Текст книги "Герцог грозового мира (СИ)"

Автор книги: Юста

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

Вот Герцог внушал доверие. Он провел немало лет в этом крае, прошел оккупацию, обладал качественным даром, и все это предопределило его выбор. Эстилис Эссентессер подходил на роль правителя Грозового Мира, ну а Маршал… Что ж, придется относиться к нему уважительно как к человеку, придумавшему все это, и надеяться, что два других Эссентессера сумеют исправить его ошибки, а Байонис не забудет своего ученика и поможет ему советами.

Эриция сидела в каюте дирижабля и смотрела в окно, где расстилалось небо – следовало поблагодарить непривычно ясную для середины осени погоду. Шел уже четвертый час с момента их отбытия, поэтому ко всей этой красоте она успела привыкнуть и сейчас просто глядела на неё, предаваясь своим мыслям. На столе стояла нетронутая кружка с давно остывшим чаем: его принесла заботливая спутница, не знавшая, что Эриция пьет чай очень редко, лишь в особые моменты, а этот, несмотря на всю свою торжественность, к ним не относился.

Совсем скоро её ждало прибытие в столицу, которое станет точкой отсчета в новой жизни. Было отчего улыбаться. Да и солнце сегодня светило ярко, словно Облачному Миру захотелось скинуть любимые облака и поприветствовать гостью хорошей погодой. Это обнадеживало, дарило новые силы и уверенность в будущем успехе.

Дирижабль внезапно тряхнуло, грубо выдергивая Эрицию из её блаженного состояния. Что там могло случиться? Неисправность в двигателе? Почему именно сейчас? Воздушный корабль, покачиваясь то влево, то вправо, начал медленно снижаться. В каюту забежал встрепанный матрос.

– Прошу прощения, леди, но у нас аварийная посадка.

– Что? Что случилось? – немедленно потребовала объяснений Эриция.

– Нас сбили. Падаем, – просто сказал матрос и выпрыгнул в коридор, чтобы известить всех остальных пассажиров.

– Как… падаем? – тяжелым камнем сорвался вслед ему практически неслышный вопрос. Эриция не хотела верить тому, что услышала. Как же так? Именно в тот самый момент, когда она двигалась навстречу своему счастью, неожиданная беда грозила оборвать дорогу к нему.

Что же могло произойти теперь? Крушение, смерть? Нет, вряд ли, ведь матрос сказал про посадку, а значит, шансов уцелеть при приземлении хватало. Но кто-то же их сбил, и эти люди внизу, они наверняка захотят сделать то, ради чего спустили с небес гордый воздушный корабль. Кто эти неизвестные? Для чего им понадобилась авиакатастрофа? Эриция не могла найти ответа ни на один вопрос, а зеленые массивы за окном все приближались. Дирижабль спускался на небольшое поле, где можно было сесть, спускался навстречу неизвестности.

– Что бы это ни было, кто бы это ни сделал, – вслух произнесла Эриция, сжимая кулаки, – я отомщу. Клянусь, отомщу!

========== Глава 1. Изумляющее ==========

Эстилису редко что-то снилось. Потому что весь отдых был урывками, всегда что-то волновало, всегда сыпались дела. Если он что и видел, то довольно быстро это забывал. То, что явилось этой ночью, не могло называться сном в полном смысле этого слова: просто бессвязные картинки прошлого, однако, проснувшись, Эстилис долго лежал, не двигаясь, и размышлял над этим. До прибытия поезда оставался ещё час с четвертью, и ничто не мешало разгулявшейся памяти.

Когда-нибудь о смутных временах Грозового Мира начнут писать учебники. Сухо, невозмутимо, убирая все лишние подробности. Там напишут: «В 2133 году на пост администратора Ценеи был назначен Атрис Тиргирхольд. С его подачи началось строительство новых энергетических станций в Ценее. Однако спустя полгода Атрис объявил, что Грозовой Мир – это отдельное независимое государство Мерана, иначе говоря – Мецающий Мир».

