Текст книги "Формула власти. Расколотый мир (СИ)"
Автор книги: Zora4ka
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 25 страниц)
«А с горцами получилось заключить мир только при обдах», – мысленно закончила Ристинка.
Амадим встал, неспеша подошел к стене и потер одно из запотевших от мороза стеклышек ладонью.
– Февраль на изломе, – проговорил он. – Снова разыгралась метель.
– Вы не любите метели? – вежливо удивилась Ристинка.
– Я не люблю, когда мои подданные разбиваются, спутав землю и небо, – Амадим помолчал и неожиданно добавил: – В этом мы с вашей обдой похожи: стремимся не допустить гибель соплеменников.
– А Орден последнее время ведет себя так, словно запасы новобранцев бесконечны, – пробормотала Ристинка, и это тоже были слова ее отца.
– Пожалуй, это одна из причин, почему я делаю обде одолжение, – лицо Амадима снова сделалось холодным и отрешенным.
– Моя обда не приемлет одолжений, – вздохнула Ристя.
– Да? – сильф чуть заметно усмехнулся. – Тогда пусть вернет жемчуг, который уже давно проела и провоевала. Избегайте опрометчивых фраз, сударыня Ристинида, в этом и есть искусство посла.
– Вы учите меня?
– Почему бы нет? Я рассчитываю еще не раз встретиться с вами, – это было явным намеком на хорошие дипломатические отношения обды и Холмов. – Полагаю, сейчас вы уже начали тосковать по родине. Мои послы – ваши знакомые – вылетят в Принамкский край послезавтра на рассвете. Надеюсь, метель к тому времени уляжется.
Так Ристинка поняла, что ее посольство подходит к концу. А в голове вертелась одна назойливая мысль:
«Интересно, будет ли Клима сильнее задирать нос, когда узнает, что именно наши предки, а не горские, изобрели колесо?..»
Даша открыла глаза и сладко потянулась. Как все-таки здорово просыпаться не в темной комнатке людской избенки, а дома, где все пронизано воздухом и светом! Даша обратила внимание, что впервые подумала об их с Юрой «семейном гнездышке» как о доме. Наверное, нужно было улететь на чужбину, чтобы полюбить эту старую усадьбу с ее гулкими каменными стенами и темными скрипучими полами.
Сильфида перевернулась на бок и мечтательно посмотрела на спавшего рядом мужа. Какое счастье, что они до сих пор не купили отдельные кровати! Снова можно подолгу любоваться, как Юра спит, как чуть подрагивают его светлые ресницы, а на макушке топорщится кудрявый вихор. Жалко только, что во сне глаза закрыты, и Даша не может незаметно в них тонуть – лучистых, фиолетовых…
Юрген что-то промычал и сбросил с себя одеяло. Даша отметила, что за эти без малого два года они стали спать гораздо ближе друг к другу, уже не жмутся к противоположным концам огромной кровати. Девушка осторожно поправила одеяло и, не удержавшись, провела ладонью по Юриным волосам. Тот дернул веком и улыбнулся, едва приподняв уголки губ.
Дашино сердечко забилось чаще. А вдруг он на самом деле тоже ее любит, только не говорит? Может, боится стать отвергнутым? Или дал слово ее отцу? Столько раз уже было, что Юра смотрел на нее, просил о чем-то, они так часто взахлеб разговаривали… а как он ей свою куртку отдал, когда она пожаловалась во время долгого перелета, что мерзнет! Нет, Юра совершенно точно любит ее! Просто любовь у него такая странная, невыразительная, иногда почти обидная. Как у Липки, например. Но даже Липка на Рише, наконец, женился! Так чем Даша хуже? Вдобавок, они с Юрой уже женаты. Достаточно только объясниться, и все станет замечательно, лучше, чем в любой сказке!
Окрыленная такими мыслями, а еще воздухом и утром, Даша наклонилась к самому уху мужа и проговорила:
– Я тебя люблю.
Никакой реакции. Юрген крепко спал.
Но, решившись, сильфида не собиралась отступать. Почему-то сейчас она была уже абсолютно уверена, что ее чувства взаимны. Вот, она сказала эти три слова вслух! И ничего не обрушилось, небо не завернулось спиралью. Значит, все правильно.
