Текст книги "Калила и Димна"

Автор книги: Абдаллах ибн аль-Мукаффа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)

ГЛАВА ОБ ИЛАДЕ, ШАДИРАМЕ И ИРАХТ

И царь Дабшалим сказал мудрому Байдабе: «Я понял твою притчу о том, как вредоносна поспешность и как опасны необдуманные поступки. А теперь поведай мне, какими свойствами должен обладать правитель, дабы упрочить свою власть и сохранить царство. Что должно служить основой его правления – кротость и сдержанность, доблесть и мужество либо великодушие и щедрость к подданным?» И Байдаба ответил:

«Без сомнения, самое верное и достойное средство сохранить царство – проявлять кротость и сдержанность, и эти свойства должны быть основой и сущностью правления, ибо они лучшие из достоинств, коими должен быть украшен правитель. Царь сможет достигнуть вершин сдержанности, только если найдет разумного, искреннего и сведущего советника, который станет его верным другом. Ничто не приносит таких обильных и сладостных плодов, как кротость и сдержанность, и вкусить этих плодов приятно и знатным, и простонародью, и особенно правителю, ибо он взрастил их собственными стараниями. Даже человек простого звания, у которого нет возможности найти советника и помощника, стремится отыскать себе жену добродетельную и разумную, что смогла бы помочь ему словом и делом. Что же сказать о знатном муже, полководце или правителе, коему подвластно обширное царство либо многолюдное войско! Даже если он наделен острым разумом и недюжинной доблестью, но не имеет разумного советника, приходится ему поверять свои замыслы и намерения тому, кто недостоин этого, так что самое незначительное дело ему трудно исполнить, ибо помощники его беспомощны и слабы, и он совершает множество ошибок. И даже если судьба пошлет ему вначале победу и удачу, то последствия его поступков будут плачевны, и он раскается в своем неразумии. Если же и сам царь сдержан и разумен, и есть у него мудрый вазир и советник, то звезда его высоко взойдет на небосводе, он одержит победу над всеми врагами, и одолеет противников и соперников, и пребудет вечно в радости, не зная горя и печали. Говорят, что так было с Шадирамом, царем Синда, его супругой Ирахт и его вазиром и советником Иладом». – «А кто такой Шадирам и что это за притча?» – спросил царь Дабшалим, и мудрец начал:

«Рассказывают, что жил некогда царь Синда по имени Шадирам. У него была жена, которую звали Ирахт, и вазир и советник Илад, муж праведный, достойный и благочестивый, сдержанный и благоразумный. Однажды ночью царь Шадирам уснул и явилось ему восемь зловещих видений, так что проснулся он в великом страхе. Наутро он созвал брахманов, как индийцы называют жрецов и благочестивцев, чтобы они растолковали его сон. И когда брахманы предстали перед ним, он поведал им о своих мрачных и устрашающих видениях. И они сказали в один голос: «То, что приснилось царю, – великое диво, и если он даст нам срок в семь дней, мы растолкуем эти сновидения». Царь отпустил брахманов, приказав им хорошенько поразмыслить, и они удалились.

