громкими и четкими сольными партиями в «Ramrod», «Guitar Boogie Shuffle» Уиндона и старой доброй «Raunchy». Более затейливо звучали оригинальные номера группы, например «The Guitar Вор», родившийся в результате переработки проигрыша в «Brown–Eyed Handsome Man» Чака Берри, но в них было так же мало пространства для импровизации.

Почти столь же сильное влияние, как и Берри, оказывал на них Эдди Кокрэн, разносторонне талантливый «Элвис» из Оклахомы. Его «Summertime Blues» и другие синглы уже собрали множество британских кавер–версий, когда он в ходе совместного со своим приятелем Джином Винсентом тура добрался до ливерпульского «Empire» в марте 1960 года. Все члены Johnny And The Moondogsприсутствовали на концерте, а Джордж – благодаря зарплате имевший возможность позволить себе большее – посетил еще несколько выступлений в городах северной Англии, чтобы хотя бы издали познакомиться с американской техникой игры на соло–гитаре. Впоследствии английский друг Кокрэна Джо Браун поведал Джорджу секрет Эдди: он слабо натягивал третью струну, что и придавало его гитаре характерное звучание.

На разогреве выступал Билл Фьюэри и другие подопечные Ларри Парнеса, и только благодаря контактам Ларри с Алланом Уильямсом, местным агентом, в программу тура были внесены поправки, и Винсенту с Кокрэном предстояло вернуться в Мерсисайд 3 мая, чтобы выступить хэдлайнерами на спортивной арене вместимостью 6000 зрителей недалеко от Принсес Док. Остальными участниками концерта должны были стать несколько исполнителей Парнеса и две ливерпульские группы – Cass And The Cassanovasи Rory(бывший Al) And The Hurricanes.Затем, когда Кокрэн скончался после автокатастрофы в «Bath's St Martin's Hospital» 17 апреля, в программу были включены еще четыре группы.

Ехавший в том же автомобиле Джин Винсент, несмотря на переломы ребер и ключицы, а также травму ноги, настоял со свойственным ему упрямством на том, чтобы оставшиеся британские выступления не были отменены. Используя стойку микрофона в качестве опоры, Джин на каждом концерте исполнял в память об Эдди «Over The Rainbow». В Ливерпуле его поддержали Джерри Марсден со столь же печальной «You'll Never Walk Alone» и Рори Сторм с весьма выразительной «What I'd Say».

Ларри Парнес испытывал неприязнь к поющим группам, но на него произвело впечатление воздействие, которое оказали в тот вечер на публику ливерпульские музыканты. Кроме того, его поразила деловая хватка бывшего водопроводчика Аллана Уильямса, и он предложил ему обсудить дальнейшие – пусть и менее амбициозные – проекты. После концерта они отправились в «Jacaranda», принадлежавший Уильямсу ночной клуб, находившийся рядом с Central Station. Из–за самого дальнего столика за ними наблюдали Johnny And The Moondogs —за исключением Пола, всегда, как никто другой, готового действовать в интересах группы. Никто из остальных троих не смог набраться смелости и подойти к Барнесу. Правда, спустя два дня Джон обратился к Уильямсу с просьбой «сделать для нас что–нибудь». Коренастый чернобородый Аллан знал их до этого лишь как своих клиентов, но не как членов поп–группы. В основном из интереса к Стюарту и его художественным изыскам он тут же взял Johnny And The Moondogsпод свою опеку и начал действовать чуть ли не в качестве их менеджера в обмен на всякого рода услуги, не связанные с музыкальным бизнесом. Под руководством Стюарта они раскрасили стены зала «Jacaranda», в котором имелся танцпол и площадка для размещения оборудования поп–групп.

