Текст книги "Песочные часы перевёрнуты вновь (СИ)"
Автор книги: X-Law
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц)
Кейне ответил, что это – не их сущность, что Мать говорила совсем о другом.
– Она что, говорила тебе, кого трахать, а кого нет? – усмехнулся Деамайн, и Кейне стиснул зубы от ярости.
В итоге та танцовщица осталась нетронутой, но спор между учителем и учеником, так ничем и не закончившийся, словно висел в воздухе, пропитывая каждый разговор, даже самый простой и незначительный. Но Деамайн пообещал себе, что они ещё вернутся к этой теме.
Кейне был слишком добр с людьми. Но разве они были добры с ним? Каждый готов был разорвать некроманта, если бы только мог. Нет смысла относиться к такому миру иначе, чем собственнически – в этом старший некромант был точно убеждён, как и в том, что со временем ему удастся привить ученику хотя бы часть своих принципов.
На самом деле все предпосылки к этому уже были. Кейне, несмотря на силу, несмотря на благосклонность Матери, всего лишь мальчишка, которому даже шестнадцать пока не исполнилось. И он отнюдь не настолько умный, как ему кажется. По части изворотливости и по умению выстраивать комбинации Деамайн был гораздо, просто несравнимо опытнее его. И даже сейчас, когда, казалось, ничего не происходило, старший некромант делал очень многое для того, чтобы его ученик постепенно занял трон. Он мог даже применять магию, причём так, что Кейне ничего не замечал. Конечно, чувствительность эктоса к чужой силе – вещь уникальная, только вот в парнишке она пока находилась практически в зачаточном состоянии, и при помощи особо хитрых трюков Деамайн легко оставался незамеченным.
Его цель была простой, а исполнение ещё проще: поиск союзников. И самым мощным, как и самым доступным из них оказалась семья Халлронов. Тот самый кулон, который так глупо преподнес Деамайну Алан Рован, связывал его с Каем сильнее некуда. Сын Кристофера был полностью под его влиянием. Деамайн чувствовал, когда тот спит, когда бодрствует. Он ловил его настроение, купался в сладких горячих мыслях о самом себе, приправленных лёгкой ноткой горечи: его предсказатель беспокоился, вернётся ли некромант невредимым. Вернётся, и ещё как…
Чувствительный светловолосый мальчик, такой юный и прекрасный. Посылать ему видения было особенным удовольствием. Когда Кейне думал, что учитель спит, когда Деамайн просто оставался один, он посылал Каю свои мысли, тщательно контролируя их и подробно представляя. Кровавые картины, смерти, бои, жестокость и казни. Он показывал ему Сэфисов такими, какими Кай должен был показать их Нэю. И ничего удивительного не было в том, что мальчишка довольно быстро сдался. Его сознание было пряно-мятным, ледяным на вкус, и Деамайн даже готов был признать, что скучает по нему и его телу, особенно когда видел, насколько полностью владеет им: ведь Кай выполнит любой его приказ, без единого исключения.
Деамайна бесило то, что в голову к его предсказателю смеют лезть пси-чтецы. Они вместе прорывали родовую защиту, причиняя Каю такую боль, что виски начинало ломить даже у некроманта, и вторгались в сознание, жадно рыская в поисках нужной информации. Только вот давать её им никто не собирался. Деамайн насмехался над ними, показывая всякий бред. Кидал совершенно безумные видения, заставляя чтецов задыхаться от ужаса перед будущим. Он проворачивал всё это так легко и естественно, что никто ничего не замечал. Да и разве можно было предположить, что невероятный древний артефакт, хранившийся у Рованов, попал в руки того, кто им владеть не должен был ни в коем случае? Тем более что, как Деамайн и предполагал, семья, боясь потерять положение при дворе и доверие монарха, скрыла пропажу.
Каю было больно и плохо. Он был сильно истощён и измучен, так что однажды, не сдержавшись, Деамайн в ярости уничтожил мозги одной особенно рьяной ищейки, которая позволила себе слишком настойчиво копаться в видениях предсказателя. После этого случая Кая оставили в покое на целых три дня.