Собравшись в доме одного из брахманов, они стали совещаться, как им поступить. И старший из них промолвил: «Нам представился удобный случай жестоко отомстить нашему заклятому врагу и недоброжелателю. Вам хорошо известно, что только вчера он перебил двенадцать тысяч брахманов и, может быть, захочет всех нас уничтожить, ибо эти зловещие сновидения раскрывают его мысли, что были глубоко укрыты в сердце. Теперь мы узнали его тайны, и он велел нам истолковать его сновидение. Напугаем же его, устрашим жестокими словами, тогда страх и растерянность заставят его выполнить то, чего мы желаем, и подчиниться нашей воле и нашему приказу. Мы скажем ему: «Выдай нам тех, кто тебе дорог, и мы перебьем их, ибо мы прочитали все наши книги и не видим иного средства избежать зла, которое тебе угрожает и чье отражение ты видел во сне, кроме смерти тех людей, которых мы тебе назовем». Если царь спросит, кого мы желаем подвергнуть казни, мы укажем на царицу Ирахт, мать царевича Джувайра, его любимую жену, Джувайра, самого доблестного из царских сыновей, который дорог царю больше всех, племянника царя Шадирама, которого ценит он превыше всех своих родичей, и вазира Илада, советника и помощника, что ведает всеми его делами, и Каля, царского писца, посвященного в его сокровенные тайны. Мы потребуем у царя также отдать нам его меч, не имеющий равных в мире, белого слона, которого не догонит самый быстрый скакун, царского боевого коня, двух самых больших слоних, подруг белого слона, и самых выносливых походных верблюдов. И мы потребуем выдать нам лекаря Кабариона, настроившего царя Шадирама против брахманов, чтобы отомстить ему за то, что он сделал с нами. А потом мы скажем: «О царь, тебе следует зарезать тех, кого мы назвали, кровью их наполнить водоем в твоих покоях, и ты должен омыться этой кровью. Мы же велим собраться брахманам со всех сторон света, и, когда ты выйдешь из водоема, омывшись кровью, мы обойдем вокруг тебя, произнесем страшные и могущественные заклинания, вытрем кровь с твоего тела, омоем тебя водой и умастим благовониями. И ты без страха вернешься в свои роскошные покои. Только так ты спасешься от беды, что предвещает твой сон и которой мы опасаемся. О царь, если у тебя достанет стойкости и силы духа пожертвовать теми, кого ты больше всех любишь, и ценою их жизни откупиться от судьбы, тебя минует страшная беда и несчастье, твое царство и власть будут по-прежнему крепки, и бог пошлет тебе других жен, сыновей и вазира, что станут тебе дороже погибших. Если же ты не сделаешь так, как мы велели, то боимся мы, что ты лишишься своего царства и погибнешь лютой смертью!» Когда же царь исполнит нашу волю и лишится верных друзей, мы отомстим ему и убьем, подвергнув жестоким мукам».

Порешив на этом, брахманы разошлись по домам, а на седьмой день, как было условлено, явились к царю Шадираму и сказали: «О царь, мы все это время искали в наших книгах истолкование твоих сновидений и старались найти наилучшее решение. О достойнейший повелитель, окажи нам милость и отошли всех своих царедворцев, ибо в их присутствии мы не можем тебе ответить». Царь Шадирам тотчас же отослал своих придворных и остался с брахманами, а те велели ему, как сговорились, убить жену, сына и вазира и выдать им лекаря Кабариона. Царь Шадирам воскликнул: «Мне легче умереть, чем послать на смерть тех, кто мне дороже жизни, и если я это сделаю, то и сам тотчас же умру! Жизнь коротка, и не вечно мне быть царем, но я знаю, что разлука с любимыми – это смерть и гибель!»

Но брахманы возразили: «Ты не прав, царь, утверждая, что чужая жизнь тебе дороже своей! Сохрани ее, сбереги свою власть и царство, сделай то, в чем твоя единственная надежда и верный успех, и радуйся величию своей державы пред лицом твоих приближенных, коими ты вознесен и возвеличен! Не пренебрегай великим, предпочитая малое, не губи себя, чтобы спасти других, ибо человек любит, дабы наслаждаться своей любовью и общением с любимым, пока он жив, а если он умрет, то с ним погибнет и его любовь. Ты же любишь более всего – конечно, после всевышнего бога – свою царскую власть, которая досталась тебе ценою великих трудов в течение многих месяцев и долгих лет, и тебе не следует отбрасывать ее и пренебрегать тем, что для тебя дороже всего на свете. Послушай же нас, сохрани самое дорогое и отбрось, словно пустую кожуру, все остальное, ибо оно незначительно и неважно».

