Текст книги "Формула власти. Расколотый мир (СИ)"
Автор книги: Zora4ka
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц)
Столичных солдат было около сотни, вел их не давешний чиновник, а хмурый суровый вояка на вороном коне.
– Тридцать четыре смерча! – выругался Гера на сильфийский манер. – Этот явно на границе не просто смотрел.
Вояка остановился перед закрытыми воротами, задрал голову и громогластно потребовал прекращать маяться дурью, не устраивать напрасного кровопролития и выдать преступницу, называющую себя обдой, подобру-поздорову. Ответом ему стало глумливое улюлюканье.
Клима залезла на перевернутую бочку и высунулась из-за зубца почти в полный рост.
– Кто посмел усомниться в подлинности моего дара?! – крикнула она и достала кинжал. Изрядно натренировавшись, теперь Клима чертила знак на руке с небрежным изяществом. Ветер трепал полы платья, а лицо за счет длинного носа и широко распахнутых глаз издалека выглядело довольно необычно.
Когда порезы засверкали и начали таять, среди выстроившихся под стенами солдат раздались ошеломленные возгласы.
– Я ли не обда? – продолжила Клима грозно. Ветер дунул особенно сильно, юбка взметнулась языком пламени, словно повинуясь гневу избранницы высших сил. – А кто тогда? Уж не ты ли? Принамкский край ждал меня столько лет, и я здесь! За мною – мой народ! – на стенах заорали, поддерживая. – Я тоже не хочу напрасного кровопролития. Каждый, кому дорого будущее Принамкского края, может присягнуть мне и встать под золотые знамена!..
Клима говорила бы еще, но кто-то из солдат по неосторожности или умыслу спустил слишком туго натянутую тетиву. Стрела гулко ударилась в зубец у Климиной головы, Гера, сообразив, что к чему, схватил обду в охапку и стащил вниз, одновременно командуя начало битвы.
– Не смей!.. – попыталась остановить его Клима, но было поздно.
Со стен клубами заструился сизый туман взрывчатого порошка. Соприкасаясь с землей, он вспыхивал, раздавались оглушительные хлопки, разлетались в разные стороны люди и комья земли. Воин тоже отдал приказ, и на горожан обрушилась целая лавина стрел. Несколько человек срубили толстое дерево и потащили к воротам, но стоило им приблизиться, как со стен полетели камни.
Следующие несколько часов плохо сохранились в памяти Климы. Сначала она едва не растерялась: в мгновение ока тщательно просчитанный порядок битвы смешался, скомкался, канул в небытие. Обда поняла, что не в состоянии управлять ревущей толпой людей, яростно и азартно отбивающейся от другой такой же толпы, в которую превратились четкие ряды солдат. Словно все происходило вообще без Климиного участия, хотя она явственно слышала, как кто-то вопил “За обду!”, и как ему вторили десятки голосов.
В творящейся на стене суматохе трудно было что-то понять. Все бегали, орали, передавали камни и кипяток, бранились, падали раненые и убитые, но на их место приходили другие, и все повторялось снова. Климу оттеснили от переднего края, Гера почему-то велел ей никуда не лезть и тоже убежал, непонятно что крича.
Потом девушка взяла себя в руки, немного приноровилась к обстановке, повинуясь всеобщему порыву схватила какой-то камень и потащила к краю стены. Почему-то запомнилось, что камень был очень тяжелый, неудобный, мокрый и грязный, все рукава перепачкались. Над ухом свистнула стрела.
“Сейчас я могла умереть, но высшие силы меня берегут...”
Клима не глядя бросила свою ношу со стены и только потом посмотрела вниз. В ворота колотят мощным бревном, его держат сразу пара десятков человек. Плохо, ворота долго не выдержат. Много солдат лежат, оглушенные взрывами, но многие уже начинают шевелиться. Тоже плохо, не надо было Теньке настолько разбавлять свой порошок. Солдатам с луками постоянно кто-то отдает команды, на стенах же лучников толком нет... Еще одно “плохо”, при планировании осады никто даже не упоминал о необходимости стрелков...
Интуиция действовала быстрее разума.
