Текст книги "Джордж Харрисон"

Автор книги: Алан Клейсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 33 страниц)

Наконец огни в зале погасли, и Джордж собрался с духом. Ему можно было не волноваться. Концерт стал настоящим триумфом, потому что все хотели этого. Мода на духовность превратила и других поп–звезд в филантропов. Питер Грин из Fleetwood Mac,к примеру, велел своему бухгалтеру перечислить немалую сумму на нужды беженцев. Клифф Ричард даже совершил поездку в Бангладеш, еще в 1968 году – хотя, по его собственному откровенному признанию, патронаж Фонда помощи евангелического альянса «должен был создать у меня чувство удовлетворения и выполненного долга, но я не хочу притворяться, будто испытываю сострадание к жителям стран «третьего мира».

На последующих альбоме и фильме будут указаны даже имена носильщиков аппаратуры, но, каковы бы ни были мотивы тех, кого Джордж Харрисон собрал в «Madison Square Gardens», «общее настроение на сцене было таково, что этот концерт имеет более важное значение, чем все мы вместе взятые». Зрители думали так же. Они догадывались о том, как много Джордж сделал, делает и сделает на этом поприще, и любили его за стремление доставить им удовольствие еще до того, как он коснулся струн гитары. За неделю до концерта на радио начали заводить его новый сингл «Bangla Desh», написанный после того, как «Шанкар пришел ко мне с печалью в глазах». Медленный речитатив переходил в страстный призыв, когда Джордж пел о том, что нужен «хлеб, чтобы накормить умирающих от голода».

«Bangla Desh» должна была завершать оба концерта. Спускаясь по эскалаторам в холл, большинство зрителей будут испытывать ощущение, что они стали участниками исторического события, пусть и пассивными. Во всяком случае, концерты прошли с огромным успехом. Шоу открывала длинная рага «Bangla Dhun» в исполнении Рави и трех его музыкантов, и их непосредственная сопричастность с главным поводом всего происходящего порождала почти осязаемую волну сочувствия.

Вежливые аплодисменты Шанкару уступали место шквалу приветственных криков, свиста и топанья, когда Джордж и его когорта исполняли одну всем знакомую песню за другой. Немногословный лидер бэнда – в белом костюме и с гитарой «Stratocaster» в руках – в своем общении с публикой ограничивался в основном представлением своих музыкантов, делая рекламу наименее известным из тех, кому он доверил петь ведущий вокал. Включенные в программу номера из «All Things Must Pass» были короче, чем студийные оригиналы. Хор на девять голосов под управлением Клаудии Линнеар превосходил страстностью исполнения George O'Hara Singers.Скрипучая «Hear Me Lord» весьма осмотрительно была исключена из программы второго выступления, но даже при этом, как говорил Харрисон, «мы были очень счастливы, в самом деле, ведь у нас не было полноценных репетиций, поскольку многие прилетели из Англии или были в турах в США. Все получилось очень здорово».

Для многих главным в шоу был Харрисон и не репетировавший Клэптон, ронявший капли пота во время гитарной дуэли в «While My Guitar Gently Weeps», одном из редких «заводных» номеров. Билли Престон поднялся из–за органа «Hammond», чтобы исполнить свой хит, каждый раз придавая ему танцевальное звучание, а Ринго трогательно ошибся в «It Don't Come Easy». В отличие от Ринго Джордж не забыл слова, но ему не удалось быстро настроить голосовые связки. В первые минуты, то ли из–за волнения, то ли из–за ошибки звукооператора, вокал звучал заметно тише аккомпанемента, но затем, когда звуковой баланс выровнялся, голос Джорджа заблистал, словно полная луна, над морем голов. Он был в хорошей форме и пел без раздражающих прикрас, к которым вокалисты вроде Леона Рассела считали своим долгом прибегать на концертах.

