Текст книги "Джордж Харрисон"

Автор книги: Алан Клейсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 33 страниц)

Уокмэн, Келли и Харрисон прославились как злостные прогульщики, персонажи скандальных историй и члены тайного общества, перешедшие с леденцов на сигареты. По мнению преподававшего иностранные языки Джека Суини, Джордж «не хотел быть примерным учеником, потому что он буквально все встречал в штыки».

Его увлечения имели мало общего с тем, чем он должен был заниматься в школе. Самым сильным и продолжительным из них являлись автогонки. Увидев афишу с анонсом о соревнованиях Гран–При 1955 года, автобусом и электричкой Джордж добрался до автодрома «Aintree», преодолев путь, почти вдвое превышающий расстояние от дома до школы, чтобы воочию увидеть триумф великого аргентинского гонщика Фанхио и его товарища по команде Стирлинга Мосса. После этого он стал регулярно посещать «Aintree»: «Я брал с собой фотоаппарат и снимал машины. Дома у меня хранились фотографии всех этих старых «Ванваллов», «Коннотов» и «BRM». Отец и старший брат научили Джорджа и Питера управлять автомобилем задолго до того, как они достигли возраста, позволявшего им сдать экзамен на водительские права.

Интересы Джорджа распространялись также и на мотогонки, и здесь его кумиром был Джефф Дьюк, лучший профессиональный гонщик 1950–х. Джордж обычно наблюдал за соревнованиями с железнодорожной насыпи, пролегавшей вблизи мотодрома, одновременно с этим поглощая свой ленч.

Во всех своих увлечениях он по большей части был зрителем, а не активным участником. В те времена, в 1950–е годы, как и миллионы его сверстников, он ходил по субботам в кинотеатр на утренний сеанс, чтобы принять очередную порцию мультфильмов Уолта Диснея, вестернов и захватывающих исторических эпопей. Хотя кино не являлось для него столь же сильной страстью, как авто– и мотогонки, он «любил выйти из дома и отправиться туда, где горели яркие огни, а в фойе, в больших аквариумах, плавали золотые рыбки». Там всегда царила атмосфера веселья, люди смеялись одним и тем же шуткам, и грусть быстро уступала место радостному чувству. На стенах висели рекламные плакаты «Pearl & Dean», а в буфете продавались попкорн, мятные конфеты «Murray» и шоколадное мороженое.

Прогуливая уроки, компания Джорджа часто находила пристанище в кинотеатре «Jacey Cinema» на Клейтон–сквер. Особенно им нравились триллеры о космических путешествиях. Это была эпоха апофеоза голливудских фильмов «noir» и их антитезиса – картин Ealing Studiosс бодрыми полицейскими, грубиянами в моноклях, шотландцами в килтах и неизменным хеппи–эндом. «Я с удовольствием смотрел фильмы 40–х годов, – говорил Джордж, – в которых улицы не были запружены толпами, а над аптеками висели красивые вывески».

Погружаясь в розовую дымку прошлого, он обращается к тем временам, «когда ходил в «Liverpool Empire»: «Билет в задние ряды стоил девять пенсов, и я смотрел все эстрадные представления, какие только там устраивались». Харрисоны регулярно посещали самый красивый театр города, чтобы посмотреть рождественскую пантомиму или очередное представление мюзик–холла. Выступать в «Empire» для начинающих и подающих надежды жонглеров, чревовещателей и танцовщиц было столь же почетно, как и в «Drury Lane». Здесь зрители вроде Харрисонов, заворожено наблюдая за тем, как фокусник распиливает на две части свою полногрудую ассистентку, могли хотя бы на время отрешиться от мрачных реалий послевоенной экономики и забыть о своих убогих жилищах и тяжелой, грязной работе.

Это заведение называлось мюзик–холлом, поскольку предполагалось, что любому артисту может понадобиться оркестр в яме, пусть даже всего лишь для барабанной дроби, под которую из шляпы извлекается кролик. Обычно программа представления включала музыкальное выступление, В те дни гораздо чаще серенад, подобных «Danny Boy» или «The Road To Mandalay», можно было услышать «How Much Is That Doggie In The Window?», «Mambo Italiano» или что–нибудь еще из недавно учрежденного журнала «New Musical Express».

