Текст книги "Формула власти. Расколотый мир (СИ)"
Автор книги: Zora4ka
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 25 страниц)
Климе уже было наплевать и на эту пару глотков, и на сладкий напиток, оказавшийся самым вкусным на свете, и на праздники, и даже на свой долг обды. Почему-то сейчас целью всей жизни стало глядеть на Теньку лукаво, по-особому щуря глаза, прикасаться к нему и добиваться ответных действий. Клима мельком глянула на Зарина и подумала, что он тоже ничего. Да и тот бородатый строитель у трактирной стойки. Наверное, он тоже будет забавно краснеть. Любопытно, а хоть у кого-нибудь из здешних посетителей хватит духу отказать своей обде? Непременно надо проверить! Но сначала Тенька. Во-первых, он сидит ближе всех, а во-вторых, у него на щеках ямочки.
– Тогда проводи меня домой и уложи спать, – голос мурлыкал, а черные глаза сияли.
– Давай лучше Зарин проводит!.. Хотя, нет, он же и в самом деле... – Тенька замялся и не договорил. – Ладно, пошли.
От трактира до дома было рукой подать, даже праздничное тепло не успело расплескаться из-под шерстяного платка. Они быстро шли, почти бежали по гудящему от веселья селу, и снежинки летели под ноги. В окнах горел свет, где-то звенели колокольчики. Климе казалось, что она сама превратилась в большой колокольчик, громкий и гремящий. Пожалуй, никогда в жизни она себя так не чувствовала.
Дома выяснилось, что Тенька совершенно не отвечает на поцелуи, когда удивлен.
– Клима, ты не просто об тучу стукнулась, ты влетела в нее со всего разгону и заплутала навеки!
– А что я такого делаю? – Клима прищурилась, улыбаясь, и потянула завязки на его рубашке. Тенька пытался поймать ее руки, но те всякий раз ловко ускользали и продолжали начатое.
– Ты ведь интересненькая девчонка, а я немного пьян и не железный! Высшие силы, вот уж не думал, что ты умеешь ТАК смотреть!
– Как? – проворковала Клима. Горячо сделалось не только в голове, но и во всем теле.
– А то не понимаешь, – проворчал Тенька, все-таки ловя ее руку и прикасаясь губами к тыльной стороне ладони. – Всегда видел, какая ты обаятельная, но чтоб настолько... и так смотреть. Знаешь, что у тебя в глазах? Иди сюда, скажу на ушко...
Темная кухня, в доме ни души. Еще не остыла печь, пахнет пирогами и немного – рассыпанной по полу корицей. Поцелуй вышел горячий, медовый. И ударил в обе головы посильнее хмельного напитка из трактира.
– А если сюда кто-нибудь вломится? – без особой надежды вразумить спросил Тенька и стянул с Климиной головы платок.
– Мы пойдем наверх и закроем дверь. Проводи меня. Ты не можешь отказать своей обде. Вдобавок, сам этого хочешь...
– Только сомневаюсь, что этого хочешь ты, – колдун задумчиво поглядел в ее шальные глаза, а потом махнул рукой: – Крокозябры с тобой, сама напросилась!..
...Ночь, пришедшая после долгой, выдалась мягкой, снежной, кутающей в пелену уютного спокойствия как в пуховую перину.
Где-то на лестнице, далеко за дверью, чуть слышно скрипнула половица. А может, это просто почудилось.
Утром Тенька застал свою дорогую обду безмолвно сидящей посреди кровати в обнимку с подушкой и философски созерцающей пятно на простыне. Юноша протер слипающиеся со сна глаза и не придумал ничего лучше, чем приподняться, садясь рядом. Какое-то время они смотрели на пятно вдвоем, словно именно от него ждали объяснений произошедшему. Под потолком мерно покачивался наполовину выдранный крюк.
– Ну и какого смерча нас понесло в комнату сильфов? – поинтересовалась Клима.
– Я тебя вел к себе на чердак, – припомнил Тенька.
– А я тебя – к себе...
Они снова помолчали.
– Интересненько это у нас получилось, – наконец резюмировал Тенька, окончательно проснувшись и все осознав. – Простыню за окно вывешивать будем по старинному обычаю?
