Текст книги "Странствия клетчатых (СИ)"

Автор книги: Зелена Крыж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)

Глава 43

Актеры спустились в речной квартал. Свернули прочь от главной набережной, где прогуливались нарядно одетые горожане и катались пролётки. Они шли к грузовым причалам, по дощатому тротуару мимо складов, держа курс на городской пляж.

– Ага, соляной склад, – Крас присматривался к низким складским сараям и погребам, словно выслеживал добычу.

– Откуда знаешь?

– Посмотри под ноги. Соль хрустит на дорожке. Вон та дверь, надеюсь, охраны нет… – Они проскользнули ближе к чужому складу, Крас снял засов и открыл дверь. Внутри поблескивала белая гора крупной каменной соли. – Снимай куртку и зарой тут с краю, запомни место, – Крас сбросил свой камзол и засыпал солью, сгребая верхний слой с белой горы. Новит сперва сделал так же, потом спросил, зачем?

– Соль съест запах дыма. Может, не весь, смотря, сколько пролежат… Мда, объяснить подобную моду трудно, – он посмотрел на их рубашки без левых рукавов. – Лучше, чтобы мы нашли верхнюю одежду тут, когда вернемся.

Они осторожно закрыли склад, как было, запомнили соляной сарайчик и поспешили к пляжу. Найдя свободное местечко недалеко от мостков, уходящих далеко в реку, как волнорез, сбросили штаны и сапоги, и прямо в рубашках, которые всё равно нужно стирать, нырнули в реку. Крас даже шелковый галстук не снял, только булавку переколол в карман штанов.

Актеры отплыли довольно далеко от берега, перевернулись на спины и отдыхали. Течение реки тут уже чувствовалось. Полоскало ткань и волосы от дыма. Наплававшись, вместе вынырнули возле мостков и выбрались туда, а не на берег. Сняли мокрые рубашки, оставшись только в плавках (если не считать шелковый галстук), и полоскали одежду, там, где обычно стирают небогатые горожанки речного квартала.

Вода на глубине была прозрачной, без водорослей и песка. Виднелся узор мелких песчаных волн на дне. Крас старательно расправил несчастную рубашку, встряхнул, отжал, забросил на плечо и болтал в воде ленту галстука. Новит смотрел, как шелковая полоска играет лиловой змейкой. Случайно глянув на руку с меткой маэстро фехтования и выше, Новит заметил едва проступающую, как муаровый узор леопарда, белую сетку на спине Краса.

Актеры часто во время стоянок вместе переплывали реку, соревновались, кто быстрей, ныряли, доставая вкусные ракушки на суп, и вместе загорали на песочке. Новит всегда больше смотрел на барышень в купальных трико с открытой спиной и крошечной юбочкой, и старался меньше присматриваться к красавчику, от завистливого созерцания которого так трудно оторваться. Новенький с усилием отвел глаза, но Крас уже заметил какую-то перемену.

– Что?

– Ты буквально клетчатый.

Крас не закрылся неприступным щитом, как опасался Новит. Небрежно провёл рукой по плечу:

– На мокрой коже ещё видно? Высохнет – не будет.

– Что-то памятное?

– Всего лишь недавнее. Всё-таки, «клетчатый» – памятная метка, такие шрамы остаются на всю жизнь. А это – рука закона. Скоро сотрётся… до нового случая.

– За что?

– Именно последнее? Не помню, что-то обычное. Наверное, отказался от поединка.

– Зачем? – не понял Новит.

– Ну… гм, – Крас наконец выловил галстук, болтал ногами в воде и смотрел в небо, думая, как объяснить попроще. – Когда кто-то думает, будто угрозой плётки меня можно заставить драться по ИХ правилам, то нет – нельзя. Я очень люблю звон шпаги, но не каждого удостаиваю такой чести. Инзель уж действительно напросился. Когда я хочу дать наглецу по морде, а потом ударить кулаком, я так и делаю. Ох, они обижаются… – он затаённо усмехнулся. – Если ногой – вообще катастрофа, конец света, ты сам видел. А что же делать, если так удобнее?

– А потом – обвинение в воровстве?

– Скорее, защита чести. Требуют плату кровью или поединок, если передумаю.

– Ты хоть раз передумал? – Новит точно знал ответ, но хотел увидеть, каким будет лицо Краса. Тот и сейчас не закрылся бронёй, спокойно улыбнулся:

– Зачем? Я тогда говорю, что выбор оружия – за оскорбленной стороной. Плётка так плётка.

– На самом деле, они ничего не могут выбрать, выбираешь ты. И это очередное оскорбление. Я представляю, как ты держишься на площади…

– Мечтал увидеть? – красавчик намекнул на нелюбовь к нему новенького прежде.

