Текст книги "Странствия клетчатых (СИ)"

Автор книги: Зелена Крыж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

Глава 18

До утра нападений больше не было. Волки перекликались воем и шастали поблизости, но к костру больше не лезли. Как рассвело, дозорные обошли всю поляну, посмотрели в кустах, нет ли где убитого волка? Ничего не нашли. Видимо, пострадавшему от руки Краса хватило сил уйти со стаей.

Утром недогоревшие головешки из всех костров снесли в один, над ним подвесили котелок для чая. А пепельные круги золы других костров Жердин полностью загасил и забросал землёй.

– Дня через три, после первого дождичка тут вырастет трава, – сказал он. – И следа не останется. По-хорошему, надо срезать круг дёрна под костёр, а потом класть на место, полив водичкой, но… Сил вчера не было на эти церемонии.

– Иди, поспи хоть час до завтрака, – сказал Новит. – Опасности уже нет.

– Ах, мамочка, если бы твоего сына действительно ждал завтрак!.. – мечтательно потянулся Жердин и тоскливо зевнул. – Правда, пойду. А ты?

– В дороге посплю. Мы же скоро поедем?

– Да, очень скоро. Как закипит, брось заварку и буди всех. Чай возьми… ах, ты же не знаешь, где какие травы у Старика. Счас принесу, – Жердин с силой потёр щёки, чтобы прогнать сон. Змейкой юркнул к переднему «кабинету» фургона, бесшумно забрался внутрь и тут же выпрыгнул обратно с новым мешочком чая в руке. Никого не разбудил, доказывая своё воровское прошлое.

– Держи. Бросишь примерно половину, пусть покрепче будет. Бисквиты где-то у девчонок, не на «кухне».

– Прячешь подальше, чтобы случайно не сожрать? – усмехнулся Новит. Жердин вернул усмешку:

– Угадал. От себя прячу. Теперь и от тебя, на всякий случай.

– Да я пока… голода даже не чувствую, – удивленно признался Новит.

– Это пока в полусне, не чувствуешь. От усталости. Скоро проснётся, – предсказал Жердин. Осторожно вытащил с задней платформы двойное дорожное одеяло и взобрался с ним на крышу. Не рискнул будить героя, захватившего «кухню».

*****

Чай заварился. Новит снял котелок на траву и накрыл крышкой. Пошёл к фургону, сообщить, и только сейчас заметил, что впереди сидит Веда и вяжет толстым коротким крючком ажурную сетку из бордовой шерстяной нити.

– Доброе утро, это… я.

– Я знаю твои шаги, Новит, – не слишком приветливо ответила провидица. – И если нас за ночь не съели волки, мы должны благодарить тебя?

– Скорее, Краса. Он их распугал, – проворчал Новит. Веда чуть улыбнулась. – А что вы вяжете?

– Новую шаль. Отдам одной из девчонок, кому подойдёт. Хочешь знать, как у слепой это получается?

– Я знаю, у меня бабушка вязала. Держать узор можно в голове, петли чувствовать пальцами, смотреть необязательно. Прошу прощение за сравнение, вы ничуть не похожи.

– Не подлизывайся, юный льстец. Чай готов? Я слышала, как звякнула крышка.

– Да. Пожалуйста, скажите всем. Жердин просил захватить бисквиты.

Веда скрылась внутри, очень скоро все актеры собрались на завтрак. Расселись у костра, завернувшись в теплые плащи. Смея открыла круглую коробку, похожую на высокую шляпную картонку с четырьмя «этажами». Самый верхний «этаж» слоями занимали длинные светло-желтые бруски из очень легкого сухого теста. Чуть тоньше, чем запястье у Веричи.

– Кому первый кусочек? Конечно, славному герою! – она протянула сухарик Красу. – Как же мы проспали твой подвиг! Всё-таки, ты чем-то бросил в волка или швырнул самого волка?

– Теперь не важно, – загадочно ответил Крас, макая брусок в чай. – Главное, он передал моё послание своим и те ушли.