Клима покосилась на друга и молча огрела его подушкой. Увернуться тот не успел, от неожиданности завалился назад и крепко ударился затылком о спинку кровати, аж искры из глаз полетели.
– Она еще и дерется! Напилась, соблазнила, а потом дерется! Так и знал, что этим все кончится.
– А чего тогда соблазнился? – взгляд девушки был мрачен.
– Моя несравненная обда, тебе невозможно отказать! – Тенька приобнял Климу сзади, и та вдруг положила голову на его плечо. Доверчивый и совсем на нее не похожий жест.
– Простыню постираешь сам, – велела Клима устало. – Или сожжешь, мне плевать, куда она денется, но чтобы больше этого, – кивок на пятно, – никто не видел. Никому ни слова. Позовешь замуж – язык оторву.
– Узнаю свою милосердную обду! – хохотнул Тенька.
Клима глянула на пятно почти с ненавистью.
– И чтобы еще хоть раз я выпила что-то крепче простокваши!..
– Согласись, было бы хуже, напейся ты на каком-нибудь официальном приеме.
Обда только сморщила нос, решительно вывернулась из Тенькиных объятий и принялась одеваться. Юноша сладко зевнул, понаблюдал, как Клима ловко шнурует платье, и потянулся за штанами.
Из комнаты выходили порознь: сперва Тенька со скомканной простыней подмышкой, затем Клима, сразу шмыгнувшая к себе. Колдун же на чердак подниматься не стал. Ему хотелось есть, да и добавлять к засилью лабораторного хлама грязную простыню было как-то некрасиво. Лучше и правда избавиться от компромата на будущую властительницу Принамкского края. Сжечь на заднем дворе. Не стирать же, в самом деле! Тенька понятия не имел, как такое отстирывается.
На кухне обнаружился Гера. “Правая рука” сидел за столом и неторопливо жевал вчерашний пирожок. Напротив исходил паром чайник, знакомо пахнущий капищенской ромашкой. Увидев Теньку, Гера отложил пирожок и поднялся. Взгляд его был решительным и предвещал некий серьезный разговор. Колдун попытался скомкать простыню еще сильнее и пронести незаметно, но не тут-то было.
– Что у тебя за спиной? – строго спросил Гера.
– Ничего, – буркнул Тенька и попытался пройти к двери, но друг перегородил ему путь.
– Конечно, это не мое дело, – Гера выглядел колеблющимся, но все равно выпалил: – Я знаю, что было этой ночью. И должен сказать, что если в тебе есть хоть капелька чести, ты женишься.
Тенька вспомнил, как скрипела на лестнице половица, и пожалел, что не пошел проверить. Может, сейчас бы краснеть не пришлось.
– Это действительно не твое дело, – он попытался прошмыгнуть под Гериным локтем, но не вышло.
– Когда я пришел в трактир, – Гера говорил негромко, но смотрел на Теньку так, словно брал уроки у Климы, – то застал там одного Зарина, пьющего уже вторую кружку. Ты ведь знаешь, что он с детства влюблен в Климу, не можешь не знать с твоим даром чтения по глазам. Думаешь, Зарин не понял, куда и зачем вы пошли? Это свинство, Тенька, последняя крокозябра так не поступит с товарищем.
– Ты верно сказал про мой дар, – с досады Тенька скомкал простыню так туго, что при желании ее можно было запустить из пращи, как камень. – И поэтому кроме чувств Зарина я видел, что Климе все равно, с кем уходить. Она даже на бородатого строителя у стойки поглядывала.
– Но это не похоже на Климу!
– Пара глотков медовухи. Ты мог предположить такой интересненький эффект? Я – нет, первый раз вижу. И точно так же я не могу предположить, что сделалось бы с Зарином, услышь он от любимой девушки те слова, которые Клима выдала мне сегодня утром.
– Ах, ты герой, значит, – саркастично проговорил Гера. – И очень героически держишь за спиной простыню, будто я не догадываюсь, что там может быть.
– Это ты у нас герой. А я переоценил свою выдержку. Клима у нас, на минуточку, обда, и если ей чего-то от кого-то надо, она это получает. Неважно, сколько перед этим выпила.
