Текст книги "Странствия клетчатых (СИ)"

Автор книги: Зелена Крыж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

Глава 31

После долгой тренировки, приятели сидели рядом на траве. Новит всё не мог остановиться, держал в каждой руке по кинжалу, бросал и ловил, то за рукоять, то за кончик лезвия. Каждый по очереди. Проверял баланс.

– Ими тоже жонглируют?

– Только Крас. Но если хочешь…

– Ой, нет. Жердин, почему вы давно не делали трюки с мишенью? Мне кажется, или для вас это что-то из давнего прошлого? Случилось что-то плохое?

– Когда я был сильно младше, это имело смысл. Потом забылось.

– Но Веричи? Она ведь и сейчас хорошая мишень? Маленькой она выступала?

– Конечно, чудо-дитя! Когда Смея могла ее держать, мы даже делали тройную пирамиду! Высоченная, ножом не добросишь, стрелять приходилось издали. Это был гвоздь программы, на финал. Крас стрелял не пулями, а через трубку дротиками с хвостами. Попадая в щит, они раскрывались, как цветы. Чтобы издали видели яркое пятно. Веричи много выступала, как мишень, она и сейчас может.

– Но почему не делали?

– Крас эту программу не любит. Тренируется-то постоянно, сами чудеса меткости ему нравятся, но не любит показывать публике.

– Почему?

– Худшая опасность – не промах. Хотя тоже приятного мало для всех. Но мелкой стрелой, иголкой с хвостом или тонюсеньким концом кинжала задеть – всё-таки не смертельно. Нужно хорошо рассчитывать силу броска. Хуже, что слишком часто пытаются повторить. Я тебе говорил про случай в замке. Так это рикошетом прилетело нам, а сколько другим? Пусть большие балаганы за такое отвечают, если не могут обойтись без этого трюка, нам это ни к чему. Но ещё хуже, что некоторые зрители в смертельном номере всегда хотят несчастья. Они желают, чтобы артист под куполом разбился, сорвался, и, конечно, ждут промаха. Под руку это… тяжело. К счастью, таких немного, но на любой площади, в любом селении всегда есть. Они не выдыхают с облегчением, когда всё красиво и счастливо обошлось, а плюют и с досадой скрипят зубами. Иногда их видишь во время поклона. Эти глаза, горящие злобой.

– Так зачем восстанавливать чудеса меткости? Зрители ведь не знают, чего ждать, у нас столько других сцен! Ладно для Юсси, сразу не сделаешь другой большой номер, а так – зачем?

– Потому что мы это умеем. А ты научишься. Дело не в том, что знают о нас зрители. Кто-то и знает, и ждет. За десять лет мы столько дорог исколесили, совершенно не помним, где выступали, а где – впервые. Важно, что сейчас мы будем чувствовать, что показываем программу слабее, чем можем. Из-за меня. Это плохой настрой. Мы должны знать, что каждое представление – самое лучшее, насколько мы сейчас способны. Поэтому – замена. Нужно чем-то поражать воображение публики. Что делать, если на другое сил пока не хватает.

– Ты прав, но, боюсь, у меня никак не получится. Щит без тебя и щит с тобой – настолько разные щиты! Наверное, я не смогу. Хочу попробовать пирамиду. Может, хоть так…

– Скажи Красу, чего боишься. Он в этом разбирается, он же меня учил. Я никогда не работал в паре с девочками, только с ним. Думаешь, в него легко бросить ножом? Ещё и не задеть, – Жердин засмеялся. – А тебе тоже придётся. Думаешь, при встрече с Красильоном, школяр упустит шанс щелкнуть его хлыстом по шляпе или пробить её стрелой?

Новита тряхнуло ледяной дрожью:

– Вот сейчас я понял, что до этих слов вообще не боялся. Спасибо, друг!

– Иди, – хлопнул его между лопаток Жердин. – Сейчас он тебя не съест. Ты нужен нам живым, так пользуйся!

*****

Сразу после обеда трюки не репетировали, отдыхали. Новит улучил этот момент, собрался с духом и сказал Красу, что, кажется, метким стрелком ему не быть.