«Concerts For Bangladesh» стали в большей степени шоу Леона Рассела, нежели Билли и Ринго вместе взятых. После вступления бэнда Джорджа на сцену вышли американские музыканты, больше соответствовавшие южной цветистости Рассела, и среди них седой Карл Рэдл, чья импульсивность была в данном случае предпочтительнее тевтонской элегантности Клауса Вурмана. Не имея собственных хитов, Рассел исполнил «Jumpin' Jack Flash» Rolling Stonesи «Young Blood» Coasters,в которой когда–то, еще во времена Quarry Men,Харрисон пел ведущий вокал. Выступление Рассела было воплощением самодовольного сексизма в духе Delaney And Bonnie.В похотливой «Young Blood» на фоне сентиментального нытья, вызываемого резкими ответами Клаудии Линнеар, разворачивался непристойный монолог – откровенное проявление самого настоящего свинского мужского шовинизма. Кульминацией было уверенное стремительное соло постоянного гитариста Рассела. Этот номер резко контрастировал с благочестивыми «My Sweet Lord» и «That's The Way God Planned It».

После сценического самовыражения Леона Джордж и Пит Хэм из Badfingerисполнили «Неге Comes The Sun» на акустических гитарах. Джордж не помнил, что должно следовать далее, и заглянул в листок с программой. Там значилось «Боб». «Я оглянулся, ища глазами Боба, и увидел его. Явно нервничая, он направлялся на сцену с гитарой и губной гармоникой в руках. Было впечатление, будто он принял самое важное в своей жизни решение. Я объявил публике: «Позвольте представить нашего общего друга – мистер Боб Дилан».

Дилану во время его 20–минутного выступления аккомпанировали испытавший огромное облегчение Джордж, Ринго на тамбурине и вновь Леон Рассел на басе. Разумеется, была исполнена древняя «Blowing In The Wind». Джордж нервничал не меньше Боба, поскольку без подстраховки мощного звучания биг–бэнда были бы слышны все его огрехи. Все опасения были забыты, когда в недоверчивой тишине зала Боб Дилан – мессианский символ нонконформизма – смел все, что было для него словно пыль. Что еще могло последовать за этим, кроме последнего американского Номера Один «Something»?

После «Bangla Desh» вся компания отправилась на праздничную вечеринку, где музыканты из Whoи Grand Funk Rail Roadстояли в одной очереди в буфет со свами и игроками на сароде. Пьяный Фил Спектор играл на фортепьяно «Da–Doo–Ron–Ron» и другие вещи из своего объемистого каталога. Харрисон снова пригласил его совместно продюсировать тройной альбом, и снова дерганый Спектор смог провести в студии всего несколько часов – когда записывались «Bangla Dhun» и «Bangla Desh». Старру, Дилану и другим, кто принимал участие в записи альбома, было обещано, что их имена не будут упомянуты, «если он получится паршивым». Однако все одобрили результат, кроме Рассела, настоявшего на ремикшировании своей доли.

Хотя участники имели контракты с разными звукозаписывающими компаниями, это не вызвало особых проблем. Обвинив президента «Capitol» Бхаскара Менона – которому случилось оказаться индусом – в проволочке, Джордж передал права на распространение альбома CBS, лейблу Дилана, организовавшему телевизионную трансляцию концерта. Миру за пределами Северной Америки пришлось ждать до следующей весны, когда фильм был выпущен через посредство «20–th Century Fox».

Джордж и режиссер Саул Свиммер смонтировали записанные фрагменты двух концертов. Обогатив свой технический опыт кинопроизводства в процессе устранения изъянов, он заметил «двенадцать монтажных кадров. Девять из них были искусственными. Нам пришлось взять кадры общего плана, где не видно моего рта, потому что у них не было начального сегмента». Тем временем Боб Дилан, присутствовавший при монтаже, добился того, чтобы «не менялись углы камеры. Получилось довольно шероховато, но Боб хотел, чтобы было именно так. Вообще здорово, что он принимал участие во всем этом».

