Текст книги "Герцог грозового мира (СИ)"

Автор книги: Юста

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

– Двигать фигуры может любой, – вздохнула Юнари. Её все-таки раскусили. – Для того, чтобы сделать нечто большее, нужно обладать мастерством, которого у меня нет, поэтому я действительно предпочитаю быть свидетельницей.

Ровиас и Эвальд тоже присели – друг напротив друга, а посередине – шахматная доска.

– Пять партий, – провозгласила Юнари. – Я, пожалуй, стану судьей. Если у вас выйдет поровну очков, то начнем играть с засеканием времени.

– Я согласен, – кивнул сразу же Ровиас.

Эвальд без слов кивнул и взял с доски черную и белую пешки, а затем завел руки за спину.

– Правая или левая?

– Правая, – без раздумий заявил наследник Хорана.

– Тебе белые, везунчик, – вздохнул Эвальд, ставя пешки на место и разворачивая доску. – Кстати, мне доводилось играть и с твоим братом.

Теперь помрачнел уже Ровиас.

– С Мальсом? С этим новым Маршалом Грозового Мира? – произнес он так, словно говорил не о брате, а о самом неприятном для него человеке. О да, зависть – сильное чувство, особенно если учесть, что в свое время Хор мог стать хорошим другом младшему. Но не стал. – Ну и как же он в игре?

– Неплох, – сообщил Эвальд. – Он избрал тот же вариант, который раньше любил ты и против которого я нашел прекрасную защиту. В общем, Мальс прогорел на том же, на чем и ты. Это был первый раз, а потом мы постоянно играли, когда лежали в одной палате в больнице.

– В одной палате? – нахмурился Ровиас. – Что случилось-то? Да, я знаю, что он там лечился месяц, но ты?

– А я пострадал от того же человека, что и он. Мы пытались его поймать, но не вышло: я попытался применить свою магию, напоролся на конфликт энергий и несколько недель провалялся потом в больнице. Впрочем, я от этого сильно не скучал – я вообще редко скучаю. Мы устраивали матчи. Вся больница сходилась на турниры, и, признаюсь, я ни разу не сумел занять в них первое место. Встречались там мастера посерьезнее. Ходи уже.

– Хорошо, – пробормотал Ровиас и двинул вперед ферзевую пешку.

– Похоже, с тобой не только играют, но и занимаются, – оценил Эвальд. – Раньше ты применял другие дебюты.

– Раньше все было по-другому, – пожал плечами младший брат Хора. – Ходи.

– Тогда начинаем наше веселье, – подмигнул ему Эвальд. Его ферзевая пешка шагнула навстречу.

Ровиас вывел коня. В ответ черная пешка аккуратно двинулась на одно поле.

– Я так и думал, – усмехнулся наследник семьи Хорана, освобождая на фланге пространство для фианкетто белого слона.

– Никогда не говори: “Я так и думал”, – пока не убедишься, что все и впрямь так, как ты думал, – наставительно произнес Эвальд и сделал ход третьей слева пешкой. – Видал когда-нибудь такую красоту?

– Ну… Пару раз, – Ровиас постарался выглядеть уверенно, но легкую растерянность вкупе с разочарованием скрыть не сумел. – Тот человек, с которым мы занимались, говорил, что не надо мешать противнику выставлять подобные дебюты и он проиграет партию сам.

– О, даже так? – приподнял бровь Эвальд. – Прекрасно. Вот сейчас мы с тобой это и проверим.

Белые развивались степенно, по всем правилам закрытых дебютов. Черные в ответ тоже строились крепко, хоть их позиция и выглядела не такой привычной.

– Ты столько ходов потратил на пешки, – заметил Ровиас, постепенно начиная разворачивать активность на ферзевом фланге. – Упустил время.

– Кто знает, кто знает, – загадочно ответил Эвальд. Он только-только рокировался, проведя перед этим немало маневров. – В некоторых позициях время ничего не значит – разве ты не помнишь мой любимый вариант?

– Забудешь его, – фыркнул Ровиас. Белые пешки на краю пошли в атаку.