Все разобрали сухой паёк. Когда Новит опустил бисквит в кружку с чаем, тесто зашипело, быстро разбухнув вдвое. Новичок вгрызся в угощение, и удивился, оторвав кусок зубами. Бисквит слоился, как рассольный сыр, только менее солёный и суше сыра, но с явным белковым вкусом. Какое это тесто? Вкус сушеного мяса!

– Обычный солёный хлеб, – развеяла Смея недоумение новичка. – Только его сразу пекут маленькими порциями и сильно сушат. Самый лучший дорожный запас. Вкусно?

– Очень! Я и нормальный солёный хлеб не пробовал, только слышал. А можно… – Новит удержал руку.

– Бери, сколько хочешь. Тут на четыре раза нормально поесть, – она прочертила пальчиком «этажи» коробки. – Сверху – наш завтрак.

– Не слишком щедро? – усомнился Новит. – Лучше оставить на обед?

– Обеда не будет, – возразил Папаша, – ешь сейчас. Если обманывать голод, делить по чуть-чуть, от этого слабеешь. А голод звереет. Лучше пропустить обед или несколько дней быть голодным, пить только воду, чем есть по крошке. Бери, не стесняйся.

Новит поблагодарил. И съел ещё два бисквита. Верхнее отделение коробки и котелок с чаем быстро опустели, Папаша запряг крошку Матильду, дав поводья Старику. Веда и Веричи ехали в фургоне, остальные шли пешком. Кроме Новита.

Прежде чем спрыгнуть с платформы, Жердин задвинул походный очаг в угол:

– Готовить сегодня не придётся. «Кухня», она же спальня, в твоём полном распоряжении.

Новит поднял тюки с пола на откидную лавку, уже привычно развернул кожаную сетку, которая удерживала вещи, и пристегнул к стене. Расстелил на полу походную постель и улёгся, головой ближе к внутренней стенке фургона, там теплее. Вдвоём тут приходилось спать, поджав ноги, сейчас он растянулся, как король. После бессонной ночи Новит заснул мгновенно.

*****

Жердин и Смея шли чуть впереди. Позади фургона Папаша Баро с красавчиком обсуждали, что лучше показать в селении. Так чтобы два представления, вечернее и утреннее отличались, но не требовали крайнего напряжения сил. Программу выстраивали примерно на два часа, как пойдёт.

– А в этом что-то есть, – усмехнулся Папаша Баро. – Можно сделать такую сценку: вор сам доносит стражам, что у него украли краденное.

– Забавно, – согласился Крас. – У Красильона вор украл тяжелый кошелёк. В пылу погони сбросил или уронил, но место знает.

– Вор – Жердин, а Новит нашёл… кем он может быть в этом случае?

– Какой-нибудь школяр, наивный растяпа, как и в жизни, – ответил Крас. – Стражей на него натравить – милое дело, сам и сыграешь. А дальше? Старик будет судья?

– Да, он присудит отдать кошелёк истинному владельцу. Три кандидата: Красильон, вор и школяр. Получит тот, кто точно знает, сколько денег в кошельке.

– Красильон никогда не знает, он выше этого.

– Вот именно. Вор может угадать по весу, а школяр… Главное, как они мучаются, придумывая ответ, это будет смешно. Чтобы самому знать ответ, судья должен сосчитать монеты. Девочки могут подсмотреть, подслушать, каждая расскажет своему парню.

– Тут появится Веда и как провидца легко назовёт точную сумму. Нужно, чтобы они писали цифры, а потом объявляли, как аукцион.

– И трое ненастоящих владельцев, будут знать ответ, только не Красильон! Судья постановит разделить деньги между ними.

– А я? – от имени своего героя надменно спросил Крас.

– Вы, герцог, радуйтесь, что в краже не обвинили!

Актеры посмеялись.

– Нормально. Это можно вскоре показать. Мантия судьи есть, нужен портфель для школяра. У Старика было что-то похожее от роли нотариуса.