Фильм «Оскара» не получил, зато альбом, вышедший к Рождеству, заработал «Грэмми» и провел большую часть 1972 года в Hot 100. Многим участникам проекта не понравилась французская кавер–версия «Bangla Desh», а также номер, в котором были скопированы развратные манеры Леона Рассела, исполненный на конкурсе «Battle Of The Bands» в университете Рединга. Хитом, и то не очень крупным, стал только сингл Харрисона «Bangla Desh», тогда как сопутствовавший ему сингл Рави «Joi Bangla» даже не появился в чартах. Это была самая мелодичная вещь в стиле «индо–поп», какую когда–либо продюсировал Джордж.

В примечании, помещенном на конверте альбома, упоминался Фонд катастрофы в Бангладеш, созданный UNICEF, в который поступило 243 418,50 долларов, вырученных с концертов, плюс более внушительные суммы, принесенные альбомом, фильмом, а также «Material World Charitable Foundation», учрежденным Джорджем с целью «поощрения беженцев к занятию сельским хозяйством, дабы они могли сами кормить себя». Хотя звукозаписывающие компании могли бы и отказаться от авторских гонораров, теоретически принадлежавших их исполнителям, Джордж выяснил, что «от юристов и служащих налоговых органов помощи ждать не приходится. Они ведут себя так, что не имеет смысла делать что–нибудь стоящее». Шоу, возможно, и кончилось, но «одно это решение помочь Рави отняло у меня два года жизни», потому что бюрократы по обеим сторонам Атлантики занимались собранными для Бангладеш деньгами с ужасающей медлительностью. Поскольку Джордж не зарегистрировал мероприятие как благотворительное, львиная доля наличности оставалась в распоряжении IRS в Вашингтоне до того самого момента, когда после беседы со своим продвинутым сыном и Джорджем президент Форд «помог направить деньги в нужные каналы, благодаря чему проблема была решена».

В Лондоне даже личные просьбы Джорджа не способствовали снижению налога на продажи альбома, хотя главный секретарь министерства финансов Британии был «рад побеседовать с человеком, который поднялся на вершину и остается там так долго». В конце концов Джордж выписал чек британскому правительству на 1 миллион фунтов стерлингов, после того как ему процитировали «статьи, разделы и прочую чушь, представляющую собой часть политической игры. Пока политики не станут людьми, нам придется обходиться без их помощи».

Слабый луч надежды блеснул из палаты лордов, когда лорд Харлеч встретился за обедом с Алленом Клейном. С той поры, когда он принимал Beatlesв британском посольстве в Вашингтоне в 1964 году, Харлеч занял – среди множества других – пост председателя общества «Shelter», занимавшегося проблемами бездомных. Его дочь незадолго до этого переехала к Эрику Клэптону, и он как никто другой из представителей высшего класса понимал, что Beatlesзаработали больше денег, чем кто бы то ни было за всю историю индустрии развлечений. Джордж, прилетевший из Нью–Йорка, встретился с членом парламента от партии тори Джеффри Арчером, который организовал ему встречу с Патриком Дженкином. Некоторые газеты даже называли дату – 10 октября 1971 года, – когда Харрисон должен был повторить свое чудо в Британии для «Shelter» в более грандиозном масштабе. Не сообщалось только о невыполнимых условиях, выдвинутых Клейном в качестве компенсации за эту акцию. Для того чтобы аннулировать обвинение Харрисона и Леннона в хранении наркотиков, пришлось бы пересматривать британское законодательство.

Одним ударом Джордж превзошел интервью четы Леннон в постели, отказ Джона от ордена MBE и другие изощренные тактические приемы по исправлению человечества. Вероятно, желая взять реванш, Леннон поговаривал некоторое время о концерте на «Wembley», в котором бы приняли участие они с Йоко и приближенные к ним музыканты.