Когда Johnny And The Moondogsдостигли, по мнению Уильямса, достаточно высоких стандартов, он разрешил им выступать в своем клубе через вечер, в очередь с Cass And Cassanovas,чей лидер Брайан Кассар позволил Леннону присутствовать во время его переговоров с Алланом Уильямсом. Джон в разговоре упомянул о том, что они опять подумывают о смене названия. Группа Бадди Холли называлась Crickets,группа Джина Винсента – Beat Boys,а они со Стюартом хотели бы называться Beetles, Beatlesили Beatals.Кассар, приверженец традиции 50–х, когда группы было принято называть «Такой–то и Такие–то», предложил ему вариант Long John And The Silver Beatles.Он же взялся помочь Джону в поисках барабанщика, отсутствовавшего в группе с момента ухода Колина Хантона.

Томми Мур, 26–летний водитель автопогрузчика из компании «Garston Bottle Works», начал репетировать в «Jacaranda» с Silver Beatles,хотя с самого начала было ясно, что страстный поклонник джаза едва ли сыграется с этими молодыми ребятами, коих Cassanovasнасмешливо называли «позерами». Главным среди них был барабанщик Джонни Хатч, который, впрочем, выручал Леннона и компанию, подменяя отсутствовавшего Мура.

Впервые Хатч выступил с ними, когда Томми опоздал на чрезвычайно важное десятиминутное прослушивание, устроенное спустя неделю после концерта Винсента для Парнеса, который подбирал универсальные аккомпанирующие составы для своих сольных исполнителей. В данном конкретном случае ему были нужны музыканты для Билли Фьюэри, присутствовавшего в тот вечер вместе с ним на прослушивании. Оно происходило в помещении, которое Уильяме чуть позже переоборудовал в ночной клуб, получивший название «Blue Angel».

Опоздание барабанщика лишь усугубило ощущение собственной неадекватности в душах членов Silver Beatles.Они с завистью наблюдали за тем, как их конкуренты, вместе с ними приглашенные Алланом на прослушивание, расставляли отделанные перламутром барабаны и сверкающие цимбалы, настраивали свои «Stratocasters» и стряхивали с костюмов несуществующую пыль. От всего этого веяло настоящим профессионализмом. Несмотря на подбадривание со стороны Уильямса, Silver Beatlesсознавали, что являются наименее вероятными претендентами на победу. В углу, где расположились Derry Wilkie And The Seniors,Хоуи Кэйси настраивал блестящий серебристый саксофон под мурлыкающие звуки двухрядного органа «Hammond». В другом углу непринужденно болтали Gerry And The Peacemakers.На лацканах их пиджаков красовались значки с монограммой «GP». Здесь же присутствовал Рори Сторм, Адонис с покрытыми слоем лака светлыми волосами, звезда Мерсисайда. Он и его Hurricanesв скором времени должны были начать регулярно выступать в «Butlin's» за 25 фунтов в неделю на каждого – неплохой гонорар с учетом того, что 500 фунтов в год считались хорошей зарплатой для молодого исполнителя.

Так как миссис Келли отказалась отдать Джорджу серебристо–серые портьеры с окон своего дома для изготовления сценических костюмов Silver Beatles,они выступали перед Ларри Парнесом в черных рубашках, джинсах и парусиновых туфлях. Они играли исключительно инструментальные вещи, сопровождая их нетрадиционными танцевальными па, и хотя бы этим выгодно отличались от других. «Silver Beatles– очень хорошо», – записал Парнес в своем блокноте. Он вспомнил, как незадолго до этого в «Bradford Gaumont» Марти Уайлд – в качестве эксперимента – вышел на сцену с Wildcats,игравшими с ним еще в ту пору, когда он был Рэгом Смитом, а не с сессионными музыкантами, которых ему навязывала его звукозаписывающая компания. «Рок–н-ролл должны играть юнцы», – сказал он тогда. За исключением барабанщика, Silver Beatlesотвечали этому критерию. Кроме того, в их составе не было чистого вокалиста.