Но главная цель, так или иначе, была достигнута: Нэй Халлрон направлялся в Хайтендарт и, что бы он там ни наплёл королю, идёт он сюда для того, чтобы объединиться с Кейне. Иначе и быть не могло, после всего того, что парнишка узнал от младшего брата. Деамайн, конечно же, хотел, чтобы Нэй прибыл к ним как можно скорее. Однако это, во-первых, выглядело бы неестественно, и, во-вторых, Кейне ещё не был до конца готов. Так что те месяцы, которые потребуются Нэю на поиски, были на самом деле весьма необходимы. А Алисандр выживет, иначе и быть не может. Магическая пара в союзниках – это многое значит.
Приручение Кейне происходило постепенно, хотя, на самом деле, процесс особой сложностью не отличался. Как бы мальчик ни менялся, какую бы силу он не приобрёл, сколько бы ни делилась с ними мудростью Мать, самым близким существом для него всё равно оставался Деамайн. Любовь, Люце, Лура – всё это лишь краткие моменты жизни. А постоянным в ней был старший некромант: первый учитель, первый любовник, первый, кто принял в Кейне дар и показал мальчику, что он – не чудовище, что он имеет право жить и быть таким, какой он есть. Детские капризы Кейне, его страхи, его взрослое удовольствие – всё это делилось с Деамайном. Мужчина выслушивал и подростковые истерики, и терпеливо относился к бунтам вроде решения выкрасить волосы в цвет крови. И поэтому сейчас всего лишь стоило напомнить Кейне об их связи, о том, кто они друг другу, чтобы эктос снова почувствовал в мужчине необходимость. И если в постель мальчишку уже не вернуть, то можно хотя бы властвовать над его мыслями и поступками, в гораздо большей степени, чем Кейне догадывается.
Деамайн стал примерным. Он постепенно перестал охотиться на мальчиков и женщин, он стал больше внимания уделять тренировкам ученика, взывая к его воспоминаниям о тех самых первых месяцах, когда начинающий неумеха-некромант делал первые шаги. Их силы вновь сплетались вместе, энергии перетекали одна в другую, творя заклинания и высвобождая древнюю магию. И через месяц после случая с танцовщицей Кейне впервые по-настоящему улыбнулся, открыто и искренне, так, как улыбался до смерти этого чёртового целителя, который так здорово подпортил Деамайну планы. Они стали друзьями, невзирая на возраст. Два мага, понимающих друг друга и использующих силу, которую остальным оставалось лишь бояться.
В Хайтендарте расцветало лето, раскаляя камень на дорогах и опаляя лицо сухим жаром ветра. Днём на улице невозможно было находиться, поэтому некроманты сидели в тени, наслаждаясь искусственно созданной прохладой под соломенным навесом. Вместе с летом расцветал Кейне. Внутри него билась сила, опьяняющими волнами будоража воображение, и внутри него билась молодость. Одетый в потёртые коричневые штаны, испачканные сероватой пылью и оборванные на уровне колен, в простую холщовую рубашку с широким вырезом, открывающим плечи почти полностью, с перевязанными чёрным шнурком волосами Кейне выглядел дико и невообразимо желанно. Подтянутое тело, исчерченное сильными линиями мышц, сначала загорело нелепыми пятнами, на тех участках, где кожа была открыта, а потом, когда Кейне, наплевав на всё, стал ходить в одних лишь штанах, постепенно приобрело ровный приятно-коричневый цвет. На смуглом лице демонические глаза выделялись особенно ярко, интересные, резкие черты лица казались ещё острее, и вскоре мимо небольшого дома, где жил эктос со своим учителем, стали частенько прогуливаться молодые девушки и парни, которых Кейне, правда, не замечал. Зато прекрасно замечал их Деамайн, с недовольством ловя те взгляды, которые бросали эти «случайные» прохожие на его ученика. Однако была среди чувств Деамайна и потаённая гордость: тот жалкий напуганный комочек, который он когда-то подобрал вблизи озера Иниэм, вырос и превратился в роскошного хищника, которому предназначено лишь одно – править всеми королевствами.