А может, напишут как-то по-другому, более красиво. Но нигде в этих учебниках не скажут, что у Атриса были рыбьи глаза. Он не любил удивляться, он любил удивлять, но он очень удивился и у него были именно рыбьи глаза, когда Эстилис Тиргирхольд с каким-то звериным наслаждением навел на него заряженный пистолет.

Тот, кого называли главным революционером, отцом меранов, на деле выступал лишь марионеткой, а во главе движения стояли другие, и вот они как раз старались, чтобы по них ничего потом не написали. Однако Атрис втиснул свое имя в историю, провозгласив на весь мир о существовании Мераны. Поначалу это казалось безумием, а потом стало ясно, насколько это реально.

В те дни Эстилиса в Ценее не было. Он вернулся из поездки чуть позже, и первым, что он увидел, были непонимающие лица – везде. Атрис вместе с группой единомышленников забаррикадировался в здании администрации, а вокруг неё ощерились стволами пушки, наскоро подвезенные его сторонниками из военных. Прочие генералы, совершенно не ожидавшие подобного поворота событий, собрали все имеющиеся силы в пригороде Ценеи и готовились штурмовать администрацию. Неспешно идя среди выстроенных колонной бронеавтомобилей, Эстилис чувствовал, что все это словно бы происходит отдельно от него, в какой-то параллельной реальности. Он вернулся к себе домой, запер двери, завесил окна и лег спать.

На следующее утро в штабе правительственных войск прогремел взрыв. А затем на улицах Ценеи стало удивительно пусто: ни один человек не мог найти в себе силы, чтобы подняться с постели. Это не касалось солдат, выступавших на стороне Атриса: около полудня они спокойно выстроились на площади, а затем промаршировали до мест базирования противника и забрали всю технику и оружие, которое сохранилось после взрыва.

Где-то к обеду на площадь потянулись люди из правительства – те, у кого жажда жизни оказалась сильнее боли и старых принципов. Они пришли просить пощады у Атриса. И тот смилостивился: непонятная болезнь отступила, жители Ценеи могли вздохнуть свободно. За несколько дней вся область перешла в распоряжение меранов, а вслед за ней – соседняя, вместе с административным центром Шеймером, который сломили точно так же, как и Ценею. Однако следующие города Атрис уже не брал страхом, а посылал на них армию, одновременно разворачивая кампанию на соседнем материке – на Островах. Перемена тактики выглядела странной, и нескоро, но генералы Грозового Мира все же поняли: противник лишился своего чудо-оружия.

А Эстилис четко помнил тот день, когда это произошло. Горела администрация. Брызнуло искрами где-то в подвале – а затем занялось все здание, и люди бежали из него, кто-то выпрыгивал с верхних этажей, кто-то кричал, кто-то падал и уже не мог подняться в душащем дыму. Эстилис неподвижно стоял чуть поодаль от пылающей администрации и глубоко вдыхал полный гари воздух с приторным ароматом разрушившихся надежд. О том, чтобы пожарные справились своими силами, и речи не шло: тушить явился десяток меранских магов, которые сноровисто заглушили энергией пламя на первых этажах, оставляя прочие полыхать, и двинулись в подвалы, где все началось. Оттуда начали выносить трупы.

В научной лаборатории, располагавшейся под кабинетами чиновников и ставшей источником пожара, погибли практически все, но Эстилиса не интересовали незнакомые лица ассистентов и каких-то мелких сошек. Он дождался, пока на почерневшую мостовую положат три тела, которые с трудом можно было бы опознать: они почти все обгорели. Однако Эстилис прекрасно знал этих людей, лучших меранских магов. И он долго стоял над ними, а потом медленно двинулся внутрь горящего здания. Его никто не останавливал – здесь каждый интересовался лишь собой.

Дым кружил голову, разъедал горло, выбивал слезы из глаз, однако Эстилис продолжал идти – по коридору, затем до лестницы и дальше, дальше, где ещё пылало. На площадке парой этажей выше лопнуло стекло, со звоном посыпались вниз обломки, под ноги поскакала раскаленная металлическая ручка. Он бессознательно наклонился, поднял её и сжал в ладони, не обращая внимания на пронзившую руку боль. Потом выпустил, посмотрел на сожженные до кости пальцы и засмеялся, совсем как пьяный. А затем двинулся дальше, сквозь тошнотворный запах, дым и чьи-то крики. Пока не упал.