– Я тебя люблю!
Муж зарылся лицом в подушку. Даша принялась его тормошить.
– Юра! Юрка! Я тебя люблю! Люблю! Очень!
– М-м-м? – сквозь сон юноша понял, что от него чего-то хотят. – Не буду… завтракай сама.
– Какой, к смерчам, завтрак? Юрка! Ну, просыпайся же!
Подушка полетела на пол, и лишившийся укрытия Юрген был вынужден продрать глаза.
– Дашка, что за смерч тебе опять в голову стукнул? Подхватилась сама ни свет, ни заря, дай хоть другим выспаться!
– Мне надо тебе сказать!
Юноша решительно сел, отбрасывая со лба взлохмаченные волосы, и скрестил руки на груди.
– Что стряслось? Сюда примчался Верховный собственной персоной, войска обды покушаются на наш укроп, кислотное море вышло из берегов, в окно залезла злая крокозябра?
– Я тебя люблю! – выпалила Даша. И залилась краской. Вот бы сейчас Юра все правильно понял, обнял, поцеловал, сказал, что чувства взаимны и не напрасны…
Но муж ошеломленно застыл с приоткрытым ртом, явно проглотив очередную подначку.
– Это ты прямо сейчас решила? – осторожно уточнил он.
Даша мотнула головой. Она уже пожалела, что призналась.
– А когда?
– Не знаю… – Даша не помнила точную дату, а у Юры был такой сосредоточенный вид, что более расплывчато сказать язык не поворачивался. – А… а ты?
– Я должен это знать, по-твоему?
– Нет, я о другом. А ты – меня… любишь?
Теперь Юра выглядел не ошеломленным, а озадаченным. Словно она в очередной раз ошиблась в какой-то прописной истине, которую стыдно не знать.
– Мы ведь с тобой об этом говорили, еще в первый день. И все друг для друга прояснили.
– А теперь?
– Разве что-то изменилось?
Даше показалось, будто он над ней цинично издевается. Как и всякий раз, когда она намекала о чем-нибудь понятном, а он вот так же делал вид, что ему все равно. Хорошее настроение бесследно развеялось, а вместо нежности в сердце закралась колючая обида.
– Да! – выкрикнула сильфида, и с кровати сдуло вторую подушку. – Какой же ты сухарь бесчувственный! Смотришь на меня свысока, будто я об тучу стукнутая! Я тебе не комнатная зверушка, если ты еще не понял! А тебе плевать на меня и наши отношения! Я в лепешку расшибаюсь, а ты даже не смотришь в мою сторону! Как же! Там и Лернэ, и Ристя, и Клима твоя обожаемая! С ней тебе интересно, а меня только использовать можно, когда надобность есть? «Дашка, постой на стреме», – едко передразнила она. – И только! А эти твои подачки!..
– Да какие подачки?! – сумел вклиниться Юрген в бурную обвинительную речь. В его глазах стояло такое искреннее недоумение, что Дашу все больше переполняло бешенство.
– Все! – отрезала она. – Приобнять, курткой поделиться, похвалу иногда бросить, как собаке кость! Для чего? Чтобы я поверила, а потом обманулась? Нравится тебе насмехаться надо мной?!
– Ты действительно об тучу стукнулась! Что, ссор не хватало в гостях? Прилетели домой, так можно начинать?
– Я начинаю?! Это ты начинаешь! Тебе вечно плевать! Сухарь бесчувственный!..
Когда разговор на повышенных тонах повторился, с вариациями, в четвертый раз, Даша смела вниз одеяло, вскочила и, рыдая, выбежала вон.
Некоторое время Юра слушал затихающий топот ее шагов, потом свесился с кровати и неспеша затянул одеяло назад, заодно прихватив обе подушки. Причины Дашиных истерик всегда оставались для молодого агента глубочайшей тайной.
– Смерч знает что, – наконец, пробормотал Юра сам себе. – Неужели ей именно для этого понадобилось меня будить?