– Мы его продали, не помнишь? – вздохнул Папаша. – Достанем новый, лучше.

– Пора измерить ход, – с места кучера крикнул Старик.

– Сию минуту, – откликнулся Жердин. Взял в «кабинете» пару вещей, осторожно забрался на заднюю платформу. Не задел Новита, но тот обернулся и сонно приподнялся на локте:

– Что?

– Ничего, спи. Я измеряю скорость повозки, когда рассчитываешь путь по карте, это важно.

– А как это делается?

– Почти как в море, Старик придумал. Смотри, – Жердин прикрутил к дощатому краю платформы маленькую катушку с крошечным тяжеленьким якорем, размером с ладонь. Выставил на пол песочные часы с делениями и резко бросил якорёк за борт. Тот упал на дорогу и тонкий линь начал разматываться. Песок в крошечных часиках сыпался быстро, Новит смотрел, как вертится катушка.

– Стоп, – Жердин ловко подхватил песочные часы, когда катушка размоталась до конца, и якорь потащился за ними на привязи. – Ровно минута, одно деление. Веревка у нас сто метров. Мы проехали их за минуту. Крошка везёт не быстро, размерено, такая у нас и есть средняя скорость. Получается, сколько миль в час?

– Три? – неуверенно сосчитал Новит.

– Правильно. А до выезда из лесу верных миль тридцать, чуточку меньше. Через десять часов будем на месте, хорошо, рано выехали. Надо сделать ещё хоть один привал, ради крошки. Мы-то можем отдыхать по очереди, а она нет. Бывай, – Жердин прошёл внутрь, вернул приборы в «кабинет», сообщил результат Старику. Снова выпрыгнул наружу, дождался Папашу.

– Приедем совсем под вечер, – оценил их скорость глава театра. – Фургон разбирать не будем, сыграем в поле. Вот завтра… посмотрим. Нужно успеть сыграть почти всю программу пока не стемнеет.

– Зато последним точно ставим «Огненный танец», – бодро предложил Жердин.

– Это само собой. Что в финале?

– «Красильон в трущобах», – ответил Крас. – Он хорошо смотрится в сумерках под прожектора. Вместо декорации домов с подворотней будет сам фургон. Гляньте, что это на дороге?

Жердин присмотрелся и сочувственно свистнул:

– Кому-то пришлось заночевать посреди леса и вот что получилось… Надеюсь, их лошадка уцелела?

Впереди на обочине чернел остов почти сгоревшей опрокинутой набок телеги. Похоже, не жертва нападения разбойников, а след ночной защиты от волков. Приблизившись, актеры увидели разбросанные по обочине погасшие головешки, сильно вытоптанную траву – следы троих мужчин. Но пятен крови, лошадиных и человечьих костей поблизости не заметили. Похоже, крепкие селяне отбились. Три колеса телеги сильно обгорели, одно заднее, не тронутое огнём торчало на оси.

– Ух, какая штука! – сунулась к колесу Смея. – Возьмём? Только нужно сделать упоры для ног. Красавчик, как думаешь?

– Угу. Им оно ни к чему, раз бросили, – Крас снял колесо, проверил, целое ли, и отнёс на заднюю платформу. Через три часа, когда Новит проснулся и вылез из фургона, он удивился, откуда в «кухне» колесо? Случилась авария, а он и не слышал?

– Это не от фургона, а моё, – весело просветила его Смея. – Дорожная находка. Если получится, оно нам очень кстати. У меня есть песенка про фортуну. Если я смогу петь её, балансируя на колесе, это будет новый трюк. А Жердин, стоя на нём, может жонглировать.

– Если не свалюсь. Выдержит ли оно меня? – усомнился Жердин.

– Что сложного? – зевнул Новит. – Стал на колесо и стоишь. Или оно должно вращаться?