Очнулся Эстилис уже в больнице, а руку ему лечили долгие три месяца: восстанавливали дар-родинки. В тот день слегка сошли с ума многие, не один он.

Меранская армия теснила войска Объединенного Мира, приближаясь к столице региона. Одновременно с Островов докладывали о постепенных успехах. В Ценее срочно восстанавливалось испорченное огнем здание: Атрис настоял, чтобы члены правительства вернулись туда как можно скорее. И, хотя все ещё продвигалось удачно, но он уже начинал бояться, и Эстилис видел это в его суетливых движениях, в сбивчивых словах, в бегающем взгляде. Видел – а сам вел себя с ледяным спокойствием. Его принимали за своего на обеих сторонах, и ни один человек не сумел заметить фальши в отточенных жестах, хлестких словах и учтивых улыбках.

А тем временем Объединенный Мир нашел что противопоставить меранской магии – и его армия сама начала наступать, хоть и с большими потерями. На соседнем материке все катилось в бездну: меранов медленно прижимали к морскому берегу и уничтожали. Не успокоившись на своей победе, Острова двинулись дальше и высадились на побережье Грозового Мира, чтобы додавить своих врагов. Мерцающий Мир потерпел катастрофическое поражение в воздухе, и теперь дирижабли обоих стран, зажимавших его в тиски, бомбили занятые города. Одна из таких бомбардировок запомнилась особенно.

Эстилис ехал в своем автомобиле по одной из центральных улиц, когда рядом начали греметь взрывы. Он остановил машину, одним колесом заехав на тротуар, выскочил и залег рядом с ней, надеясь, что пронесет. Слышались чьи-то вопли. Когда отгремело, Эстилис поднялся, чуть покачиваясь, и двинулся к полуразушенному дому, вокруг которого валялись обломки кирпича. Из разбитого окна доносились звуки патефона, хриплые и визгливые: видимо, там уже некому было его выключать. Тоскливая песня въедалась в уши, заставляя морщиться, – не вылетела она из головы и поныне.

Две армии встретились в побежденной Ценее. Ликование было всеобщим, но Эстилис не принимал в нем участия. Он сидел в своем доме, заперев дверь на замок, – сидел, стискивая ноющие виски дрожащими пальцами и пытаясь отгородиться от всего окружающего мира.

Зато следующие три месяца, пока армия Островов медленно покидала освобожденные территории, прошли в суете: требовалось всюду наводить порядок после разрушительной войны. Казалось, жизнь входила в свою колею, однако Эстилис ощущал усталость, слишком сильную усталость, чтобы делать шаг выше по карьерной лестнице. Этот шаг сделали за него – и он оказался настолько высок, что нельзя было противиться.

В дверь купе постучали. Эстилис прикрыл глаза, притворяясь спящим: в нынешнем состоянии он совершенно не хотел ни с кем разговаривать.

***

Пароход «Альгенсер», названный в честь одного из величайших полководцев древности, отходил от пристани в семь. У них было полчаса, чтобы пройти от вокзала до порта, благо располагались те совсем рядом: сюда, в Кальде, многие приезжали только для того, чтобы сесть на корабль, и сюда же шли в большом количестве грузовые составы. В отличие от Квемеры, Кальде располагался на берегу залива, имея возможность принимать гораздо больше судов, а потому считался одним из главных портов Облачного Мира, крупной торговой точкой на карте страны. Сюда прибывало немало кораблей из Крылатого и Грозового – больше, чем в Квемеру, поэтому здесь ещё усиленнее кипела жизнь, разбрызгивая во все стороны хриплые крики, звон судовых колоколов, скрип деревянных повозок, стучание механизмов, голоса чаек, которые кормились рыбой, отходами и подачками пассажиров.