– Ты! Бегом к колдуну, пусть целит в тех, кто высаживает ворота. Ни один человек не должен подойти к бревну. Ты, ты, и ты, да, с колчаном! Собрать всех, кто может стрелять, пли по лучникам внизу! Вы двое – в разные стороны, обойти все и ко мне с докладом. Быстро!
Прошла минутная растерянность, Клима снова была уверена в себе. Она вроде бы тоже всего лишь бегала и орала, но благодаря ее крикам оборона как-то сама собой стала более слаженной, многие “плохо” превратились в “хорошо”, а встретившийся на пути Гера изумленно присвистнул и по всей форме доложил обстановку.
Несколько часов... но Климе показалось, что прошли недели, прежде чем солдаты отступили, утащив раненых и убитых. Потери с обеих сторон были не слишком велики – в основном ранения стрелами среди горожан и контузии у солдат. Войско Фирондо расположилось лагерем недалеко от стен.
Члены ставки собрались на совет прямо у стены, возле большого, жарко горящего костра, на котором грели воду. Сейчас тут не было никого лишнего, люди разошлись. Часовые сидели на стене, прочие отправились к походной кухне или в лазарет, под который отвели один из ближайших домов. На земле у костра сиротливо валялся позабытый кем-то закопченный котелок. Гера лишь тронул его ногой. Тенька хозяйственно подобрал.
Ставка заметно разрослась со времени первого заседания. У костра грелись не только обда, ее “правая рука”, колдун, стражники и купец. Пришли деревенские старосты (один – с повязкой поперек лба и забинтованной рукой), несколько особо отличившихся в бою горожан, на которых Клима уже имела виды, местный колдун, постоянно косившийся на Теньку с уважением, и белая псина с черными пятнами на сметливой морде. Собаку никто на совет не звал, но сидела она с таким уверенным видом, что Клима усмехнулась и не стала ее гнать. Бабки в этот раз не было, она не участвовала в бою, не ходила строить и следить, успокоившись насчет обды и полностью доверив ей управление городом.
– Вы все молодцы, – сказала Клима без лишней патетики. За несколько часов обда словно повзрослела. – С нами высшие силы и вера в правоту нашего дела. Редим чудесно вспомнил свое боевое прошлое! А теперь я слушаю. Гера, доложи общую обстановку.
– Значит так, – “правая рука” выглядел встрепанным и сосредоточенным, вытягивал к огню озябшие перепачканные руки. Мокрая грязь высыхала и отваливалась коркой. – Потери равны, но нас больше, чем солдат. Вероятность подкрепления пока невелика. Первый штурм показал, что стены укреплены грамотно, но бойницы следовало сделать более узкими, а ворота – двойными. Предлагаю укрепить ворота хотя бы дополнительными засовами, а бойницы частично заткнуть.
– Чем? – деловито спросила Клима.
– Не знаю... Может, камнями. Хотя, камни и так на счету.
– Еще следует выставить караулы не только близ ворот, но и дальше, – Тенька не стоял у костра, а сидел на корточках и чего-то мудрил с найденным котелком, щуря глаза. Сейчас он поднял голову и глянул на остальных. – Представляете, как интересненько получится, если солдаты зайдут к нам в тыл? Счастье, что в Редиме ворота одни, а дальние стены неплохо сохранились и их не пришлось восстанавливать. А еще счастье, что пара колдунов из солдат не Эдаморы Кареи, а навроде дуры Мирени. И тоже толком свойств не знают. Я бы на их месте заставил камни стены потечь.
– Это хорошо, что ты за обду, а не за Фирондо, – с чувством проговорил местный колдун, постоянно косясь на манипуляции юноши с котелком.
– Я распоряжусь, – кивнул помощник начальника стражи и тут же пошел на стену извещать часовых. А то вдруг у людей по ту сторону тоже имеется такой вот Тенька, которому проще не ломиться напрямик в запертые ворота, а поискать в ограде малозаметные щели. В таком случае, некоторые солдаты уже могут подбираться к городу.