«Для меня это был контакт с миром музыки и развлечений, – говорил Джордж о «Empire», – поскольку в то время мы еще не имели телевизора и единственным источником музыки являлось радио». До 1955 года львиная доля музыки, транслировавшейся по трем программам Би–би–си, адресовалась аудитории старше 30. Имелась также рубрика «Children's Favourites» в «Light Programme», в которой «Дядя Мак» выполнял музыкальные заявки детей. Для взрослых слушателей существовала программа «Quite Contrary», где доминировал оперный стиль Ронни Хилтона, бывшего помощника инженера из Лидса, которого «New Musical Express» – за неимением более достойных кандидатур – назвал самым популярным британским певцом 1955 года.

В конце того самого года в музыкальных магазинах появилась пластинка танцевального бэнда из США Bill Haley And The Comets.Как и всем подросткам 1950–х – исключая самых серьезных, – Питеру и Джорджу Харрисонам нравился размеренный грохот «Rock Around The Clock». Более глубокое впечатление производили песни Элвиса Пресли в стиле хилбилли–блюз, исполнение которых телевидение США осмеливалось показывать только выше пояса. Пресли имел брюшко, как у Хейли, но на первой опубликованной в Британии фотографии он предстал в виде уличного хулигана с баками до мочек ушей. Облаченный в вызывающие «кошачьи» одежды – розовые носки, обтягивающие брюки, клетчатая рубашка, боксерская тужурка, – этот «невероятно бесталанный и вульгарный молодой шоумен» (как назвал его один американский телевизионный ведущий) сводил взрослых с ума. В отличие от Билла Хейли, он никогда не извинялся за свои «шалости» на сцене – вихляние бедрами, шпагаты и кружение волчком, словно в брюки залетела оса.

Разве мог он не вызывать восторг? «В школе все только и говорили об Элвисе, – вспоминал Джордж. – На занятия ходить совсем не хотелось, а хотелось играть на гитаре. И когда выходила новая пластинка вроде «Heartbreak Hotel» Элвиса, ты испытывал настоящее счастье, заполучив этот кусок пластмассы… Сейчас мне трудно представить, что и сегодня есть ребята, которые, подобно мне в юности, мчатся сломя голову домой, чтобы послушать любимую пластинку».

Разумеется, содержание регулярно пополнявшейся коллекции пластинок Джорджа отнюдь не соответствовало представлениям школьных преподавателей о том, что такое «хорошая» музыка. Для него неизмеримо большее значение имело восхитительное гитарное соло в «Hound Dog», нежели все произведения Брамса и Бетховена, исполнявшиеся оркестром Ливерпульской филармонии, выступления которого посещали члены музыкального клуба. На Аптон Грин под классической музыкой понимались насыщенные звучанием струнных инструментов пьесы в исполнении оркестров Мантовани или Джеральдо, время от времени транслировавшиеся в «Light Programme»: сокращенные аранжировки Largo, «Tales Of Hoffman» и «Lone Ranger» Генделя.

Еще неистовей Пресли был выступавший в немыслимых одеяниях (в чем–то вроде портьеры) чернокожий Литтл Ричард. Он словно безумный колотил по клавишам фортепьяно в фильме «The Girl Can't Help It», демонстрировавшемся в Ливерпуле в 1957 году. В британском хит–параде каждую неделю появлялись все новые американские исполнители рок–н-ролла: Чак Берри, ходивший по сцене согнувшись – своим знаменитым гусиным шагом – с гитарой наперевес; Джерри Ли Льюис, настоящий ураган из Луизианы, выбивавший фантастические звуки из фортепьяно; искалеченный Джин Винсент, Кричащий Конец… По Британии прокатилась волна моды на рок–н-ролльную секвенцию Виктора Сильвестра, отличавшуюся строго определенным темпом, и джаз, исполнявшийся группами, подражавшими Биллу Хейли. Более привлекательными казались «милый старомодный мальчик» – Терри–Томас – и его группа Rock 'n' Roll Rotters,примечательные своими восклицаниями «хау–хау». Ливерпуль был представлен рок–н-роллом «Nelly Dean» Клинтона Форда. Список лучших гитаристов в «Melody Maker» возглавлял Томми Стил – английский ответ Элвису, который был «таким же талантливым или таким же отталкивающим – в зависимости от того, как вы его воспринимаете».