Увидев, что брахманы осмелели и ведут дерзкие речи, царь Шадирам стал горевать еще больше. Оставив брахманов, он удалился в свои покои и, пав лицом на землю, зарыдал и забился, как бьется выброшенная на берег рыба. Он говорил себе: «Не знаю, что страшнее и ужаснее для меня – потерять царство или тех, кто мне дорог! Ведь если я убью свою жену, сына и друга, то не буду знать покоя и радости до могилы! Не было еще царя, что правил бы вечно, и не только власть и богатство нужны человеку, да и к чему мне жизнь, если Ирахт не будет со мною? Как смогу я управлять, если погибнет Каль, мой писец, и Илад, мой друг, вазир и советник? Кто унаследует мои земли, если не станет моего любимого сына, и как я выеду на бой с врагами, если отдам своего непобедимого белого слона и коня, что быстрее всех скакунов на свете? Разве смогу я называться царем, если убью всех, кто мне дорог, по приказу брахманов, и зачем мне этот мир, если не будет у меня ни одного близкого человека?» И царь томился и горевал и долгое время не покидал своих покоев, так что по землям Синда разнеслась весть о том, что Шадирам повержен неведомым несчастьем либо недугом.

Заметил мудрый Илад, что царь Шадирам несказанно тоскует, и стал размышлять о причине его тоски и грусти. Он хотел было спросить царя, но потом сказал себе: «Не подобает мне прямо обращаться к царю и спрашивать, что с ним случилось, если он до сих пор не позвал меня». Придя к царице Ирахт, он сказал ей: «С тех пор как я начал служить царю и до сего дня он ничего не сделал, не посоветовавшись со мной и не спросив моего мнения, но сейчас он скрытен, и я не знаю, что его тревожит, ибо он не сказал мне ни слова. Меня тревожит его состояние – ведь прежде, когда постигала его беда, он был терпелив и стоек, спрашивал у меня совета и утешался в дружеской беседе. Несколько дней назад я видел, что он уединился в своих покоях с несколькими брахманами, отослав всех своих придворных. Боюсь я, что он открыл им какую-то тайну, и нельзя поручиться, что они не посоветуют ему совершить что-нибудь опасное и вредоносное, о чем он потом горько пожалеет. Иди к нему, царица, и спроси, почему он тоскует и не покидает своих покоев, а потом передай мне его ответ, ибо сам я не могу войти к нему без приказания и зова. Может быть, эти брахманы, выдавая зло за добро, подбили его на какой-нибудь скверный и недостойный поступок или подговорили против своих врагов, а ведь нрав царя таков, что, разгневавшись, он никого не спросит и даст волю своему гневу, ибо в его глазах равны великое и малое дела. Брахманы же ненавидят царя, но не выказывают открыто своей злобы, затаив ее в сердце. И если они получат хоть малейшую возможность повредить ему, то погубят его и ввергнут в пучины смерти».

«Я тоже не могу говорить с царем, – возразила Ирахт. – Между нами недавно случился спор и ссора. Как я войду к нему без позволения?» Но Илад промолвил: «Не сердись на него и не думай об этом, лишь ты можешь войти к нему в час гнева и скорби. Не раз слышал я, как царь Шадирам говорил: «Бываю я грустен и озабочен, но лишь войдет ко мне Ирахт – и приходит конец моей печали». Забудь же свою обиду, иди к царю и веди с ним такие речи, которые, как ты ранее убедилась, будут приятны ему и развеют его горе. А потом в точности скажи мне, что он тебе ответит, ибо для нас, как и для всех подданных, нет ничего дороже, чем доброе здоровье царя и его душевное спокойствие».

Согласившись с Иладом, Ирахт тотчас же отправилась к царю. Увидев, что он неподвижно лежит на своей постели, она села у его изголовья и спросила: «Что с тобой, о достойный царь? Какие слова сказали тебе брахманы, что ты озабочен? Откройся мне, ведь я должна быть твоей спутницей и в радости, и в печали. Если ты задумал совершить поступок, который избавит тебя от забот, то приступай к делу, и даже если ты захочешь погубить всех нас, кто дорог тебе, мы пойдем на смерть с охотой и повинуемся твоему приказу».