Кейне намного лучше научился владеть оружием. Тот подарок Деамайна, меч-артефакт, наконец-то нашёл достойное применение в руках юного фехтовальщика. И пусть до самого старшего некроманта эктосу было пока далеко, но и он умел немало, делая стремительные выпады и обрушивая своё оружие на Деамайна с неожиданной силой. При этом в разноцветных глазах всегда отражалось что-то, что можно было назвать азартом, настоящим желанием битвы. Так, собственно и должно было быть: некромант, словно умерший вместе с рыжеволосым любовником, теперь наконец-то начинал оживать.
Так и летели эти жаркие летние дни, пропитанные запахом пыли, звоном мечей, всплесками магии и борьбой Деамайна со своим желанием: он хотел Кейне так сильно, как никогда раньше, и сотни раз подавлял в себе беснующееся желание, требующее схватить ученика, повалить на землю и вновь сделать своим, а потом ещё и ещё. И лишь понимание того, что так он потеряет Кейне, заставляло стискивать зубы и терпеть, с двойным усилием потом вкладывая энергию в выполнение собственного плана.
Деамайн расставлял ловушки. Он разбрасывал крошечные, мельчайшие подсказки, оставлял повсюду следы, и проделывал всё это с одной лишь единственной целью: привести к Кейне того, кого он должен будет убить.
Долгое время никто не клевал, словно Охотники в Хайтендарте вообще не существовали, но однажды, душной июньской ночью старший некромант почувствовал силу, которую ни с чем иным нельзя было перепутать… и притворился спящим. На самом деле ничего удивительного в этом не было: если бы он не рассчитывал на приход Охотника, то никогда бы и не почувствовал эту слабую, тщательно замаскированную энергию, несущую некромантам смерть. Так что игра начиналась, и пока всё шло строго по плану.
Охотник проник в дом, осторожно, совершенно бесшумно. Блеклая искра его силы сначала мелькнула в коридоре, а затем он осторожно скользнул по лестнице, уверенно и ловко, так, что не скрипнула ни одна ступенька.
По сути, энергия Кейне была сильнее, да и сам эктос как добыча был гораздо привлекательнее. Но Деамайн, сила которого плотным облаком окутывала всё внутри защитного купола вокруг дома, был несравнимо ярче и заметнее, настолько, что забивал собой даже мощь ученика. Неудивительно, что Охотник выбрал именно его.
То, что дверь открыли, можно было почувствовать лишь по дуновению ветерка, который колыхнул на окне занавески, обдавая спящего лёгкой ночной прохладой. Деамайн лежал, не шелохнувшись, мысленно готовясь к боли, которая его ожидает: снятие уровня силы – это довольно серьёзно и неприятно, хотя и не смертельно.
Охотник замер около кровати, словно раздумывая над чем-то, и на мгновение сердце старшего некроманта замерло: он решил, что пришедший почувствовал Кейне. За жизнь ученика можно было не волноваться, однако тогда сама тщательно созданная ситуация потеряет весь смысл: Кейне должен спасти учителя, выбрать его жизнь вместо чьей-то иной, а вовсе не убить, защищая себя. Но опасения оказались напрасными: постояв немного, Охотник принялся шептать слова заклинания, с которым Деамайн сталкивался не первый раз. Незачем скрывать: на него часто охотились, в молодости с него не раз снимали уровень силы, однажды даже два. Но он выживал, убивая всех, кто был настолько глуп, чтобы связаться с ним. И вот теперь настал черёд ещё одного...
Боль пронзила тело насквозь, словно копьё, собравшись пульсирующим шаром внутри и вырывая, вытягивая из некроманта древнюю силу, совершенную в своей мощи и идеальную в разрушении. Царапнув пальцами грудь, Деамайн закричал, сжимаясь на кровати в комок и сминая одеяло. Охотник, стоящий рядом, попытался нанести удар зажатой в руке саблей, но мужчина, вовремя увидев это, увернулся. Боль внутри пульсировала, била по нервам и мешала сосредоточиться и применить хотя бы оставшуюся силу. Деамайн был беспомощен на самом деле, без всякого притворства.