Так писала «Everybody's Weekly» в статье под заголовком «Не превращаем ли мы наших детей в маленьких американцев?». В Ливерпуле, остававшемся главным портом сообщения с Америкой, этот процесс протекал более интенсивно, нежели в других городах. Многие тинейджеры из Мерсисайда водили знакомство с матросами – «Cunard Yanks», – привозившими в Ливерпуль шапки «Davy Crockett», пластинки, которые иначе невозможно было раздобыть, клетчатые ковбойские рубашки и другие ценности задолго до того, как они попадали в Лондон. Источником этих ценностей для Джорджа являлась сестра Артура Келли, Барбара, чей жених Рэд Бэнтли служил судовым инженером.

Некоторое время Джордж, в подражание Рэду, носил стрижку «ежик», но впоследствии приобрел более традиционный внешний облик. В бедных районах, подобных тому, где он жил, а также в районе доков пешеходы старались не попадаться на пути свирепых тэдди бойз.Первое убийство с их участием произошло в 1954 году. Однако обычно они занимались тем, что резали ножами кожаные сиденья в кинотеатрах, пока молодые женщины млели от музыкальных интерлюдий в фильмах с участием Пресли. Отчасти благодаря Элвису слово «тинейджер», обозначавшее подростков от двенадцати до двадцати лет, еще не решивших, стоит им взрослеть или нет, получило широкое распространение в средствах массовой информации. Хотя после войны тинейджеры стали отдельной целью для рекламы, девочки подолгу носили носочки, и момент их взросления знаменовался переходом на нейлоновые чулки, крепившиеся к поясу резинками.

В школе, где учился Джордж, мальчики должны были одеваться как маленькие мужчины, как одевался преподаватель английского языка Альфред Джей «Сисси» Смит, чрезвычайно привлекательный в своем деловом костюме в «спокойном» стиле 1950–х с мешковатыми брюками. Редкие, седые, длинные сзади волосы мистера Смита всегда были спутаны, но при этом он почему–то насмехался над коком Харрисона, завитым в духе тэдди бойз. Короткая сзади прическа Джорджа в стиле «Boston» под слоем бриолина была не единственным объектом сарказма преподавателей. Он открыто пренебрегал школьными правилами, одеваясь в соответствии со стандартами тэдди бойз. Его ноги казались непропорционально тонкими по отношению к туловищу, особенно на расстоянии.

Харольд со временем обратил внимание на изыски своего сына в одежде. Тот подшил на швейной машинке матери новые фланелевые брюки, выкрасил в черный цвет старую куртку старшего брата – и, к его радости, клетка на ткани осталась различимой, – а также позаимствовал у отца кремово–желтый жилет, который носил попеременно с черным двубортным жилетом с лацканами. Он купил белую рубашку, как предписывалось школьными правилами, но сделал на ней спереди складки и украсил ее черной вышивкой. На ногах у него были замшевые туфли за девять шиллингов и шесть пенсов и флюоресцирующие носки, расшитые рок–н-ролльными мотивами.

В этом замечательном наряде и с ухмылкой на губах, как у Элвиса, Джордж последним вразвалочку заходил в класс. Не обращая внимания на насмешки учителей, он сидел, развалившись на задней парте, молчаливо–дерзкий и равнодушный к логарифмам и диете червей. Большинство преподавателей теперь тоже игнорировали его, до тех пор пока он не мешал другим ученикам. Они испытывали облегчение, когда Джордж отсутствовал, и ждали момента его выпуска с не меньшим, нежели он, нетерпением. Пожалуй, только Стэнли Рэйд, преподаватель истории искусств, тепло относился к Харрисону. Это был единственный предмет, по которому Джордж хорошо успевал и не имел равных в классе.