14 мая в «Lathom Hall», обветшалом особняке викторианской эпохи, в Сифорте состоялось их первое настоящее полупрофессиональное выступление. Менее чем через неделю группа выехала в восьмидневный тур по Шотландии, начинавшийся в Аллоа. Они должны были аккомпанировать не Билли Фьюэри, а некоему типу с квадратной челюстью, которому Ларри Парнес присвоил псевдоним Джонни Джентл. Трое самых молодых членов Silver Beatlesтакже взяли себе сценические имена – Джордж превратился в «Карла» (в честь Карла Перкинса), Стюарт – в «де Сталь», Пол – в «Рамона». Чтобы отправиться в тур, Джон и Стюарт под надуманными предлогами отпросились в колледже, как и Пол в школе. Томми пришлось взять отпуск на работе. Что же касается Джорджа, тот просто взял и уволился из «Bladder's».

Перед выступлением в «Alloa Town Hall» у них оставалось время только для очень короткой репетиции. Они исполнили несколько стандартных рок–н-ролльных номеров и четыре простеньких сингла Джентла, включая четырехаккордную балладу «Wendy». Silver Beatlesне очень нравилась подобная музыка, но, что бы они ни думали о Джонни Джентле, тот был очень доволен своими музыкантами, особенно Джорджем, о чем не замедлил сообщить Парнесу. Существует легенда, будто он подарил Джорджу рубашку Эдди Кокрэна.

После Аллоа тур продолжился вдоль северо–восточного побережья с его туманами и унылыми ландшафтами. В убогих гостиницах, где Silver Beatlesостанавливались на ночлег, Леннон сам распределял, кто где будет спать, выбирая себе самое лучшее место. Добродушный Томми и покладистый Стюарт обычно спали на полу, если кроватей не хватало на всех.

Стюарт и Томми также стали главными мишенями для нападок, когда эйфория по поводу того, что они стали «профессионалами», сменилась горьким похмельем, наступившим вследствие уменьшения гонорара, составлявшего 18 фунтов на человека за неделю работы. Все реже звучавшие шутки Джона, Пола и Джорджа, обращенные к Стюарту и Томми, неожиданно приобрели злобный характер.

В какой–то мере это помогало скоротать время в промежутках между выступлениями на шотландских площадках, где прежние появления Джентла в «Drumbeat» гарантировали участие местных звезд вроде Алекса Харви, «шотландского Томми Стила», как его называли. В самом северном пункте тура, «Fraserburgh Town Hall», Myp сидел за ударной установкой с перевязанной головой, несколько зубов были выбиты. Он оказался единственной жертвой инцидента, когда их автофургон утром того же дня врезался в стоявший на обочине «Форд». Когда члены группы с местным менеджером незадолго до начала концерта пришли к Томми в больницу, он находился в полубессознательном состоянии.

У Ларри Парнеса был девиз: «Заботься о деньгах, а ребята могут позаботиться о себе сами». Еще до того, как они вернулись в Ливерпуль после завершения тура, Томми Мур, у которого осталось всего 2 фунта, понял, что с него хватит Silver Beatles.И всех преследовала та же мысль.

3. Милый мальчик

«В Германии завершалась эра джаза, – вспоминал Дэйв Ди, – его постепенно вытеснял американский рок–н-ролл. Приглашать звезд из США обходилось бы немцам чрезвычайно дорого, зато под боком у них англичане копировали американцев, и это получалось у них весьма неплохо. Английские группы приезжали в Германию на два–три месяца и играли за двадцать фунтов в неделю».