– Понимаешь, я не смогу выстрелить. В броне – да, всё понимаю, это нетрудно, но по-настоящему рисковать… Лучше не тратить время. Я всё равно буду участвовать как мишень. Я научусь стрелять в трудные цели, правда, только не в живые.

Крас молча выслушал трусливое признание, жестом позвал новичка к щиту.

– Покажи. Представь, что там живая мишень без брони. Кто хочешь, кого страшнее задеть. Теперь стреляй по точкам, быстро, по кругу, в каждую по три раза. – Крас одобрительно кивнул, когда Новит выполнил задание. – Теперь представь пустой щит, как есть. Выдохни, закрой глаза. Готов? Стреляй совершенно свободно, тоже быстро, по кругу… Видишь? Даже с воображаемой угрозой твоя меткость намного выше. Тебя подстегивает напряжение, когда боишься промахнуться. Не замечал, когда бросаешь кинжал, как только он вылетает, ты уже знаешь, куда попал. Пальцы заранее чувствуют. Можно показывать меткость на самом щите, кольцах и прочее, как в тире. Но это не так интересно, только для разогрева. Для тебя ставки должны быть высокими, это правильная реакция. Всё ты сможешь. Не сразу, но…

– Я всегда думал, наоборот. Нужно не напрягаться, не слишком стараться, тогда стреляешь лучше.

– Люди разные. У тебя – так.

– А у тебя?

– Как когда, но чаще мне страх за партнера помогает. Жердину – нет. Он должен делать трюк свободно, без давления.

– Ты чаще выступаешь именно с Веричи, потому что сильнее за нее боишься? – понял Новит.

– Да. В этом наши чувства с публикой совпадают. Она – более хрупкая, чем Смея. Но если номер слишком опасный, я беру Смею. Тогда уровень риска как раз нормальный.

– Пирамида более опасна?

– Для той, кто наверху. Снизу хлыстом не достать, бросать ножи неудобно, стрелять тоже, нужно отходить всё дальше… Сейчас увидишь. Может, и передумаешь насчет того, по какую сторону прицела стоять легче.

Новит самоуверенно засмеялся:

– Я твоей меткости всё равно доверяю больше, чем своей! Интересно, как ты учил трюки с маленькой Веричи?

– Отвратительно. Она постоянно росла! Точки менялись. Только привыкнешь…

– И как? Не страшно было? Не задел ни разу?

– Всё время страшно. Самое страшное, когда живая мишень вращается на диске. Мы это не показывали ни разу. Даже в простых чудесах меткости все рискуют, когда мишень живая. Задевал пару раз. Но мы об этом не знали. После номера вдруг оказывалось, что у нее царапина на плече или на ноге. Когда, в какой момент? Даже не чувствовали, ни я, ни она. После этого снова бросать ножи очень тяжело. Тогда я переходил на хлыст, он требует абсолютной точности. Потом снова как-то решался… Папаша эту программу прикрыл на время. Вот, ради Юсси вспомнили, я думал, один раз, бенефис. Но, видишь, снова взялись за старое. Кого ты представлял на мишени?

– Себя, – признался Новит, опустив глаза. – Иначе я бы слишком отвлекался на переживания.

– Не лучший вариант. Себя задеть ты боишься меньше, чем других. Пробуй, найдёшь ключик. Первое время поможет шляпа – дополнительное расстояние от головы. У Веричи в детстве на макушке был огромный бант. Я должен был попасть практически в него, между петлями, но не задеть. Чтобы она потом свободно отошла и поклонилась. Хорошая страховка. Завтра попробуем сценку с Красильоном, у него будет отличная шляпа! Пока Смея не пришла, проверим, что ты будешь делать, выходя из публики. Сначала мельница… – Крас достал из сундука две тяжелые сабли, рассыпающие на солнце блики.

– Настоящие?

– Они не заточены. На представлении будут острые. Вес у них одинаковый, а ты разницы не заметишь. Стань свободно, выбери взглядом точку, чтобы не отвлекаться на мелькание лезвий, – Крас подергал свою сережку, предлагая мишени сосредоточить внимание на гранатовой капле. – Если срочно нужна остановка, скажи: «Стой».