Джордж мог бы учиться лучше в рамках концепции «образования для всех», в то время еще сравнительно новой для школ подобного типа к северу от Манчестера. Сочетая в себе элементы систем обучения в средней и высшей школах, теоретически они давали детям возможность следовать своим наклонностям. Их преподаватели отличались столь широкими взглядами, что скиффл – британская разновидность рок–н-ролла – рассматривался ими не как зло, а как более эффективное средство пробуждения у подростков интереса к музыке, чем Брамс с его «Немецким реквиемом».

Зародившийся в США в эпоху Великой Депрессии, скиффл так и не сумел завоевать сердца молодых американцев. В рокабилли, американском эквиваленте скиффла, с которым его роднит первобытное буйство, использовались обычные, а не самодельные инструменты. Хотя стиральные доски с наперстками для перкуссии сохранили даже те британские скиффл–группы, которые фигурировали в хит–параде, они постепенно начали отказываться от самоделок, что вызывало негодование у ревнителей чистоты стиля. Эти последние разделились во мнениях относительно политики, проводимой лондонским Chris Barber Jazz Band,члену которого, бывшему военнослужащему Тони Донегану, было позволено спеть пару американских фолк–песен, окрашенных блюзовыми тонами.

Позаимствовавший сценическое имя у Лонни Джонсона, чернокожего блюзового певца, «Лонни» Донеган в еще большей степени, чем Томми Стил, представлял собой британский «ответ» Элвису. Он искусно адаптировал черную музыку для белой аудитории. Исполненный в живой, энергичной манере, далекой от слащавой мягкости других британских поп–звезд, его первый хит «Rock Island Line» происходил из репертуара ходячего «музыкального архива» – Хадди «Лидбелли» Ледбеттера. Как свидетельствуют названия более поздних хитов, таких, как «My Dixie Darling» и «Battle Of New Orleans», Донеган все глубже погружался в американскую музыку – спиричуэле, блюз и даже аппалачский стиль, минималистский в своей мелодической вариантности и являвший собой формальную противоположность джазу. В течение 1957 года Лонни, при поддержке своей скиффл–группы, утвердился на убогой и вторичной британской поп–сцене, используя весьма выразительный чужой музыкальный язык как вполне приемлемое средство общения с местной публикой.

Джордж Харрисон с детства был знаком с поп–музыкой, но за исключением Элвиса не отдавал особого предпочтения никому из звезд (хотя некоторые пластинки вроде «Hong Kong Blues» Хоуджи Кармикейла время от времени затрагивали струны его сердца), но «Лонни и скиффл мне очень нравились». Как и в случае с панк–роком, появившимся двадцать лет спустя, каждый, кто овладел базовой техникой, имел возможность испытать себя: «Эту музыку легко играть, если ты знаешь два или три аккорда, используешь стиральную доску и коробку из–под чая в качестве бас–гитары и поешь «Oh, the Rock Island Line is a mighty good road…». Идея заключалась в том, чтобы найти индивидуальный стиль, пусть даже на основе хорошо известного материала.

Большинство скиффл–групп создавались скорее ради блага исполнителей, нежели публики. По всей Британии тысячи музыкантов старательно дергали струны, натянутые на коробку из–под чая и ручку метлы, стучали по стиральным доскам, пели в нос, . скребли расческами по бумаге, звенели «цимбалами» из крышек мусорных ящиков и брали аккорд Е на акустических гитарах.