Клима подумала, что ей давно не было так весело и хорошо. Казалось бы: промозглый осенний день, языки пламени столь же рыжи, как мокнущая в лужах листва, платье в грязи, на носу царапина, сама уставшая, голодная, смерч знает где... Но – кругом проверенные боем соратники, которые смотрят на нее с благоговением. Заслужила. Впереди неизвестность, но сейчас одержана победа, и есть силы продолжать борьбу. Ей докладываются, ее называют обдой Климэн, и на сердце торжество. Все идет как надо. Блестит медный кулон поверх платья (конечно, его лучше на теле носить, но символ власти должен быть на виду), а совсем скоро к нему добавится диадема.
“И тогда ни одна тварь не усомнится, что я – обда, истинная властительница этого края!”
Когда поток докладов и обсуждений иссяк, Клима объявила совет законченным и предложила членам ставки пойти перекусить. А заодно отдать нужные распоряжения, согласовать действия с прочими защитниками города и вообще не сидеть во время еды без дела. Идея пришлась по вкусу далеко не всем, но перечить обде никто не осмелился: Клима умела приказывать так, чтобы ее слушались. Расходились от костра поспешно, а собака вовсе умчалась, поджимая хвост. А все потому, что Тенька в последний момент перемудрил с котелком, тот превратился в пенистую грязно-сиреневую жижу и утек сквозь пальцы в костер. От огня жижа начала искрить и остро завоняла тухлыми яйцами. Горе-экспериментатор сокрушенно огляделся в поисках второго бесхозного котелка.
...Дожевывая на ходу кусок хлеба со сметаной, Клима поднялась на стену. Приветственно махнула часовым и удовлетворенно отметила, как ей поклонились. Все эти почести были обде в новинку и слегка кружили голову. Но не настолько, чтобы ее потерять.
Погода была тихая, а голос у Климы – громкий. Звуки эхом отзывались в стенах и разносились по округе. Обда продолжала прерванную боем речь, призывала сложить оружие и вставать под ее знамена. Говорила много и вдохновенно, размахивала руками, иногда – повышала голос. Речам внимали по обе стороны стены. И ни одна стрела больше в обду не полетела.
По ночной темноте пришли первые перебежчики, и благодаря им удалось предотвратить вылазку противника к дальним участкам стены.
Вторые подтянулись ближе к утру.
Следующий штурм был более вялым, а единственные шесть человек, сумевшие залезть на стену, изъявили желание служить обде. Потом Клима снова говорила, а во время третьего и последнего штурма часть солдат обратила оружие против своих. Обда удовлетворенно полюбовалась сварой внизу, а потом велела открыть ворота и помочь ее новым подданным.
Вечером Редим хоронил погибших, праздновал победу. Снова зарядил дождь, но холодная вода не могла остудить пылающих сердец, не могла погасить огонь в глазах обды, говорящей речь за речью. Клима не скупилась на благодарности и громкие слова, щедро дарила их всем и каждому, многих отметила персонально, и живых, и мертвых, чем заслужила еще больше уважения.
Уже глубокой ночью Клима потихоньку покинула праздник и забралась на одну из башен здания управы. Сидела на охапке сыроватой соломы, застеленной плащом, и смотрела, все не могла наглядеться на круговерть огней внизу, на разноцветные фигурки людей и на золотые знамена, свисающие с крыш многих центральных домов. Желтая материя нынче была в почете, фиолетовой настало время пылиться по чуланам и кладовкам.
На лестнице, ведущей в башню, послышались топот и голоса, а вскоре показались Гера с корзинкой и Тенька, несущий на вытянутых руках какой-то небольшой круглый предмет на палочке.
– Я же говорил, что наша злокозненная обда устала от этого балагана и отправилась строить коварные планы в тишину и куда повыше! – радостно изрек колдун и протянул Климе палочку. – Держи!
– Это что?
– Яблоко в меду! Гера тебя потерял и хотел бить тревогу, а я решил, что лучше потихоньку разыскать нашу любимую обду и накормить.
– Вернуть товарный вид? – усмехнулась Клима, но яблоко взяла и даже рассеянно откусила. Сладко...