За новыми инструкциями им надлежало явиться вместе, в два часа пополудни, но Даше настолько не хотелось оставаться дома, что она вылетела раньше, одна, и в девять утра уже была на месте. Даше сейчас было легче просидеть несколько часов на морозе перед закрытыми дверями, но не прятаться по углам от Юргена, чувствовать на себе его равнодушный взгляд, слушать вопросы, заданные, словно ничего не произошло. У Юры была такая ужасная черта: как бы сильно они ни поссорились, он продолжал вести себя обычно, игнорируя, что с ним не разговаривают. А когда Даша демонстративно молчала или не желала сидеть с ним за одним столом – смотрел так, будто это она в ссоре виновата и еще дуру из себя строит.
За время полета девушка успела несколько раз пореветь, отругать черствого супруга всеми бранными словами, какие знала, немного успокоиться и, за неимением платка, вытереть нос рукавом форменной куртки.
Опасения насчет запертых дверей были напрасны: многие агенты уже прибыли на работу, подставка для досок у входа была заполнена на две трети. Да и Липка оказался на месте: сидел за столом и что-то писал.
– Доброе утро, – проговорила Даша, прикрывая за собой дверь.
Липка поднял голову. У него был такой усталый вид, словно бравый агент просидел тут всю ночь, не смыкая глаз.
– Как, уже два часа? – удивленно спросил он.
– Нет, я прилетела пораньше, – Даша прошла вглубь кабинета и уселась за Юрин стол. Машинально, не зная, куда деть руки, провела пальцем по столешнице, оставляя в пыли узенькую лакированную дорожку. Уборщица никогда ничего не трогала на столах агентов, поэтому порядок те наводили сами. А Юре сейчас не до вытирания пыли – сплошные задания и командировки.
Костэн Лэй внимательно посмотрел на девушку, подметил красные глаза и нахмурился.
– О, Небеса! Что у вас опять случилось?
– Ничего, – Даша опустила голову и сосредоточенно провела вторую дорожку, параллельно первой.
– Дарьянэ! – строго произнес Липка. – Я тебе уже говорил, что ломаться и таиться ты можешь дома, с мужем или батюшкой, но не на работе! Ты агент четырнадцатого корпуса или секретарша из пятого? Что за ребячество?!
– Это не ребячество, – Даша очень постаралась не шмыгнуть носом от стыда и обиды. – Вы ему это говорите, он надо мной издевается!
– Интересно, как? – ледяным тоном осведомился начальник. – Оскорбляет твоих родителей? Руки тебе выкручивает? В постели надругается?
– Да лучше бы надругался! – вырвалось у Даши. – Он меня не замечает, вообще! Я для него как вещь. Ему плевать, что я чувствую.
Пристальный взгляд Липки стал задумчивым, а потом в нем появился намек на озарение. Впрочем, голос звучал твердо и по-официальному сухо.
– Если ты не можешь работать с Юргеном, то нет ничего проще. Давно пора тебя отозвать, а ему подобрать более опытного компаньона. Не смотри так, никто тебя из корпуса не гонит, на Холмах у агентов тоже полно дел.
– Не надо, – прошептала Даша. – Пожалуйста, не отзывайте меня. Мне так нравится это задание, я же стараюсь!
– В таком случае, умей владеть собой и не закатывать напарнику истерик. Если чувствуешь, что не справляешься, то во благо общего дела тебе следует отказаться.
Даша представила, как Юрген полетит в Принамкский край без нее. Будет говорить там с Климой, пялиться на Лернэ и совершать подвиги. А вернувшись, даже не вспомнит, что у него есть жена.
– Я больше не буду, – проговорила она. Потом спохватилась, что это звучит по-ребячески, и добавила: – Я справлюсь и с собой совладаю. И общему делу не поврежу.
– Хорошо, я верю твоему слову, – серьезно кивнул Липка. – Раз уж ты прилетела раньше, то дам тебе новые инструкции. Послезавтра вам надлежит снова вылететь в Принамкский край, прихватив Ристиниду Ар. Также Верховный Амадим передает обде Климэн дары вежливости и дипломатическое письмо. Мы рассчитываем, что Климэн ответит, и тогда в ваши обязанности будет входить поддерживание этой переписки. Вопросы?
– А почему мы летим так рано? Ведь сначала говорили, что нам лучше оставаться на Холмах до конца зимы.