И царь Шадирам ответил: «О благородная госпожа, не спрашивай меня, что случилось, ибо этим ты лишь увеличиваешь мое горе. Тебе не подобает спрашивать об этом деле». – «Я не заслуживаю такого обращения, – возразила царица Ирахт. – Или я пала в глазах твоих так низко, что ты говоришь мне такие слова? Разве тебе не ведомо, что истинно разумным можно назвать лишь того, кто умеет сдержаться и терпеть, если его постигнет несчастье, кто прислушивается к совету истинного друга и выходит невредимым из тяжкого испытания, применив все силы своего разума, хитрости и решительности, и никогда не падает духом. Даже великий грех бывает прощен милостью бога, поэтому не давай воли над собой горестным думам – они не отвратят то, что предначертано роком, а лишь обрадуют твоих врагов и истощат твою душу и тело. Всякий, обладающий разумом и жизненным опытом, должен понять это и не поддаваться гневу и скорби, если не достигнет того, к чему стремился, или если его постигнет какое-нибудь несчастье».

«Ни о чем не спрашивай меня! – воскликнул царь. – Своими расспросами ты терзаешь мне сердце! То, о чем ты говоришь – великое зло, что увенчается моей смертью, твоей гибелью, утратой нашего сына и многих наших приближенных, которые для меня дороже жизни. Я видел зловещий сон и рассказал его брахманам, а они велели мне убить тебя, царевича, Илада и других моих друзей, моих царедворцев, чтобы омыться в крови и отвратить зло. Зачем мне жить, если вас всех не будет на свете? И кто бы не потерял разум от горя, услышав такие вести?»

Когда царица Ирахт услышала это, ее охватил ужас, но, обладая сильной волей и острым разумом, она не показала вида, что испугана до смерти, и промолвила: «Не горюй, о великий царь, мы будем твоим выкупом от злой судьбы. Ты найдешь мне замену среди своих невольниц и наложниц, и она станет усладой твоих очей. Я лишь прошу тебя, о славный царь, сделать одну вещь, и побуждает меня к этому то, что я люблю тебя и ты мне дороже жизни. Я хочу, чтобы ты исполнил мой совет». – «Какой же это совет?» – спросил царь, и супруга его ответила: «Я прошу тебя, даже если ты казнишь всех нас, больше никогда не верить никому из брахманов, не держать с ними совета и не совершать ничего, не удостоверившись в необходимости этого поступка. Советуйся с тем, кому ты доверяешь, если кто-нибудь из верных друзей останется в живых после казни. Ведь убить человека – немалое дело, и его уж больше не воскресить. Древние мудрецы говорили: «Если найдешь камешек, который покажется тебе не стоящим внимания, не выпускай его из рук и не бросай, пока не покажешь знатоку, – может быть, камешек окажется драгоценным». А тебя, о великий царь, нельзя назвать знатоком людского нрава, и ты не знаешь своих злейших врагов. Неужели ты думаешь, что они могут любить тебя и быть твоими друзьями после того, как ты погубил двенадцать тысяч брахманов? Не думай, что между теми брахманами и твоими советчиками есть какое-нибудь различие, – и те и другие ненавидят тебя лютой ненавистью. Клянусь жизнью, тебе не следовало рассказывать им свой сон и просить истолковать его: они дали твоему сну толкование, какое им было нужно, и их слова были порождением злобы и предательства, ибо они надеются погубить тебя и несомненно достигнут своей цели, предав смерти твоих родных и близких, друзей и мудрых вазиров. И я полагаю, что если ты послушаешь их и убьешь тех, кого они назвали, то они полностью овладеют твоими помыслами, подчинят тебя своей воле, а потом захватят власть и лишат тебя царского сана, который достанется одному из брахманов, и он станет править, как это и было раньше. О царь, иди к мудрому Кабариону, ибо ему нет равных в учености и проницательности, расскажи ему свой сон и попроси его высказать свое мнение и истолковать твое сновидение».

Выслушав слова царицы Ирахт, царь Шадирам почувствовал радость и облегчение, и горестные думы оставили его. Он приказал немедля оседлать коня и отправился к мудрому Кабариону. Прибыв к нему, он спешился и, остановившись перед мудрецом, совершил земной поклон, а потом встал, опустив голову. Мудрец спросил его: «Что с тобой, о царь? Почему ты изменился в лице, будто тобой овладела грусть, которая истощила твое тело?» И царь Шадирам ответил: «О мудрец, случилась со мной великая беда, и я не вижу исхода. Однажды ночью я спал в своих покоях и восемь раз меня будили дивные голоса и страшные крики, от которых содрогалось мое сердце. И я пробуждался в страшном испуге, а потом снова засыпал, побежденный дремотой, отяготившей мне веки. И я увидел восемь сновидений, от которых у меня помутился разум. Я боюсь, что мне грозит непоправимое бедствие, и мое предположение подтвердили брахманы, которым я поведал о своих сновидениях. И сердце говорит мне, что я буду убит в сражении, либо враги одолеют меня и отнимут у меня мое царство».