На «Альгенсере» пятеро высокопоставленных путешественников разместились в соседних каютах. Минут через пятнадцать они встретились на открытой палубе: кто-то пришел туда раньше, кто-то – позже, однако все захотели посмотреть на отправление парохода. Юнари и Альта о чем-то перешептывались, прислонившись к бортикам: видимо, быстро нашли общий язык. Немудрено – с их-то схожими характерами. Эстилис, располагаясь от всех поодаль, курил, причем Альта косилась на него с неприязнью и помахивала перед собой ладонью, хотя холодный морской ветер быстро уносил весь дым в другую сторону. Эвальд стоял вместе с Герцогом и о чем-то оживленно ему говорил, не получая в ответ ни слова, ни кивка, одно лишь вежливое внимание.

Хор поглядывал на все ещё суетящихся возле «Альгенсера» людей: в трюм погружали последние ящики. Наконец звонко раздался удар колокола, и народ отхлынул от парохода. С лязганьем поднялись якорные цепи. Из двух труб сильнее повалил черный дым, и корабль медленно стронулся с места, а на берегу кричали и махали платками. С нижней палубы, куда выходили пассажиры вторых и третьих классов, остающимся в Кальде отвечали криками и тоже махали платками.

Сбоку к Хору подошел Эстилис, обдавая его запахом табака, ещё не успевшим выветриться.

– Поздравляю с отплытием, Маршал. Вы знаете, лет эдак сто назад считалось, что есть три категории людей: живые, мертвые и те, кто в море. В наше время, к счастью, корабли надежные и тонут редко, хотя исключения есть практически во всех правилах.

– Не пугайте меня, Герцог, – с усмешкой ответил Хор. – Я всего-то второй раз на корабле.

– Морская болезнь не одолевает? – заботливо поинтересовался Эстилис.

– Нет, я к ней устойчив, – Хор не сказал, что иначе он бы вообще не поплыл, а постарался бы справиться со страхами и полетел бы на дирижабле. Нет ничего унизительнее морской болезни в течение всего плавания. – А вы?

– Увы, – развел руками Эстилис. – Меня всегда тошнит, хотя до большего, к счастью, не доходит. Надеюсь, у ваших друзей ничего подобного нет, раз они согласились на это путешествие. Ведь всем им уже приходилось плыть, нет?

– Да кто знает, – вздохнул Мальс. – Все в какое-то время пересекали одно из морей, однако я не знаю, на корабле или на дирижабле.

– Мы прибываем завтра рано утром, – задумчиво произнес Эстилис, поглядывая на становящийся все меньше порт Кальде. – И уже через три часа отходит поезд до столицы. Как видите, я не просто так выбрал этот день: тут удобное сочетания прибытия и отправления всех средств передвижения.

– А если бы наш поезд опоздал? – хмыкнул Хор. – Мы могли бы и не попасть на корабль.

– Этот – не опаздывает, – категорически отрезал Эстилис. – Только в случае чего-то уж слишком необычайного, например, взрыва путей заговорщиками. Но тогда мы вообще не попали бы в Кальде.

– А пароход может из-за чего-то задержаться?

Эстилис повернул голову, глядя в сторону бескрайнего моря, за которым далеко-далеко лежал Грозовой Мир.

– Вряд ли, – наконец ответил он. – Да и в конце концов у нас целых три часа.

***

Все четверо людей, рядом с которыми Юнари выпало провести эту дорогу, тянули к себе самыми разными привлекательными чертами, и сложно было с первого раза решить, за кем начать наблюдать. В конце концов она выждала, пока кто-то из них первый обратится к ней с разговором, и это оказалась Альта Каэндра, будущая Альта Зорренд, родившаяся тоже в Крылатом Мире. Они заговорили о родине. Собеседница некоторое время зажималась и выглядела довольно мрачно, поскольку, видимо, тосковала по тем местам, но довольно быстро её удалось вывести на оживленную беседу, и время до отправления они скоротали этим разговором.