– Нам стало известно, что сюда скоро прибудет посол Ордена. Время визита неурочное, поэтому начальство предположило, что в Ордене известно о гостящем у нас после обды. Как ты понимаешь, Ристиниду никто не должен видеть до поры. Еще в Ордене откуда-то узнали о готовящемся наступлении обды. Сведения смутные, непроверенные, и надо разобраться, о каком наступлении идет речь. Либо оно предусмотрено нашим договором, либо Климэн затевает еще что-то за нашей спиной. Если первое – предупредить ее, что в Ордене все знают. Если второе – судить по обстоятельствам.
– Ясно, – кивнула Даша. Она была рада, что ее все-таки не отстраняют, и даже ссора с Юргеном слегка позабылась.
– В таком случае, лети домой, – велел Липка. – Отдыхай, собирайся. А Юре передай, чтобы был у меня в назначенное время. Мне ему тоже пару слов надо сказать.
Дарьянэ сникла. Лететь домой по-прежнему не хотелось.
– Как поживает Риша? Мы давно не виделись, можно я ее навещу?
Липка вздохнул, и у девушки в который раз возникло подозрение, что агент видит ее насквозь.
– Небеса с тобой, навести. Знаешь, где я живу? Хорошо. И передай от меня, что я сегодня буду. Но потом – домой!
Ристя поправила воротник куртки и поглядела в синее предрассветное небо. Погода была летная: ни облачка, ветер северный, мороз. Особенно холодно было здесь, на плоской широкой крыше резиденции Верховного, откуда частенько взлетали доски важных персон.
Окрест стояла сонная тишина, голубые туманы плыли по заснеженным холмистым равнинам. Ночные фонари уже погасли, а солнце еще не взошло. Проводы сударыни посла трудно было назвать официальными, хотя сам Верховный вышел проститься с ней.
У Амадима в руках была круглая берестяная коробка, обтянутая голубой тканью.
– Скромный дар вашей обде, сударыня Ристинида, – ответил он на вопросительный взгляд девушки и приподнял крышку.
На мягкой подкладке лежали три витражных светильника работы сильфийских мастеров, украшенные эмалями, инкрустированные перламутром и драгоценными камнями. Такие светильники над порогом деревенского дома не подвесишь – только где-нибудь во дворце.
– Они прекрасны, – не покривила душой Ристинка.
– Кроме того, я написал письмо, – Амадим протянул ей запечатанный конверт. – Передайте обде лично в руки, сударыня Ристинида. А это, – он полез за пазуху и достал совсем крошечную коробочку, – на память вам.
Девушка спрятала письмо во внутренний карман куртки и бережно приняла подарок.
– Откройте же, – посоветовал Верховный сильф.
Ристя сняла расшитую бисером крышечку и обомлела. Внутри поблескивала желтым камешком маленькая золотая подвеска. Очень похожее украшение, только колечко, Ристе дарил жених незадолго до гибели. Оно было немного велико и потерялось в лесу, когда девушка, не помня себя, бежала прочь от горящего дома.
– Вам нравится? – спросил Амадим. – Мне показалось, это подойдет к вашим глазам.
Ристя смогла только кивнуть.
– Уже пора, – подал голос Юрген. – Светает.
В этот раз летели не на одной доске, а на двух: Юрген с Ристинкой и Дарьянэ с вещами и коробкой. Крепления туго защелкнулись, сдавливая дорогие сапожки на меху. Ристя оделась очень тепло и чувствовала себя гусеницей в плотном шелковом коконе. Но иначе человеку не вынести долгого зимнего перелета: сильфы, и те укутаны по самые уши, даже заостренные кончики не торчат.
Первым же порывом ветра с заиндевевшей косы сдуло розовую ленту. Ристя оглянулась и увидела далеко внизу, на крыше, одинокую фигурку, которая махнула ей рукой.
Светлело небо, занимался новый день. Летели молча, каждый думал о своем. Ристинка – о кольцах, подвесках и превратностях судьбы. Дарьянэ – о том, что должна как-то держать себя в руках и после всего смотреть Юре в глаза как ни в чем не бывало.
А Юрген вспоминал недавний разговор с начальством.
«Я тебя не виню, – сказал ему тогда Липка. – Но голову нужно иметь на плечах, а на голове – глаза и уши! Девчонка влюблена в тебя без памяти, а ты ни сном, ни духом. Поговори с ней по душам, прояви благородство. Вам вместе жить и работать».