Между тем воззвание Джорджа нашло отклик в сердцах людей, и не только молодых. «Многие собирали деньги на улицах в помощь беженцам из Бангладеш, другие осаждали офис UNISEF, спрашивая: «Чем мы можем помочь?» В большинстве своем люди действуют по вдохновению, и, как мне кажется, я вдохновил многих людей на то, чтобы что–то сделать». Пусть Джордж взвалил на себя это бремя и без особой охоты, он – в качестве представителя простых людей – лично ездил в Индию, чтобы разобраться, как пелось на второй стороне его сингла 1973 года «куда делся рис, отправленный в Бомбей». Сочиненная на следующий день после концерта его наивная «The Day The Word Gets 'Round» родилась из вопроса, почему устранять несправедливости должна поп–звезда, а не правительственные органы.

По примеру «The Concerts For Bangladesh» Боб Гелдоф организовал в 1985 году «Live Aid», а Джордж за свои усилия был удостоен членства в Зале славы музыкантов журнала «Playboy». Он получил орден MBE за гораздо меньшие заслуги. За два года до «Live Aid» он предъявил чек на часть чистой прибыли от концерта Хагу Даунсу из американского комитета UNISEF во время ток–шоу на телевидении США. Получив взамен выражение благодарности, он обратился к зрителям: «Приятно сознавать, что ты сумел сделать это, пусть даже концерт был десять лет назад и публика забыла о проблемах Бангладеш. Дети все еще отчаянно нуждаются в помощи, и деньги имеют большое значение». Джордж считал ниже своего достоинства говорить то, что он думает, о тех, кто облагал непомерными налогами умиравших с голоду и страдавших от болезней людей, спасавшихся от террора.

13. Лектор

Концерты в пользу беженцев из Бангладеш стали пиком музыкальной карьеры Джорджа Харрисона. Невозможно было придумать лучшего времени для мирового тура, чем 15–месячный промежуток между премьерой фильма и выходом следующего альбома. Вошедшая во вкус после «All Things Must Pass» и концертов в пользу беженцев из Бангладеш, публика ждала праздника, по своим масштабам сравнимого с туром Волшебной Четверки, хотя, как однажды выразился Брайан Эпштейн, «не в контексте прежних условий». Джордж был теперь наиболее уважаемым и, судя по всему, наиболее перспективным экс–битлом. В Коннектикуте появился его первый персональный фэн–клуб – «Harrison Alliance». Доллары плясали перед его глазами, но Денежному битлу, обретшему наконец независимость, «было абсолютно все равно, услышит ли кто–нибудь» о нем снова.

Его финансовое положение было далеко не стабильным, но после десяти лет туров духоте гардеробной он предпочитал природу. Отныне никто не должен был думать, будто Джордж Харрисон существует только для того, чтобы устраивать дешевые развлечения. Ему не позволили бы спокойно расхаживать по общественному парку, поэтому он был вынужден приобрести собственный парк. Скрытый от любопытных глаз, он прогуливался по утрам вдоль берегов озера, по перелескам и полям своего поместья. И тогда все, чем до сих пор была наполнена его жизнь – безудержное поклонение, хиты, деньги, – отступало на задний план и утрачивало значение.

Во время первого из таких периодов бездействия, которых было потом немало, он любовался тем, как распускаются цветы, подводил итоги своего безрадостного брака и ходил ужинать в ресторан, где ему отводили лучший столик. Хотя его популярности пока ничто не угрожало, Джордж явно не выигрывал от того, что его частная жизнь была насыщена религиозными атрибутами. Некогда настоящий бунтарь и нонконформист, теперь он подвергался насмешкам со стороны хиппи, считавших его еще одним буржуазным либералом с консервативными тенденциями. Экономический потенциал возвращения на сцену перевесил бы его творческую значимость.