– А ты и рад! Думаешь, я не помню, как ты целовался с Вылей, потом обжимался по углам с той девицей в Редиме и в Локите пропадал на несколько ночей.
– Да, меня любят девушки, – фыркнул Тенька. – А тебя заело, что я письменно не отчитался о своих похождениях?
– Ты мой друг и соратник, – сквозь зубы проговорил Гера, – но сейчас я едва удерживаюсь от того, чтобы тебе врезать. По-настоящему.
– Боишься нарваться на сдачу? – Тенька на всякий случай переложил простыню в одну руку, освобождая другую для колдовства. Он видел по глазам, что Гера не врет.
– Это ты нарываешься. Ты вечно нарываешься на неприятности, то со своими экспериментами, то с девицами, то с беззаконными авантюрами на пару с Климой.
– А ты морали мне будешь читать? Сам подслушивал под дверью!
– Я не подслушивал, – Герино лицо закаменело. – Зарин хотел идти сюда сам, но я уговорил его подождать в трактире. Я и тогда почти не надеялся, что у тебя хватит благородства...
– Да уж, куда мне, беззаконному веду! – огрызнулся Тенька.
Гера сжал кулаки.
– Когда я все понял, то вернулся обратно, и сказал Зарину, что Клима отправилась спать, а ты пошел на чердак экспериментировать. Я не знаю, поверил ли он, но больше идти домой не порывался. Сейчас я велел ему обойти стройку, а потом сходить проведать Лернэ. Мне противно от того, что я солгал, но, пожалуй, Клима права: иногда ложь бывает милосерднее правды.
– И теперь ты хочешь, чтобы я женился на Климе, а Зарин сошел с ума от ревности?
– А вот это уже будет лучше для Климы. Ты можешь представить, что с ней сейчас творится? Она же девушка, они иначе это переживают!
– Не знаю, как другие девушки, – хохотнул Тенька, – а я уверен, что сейчас с Климой не творится ничего такого, что ты себе вообразил. Пару раз прокляла свою хмельную голову, зареклась пить, и теперь разбирает какие-нибудь важные бумаги, пересчитывает бюджет или просто спит. А еще Клима обда. И не нам решать, когда и за кого ей выходить замуж.
– Это просто отговорки! – Герин кулак саданул по столу. – Ты как драный сельский кот: хитрый, лживый и трусливый, который нашкодил и смылся, хоть весь мир за ним гори!
И Тенька врезал ему первым.
...Когда на лестнице показалась злая и заспанная Клима, счет грандиозной драки был: два расквашенных носа, одна свороченная скула к подпаленным волосам, пяток синяков, подбитый глаз и длинная ссадина поперек лица, оставленная острым краем затвердевшего воздуха. Кроме того были перевернуты две лавки, опрокинуто ведро с водой и в мелкую щепу истерт уголок стола. У печи валялась позабытая простыня, естественно, пятном кверху.
– Какого смерча?! – меньше всего сейчас обда походила на обиженную девушку, нуждающуюся, чтобы за ее честь вступались.
Гера остановил замах на середине, Тенька торопливо растворил между пальцами крошечную молнию.
– Я спрашиваю, какого смерча?! – грозно повторила Клима, глядя на обоих с высоты лестницы. Не дождавшись ответа, отчеканила: – Все убрать. Простыню, крокозябра ее мать, в печку. Еще раз подеретесь – руки отрублю обоим!
И в полной тишине удалилась наверх, даже ступеньки под ее ногами скрипеть боялись. Лишь гулко и отчетливо хлопнула закрывшаяся дверь.
– А интересненькая у нас обда, – неунывающе заключил Тенька. – Я бы на ней даже женился, только чувствую, за такое в Принамкском крае отныне предусмотрена смертная казнь.
Гера тяжело выдохнул сквозь зубы, успокаиваясь и свыкаясь с неизбежным, а потом примирительным жестом протянул другу раскрытую ладонь.
Зимнее солнцестояние в этом году определенно удалось.
====== Глава 11. Безнравственный выбор ======
Заклинанья и тоска о чуде,
спор с судьбой и беспощадный рок.