«Может, лучше нас разделить хотя бы на работе?» – малодушно предложил Юра.
«Она очень просила меня этого не делать, – признался Липка. – Не волнуйся. Через несколько лет научится, перебесится, и будет из нее замечательный агент. Везучий, хорошо ладящий с людьми, умеющий импровизировать. А пока ты за ней присмотри. Тебя она во всем будет слушаться».
Юрген понял, что возражать бесполезно, Липка за них уже все решил и просчитал. Сразу из канцелярии юноша залетел к плотнику и заказал раздельные кровати. Юру не покидало ощущение, что теперь им с Дашей будет не так просто найти общий язык. Влюбилась, надо же! Когда только успела?..
А в это время к границе Сильфийских Холмов подлетала другая доска. Наргелиса спешила, последними словами кляня встречный ветер, не позволяющий толком разогнаться. Смерч знает, сколько сильфийских осведомителей в разведке Ордена, и знают ли на Холмах, что слухи о послах обды дошли до Мавин-Тэлэя. Наргелиса летела весь день и всю ночь, но не собиралась останавливаться, пока был шанс застать «воробушков» врасплох. А после визита к Верховному и проверки – скорее обратно в Мавин-Тэлэй, там уже наверняка будет ждать отчет наемного убийцы, посланного к обде. Климэн нельзя оставлять в живых. По-хорошему, девчонку следовало придушить еще в Институте. Но кто же мог предвидеть!
Потом Наргелиса надеялась успеть в Кайнис, к Лавьясу Дарентале. Пусть он там один разберется, а поимку преступников они проведут вместе. Очень удобно, даже хорошо, что для расследования начальство все-таки выбрало именно его. А пока Наргелиса дышала на замерзшие пальцы, старательно ловила выскальзывающий из-под доски ветер и не могла припомнить, чтобы когда-либо раньше у работников орденской разведки была такая сумасшедшая жизнь.
…Сильфийский дворец выглядел спящим, но в некоторых окнах уже начинал теплиться свет. Сегодняшнее совещание у Верховного было назначено на семь часов утра, и будущие участники спешили привести себя в порядок. Умывался холодной водой глава пятнадцатого корпуса тайной канцелярии, его заместитель в соседней комнате сдувал пылинки с голубого мундира. Главный казначей ругал жену, которая запихнула неведомо куда его парадную ленту. А ведущий конструктор досок из ученого дома, прибывший еще вечером, с любопытством изучал загадочные ведские каракули на замызганной бумажке и гадал, что имел в виду его друг, глава четырнадцатого корпуса, когда, вручая сей диковинный образец письменности, выразил надежду: «А вдруг вы, ученые, на каком-то своем языке говорите, может, хоть ты его поймешь, да помогут тебе Небеса».
Амадим уже был в зале совещаний – пока пустом и темном. Скоро сюда придут слуги и зажгут светильники, разложат на столе стопки чистой бумаги, поставят палочки и чернильницы. А пока Верховный сильф неподвижно стоял у распахнутого окна и теребил в руках гладкую розовую ленту. Пожалуй, только Небесам известно, о чем думал он в тот миг.
====== Глава 14. Лучики на досках ======
А твои дожди говорили мне, что соленые,
Мне твои не лгали луга, что глаза зеленые,
И твоя шелестела листва, не жалея тепла.
Лишь теперь понял я: всей вселенною ты была...
А. Макарский
Весна в этом году наступала рано, словно природа изжила весь холод в зимние заморозки и теперь сама стремилась согреться, раздвигая тучи навстречу солнцу.
И чем громче барабанили по стрехам капели, тем оживленнее становилось на землях обды. Клима готовилась к войне.