Закат его карьеры еще не ощущался в 1971 году, когда «Bangla Desh» исчезла из чартов после вполне приличного срока пребывания там. Из музыкальных автоматов чаще звучала его вторая сторона, «Deep Blue», которая, спетая со скрытой болью, была навеяна болезнью Луизы Харрисон. Вернувшись домой после операции, «она медленно выздоравливала и пришла немного в себя только спустя семь месяцев, а тем временем у моего отца – который за ней ухаживал – неожиданно открылась язва, и он попал в ту же самую больницу. Так что мне пришлось врать каждому из них, что с другим все в порядке». Он все еще ощущал запах больничной палаты, когда однажды вечером в его сознании родилась мелодия «Deep Blue». «Ее аккорды были наполнены чувством безысходности, которой пропитана атмосфера больницы».

Несмотря на все усвоенные им банальные изречения и афоризмы, касающиеся смерти, Джордж был потрясен тем, как угасает его мать. Несмотря на весьма плачевное состояние, Луиза до конца сохраняла оптимизм. Раньше она стоически сносила шум, устраиваемый Джорджем во внеурочные часы, когда он терзал гитару, пытаясь подражать Карлу Перкинсу и Чаку Берри, а теперь была самой большой его поклонницей, хотя среди ее потомства у нее никогда не было любимчиков. Ближайшие родственники Джорджа продолжали оставаться объектами его щедрости. Брат Харольд сменил Тэрри Дорана в должности управляющего Фрайер Парк. В его домике у ворот была установлена электронная аппаратура для слежения за обширными пространствами поместья. Тем временем Питер, которого младший брат тоже уговорил переехать на юг, руководил целой командой садовников, включавшей в себя ботаника. В бунгало, стоявшем на той же дороге, что и школа, учрежденная недавними обитателями Фрайер Парк в сутанах, его жена нянчилась с Марком, пополнившим в 1972 году клан Харрисонов.

Его тетка Патти не могла без грусти смотреть на детей, которых у нее никогда не будет – и вовсе не из–за Джорджа, хотя тот и отказывал себе в плотских удовольствиях из религиозных соображений. Невнимательный супруг способен спровоцировать своего партнера на решительные действия. Утомленная духовными экзерсисами Джорджа, она спустила реявший над Фрайер Парк флаг Ом и заменила его полотнищем с черепом и скрещенными костями. Спустя несколько дней после того, как Джорджу вернули водительские права, их автомобиль занесло на шоссе А4, и они получили небольшие повреждения. По совету доктора Патти легла в постель, но Джордж явно не способствовал улучшению ее самочувствия, принявшись бить в барабаны ударной установки в соседней комнате.

Но это было еще не самое худшее. Ей пришлось пережить настоящий конфуз, когда во время ужина у четы Старки Джордж неожиданно объявил, к немалому изумлению присутствовавших, о своей любви к Морин. Это признание – отнюдь не желание сделать комплимент ярко–рыжей миссис Старки, а стремление причинить боль собственной жене – имело серьезные последствия. Патти в слезах выскочила из–за стола и заперлась в ванной. И хотя Ринго судорожно сжал кулаки после излияния Джорджа, когда впоследствии Морин ответила своему гостю взаимностью, он не почувствовал себя столь уязвленным, как мог того ожидать. Его гораздо больше уязвило бы, если бы Харрисон действовал исподтишка. В конце концов, какое это имело значение? Семейная жизнь Ринго и Морин все равно завершилась крахом. Больше всех по поводу этого «инцеста» негодовал Джон, добровольно взявший на себя функции отца семейства.

Хотя Джордж «всегда обладал чувством юмора, даже в период наиболее интенсивного увлечения религией», его выходки по отношению к Патти, по мере того как они все больше отдалялись друг от друга, носили далеко не безобидный характер. В уединении нью–йоркского «Park Lane Hotel» он сочинил «So Sad» – реквием, посвященный их браку.

Почти все треки следующего альбома Джорджа были записаны на «Apple», но они с Ринго гораздо больше времени проводили за пределами Лондона и Британии, главным образом в окрестностях Лос–Анджелеса, в щекочущем самолюбие Беверли–Хиллз, с обязательными плавательными бассейнами и теннисными кортами. Жизнь на Западном побережье неизбежно сказывалась на его лексиконе, хотя другие англичане в Голливуде в еще большей степени использовали в своей речи американизмы. Среди них был Дэйв Мэйсон, уговоривший Джорджа сыграть на гитаре на его новом альбоме. Дабы прочнее утвердиться на этом небосводе, Джордж сыграл на альбоме комиков–хиппи Чича и Чонга, находивших смешные стороны в наркотической зависимости.