– Вращаться – тоже хорошо, – одобрила Смея. – Но я хотела, чтобы колесо стояло. А я – на нём. Увидишь на привале. Туда крепления нужно приделать, чтобы кататься. Либо просто поперечные палки к спицам, если выдержат, либо настоящие педали от центра. Если всё получится, ух я его раскрашу!

– Покроем обод золотом, – пообещал Папаша. – Только бы крепкое оказалось. Колесо Фортуны – наш символ. Хороший знак, детки?

Все согласились, что, начиная с победы над волками, им везёт. Осталось закрепить успех представлением на мельнице.

Глава 19

Фургон катился по просеке уже много часов. Почти все артисты шли пешком рядом с ним, время от времени меняясь, на полчасика залезая внутрь, дать отдых ногам. Видя, как высоко стоит послеполуденное солнце, Папаша внимательно вглядывался в лес, в поисках места для привала.

– Там есть озеро, – Веда показала влево. – В него впадает чистый ручей, можно пополнить запас воды.

– Родник? Хорошо бы. Далеко от обочины?

– Вроде недалеко, в низинке. Сходите проверьте, можно и не спускаться.

Жердин и Новит мигом прихватили пустые фляги и вёдра из кухни и свернули в лес. Искать воду пришлось недолго. Склон понижался от опушки, а потом резко падал в овраг, на дне которого журчала вода.

– Полезем? – Новит не хотел отступать, имея возможность сделать что-то хорошее для театра. Жердин не одобрил идею лететь кувырком по крутому склону. Они прошли чуть назад, нашли более пологий спуск, набрали воды и выбрались обратно на дорогу. Фургон еле виднелся далеко впереди. Приятели прибавили шаг и вскоре нагнали своих. Тут и подвернулась удобная полянка для стоянки.

Привал прошел в лихорадочной подготовке к вечернему представлению. Оставшись без обеда, артисты надеялись заработать ужин. Только бы народ в селении возле мельницы оказался дружелюбным. Составили всю программу. На всякий случай и вечернюю, и что можно показать завтра. Быстро прогоняли сценки, не проигрывая их по-настоящему, только повторяя, кто где стоит и что делает.

Из фургона принесли найденное колесо и ящик с инструментами. Папаша очень придирчиво и старательно выбирал из найденных в лесу палок и дощечек из дорожного запаса подходящие. Снимал кору, гладко обстругивал, прибивал. Они с Красом спорили насчёт лучшего устройства педалей. Наконец, Смея могла попробовать первый раз встать на колесо. С двух сторон ее поддержали за руки партнеры, и Смея каталась по поляне, ловко балансируя, то проворачивая колесо, то качая его туда-сюда на одном месте. Но пока не хотела отпускать сильные руки мужчин.

– Я смогу сама. Но… позже. Пока держите! Всё, готова, по команде отпускайте. Крас, считай, сколько я продержусь сама. Ах!

– Раз, два… пять… десять… Двенадцать секунд. Неплохо, – флегматично оценил Крас, – скоро будет минута, научишься. А для песни нужно..?

– Минуты три, лучше четыре, для верности, – ответила Смея. – Давайте ещё раз!

– Постой, дочка. Ты лучше крепко покачайся, попрыгай, выдержит? А показать песню поначалу можно и так, пока они тебя держат. Тоже красиво, – сказал Папаша.

– В самом конце отпустим, неожиданно, – добавил Крас.

– Так сегодня покажем новый трюк?

– Завтра. Если вечером пройдёт гладко – завтра. Тебя должны хорошо видеть на солнце.

– Колесо – не для ночи, – поддержали Веда и Веричи, хотя обе редко вмешивались в обсуждение трюков, если только не разучивали их для себя.

– Красивый номер, – одобрила Веричи. – Ты – вылитая Форталеа.

– Звучит, как бы, приличнее, чем Девка-на-Колесе, – фыркнула Смея, – но ты считаешь, я похожа на древнюю пророчицу, которую чуть не сожгли на костре?