Дела обстояли скверно. Ивьяр Напасентала сдержал слово и в последние дни зимы прислал весточку, что горцы отказались давать столице войска для кампании против обды. По-хорошему, Климе сейчас следовало возблагодарить высшие силы и тихо сидеть до совершеннолетия, строя крепость. Но уже заключен договор с сильфами, по которому обда обязана этим летом атаковать Орден. А делать это без поддержки Фирондо такое же самоубийство, как не делать вообще ничего. Поэтому ведскую столицу нужно захватить до конца весны, при этом не рассчитывая, что с Сефинтопалой выйдет договориться так же полюбовно, как с Фенресом Тамшаканом. Сефинтопала сейчас чувствует ослабление своей власти, и за остатки будет держаться обеими руками. Под Фирондо Климу ждет тяжелая сеча: ведские войска преданы своему правителю, а не самозваной обде, о которой ходят настолько противоречивые слухи, что проще поберечь рассудок и не верить ничему. При этом силы Климы еще малы, чтобы на равных биться с хорошо обученной регулярной армией, а о помощи горцев можно забыть на долгие три года.
Но, несмотря на заботы, в эти предвесенние дни Клима поймала себя на мысли, что больше не мечтает по вечерам упасть на кровать и уснуть от изнеможения на недельку-другую, а пяти часов для сна хватает с лихвой. Она научилась делить обязанности на очень важные и те, которые можно спихнуть на Геру. Правда, у полезного умения был один недостаток: теперь изможденным и невыспавшимся выглядел «правая рука», но Клима судила по своему опыту, что рано или поздно Гера тоже привыкнет. Теперь именно он разрывался между стройкой, где теперь почти не строили, а обучались военному делу, и штабом в доме старосты, вместе с командирами из числа толковых строителей и поселян корпя над картами и рассказывая все, чему успел научиться в Институте. Геру слушали. Как выразился Тенька, будущему полководцу прощали молодость за блестящее академическое образование. Взамен с Герой делились опытом, и постепенно содержимое голов в Климином штабе приходило в некоторое равновесие.
Сама Клима теперь являлась к старосте ненадолго. Выслушивала отчеты, иногда вносила поправки и уходила по своим загадочным делам. Надо сказать, никто в округе толком не знал, чем занимается обда, но все сходились во мнении, что без Климы все непременно развалилось бы.
Сейчас девушка почти ничего не делала сама, лишь отдавала распоряжения – лично или через гонцов. А большую часть времени почему-то занимал пересчет денег. Кроме обды никто в точности не мог назвать соотношение прибылей и расходов, суммы содержания армии, штаба и разведки, запланированный перечень непредвиденных трат и тому подобные вещи. У Климы все было записано и учтено. Она не знала, заключается ли в этом прямая обязанность обды, но пока казну доверить было некому. Впрочем, в скором будущем Клима надеялась завести пару толковых помощников, ведь, несмотря на все невзгоды, казна росла. Купцы Локита, Редима и Вириорты ухитрялись торговать на стороне и поставлять часть выручки обде. Расходы к весне тоже увеличились – приходилось закупать вооружение и амуницию, но, по Климиным подсчетам, бить тревогу и клянчить у сильфов второй мешок жемчуга не было нужды.
Деревня гудела и бурлила, а дома у Теньки все было по-прежнему. Красавица Лернэ тщательно оберегала уют, и даже нагловатый Хавес всегда беспрекословно разувался, переступая порог. Хотя, возможно, он опасался Геры, которому Лернэ безо всякой задней мысли могла пожаловаться на невежливых гостей. Хавес и Зарин теперь ходили за Климой повсюду и безмолвно боролись между собой за право подать обде руку на гололедице. Клима принимала это как должное, а Тенька над ней подшучивал, советуя когда-нибудь напиться в обществе обоих и на утро посмотреть, что будет.
Сам колдун с наступлением оттепели окончательно переселился на чердак, спускаясь вниз лишь за пищей и запасами воды для отвара ромашки.
Ристинка, едва вернувшись с Холмов, уехала в Локит, знакомиться с высшим обществом, и не у дел остались только сильфы. Даша разгоняла скуку, помогая Лернэ по хозяйству, а вот Юрген маялся. Теперь, когда сильф знал, что Даша его любит, он постоянно подмечал за ней какие-то взгляды, движения, вздохи и прочую чушь, на которую прежде и не думал обращать внимания. Нельзя сказать, что прежде в него не влюблялись девушки – молодой смазливый агент никогда не оставался в одиночестве на балах и дружеских вечеринках. Но чтобы вот так, молча, безответно… да еще и собственная жена! Юра не хотел Дашиной любви, не знал, как теперь себя вести, и страдал от этого.