– Вот и правильно, – Эвальд переводом коня укрепил фланг. Соперник послал туда ещё больше фигур, намереваясь прорваться, поскольку центр стоял наглухо закрытым. – Хотя тут совершенно разные позиции. Их роднит лишь то, что сразу не поймешь, что против этого делать.

– Ты меня запутать пытаешься? – Ровиас уверенно переводил тяжелые фигуры для поддержки атакующих пешек.

– Угу, – хмыкнул Эвальд и решительным жестом двинул вперед пешку, прикрывавшую короля.

Соперник некоторое время удивленно смотрел за нее.

– Что за изощренные способы самоубийства?

– Могу сказать, что это не так изощренно, как жертва ферзя за инициативу, – невозмутимо пожал плечами Эвальд. – А ведь история шахмат знает и такие примеры. Ходи.

– Да дай ты подумать, а? – Ровиас пристально изучал эту несчастную пешку. – А вдруг мне через ход тут будет мат? Выставил невесть что, полез от короля, рожа хитрющая – кто тебя знает, что ты приготовил.

– Действительно, кто меня знает? – весело согласился Эвальд. – Мы не засекаем время, так что думай, сколько хочешь. – И, взяв с блюдца печенье, начал его грызть. Ровиас неодобрительно покосился на друга: судя по всему, он не очень хорошо умел сосредотачиваться, когда рядом кто-то ел.

Юнари, чуть склонив голову набок, изучала позицию. Не очень хорошо разбираясь в шахматах, она могла лишь представлять общую стратегию и на её основе делать выводы. Не только о возможном исходе партии, но и о людях, результатом творчества которых и стала эта партия. Ведь шахматы всегда были творчеством для тех, кто их понимал, и могли отражать характер человека.

– Вот не можешь ты никогда играть нормально, – фыркнул Ровиас. И на всякий случай потащил одну из ладей обратно.

Эвальда это не смутило: он продолжил невозмутимо надвигать королевский фланг, подтаскивая на него фигуры, которые как раз стояли вполне удобно для этого. Белые занервничали и, оставив свое продвижение на ферзевом, бросились укреплять позиции короля.

– Ощущаю себя так, словно у нас позиция с разносторонними рокировками, – тихонько ворчал Ровиас.

– Да чего переживать-то? – пожал плечами Эвальд с неизменной улыбкой. – Я и провалиться могу, а тогда ты сумеешь сам закатить атаку.

– Можешь провалиться, а можешь и не провалиться, – Ровиас относился к позиции с большой долей подозрительности. – Ты просто пытаешься меня заболтать. Внушаешь мне, что на самом деле все это не представляет опасности, но я-то знаю, что ты не пошел бы на такое, если б не был уверен, что это способно принести успех.

Со скептическим выражением лица он двинул коня, пытаясь создать какое-то давление в центре в противовес тому, что творилось на флангах.

– У меня немного другой вариант, – покачал головой Эвальд. – Я выбираю вариант не по тому критерию, способен ли он точно принести успех.

– А по какому же? – хмыкнул Ровиас, более смело ставя ладью.

– По тому, сможет ли он стать неожиданностью. – Черный конь прыгнул вперед. – Наверное, ты сегодня сыт, раз пропускаешь вилки, – и Эвальд опять безмятежно улыбнулся, глядя на позицию, ставшую для белых совсем плохой.

– Вот потому с тобой и сложно играть, – разочарованно произнес Ровиас, не зная, что делать с конем, нацелившимся на обе ладьи. – Ты весь сплошная неожиданность. Лез на короля – а вместо угроз мата начал закусывать. Вот и подавись, – вздохнул он, убирая одну из ценных фигур подальше.

– Вообще-то в таких случаях говорят: “Приятного аппетита”, – заметил Эвальд. – В таких случаях – я имею в виду то, что сейчас мы перейдем в эндшпиль и все станет для тебя печально, потому-то я и не смогу подавиться.

Через пять ходов все это и исполнилось. Черные вынудили противника поменять ферзей, и игра постепенно скатывалась к неутешительному для Ровиаса финалу. Наконец младший брат Хора с трагической миной протянул сопернику руку, когда тот получил три лишних пешки в комплект к своей ладье.