Он появлялся и на других сеансах записи, встречая там множество знакомых британских музыкантов, пытавших счастья в Калифорнии. Джордж занимался продюсированием третьего альбома Badfinger,который так и не вышел, потому что группа, не закончив работу, отбыла в полном составе в «Madison Square Gardens». Из всех его усилий удалось спасти лишь ставший хитом сингл «Day After Day», чье гитарное вступление было настолько необычным, что его мог сыграть не кто иной, кроме как продюсер. Более «плодотворным оказался его вклад в альбом Ринго, носивший одноименное название.

В «Ringo» Beatlesкак никогда близко подошли к творческому воссоединению. Альбом содержал композиции всех четверых, включая полуавтобиографическую «I'm The Greatest» Леннона, в которой на басе вместо Пола играл Клаус Вурман, а на клавишных – Билли Престон. Куда более существенным вкладом, чем «I'm The Greatest» и вещь Пола, явились три песни Джорджа. Его «Photograph» – написанная в соавторстве со Старром – разошлась миллионным тиражом.

Сеансы записи «I'm The Greatest» начались при участии лишь Джона, Ринго, Клауса и продюсера Ричарда Перри, собравшихся вокруг фортепиано, чтобы завершить незаконченную песню, когда позвонил Джордж и предложил свои услуги. Работа шла настолько слаженно, что он осмелился предложить Джону подтвердить старые слухи, создав постоянную группу, которая включала бы в свой состав всех присутствовавших. Очевидно, все еще испытывавший неприятные чувства в связи с концертами в пользу беженцев из Бангладеш, Джон без всяких церемоний отверг это предложение и тут же сменил тему разговора, сделав вид, будто он не заметил, как насупился Джордж. Несмотря на хорошие коммерческие перспективы, которые открывала перед ним дальнейшая сольная карьера, Джордж не мог противостоять искушению оказаться с Джоном в одной группе, где они пользовались бы равными правами. Хотя его идея объединения была высмеяна, как когда–то после их первого знакомства были высмеяны его попытки сделаться другом Джона, Джордж хвалил музыку Леннона и признавался: «Я в любой момент согласился бы играть в одной группе с Джоном Ленноном, но не смог бы играть в одной группе с Полом Маккартни. Здесь нет ничего личного, только музыка».

«Red Rose Speedway» группы Маккартни Wingsи «Living In The Material World» – на сей раз всего лишь одинарный альбом Джорджа, – вышедшие почти одновременно летом 1973 года, были полярно противоположны по отношению друг к другу. «Red Rose Speedway», содержавший броские, легко запоминавшиеся песенки, лишь подтверждал, что Маккартни обладает поистине неисчерпаемыми возможностями в плане сочинения «музыки бабушек». Как всегда, его слабым местом были тексты, которые он писал с той же беспечностью, с какой Эрни Вайс писал свои пьесы.

Если «Red Rose Speedway» страдал недостатком интеллектуальной глубины, ее было вполне достаточно в «Living In The Material World», где все песни были «о чем–нибудь» – о суетности судебных разбирательств, неизбежности смерти или «свете, который озарил мир». Хотя «Don't Let Me Wait Too Long» свидетельствовала о том, что сублимация вожделения у Джорджа не была полной, но его удовлетворение тем не менее «будто приходило сверху. Два номера альбома были навеяны учением Прабхупады, и такие слова, как «Ом» и «Кришна», звучали вперемешку с ливерпульским жаргоном и ссылками на Beatles.Однако цветистость его текстов компенсировалась юмором, не всегда очевидным. Так, тяжеловесная аранжировка «Be Here Now» маскировала текст, основывавшийся на забавной истории. Джордж не смог сдержать веселье в шутливой «Miss O'Dell», посвященной одной из служащих «Apple», в которой звучала гармоника а–ля Дилан и в тексте присутствовал старый ливерпульский телефонный номер Пола.