Когда Новит дал знак, что готов, сабли завертелись вокруг него. Сперва очень плавно, потом всё быстрее, быстрее. Вес тела стал уплывать. Новит стоял, будто на парящем в воздухе островке.

– Держишься? – услышал он голос Краса. – Голова не кружится? Продолжать? Только не кивай, скажи.

– Да.

Через какое-то время Крас сам замедлил вращение и убрал сабли. На первом шаге Новит потерял равновесие, еле устоял на ногах.

– Неплохо. Так и на представлении сделаешь, даже если голова не закружится, сыграй. Выйдешь в своей полосатой жилетке и обязательно сними её, когда пойдешь к щиту. Стань ровно, руки не слишком высоко, ноги не близко. У тебя будет больше точек, в том числе три возле колен. Готов? Сначала стрелы…

Новит поначалу боролся с собой, чтобы не моргать на каждом выстреле. Потом заметил, что понимает, в какую точку смотрит наконечник стрелы. Следом Крас бросал кинжалы. По одному, а в парные точки – по два. Сразу два – возле плеч, два – по обе стороны от головы, по обе стороны от груди и колен. Один – между колен, один – над головой. Собрав все, бросил ещё раз, по кругу, по одному в каждую точку.

– Ну как, жив?

– Нормально, – Новит потрогал уши. – Кажется, не задел.

– Точно так сделаешь, это смешно. Другой раз можешь, когда прилетит последний – над головой, отойти от щита, танцуя, как пьяный, чтобы ноги заплетались. Как будто это предел твоего терпения. Только осторожно, острые клинки не задень. С подсадкой из публики всё в порядке, можно сразу показывать. Попробуем пирамиду. Смея, где тебя носит?

– Иду, иду.

Глава 32

Через неделю репетиций, на представлении в следующем городе театр показал чудеса меткости. Трюков было много, их не ставили все подряд, выборочно, разные. Самое простое и короткое представление, когда Крас сперва демонстрировал свою меткость на обычных мишенях, пробивал стрелой брошенное вверх яблоко, сбивал яблоко хлыстом с подставки.

Потом выходила Веричи в светлом платье с полупрозрачными оборками. Поднимала укатившееся яблоко и с нежной улыбкой протягивала на ладони маэстро. Щелкал хлыст, Крас ловил сбитое яблоко на лету. Веричи становилась к щиту, в нее летели ножи и стрелы. Невредимая девица кланялась публике. Папаша в это время вызывал добровольца, смельчака из зрителей.

Растерянная пауза длилась ровно столько, чтобы несколько человек колебались, но никто не успел решиться раньше Новита. Он отказывался подставлять руку под хлыст, но соглашался на мельницу саблями. Заклад смельчаку – один золотой, если не дёрнется, не потеряет равновесие. Три золотых – если не струсит постоять у щита.

Новит, само собой, выигрывал, не зря тренировался на стоянках. Папаша трагически сообщал, что вот, теперь они почти разорены! С такими зрителями – врагов не надо. Отдать четыре золотых, чистый грабёж! Смея выкатывалась на колесе с песней про Фортуну и удачливый «зритель» давал ей руку для страховки, сам сияя, как его выигрыш.

Во время песни проходил сбор платы за представление. Зрители радовались, что всё обошлось благополучно, платили щедро. Кроме тех, кто желал промаха. Некоторые весело обещали в следующий раз сами выйти на сцену. Шутки, смех, люди расходились в отличном настроении.

Актеры с затаённой тревогой смотрели им вслед, единственные понимая, что не только выступать с этими трюками, смотреть их с восторгом тоже опасно. В конце концов, если явится настоящий доброволец, он может с первого раза повторить программу и заработать деньги. Ему ведь нужно только постоять спокойно и не мешать маэстро. Но рисковать чужаком очень уж не хотелось, они ненадежны. Вдруг дёрнется?