Это только люди, только люди,
их существования урок.
М. Алигер
Сквозь маленькое зеркальце невозможно было увидеть не только Ристинку в полный рост, а даже ее лицо целиком. Но и отдельно взятые губы с тенью улыбки в уголках, поблескивающие золотисто-карие глаза, больше не распухший от невыплаканных слез носик и затейливо подкрученный локон, выбившийся на лоб из прически, говорили о том, что бывшая благородная госпожа, а ныне сударыня посол, не скучает и позабыла всякую меланхолию. Клима мысленно отметила, что правильно поставленная перед человеком цель порой творит чудеса.
– На Холмах почти ничего не изменилось с тех пор, как я прилетала в последний раз, – торопливо рассказывала Ристинка, изредка бросая настороженные взгляды на маячившую где-то за ее спиной дверь. Вряд ли кто-то без спросу вломится в комнату, но лучше перебдеть. – Все вежливы, милы, придворные в меру высокомерны. Здесь еще не разобрались, как со мной себя вести, присматриваются.
– Сделай так, чтобы тебя ставили выше послов Ордена, – посоветовала Клима.
Она сидела на кухне, положив локти на темное дерево столешницы и сжимая зеркальце обеими руками. В доме сейчас никого не было: Гера все-таки вытащил Теньку на тренировку во двор, и теперь там происходил интереснейший поединок воинской выучки и колдовства. Результат намечался непредсказуемым, Лернэ и Зарин отправились смотреть, а у Климы подошло время связи с Ристинкой.
– Это не так просто, – поджала губы сударыня посол. – Орден занимает половину Принамкского края, их с Холмами связывают долгие дипломатические отношения, а я представляю какую-то выскочку, захватившую несколько деревень.
– Значит, таково сильфийское мнение обо мне?
– Оно разное, – Ристя снова оглянулась. – Так думают придворные и праздные гуляки, залетающие на бал испробовать качели. Что до тех, кто знает побольше... мне показалось, тебя опасаются. Людей Ордена я пока здесь не встречала. Насколько мне стало известно, орденские послы уехали накануне и вернутся в лучшем случае через пару недель. И по-моему, сильфы рады, что я с ними не встретилась. Больше здесь трудно узнать, агенты тайной канцелярии при одном упоминании об Ордене такие безупречные лица делают, что сразу ясно, без скандала там не обошлось. Придворные вовсе ничего не знают, только одну сплетню вызнала. Какой-то агент, которого здесь все называют Липкой, публично отказался от обвинений в адрес Ордена, а перед этим женился, чуть ли не среди ночи и тайком. В общем, именно поэтому о его свадьбе говорит весь дворец, а отказ от обвинений так, к слову пришелся.
– Узнай подробнее об этом Липке и его обвинениях, – велела Клима. – Если не ошибаюсь, так зовут Юриного начальника. Юра пару раз обмолвился о нем в разговорах. Из всех обвинений, которые я могу представить, сильфы могли серьезно и доказуемо предъявить людям похищение послов. Тогда тем более интересно, почему дело замяли, да еще публично. Неужели сильфам настолько не выгодно ссориться с Орденом? Или дело в другом, и они сообща что-то против меня замышляют... Да, а как сильфы относятся к тебе самой?
– Мне никто слова дурного не сказал. Сначала я остановилась у Юры и Даши, но после первого же приема Амадим предложил мне переехать во дворец. И, как видишь, – зеркальце отразило просторную богато убранную комнату с огромными витражными окнами, белокаменными стенами и неизменным пучком укропа в резной кадке.
– Значит, ты познакомилась с Верховным, – протянула Клима.
– Как выяснилось, нас представляли и раньше, но я тогда была слишком мала, а он, с его собственных слов, не придал этому знакомству значения, – судя по усмешке, последняя фраза была почти цитатой.
– Он тебя вспомнил?
– Как ни странно. И даже несколько раз пригласил на танец. Был вежлив, галантен – обычный этикет. Чтоб ты знала, у правителей не принято выставлять властность напоказ.