«Успокойся и не печалься, – промолвил мудрый Кабарион. – Смерть тебе не грозит, пока ты молод и полон сил, никто не отнимет у тебя твоего царства, как ты опасаешься, и никакие беды не омрачат твоей жизни. Расскажи мне, что ты видел во сне, и я растолкую эти восемь сновидений». И царь Шадирам начал:

«В первый раз мне приснилось, что я стою у берега моря, волны которого плещут, доходя до моих ног. И вдруг из моря вышли две огромные красные рыбы, глаза которых горели, словно яхонт. Они встали передо мной, опираясь на хвост и плавники, потом раздался громкий крик, и я проснулся. Во второй раз мне приснилось, что я остановился после охоты на цветущем лугу, полном благоуханных цветов. Вдруг из-за моей спины с шумом вылетели две утки, перья которых блестели, словно шкура чистокровного коня, и опустились у моих ног. Потом раздался шум, подобный громовому ржанию гигантского коня, и я в страхе проснулся. Я снова уснул, и мне приснилось в третий раз, что я лежу в своих покоях на мягком ложе. И вдруг, откуда ни возьмись, появилась большая белая змея, гладкая и блестящая, как лезвие стального меча, и проползла вдоль моего левого бедра, словно намереваясь ужалить. Раздался лязг, словно звук тысячи мечей на поле боя, и я в ужасе пробудился. И приснилось мне в четвертый раз, что я сижу в опочивальне вместе со своей супругой и вдруг замечаю, что тело мое стало пурпурным и все сочится кровью, будто у меня перерезана становая жила. Раздался шум, будто с треском раздирали прочную ткань, и я пробудился, покрытый холодным потом. В пятый раз мне снилось, что я стою перед водоемом и омываю свое тело прохладной водой, а вокруг меня раздается шелест, словно развертывают тысячи кусков пестрых тканей, и я проснулся. В шестом своем сновидении очутился я на вершине высокой белой горы, и эта гора двигалась, и раздавались трубные звуки, будто тысячи могучих слонов трубили, возвещая битву. И я, оглушенный, в страхе пробудился. Я снова уснул и увидел в седьмом сновидении, что солнце спустилось с небес среди громового звона, словно звенели тысячи золотых кубков, и, протянув ко мне свои лучи, окружило мою голову огненным венцом, сотканным из тысячи нитей. И я проснулся, побежденный неведомым жаром, и отбросил покрывало. Потом я уснул и проспал некоторое время, и мне приснилось, что я вкушаю трапезу в своем походном шатре, и вдруг влетает птица с белыми перьями, золотым клювом, и от нее разносилось благоухание шафрана, словно от изысканно приготовленного риса. Она облетела шатер и вдруг, усевшись мне на голову, клюнула меня прямо в макушку своим золотым клювом. Я не испытал боли, но сердце мое пронзила огненная обида, и я хотел было убить птицу, но потом, одумавшись, опустил руки. Раздался громкий женский крик, и я проснулся с сильно бьющимся сердцем. Вот мои сновидения, что наполнили мою душу страхом в предвидении грядущего несчастья».

Услышав рассказ царя Шадирама, мудрец промолвил: «О великий царь, не печалься и не бойся, твои сновидения не предвещают тебе ничего дурного. Две красные рыбы с яхонтовыми глазами, которые вышли из моря и встали перед тобой, опираясь на хвост и плавники, предвещают прибытие послов от царя Нахаванда [36]36
  Нахаванд (Нихаванд) – город в Иране.