Альта с неудовольствием посматривала на курящего неподалеку Герцога и отмахивалась рукой от дыма, заявив, что от табака у нее болит голова. Юнари относилась к этому спокойно, но, чтобы не нервировать новую знакомую, отошла чуть подальше. Разговаривала и тоже то и дело бросала взгляд на Эстилиса, рядом с которым стоял Мальс Хор, а с ними обоими пытался болтать Эвальд Мистераль.

Порт Кальде остался едва заметной полосой на горизонте, и Юнари, отойдя от Альты, спустилась на вторую палубу, где располагались, соответственно, каюты второго класса. Вопрос состоял лишь в том, едет ли театр здесь или палубой ниже, третьим классом. Сейчас, пока Эстилис разговаривал с Мальсом Хором, требовалось первой найти Эссабину и проследить, ищет ли она встречи со своим ненаглядным Герцогом и знает ли о его присутствии здесь. Именно из-за этой женщины отъезд произошел столь быстро, однако Юнари не могла утверждать, что той об этом известно.

Пока она узнала лишь то, что в осенние холодные дни пассажирам второго класса даже удобнее, чем людям из первого, потому что располагавшиеся ниже палубы не продувало ветром, как самую верхнюю. Приходилось признавать, что и простора здесь намного меньше, но кому нужен простор в хмурый день, когда вот-вот норовит пойти дождь?

Ответ на вопрос Юнари получила довольно быстро, заметив рядом с собой рослого худого юношу, которого видела среди труппы. Выходит, театр имел достаточно средств для того, чтобы путешествовать вторым классом. Газеты писали о его спектаклях, в том числе и о той оперетте, в которой пела Эссабина в главной роли. Определенно, гастроли в столице принесли труппе хороший доход.

Эссабину Юнари увидела ещё минут через пять, на выходе из каюты: певица-Кудесница что-то очень строго выговаривала рыжеволосой девочке, потупившей взгляд, но явно чувствующей себя героиней. Наверняка что-то учудила, боевая натура. Вспомнились собственные рейды на море и прочие приключения, за которые мать устраивала нотации точно так же… Вернее, не точно так же. Сейчас Юнари смотрела на женщину, которая ругалась и учила с заботой, потому что беспокоилась об этой девочке, а не о репутации семьи. В груди вдруг остро защемило, и она, стремительно развернувшись, двинулась в противоположную сторону, думая, что не зря, видимо, Эстилис Эссентессер выбрал Эссабину.

Юнари стояла на второй палубе, на самом носу, выставив лицо навстречу освежающему ветру, который не только охлаждал начинающие краснеть щеки, но и прояснял мысли. Ей не следовало сейчас думать о матери, о прошлом, о Крылатом Мире – вообще о том мире, который остался позади. Юнари больше не жила там. Сейчас она находилась в иной вселенной, зрительница, наблюдательница… выходит, опять чужая? Кто знает… Сейчас, не оглядываясь на указку родителей, можно было самой тянуться к тем людям, которых хотелось видеть друзьями.

Тяжело вздохнув, Юнари двинулась на верхнюю палубу по второй лестнице, располагавшейся ближе к носу, хотя пять минут назад спускалась по первой, возле кормы, где они все стояли, провожая берег.

Пройдя мимо кают первого класса, Юнари опять очутилось на корме, но Альты здесь уже не нашла: только Эвальд и Хор о чем-то беседовали. Увидев сводную сестру, наследник Мистералей приветственно помахал ей рукой.

– Ну что, ты изучила корабль? – живо поинтересовался Эвальд. Они с ним быстро перескочили с вежливого «вы» на искреннее «ты», и этот переход произошел у него даже с обычно церемонным Хором. Будущий глава фамилии слишком любил налаживать дружеские отношения и не терпел длительного официоза.

– Немного изучила, – тускло ответила Юнари. – Но я гуляла только по второй палубе, а есть ещё третья. Когда мы плыли из Крылатого в Квемеру на большом пароходе, на нем имелась и четвертая.

– Считай четвертой шлюпочную, – кивком головы Эвальд указал на эту палубу, располагавшуюся над каютами первого класса. Там как раз суетилось несколько матросов. – Хотя, если брать порядок снизу вверх, то она скорее первая.