– Сдаюсь, – объявил Ровиас. – Меняем цвета. И вот тут уже я могу кое-чем тебя удивить.

– Вот как? – приподнял бровь Эвальд. – Спасибо, что предупредил. – И двинул ферзевую пешку – судя по раздосадованному лицу соперника, готовился тот совсем к другому.

– Я ж говорю: одна сплошная неожиданность, – прокомментировал Ровиас.

Они продолжали. Черные снова ставили слона на большую диагональ, а белые невозмутимо выдвигали пешки, и совсем скоро Юнари обнаружила, что позиция почти повторяет начало предыдущей партии – только с переменой цвета.

– Ну вот. Опять, – хмыкнул Ровиас, который тоже это заметил. – И опять полезешь?

– Кто знает, – неопределенно пожал плечами Эвальд.

На этот раз обе стороны действовали довольно осторожно. Черные выжидали, а белые, укрепив в центре своего коня, старательно маневрировали, более пытаясь развернуть фигурную активность, избегая пешечной. В конце концов произошел размен ферзей, и тут уж началось самое интересное. Вслед за ферзями пошли ладьи, и маневры развернулись с новой силой: конечная фаза игры означала выход на поле неповоротливых королей, каждый из которых стремился прорваться к пешкам соперника, используя пару оставшихся легких фигур. И здесь немалую пользу приносило наблюдение за стратегиями сторон.

Ровиас топтался на месте, перекрывая для соперника все пути проникновения на чужую территорию: видимо, черные уже смирились с надвигающейся ничьей и все ждали, когда её предложат. Однако Эвальд, все больше времени тратя на обдумывание новых ходов, пытался пролезть сквозь эту защиту. И, наконец, пожертвовал для этого пешку. Бывшая некогда мирной позиция моментально оживилась. Зашевелились пешки, стремясь к последним горизонталям, а последняя пара одноцветных слонов пыталась им в этом помочь. Разменяли и слонов.

Теперь Ровиас и Эвальд надолго застывали над каждым ходом: считали. Не оценивали позицию, а просто считали: “Я сюда – он сюда, я сюда – он сюда”. От результатов этих подсчетов зависело самое главное: кто успеет первым привести пешку. Юнари не любила эндшпиль, особенно подобные позиции, где все решалось чуть ли не математически. Хотя существовали позиции, в которых прорывалось самое настоящее творчество.

Противники оживились. Каждый уже выбрал свою проходную и уверенно двигал её к нужному месту. Первым встал белый ферзь. Без шаха. Следующим же ходом на доске появился черный.

– Вот это надолго, – протянул Эвальд.

– Ещё посмотрим, – Ровиас глядел бойцом: проведя своего ферзя, он получил надежду, что сможет как-то получить перевес, съев оставшиеся пешки противника и снова разменявшись, чтобы повторно провести те, что имелись у него.

– О да, посмотрим, – усмехнулся Эвальд, и оба опять погрузились в длительный счет.

Пока в обеих головах проворачивались длинные ветки вариантов, Юнари пыталась сделать вывод об обоих на основании этих партий. В первую очередь о Ровиасе, которого она сегодня увидела впервые. Этот молодой человек очень неуютно чувствовал себя в позициях, где требовалось импровизировать: он привык следовать плану и напрягался, если приходилось действовать своим разумом. В какой-то мере это качество не могло не проявляться в обычной жизни, вне черно-белых клеток. То, что Ровиас после размена ферзей стоял на месте, означало отсутствие у него напористости. Он смирился с нейтральным результатом, в то время как Эвальд выискивал пути к победе.

Тем временем на доске продолжалось веселье. Белый ферзь давал один шах за другим, пытаясь отобедать пешками и при том сохранить выгодную позицию для своего короля, которого тоже могли начать шаховать. Эвальд с довольной улыбкой считал ходы: после пятидесяти без движений пешек и взятий ничья присваивалась автоматически. Однако до того не дошло, и в конце концов Ровиас сам протянул другу-сопернику руку.

– Полтора на половину, – объявила счет Юнари. – Меняем цвет.

– Да погоди ты, – возмутился Эвальд. – Мы не железные пять партий без перерыва играть, дай хоть чая попить.