В самой Британии джаз все еще пользовался большой популярностью, и для человека с улицы его олицетворением являлись Экер Билк в котелке с кларнетом «Somerset» и «старики», брюзжавшие, когда, играя трэд (разновидность джаза), бэнды отклонялись от новоорлеанского стандарта и использовали усилители. Рэй Макфолл, владелец клуба «Cavern», остававшегося главным оплотом джаза в Ливерпуле, урезывал гонорары тем группам, которые осмеливались осквернять священные, покрытые плесенью стены его заведения рок–н-ролльными номерами. Неудивительно, что в условиях засилья трэда, когда многие британцы относились к классическому року как к «мальчишеской» музыке, Dave Dee Bostonsи другие группы, хранившие верность рок–н-роллу, охотно принимали приглашения из–за границы.

Одним из первых западногерманских импресарио, обративших взор за Северное море, был бывший цирковой клоун по имени Бруно Кошмидер. Весной 1960 года он приехал с переводчиком в Лондон и разыскал в Сохо бар «21's», который, по уверениям моряков, посещавших его клубы в Гамбурге, являлся обителью британской поп–музыки. Там Кошмидер навербовал множество безработных музыкантов и отправил их в качестве подкрепления к Jets на шаткую сцену ночного клуба «Keiserkeller», находившегося на улице Ди Гроссе Фрайхайт, главной магистрали района Рипербан, слывшего европейской столицей порока. На голландской границе возникла небольшая задержка, связанная с отсутствием разрешений на работу, но Бруно с его хваткой удалось довольно быстро устранить эту помеху.

Хотя номинальным лидером Jetsсчитался пианист Дэл Уорд, центральной фигурой группы являлся поющий гитарист Тони Шеридан, промелькнувший яркой кометой в «Oh Boy!», чтобы затем уйти в тень – главным образом, по собственной вине. Тем не менее пагубные пристрастия двадцатилетнего Шеридана никак не отражались на его исполнительском мастерстве. Его стремление доставить удовольствие прежде всего себе, а не публике, создавало удивительный эффект, редко наблюдавшийся в мире британской поп–музыки до 1960 года. Выходя на сцену, он полностью отдавался во власть музыкальной стихии. Тони и Jetsна протяжении непродолжительного периода времени пользовались огромным успехом у тех, для кого личности музыкантов имели меньшее значение по сравнению с их пьяными дебошами и любовными похождениями.

Конкуренты Кошмидера с завистью поглядывали на его приобретение, и очень скоро Тони и его товарищи перешли в «Тор Теп», более новый и вместительный ночной клуб, где телохранители менеджера защищали их от возможных репрессий за уход из «Keiserkeller».

Придя в себя после столь чувствительной потери, Бруно вновь отправился в Лондон, чтобы найти новых британских музыкантов, способных вернуть его постоянных посетителей, последовавших за Шериданом в «Тор Теп». За одним из столов «21's», имевших форму почки, он и Аллан Уильямс пришли к взаимному согласию.

Незадолго до этого один немецкий моряк увидел и услышал музыкантов, игравших в «Jacaranda». По его рекомендации, щедрыми посулами дойчмарок и податливых девочек клубному агенту из Рипербан удалось заманить их в Германию. Не испытывая ни малейших угрызений совести относительно своего вероломства, они затем присылали в «Jacaranda» письма с описанием ночных удовольствий Гамбурга. Вскоре заинтересовавшийся Уильямс оказался в «Keiserkeller». Выступавшая там группа поразила его примитивностью исполнения, и еще до наступления утра он завел с Кошмидером разговор о возможности приглашения в Гамбург одной из групп Мерсисайда, чью кандидатуру одобрил бы не кто иной, как Ларри Парнес. Однако, когда Аллан поставил на магнитофон кассету с записями этих самых групп, из–за размагничивания пленки, произошедшей, по всей вероятности, на таможне, из динамиков понеслась абсолютная какофония.

Вернувшись в Лондон, Уильямс постарался как можно быстрее забыть об этом неприятном инциденте и энергично взялся за дело. Группа без постоянного барабанщика была никому не нужна, так что после ухода Томми Мура из Silver Beatlesдля последующих туров по Шотландии были выбраны Cass And The Cassanovas.Сначала они отправились на север все с тем же Джонни Джентлом, а затем с Даффи Пауэром, чей второй сингл – аранжировка проверенного номера в стиле рэгтайм «Ain't She Sweet» – представлял собой неудачную попытку сочетания трэда с рок–н-роллом.