Выругавшись, Охотник вновь бросился в атаку, начиная нашёптывать слова заклинания ещё раз, и Деамайну стоило огромных усилий уклониться от второго удара сабли. Он надеялся, что Кейне успеет до того, как произойдёт снятие ещё одного уровня силы, потому что второй раз гораздо болезненней, он уже не оставляет почти ни малейшего шанса на выживание, и тогда ты чувствуешь себя таким отвратительно беспомощным и жалким, что второй раз в жизни Деамайну переживать этого не хотелось.
– Не смей, – донёсся со стороны двери угрожающий голос, и Деамайн возликовал: Кейне пришёл сюда защитить его, а значит скоро прольётся кровь.
Охотник застыл, явно не ожидая, что кто-то подоспеет некроманту на помощь, и ещё сильнее его шок стал, когда он понял, с кем именно ему предстоит сразиться. Теперь, когда боль немного отпустила, Деамайн мог рассмотреть того, кто к нему пожаловал, хотя в свете луны очертания предметов были не слишком чёткими. Но даже так можно было понять, что Охотник молод. Лет двадцать, никак не больше. Высокий и гибкий, скорее ловкий, чем сильный, и, вероятно, уже успевший отдать какую-то часть своей жизни, судя по той уверенности, с которой он атаковал Деамайна.
Длинные пальцы незваного гостя сомкнулись плотнее на рукояти сабли, и тут старший некромант услышал такое, отчего внутри него всё оборвалось:
– Уходи, – сказал Кейне. – Если ты уйдёшь сейчас и пообещаешь не возвращаться, я сохраню тебе жизнь.
Несправедливость, кощунство этих слов заставили лицо Деамайна налиться кровью от ярости. Отпустить Охотника?! После того, как он отнял уровень силы?! Кейне что, серьёзно так спокойно позволит учителю остаться несчастным дио?!
«Если он его не убьёт, я убью его сам», – мысленно поклялся некромант, стискивая зубы.
Однако Охотник оказался глупее, чем можно было подумать. Против него был эктос, а это кого угодно бы впечатлило, однако парень выбрал самый проигрышный вариант, возможно, от шока, а может просто по глупости: повернувшись к Деамайну, он спокойно дочитал заклинание.
На этот раз то, что чувствовал некромант, даже нельзя было назвать болью. Это было что-то за гранью, на том уровне, когда уже сходят с ума. Внутри всё свело диким спазмом, и даже крик не шёл из горла, сменившись отчаянным, жалким хрипением. Мир на мгновение померк перед глазами, а когда Деамайн, тяжело дыша и будучи не в силах пошевелиться от слабости, смог хоть что-то различить, он увидел Кейне, держащего в руках любимый кинжал. Это оружие не принадлежало к некромантии, оно было омыто водами светлого озера Иниэм, и именно им Охотника было убить проще всего. Однако пришедший парнишка, похоже, владел своим оружием на весьма достойном уровне. Он был выше Кейне, он был более ловким, а его техника боя просто поражала воображение.
«Высшие... кто же твой учитель?» – невольно восхитился Деамайн, глядя на отточенные, экономные и крайне эффективные движения. Охотник был стремителен, он не совершал ни одной ошибки, точно знал, куда метить и, казалось, видел слабые стороны противника насквозь. Кейне, отбиваясь, неумолимо отступал.
«Ты же не хуже! – мысленно воскликнул Деамайн, уязвлённый таким поворотом событий. – Я ведь учил тебя всему! Тебе не должно быть равных!»
И, тем не менее, Кейне всё дальше и дальше отходил назад под натиском противника. Охотник, видя это, даже не впадал в азарт и, кажется, не терял способности мыслить здраво. Выбрав момент, он принялся читать заклинание для снятия уровня силы, и лишь неожиданный боковой выпад Кейне заставил его сбиться.