Кроме того, не давали покоя мысли о готовящейся военной кампании. Вместе с ответным письмом Верховному Юрген уже давным-давно отвез на Холмы сведения, что атаковать будут не Орден, как все там опасались, а Фирондо. Но тут появлялись другие трудности. Если Клима пойдет на ведскую столицу в конце весны, Сефинтопала успеет стянуть к себе войска, что ослабит границы с Орденом. Значит, Орден может успешно начать наступление по фронтам, и его влияние усилится. В этом случае Холмам надо заключать новые договора на поставку техники и повышать цены, потому что завоеванные земли Орден будет держать любыми средствами.
Зная Климу, Юрген полагал, что такого подарка от нее ни сильфы, ни Орден не дождутся. Значит, она будет атаковать как можно скорее. Если узнать дату заранее и сообщить Ордену, те смогут начать наступление на ведов в дни штурма Фирондо, что увеличит шансы на прорыв. Тогда сильфы тоже останутся в выигрыше. Рассуждая так, Юра чувствовал себя бесчестным интриганом, но понимал, что политика родины требует от него этих жертв. И лучше самую малость подрезать крылья симпатичной ему обде, чем стать предателем своей страны.
В доме было тепло, для сильфа – душно. Юра сидел на лавке у приоткрытого окна и жадно вдыхал частицы свежего воздуха, пропахшего талым снегом.
– Сегодня мы будем готовить капусту, – сказала Лернэ таким тоном, будто речь шла о чем-то романтическом.
– Вчера капуста, позавчера капуста, – проворчала Дарьянэ. – Мы так сами скоро в капусту превратимся. Давай лучше я потихоньку на охоту слетаю!
– Это опасно, – отозвался Юра. – Тем более, днем.
Даша заметно вздрогнула от звука его голоса и с вызовом выпалила:
– Подумаешь! Все лучше, чем в четырех стенах сидеть.
– У нас еще восемь кочанов в сарае лежит, – вмешалась Лернэ. – Если до оттепели их не съесть, то сгниют.
– Ты одна этот кочан все равно не дотащишь. Нам с Юрой выходить нельзя. А Гера слишком поздно вернется, с утра надо было его за капустой посылать.
– Я Тенечку попрошу.
Тут скептический смешок вырвался и у Юры. Легче было дождаться Геру с другого конца деревни, чем Теньку с его чердака.
– Он как раз скоро спуститься должен, – как ни в чем не бывало закончила Лернэ.
– Откуда ты знаешь? – удивилась Даша.
– Ему ведра воды хватает на день. Позавчера утром Тенечка наполнил два ведра. Значит, сегодня у него должна кончиться вода.
Сильфы невольно переглянулись. Иногда наивная Лернэ выдавала логичные умозаключения.
И правда, вскоре наверху скрипнула дверь, по всему дому поплыл запах чего-то паленого и алхимического, а на лестнице объявился Тенька. Юра подумал, что дорого бы отдал за знание, чем колдун так увлеченно занимается сутки напролет.
Обычно Тенька не снисходил до разговоров, только кивал и отмахивался, разумом пребывая в неведомых изобретательских далях, но сегодня в ответ на просьбу сестры сказал:
– Ай, да какая там капуста! Гляди лучше сюда, Лерка, фокус покажу.
Жестом заправского комедианта он поднял левую ладонь, повернул тыльной стороной к зрителям и картинно открутил большой палец.
– Подумаешь, – пожал плечами Юрген. – Я тоже так могу.
– Не можешь, – уверенно возразил Тенька. И положил на стол маленький продолговатый предмет, который держал в правой руке.
Первой неведомую штуковину рассмотрела Лернэ и взвизгнула. Потом пригляделась Даша и тут же помянула смерчи. Заинтригованный, Юра поднялся, подошел ближе – и едва не высказался покрепче.
На столешнице лежал палец.
– Правда, интересненько получилось? – довольно уточнил колдун.
– А… а как обратно? – спросила Даша.
Тенька взял палец, преспокойно прикрутил на место и даже пошевелил им.