До Ларри Парнеса дошел слух, что Брайан Кассар намеревается петь сам и, соответственно, отказаться от сотрудничества с певцом, которому аккомпанировали его Cassanovas.Примерно в то же самое время Парнесу пришлось отменить предстоящие летние выступления Derry Wilkie And The Seniors,когда те забросили работу и потратили предоставленную им ссуду на новые сценические костюмы. В поисках козла отпущения они пришли в «Blue Angel», откуда, по их мнению, исходили все несчастья. «Что скажешь?» – угрожающе спросил Хоуи Кэйси хозяина заведения. Напуганный Уильяме на следующий день повез Deny Wilkie And The Seniorsв «2I's». К его изумлению, в тот же самый вечер им выделили время для выступления. Еще более невероятным было то, что в баре присутствовал Кошмидер. Группа показала Лондону все, на что способны ливерпульцы, и спустя три дня они уже были на пути в Германию.

Derry Wilkie And The Seniorsпереманили значительную часть публики у Шеридана. После того как «Keiserkeller» вновь начал процветать, мысли Бруно обратились к «Indra», стрип–клубу, находившемуся в наиболее грязном конце Ди Гроссе Фрайхайт. Поскольку сюда заходили всего лишь по нескольку человек за вечер, он решил привлечь посетителей с помощью поп–музыки.

Такая же идея возникла у Леза Додда, содержавшего два танцзала в Уиррале, на противоположном по отношению к Ливерпулю берегу Мерси. По вторникам здесь могли танцевать взрослые, ибо афиши Додда гласили: «Никакого джаза! Никакого рок–н-ролла! Никаких тинейджеров!» Тем не менее основной доход ему приносили именно те самые джаз, рок–н-ролл и тинейджеры, и он скрепя сердце начал устраивать по субботам свинговые сессии с участием «специалистов по джазу и року», подобных Silver Beatles,выходивших на сцену после более занятых групп, таких, как команды Джерри Марсдена и Кингсайза Тэйлора, которые после выступления отправлялись играть на другие площадки.

Возможно, уже далеко не юный Додд успокаивал себя мыслью, что это своего рода нравственный крестовый поход, призванный поднять на поверхность грязную пену, дабы она рассеялась и вместо нее вновь воцарилась приличная музыка. Кроме того, существовала проблема, особенно в «Grosvenor Ballroom», заключавшаяся в том, что тинейджеры, не платя за вход, толпой врывались в заведение обычно сразу после его закрытия. Для поддержания порядка были наняты узкоглазые вышибалы. Однако за стенами танцзала довольно часто происходили столкновения между конкурировавшими молодежными группировками и совершались акты вандализма. Полиции Мерсисайда приходилось постоянно наведываться к «Grossvenor Ballroom» во время свинговых сессий.

Музыка Silver Beatles,считавших, что им нужно строить во время выступлений жуткие гримасы, иногда звучала как саундтрек к сцене массовой драки. В «Neston Institute», еще одном заведении Додда, на их глазах до полусмерти избили ногами одного парня. Сами музыканты тоже не были застрахованы от всякого рода случайностей: в один из особенно бурных вечеров в Пола Маккартни швырнули стол. Обычно такое случалось, когда они привлекали излишнее внимание подружки какого–нибудь громилы, либо, по мнению подобного же громилы, играли слишком медленно или слишком быстро. К счастью, они выходили из подобных переделок целыми и невредимыми, за исключением случая, когда в феврале 1961 года Стюарт получил незначительное ранение головы.