Когда–то гитара ассоциировалась главным образом с латиноамериканскими танцами, но теперь на этом инструменте играли Элвис и Лонни. В апреле 1957 года, когда песня «Cumberland Gap» стала первым Номером Один Донегана, «Daily Mirror» опубликовала статью «Springtime is Stringtime» («Весенняя пора – пора струн»). Одна лондонская фирма, изготавливавшая музыкальные инструменты, получила заказы на 2000 гитар и обратилась к западногерманскому производителю с просьбой поставить еще 6000 инструментов. Одна из этих гитар (сменив нескольких владельцев) попала в руки Питера Харрисона, заплатившего за нее всего пять шиллингов. «Некоторые из этих парней, – говорил преподаватель игры на гитаре Айвор Мэйрантс, – покупают их только для того, чтобы повесить на плечо». Гитаристы, не умевшие толком играть, очень часто откровенно подводили своих товарищей по группе, но ведущий гитарист всегда мог в случае необходимости заглушить их бренчание своим пропущенным через усилитель соло.

В разных регионах скиффл имел разные оттенки. Если Бирмингем склонялся к джазу, то в западной части страны такие группы, как Avon Cities Skiffleи Salisbury's Satellites,возглавлявшаяся юношей со сценическим именем Дэйв Ди, использовали мандолину и аккордеон, благодаря чему напоминали танцевальные бэнды.

Тем временем в Мерсисайде доминировал кантри–энд–вестерн, что вполне понятно, ибо здесь приверженцев данного стиля было больше, чем где бы то ни было за пределами Нэшвилла (родина кантри). По уикендам на более чем 300 концертных площадках, функционировавших под эгидой Ливерпульской ассоциации общественных клубов, выступали Dusty Road Ramblers, Hillsiders, Ranchersи многие другие группы, игравшие фолк–музыку в ее различных вариациях. Среди молодых поклонников кантри–энд–вестерна были Red Mountain Boys,усвоившие «тяжелый» стиль легендарного Хэнка Уильямса. Texan Skiffle Groupиз Оукхилл–парк, носившие ковбойские костюмы, приобрели местную известность, выиграв конкурс Butlin's Holiday Camp.Влияние Дикого Запада явственно ощущалось в музыке James Boys,в состав которой входил Эдвард «Кингсайз» Тэйлор, поющий гитарист, чьи напор и энергия выделяли его группу на фоне остальных исполнителей.

Кроме того, богатые фолк–традиции города нашли свое отражение в матросских песнях вроде «The Leaving Of Liverpool» и «Maggie May», охотно исполнявшихся скиффл–группами. На руинах Rivington Ramblersобразовалась Gin Mill Skiffle Group,которая впоследствии трансформировалась в Spinners,профессиональный фолк–квартет, просуществовавший почти 30 лет.

Некоторые из товарищей Джорджа по школе были увлечены скиффлом так же сильно, как и он. Двое из них, Дон Эндрю и Колин Мэнли, имевшие гитары, организовали группу, получившую название Viscounts.Даже сорвиголова Айвон Воган, игравший на коробке из–под чая, входил в постоянно менявшийся состав Quarry Menсформированной его друзьями из Quarry Bank. Они были на голову выше других групп, поскольку имели барабанщика с полной ударной установкой.

Терзаемый завистью к успехам своих сверстников, Джордж начал подумывать о создании собственной скиффл–группы вместе с Питером. Однажды Джордж ходил по магазинам с Артуром Келли и его бабушкой в центре города, размышляя вслух о приобретении стиральной доски, так как роль гитариста в будущей группе, разумеется, отводилась его брату – обладателю гитары. Когда они оказались в «Cazneau Market», сердобольная бабушка Артура задержалась у прилавка скобяных изделий и протянула Джорджу три пенса на покупку его первого музыкального инструмента.

Довольно скоро в своем мастерстве игры на стиральной доске он превзошел Питера в его владении гитарой, уже доживавшей свой век. Джордж, мечтая о собственной гитаре, рисовал ее контуры на запотевших от холода оконных стеклах и в ученических тетрадях. Из–за больших расходов на вызывающие наряды у Джорджа не хватило денег, когда в школе ему предложили подержанную гитару всего за 5 фунтов. На выручку пришла мать, внесшая необходимую сумму, и он принес домой обшарпанный инструмент без струн и с поврежденной шейкой грифа. Пытаясь починить ее, Джордж отвернул соединительный винт, а потом не сумел завернуть его. В панике он засунул разобранный на части инструмент в шкаф в надежде на то, что Луиза не вспомнит об этом эпизоде. Почти три месяца гитара собирала пыль, прежде чем Джордж осмелился взглянуть на нее. В конце концов он попросил Пита, бывшего к тому времени учеником сварщика, чтобы тот посмотрел, нельзя ли с ней что–нибудь сделать.