*****

Выход из публики могли показать в городе только раз. Заранее выбирали, что лучше – подсадка или сценка с Красильоном. Новит уже освоился в стрельбе по точкам, но в Жердина без брони пока стрелять не мог. Зато…

Зрители наблюдали, как герцог Красильон выходит на прогулку. Звал слугу, но тот отнекивался, выглядывая из окошка. То у него голова болит, то зубы, то много дел по дому. Вельможа уходил один. Шёл, надменно щурясь на солнце, конечно, не замечал, как сталкивался со школяром. Замахивался на него тростью… Наглый мальчишка уворачивался и требовал поединка. Красильон небрежно доставал из трости шпагу, но у школяра в портфеле оказывался раскладной арбалет. Он сразу целился в вельможу и требовал отойти к стене.

– Позвольте! Но это я – оскорбленная сторона! Оружие выбирать мне!

– А у меня другого нет! Стойте спокойно, герцог, не то у меня ненароком палец соскочит.

– И что ты хочешь, наглый мальчишка? Убить меня? Меня? Герцога Красильона!

– Конечно, не хочу, ваше сиятельство. У нас будет честный поединок. Вот яблочко. Поставьте-ка его себе на шляпу… я лучше сам, вот так. Теперь не шевелитесь. Один мой выстрел – вот и весь поединок. Если попаду – я выиграл, промахнусь – вы.

– Это, смотря, КАК ты промахнешься!

– Вы не ругайтесь, герцог, и не дергайтесь, может, ещё и выживете…

Угрожая нацеленным арбалетом, школяр ставил яблоко на шляпу Красильона. Но только отходил на позицию, яблоко исчезало. В шляпе был специальный потайной карман. Школяр – доставал из портфеля новое яблоко… и оно исчезало. Третье или четвертое уже чудом удерживалось. Школяр старательно полировал его рукавом, ставил очень крепко, спрашивал у публики, нет ли у кого молотка и гвоздей, и теперь успевал отойти и прицелиться.

Выстрел – яблоко, насквозь пробитое стрелой, пришпиливалось к щиту. Закатив глаза, Красильон падал в обморок. При этом шляпа оставалась висеть, как приклеенная к яблоку. Головы под ней уже не было, но шляпа оставалась на месте! Школяр так старательно ставил последнее яблоко, что они склеивались. Этот трюк вызывал хохот публики даже больше, чем падение Красильона.

Школяр срывал шляпу, падал на колени, начинал обмахивать герцога, слушал сердце – ничего, никаких признаков жизни. Выпрямлялся, стоя на коленях, и смиренно держа чужую шляпу у груди, говорил:

– Похоже, я выиграл дважды.

В эту секунду Красильон резко угрожающе поднимал палец:

– Ничего подобного, у нас ничья!

Школяр помогал ему встать, актеры смеялись, выходили на поклон уже не в образе своих героев, снимая маски. Шутя дрались за шляпу, с которой раскланивался школяр. Один меткий выстрел Новит освоил, тем более, с запасом расстояния. Ему самому и публике страшно нравилась эта сценка.

*****

В чудесах меткости участвовали все молодые артисты. Каждый хоть по разу как живая мишень. Жердин, пока они не освоили турнир слуг, выходил ловить пулю.

Крас брал жуткого вида длинноствольный пистолет, демонстративно очень точно выверял расстояние вдоль сцены, вешал на дальнюю кулису бумажную мишень, несколько раз стрелял прямо в яблочко и показывал зрителям дырки от пуль. Тогда Жердин становился боком почти на линии выстрела, на половине расстояния до мишени. Крас старательно целился, стрелял, разумеется, вхолостую, но партнер изображал перехват пули и ослепительно улыбался, держа свинцовый шарик в зубах.

Даже самые юные зрители отлично понимали, этот трюк – шутка. Но видя ранее настоящие чудеса меткости, были зачарованы игрой актеров. Трюк был лёгкий, требовалась только синхронность. Жердин радовался, что может выступать, но Крас не зря не любил этот номер.

На первом же представлении, сразу после выстрела с перехватом, на сцену без спросу влез господин в дворянском костюме. Слегка навеселе и со своим пистолетом.