– И это тоже! Обда – лицо государства! А у Принамкского края нынче физиономия, уж извини, усталая, осунувшаяся и не жравшая два дня.
– Тенька, да брось ты уже чепуху молоть! – не выдержал Гера. Тоже сел рядом с Климой, теребя в руках корзинку, и срывающимся голосом произнес: – Моя обда... ты невероятный человек! Из сотни присланных за тобой солдат твою сторону приняло больше половины! Я считаю вместе с пленными, почти все они уже хотят тебе служить. Ни в одном учебнике... Когда я шел за тобой, то даже не думал, что ты настолько... – юноша восхищенно замолчал.
– Ага, интересненько у тебя получается, – безо всякого благоговения подтвердил Тенька, отбирая у Геры корзинку и выкладывая на плащ четверть каравая хлеба, кувшинчик молока, пару холодных котлет из походной кухни и еще пару яблок, только без меда. – Прямо как в сказках. Э, куда! Я тоже буду! – это Клима молча взяла молоко, запить чересчур приторное лакомство.
“Правая рука” только глаза закатил. Тенька в его понимании был неисправим.
– Мы же для Климы это собирали!
– А кувшин я брал себе! И вообще, может, это древний колдовской ритуал.
– С переменным успехом таскать у обды молоко? – фыркнула Клима.
– Ну да, – с серьезной миной кивнул Тенька. – Все колдуны древности так делали!
Комментарий к Глава 3. Стебель и зёрна А вот тут можно посмотреть на карту Принамкского края
https://fotki.yandex.ru/next/users/zora4ka94/album/512722/view/1334752
====== Глава 4. Песочная геополитика ======
Комментарий к Глава 4. Песочная геополитика В этот раз получилось немного, да и события в основном сводятся к описанию затишья перед бурей и раскрытия сильфийского менталитета. Думаю, в этой части будет только одна по-настоящему “сильфийская” глава, линии героев окончательно соединяются. А “Интересненько” все больше превращается в засилье спойлеров... =)
Летят ветра к далеким берегам,
Сдувая пыль с пустых осенних пляжей.
Сдувая пыль с деревьев, как слова
Принцесс, что жили в этих замках раньше.
Неизвестный автор
– Хорошо здесь, – сказала Дарьянэ, садясь на корточки и тонкими длинными пальцами перебирая песок, похожий на серо-голубую пыль. – Спокойно. Вольно...
Пахло ветром и кислотой – резкий, лимонно-перечный запах, приправленный влагой и горелой листвой. Синеватое море с перламутровым отливом чуть шумело, у самого начала литорали прибой шевелил мохнатые кровянисто-алые клочья тины. Осенью их всегда прибивало к берегу с глубины. По пасмурному небу неспеша текли бесформенные, словно застиранные облачка.
– Ты раньше не бывала на море? – удивился Юрген. Он стоял напротив жены, опираясь на длинную белую доску.
– Один раз, в детстве. Тоже осенью. Папа недоглядел, и я полезла в воду, мне тина очень понравилась, – девушка вздохнула, ностальгически поглядывая на красные отблески. – Потом полгода ожоги проходили. Ноги, руки. Я там еще лицо обрызгать умудрилась, потом на коленки от боли грохнулась. То есть, это мне потом говорили, что от боли, я плохо помню. Но моря с тех пор побаивалась и летать туда не хотела.