Некоторые агенты не гнушались устраивать беспорядки на площадках конкурентов, подрывая тем самым их репутацию среди горожан, другие организовывали кампании в местной прессе. Так, именно газетная статья вынудила Додда вернуться к своей прежней политике отказа от джаза и рок–н-ролла. Доставляли ему хлопот и музыканты, плохо экипированные технически. В особенности это касалось Silver Beatlesс их убогими усилителями, как правило, игравших без барабанщика. Однажды им предложил свои услуги предводитель одной из молодежных банд – огромный, неуклюжий парень по имени Лискард. Не желая портить с ним отношения, они позволили ему расколошматить ударную установку Томми Мура, все еще находившуюся в их распоряжении, хотя самого Томми уже давно не было с ними. Когда они потеряли преемника Мура Нормана Чепмэна, которого призвали в армию всего через три недели после того, как он начал играть с ними, Аллан Уильямс был вынужден послать в тур с очередным подопечным Парнеса Дики Прайдом другую группу.

После того как Silver Beatlesпрекратили отношения с Лезом Доддом, они могли теперь рассчитывать лишь на выступления в «Jacaranda» за напитки и бобы с тостами и на нерегулярные появления на площадках Уильямса. В его новом клубе «Cabaret Artists» под их музыку выступала манчестерская стриптизерша. Девушке, судя по всему, понравился Джордж, который, не обращая внимания на происходившее вокруг него, играл «Begin The Beguine» и «Summertime» Гершвина. В тот самый период они отказались от первого слова в своем названии. Уильямс увидел, что они созрели для поездки в Гамбург. Дело оставалось за барабанщиком.

В процессе поисков работы Beatlesвернулись в «Casbah». Выступавший там на постоянной основе квартет Blackjacksнаходился на грани распада. Ее основателями были Кен Браун и Питер Бест, мать которого разорилась на дорогую ударную установку, в которой барабаны были обтянуты не пластиком, а телячьей кожей. Пит уже не собирался становиться школьным учителем. Известие о том, что он хочет зарабатывать на жизнь музыкой, решило для Beatlesпроблему с Гамбургом. После беглого прослушивания в «Blue Angel» он стал одним из Beatlesи для многих, кто слышал его в их составе, остался таковым навсегда.

Пит заручился благословением Моны. Родные и преподаватели Джона, Пола и Стюарта изумились, но, поворчав немного по поводу тех возможностей, которые они могут упустить, не стали возражать против их отъезда. Джордж, единственный, кого ничто не удерживало в Ливерпуле, не встретил особого сопротивления со стороны родителей, хотя Харольд и выражал недовольство тем, что он не использовал свой шанс в «Bladders's». В отличие от его старшего брата, служившего в армии, у Джорджа после возвращения в мир реальности не было никаких перспектив. Его мать, услышав однажды Beatles,решила, что, если все будет складываться хорошо, он сможет зарабатывать себе на жизнь приличные деньги в качестве музыканта.

Смутное представление о Германии как о стране разбомбленных городов и кожаных штанов моментально улетучилось после их прибытия в Гамбург. Этот огромный портовый город в гораздо большей степени оправился от последствий войны, чем Ливерпуль. Они вылезли из потрепанного мини–автобуса Аллана Уильямса возле «Keiserkeller», который был вместительнее и шикарнее любого клуба или танцзала Мерсисайда. Клуб произвел на них столь внушительное впечатление, что они испытали разочарование, когда Кошмидер привел их в крошечный «Indra», интерьер которого красноречиво свидетельствовал о том, что это заведение знавало лучшие времена: пыльные, облезлые ковры, тяжелые вытертые портьеры, отслаивающиеся обои, унылые взгляды обслуживающего персонала.

Хуже того, в стене помещения за кинотеатром, где они спали на раскладушках, зияли три оконных проема без стекол, из потолка торчала голая электрическая лампочка, одеялами им служили пальто, а головы приходилось мыть в раковине туалета для посетителей кинотеатра.