«Miss O'Dell» не подходила для альбома и поэтому была выпущена на второй стороне рекламного сингла «Give Me Love (Give Me Peace On Earth)». Песня с первой стороны этого сингла, родившаяся с необычайной легкостью в минуту вдохновения, представляла собой один из тех счастливых случаев, когда денежная прибыль – в основном благодаря Номеру Один в США – намного превосходила затраты на ее получение. Авторские гонорары за «Give Me Love» и все остальные треки альбома, кроме одного, были перечислены в благотворительный фонд «Material World Charitable Foundation».

Исключение составляла «Try Some Buy Some», записанная еще в эру Спектора. Вместо того чтобы перезаписать ее, Джордж просто заменил вокал жены Спектора, чья версия пылилась на полке, на свой собственный. Хотя ее текст имел меньшее значение, чем общий эффект, производимый ею, «Try Some Buy Some» хорошо вписывалась в эфемерную атмосферу «Living In The Material World». Тем не менее ее довольно тяжелая оркестровка плохо гармонировала с продюсерскими критериями Джорджа, близкими к более лаконичному стилю Джорджа Мартина, лишенному излишней вычурности. Он отказался от пышности «All Things Must Pass» в пользу умеренности, и в контрапункте, который Спектор непременно наполнил бы массивной партией струнных, звучал одинокий саксофон Джима Хорна.

Благодаря этой умеренности аранжировка заглавного трека получилась достаточно гибкой для того, чтобы обеспечить плавный переход от четких гитарных аккордов и бренчания фортепьяно Ники Хопкинса к спокойной, «духовно–небесной» секвенции, которой табла и флейта придавали неземное звучание. Наряду с синкопированным блюзовым окончанием этот номер также содержал интерлюдию, в которой тенор–саксофон переплетался с ныне вполне отчетливой слайд–гитарой Джорджа.

«Джордж – король рок–н-ролльной слайд–гитары» – таково было весьма авторитетное мнение Джеффа Линна из только что сформировавшейся группы Electric Light Orchestra.Другие музыканты вряд ли оценили бы его мастерство столь же высоко, но в 1973 году Джордж, несомненно, был претендентом на это звание. Он проявил изобретательность, сделав крен в «хутенанни» в «Sue Me Sue You Blues» и высветив октавы в «The Light That Has Lighted The World», предназначавшейся сначала для Силлы Блэк. Новую музыкальную нишу, которую занял Джордж, однажды кто–то назвал «кантри–энд–истерн», но самым экзотическим номером на «Living In The Material World» была «Be Here Now» с ее гармоникой и гитарой, не уступавшей своей виртуозностью акустической гитаре Джона Ренбурна.

Что касается вокала, Харрисон пел с невиданной доселе смелостью, подходя к более косвенной метафизике альбома без какой бы то ни было аффектации. Если послушать «Who Can See It» с ее переходом от бормотания с дрожью в голосе к страстной пронзительности, становится понятным, что Джордж имел в виду, когда говорил впоследствии, что она напоминает ему песни Роя Орбисона. Возможно, ему недоставало оперной высоты голоса Орбисона, но «Who Can See It» является одной из наиболее восхитительных вокальных партий в альбоме.