– Я разгадал секрет Эдамора Карея! И немного усовершенствовал. Это так просто, удивительно, что раньше никто не додумался. Если под определенным углом изменить мельчайшие частицы плоти, то происходит расслоение без отмирания, что при обратимости процессов дает возможность…
– Лучше бы ты крюк починил, – тихо всхлипнула Лернэ и обняла брата за руку.
– Ты чего? – изумился Тенька. – Вот он палец, живой и невредимый. Что же ты такая трусиха?
– Нам тоже немного не по себе на это смотреть, – признался Юра.
– Неучи! – привычно заклеймил колдун. – Лерка, успокойся. Что ты там про капусту говорила? Сейчас принесу…
Он сделал несколько шагов к двери. Его рука, которую по-прежнему обнимала Лернэ, отделилась от туловища и осталась у сестры. Лернэ, ощутив неладное, подняла голову…
На этот раз визг вырвался даже у Дарьянэ.
Сам экспериментатор, обернувшийся на вопли, только сокрушенно взмахнул другой рукой.
– Ну вот, все-таки отвалилась! Так и знал, что со связующими напутал. Дай сюда, – он с неприятным чмоканьем приладил руку на место.
– Теперь ты все время будешь… на части разваливаться? – осведомился Юрген, который сам удержал крик лишь чудом.
– Вот еще! – Тенька придирчиво подвигал плечом. – Я в этом деле уже почти профессионал! Кстати, Лерка, у тебя зеркальце есть? Хочу трофейный глаз на затылок приспособить…
Лернэ побледнела и едва не села мимо лавки.
– Иди ты… за капустой! – в сердцах посоветовала Даша.
Вечером Юрген долго не мог уснуть. Мешало все: шуршание паучка в углу, тихое посвистывание ветра за окном, назойливая ритмичная капель тающих под стрехой сосулек, лунный свет, влажные прелые запахи соломы и досок. А больше всего мешало присутствие Дарьянэ. Юра слышал, что она тоже не спит, притихла на том краю кровати, даже не вздохнет лишний раз. Чего ей нужно? Тоже не спится или хочет о чем-то заговорить? Так и говорила бы, лучше уж очередной скандал, честное слово, чем это напряженное молчание почти каждую ночь. Может, хочет, чтобы он заговорил первым? Так Юрген ни смерча не знает, о чем тут говорить. И вообще, спать хочется. Но луна вызверилась, хуже солнца слепит глаза. И шуршит чего-то. И скрипит. И топает…
Юра приподнялся на локте и прислушался. Снаружи действительно ходили, тихонько, крадучись, едва скрипя половицами. Но явно больше, чем один человек.
Сильф напряг слух.
– Там Тенька, Клима и Гера, – неожиданно прошептала Даша, не поднимая головы. – Я их через сквозняк слышу.
«Какая же она умница, когда не мается дурью!» – порывисто подумалось Юргену.
– Что еще ты слышишь?
– У них есть что-то большое… Оно замотано в ткань, ветер путается в складках. Идут от чердака к лестнице. Гера споткнулся…
Тут уже и Юра услышал отчетливое Тенькино «Не урони!».
– Наверное, опасное что-то, – заключила Дарьянэ и села, беззвучно откидывая одеяло. – Давай за ними проследим!
Юра, который едва раскрыл рот, чтобы предложить то же самое, проглотил не начатую фразу и кивнул.
Даша уже шла на цыпочках к окну, где стояли их доски – после гибели первой Юрген зарекся оставлять такую ценность без присмотра.
– Стой, – спохватился юноша. – Должен пойти кто-то один.
– Хорошо, жди меня здесь.
– Нет. Пойду я.
Даша обернулась, сердито уперев руки в бока.
– Почему это? Я летаю лучше. И с ветрами говорю.
– У тебя нет опыта ночной разведки, – Юра встал, поспешно натягивая штаны, рубашку и куртку на «змейке». – Я старше, опытнее, быстрее разберусь, что к чему.
– Ха, старик нашелся! Четыре года разницы! Даже не надейся меня переубедить! В кои-то веки что-то интересное, а я дома сидеть должна?!
– Не ори! – шепот получился таким яростным, что от поднявшегося ветра закачался многострадальный крюк под потолком. – Я здесь главный и решаю, кто пойдет в разведку, а кто…