Даша никому не стала бы рассказывать эту дурацкую историю. Но Юре – можно. Юре все можно рассказывать, когда он вот так слушает, чуть прищурив свои глубокие фиолетовые глаза, изгибает тонкие губы в улыбке и немного морщит прямой точеный нос. Какой же он красивый! Не нос, а Юрген. То есть, нос тоже, но вместе с глазами, губами, овалом лица, светло-пепельными кудрями, стройной фигурой, серебристыми погонами на форменной голубой куртке, белой доской этой... И не важно, что доска их общая, а на Даше почти такая же куртка, и погоны ничуть не менее серебристы. Даже медали у нее и Юры одинаковые! И, как ворчит их начальник и куратор Костэн Лэй, он же Костя Липка, обоих наградили за оригинальные способы самоубийства. Но поскольку в отчете это звучит недостаточно пафосно – написали, что за героические подвиги во благо родины. Пусть Юра и Даша не обольщаются, дорогой начальник не позволит им заблуждаться и всегда напомнит лишний раз, что медали эти – знак невероятного везения при феерической глупости. Это ж надо умудриться: один в разбойничье логово без прикрытия лезет, а потом выкапывай его, изображая торопливого кладоискателя; другая язык распускает где ни попадя, хвастается чем попало и перед кем попало, а в итоге дорогое начальство неделю полупрозрачное между жизнью и смертью болтается. А у начальства любимая девушка нервная, да знают ли эти герои доморощенные, сколько литров укропно-валерьяновой настойки влила в себя бедняжка Риша во время бдений у Липкиной кровати? И пусть господа стажеры не краснеют здесь, а головой учатся думать. Потому что думать придется много, особенно в свете той каши, которая заварилась нынче в мировой политике. Надо сказать, не без участия упомянутых стажеров. Вот поэтому им часть этой каши и расхлебывать. Но сперва – учеба. А вы что думали? Сдали экзамены на агентов, и можно ветер в голову пустить? Нет, агенты четырнадцатого корпуса тайной канцелярии – те самые сильфы, у которых ветра в голове быть не должно! И скажите спасибо, что вы не в пятнадцатом или шестнадцатом корпусах. Впрочем, туда таких птенцов не берут. Туда на повышение уходит начальство из четырнадцатого. И Липка сам когда-нибудь уйдет. Лет через пятьдесят. Вот воспитает из Юргена своего преемника и уйдет. А Даша пусть не возмущается тут! У Юрки, в отличие от нее, голова холодная. И язык за зубами прочно сидит. Зато иногда хромает интуиция, поэтому лучше дорогим подчиненным работать в паре. Они все равно муж и жена, должна же быть от этого хоть какая-то польза отечеству? И не надо ловить начальника на слово, вопрос его собственной женитьбы – дело сугубо личное, поскольку Ринтанэ Овь, хвала Небесам, в четырнадцатом корпусе не работает и работать не будет.
Иногда Дарьянэ завидовала Рише. А порой даже думала, что оставила бы с таким трудом полученную работу в канцелярии, завись от этого любовь Юргена. Но, к счастью, к несчастью ли, место Дашиной работы в личной жизни ничего не меняло.
За эти полтора года они сумели стать всего лишь неплохими друзьями. Звались супругами, фамилию и кровать делили на двоих. Примерно раз в месяц Юрген спохватывался и заговаривал о том, чтобы все-таки разъехаться по отдельным спальням, благо, место в доме есть. Ведь Даше неудобно, наверное, когда муж во сне пинается и похрапывет. “А еще всхлипывает, если видит сон, как его хотели закопать живьем”, – всегда мысленно прибавляла Даша, но вслух ни полсловом не признавалась. Ей и впрямь было неудобно. Неудобно, что нельзя однажды припереть Юрку к стенке и уломать хоть разочек на супружеский долг. Или просто на поцелуй для начала. А то смотреть каждую ночь, как он спит, до мельчайшей черточки изучать лицо и не сметь к нему прикоснуться – это уже на манию смахивает! Но Дарьянэ знала: вовсе это не мания, а самая настоящая безответная любовь. К собственному мужу. Об этой драме девушка не рассказывала никому.
Юра улыбался, задумчиво, безмятежно поглядывая на перламутрово блестящую даль. Даша подняла воротник куртки: холодно. Здесь, на самом севере материка, ближе к концу осени вода стынет, а холмы припорашивает сухой снежной пылью. Запах кислоты притупляется, а море начинает звенеть, как серебряные колокольчики на ветру. А зимой красные водоросли вмерзают в прозрачный кобальтового цвета лед, выцветают и кажутся лиловыми. Чудо природы – кислотные моря, ровно три в одном бассейне, разделенные отмелями, с четкими переходами одних вод в другие: синее, ярко-голубое, а севернее всех – бледно-желтое, в нем водятся невероятные чудища, о которых все говорят, но в глаза никто не видел. Доски не летали через моря: слишком далеко, даже с высоты не видать другого берега, а нескольких сгинувших смельчаков было достаточно, чтобы отбить охоту у остальных. И люди не спускали в кислоту свои корабли: за неделю полностью разъедало даже толстое железо, не говоря о дереве. Никакое колдовство не помогало, от изменения свойств концентрация кислоты только усиливалась. Зато моря приносили Холмам неплохой доход, особенно в прежние времена. Кислоты продавали в Принамкский край наравне с техникой, кедровым маслом и перьями северных птиц – золотистых, серебристых, медно-рыжих. Хотя, в последние годы больше всего прибыли давала техника. На втором месте оказалось масло, а промыслы перьев и кислоты совсем захирели.
