Текст книги "Песочные часы перевёрнуты вновь (СИ)"
Автор книги: X-Law
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 25 страниц)
– Принцесса считает, что, учитывая все обстоятельства, вам стоит сосредоточиться на Деамайне. Ваше оружие против него сейчас будет действеннее. Мы планировали заняться им после Кейне, но, как вы видите, теперь это невозможно.
Маэн стиснул зубы и осторожно произнёс:
– Но ведь мы планировали, что смерть Кейне позволит нам заняться его учителем, а никак не наоборот. Поверьте, я знаю Деамайна и знаю, что так просто к нему не подобраться. Простите, но он явно хитрее любого из всех, кого я встречал, и совершенно точно он умнее Ханаан.
– Это теперь ваши проблемы, Маэн, – Лайла недовольно сдвинула брови. – Именно из-за вас мы оказались в такой ситуации. Смерть учителя в любом случае повлияет на эктоса. В первое время он, переживая это потрясение, станет небрежным и растеряет всю ту цепкость, какая у него сейчас есть. Поэтому теперь ваша очередь делать ход, Маэн. И проследите за тем, чтобы он был удачнее предыдущего. Вы ведь помните наш уговор...
Мужчина поспешно кивнул, не желая продолжать эту тему. Он и так уже выслушал достаточно про свою ошибку и полностью осознал всю степень вины. Не стоило полагаться на простого мальчишку и уж точно не стоило думать, что эктос не заметит столь грамотно выполненное заклинание. Он недооценивал Кейне. Его вообще, кажется, все недооценивали с самого начала. В школе, после побега, а теперь вот и в качестве короля. Пора было уже с этим заканчивать.
Они с Лайлой просидели ещё около часа, обсуждая все детали и согласовывая действия. И, признаться, Маэн был рад, когда она покинула его временное убежище. Точно так же, как рада была и сама девушка: едва выйдя на улицу, он с облегчением вздохнула и позволила себе на мгновение прикрыть глаза, наслаждаясь прохладой осенней ночи. Здесь, в Эрисхайне, всё было не так, как на юге. Холоднее дни, свежее воздух, раскованнее девушки и слабее мужчины. Попав сюда в первый раз, Лайла растерялась, но довольно быстро освоилась и поняла, что нужно делать.
Первое открытие, которое совершила юная шпионка в свои тринадцать, её просто поразило: здесь, в Эрисхайне, она считалась красивой. Со своим худым, жилистым и подтянутым телом, на котором мышцы выступали слишком уж отчётливо. Со своей светлой кожей, с узкими бёдрами и небольшой грудью. Здесь всё это действительно ценилось. В Хайтендарте же на Лайлу не посмотрел бы даже какой-нибудь пастух, у которого не было женщины год. Она вообще там была чужой: девчонка из вольных земель, настоящий уродец, не нужная никому, кроме Ханаан.
Принцесса была для неё настоящим идеалом. В ней всё было так, как положено: красивая талия, пышная грудь и широкие бёдра. Смуглая кожа, чёрные глаза и абсолютно женственные, грациозные повадки. Лайла была сорванцом и любила носить одежду всадников: узкие обтягивающие штаны, рубашку и кожаную жилетку. В Хайтендарте над ней лишь смеялись, в Эрисхайне, когда она подросла, считали сексуальной. Только вот Лайла одевалась так вовсе не из желания покрасоваться: просто в платье очень неудобно лазить через ограды и вскакивать в седло за долю секунды. Так что всё в Лайле было заточено исключительно под выполнение работы, и именно за это Ханаан её и ценила. За это и за их особую связь.