[Закрыть], которые привезут тебе в дар ларец с жемчужными и яхонтовыми ожерельями, цена которых – четыре тысячи ратлей золота. Когда тебе приснилось, что из-за твоей спины вылетели две утки и уселись перед тобой, это означает, что к тебе прибудут посланцы от царя Балха [37]37
  Балх– город в Хорасане.


[Закрыть], которые приведут и поставят перед тобой двух несравненных скакунов, каких еще не было видано в нашем царстве. Когда тебе показалось во сне, что по твоему левому бедру ползет гладкая змея, – это означает, что к тебе прибудет посол от царя земли Синджин [38]38
  Синджин– небольшой город в Иране.


[Закрыть]и привезет от него меч из закаленной стали, которому нет на земле равных. Когда тебе привиделось, что тело твое покрыто кровью, – то истолкование этого сна таково: ты примешь посла от царя Казаруна, отправившего тебе в подарок драгоценную одежду темно-красного цвета, что светит во мраке ночи и зовется «Пурпурным одеянием». Далее приснилось тебе, что ты омыл свое тело прохладной водой, и означает это, что царь страны Рихзин пошлет тебе в дар царское одеяние из льняного виссона. Белый слон из царства Кайдур, несравненный в быстроте бега, и есть та белая движущаяся гора, что явилась тебе в твоем шестом сновидении. Огненное кольцо, сплетенное из нитей света, – это золотой царский венец, усаженный яхонтами и жемчугами, который пришлет тебе в подарок царь Арзана [39]39
  Казарун, Рихзин, Кайдур, Арзан– названия, очевидно, искажены.


[Закрыть]. Что же касается твоего восьмого сна – белой птицы, что ударила тебя по голове золотым клювом, то я не могу истолковать его и знаю лишь, что в этом сновидении также не заключается ничего дурного и ты не должен его бояться, хотя сдается мне, что ты прогневаешься на кого-то из своих близких и поссоришься с кем-то, кто тебе дорог. Вот толкование твоих сновидений, о великий царь, и все те дары, о которых я упомянул, прибудут к тебе не позже чем через семь дней».

Услышав толкование мудрого Кабариона, царь Шадирам совершил перед ним земной поклон и, вернувшись в царский дворец, спокойно опочил в своих покоях.

Ровно через семь дней к царю прибыли радостные вести о том, что к нему на поклон явились послы из сопредельных стран и соседних государств и привезли бесценные дары. И царь вошел в тронный зал и уселся на престоле, приказав привести посланцев. И они принесли ему в точности те подарки, о которых говорил мудрый Кабарион, так что царь обрадовался и подивился его прозорливости. И он сказал себе: «Как был я неразумен, рассказав мой сон брахманам, которые погубили бы меня и всех моих близких, если бы не милость всевышнего бога. Поистине надо слушать советы только искренних и разумных друзей. Царица Ирахт дала мне добрый совет, и я поступил благоразумно, приняв его, – и наградой за благоразумие было мне счастье и успех». Потом царь, отослав всех своих придворных, оставил лишь царевича Джувайра, вазира Илада и писца Каля и сказал им: «Я хочу разделить эти дары между вами и дать царице Ирахт ее долю, ибо все вы были готовы принять смерть ради моего спасения, проявив отвагу и благородство».

Илад ответил: «Все мы – твои рабы, и нам не следует гордиться и превозноситься, ибо живем мы лишь тобой и наша жизнь – твое достояние, и не пристало нам владеть царскими сокровищами, которых мы недостойны. Если ты, о царь, не хочешь принимать этих даров, отдай их сыну своему Джувайру».

«Я уже вознагражден своим спасением от гибели, – возразил царь Шадирам, – и не нуждаюсь в большем. Возьми что хочешь, и пусть эти сокровища будут тебе во благо». Тогда Илад промолвил: «Если царю угодно одарить своего раба, то пусть повелитель прежде возьмет свою долю, а затем сам одарит нас по своему выбору». И царь Шадирам выбрал себе белого боевого слона, царевичу Джувайру и писцу своему Калю отдал балхских чистокровных скакунов [40]40
  Балхские скакуны. – Город Балх славился своими конями.