– Он уже остыл, – пожала плечами Юнари, давно опустошившая свою чашку. – Надо принести ещё – ведь я уже немало оттуда выпила.

– Ровиас? – приподнял бровь названый братец. – Ты вроде как хозяин, помоги же гостье. Ну и мне заодно. И себе, так что не обижайся, – тут он опять широко улыбнулся, – на обиженных воду возят.

– На мне её и так возят, – заявил Ровиас и исчез в дверях с чайником, позволяя двум Мистералям наедине обсуждать его персону.

– Как он тебе? – негромко спросил Эвальд.

– Мил, – лаконично отметила Юнари. Некоторое время помолчав, она все же решила продолжить: – Он только с тобой так себя ведет? Просто… Я понимаю – ты, у тебя случай особенный, однако ещё один наследник, ведущий себя несерьезно, – это слишком для Грозового Мира.

– Ты ведь видела Хора? – пожал плечами Эвальд. – В этой семье не рождаются такие, как я, так что у Ровиаса серьезности хватает, но он нередко от этого устает и с радостью выплескивает все эмоции при встрече со мной. Не забывай, мы уже полгода друг друга не видели. Если вы останетесь наедине, Ровиас проявит больше сдержанности, но со мной он привык так себя вести. В общем, ты права, я не очень хорошо влияю на людей.

– Почему? – улыбнулась Юнари. – Как раз-таки ты влияешь на них хорошо, поскольку всем нужно расслабляться после напряжения и сдержанности. Скажи только, знаток человеческих душ: а я ему понравилась?

– Думаю, что понравилась, – без тени сомнения заявил Эвальд. – Потому что он видит, что я тебе доверяю и могу в твоем присутствии вести себя так же, как и обычно, когда мы только вдвоем.

За дверью послышались шаги, и Юнари сочла нужным не продолжать тему, поскольку это мог услышать Ровиас. Последний появился с полным чайником.

– На кухне всегда найдется горячая вода, – объявил он. – Попьем – и продолжим. У меня есть замечательный чай с травами с самого юга. Правда, он успокаивающий, но ты же не начнешь из-за него засыпать, Эви? Или у тебя сегодня была бессонная ночь?

– Давай свой чай, – махнул рукой наследник Мистералей. – Может, мне как раз полезно успокоиться сейчас – в любом случае, я веду в счете, так что могу не бояться. Если проиграю следующую партию – выпрошу у тебя что-нибудь бодрящее, и все придет в норму.

Ровиас разлил чай по чашкам и достал темно-зеленый бумажный пакет, откуда насыпал всем чая, пахнущего мятой и лавандой. Эвальд осторожно сокращал число печенья. В общем, минут пять они провели в самой дружеской атмосфере, а затем чашки опустели, и соперники приготовились к новой партии.

На этот раз Ровиас двинул уже королевскую пешку, рассудив, видимо, что третье повторение непонятной позиции выше его сил. Эвальд задумался, выбирая, видимо, какой из неожиданных дебютов применить на этот раз. Затем аккуратно взял ферзевую пешку и перенес её на максимально дальнюю клетку. Ровиас нахмурился, однако уже не выглядел столь озадаченным, как в первых двух партиях. Они разменялись. Черный ферзь очутился в середине поля, откуда его погнал на край белый конь. Далее началось развитие обеих сторон, и в который уже раз Эвальд проворачивал все очень неторопливо, отставая от соперника хода на три-четыре.

– Вот охота тебе играть такие мутные вещи, а? – хмыкнул Ровиас, по всем правилам расставляясь и захватывая центр.

– Так интереснее, – пожал плечами Эвальд. И рокировался в противоположную сторону.

Теперь игра пошла даже веселее, чем в первой партии. Белые и черные сконцентрировались на атаке, позиция набирала остроту, но Ровиас постепенно тормозил свое продвижение, немало времени тратя для того, чтобы перестраховаться от угроз соперника. Инициатива почти вся перешла к Эвальду, и тот все давил, мало обращая внимания на то, что творилось возле его короля. И тут белым удалось сделать прорыв. Позиция черных рассыпалась моментально – все закончилось масштабным размером и лишним конем у Ровиаса. Эвальд сдался ходов через пять.