– Перестань! Рассказывали… Насколько это не то же самое, что общее изгнание. Ты же кра-а-айне не любишь такое обращение. Объясни.

Крас скрипнул зубами, но сказал философски, тоном Папаши:

– Что делать, принципы дорого стоят. Иначе, какой в них смысл?

– Нарочно бьешь по дворянскому гонору?

– Так ведь не только по своему. Им тоже достается. Рикошетом.

– Твоя свобода выбора, и сколько бы ни было, они всё равно поигрывают поединок.

– Соображаешь, – Крас оценил дворянское воспитание новенького, игры с кодексом понимают не все. – И на цену они слишком влиять не могут. Дюжина или две – если оскорбил сразу нескольких, за их честь больше не дают. Этого господам всегда мало. Новое оскорбление, уже со стороны закона.

– Буду иметь в виду, – Новит с прищуром смотрел вдаль, за реку.

– Не надо, – мягко попросил Крас. – Ты неплохо фехтуешь, справишься даже с тремя подряд, если не будешь злиться. В нормальном поединке над ними тоже можно посмеяться. Удобно, когда они держатся за кодекс, а не считают, что с актерами он не нужен. У меня с ними свои счёты, я сам решаю, как мне лучше. Тебя, скорей всего, не спросят. Так что требуй поединок всегда, пока можешь.

– Хорошо, я запомню.

Они вернулись на берег. Отмыли от сажи сапоги – с их мягкой кожи всё сходило без следа, развесили одежду на кусте красного ракитника – «корзинок», а сами растянулись на теплом песке, ловя остатки вечернего солнца.

– Давай, рассказывай, отступать некуда, – напомнил Новит.

– Ты меня достаёшь сегодня весь день, – вздохнул Крас. – Что ж, один раз можно ответить на любые вопросы. Надеюсь, такой денёк не повторится. Пользуйся! Хочешь знать, где я чуть не сгорел в прошлый раз? Было дело.

Давным-давно, теперь в это трудно поверить, меня угораздило брать дополнительные уроки фехтования. Общей программы мальчику не хватало. Маэстро жил на краю леса, и мне пришлось ходить к нему из города через одно селение.

В какой-то день я шел с урока и увидел толпу народа, которую не мог обойти. Они сломали забор чьей-то усадьбы, перегородили всю улицу и зверски шумели возле дровяного сарая, примерно такого, как сегодня, только поменьше. Как выяснилось, хотели сжечь ведьму. Деревенские ведьмы, особенно те, что уже в годах, обычно мудрые провидицы и травницы, с не самым мягким характером, вроде нашей Веды. До того дня мне казалось, люди их уважают и боятся. Не знаю, что они не поделили, я потом не спрашивал, но жители селения больше не могли терпеть её соседство, и выбрали не изгнание, а казнь.

– И ты вмешался?

– Пытался заступиться за даму, но безуспешно.

– У тебя было оружие?

– Гвардейская сабля, учебная железка. Против толпы она не очень помогла. Кончилось тем, что нас вместе загнали в сарай и подожгли. А там было чему гореть!

Новит напряженно сглотнул, слишком хорошо представляя себя на месте рассказчика.

– Я не верил, что это на самом деле. Когда понял, что уже не шутки, был в такой же панике, как ты. Стены еще не горели, но я уже задыхался. Когда слышал, как они забивали досками дверь, то чувствовал над собой крышку гроба, казалось, эти убийцы стучат прямо по ней. Помнится, даже слёзу пустил. Но ведьма совершенно спокойно сказала, что моими слезами этот пожар не залить и нужно действовать умнее.

До того момента, я ещё думал, что, раз полез, я должен защитить эту несчастную женщину и меня разрывало от беспомощности. Но получилось, она сама преподала мне урок. Я отчаянно хотел выбить дверь, она сказала, что это самое укрепленное место, где нас и ждут. И не выпустят, даже если все доски отлетят. Пробить стены – тоже не выход, селяне ждут снаружи с вилами. Но это был её сарай, а в нем – потайной погреб под полом. Неглубокий, такая шахта с несгораемой крышкой, как раз чтобы стоять в полный рост или сидеть на дне, вжавшись в стены. Дым пробирался к нам сквозь незаметные щели, но нужно было переждать до глубокой ночи, когда сарай сгорел полностью, а люди разошлись. Тогда мы открыли погреб, сдвинув обугленные доски, и я увидел звездное небо. Больше таких звезд я не видел никогда.

– А ведьма? Люди узнали, что она жива?