Джордж сделал тогда два открытия. Во–первых, на отремонтированной гитаре – изначально плохо сконструированной – струны натягивались слишком высоко над ладами, и брать аккорды на ней было весьма затруднительно. Во–вторых, как и остальные члены его семьи, он не был прирожденным музыкантом. Однако он обладал таким ценным качеством, как целеустремленность. Подбадриваемый матерью, Джордж просидел с гитарой весь вечер в ущерб урокам. Прижимая еще неумелыми пальцами тугие струны к ладам, он старательно проигрывал «When The Saints Come Marching In», «Simple Blues For Guitar», «Skiffle Rhytms» и другие упражнения из «Play In A Day», учебника игры на гитаре Берта Уидона, гитариста ансамбля Show Bandпод руководством Сирила Стэплтона. Пособие было составлено на основе записей Томи Стила.

Освоив этот материал, Джордж раздобыл более сложный учебник. Кончики его пальцев затвердели от ежедневных занятий, и вскоре он начал осознавать, что играет лучше Питера. Луиза только укрепляла его в этом мнении. Возможно, он лишь ненамного отстает от Колина Мэнли и Дона Эндрю и даже Джонни Бирна из Texan Skiffle Group,которого он видел во время выступления на танцах в Гарстоне, унылом пригороде Ливерпуля, в двух автобусных остановках от Спека. Вместе с матерью они решили, что пришла пора купить новый, более дорогой инструмент. Им удалось наскрести достаточно денег для приобретения электрогитары в «Hessy's», центральном музыкальном магазине Ливерпуля. По сравнению с первой гитарой новая «Hofner Futurama» выглядела как авторучка по сравнению с гусиным пером.

Из набора деталей, который рекламировался в «Melody Maker», можно было спаять усилитель «мощностью десять ватт», умещавшийся в школьном ранце. Тогда скиффл–группы уже начинали практиковать усиление звука, подсоединяя гитары к проигрывателям пластинок. Итак, когда скиффл–группа, о которой Джордж столько мечтал, впервые появилась на публике, он подключил свою новую гитару к самодельному усилителю.

Он, Артур Келли и Питер играли на гитарах, один парень – на губной гармошке, и еще один – на едва слышимом басе из чайной коробки, оклеенной обойной бумагой с гномами. Репетиции проходили либо дома у Джорджа, либо дома у Артура, в Уэйвертри, где миссис Келли поила их кофе, что было редким угощением в те времена в бедных районах. Они назвали себя Rebels(«Бунтари»). Это название носили многие группы по всей стране, включая одну из Южного Уэльса, в состав которой входил будущий политический деятель Нейл Киннок, и еще одну, которая записывалась на «Parlophone», дочерней компании EMI, одного из четырех крупнейших лондонских звукозаписывающих лейблов.

У RebelsДжорджа не было подобных амбиций, но, имея в своем багаже две песни, они договорились о прослушивании в клубе «British Legion» на Дэм Вуд Роуд, расположенном в нескольких сотнях ярдов от Аптон Грин. По этому случаю на чайной коробке было намалевано красной краской слово «Rebels». Джордж предложил отправиться в клуб тайком, не привлекая ничьего внимания. Он хотел, чтобы в случае их провала об этом узнало как можно меньше людей.

В клубе их ожидал сюрприз: запланированное выступление было отменено. Хватаясь за соломинку, общественный секретарь вытолкал Rebelsна сцену в надежде на лучшее. Они мужественно растянули свой крайне ограниченный репертуар на целый вечер. Когда все закончилось, пальцы басиста кровоточили. Возбужденные Rebelsс шумом ввалились в дом Харрисонов, бурно обсуждая свое выступление и потрясая банкнотами на общую сумму десять шиллингов, выданными им с благодарностью из скудной кассы клуба.