Луна играла на клинках, каждый удар сопровождался мелодичным звоном и почти не было слышно вскриков, лишь тяжелое дыхание противников. Деамайн давно пришёл в себя, но показывать этого не собирался. Он понимал, что, конечно, если вмешаться сейчас в бой, то Охотник точно проиграет, но Кейне должен сделать всё сам. В конце концов, его ученик попросту не может быть хуже какого-то парня из Хайтендарта.
И действительно, вскоре эктос, приноровившись к технике боя Охотника, перешёл в наступление, нанося удары и ловко уворачиваясь от ответных. Их бой стал напоминать танец, воистину прекрасный и гармоничный, и им невозможно было не любоваться даже понимая, что кто-нибудь умрёт в конце.
Кровь брызнула на стену тугой струёй, наполняя воздух запахом смерти, и Охотник, не издав ни звука, рухнул на пол. Из глубокой раны на шее растекалась лужа, в свете ночи казавшаяся почти чёрной, и Кейне, устало вздохнув, сел рядом с противником.
– Как он нашёл нас? – спросил эктос, дотрагиваясь до ещё тёплого тела.
– Не знаю, – ответил Деамайн. – За нами слишком многие охотятся. Неудивительно, что кому-то удалось достичь цели.
– Нет. Он не знал, что это мы. Он был удивлён, когда появился я, – возразил эктос, окуная пальцы в кровь.
Мужчина ничего не стал отвечать на это заявление, вместо этого решив перевести разговор на другую тему:
– Ты спас мне жизнь, – заметил он, вставая с кровати и ничуть не стесняясь собственной наготы.
– У меня не было выбора, – пожал Кейне плечами.
И эти слова прозвучали для старшего некроманта словно музыка, медовой сладостью растекаясь внутри вместе с возвращающейся силой. Всё-таки два уровня – это тяжело.
– Кровью и жизнью, смертью и телом... – зашептал Кейне, водя окровавленными пальцами по полу, – вечностью силы своей я заклинаю душу убитого мной...
Деамайн поморщился, услышав это, и едва сдержался от того, чтобы оттащить Кейне от трупа. Некромант – связующее звено между миром живых и мёртвых. И в его силах подарить абсолютно любой душе покой и нечто, что некоторые называют Раем. Благословение некроманта – вещь редкая, но мощная, которая отнимает немало сил и которую не всякий может выполнить. Кровавые рисунки расчерчивали пол быстро подсыхающими линиями, а в воздухе пьяняще-ярко пахло ладаном, так, что шла кругом голова.
Кейне выглядел странно: растрёпанный после сна, в одних лишь пижамных штанах, но при этом запыхавшийся и с кинжалом, лежащим у его ног. Его сила расходилась вокруг мягкими волнами, густыми и пленяющими, исчезая между пространствами и направляя, сопровождая душу убитого Охотника. У Деамайна, остро чувствовавшего всё это, просто не было слов. Его план удался, да, но лишь с одной стороны. Упрямый ученик с лёгкостью вносил свои коррективы даже в идеально, казалось бы, продуманный сценарий. И вроде бы он убил Охотника, за что Деамайн мог мысленно поставить себе плюс. Но провести душу убитого через миры и гарантировать покой и лёгкую загробную жизнь? Это уже было что-то совсем из ряда вон…
Энергия Кейне медленно гасла, всё тише и тише становились отголоски междумирья, и вот уже в комнате опять тихо и спокойно, словно ничего и не было. Колышутся занавески, за окном стрекочут какие-то насекомые, и лишь луна высвечивает засохшие на полу рисунки некроманта, оплетающие неподвижное тело. Молодой парень… Интересно, сколько лет он успел отдать прежде, чем погибнуть здесь, приведённый старшим некромантом прямо в лапы смерти и даже не подозревающий об этом?
– Мы похороним его завтра, – устало сказал Кейне, поднимаясь с колен и щёлкая пальцами.
Тело Охотника исчезло в подпространстве, а вскоре исчез в своей комнате и упрямый ученик, не желающий следовать простым правилам игры.