– Думаю, нет. Она сказала, что пора уходить. Собрала вещи, что остались в доме, и мы простились на краю селения, пошли в разные стороны. Я – в город, а она – в сторону леса. За те часы, что мы пережидали пожар, она мне всякое порассказала. Как не утонуть, когда совсем нет сил, как падать с высоты, не ломая кости, как выбраться из колодца, ходить по углям и по битому стеклу, лежать на гвоздях, не задохнуться от удавки, выбраться, когда похоронили заживо, как не сгореть, если есть место, где отсидеться… Когда я пришел в театр, многое пригодилось. Пока ещё не всё.

– Крас я… просто не нахожу слов.

Щеку красавчика прорезала довольная усмешка актера, чисто исполнившего опасный трюк.

– Так ведь не ты один. Надеюсь, Инзель наконец успокоился. И теперь он нам должен, – что неплохо.

– Так ты, когда заступался за ведьму, ещё не был актером? А кем?

– Мальчишкой из военной школы. Ещё без звания.

– И ты был в форме? Люди же понимали, что ты – дворянский сын, как они решились тебя убить?

– Думаю, они в тот момент ничего не соображали. Кроме того, что я – пособник ведьмы, околдован ею и дрался за неё… если это жалкое трепыхание можно так назвать. Но я их разозлил, чем даже потом слегка гордился.

– Я бы не смог, – самокритично вздохнул Новит.

– Ты же не пробовал. Случая не было. А теперь – сможешь.

– Откуда знаешь?

– По тебе видно. Ты смотришь, как маленький мальчик, жаждущий подвигов. А сам уже сидел в тюрьме, играл на сцене, имел успех, дрался с бандитами в лесу и в городе, участвовал в изгнании с позором, заступался за друга, сторожил фургон от волков, был секундантом на дуэли, сколько раз в тебя летели ножи и стрелы, теперь чуть не сожгли… Тебе уже есть что порассказать, только ты сам этого ещё не понял.

– Я просто был рядом с вами, – смущенно возразил новенький.

– Да-да, – Крас вторично дружески потрепал его по плечу. – Ты стал одним из нас и этого достаточно для приключений. Даже если ты их не хочешь.

Глава 44

Они сидели рядом на песке, глядя на реку и дальние лодочки. Пляж постепенно пустел, становилось прохладнее. Рубашки ещё не полностью высохли, пришлось ждать. Новит был этому только рад. Такой, как сейчас, открытый, без стальных шипов, красавчик нравился ему больше прежнего, хотя Новит уже научился не бояться его даже в ледяной маске. Но понимал, что ставни снова вот-вот захлопнуться, и заранее грустил об этом.

– Крас, если я попрошу тебя сегодня, в такой волшебный день, ты научишь меня всему этому потом? Как выживать и выбираться из ловушек. Не забудешь?

– Если подвернется случай… когда-нибудь… – неопределенно пообещал Крас. – Не хочется, чтоб пригодилось.

– Но остальных ведь ты учил?

– Не всему. Но ты очень упрямый, Новит… Напомни, что тебе интересно, когда найдешь время.

– Напомню, – ехидно пообещал новенький. – Но, чувствую, мне столько знаний не осилить. Куда в тебя всё это помещается?

– Что именно?

– Десяток разных Красов. Совсем не похожих, как будто они даже не братья, не то что, один ты. А ещё сколько всего, что о тебе никто не знает. Как ящик фокусника!

Крас сидел, обхватив одно колено. Задумчиво смотрел в сторону краснеющего заката.

– Я знаю, откуда взялась первая маска. Потом они как-то сами… От вас я нарочно ничего не скрываю, в семье удобно быть самим собой. Если проступает другое, это старая привычка. А когда случается то, от чего пляшут нервы, там – да, ставлю броню. Если успею.

– В детстве тебе сильно доставалось?

Крас чуть обернулся, надменно двинув бровью:

– О чём ты? – после паузы сам уточнил: – Морально или физически?

– Вообще, издевались.

Крас запрокинул лицо к небу, явно вспоминая.

– Нет. В том смысле, в каком ты спросил, я этого не позволял. Это были обоюдные действия. Когда их намного больше, но у тебя язык длиннее, ещё неизвестно, кто в итоге проигрывает. И в самом неравном поединке, если не боишься и не сдаешься, не обидно.

– Но сильно и часто? В военной школе?

– Там тоже.

– А дома? Отец или… кто?