– Теперь я буду стрелять! – развязно объявил он. – Эй, ты! Лови!

– Секундочку, – Крас вежливо перехватил руку с оружием, отведя ствол вверх. – Для начала проверка. Стрелять нужно строго по этой линии. Видите мишень? Сейчас в ней три дырки. Ваша пуля должна попасть точно в яблочко. Сможете?

– В сторону, щенок! – оттолкнул его пьяный стрелок. – Я бью без промаха!

Крас и Жердин отошли, позволяя зрителю упражняться в стрельбе. После Крас нижайше попросил дозволения проверить мишень. И показал публике, что новые дырки не точно в центре.

– Сто раз прошу прощения, господин, но крепкая рука – непременное условие этого трюка. – Позволите? Проверим вашу силу?

Непринужденно передвинув чужие пальцы с курка, Крас так сжал руку ретивого стрелка, что тот вскрикнул и пытался вырваться.

– Попробуйте ещё раз.

Теперь стрелок еле держал пистолет не чувствуя пальцев, и вообще не попадал в мишень. Крас, низко поклонившись, с большим сожалением сообщил, что ничего не получится. Есть ещё желающие? У кого более крепкие руки?

*****

Бывало, непрошеные помощники вызывались сами побросать ножи и помахать хлыстом. Причем, грозило это Новиту. Когда вызывали добровольца из публики как мишень, следом могли явиться желающие показать свою меткость, а не храбрость. Отказать зрителю, который может многое себе позволить, довольно трудно. Тогда к нему, наивно улыбаясь, подходила Веричи и предлагала показать трюк с ней.

– Хоть один из нас должен быть из театра, что же вы полностью отбиваете наш хлеб?

Дважды самоуверенные зрители сами отказывались, не решаясь бросать кинжалы в милую девушку. Но Крас был готов в любой момент «поправить им руку», проверяя меткость.

Новит больше всех чудес меткости (не считая сценки с Красильоном) любил делать пирамиду со Смеей. Он ловко научился поднимать её к себе на плечи, и потом просто стоял у щита. Публика больше переживала за красотку, чем за живой пьедестал, и, казалось, эта роль меньше, чем подсадка, когда Новиту доставалось всё внимание и аплодисменты за храбрость. Но в клетчатом трико и маске он чувствовал себя артистом. Полноправный партнер, а не случайный прохожий. Это сильнее грело душу новенького, чем роль простака.

Вне городов они продолжали тренировки с Жердиным. Шляпа-луна настолько помогла, что Новит всё-таки научился стрелять в приятеля без брони, и они смогли показать сценку с турниром слуг и стрелой-фейерверком. А через месяц Жердин снова мог сделать колесо и не свалиться без чувств, ловко жонглировал. Теперь они перебрасывались кольцами с Новитом, создавая арку на сцене, под которой балансировала на колесе Смея и пела про фортуну. Старшие ещё не разрешали Жердину делать сальто и просили играть осторожнее, но кудрявый артист уже не слушал, наслаждаясь вернувшейся свободой движений. Красильон снова в полной мере заполучил своего партнера-слугу. И всё бы ничего, если б однажды на представлении слуга не затмил самого герцога.

Это случилось не сразу. Театр проехал ещё несколько городов и стал на много миль ближе к морю, хотя двигался широким зигзагом, а не напрямик.

Глава 33

Чудесный город с торговой речной пристанью – Южный Брок, действительно стоял на границе южного края. Западный Брок – тоже славный речной городок, театр оставил позади неделю назад. Жердин полностью вернулся к своим ролям и готов был играть сценки одну за другой. Папаша только следил, чтобы «эта кудрявая башка не мелькала на сцене слишком часто»!

Теперь, когда Веда привлекала публику предсказаниями, давая возможность остальным превратить фургон в сцену, Жердин не в одиночку открывал представление, и даже не в паре со Смеей, а втроем с Новитом. Настоящее трио клетчатых слуг – наивный романтик, прожженный хитрец и ловкая служанка устраивали весёлую кутерьму с прыжками и жонглированием, соперничая за сердце служанки. Потом партнеры, оба заслужив поцелуи в щёку, с двух сторон целовали ручки Смеи и расходились. Она бросала мячик в публику и пела о том, что ее сердцу всех дороже зрители, их радость и аплодисменты.