– Похожа, – серьёзно кивнула Веричи. – И не обзывайся, эта героиня мне нравится.

– Добрая девочка! Спасибо за сравнение. А не хочешь покататься? Вдруг и у тебя получится?

– Не-а, – звонко рассмеялась Веричи. – Хочу и покатаюсь, только вне сцены. Это твой номер, ты придумала!

– Если нельзя избежать параллелей, я лучше буду похожей на Терезу, мать странников. Её символ – тоже колесо, почему нет?

– До всеобщей матери ты пока не доросла, дочка, – засмеялся Папаша. – Даже если чепчик наденешь, ничего общего! Форталеа – пожалуй, но не Тереза!

– Кто такая Дева-на-Колесе? – тихо спросил новенький, слегка смягчив то, что сказала Смея. – Фортуна?

– Мда, есть некоторая сложность, что ты не знаешь «клетчатый» фольклор, – хмыкнул Жердин. – Ничего, познакомишься. Это сейчас воплощение удачи называют Фортуной и рисуют её красоткой, балансирующей на колесе. В древности это была реальная странствующая артистка, точнее, игриска – ещё из Лесного братства.

– Это те, кто был до Братства Дороги и пришли сразу после Первого Противостояния, чтобы поддержать людей, когда в мире появилась смерть?

– Ага.

– Последний из игрисков – Пакколь, символ эпохи Старых королей? – блеснул образованием Новит. Жердин кивнул:

– Великий шут, голос братства. Уже Братства Дороги, он стоял почти на границе его создания. Мы и начались по легенде, оттого что Пакколь перестал странствовать, поселившись при дворе доброго короля…

– …где его и убили.

– Потом, много позже, после смерти короля Пакколь умер от руки его внука или правнука. Но до этого, его всегда навещали выросшие «крестники», и вольные бродяги, и любые путешественники. Пакколь всегда всё знал и предсказывал им дорогу. Тогда зародился обмен новостями и помощью для всех детей дороги, который потом узаконила и поддержала Тереза, открыв в своём доме первый трактир братства – Таверну «Колесо».

– Тот, где не было двери? И поэтому дверь любого трактира всегда открыта, там до сих пор нет замков?

– Вообще-то, внутренний зимний засов там есть, он нужен на время ураганов, чтобы дверь не снесло. И во время осады дверь закрывают. Но стараются держать приоткрытой сколько можно, всегда, днём и ночью, в дождь, в самый лютый холод… – Жердин невольно вздрогнул, ощутив холодок в спине. Новит понял, что именно этот обычай когда-то спас жизнь его приятелю, когда тот мальчишкой с трудом добрался до порога трактира, но постучать в дверь уже не успел. Его заметили лежащим на крыльце случайно, только потому, что дверь качало ледяным ветром. – Да, – Жердин опустил взгляд, угадав мысли новенького. – Я проверил это на своей шкуре. Пакколь был последним самым знаменитым из древних игрисков. Тех, чьи имена у всех на слуху. Были и другие, есть до сих пор… но уже не тот масштаб, когда лицо, имя и маска – всё сливается в нарицательный образ. Элленкен – Клетчатый, его невеста, Пакколь – Великий шут, великий колокол, чей символ – круглые бубенцы, и его «крестница» принцесса… их все знают, даже те, кто не любит театр.

Среди игрисков была и Девчонка-на-Колесе, которая всегда появлялась неизвестно откуда и пропадала внезапно, впрочем, как они все. Она пела, танцевала, ходила по канату, но когда катилась на своём колесе и останавливалась на самом краю обрыва или ямы, балансировала с ним на канате или проезжала большой костёр, в общем, там, где упасть – опасно, в такие моменты её осеняли видения, и она говорила пророчества, которые всегда сбывались. У нее не было другого имени, её всегда узнавали по колесу с сияющим золотом ободом. Так её на древнем и прозвали, Форталеа – Та, что катится на колесе. А сейчас все её знают, как Фортуну, вестницу удачи.