[Закрыть], Иладу – стальной закаленный меч, которому не было равных во всем мире, а мудрому Кабариону послал царскую пурпурную одежду. Потом он передал венец, одеяния из тонкого виссона и драгоценные ожерелья Иладу и велел ему отнести все это царице Ирахт, чтобы она выбрала что пожелает, а остальное отдала Куркане, второй любимой жене царя Шадирама.

Взяв сокровища, Илад отправился, следуя знаку царя, вслед за ним в женские покои. Шадирам велел позвать царицу Ирахт и Куркану и, когда они явились и сели перед царем, сказал им: «Я принес вам подарки, и выбор их по старшинству принадлежит царице Ирахт». Он приказал Иладу положить перед Ирахт венец, одеяния и ожерелья, и она взяла венец в руки, дивясь искусной работе, но потом, искоса посмотрев на Илада, увидела, что он украдкой указывает на одежду. Ирахт хотела было выбрать платье, но заметила, что Шадирам смотрит на них, и сказала: «Я выбираю золотой венец, усаженный яхонтами и жемчугами, и жемчужное ожерелье, а платье пусть достанется Куркане». И с той поры целых сорок лет, до самой своей смерти, Илад, входя к Шадираму, не смотрел на Ирахт, дабы царь не подумал о них дурного, и сохранил этим и свою жизнь, и жизнь царицы.

У Шадирама было обыкновение проводить одну ночь – у Ирахт и следующую – у Курканы, и каждая из жен готовила царю рис со сладостями и подавала его на золотом блюде. Однажды, когда наступила очередь Ирахт, царь пришел к ней, и она подала ему рис, надев золотой венец и драгоценное ожерелье. Заглянув в опочивальню Ирахт, Куркана увидела ее в таком наряде и приревновала. Надев платье, доставшееся ей из царских даров, что сияло, словно солнце, она прошлась перед Шадирамом, и лик ее был светлее солнца. Царь, пораженный красотой Курканы в ее дивном наряде, восхитился и, обернувшись к Ирахт, воскликнул: «Как же ты была глупа, выбрав венец и ожерелье и отдав Куркане платье, равного которому нет в сокровищницах ни одного царя в целом мире!»

Увидев, что царь восхищен Курканой, похвалил соперницу, а Ирахт назвал глупой, опорочив ее выбор, царица исполнилась ревности и гнева. Она ударила царя по голове золотым блюдом, и сладкий рис залепил ему лицо и голову. Разгневанный царь вскочил и, покинув опочивальню, приказал тотчас же позвать Илада и сказал своему вазиру: «Видишь, как эта глупая женщина обошлась с царем – повелителем мира? Видишь, что она сделала? Сейчас же иди к ней и убей ее без всякой жалости!» Илад, выйдя от царя, сказал себе: «Я не стану убивать царицу Ирахт, а подожду, пока царь успокоится и гнев его утихнет. Ведь Ирахт – женщина разумная и проницательная и нет ей равных среди царских жен. Да и царь недолго проживет после казни Ирахт и умрет от горя – ведь она спасла ему жизнь и утешила в несчастье. Если я прикажу казнить Ирахт, то кто может поручиться, что царь, вспоминая о ней, не станет горько упрекать меня, говоря: «Почему ты не подождал? Почему не спросил меня еще раз?» Я не убью ее, если царь снова не потребует этого. А если я увижу, что он грустит и раскаивается в своем поступке, я приведу к нему царицу живой и невредимой. Если я спасу Ирахт, то совершу доброе дело, избавлю царя от раскаяния и неутешного горя и заслужу любовь простонародья, ибо Ирахт – заступница слабых и помощница бедных и единственная наша надежда. Если же я, сообщив царю о казни Ирахт, увижу, что он весел и доволен, то я всегда успею убить царицу, и она не избежит казни».

Так порешив, Илад взял Ирахт и тайно отправился к себе. Он приставил к царице одного из своих верных слуг, который ведал делами его дома, приказав ему прислуживать ей со всем старанием и хранить все в тайне от всех других слуг, приближенных и домочадцев, дабы никто не узнал о том, где находится царица, пока не выяснится, не раскаивается ли царь Шадирам в своем решении. Затем Илад отправился к своему повелителю, неся в руке обнаженный меч, измазанный в крови убитого ягненка. Он вошел в покои с поникшей головой, будто убитый горем, и промолвил: «О великий царь, я казнил царицу Ирахт, согласно твоему приказу».