Тем не менее этим все и кончилось, и Rebelsне испортили себе впечатление от этого памятного вечера повторным выступлением. Кроме того, Питеру наскучило играть на гитаре, а родители Артура были категорически против того, чтобы их сын профессионально занимался скиффлом. Даже Джордж признавал, что у него притупился интерес к музыке. Между тем взрослые относились к музыкальному буму в молодежной среде все с большим одобрением. «Никогда прежде так много молодых людей не играли собственную музыку», – изрек ведущий тележурнала «Six–Five Special» на Би–би–си, в котором беседы о поп–музыке перемежались с сюжетами об альпинизме, орнитологии и тому подобном.

Наскоро сколоченная в Скотт Бэйз скиффл–группа приехала в город, чтобы песней «My Bonny Lies Over The Ocean» поприветствовать доктора Вивиана Фукса, совершившего в 1958 году исторический трансарктический переход. После этого события молодежные клубы и воскресные школы увидели в скиффле мощное средство внушения тинейджерам священного слова Господня. Однако довольно скоро уставшие от пинг–понга, «Brain Trusts» и такой мерзости, как «Skiffle Mass» («Скиффл–месса») викария Кэмбервелла, прежде послушные подростки теперь шлялись по улицам или посещали бары и кафе, во множестве появившиеся не только в центре, но и на окраинах.

Даже лидер жанра Донеган убрал из названия своей группы слово «Skiffle» и, не обращая внимания на обрушившийся на него вал критики, выпустил «Knees Up Mother Brown» и несколько других мюзик–холльных шедевров, а его версия ливерпульской фолк–песни «My Old Man's A Fireman On The Elder–Dempster Line» стала его третьим Номером Один. Кроме того, Лонни Донеган включил в программу своего выступления в «Empire» несколько комических номеров. И все же именно Донеган сделал скиффл подлинно британским стилем, сочетав черные ритмы с пением в пабе и фолком, и британская поп–музыка десятилетиями испытывала его влияние.

По завершении короткого, но стремительного и мощного взлета скиффла некоторые из его исполнителей обратились к джазу. Однако в Мерсисайде отчетливо прослеживалась тенденция возврата к классическому рок–н-роллу – теперь уже с использованием усилителей – и американским чартам Тор 20. «Я думаю, многие люди утратили желание быть музыкантами, – прокомментировал ситуацию один из бывших членов Rebels, —но те, кто продолжает играть, сменили стиральные доски на ударные установки, а чайные коробки на настоящие бас–гитары». Дабы продемонстрировать свои новые предпочтения, многие группы сменили названия. Так, например, James Boysстала называться Kingsize Taylor And The Dominoes,a Gerry Marsden 's Skiffle Group – Gerry And The Peacemakers.

Остатки Texan Skiffle Group,не теряя времени, переименовали себя просто в Texans,и прослушивание новых членов происходило дома у лидера группы Алана Колдуэлла. В этом опрятном доме викторианской эпохи в Вест–Оукхилл–парк родители Колдуэлла, Эрни и Вайолет, оказывали всем начинаниям своего сына такую поддержку, что, наверное, даже Луиза Харрисон сочла бы ее чрезмерной. Группе разрешалось репетировать в доме Алана в любое время, невзирая на жалобы соседей.

Когда Джордж Харрисон пришел к Texansна прослушивание, он уже был знаком с Колдуэллом. После того как его первая подружка, Рут Моррисон, переехала со своей семьей в Бирмингем, он познакомился с сестрой Алана, Айрис. Когда Алан начал встречаться с ее лучшей подругой, образовалась компания из четверых молодых людей.

Вайолет Колдуэлл сочла своим долгом объяснить 14–летнему Джорджу, что, несмотря на весь его опыт в Rebels,он слишком молод для того, чтобы бросить школу и стать профессиональным музыкантом – ведь Texansсобирались стать профессиональной группой при первой же представившейся возможности. Для ее сына и Джонни Бирна вопрос был решен заранее, так что Джордж мог особенно и не стараться, исполняя для них балладу «Wedding Bells» в аранжировке Джина Винсента 1956 года. Еще одним неудачником оказался Грэхэм Боннет, певец, добившийся довольно скромных успехов десять лет спустя в составе Marblesи RainbowРичи Блэкмора.