– Я так понял, это современная трактовка? Раньше пророчества Форталеи не все считали удачными?

– Дело не словах, а в делах. Её хотели убить – не выпустить из костра, когда она предсказала что-то не то, чего люди не хотели слышать. Но не смогли. Никто не знает, как она проехала сквозь круг, но факт – она укатилась, а пророчество сбылось. Наверное, всех игрисков хоть раз показательно пытались убить или покарать за длинный язык, но они чудом спасались. Ее спасение стало символом удачи.

– Но Пакколь не спасся.

– В тот раз он сам захотел уйти, потому что ушла его эпоха. А мы – их наследники, по сей день раздражаем многих своим длинным языком. Очень по себе чувствую…

– Я как-то из игрисок слышал только про Коломбину, – признался Новит. – Она тоже реальная героиня?

– Белая голубка? Конечно. Именно из-за нее люди стали учить почтовых голубей носить письма, и освоили для почты солнечную связь. Она была вестницей, приносила новости, чаще хорошие, давала утешение ждущим. На сцене их обычно изображают парочкой: Арлекина и клетчатую служанку, как мы со Смеей. Но Коломбина была актрисой и странствовала, а Невеста Клетчатого – совсем другой человек. Она никогда не выступала на сцене, они с Элленкеном именно что из разных миров, потому никто и не знает её имя. Но в сознании людей они слились с Коломбиной, его сестрой по сцене. Многие помнят только одну известную женскую маску, как ты, – усмехнулся Жердин.

– И когда вы увидели колесо от телеги, то сразу подумали, что с ним можно сделать номер? Все вспомнили Девчонку-на-Колесе, не только Смея?

– Конечно.

– Ясно, – новенький отвел глаза. Что бы Жердин ни говорил насчет «боевого крещения», он ещё далеко не один из них. Он думает ещё не как «клетчатый». Наверное, это придет со временем, нужно много узнать, многое пережить…

– Ещё не больше двух часов и мы на месте, – предупредил Старик. – Крошка отдохнёт и тогда…

– Как увидим выход из леса, мы с тобой сразу наденем костюмы, – предупредил Жердин Смею. – Я – на крыше, ты – впереди, рядом с Папашей.

– Только ты не стой в полный рост, сиди на краю. Мало ли, какая там сельская дорога, – беспокоилась Веричи. Жердин обещал быть осторожным.

Глава 20

Новит плохо помнил своё первое представление. Помнил, как въезжали в селение. Проехали его насквозь, зазывая народ на «весёлое представление лучшего в мире театра Папаши Баро». Остановились на ровном лугу, возле водяной мельницы, не доезжая до спуска к реке. Когда фургон остановился, вокруг уже собралось два десятка местных жителей. Из селения ещё бежали новые зрители.

Смея начала петь, как они рады видеть всех, но мячик в толпу не бросала, сама играла на гитаре. Жердин жонглировал красными кольцами, дожидаясь, пока все актеры приготовятся к представлению, а опоздавшие зрители подтянутся. Потом сыграли «Свадьбу Старика», благодаря которой люди сразу знакомились почти со всеми артистами, кроме Новита. Веда тоже появилась, предсказав отчаявшимся влюбленным, что они ещё могут поймать своё счастье, если хватит духу.

На этот раз герои комедии общались не стихами, а попросту, как раньше говорили только слуги. Ирония над своими преувеличенными страстями тоже пропала.

Комедия имела успех. Зрители смеялись, хлопали, показывали пальцем, шумно переговаривались, обсуждая, кто прав: влюбленные? Или доченьке следовало исполнить волю отца? А Старик – чем он думал, сватаясь к такой молоденькой? А слуги – какие шельмы! Народ проникся историей и уже заранее хлопал, когда Крас вынес на плече Веричи в лазурном трико и воздушной юбке. «Качели» показали не полностью, только первую часть, и только с Веричи. Крас качал ее на руках. Другие возможности приберегли для завтрашнего представления.