– У сильфийских правителей, – Клима поняла, что камень в ее огород. – Да им и выставлять нечего, а люди Ордена их бездарно копируют.
– Да уж, куда им до тебя, – ядовито съехидничала Ристинка.
Позади Климы открылась дверь: это вошли Зарин и Лернэ. Следом шумно ввалились Тенька и Гера, веселые, раскрасневшиеся, оба вывалянные в снегу. На кухне сразу стало тесно.
– Ты что-нибудь узнала про историю Принамкского края?
Ристинка покачала головой.
– Пока что я только знакомилась и осматривалась. Вот послезавтра я приглашена на официальную прогулку Верховного по облакам, там постараюсь подтолкнуть беседу к нужной мне теме.
– По облакам же только сильфы гуляют, – удивилась Клима.
– Деревня! – надменно изогнула бровь сударыня посол. – В наше время, когда среди аристократии приняты международные браки, не каждый сильф из свиты Амадима может похвастать безупречными способностями к гулянию. Все будут на досках, вдобавок, на всякий случай под облаками летают страховщики с ловчими сетями. А гулять дозволено избранным и только по проверенному маршруту.
– Ух, как интересненько! – Тенька встал за Климиным плечом, попутно вытряхивая из взлохмаченных волос капельки талого снега. – Хотел бы я на это взглянуть!
– А то и половить падающих, – фыркнул Гера.
– Зачем ловить? Я бы сам по облакам бегал!
– Тогда все сильфы непременно стукнутся об тучу от потрясения, – посулила Ристинка, заправляя локон за ухо. На миг зеркальце скользнуло вниз, и стало ясно, что платье у судыряни посла новое, явно модное и красивое. – Юрген несколько раз осторожно пытался меня выспросить, чего от тебя еще можно ждать.
– И что ты ответила? – заинтересовался Тенька.
– А я почем знаю? – возмутилась Ристинка. – Все это беззаконное колдовство меня нисколечко не касается! Если на этом ваши вопросы кончились, то до следующей связи!
Лицо в зеркальце пропало, комната крутнулась, на миг мелькнул высокий белый потолок, а потом стало черно. Это значило, что Ристя положила зеркало в футляр.
– Убирайте-ка со стола вашу “связь”, – Лернэ успела переодеться, убрать волосы под легкую косынку и повязать чистый передник. – Обедать будем.
– Кто же все-таки победил? – полюбопытствовала Клима, наблюдая, как Тенька отряхивает от снега уже кожух, а Гера принимается протирать столешницу тряпкой.
– Сложно сказать, – Зарин сел напротив. – Думаю, там случилась боевая ничья.
– Вот еще! – не согласился Гера. – Если бы Тенька вероломно не устроил под моими ногами ледяную корку, и я не поскользнулся...
– А если бы ты, – мигом вскинулся колдун, – не ставил мне подлые подножки всякий раз, когда я уворачиваюсь...
– Они не подлые, это военная хитрость! Я предлагал тебя научить.
– Да лучше я формулу расщепления вещества лишний раз повторю! И ты должен был предупредить, что у тебя припасены дротики, которыми можно пришпилить противника за рукава к стенке сарая.
– Ничего себе! Ты мне вообще про свой колдовской арсенал не рассказываешь!
– Я пытался! Но на пятнадцатой минуте ты начинаешь клевать носом.
– Потому что надо не журчать беспрерывным потоком формул, а просто сказать: Гера, я умею биться током, ставить невидимые стены, делать снег льдом и туманом, превращать металл в вязкую субстанцию – вот об этом точно следовало упомянуть, два дротика мне испортил – и хлопать в ладоши так громко, что на противника с крыши сыплется снег.
– Вот последнее вышло случайно! Кстати, где тут бумага была, надо записать формулу ультразвука...
– Сперва – обед, – вмешалась Лернэ, ставя на стол загодя томившийся в печи котелок и снимая крышку. По дому поплыл умопомрачительный аромат тушеной рыбы.
Зарин молча глядел на Климу. После солнцестояния он часто здерживал на ней такой взгляд: задумчивый, немного печальный, но полный безотчетной нежности, словно пытаясь затвердить в памяти каждую черточку.