– Слишком сложно, – махнула рукой Юнари. – Нам следует находиться здесь, и, по-моему, здесь самое красивое место, только сильно дует, – она поплотнее запахнула свое пальто.

– Осень, море, – развел руками Хор, и его взгляд стал слегка озабоченным. – Впрочем, можно пройти в каюты и любоваться оттуда видом, не испытывая никакого неудобства из-за ветра.

– Может, я как раз ветер в лицо и хочу, – вздохнула Юнари. – Ветер в лицо, бесконечную дорогу – и чтобы ничего не нужно было делать против воли…

***

Юнари все же ушла к Альте, оставив Хора вместе с Эвальдом – продолжать их странный разговор, который они доверяли только хмурому небу и свежему ветру. Больше людей на верхней палубе не находилось: кто-то прятался от ветра в ресторане, кто-то – в своих каютах.

– Можно я задам тебе один вопрос? Знаешь, глупо выходит, – говорил Эвальд. – Но ты вообще хоть раз видел Рэра? Газеты не считаются, конечно.

Хор усмехнулся.

– Именно. Я не встречался с ним ни разу, только переписывался, когда речь шла, – он слегка помрачнел, – о свадьбе. На самой церемонии Рондер Мистераль так и не появился, поскольку умчался на неожиданное совещание с Магистром.

– Я б не назвал Рэра выдающей смелости человеком, однако Фаркасс Эссентессер действительно вызвал его срочно, и этого нельзя было предусмотреть, – Эвальд стал совсем серьезным, наморщив лоб. – Поэтому то, что казалось тебе игрой, на деле выходило лишь стечением обстоятельств. Удивительным, да. Но никакого умысла в нем не было.

– Я давно уже не подозреваю Рондера Мистераля, – тихо произнес Хор. Его куда более тяготило то, что Байонис до сих пор считал его виновным. Мальс думал поколебать эту уверенность за несколько дней до отъезда, однако из-за фокуса Эстилиса все сорвалось. – Так что твои слова мне ничего сейчас не дали. Кроме того, что ты главу фамилии уважаешь.

– Уважаю? – вскинул брови Эвальд. – С чего ты взял?

Хор лишь хмыкнул.

– А с чего тогда тебе выгораживать его?

– Я выгораживаю семью, – отмахнулся наследник фамилии. – Кроме того, я люблю, чтобы люди знали правду. В наше время, когда высокопоставленные особы врут чаще, чем пьют чай, правда – ценный и редкий товар.

– Однако ж, – не смог не заметить Мальс, – о себе ты предпочитаешь правды не выдавать.

– Это да, – невозмутимо кивнул Эвальд. – О себе я лгу постоянно. Но без этого я просто не смог бы жить, так что в моем случае вранье оправдано. Как и во многих других, увы. – Он неторопливо развернулся, опираясь на перила уже спиной, и запрокинул голову, глядя в хмурое серое небо. Чайки уже не следовали за пароходом, отстав минут через двадцать после отправления: их интересовали только подачки пассажиров. – Хотя ты, как мне кажется, меньше преуспел в этом занятии, которое становится искусством нашего времени, – проговорил Эвальд, не отрывая взгляда от неба. – С тобой приятнее иметь дело. Скажем так: ты честнее всех остальных, кто едет в нашей компании.

– Мне кажется, – с сожалением вздохнул Хор, – что ты просто меня не знаешь.

Наследник Мистералей покачал головой, и в его глазах мелькнула грусть.

– Знаю. Просто ты не знаешь тех, кто находится рядом с тобой.

– А тебе, значит, все эти люди лучше известны? – приподнял бровь Мальс. Было не очень приятно это слышать – и представлять Юнари или Альту поднаторевшими в лжи.

– Да, – просто сказал Эвальд. – Можешь мне не верить, мне все равно, как ты к этому отнесешься, ведь проверить это невозможно. Однако у нас здесь маскарад лжецов, а у тебя самая узкая маска. Извини, я пойду к себе в каюту. И вообще прости за этот разговор, на меня так действует море при плохой погоде.