Несмотря на все свои достоинства, «Living In The Material World» подвергся критике в прессе, и особенно в Британии. Негодование вызывал его нравоучительный подтекст. «Они чувствуют себя в опасности, если ты поешь не би–боп–а-лала, а что–нибудь иное, – возражал Джордж, – а когда ты произносишь слова «Бог» или «Господь», кое у кого встают дыбом волосы». Некоторые сваливали «Living In The Material World» в одну кучу с вышедшими из моды произведениями Deep Purple, Emerson, Lake And Palmerи Джеймса Тэйлора. Его мистический оттенок казался слишком знакомым. Было ли в нем нечто «духовно–небесное», как в «Baby You're A Rich Man»? Только самый продвинутый фэн Beatlesвзялся бы расшифровывать скрытое послание в фотографии на обложке, изображавшей Джорджа, поднимающего тост в окружении других музыкантов на лужайке Фрайер Парк. Не был ли это намек на Тайную вечерю? Среди предметов на среднем плане находились ручная тележка (Марк?) и кресло–каталка (его мать?). На заднем плане женщина болтала свисавшей из окна голой ногой – что бы это могло означать?

Британский тинейджер, не вдохновленный этим символизмом (если таковой имел место), мог обнаружить на внутренней стороне конверта Высшее Существо поразительной красоты с ярко выраженными гермафродитными чертами, в расшитом бусинками одеянии и феске с драгоценными камнями. Во время исполнения под фонограмму дебютного сингла Electric Light Orchestraв «Top Of The Pops» на шляпе Джеффа Линна крутилась вполне уместная с коммерческой точки зрения игрушечная ветряная мельница. Если выпускники художественных колледжей Roxy Musicи Дэвид Боуи – который сфотографировался для обложки одного из своих альбомов в женском платье – отвечали вкусам интеллектуалов, как Beatlesв свое время отвечали вкусам гамбургских «экзис», то Bay City Rollers —в галстуках и клетчатых брюках – рекламировались как «новые Beatles»,и в течение нескольких месяцев среди школьниц свирепствовала «роллеромания».

Множество хитов новичков гарантировало им презрение со стороны меломанов с бакенбардами и в джинсах, покупавших новый тройной концертный альбом Леона Рассела. Как один из тех, кто «никогда не читает поп–газет и не слушает Radio Luxembourg», Джордж не мог что–либо сказать по их поводу: еще в 1975 году «я ни разу не слышал Bay City Rollers».Джорджу, может быть, и не нравилась манера Боуи одеваться, но он наверняка оценил его музыкальный вкус, когда тот записал осенью 1973 года кавер–версию «Sorrow» группы Merseys.Он соглашался с Ринго, что Марк Болан выпускает «хорошие коммерческие песни», как и певец/композитор Джилберт О'Салливан, хотя последнему приносило немалый вред то, что «менеджеры делали его похожим на манекен».

Возможно, шорты и прическа в форме миски для пудинга и способствовали тому, что у него было больше хитов, чем у консервативно одевавшегося Питера Скеллерна из Ланкастера, записывавшего любовные песни. Скеллерн, любимый исполнитель Джорджа того времени («он напоминает мне Харри Нильссона, у него большой потенциал») и бывший пианист в аккомпанирующем составе Билли Фьюэри, удостоился от своего знаменитого земляка не только похвал, но и помощи в записи его шестого альбома «Hard Times».

Участие Джорджа в записи явно переоцененной и довольно неприятной песни Нильссона «You're Breaking My Heart (So Fuck You)» еще более наглядно свидетельствует о его музыкальных предпочтениях. Британские поп–музыканты ничего не имели против более традиционных образцов уравновешенных янки вроде Allman Brothers Band,которые были в Нью–Йорке тем, чем команда Брамлетта была в Лос–Анджелесе. Наряду с этим концерт апостолов рэгги Bob Marley And The Wallersбыл «лучшим из всего того, что я видел за последние десять лет». Некогда игнорировавшийся большинством так называемых интеллигентов, вест–индский поп, «искаженный голос жертвы несправедливости», оттеснил в сторону даже блюз. Марли напоминал Джорджу Дилана в ранние годы: «Он играет на гитаре так, будто для него это внове. А его ритм – такой простой и в то же время такой прекрасный». По той же причине Джорджу «все еще нравилось то, что я любил прежде, – Смоуки Робинсон, Стиви Уандер и им подобные».