А потом спросил:
– Клима, что именно ты хотела узнать об истории Принамкского края?
– Все, – коротко ответила обда, беря ложку. – Какими на самом деле были обды, что происходило до них, откуда взялись сильфийские крепости, почему горцы когда-то воевали с Принамкским краем. В нашей истории накопилось слишком много загадок.
– Я могу рассказать тебе про первую обду, – Зарин поудобнее устроился на лавке, даже позабыв про еду. – Первая обда Принамкского края была у власти пятьдесят шесть лет, положила начало всему нынешнему укладу жизни и вообще государству, лично участвовала во многих битвах. А воевали тогда против сильфов, поэтому я больше не удивлен, что у нас полно бывших крепостей вроде Редима и Вириорты.
– Откуда тебе это известно? – спросила Клима.
– Ты раскопал в лесу тайник с древними летописями? – предположил Тенька.
– Нет, – мотнул головой Зарин. – Просто я внимательно слушал ту песню на солцестояние, а потом попросил у артистов несколько вариантов полного теста. Помните, там было: “врагов палил и жарил, туманом обращал”? Кто может становиться туманом, кроме сильфов? И они ясно названы врагами. Значит, с ними была война.
– Может, это художественное преувеличение? – не поверил Гера.
– Песня была написана современником обды, – напомнил Зарин. – Вдобавок, стала известной настолько, что дошла до наших дней. Как я успел понять, в те времена было принято выражать свои мысли открыто. Да и в прочих строках нет преувеличений, там все точно, вплоть до лет: четырнадцать и семьдесят.
– Продолжай, – поторопила Клима.
– Она была гордым, властным, и во многом жестким человеком, вдобавок, довольно привлекательной женщиной. Умела колдовать, говорить со своими подданными на расстоянии, и ее влияние на людей было огромно. Ее любили сильнее, чем боялись, она была почитаема столь же сильно, как и высшие силы, порой даже больше, потому что народ видел ее деяния. Ростом первая обда была где-то на голову ниже Климы, а отдыхать предпочитала в садах, уединенно, отчасти замыкаясь в себе.
– Про рост-то ты откуда знаешь? – Тенька подался вперед. – Я точно помню, что цифры указывались лишь в описании возраста.
– “Цветы сирени красной касалися ланит”, – процитировал Зарин. – Красная сирень – садовое растение, пустых слов в песне нет, значит, обда часто оказывалась подле этого дерева. Если прикинуть высоту среднего деревца красной сирени и мысленно поставить под нее человека...
– Все равно спорно, – не согласился Гера.
– Рост первой обды не самая главная из загадок истории, поэтому не настаиваю, – мирно пожал плечами Зарин. – Но я точно могу сказать, что у нее был по меньшей мере один ближайший друг и соратник, доживший до очень преклонных лет, даже переживший свою обду. Он был грамотен, образован, неутомим, возможно, занимал высокий пост в молодом государстве. Он восхищался своей обдой, любил и знал ее, как никто иной. Ни разу в ней не усомнился и не предал. Собственно, он и написал те строки.
– И все это ты почерпнул из песни, которую я знаю с детства? – потрясенно переспросил Тенька. – Интересненько у тебя получилось!
– А какие еще песни ты знаешь с детства? – осведомилась Клима. – Может, я зря посылала Ристинку на Холмы?
– Про песни – это к Лерке, – отговорился Тенька. – Она их и знает лучше, и даже поет. Благо, по ее ушам медведь не топтался.
Судя по взгляду Климы, этим же вечером Лернэ предстояло вспомнить все старинные песни, какие она только слышала.
– А имени первой обды ты не выяснил? – спросил Гера у Зарина.
– Чего нет, того нет, – развел руками тот.
– Имя первой обды вообще нигде не упоминается, – заметил Тенька.
– Любопытно, почему? – спросила Клима, ни к кому не обращаясь.
– Может, примета плохая? – тут же предположил колдун.
– А последующих обд называли по именам.
– Убедились, что не всем приметам надо верить!
Ответить на смелое предположение Клима не успела. В дверь постучали. Вежливо и степенно.
Не по-здешнему.