– Во всем виноват твой чай! – громко заявил он.

– Да при чем тут чай? – хмыкнул Ровиас, расставляя фигуры на изначальные позиции. – Если б действовал он, то ты начал бы засыпать, а ты вон какую атаку развернул. Я уж думал, мне конец. Нет, ты на мой чай поклепы не возводи. Сам виноват, что просчитался, хотя я признаю, что в этой партии не я выиграл, а ты проиграл.

– Все равно чай, – упорствовал Эвальд. – Десять минут назад я не пропускал таких глупых вещей.

– Ну ладно, ладно, – примиряюще поднял руки Ровиас, – однако ж ты сам его выпил. Может, тебе чего-нибудь бодрящего?

– Нет, – резко качнул головой Эвальд. – Продолжаем.

Он говорил по-прежнему громко, и из движений исчезла былая плавность, из голоса – мягкость. Что-то странное творилось, и Юнари не смогла промолчать:

– Послушай, Эви, на тебя и впрямь это плоховато подействовало, разве ты не видишь? Я думаю, что вам не надо сейчас продолжать игру. Все, полтора на полтора, победила дружба – это объявление судьи, между прочим.

– Ну и зачем? – поморщился Эвальд. – Я бы его обыграл. Ладно, судья, ничего с тобой не поделаешь, придется выполнять приказы. Может, ты сыграешь со мной, раз уж я лишился партнера и не соображаю сейчас настолько, что могу стать подходящим соперником для тебя?

– Нет, прошу меня простить, – решительно ответила Юнари. Наследник Мистералей вел себя сейчас как пьяный, и садиться с ним за доску не тянуло совершенно.

– Впервые вижу, чтобы успокаивающий, – Ровиас подчеркнул это слово, – чай давал подобные эффекты. Эви, ты точно ничего сегодня не пил?

– Я не пил, – все тем же слишком громким тоном ответил Эвальд. – Я вообще не пью, если не считать особых случаев, как, например, тушение бедного “Альгенсера”. Но там по-другому не вышло бы. После того, как я применил свои подозрительные способности, мне требовалось восстановить силы.

– “Альгенсер”? Подозрительные способности? – уже начал путаться Ровиас. – Ты о чем вообще сейчас?

– А тебе-то какая разница? – внезапно рассмеялся Эвальд, и Юнари поняла, что впервые за все время их знакомства слышит его смех. – О том, что было. И о том, что будет. Разве ты не читал в газетах, как жарко горел “Альгенсер”? Но в тех же газетах никто не сказал и слова о том, как его тушили в самом начале, как удалось избежать полного потопа. Почему я говорю “подозрительные способности”? Потому что они подозрительные. Дражайший Рэр очень удивился бы, если бы понял, что я ими владею. Но он не поймет: он, к счастью, на “Альгенсере” не плыл и вообще ни одной беды со мной не разделит, потому что он трус.

– Рэр? – едва слышно произнес Ровиас.

– Рондер Мистераль! – из Эвальда так и била экспрессия. – Мой любимейший названый отец, который умудрился испортить жизнь почти всей своей семье. Я называю его Рэр. Так вот, он много обо мне не знает. Как, впрочем, и вы. Я от многих скрываю свой истинный магический потенциал – к чему он кому-либо, кроме меня? Только Регенту Грозового Мира такое понадобилось бы, но Регент далеко, да и вряд ли она заинтересуется мной. Так что… У меня подозрительные способности, о которых ранее никто не подозревал. И хорошо, что пока мне не нужно их применять на глазах у умных людей.

Ровиас только хлопал ресницами, не зная, что с этим сделать, однако Юнари решительно поднялась и подошла к активно жестикулирующему Эвальду.

– Господин Мистераль, немедленно успокойтесь, – отчеканила она ледяным голосом. – Идите к себе, – добавила с нажимом Юнари.

Эвальд замер. Затем одарил её бешеным взглядом, тряхнул головой и выскочил из комнаты.