– Великодушно было со стороны начальства дать нам этот трехнедельный отпуск, – заключил Юрген.
– Какой отпуск? Мы же здесь с инспекцией кислотодобывающего хозяйства.
– Ну и много ты наинспектировала? – фыркнул муж. Даше хотелось его целовать. – Нет, Липка мне еще перед отъездом наказал хорошенько отдохнуть. А заодно растолковать тебе новое задание. Чтобы по возвращении ты не ляпнула в присутствии главы корпуса какой-нибудь из своих фирменных вопросов, после которых у окружающих создается впечатление, будто ты хорошенько приложилась об тучу.
– Никаких глупых вопросов я не задаю! А почему нам не дали обычный отпуск?
– Вот об этом Липка и говорил! Учишь тебя, учишь, дорогая супруга, а логика по-прежнему слабое место.
– Задай мне наводящий вопрос, – насупилась Даша обиженно.
– Политический противник тоже тебе наводящие вопросы задавать будет? Ладно-ладно, слушай: что бы ты делала в настоящем отпуске?
– Ну... отдыхала бы. Юрка, к чему ты клонишь? От твоего наводящего вопроса только непонятнее стало!
– Ты бы носилась по всем Холмам на доске, гуляла по облакам и через день наведывалась в четырнадцатый корпус. Поглядеть, стоит он там без тебя незаменимой или уже обрушился, и надо всех спасать. Я прав?
– В общих чертах, – буркнула девушка и насупилась еще больше. Она ненавидела, когда Юра принимался вот так умничать, выставляя ее дурой. Тем более, Даша себя дурой не считала.
– И вернулась бы ты из отпуска совершенно не отдохнувшая, набившая новые шишки, да вдобавок намозолившая глаза начальству. А Липке надо было услать нас подальше, чтобы мы в тишине и покое еще больше прониклись любовью к родине и заодно не мешали господам начальникам разрабатывать план.
– Какой план? Погоди... если начальство хочет, чтобы мы сильно любили родину, это значит, оно планирует для нас командировку за границу?
– Точно! Освежи свой принамкский, мы скоро летим к людям.
– И что мы должны делать в Ордене?
– А кто говорил про Орден? – лукаво осведомился Юрген по-принамкски. К счастью, Даша уже прекрасно понимала язык людей и говорила на нем правильно, почти без акцента.
– К ведам?! Неужели Артасий Сефинтопала стукнулся об тучу? В здравом уме он с нами сотрудничать не станет.
– А кто говорил про ведов?
– Юрка, у кого из нас проблемы с логикой? Если к людям, то в Принамкский край. Если не в Орден, то к ведам, других вариантов нет.
– Уже есть. Ты читала в десятом корпусе последние сводки зарубежных новостей?
– Только в конце лета, потом Липка натравил на меня уйму наставников искусства говорить с ветрами, и было не до новостей.
– Уже тогда могла сообразить, что это Липка неспроста! – Юра перестал опираться на доску, положил ее на песок и сел сверху, жестом приглашая жену устраиваться рядом. – Нас готовят, Даш. Довольно основательно, из чего вывод, что дело будет серьезное. А когда Липка перед отъездом рассказал мне в общих чертах... Ты ведь знаешь, какие у нас нынче напряженные отношения с Орденом.
– Еще бы! – Даша села рядом, пытаясь сосредоточится не на чудесном тембре голоса Юры, а на смысле произносимых слов. – Говори по-сильфийски, а то потом опять будешь ворчать, что я половину не так поняла.