Гера мгновенно встал из-за стола, единым плавным движением хватая ортону. Зарин оказался рядом с Климой, в любой миг готовый заслонить свою обду от всего на свете. Тенька остался сидеть. Лишь хмыкнул и громко поинтересовался:
– Кто там?
– Мы пришли говорить с обдой, – глухо донеслось из-за двери. – И высшие силы свидетели чистоты наших помыслов.
– Впустить, – распорядилась Клима.
Гостей оказалось трое. Статный плечистый мужчина с аккуратно подстриженной густой бородой, юноша не старше Лернэ, судя по схожести черт – близкий родич первого, и поджарый быстроглазый парень, над верхней губой которого чернела тоненькая ниточка усов. Все трое темноволосые, светлоглазые, с раскрасневшимися от мороза лицами. Одеты богато, но добротно, да и оружие солидное.
Клима пожалела, что на ней простое домашнее платье, а хорошая портниха так и не найдена. Но встала, горделиво расправляя плечи.
– Кто вы такие, и о чем хотели говорить со мной?
Вопреки ожиданиям, заговорил не плечистый мужчина, а быстроглазый парень.
– Меня зовут Ивьяр Напасентала, – степенно представился он. Тенька чуть слышно присвистнул: род Напасентала правил у ведов в прошлом веке. – Я и мои спутники – члены знатных семей Западногорска. Мы, горцы, всегда чтили и ждали обду. Теперь, когда слух о ее возвращении дошел до наших земель, мы пришли убедиться, что наши ожидания не напрасны.
– Какие доказательства вам нужны? – сухо спросила Клима.
– У всякой истиной обды доказательство в ее крови, – взгляд Ивьяра скользнул по медному медальону, повернутого гладкой стороной наружу, по простому, даже кое-где латанному платью и остановился на Климином лице.
– Не только в моей крови, – Клима повелительно протянула руку, и понятливый Тенька вложил в нее кухонный нож. – Но и в крови моих подданных. На твоем плече есть отметина, Ивьяр Напасентала. Покажи!
Горец, помедлив, снял подбитый мехом плащ и теплую шубу, задрал повыше рукав, открывая старый шрамик на руке: горизонтальная полоса и три вертикальных. Клима в это же время сделала такой надрез на собственной ладони, и, когда выступившая кровь засияла, приложила ее к шраму. Сияние стало ярче, а затем пропало. Когда Клима отняла ладонь, ни пореза, ни шрама больше не было.
Лица гостей вытянулись. Судя по всему, горцы до последнего считали новую обду самозванкой. Какие слухи могли до них дойти, если путь всех слухов на запад лежит через Фирондо? Или о новой банде разбойников, покусившейся на святое, или такие небылицы, что целее для рассудка поверить в первое. Но если прозвучало слово “обда”, горцы не могут оставить его без внимания. Сейчас же любые сомнения разбились о сияющую кровь, и все трое низко поклонились, как это было заведено в старину. Клима в ответ приложила руку к сердцу. Она сама придумала этот жест, не зная, открывает ли заново какую-нибудь традицию прошлого. Во всяком случае, в уцелевших хрониках такого не было. Но горцам явно пришлось по душе.
Вечер выдался тихий и по-северному морозный – даже один из Тенькиных ставней дал трещину, что случалось лишь в самые лютые холода. Лернэ с помощью Геры и Зарина поспешила заменить сухой лед деревянными ставнями, и теперь во всем доме было полутемно, хотя солнце еще только садилось, одаривая деревню ярко-алым светом, бликующим на поголубевшем от сумерек снегу.
Этот вечер можно было назвать обычным. Лернэ, сидя на лавке, вышивала золотистыми и васильково-синими узорами новую занавеску из белоснежного льна. Тени от светильника непостижимым образом делали хорошенькое личико девушки еще прекрасней. И Гера втихомолку любовался Лернэ, делая вид, что пытается точить ортону. Но точильный камень часто замирал, а взгляд Геры становился до того блаженным и мечтательным, что вся эта невинная маскировка летела к смерчам, но язык не поворачивался намекнуть. Зарин от нечего делать пролистывал какой-то позабытый Ристинкой роман, то и дело поднимая брови, пренебрежительно кривя губы и похмыкивая, но занятия своего не бросал. Тенька, которого холода, несмотря на все законопаченные щели и жаровенку, все-таки выманили с чердака поближе к теплой печке, притащил с собой целую кипу замызганных бумаг трехлетней давности и теперь переписывал все набело. Окружающие, заглядывая колдуну через плечо, не до конца понимали смысл этого действа, потому что переписывал Тенька столь же непонятно, коряво и с пометками на полях.