Новит так волновался, дожидаясь своего выхода с дубинкой, что все сценки пролетали для него слишком быстро. Что еще представляли? Он не мог бы сказать точно. Сумерки сгущались. По углам на переднем краю воображаемой сцены поставили в траве два небьющихся прожектора, купленных в удачный год и незаменимых в ночных представлениях.

Круглые стеклянные линзы, преломляющие свет, как внутренности бриллиантов, затянутые железной сеткой с одной стороны, и с винтовыми вертушками для создания давления газа, направили свои лучи на сцену. Папаша настроил их, закрутив так, чтобы горели ярко, но не режущим белым светом, помягче. Под светом этих прожекторов герцог Красильон отправился, наконец, на прогулку в трущобы.

Драка вельможи против шайки грабителей впечатлила мирных селян. Новит вовремя сделал свой трюк, и точный взмах дубинки поверг надменного хвастуна на траву. Строго по центру между прожекторами.

Пока зрители бурно хлопали, думая, что это самый финал, начался огненный танец. Прожектора ещё сильней приглушили, на сцену выбежала Веричи, снова в трико, но в другой юбке – огненной, как хвост птицы, разлетающейся отдельными клиньями. В руках артистки были зажженные факелы с шариками на концах рукояток. Она ловко вращала их в сцепленных пальцах, будто держала два огненных колеса. Деревянные шарики ходили в колечках неплотно сжатых кулачков, как шарниры точного механизма.

Жердин вращал длинную трость с огненными концами, балансировал факел на лбу, глотал огонь и выдыхал фонтан пламени, точно дракон. Потом взял два ажурных огненных крыла, точно большие веера из тонких стальных спиц с горящими концами. Играя этими крыльями-веерами вокруг Веричи, он превращал девушку и себя в сказочное существо, они сливались в одну огненную танцующую фигуру.

Потом Жердин просто жонглировал тремя факелами, Веричи крутила свои два, а Папаша, Новит и Смея собирали плату за представление. Причем, до начала огненного танца, Папаша Баро зычно объявил, что их особенно порадует в качестве платы – любое угощение, которым жители сочтут возможным поделиться с артистами.

*****

Людям в селениях нравилось, что с них не требуют денег. Голодных странников накормили бы ужином и так, по закону гостеприимства, стоило попросить. Но совсем другое дело, если это плата за представление. Люди расходились, оставив всего пару монет, а потом возвращались и несли к фургону корзины с едой.

Возле мельницы не было удобного места для ночёвки, разве что в чистом поле, но Папаша договорился с хозяином небогатой усадьбы на околице. Тот позволил им поставить фургон на заднем дворе. Разрешил накормить лошадку его запасами сена и предоставил свой сарай и сеновал артистам. С условием, не жечь костёр во дворе.

Глава театра дал слово. Зачем им огонь? Им принесли столько готовой еды, а будет холодно, спрячутся в фургон и согреются.

– За успех, – актеры подняли кружки с лёгким вином, выпили и принялись за роскошный ужин. Домашние соления, окорок, утиное жаркое, свежий хлеб, масло, козий сыр, паштет, зимние яблоки, ещё оставшиеся в погребах, свежие яйца, парное молоко, варёная картошка и репа.

Ещё до ужина Жердин попросил Новита помочь поделить запасы. Что-то нужно съедать быстро, что полежит, что можно даже обменять в другом селении. Корзины с запасом убрали в «кухню», поставив в центр актерского кружка только две, с ещё тёплой исключительно домашней едой. Там же была бутылка вина из дикой сливы.

Обсудив, как всё прошло и что делать завтра, артисты покончили с ужином и устраивались на ночлег. Кто в фургоне, кто предпочёл постелить в сарае, как все дамы, оставив фургон мужчинам. «Кухня» была занята корзинками, не хватало сил всё убрать, так что Жердин и Новит сразу полезли наверх, на сеновал.