Деамайн, вздохнув, сел на кровать и набросил на бёдра край тонкого одеяла. Всё-таки возвращение силы прошло гораздо тяжелее, чем в прошлый раз, и теперь ужасно болела голова: после каждого нового нападения Охотника прийти в себя сложнее. Впрочем, больше в своей жизни Деамайн с владельцами этого дара связываться не собирался: его опыта ведь с лихвой хватит на то, чтобы его никогда и никто из них не нашёл.
Старший некромант посидел немного, растирая виски, а потом завалился на бок, так, что кровать протестующе скрипнула. Чёрные волосы скользнули по лицу, неприятно щекоча кожу, и мужчина раздражённо откинул их назад, не желая отвлекаться ни на что.
Кейне зря думает, что всё идёт не так, как его учитель планирует, мальчик зря думает, что ведёт собственную игру. Просто пока получается, что кое-что идёт не совсем так, как Деамайн хотел. Можно сказать, что Кейне пока выигрывает маленькие сражения. А вот война… война будет за учителем.
В самом ближайшем будущем, с приходом Нэя Халлрона, начнётся второй, самый важный этап плана. А до этого, по расчетам Деамайна буквально через два-три дня произойдёт ещё кое-что, чему Кейне сейчас значения не придаст, но что через несколько лет обернётся для эктоса такими последствиями, о которых он сейчас даже не подозревает…
========== Глава 11 ==========
В Нортхайте, небольшой деревушке у самой границы Хайтендарта с Эрисхайном, родился он. С волосами цвета ночного неба над пустыней, с кожей светлой, как дневные облака, и с глазами зелёными, как сочные листья высоких деревьев, о которых рассказывали прибывающие из соседнего королевства торговцы. Здесь, в пустынном крае, даже у оазисов зелень была тусклой.
Его назвали Хэния, что на их диалекте означало «не отсюда», и он на самом деле словно не принадлежал этому месту, этим пескам и жалким лачугам, этой жаре и унылой серой обыденности. Он был не похож на остальных детей, он вообще был не похож тех, кто жил в Хайтендарте. Из всей южной сильной породы ему достались разве что смоляные волосы, а вот всё остальное… наверное, если бы отец был жив, то его матери пришлось бы туго: как бы она объяснила то, что у них именно такой ребёнок?
Мать Хэнию любила и одновременно боялась. Но не того, что он может ей сделать, она боялась его внешности. Потому что мальчик был похож на духа пустыни, безжалостного и дикого, такого, каким его описывали древние легенды. Подобные дети – посланники сил зла, их боятся и убивают, потому что само их присутствие привлекает в деревню беды. Мать скрывала Хэнию, как только могла. В самую сильную жару мальчик носил глубокие капюшоны, а лицо и руки его всегда были вымазана коричневым древесным соком, чтобы спрятать ту снежную белизну, которая непременно привлекла бы взгляды, чтобы защитить отот всех, потому что иначе его бы убили.
– Ты – демон пустыни. Ты – проклятие. Ты слишком красивый, мальчик… и эта красота принесёт тебе лишь страдания…
Её звали Тая, и именно эти слова были первыми, которые Хэния от неё услышал. Тая была предсказательницей. Точнее, наверное, гадалкой. Это была не магия в привычном понимании, это было что-то иное, заслуживающее особого внимания. Только вот в этой деревне некому было заметить талант девушки и некому было добраться до него. Слепая, укутанная в несколько слоёв грубой ткани даже самым жарким летом, Тая сидела в тёмном углу небольшого дома, и попасть к ней было практически невозможно. Хэнию же привела мать: когда мальчику исполнилось десять, его и без того яркая внешность начала вырываться на свободу, и простеньким незамысловатым гримом её уже было не скрыть. На Хэнию оборачивались на улицах, его провожали взглядами купцы из других земель, и мать в конце концов решила, что мальчика стоит попросту запереть дома: больше всего она боялась его потерять.