Не прошло и дня, как гнев царя остыл, и он стал думать, как прекрасна и умна была Ирахт, вспомнил, что она не раз давала ему верные советы и спасла от смерти. Он горевал все сильнее и тщетно пытался утешить себя в своей невозвратной потере и проявить стойкость и терпение. Ему хотелось спросить вазира, действительно ли тот выполнил его приказание и казнил Ирахт, или оставил ее в живых и скрывает где-нибудь, но он стыдился сделать это. В его душе теплилась надежда, что Илад, мудрый и благоразумный муж, на этот раз проявил непослушание и повеление царя осталось неисполненным.

А Илад, видя беспокойство царя Шадирама, словно проник ему в душу очами своего разума и понял его состояние. И однажды он сказал ему: «О повелитель, не грусти и не печалься, ибо грусть и печаль бесполезны, они лишь истощают ум и изнуряют тело. Терпи, о царь, ибо ты не в силах вернуть то, что прошло и пропало. Если царь пожелает, я поведаю ему историю, что, может быть, хоть немного утешит его». – «Рассказывай свою историю», – промолвил царь, и Илад начал:

«Рассказывают, что пара голубей наполнила свое гнездо зернами ячменя и пшеницы. И голубь сказал голубке: «Если мы найдем в степи пищу, то не будем трогать наших запасов, а когда придет зима и все травы и семена иссохнут или сгниют под ливнем, мы вернемся в наше гнездо и съедим ячмень и пшеницу». И голубка, согласившись с мнением своего супруга, сказала: «Ты хорошо придумал». Когда голуби принесли зерно и сложили его в гнездо, оно было еще сырое. Весной голубь улетел далеко в степь, покинув в гнезде голубку, и пробыл вдали от своего дома до наступления лета. Тем временем под горячими лучами солнца зерно высохло, как будто его стало вдвое меньше. Вернувшись, голубь увидел, что зерна не хватает, и, обратившись к голубке, крикнул, рассерженный: «Разве мы не договорились не есть зерно и не трогать наших запасов? Почему же ты съела половину?» Голубка клялась, что не коснулась заветных запасов, плакала и рыдала, но голубь не поверил ее рыданиям и клятвам и заклевал ее до смерти. На следующий день небо затянуло тучами и пошел сильный дождь, зерно вобрало в себя влагу и разбухло, так что его стало столько же, как было прежде. Увидев это, голубь понял, что несправедливо убил свою верную подругу, и раскаялся. Он лег рядом с телом мертвой голубки и сказал: «Ни к чему мне ячмень и пшеница, и зачем мне жить, если я позову тебя, а ты не отзовешься, и я ничего не смогу с этим сделать! Стоит мне подумать о тебе, как меня гложет воспоминание о том, как я был несправедлив, погубив тебя безвинно, но мне не под силу исправить свою ошибку, искупить вину и вернуть то, что миновало». Голубь долго печалился и грустил, не ел ни зернышка и не пил воды, пока не умер, лежа рядом со своей голубкой.

Разумный не спешит наказывать и карать, пока не удостоверится в том, что вина соответствует наказанию, и особенно если ему придется потом раскаяться, как раскаялся неразумный голубь, убивший свою голубку. Слышал я также притчу о раскаявшейся обезьяне». – «А что это за притча?» – спросил царь Шадирам, и Илад начал:

«Рассказывают, что некий человек взобрался на гору, держа на голове корзину, полную чечевицы. Он решил отдохнуть и улегся под деревом, а корзину поставил рядом. Когда он уснул, с дерева спустилась обезьяна, увидела корзину и, решив полакомиться чечевицей, набрала полную горсть и снова забралась на дерево. Но при этом она потеряла одно зернышко. Она спустилась и стала искать это зернышко на земле, но разжала горсть и рассыпала всю чечевицу. В это время тот человек проснулся и прогнал обезьяну, и она раскаялась в том, что, желая вернуть малое, потеряла великое.