– А ты учи языки получше и будешь понимать, – наставительно заметил муж, но просьбе внял. – Гляди.
Он наклонился и провел на песке пальцем резкую черту. Замкнул ее в кривоватый овал и подписал витиеватой буквой “Х”. Почерк у Юргена был ровный, высокий, летящий. Не то что у Даши – кучерявый и кругленький...
– Допустим, это Ветряные Холмы. А здесь, – смежный овал получился раза в три больше, и не овал даже, а что-то наподобие круга, – Принамкский край. Раньше он был един. А сейчас, – круг пересекла линия, – разделен. Тут у нас Орден, тут веды. Соответственно, “О” и “В”. До поры все было понятно: с Орденом торгуем, ведов не трогаем, и они не трогают нас. Разовые торговые сделки не в счет, они все равно неофициальные, этим пусть шестнадцатый корпус занимается. Этой осенью начались перемены.
Юрген не стал рисовать, просто поставил ногу в высоком остроносом ботинке на северо-восточную часть ведской стороны, а потом убрал. Получился продолговатый след, чужеродный среди линий и овалов.
– Это что? – Дарьянэ в задумчивости зачерпнула ладонями песок и тонкой струйкой высыпала себе под ноги. Потом опять зачерпнула. Песок был холодный, стылый, остатки кислоты чуть щипали кожу. Приятное ощущение, даже полезное, говорят.
– Твоя старая знакомая, которая зовет себя обдой, – объявил Юра и оставил возле следа знак: три вертикальные полосы пересекает четвертая. – А это – ее герб. Старый герб Принамкского края, он есть во всех книгах пятисотлетней давности, на сохранившихся элементах принамкской одежды, особенно ритуальной, на старинных печатях, медальонах, пряжках. Люди очень любили пихать его повсюду. И теперь он снова расправил крылья. Только вот смерч его знает, к добру или худу.
– Клима хотела возглавить ведов. И она постоянно говорила, что не прочь сотрудничать с сильфами. Если Орден как честный торговый партнер себя исчерпал, то почему бы не подождать, пока обда завоюет Принамкский край, и налаживать отношения с ней?
– Все не так просто, – покачал головой Юра, тоже пересыпая ладонями песок. – Клима. Климэн Ченара девятнадцати лет отроду, уроженка деревни на юго-западе орденской половины, бывшая воспитанница Института, недоучилась год и два месяца. Мать умерла больше десяти лет назад, у отца новая семья, последний раз Климэн навещала родственников... если не ошибаюсь, лет в тринадцать-пятнадцать. Про внешность ты лучше меня знаешь. Называет себя обдой, в Ордене вне закона. Но и с ведами дружбы нет. Ее не приняли в Фирондо, Сефинтопала обду не признал. Нам неизвестно, почему, но это факт. Может, не такая она и обда. Или веды уже не слишком хотят ее прихода к власти. Так или иначе, Климэн обосновалась в одном из безымянных селений вдоль северо-западного тракта. Потом подчинила себе город Редим. Да-да, тот самый, бывший когда-то нашей крепостью Рефей-тэа-Теин, первой из построенных в Принамкском крае еще до обд и последней из оставленных, когда обды появились и зацапали обратно наши принамкские земли. Не сиделось им спокойно на юге. Да, и не вздумай ляпнуть это при людях, нашим предшественникам из канцелярии многих трудов стоило заставить жителей Принамкского края позабыть о своем триумфе и нашем позоре на заре эпохи обд. К счастью, людская жизнь короче, и помнят они меньше, особенно если при этом воюют. Итак, заняла Климэн Редим, Сефинтопала наконец-то спохватился (и куда он раньше смотрел?), но было поздно. Возле Редима состоялась небольшая стычка, город не взяли, часть солдат Сефинтопалы перешла на сторону так называемой обды. Дальше – больше. За последние несколько недель Климэн Ченара ухитрилась без боя подчинить себе город Локит к югу от Редима, стоящий на пересечении торговых и военных путей, и город Вириорту – это наоборот, куда севернее, едва ли не у нас под боком. Я уже не говорю о мелких и крупных деревнях.