========== Глава 4. Избранное ==========

Эстилис Эссентессер по прибытии занялся делами немедленно. Он уговорил Керенда не заезжать в особняк Тиргирхольдов, поскольку в легком чемодане находилось сразу все необходимое. Автомобиль продефилировал мимо дверей особняка, трехэтажного, построенного из светлого камня, с высокими, в человеческий рост окнами и длинным балконом над парадным входом. Они поехали дальше, к зданию правительства, выделяющемуся новизной постройки среди старого центра с небольшими улочками и невысокими домами. Четырехэтажный комплекс, выстроенный буквой “П”, с темными стенами и светло-зеленой крышей. Над главными воротами красовалась устремленная вверх тонкая башенка, на которой развевался флаг Грозового Мира.

Эти места Эстилис давно знал, ведь в этом самом здании он работал в течение нескольких месяцев, прежде чем отправиться одним из главных административных лиц в город областного значения, где совсем скоро начался бунт меранов. Через пятнадцать минут Эстилис уже сидел в кабинете своего предшественника, осматривая поле для дальнейших действий. В этот кабинет тоже доводилось заходить, чтобы получить разрешение от главы правительства, считающегося таковым, хотя заправлял всем Рондер Мистераль. Мысль о главе финансовой фамилии пришла в голову как раз вовремя.

– Где сейчас господин Мистераль? – поинтересовался Герцог Грозового Мира у Керенда, который скромно стоял рядом, пока новый властитель кабинета осматривал свои владения. В длинном шкафу, растянувшемся на всю восточную стену, скопилось немало старых бумаг, которые давно следовало отправить в архив. В остальном рабочее пространство Эстилиса устраивало.

– Здесь Рондера точно нет, – нахмурился Керенд. – Я сейчас узнаю.

– Да, и попросите, чтобы разыскали Лейнора Зорренда, он мне нужен, – добавил Эстилис в спину уходящему Керенду.

Тот развернулся, явно удивленный.

– А разве он уже приехал? Мне об этом не докладывали, простите.

– Он плыл на “Альгенсере” вместе с нами и принимал самое активное участие в ликвидации последствий пожара, – счел нужным сообщить Эстилис. – Хотя я не исключаю, что Лейнор имел какие-то дела в порту или в другом городе и заехал туда, прежде чем отправиться в Хас. Однако постарайтесь узнать. Не сами, конечно, пошлите кого-то из ваших.

– Хорошо, – кивнул Керенд и вышел, оставляя Эстилиса размышлять надо всем.

А произошло в последние дни достаточно, чтобы все это обдумывать часами, но он не имел на это ни времени, ни сил, понимая, что сейчас необходимо сосредоточиться на работе, чтобы отвлечься от всего прочего, иначе эта навалившаяся груда обстоятельств могла довести его до срыва. Именно сейчас, когда Эстилис оказался на столь важном посту, ему следовало вести себя безукоризненно, однако пожар и полученные вести выбивали из колеи.

Он сделал несколько кругов по кабинету, вспоминая, как в первый раз заходил сюда и как волновался, хоть и умело скрывал это. Тогда все вышло удачно. Однако кто знает, как выйдет на этот раз.

Керенд вернулся вместе с высоким бородатым человеком, чья рыжина моментально дала знать о фамилии.

– Гэйз Мистераль, – представился он. – Я двоюродный брат главы фамилии. Что вам угодно, господин Герцог?

Эстилис посмотрел на него снизу вверх и отчеканил:

– Мне угодна встреча с Рондером Мистералем. Причем срочная.

– Я прошу прощения, но глава фамилии сейчас не может к вам явиться, у него дела за городом, – вежливо произнес Гэйз.

– Это срочное дело, – Эстилис легонько усилил нажим голоса. – Требующее незамедлительного присутствия здесь господина Мистераля. В том случае, если в ближайшие два часа он не имеет возможности явиться сюда, то по законам Объединенного Мира я имею право договориться с наследником фамилии. Так что, – он внимательно посмотрел на часы, – к семи я жду здесь либо Рондера, либо Эвальда. Приказ Герцога. Вы свободны.

Слегка растерянный, Гэйз, однако, склонил голову:

– Мне ясно, господин Герцог, – и вышел.