Как бы ни было уязвлено их самолюбие, Beatlesприходилось мириться с тем, что их судьба целиком и полностью находится в руках Уильямса и Кошмидера. Жилищные условия Derry Wilkie And The Seniorsбыли такими же убогими, но они говорили, что останутся играть в стрип–клубе после истечения срока их контракта с Бруно. Таким образом, Beatlesмогли надеяться на то, что займут их место в «Keiserkeller». Приуныв поначалу, они постепенно приободрялись, по мере того как их музыка находила все больший отклик у публики.

Beatlesпродержались в «Indra» семь недель, играя по шесть часов за вечер с пятнадцатиминутными перерывами после каждого часа. Тем временем в связи с паузами в выступлениях Derry Wilkie And The Seniorsиз «Keiserkeller» происходил отток постоянных посетителей. Как полагал Бруно, остаток вечера они проводили в ненавистном ему «Тор Теп», слушая Шеридана. Разумеется, он не мог требовать, чтобы группа Дерри Уилки работала круглосуточно без перерыва, но нужно было принимать какие–то меры. Для заполнения возникавших пауз Кошмидер сколотил сборную инструментальную группу, в которую вошли Сатклифф из Beatles,Хоуи Кэйси и пианист Стэн Фостер из Derry Wilkie And The Seniors,а также немецкий барабанщик, которого переманили из другого клуба.

Однако проблемы, возникшие вследствие разнородности состава и ропота со стороны обескровленных Beatlesи Derry Wilkie And The Seniors,в сочетании с жалобами на изменения в программе «India» заставили Кошмидера распустить новую группу и перевести Beatlesв «Keiserkeller».

В «Indra» возобновились сеансы стриптиза, и это не вызвало никаких протестов, что совершенно не удивительно, ведь для Рипербан индустрия подобных развлечений была примерно тем же самым, что металлургия для Шеффилда. Обнажавшиеся перед своими победителями, немцы обоих полов боролись в грязи, занимались сексом с животными и представляли разного рода непристойности, зачастую приглашая зрителей поучаствовать в их забавах. Джордж вспоминал: «Все обитатели этого района были гомосексуалистами, трансвеститами, сутенерами или проститутками, а мне, оказавшемуся среди всего этого, минуло в ту пору всего 17 лет». В Ливерпуле он бы прошел мимо, если бы из темной подворотни его окликнула проститутка, но здесь, без материнского надзора, вполне мог лишиться невинности в объятиях жрицы любви, демонстрирующей свои сомнительные прелести в окне борделя. «Приезжая в Гамбург, эти бедняги, как правило, знали, что здесь творится, – вздыхал Ян Хайнес из Jets, —но не обращали внимания на мои предостережения, а потом возвращались в старую, добрую Англию с гонореей, сифилисом и прочими венерическими заболеваниями».

Кроме того, имели место более традиционные расстройства – головная боль, сыпь и другие побочные эффекты употребления стимулирующих средств в целях борьбы с усталостью. «Проблема заключалась в том, – говорил Дэйв Ди, – что после очередного выступления мы не могли заснуть, а весь следующий день ждали, когда кончится действие таблеток. Естественно, в четыре часа утра нам снова приходилось принимать таблетки». Леннон мог бы добавить к этому: «Выступления, напитки, девочки – когда уж тут спать?» Они со Стюартом уже были знакомы с бензедрином, к которому их приучил поэт–битник Ройстон Эллис, чьи пафосные стихи Beatlesоднажды облекли в музыкальную форму в «Jacaranda». Теперь же они открыли для себя прелудин, средство подавления аппетита на основе амфетамина, недавно запрещенный в Британии, но еще имевшийся в свободной продаже в немецких аптеках. В каждом ночном заведении на Ди Гроссе Фрайхайт имелся запас прелудина, предназначавшегося для обслуживающего персонала, и отнюдь не в целях уменьшения аппетита.