Аккомпанировал ей на гитаре Крас, но публика не видела красавчика, сидящего за сценой на ступеньках. После парного номера с Веричи, когда публике представляли маэстро Краса – меткого стрелка, или пирамиду и малые «качели», зрители уже знали всех молодых артистов, и все они возвращались вместе, либо в смешной сценке с Красильоном, либо в романтической, о влюблённых. Тут уж добавлялись Старик и Папаша, публика узнавала их роли, а представление только набирало размах.

Во второй части роли резко менялись – романтический безупречный влюбленный превращался в смешного школяра или в напыщенного вельможу. Ловкий слуга представал жадным и трусливым. Смея и вовсе превращалась, если не в коварную соперницу Веричи, то выступала в фехтовальных сценках в мужской маске – налётчиком или разбойником.

Финал выстраивали так, чтобы показать главное зрелище. Чтобы по сравнению с ним остальные номера казались подъемом в горку, а не её вершиной. Но гвоздь программы состоял из трех частей. Перед большим «аттракционом» шла подготовка, как-то связанная с ним, но очень контрастная. А уже после прощального поклона, на сбор денег ставили завершающий номер, который не давал сразу уйти, усиливал светлую грусть от расставания с артистами, заставлял раскошелиться и зазывал: «Прощайте, прощайте, приходите ещё!»

Песенка на колесе, переброска мячиками под прощальную песню, вечерами – огненный танец, проверенные завершающие номера работали безотказно.

Но, как бы ни строилась программа, любовь слуг – выступление Смеи с одним из партнеров или вся клетчатая тройка, – были только «гарниром», а не главным блюдом.

На втором выступлении в Южном Броке – днём, когда часть публики уже заранее хлопала любимцам и гадала, чего от них ждать, финал прошёл слегка иначе, чем всегда.

Большой аттракцион чудес меткости, без выхода из публики, где главными были Крас, Веричи и пирамида со Смеей, прошёл удачно. И то, что следом слуги устроили турнир, пародируя чудеса меткости маэстро Краса, публика принимала с радостью. Ради этого сценку чуть изменили, в ней не было ухода и возвращения хозяина – Папаши. Слуги решали свой любовный треугольник свободно, без хозяев. И, так уж получилось, что, после поцелуя, когда Смея выбирала Новита, не давая ему убить соперника, стрелы-фейерверка и разбитого сердца Жердина, финальный поклон был за ними троими. Сначала кланялась клетчатая тройка, остальные артисты сходились к ним позже.

И когда трое подошли к краю сцены, поклонились, сияя улыбками, радуясь, что со стрелами всё обошлось, из группки знатных зрителей, из рук прекрасной барышни в розовом, Жердину полетел пышный цветок. Полураскрытый нежно-розовый пион на короткой ножке, только что снятый с платья прекрасной дамы, дабы утешить раненое сердце проигравшего слуги. Артист поймал цветок, изящно приложил его к губам, к своей клетчатой груди, поклонился. И послал сострадательной зрительнице воздушный поцелуй, вместе со жгучим взглядом и ослепительной улыбкой.

Что ещё он мог сделать, получив первый приз на финальном поклоне? Но даже Новит понял, что это слишком. Будут неприятности.

Группка знати, такие всегда держатся особняком и хорошо заметны в толпе, на лучшем месте, перешептывалась, бросая косые взгляды на сцену. Там были несколько кавалеров и дам, две самые молодые и хорошенькие заговорщицки хихикали, обнявшись, блестя глазами и полыхая румянцем. Одна из них и бросила цветок.

Все артисты вышли и поклонились. Папаша объявил сбор денег, но, чтобы зрителям не было скучно, ведь так жаль расставаться, для них ещё исполнят веселую и мудрую песенку про фортуну. Смея встала на колесо, Новит держал её за руку, ленты развевались на ветру, корона звенела.