В гораздо большей степени, чем мнение Texansо его музыкальных способностях, Джорджа заботила характеристика Джека Эдвардса, которую тот выдавал всем выпускникам в последний день их пребывания в школе. О содержании характеристики Джорджа можно было догадаться по язвительным замечаниям о том, что «он совершенно не участвовал в жизни школы». По дороге домой Джордж прочитал, сидя в автобусе, что Эдвардс «не может сказать, каковы результаты его работы, потому что никакой работы не было». Впоследствии Джорджу очень нравилась пьеса Дэвида Холивэлла «Little Malcolm And His Struggle Against The Eunuchs» («Маленький Малькольм и его борьба против евнухов»), в которой изгнанный ученик мстит директору школы.

В сентябре Джорджу, оставленному на второй год, пришлось вернуться в школу. Но, проведя в классе всего час, он понял, что ему совсем не хочется обретаться до следующего лета среди ребят, которые моложе его на год. Тем более что у него в этом случае не оставалось бы времени на занятия музыкой. Он решил последовать совету отца и найти подходящую работу.

В свое время министерство обороны, озабоченное патовой ситуацией, сложившейся на Корейском полуострове, послало туда Харольда Харрисона–младшего. Хотя Харольд, полностью отбывший в Корее положенный срок, никогда не жаловался на службу, его младшего брата отнюдь не привлекала перспектива идти в армию. «Наш мальчик» мечтал о поездке куда–нибудь в Австралию, Канаду или на Мальту, где он мог бы найти хорошую работу. В конце концов, уехала же сестра Луиза из страны после того, как в 1954 году вышла замуж за американца по фамилии Колдуэлл. В ожидании, что должно что–то произойти, Джордж несколько месяцев не предпринимал никаких шагов по трудоустройству, пока, дабы смягчить недовольство отца, не подал заявление о приеме на работу в Liverpool Corporation.Он не прошел письменный тест на профессиональную пригодность и был вынужден обратиться в центр молодежной занятости.

Оттуда его направили в «Bladder's», крупный универсальный магазин, расположенный напротив Lime Street Station,где имелась вакансия оформителя витрин. Однако, когда он, не особенно спеша, явился туда, выяснилось, что кто–то более расторопный уже занял ее. Вероятно, для того, чтобы одевать манекены в приличные костюмы, нужно быть самому прилично одетым. Тем не менее ему нашли место ученика электрика под руководством мистера Пита, начальника отдела технического обслуживания магазина. Такое занятие, как протирка ламп дневного освещения с помощью кисти, имело мало общего с шоу–бизнесом, но на данный момент годилось и оно. Хотя Джордж не сумел успешно закончить школу, Харольд был доволен, что его сын занял столь почетную должность и ходит в комбинезоне. На Рождество Джордж получил от него в подарок великолепный набор электротехнических отверток. У мистера Харрисона были все основания для радости: старший сын Харольд работал механиком, Питер – сварщиком, Джордж – электриком. Имела все шансы сбыться его давняя мечта о семейном бизнесе – может быть, гараж.

Глядя на витрины «Bladder's», Джордж понимал, насколько чужды его понятия об успешной карьере тем, кто вынес все тяготы Депрессии. Сооружение грота Санта–Клауса перед Рождеством и прокладка кабелей на складе магазина были единственными светлыми моментами в тусклой рутине его работы, такой же скучной, как и занятия в школе. В скором времени Джордж приобрел привычки своих более ленивых сотрудников. Он останавливал лифт между этажами, чтобы спокойно покурить, и подолгу играл в подвале в дартс. Однажды за ленчем он показал товарищам, на что способен, запив два гамбургера тремя порциями рома с черной смородиной и 14 пинтами эля, о чем впоследствии не раз хвастал.