Он выпрямился и медленно двинулся к двери в свою каюту, слегка покачиваясь, хотя море оставалось спокойным.

Хор остался один со своими мыслями, не очень-то радостными. Потому что он понимал, что Эвальду Мистералю не было смысла лукавить. Или… или это относилось к той самой лжи, без которой, как он говорил, он не мог прожить?

***

К вечеру море разгулялось, и Эстилиса ещё сильнее начало тошнить. Вместе с тем, что он выкурил пять сигарет, самочувствие вышло кошмарным и все стремилось загнать его в каюту подальше отостальных, однако не обращать внимание на собственное состояние стало уже давней привычкой.

Эстилис не собирался тратить время на борьбу с морской болезнью или на грустные размышления, а потому неторопливо бродил по палубе, от спутника к спутнику, от разговора к разговору. Единственной, кого он избегал, была Юнари Мистераль, о которой уже успел рассказать все Эвальд. От этой дамы следовало держаться подальше, она слишком многое хотела знать. Информация во все века служила серьезным оружием, а если она оказывалась в руках человека, который не умел правильно её применять… Юнари даже не представляла, что именно находится среди тумана, который она так упорно пыталась разогнать. И лучше б этой юной девушке совсем не знать об истинной натуре людей, которых она пыталась понять.

О, сколько счастья и скорби одновременно принесло людям знание! Если б в свое время пара ученых не отыскала бы древний город на территории Грозового Мира, то не вышло бы идеологии меранов, и никто не сражался бы за неё, и не взрывались бы города, не желавшие покоряться новой власти. Он помнил эти взрывы, и до сих пор они могли отдаваться в ушах, потому что это был грохот, который прозвучал на весь мир.

Эстилис перешел от перил к самым каютам и прислонился спиной к стене, наблюдая за прогуливающимися на палубе пассажирами. Только что прошел очередной их разговор с Маршалом Грозового Мира. Мальс Хор и не стремился скрытничать, оставаясь на прежней позиции реформатора, не любящего государственную систему. Лукавил он лишь в одном. Либо недоговаривал о своем даре, либо не желал упоминать о другой редкой особенности, из-за которой его взял в ученики Байонис Эссентессер. Таланты талантами, но правители никода не забывали о магии, а значит, было в Маршале нечто выдающееся, и требовалось как можно быстрее выяснить, что это.

Эстилис проследил взглядом за неспешно плывущей мимо Альтой Каэндра. Вот эта девочка могла стать ключом к своему покровителю, довольно эмоциональная и не готовая всегда принять сторону Маршала Грозового Мира.

Эстилис отошел от своей стены, наблюдая, как точеная фигурка исчезает в дверях ресторана, и уже думал двинуться следом, как его подергал за руку маленький мальчик, который явно не плыл первым классом.

– Господин Герцог, вам письмо, – отчетливо выговорил этот юный почтальон.

– Благодарю, можете быть свободны, – Эстилис принял из маленьких ладошек конверт, сложенный наскоро из обычного листа бумаги. – Ответ передавать не нужно.

Довольный мальчуган кивнул и зашагал, как Эстилис и предполагал, к лестнице на вторую палубу, оставляя получателя разворачивать письмо. В конверте обнаружился тонкий листок. Эмблема Южной корабельной компании и очень знакомый почерк, виденный, впрочем, всего три раза. Писала Эссабина.

«Если вы были столь галантны проводить меня до Грозового Мира, то вряд ли откажете, если я попрошу вас через пять минут после получения сего письма быть на второй палубе, возле кормы.

С уважением, Кудесница».

Кудесница. Он усмехнулся. Не имя, а именно это прозвище, подаренное восторженными юными учениками.

– Не те чудеса творишь, Кудесница, – пробормотал Эстилис и, аккуратно сложив письмо, спрятал его в карман, а затем глянул на часы, засекая пять минут. Перед дамой следовало проявлять крайнюю точность.

Он неспешно двинулся к лестнице на вторую палубу – двинулся так медленно, чтобы уложиться во время. Часы лежали раскрытыми в руке, когда Эстилис спускался вниз, задерживая каждый шаг. Три минуты. Две. К тому времени, когда осталась только одна, он уже двигался по второй палубе по направлению к корме, где застыла мгновенно узнанная фигура в сиреневом платье с узкими рукавами.