– Старший брат и его компания, – Крас резко задел пальцем серёжку младшего сына в семье. – Меня не привлекала роль военного, я этого никогда не скрывал. А брат ею очень гордился. Пытался закалять и воспитывать меня, как ему представлялось правильным. Родители не возражали, хотя мать была не в восторге. Не могу сказать, что я ему совсем не благодарен. Он подготовил меня к школе. Когда началось там, я уже знал, что делать. А будущие офицеры вокруг уже не были старше меня на десять лет… – на его лице блеснула многообещающая ухмылка.

– Ни за что бы с тобой не поменялся, но я тебе завидую, – честно сказал Новит.

– Как это можно совместить? – удивился красавчик.

– Не знаю. Но это искренние чувства. Ты сейчас ведешь себя как настоящий старший брат, которым можно гордиться. Своим ты хоть когда-нибудь гордился?

– Когда видел, как он ловко обращается с оружием. Больше почти никогда.

– А когда ты уже вырос и вернулся из военной школы, как вы общались?

– Я не вернулся, – Крас смотрел в небо. – Не сдавал экзамен на офицера, не поехал в полк на манёвры, не получил звание, не давал присягу и не вернулся домой.

– Сбежал с театром?

– Я просто сбежал. Папашу Баро встретил позже. Один жил недолго, если ты об этом. Около года. Вступил в Железный клуб. Знаешь, что это?

– Наёмники, бретёры?

– Это два разных звания, – усмехнулся Крас. – Железный клуб – только бретёры. Заказные поединки со смертельным исходом и просто нападения на хороших фехтовальщиков, чтобы ранить или ослабить перед дуэлью с другим, менее умелым. Добыть секретный документ или вырвать клятву под угрозой смерти. Нанимать маэстро фехтования как обычных наёмников невозможно, слишком дорого.

Чтобы вступить в клуб, нужно освоить игру шпагой в бретёрских кругах. Ставки на то, кто кого ранит, в какую точку. Едва заметная царапина, только показать мастерство. Если реакция хорошая, это большие деньги. Так и пошло. Меня приняли.

Добывать трофеи у сильных противников, это даже не грабёж, когда возможен поединок. Выигравший забирает всё. Но стать наёмным убийцей… Наверное, я был близок к этому. Вовремя передумал. Видимо, мне просто не нравится бой до смерти, как и победа любой ценой. Я не военный, что поделаешь. И появилось новое занятие, когда в город приехал странствующий театр.

– А девчонки в нём тогда уже были?

– Только Веричи, ещё совсем маленькая. Актриса на роль героинь была другая, старше меня. Она вскоре вышла замуж, бросила нас. Потом были ещё красотки, быстро исчезали, устраивались на стороне. У Папаши Баро лёгкая рука. Ну а потом появилась Смея…

– Ты ее любишь? – напрямик спросил Новит, раз уж пошли такие откровения. Крас недоверчиво усмехнулся:

– Кто ж её не любит! Но не так, чтобы заводить роман или жениться. Она меня пугает. И восхищает. Она похожа на меня, как родная младшая сестра, и я желаю ей счастья… в хороших руках. Только кому по силам это счастье?

Они посмеялись, представив неведомого счастливчика, избранника судьбы.

– А если честно, только вот совсем честно, – настаивал Новит, – как оно, с малых лет быть красавчиком? Тяжело? Или…

Крас неуверенно качнул серьгой:

– В своей семье я им и не был. Это сейчас я достаточно похож на отца, пожалуй, сознательно его копирую, если хочу произвести впечатление. Он у нас считался абсолютным красавцем – рост, взгляд, фигура, профиль, стать, выдержка, – любил позировать для портретов. Брат на его фоне выглядел внешне непримечательным. В своём кругу имел успех за счёт военной выправки и самоуверенности, но дома честно понимал, что у них с отцом разная порода и этого не изменишь. Я лет до десяти считался, если не совсем бесцветным, то несчастливо унаследовавшим мамину породу. То, от чего умилённо ахали при виде меня все дамы, отца тайно раздражало. Считалось, у меня слишком большие глаза, слишком тонкие черты, как у девчонки, слишком тощие и слабые руки, хилое здоровье и нетвердый излишне мечтательный характер. Брат упорно работал над исправлением ошибок природы и, как видишь, я выучил эту роль.

В военной школе имело значение другое: где стоять по росту, сила удара. Какая там красота – девчонок-то нет, только выправка и карьерные успехи. В этом смысле мне никто не завидовал. Я, мягко говоря, не был любимцем всего полка… Если чего-то добивался, точно не внешностью. Потом уж на воле выяснилось, что на меня смотрят не только как на заклятого врага или бешеное чудовище.

– Ты и сейчас такой, – засмеялся Новит. – Сначала пугаешь, лишь бы перебить восхищение. Но оно никуда не девается… В школе с тобой враждовали из зависти тоже, уж поверь мне.