– Локит, Вириорта... Я гляжу, Клима любит бывшие сильфийские крепости.
– Не говори. Хотя, в той части страны у нее просто не было иного выбора: все тамошние крепости в незапамятные времена построены нами. Теперь положение такое: Сефинтопала понял, что силой одолеть обду не удастся, поэтому под страхом смерти запретил купцам приезжать в занятый обдой район, на границу теперь ездят не через Локит, а в обход с юга, мимо Опушкинска. Точных сведений нет, но Климэн трудно будет прокормить свою территорию зимой и сохранить боеспособность своей наскоро сформированной армии без поддержки Фирондо. Разве что у нее где-то есть бездонный мешок золота. Вириорта и Редим – города бедные, Локита тоже на всех не хватит. Поэтому есть вероятность, что к весне восстание загнется естественным путем, от голода и недостатка вооружения.
– Жалко Климу, – пробормотала Даша, отряхивая руки о штаны. – Хотя, она не показалась мне похожей на человека, которому обломает крылья недостаток снабжения. Ну а нам выгодно, чтобы она проиграла?
– Вот тут и начинается самое занятное, – Юра хлопнул ее по плечу. – Орден – партнер с гнильцой, но им деваться некуда: будут как миленькие покупать нашу технику на любых условиях. Веды сотрудничать не станут никогда. Обда – иное, неизвестное. Она может говорить что угодно, а если подумать, то зачем ей сильфийская техника? Климэн не отрицает колдовство, один из ее ближайших соратников – колдун, да вообще в ее окружении колдунов хватает. Допустим, ей удастся пережить зиму, а весной даже расширить владения. И тогда в Принамкском крае окажутся не две, а три равновеликие силы, воюющие между собой. Совершенно очевидно, что полной власти при таком раскладе Климэн не добьется, и тогда... – сильф подул, и поднявшийся сквозняк затер все линии Принамкского края. – ...тогда начнется такая неразбериха, что нам не с кем станет нормально торговать. Можно подождать, пока люди себя уничтожат, или тоже ввязаться в войну, как тысячи лет назад. Можешь не сверкать радостно глазами, Верховный на это не пойдет. Амадим мудр и осторожен, он не хочет проливать кровь детей Небес. Просто сидеть сложа руки тоже нельзя, ведь пока люди будут ломать крылья друг другу, население Холмов развеется от голода. Поэтому решено взять ситуацию под контроль.
Юрген зачерпнул песок с того места, где прежде был нарисован знак обды, и сжал голубоватые песчинки в кулаке.
– Котролировать обду? – Даша подняла брови. – Знаешь, Клима не выглядит человеком, которому можно диктовать свою волю.
– Как бы ни выглядела, – фыркнул Юра. – Ей сейчас деваться некуда. Мы дадим ей необходимые для выживания средства и натравим на Орден. Веды пока пусть будут, а вот наиблагороднейшего в Мавин-Тэлее надо хорошенько припугнуть, чтобы не зарывался. А когда Орден сложит крылышки и станет покорным, платить обде перестанут. Если у нее получится скинуть ведов – хорошо, можно будет и с ней торговые отношения наладить, раз так хотела. Тогда нам будет платить золотом и зерном весь Принамкский край.
– А если нет? Если Клима без нашей поддержки погибнет?
– Это жизнь. Это политика, – безжалостно отрезал Юрген.
Холодное северное солнце мягко светило сквозь ветреную дымку. Дело шло к вечеру, холодало. Из неизведанных глубин кислотного моря прибивало к серо-голубым берегам все новые и новые махры тины. Как будто на дне кто-то непостижимо могучий, но еще в древности смертельно раненный, все истекал багряной кровью, не в силах исцелиться или оставить навсегда этот мир, сложенный из Земли, Воды и Небес.
Липка был возбужден и взволнован, его голубые глаза сегодня смотрели не с деланой наивностью, а остро и проницательно. Форменная куртка с серебряными эполетами небрежно расстегнута, рукава закатаны.