Но дома Хэния чах. Он, как любой нормальный ребёнок, хотел играть, он хотел веселиться и радоваться солнцу, а не смотреть на проплывающие облака через небольшое окошко в деревянной стене и не чувствовать дуновение ветра лишь через крохотные щелочки между досками. И тогда мать решилась отвести его к Тае, чтобы та сказала, что же делать. Но слова девушки так и не принесли долгожданного облегчения…
– Тебе нельзя быть здесь. На этой земле ты принесёшь боль многим… ты всегда будешь приносить боль тем, кто рядом, потому что это – твоя суть. Ты – боль, мальчик, и тебе никогда не избежать этого… Ты рано познаешь истинную любовь, но тебя никогда не будут любить по-настоящему. За твоими плечами великое прошлое и лишь тебе решать, что делать с будущим и каким оно будет. Тебе решать, с кем быть и кому принадлежать. Не ошибись в выборе, мальчик, потому что твой выбор повлияет на всё…
Тогда Хэния расплакался. Впервые за всё то время, что он себя помнил. Он бежал по жарким улицам Нортхайта, утирая рукавом слёзы и размазывая по щекам липкий древесный сок, и всё никак не мог успокоиться. Его трясло, а внутри сжалось что-то, чего он не мог понять, испуганное и несчастное, пульсирующее горечью и болью.
Ты – боль, мальчик…
Хэния бросился к дому, желая как можно скорее забиться в своё ставший привычным угол неподалёку от окна и сидеть там как можно дольше, чтобы никого не видеть и ни к кому не приближаться. Он уже ненавидел себя, а после слов Таи стал ненавидеть ещё больше. Зачем он вообще нужен? И почему всё это свалилось именно на него? Насколько жестокими должны быть те, кто управляет жизнями людей, чтобы так просто превратить обычного ребёнка в проклятие для всех, кто посмеет к нему приблизиться?
На этой земле ты принесёшь боль многим…
Этой ночью Хэния решился уйти.
По нежащимся в ночной прохладе улочкам, до самого края поселения, в сторону пустыни. Он не знал, как далеко она тянется, он не знал, есть ли на его пути оазисы и где именно, но он был уверен в одном: хуже точно не будет. Здесь, в Нортхайне ему не место, и матери будет лучше, если он просто исчезнет. Тая никогда не ошибалась, по крайней мере об этом можно было судить по разговорам побывавших у неё. Едва ли Хэния станет тем самым исключением из правил, а значит нечего ему здесь делать. Он плохо понимал, о каком великом прошлом говорила девушка, и уж тем более совсем неясно было, какой такой выбор он может сделать в будущем, он, простой мальчишка из пограничной деревушки. Но здесь ему точно было не место, нужно было бежать как можно дальше. Тем более что Тая сказала, что он способен приносить лишь боль…
Босые ноги чувствовали, как постепенно остывает песок, а воздух становился всё холоднее и холоднее. К такому Хэния был не готов, но поворачивать назад смысла уже не было: судя по положению луны он шёл не меньше полутора часов, и теперь Нортхайта практически не было видно, разве что с вершин барханов. Идти было тяжело, да и не привык мальчик к такой серьёзной нагрузке. Но решимость гнала вперёд, подпитываемая страхом, так что усталость оставалась где-то на самых задворках ощущений, изгнанная более значительными соперниками.
А потом вдруг всё завертелось и закрутилось так, что Хэния даже толком понять ничего не успел. Откуда ни возьмись появились всадники, чьи лица были скрыты высоко замотанными шарфами. Они окружили мальчика в мгновение ока и заговорили между собой на каком-то странном, непонятном Хэнии языке. Мальчик сначала попытался отступить, чтобы убежать, но сзади его грубо ткнули саблей, приказывая стоять на месте. В этот же момент другой всадник, стоящий спереди, откинул с головы Хэнии капюшон, которым тот по привычке скрывал своё лицо. В глаза ударил яркий свет факелов, и мальчик зажмурился на мгновение, услышав раздавшееся вдруг улюлюканье и какие-то весёлые возгласы. Когда же он вновь смог спокойно посмотреть на окруживших его людей, его сердце затрепетало от страха: у тех, чьи руки он смог рассмотреть, на кисти была татуировка в виде сплетённых в тесном объятии мужчины и женщины. Сомнений быть не могло: перед Хэния работорговцы, чей товар служит для одной-единственной цели…
– Нет! – вскрикнул мальчик, когда ближайший к нему всадник попытался подхватить его.