– Может быть, – Крас пожал плечами. – То, что моя внешность – особая примета, я не считаю недостатком для актёра. Хотя, порой, это здорово раздражает. Не только всех вокруг, но и меня.

Тебе трудно представить, но я могу быть невидимкой. Для этого нужен серый плащ. Если я в нём играю роль старика, в толпе меня никто не замечает. Этому я научился раньше, чем изображать Красильона. В Железном клубе много приходилось следить на улице за будущими клиентами, за конкурентами, заказчиками, уходить от стражи…

– Значит, у тебя есть и маска невидимки? Здорово, – оценил Новит. – Ты не считал, сколько их всего? Твоих лиц?

– Несколько, – красавчик уклончиво качнул серьгой.

– Не скромничай! Десяток, не меньше, – веселился новенький. – Но больше ты меня не обманешь. Теперь я знаю настоящее лицо.

Крас улыбнулся по-эльфийски:

– Уверен, это настоящее?

– Да. Я его видел раньше, не сегодня.

– Где я сорвался? – с интересом спросил актёр.

– Помнишь, что первое сказала Смея, когда знакомила нас? Что тот ты – маска. Веда мне тоже говорила, что ты – прекрасный актер, и тебя настоящего нельзя увидеть сразу, но они видят, а я – нет. И скоро я уже знал три твоих лица, но среди них ещё не было настоящего.

– Три?

– Во-первых, Красильон, который так глуп, что у тебя глаза становятся прозрачными. И сквозь них ясно видно, что голова пустая! Не знаю, как ты это делаешь, но это так смешно… И та маска, ледяная, в которой ты двигаешься замедленно, каждый взгляд колет, ты экономишь жесты и слова и говоришь тем самым голосом.

– Каким? – Крас двинул бровью.

– Вот этим! – Новит рассмеялся. Крас тоже усмехнулся, подтверждая, что понял. – А ещё деловой тон, военный, которым ты обсуждаешь что-нибудь с Папашей. И в этой маске ты дерёшься, стреляешь и выходишь на сцену для «качелей» и прочего, без слов. Я думал, это настоящее, но это твоя роль с детства, сам признался. Я стал подозревать, что есть другой ты, когда увидел представление с мальчишкой. Ты с ним играл на равных, по-дружески. Как большой и сильный, но не грозный – «маэстро Крас». Я тогда очень завидовал Юсси, решил, что с ним ты был настоящим. И как-то мгновенно перестал тебя бояться.

А позже до меня дошло то, что и Жердин говорил, что вы застали Веричи совсем крошкой. И раз она тебя обожает, значит, ты не злился на неё постоянно, не колол холодом, а был большим и сильным, ещё и добрым, как сегодня со мной. Но я не был уверен, что даже в горящем сарае ты без маски. Ты знал, что делать, вёл себя так, чтобы успокоить меня. Но что ты чувствовал на самом деле, неизвестно.

Но вот потом, уже после поединка, я заметил момент, когда ты устал притворяться. И стал живым. Такой же ты был, когда рассказывал, как репетировал с маленькой Веричи. И говорил про длинный язык, когда мы вытащили Жердина и шли домой.

– Язык меня и выдал?

– Да. Когда ты говоришь не выверенными фразами, а как нормальный человек, тогда ты настоящий.

– Каюсь, – с усмешкой кивнул Крас. – Знаю за собой эту слабость и стараюсь бороться… Сам видишь, получается не всегда.

– Зачем тебе вообще всё контролировать? Ты же нормальный, когда без маски. Так лучше, – рискнул попросить Новит. Красавчик только снова грустно усмехнулся:

– Не лучше. Когда я говорю, опережая мысль, я и бью так же. А это… опасно. У меня так со школы, когда доводили, и в какой-то момент я стал отвечать, не сдерживаясь, в полную силу. Что-то сломалось. И костей я могу сломать много, одним ударом. Поэтому, лучше – так.

– Но ты же не впадаешь в слепую ярость, не добиваешь побежденных, чего ты боишься?

– Да, на беспомощность я реагирую. Но пока не упал… особенно, когда вижу наглую рожу… – Крас закрыл глаза, прогоняя видение. – Хватит. Ты уже знаешь столько, Новит, что мне пришлось бы тебя убить, не будь ты моим братом.

– И не будь твой хладнокровный убийца только маской! Страховкой от горячих чувств. Прости, больше не буду. Я сейчас тоже мелю языком без соображения, как мой школяр. Наверно, нервы. Всё-таки, так хорошо жить и дышать свободно!

– Кто спорит, – улыбнулся Крас.