– Сколько еды, – восхитился Новит. – На неделю хватит! Снова есть овощи на запретный супчик да ещё три коробки бисквитов… мы богачи! А если честно, кроме бисквитов, чая и приправ у нас утром совсем-совсем ничего не оставалось? – Новит ещё не знал всех секретов фургона, но уже догадывался, что они есть.

– Ещё две железные банки солонины, на самый крайний случай, – ответил Жердин. – К счастью, они и дальше у нас останутся. С ними спокойнее.

– Так мы могли ещё почти неделю колесить без представлений и не голодали бы?

– Что за театр, который не прокормит своих артистов, – согласился Жердин. – А ещё охотиться можно… У нас многие весьма метко стреляют. Грибы собирать, в лесных озёрах рыбка водится… Как вольные бродяги мы с голоду не помрём, но хочется выступать. Знаешь, забавно, когда деньги есть, а среди леса купить на них нечего.

– Что вас занесло в этот край, где так мало городов и селений?

– Это запасная южная дорога. На главной, самой оживлённой, множество мест, где живёт сытая скучающая публика. У них без нас слишком много развлечений. На Побережье мы уже первыми не будем, там даже самых ранних пташек всегда встречают театры, которые поближе зимовали. Так что мы не спешим. Здесь чуть в сторонке, если ехать зигзагом… Аплодисменты громче и сборы лучше. Но, да, встречаются пустынные места. Волки, грабители, банды работорговцев. Глухой лес. Везде свои недостатки, но и плюсы. Ты ложись пораньше, выспись на мягком. А я…

– Куда? На речку?

– Да так, прогуляюсь… – Жердин после представления не снял клетчатое трико, только набросил сверху тёплый длинный плащ. Едва он хотел проскользнуть со двора, путь ему преградила длинная тень. От которой, как утверждает Веда, ощутимо веяло холодом.

– Куда собрался? Оба наверх, – Крас кивком указал на открытую дверцу под крышей сарая и приставную лестницу.

– Да что ты, я же без шума, осторожненько, – пытался возразить Жердин.

Крас скептически поднял левую бровь. Кудрявый артист сник. Первым нехотя взобрался по лестнице. Новит лез следом.

– Одно представление есть, одно – завтра, – на пальцах показал снизу красавчик, – Они должны пройти чисто. У нас будет запас и делай, что хочешь. Не здесь.

– Понял, мой генерал, – буркнул Жердин. – Вот сиди всю ночь, охраняй! Вдруг сбегу?

– Ещё чего, – Крас поднялся на заднюю платформу фургона и задернул занавес.

– Ты видел? – возмущенным шепотом обратился к новичку Жердин, когда каждый устраивал себе уютную лежанку на сене. Новит сам не успел ничего спросить. – В каждом селении есть девчонки, которые не прочь развлечься с приезжими парнями, даже если у них нет ни гроша. Особенно, если парни – красавцы, вроде нас. Годятся и торговцы, и военные, – форма вызывает у впечатлительных барышень нежные чувства. Но актеры всё-таки лучше! А этот… чистый дракон! Что я, не соображаю? Я не трогаю девиц и замужних, в жизни никому не навязывался. Но стоит прогуляться вечерком по окраине, непременно кого-то встретишь… Зачем отказываться от благодарности? Мы развлекали всех, разве сами капельку веселья не заслужили? Обычно, ещё и дополнительную еду на дорожку получишь с утра…

– Верно говоришь, – зевнул новенький. – Я бы тоже не прочь… Но и Крас прав, лучше не рисковать. Будет запас еды, тогда можно искать приключений… Я точно не нарушу приказ, не хочу новых упрёков в безрассудстве. Хватило!

– Нет у нас приказов, – простонал Жердин, зарывшись в сено, – это он так у-го-ва-ри-ва-ет. Лично я могу уйти, просто не хочу спорить. Ты поглядывай, если проснёшься, одним глазом на фургон. Сверху удобнее наблюдать. Мало ли что.

– Ага, – засыпая, обещал Новит.