Лишь одно отличало этот вечер от других: Клима, по обыкновению уединившаяся в своей комнате, была не одна.
– Власть Фирондо и рода Сефинтопала не так уж крепка, как это может показаться со стороны, – рассказывал Ивьяр Напасентала, держа обеими руками чашку обжигающе горячего ромашкового отвара. – Много столетий Западные Горы – это надежный тыл для всех земель, называемых ведскими. У Западногорска и Фирондо общие цели: не позволить убийцам прежней обды захватить весь Принамкский край, не допустить сильфийского диктата над нами. Но если в Фирондо считают, что победа без обды возможна, и ведский правитель способен подчинить себе всю нашу землю, то мы, горцы, уверены: без обды победа в такой войне никогда не состоится. Только обда может объединить Принамкский край, а мы лишь пытаемся выиграть время для нее, чтобы, когда настанет час, ей было проще. Не будь Фирондо, после падения Гарлея ставшего цитаделью сопротивления, мы ушли бы в горы и до поры не вмешивались в бесполезные стычки. Но тогда, пятьсот лет назад, Фирондо попросил помощи у Западногорска, и отказ означал бы предательство памяти обды. Со временем в Фирондо это позабыли, стали считать, будто мы не вольные союзники, а верные псы, вставшие под их начало. Официально Сефинтопала правит всеми нами, и многие Западногорские аристократы заседают в ведской думе. Но на самом деле здесь у Принамского края две столицы, и одна из них – у гор. Мы ничего не имели против, пока наши цели в этой войне совпадали. Наши рекруты ездили на границу, наши распри мог улаживать ведский правитель. Но теперь, – глаза Ивьяра остро сверкнули, – появилась ты, обда Климэн. И докательства твои бесспорны.
– Значит, Западногорск не одобряет войну Фирондо против меня? – уточнила Клима.
– Мы готовы встать под прежние знамена с тобой во главе, – коротко подытожил Ивьяр. – Мы к этому шли все годы, мы дождались тебя, и не Артасию Сефинтопале нами помыкать. Его время вышло, и ему надо иметь мужество признать это. Я, сын и наследник Западногорского градоначальника, глава дипломатической службы гор, имею право сказать тебе, что мой город, а так же город Опушкинск и крепость Рыжая далеко на юго-западе отсюда, станут твоими бескровно и беспрекословно. Учитывая, что Редим, Локит и Вириорта уже твои, Фирондо останется в меньшинстве, и там вынуждены будут принять твою власть. Я могу сказать: правь нами, как было встарь.
– Но не говоришь, – холодно отметила Клима.
– Пока – нет. Есть два обстоятельства.
– Какие же? – девушка едва удержалась, чтобы не разгладить ладонями застиранную юбку слишком простого для правительницы платья.
– Сколько тебе лет, обда Климэн? – напрямик спросил Ивьяр. Он говорил вежливо, но сам вопрос не мог не уязвить.
– Мне скоро будет девятнадцать, – ровным голосом ответила Клима.
– Это значит, что как обда ты не вошла в полную силу, – горец говорил с легким сожалением. – Ты уже многое можешь и делаешь, у тебя есть сторонники, почти готова армия, пусть и небольшая. Но истинной обдой ты станешь только в двадцать два. Это закон высших сил, прежде они не дадут тебе полного дара, твои способности будут неполны, и диадема власти не примет тебя. При всем уважении, Западногорску нужна зрелая обда, которая возьмет свою власть и приумножит.
– Я слышала, первая обда Принамкского края получила талант в четырнадцать лет, – как же хорошо, что Зарин оказался таким внимательным!
Но на горца это не произвело впечатления.