Хэния рванулся в сторону, чем вызвал новую волну смеха среди мужчин: совершенно очевидно было, что убежать ему никто не даст. Мальчик попытался проскочить в небольшой просвет между двумя лошадьми, но всадники ловко преградили ему путь. Тогда он хотел нырнуть под брюхом одного из животных, но такой возможности ему тоже не дали: один из мужчин, ловко спрыгнув на песок, схватил Хэнию за плечо раньше, чем мальчик умудрился даже пикнуть. У работорговца были сильные пальцы и казалось, что ими он способен переломить любую кость. Коротко вскрикнув, Хэния остановился, и тут же его подхватили, взвалив на плечо.
– Нет! – вновь отчаянно закричал мальчик, колотя кулаками по спине мужчины и пытаясь вывернуться из плотного кольца его рук.
Только вот, казалось, проще сдвинуть с места скалу, чем освободиться из лап работорговца. Хэния закричал, понимая, что всё равно никто его не услышит, однако один из всадников что-то шепнул поймавшему добычу приятелю, и тот, цокнув языком, убрал одну руку куда-то вниз, и через мгновение во рту у Хэнии уже оказался мастерски сделанный кляп.
Без малейших усилий всадник взлетел в седло, перебросив Хэнию перед собой, и мальчик понял, что если сейчас он ничего не сделает, то его действительно увезут. Увезут куда-нибудь на невольничий рынок, где продадут первому попавшемуся богачу… и страшно даже представить, что именно его там потом ждёт.
Хэния отчаянно замычал и забрыкался, но всадник лишь рассмеялся и, что-то сказав своим товарищам, пустил лошадь вскачь… точнее, попытался это сделать.
– Отпустите мальчика.
Эту фразу, сказанную на привычном языке с лёгким акцентом жителя Эрисхайна, Хэния понял сразу же. Понял – и побоялся поверить в то, что она ему не послышалась.
Всадник, удерживающий мальчика, обернулся и, всмотревшись в темноту, проговорил на ломанном общем языке:
– Что ты сказал?
В его словах была угроза, столь явная, что Хэнии стало не по себе. Кто может найти в себе смелость и связаться с целой группой работорговцев, причём явно самых отпетых, из тех, что находятся на полулегальном положении и то лишь потому, что время от времени бесплатно поставляют некоторым влиятельным людям товар? Но, тем не менее, голос прозвучал вновь:
– Я приказал тебе отпустить мальчика.
И в тот момент, когда разъярённый такой наглостью всадник повернул лошадь, Хэния смог увидеть того, кто пытался его спасти.
Это был высокий мужчина, закутанный в тёмный плащ. Его волосы были абсолютно чёрными, и вообще он мог бы идеально сливаться с ночью, если бы не светлая, почти как у Хэнии кожа.
«Зачем?! – мелькнула мысль у мальчика в голове. – Он же один! Его сейчас убьют!»
Пленник вновь завозился и замычал, пытаясь хоть как-то донести до незнакомца мысль о том, что нужно бежать, но тот лишь взглянул на мальчика, коротко и оценивающе, а затем ободряюще улыбнулся, словно убеждая ребёнка в том, что справится. Только вот верилось в это с большим трудом.
Крикнув что-то своим приятелям, удерживающий Хэнию всадник понёсся вперёд, прямо на противника, и в следующее мгновение, впервые в своей жизни, мальчик увидел настоящую магию.
Вскинув руку, незнакомец направил её прямо на всадника. Сверкнула короткая тёмно-зелёная вспышка, и в следующий момент Хэния почувствовал, как что-то тёплое заливает его спину. Лошадь, заржав, встала на дыбы и пленник был уверен, что сейчас упадёт на землю, однако животное вдруг затихло и, фыркнув, осторожно перебирая ногами отошло в сторону, словно отказываясь участвовать в дальнейшей битве.