В этой песне Жердин обычно аккомпанировал на гитаре, стоя в углу сцены, но сейчас он ушёл. Отлично понял взгляды Краса и Папаши, означающие: «Беги! Не отсвечивай там! Не маячь, как мишень для завистников!» Он и сам знал, чем обычно грозит публично проявленное внимание к актерам. Ничем хорошим. На гитаре играл Крас, снова за сценой.

Жердин стоял на «заднем дворе» и вертел в пальцах злополучный цветок.

– Покажи, – Веда вслепую протянула руку, но очень точно, словно видела ореол света от лепестков. Жердин со вздохом подал ей цветок, но Веда отдёрнула пальцы.

– Горит. Настоящий огонь. Будь очень осторожен, мальчик.

– Я всегда осторожен, насколько могу, – кисло поморщился Жердин. – И разве только я? Что толку?

*****

В этот раз дневное представление было ранним, полуденным, обедали уже после него. Артисты собрались все вместе в гостинице, в номере Папаши. Обед шел тихо, без обычных шуточек и планов на вечер. Хороший сбор и горячий приём публики омрачала тревога за нового «фаворита». Традиционно выпили по глотку вина, стукнулись кружками, но тоста не сказали.

– Сынок, чем ты думал? – сокрушенно сказал Папаша Баро. – Устраивать с богатенькой незамужней барышней флирт на всю площадь. А значит, на весь город! Она пришла с компанией, добро бы хоть одна!

– Точно, незамужняя? – придирчиво уточнил Старик. Сегодня он играл судью в сценке про кошелёк, тон стража закона остался оттуда.

– Видно же, – шумно вздохнул Папаша. – Чья-то доченька или невеста. Была без спутника, хихикала с подружкой, но ему непременно донесут!

– Что я мог сделать? – отрешенно пожал плечами Жердин. – Не поймать цветок, который летит прямо в меня? Глупо и оскорбительно. Не поклониться ей? Неблагодарно. Сделать вид, что не рад подарку? Кого этим обманешь?.. Актёр обязан радоваться, если его искусство оценили высоко.

– Мог поклониться поскромнее, – ворчал Папаша. – Не: «Вот я, весь ваш, возьмите моё сердце!..»

– «…сожрите, проткните кинжалом, выплюньте, делайте, что пожелаете», – мрачно дополнила Смея. Новит впервые видел, что между бровей красотки пролегла вертикальная морщинка.

– Дело не в нём, – хмуро заступился Крас. – Мишень – не выбирает. Кто слуг на финал поставил?

– Они отлично смотрелись, – буркнул Папаша.

– Даже слишком хорошо, – проскрипел Старик. – Эта зловредная девица выбрала Жердина нарочно. Покрасоваться на весь город, но безопасно для себя. Если будет скандал, она всегда отговорится, что это невинная шалость. Разве всерьез она бы выбрала слугу?

– Первый поклон был за нами, – настороженно обвел актеров глазами Новит. – Но почему она не дождалась и не выбрала… из всех. Нарочно, хотела позлить Краса? Или меня? Думает, мы за этот цветок передерёмся?

– Может, я ей настолько больше нравлюсь? – ухмыльнулся Жердин.

– Хотела разозлить, но не меня, – холодно уточнил Крас. – Того, кто не пришел на представление. Папаша прав, об этом жесте благосклонности скоро узнают.

– Думаешь, нас будут выслеживать, наймут шпиков? – спросила Веричи. – Нельзя ходить в одиночку. Жердин, а тебе…

– …самое опасное сейчас появляться в вашем обществе, девочки. Увидит меня кто не надо под ручку с другими барышнями, это сразу приговор. Гуляйте сами.

– Но и в гостинице сидеть одному нельзя, – заметила Веда.

– Я и не буду. Смешаюсь с посетителями в каком-то кабаке, буду сидеть тихо, как спящий зритель.

– Лучше всем вместе, – нахмурился Папаша.

– И выследить проще, – хмыкнул Крас. – Окажем им услугу. Шкуру хоть сними.

– Не волнуйтесь, – заверил Жердин. – Я буду самым приличным из скучающих богатеньких сынков. Кто меня узнает?