– Скоро вы тут наведете свои тиранические порядки, – заметил Керенд, усаживаясь в свободное кресло для посетителей. – Теперь я понимаю, отчего вас ценили как административного работника: надо понимать, вы и в Ценее проводили примерно ту же политику?

Эстилис покачал головой и прислонился спиной к стене напротив собеседника.

– В Ценее я был подчиненным. Тогда не имело смысла командовать столь жестко, этому я научился уже потом, когда начала меняться власть. Что с Лейнором? – быстро сменил тему он.

– Действительно прибыл в Хас полчаса назад, однако появился в доме Зоррендов на пару минут и тут же куда-то уехал. Мне об этом сказала его кузина, я встретил её как раз. Попросил передать ему вашу просьбу явиться в правительство.

– Прекрасно, – с удовлетворением кивнул Эстилис. – Теперь пора заняться нашими бумагами. Во-первых, мне нужен список членов административного собрания Грозового Мира: его необходимо заменить на новый и заверить печатью. Да, кстати, – нахмурился он, – новая печать к вам ещё не поступала из канцелярии? Поскольку теперь дела региона находятся в ведении Эссентессеров, то ставить на документах печати Тиргирхольдов и Ричарделей неправильно.

– Да, я понимаю, – вздохнул Керенд. – Однако они должны прийти где-то завтра, а может, и дня через три. Вас не ожидали так быстро.

– В таком случае замену списка я доверяю вам – сделаете, когда сможете, я заверю печатью. С бумагами будем возиться ещё долго, так что скажите сразу, какие проблемы у нас самые острые?

Керенд вдруг замолчал, внимательно глядя на него.

– Мне кажется, что это очевидно.

– А мне нет, – ровно произнес Эстилис. – Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду тех людей, которые все ещё живы, даже когда их призрачное государство умерло, – ответил Керенд, едва-едва двигая коричневатыми губами.

Эстилис выдержал паузу.

– Какие из имеющихся здесь бумаг содержат в себе наиболее срочные дела? – прежним тоном спросил он.

Керенд молчал, в упор глядя на Герцога Грозового Мира, ожидая от него других слов.

– Я тихо говорю? – осведомился Эстилис.

– Почему ты забыл о том, что мы оба видели? – вот Керенд как раз говорил тихо. – Разве ты не собираешься ничего с этим делать? Хочешь оставить все, как есть? Но это будет громадным упущением, которое испортит нам не один десяток лет.

– А что вы предлагаете? – Эстилис держал подчеркнуто вежливые обращения.

– Хотя бы не сдаваться, а действовать. Бороться. Неужели у тебя не осталось сил на это?

– Бороться… – задумчиво произнес Герцог Грозового Мира. – Понимаете ли, это значит бороться с самим собой.

Керенд удивленно заморгал, не понимая его оборота.

– Что это значит? Вы… Вы разделяете их идеологию? – от удивления он даже запутался с обращениями.

– Если б я был одним из них, мир был бы другим, – спокойно ответил Эстилис. – Однако вы меня неправильно поняли. Надеюсь, вы представляете, что я могу противостоять любому врагу лишь с помощью власти, то есть используя государственный аппарат, поскольку сам не имею достаточно сил, дабы бороться с обширной сетью противника. Так вот, некоторые узлы этой сети располагаются прямо в нашем аппарате, а значит, драться с ними означает драться с самим собой.

– И по этой причине вы отказываетесь действовать? – изумился Керенд. – Но это же все равно как сдаваться в войне, если известно, что среди армии есть группа предателей. Их необходимо уничтожить, причем как можно скорее, а что предлагаете вы? Сидеть и ждать? Но у нас идет бой. Мы не можем отойти назад, нас просто сомнут.

– Я говорю немного о другом, – покачал головой Эстилис. – Мы не можем начинать серьезных действий, пока не удостоверимся, что те люди, на которых мы будем полагаться в этой схватке, чисты. Я допускаю, что агенты наших противников могут стоять довольно высоко – в таком случае мы рискуем провалить дело, едва его начав. Необходима чистка, и лишь после неё станет возможным говорить о крупных тайных операциях против наших врагов.