Эстилис опоздал на четыре секунды, однако никто не мог проверить это, поэтому ошибка не была засчитана.

– Добрый вечер, – тихо сказал он.

– Добрый вечер, – вздохнула она.

Они остановились друг напротив друга, смотря глаза в глаза. У Эссабины во взгляде проявились сероватые оттенки: такое всегда было, когда она слишком волновалась или злилась.

– Вам не следовало плыть на «Альгенсере», – наконец с полной уверенностью сказала Кудесница.

– А вам не следовало упрекать меня из-за этого, – чуть пожал плечами Эстилис. – Понимаете ли, у каждого человека свой взгляд на то, что следует делать, а чего надо беречься.

– Вот именно, что разный, – прошептала Эссабина. – Только не думайте, что всегда правилен только ваш.

– Я и не думаю, – он галантно протянул ей руку. – Я готов во многом с вами согласиться, даже в ущерб собственным убеждениям, но для начала мне необходимо оказаться рядом с вами, а этого без покупки билета на «Альгенсер» я сделать не мог, прошу прощения.

– Мы могли встретиться в Грозовом Мире, – с укором сказала Эссабина, не двигаясь.

Эстилис опустил руку.

– Тогда все было бы по-другому. Мы оба погрузились бы каждый в свою работу и отгораживались бы этим. Думаете, я не знаю, что именно так вы и хотели отдалиться от меня? Я все прекрасно понимаю. Здесь, на пароходе, у нас есть немного времени, скажем так, свободного. Меня в любом случае ждала дорога, и я решил провести её не только полезно, но и приятно.

– Не могу сказать, что для меня это так приятно, – вздохнула Эссабина и неторопливо двинулась вдоль перил в ту сторону, откуда он пришел. – Нет, конечно, это не из-за того, что я так уж не люблю вас. Просто ваше присутствие превращает жизнь во что-то совершенно непонятное. Там, в Грозовом Мире, я могла бы спокойно заниматься своим делом, хоть бы и знала, что неподалеку от меня вы решаете судьбу региона. Но если расстояние слишком сокращается, то у меня начинается беспокойство, все идет не так, как надо, и я в этом путаюсь. Наверное, мне не стоило вообще узнавать, что вы плывете на «Альгенсере».

– Увы, это невозможно, – Эстилис шел за ней, отставая на половину шага. – Я в любом случае пришел бы к вам, а иначе зачем бы мне все это устраивать? Перед вами Эссентессер, который не до конца Эссентессер, поскольку многих знаний, необходимых для членов нашей фамилии, я не имею. Потому что не получил их от Герцога Объединенного Мира. А не получил из-за того, что раньше времени отправился в Грозовой. Неужели вы думаете, что я после всего этого просто позволю вам жить неподалеку от меня, однако отгороженной стеной нужды в стабильности?

– Стабильность, – повторила Эссабина с грустью. – Это то, чего я хочу вокруг себя, чтобы я могла спокойно существовать, как творческий человек, учить своих детей, исполнять новые роли, танцевать, петь… Все мы, кто творит, стихийны, но нам нужно, чтобы кто-то рядом поддерживал, служил островом надежности и благополучия, а вы… От вас никогда не знаешь, чего ожидать. Мне порой кажется, что вы сами не всегда себя знаете.

– Может, то, что вам кажется, вполне справедливо, – губы Эстилиса изогнулись в невеселой усмешке. – Здесь довольно холодно, да и темнеет, – перевел тему он. – Не желаете ли зайти под крышу?

– А куда? – распахнула глаза она.

– Можно к вам, можно ко мне, – спокойно произнес Эстилис.

– Нет-нет, – торопливо замотала головой Эссабина. – Не ко мне. Там дети, да и Марго забегает постоянно.

– Ну что ж, хорошо, значит, ко мне. И прямо сейчас, – с нажимом сказал он. – Кофе, ликер?