– Но хотя бы чистку вы провести обязаны, – воскликнул Керенд.

– А я её и проведу. Но в таких делах у нас нет права на излишнюю торопливость – можем что-то неверно понять, упустить пару деталей, и тогда разрушится весь результат. В течение месяца я попытаюсь найти хоть какие-то ниточки к нашим врагам, но если этого не получится…

– Месяц, – совсем помрачнел Керенд. – Целый месяц. Мне доложили об “Альгенсере”, это же чистой воды объявление войны. Они уже пододвинули к нам свои бронеавтомобили, считайте, над нашими головами зависли их дирижабли, а мы сидим и ничего не делаем – только ждем, когда удастся провести качественную чистку.

– Успокойтесь, – усмехнулся Эстилис. – Они начали действовать именно сейчас – среагировали на появление Эссентессеров, вы здесь ни при чем. Таким образом, главный удар будет направлен именно на нас, и пострадать должны преимущественно мы. Что ж, если из-за своей постепенной чистки я все это пропущу, то вы имеете полное право воспользоваться ниточками, которые станут видны после того, как меня скинут отсюда куда-нибудь в тюрьму или в гроб.

– Даже так? – слегка растерянно произнес Керенд, не ожидая столь жестких формулировок.

– А чего вы хотите? – пожал плечами Эстилис. – Я же сказал, что это направлено против нас. Значит, нас постараются либо убить, либо максимально дискредитировать перед Эссентессерами Объединенного Мира, а для этой цели простенькие скандалы не подойдут. Вот и выходит, что если они добьются своей цели, то я либо погибну, либо надолго сяду, ну а вы получите обратно пост правителя в Грозовом Мире, пищу для размышлений и возможность сражаться, сколько душе угодно.

– Такой ценой я бы этого не хотел, – вздохнул Керенд. – Сколько б я на вас сейчас ни обижался, но вы нам нужнее. У вас больше знаний, опыта, магии… и твердости, чем у меня. Но люди не должны забывать.

– О чем из всего, что творилось в нашем несчастном Грозовом Мире, они не должны забывать?

– Обо всем, – тихо сказал Керенд. – И в первую очередь о том, живым напоминанием чему служу сейчас я. В свое время Фаркасс Эссентессер пытался провозгласить об этом на весь мир, но его не слушали, а прочие Эссентессеры предпочли замять дело.

– Поверь, – медленно сказал Эстилис, в первый и последний раз переходя на “ты”, – я тоже прекрасно обо всем этом помню, и того, что постоянно норовит хлынуть из моей памяти, мне более чем достаточно, чтобы не ворошить прошлое. К счастью, нынешние наши противники не обладают такой мощью и не могут проделывать те жуткие вещи. Поэтому пока нам нет смысла потрясать мир рассказами об этом. Говорить начнем, когда все закончится, если, конечно, сможем говорить.

– Ты-то наверное сможешь, – горько вздохнул Керенд. – А у меня уже не выйдет. Как раз из-за этого. Врачи обещают года два-три, да и то, если без сильных перегрузок, а куда мне без перегрузок, если регион угрожает свалиться в пропасть?

– За года два-три – справимся, – голос Эстилиса зазвучал теплее. – Во всяком случае, я постараюсь. И ещё вам бы…

Его фразу нарушил громкий стук в дверь. Герцог Грозового Мира нахмурился.

– Кто там? – спросил он.

– Можно к вам? Это Маршал, – прозвучал приглушенный преградой знакомый голос Мальса Хора. Действительно, они же договорились встретиться и обсудить ближайшие совместные действия, однако Эстилис предполагал, что Маршал дольше задержится в доме Ричарделей.

– Да, разумеется, входите, – спокойно сказал Герцог, словно и не происходило сейчас никакого доверительного разговора. Керенд выпрямился, также принимая непроницаемое выражение лица. О том, что прозвучало в этой комнате, не следовало более знать никому.

Зашел Мальс Хор, серьезный, но немного потерянный: на него сильно подействовала встреча с родным городом. Впрочем, Маршал старался держаться уверенно и бодро поприветствовал Керенда.