В Хайтендарте была традиция: каждому члену королевской семьи, коих было немало, подбирали в пару телохранителя. В пять лет выбирали какого-нибудь ребёнка, у которого уже успели проявиться магические способности, и связывали его с родственником короля. Для Ханаан выбрали Лайлу, и сама девушка проклинала и одновременно благодарила Судьбу за этот выбор. С одной стороны ни один человек в мире, ни один маг, даже этот чёртов эктос-некромант не смог бы защитить Ханаан лучше, чем Лайла. Девчонка из вольного народа всю свою жизнь посвятила тому, чтобы быть как можно лучше, действовать как можно результативней, и никто не смог бы её в этом переплюнуть. С другой стороны, будучи рядом с принцессой, намного сложнее было противостоять соблазну. Тому соблазну, в котором Лайла бы никому и никогда не призналась.
– Ты сегодня поздно, – встретил девушку у порога обеспокоенный голос.
– Прости.
Лайла обернулась и мягко, аккуратно поцеловала в губы Викторию Рован, старшую дочь одной из великих семей и свою временную любовницу. Глубоко несчастное тихое существо, которое, однако, умело приносить нужную информацию. Порой, конечно, Лайла ловила себя на мысли о том, что ей жаль девушку: обладающая совершенно невыразительным и слабым даром целителя, выданная насильно замуж за мужчину, который старше её вдвое, да ещё так и не сумевшая выносить ни одной беременности. Виктория влюбилась в таинственную девушку с юга, дарящую ей свои ласки и нежность, а Лайла прекрасно понимала, что это всего лишь игра. Завтра она уедет в Хайтендарт, туда, где её ждёт та, которую она действительно любит.
– Я скучала, – просто и незатейливо выразила своё желание Виктория, смотря на Лайлу таким взглядом, что только у полного дурака остались бы вопросы.
– Подожди меня в спальне, – улыбнулась шпионка и погладила свою девушку по запястью.
Этому жесту её научил первый любовник, тот мужчина, с которым ей пришлось в своё время лишиться девственности ради ценной информации. Идиот был влюблён в неё по уши и даже строил планы по поводу их свадьбы. Если бы не прямой приказ Ханаан, Лайла бы его убила.
Когда Виктория ушла, девушка глубоко вздохнула, и, убедившись, что несчастная Рован действительно ничего не заметит, вытащила из её дорожного плаща длинный металлический ключ, украшенный крупными кристаллами аметиста. Приглашение в дом, дверь которого открывается этим ключом, Лайла уже получала, это было совсем несложно. Так что теперь дело оставалось за малым: убедиться, что Виктория раньше времени никому не проболтается о пропаже. Спрятав ключ в небольшой мешочек, Лайла практически бесшумно убрала его в подпространство, взамен извлекая оттуда блестящую, пузатую бутылку из красного стекла.
– Выпьем? – предложила она, входя в спальню и обольстительно улыбаясь.
Она могла быть такой, томной и показательно-страстной. Этому её научила самая прекрасная из всех женщин. И, конечно, Викторию не пришлось долго уговаривать. Она всегда была забитой маленькой девочкой, и она так легко доверилась той, которая сказала, что таковой её не считает.
Когда обнажённое тело упало на разворошенную постель, когда каштановые волосы растеклись по белому одеялу, а светло-карие глаза закрылись, Лайла подобрала с пола упавший бокал, вытерла тщательно лужу пряного вина и уложила Викторию так, чтобы ей было удобно спать. В конце концов, старшая дочь дома Рован теперь застыла ровно на два месяца. Её сердце почти не бьётся, а крови почти не нужен кислород. Она почти мертва, и всё благодаря соку пустынной лардоции, одного из легендарных растений юга, которое практически невозможно найти. Но Лайла всегда добивалась того, что ей было нужно. Всегда, но только не со своей принцессой.
– Не сердись на меня, – тихо прошептала южанка, склоняясь над Викторией и целуя её холодные губы. – Ты будешь мне благодарна, когда всё закончится.
Она накинула свой дорожный плащ, зашнуровала высокие сапоги и тихо прикрыла дверь, хотя разбудить Викторию не смогла бы, даже если бы обрушила крышу.
Дальше было проще: миновать городскую стражу и погнать коня вперёд, по пыльной ночной дороге, освещённой тонким месяцем. От расторопности, конечно, зависело многое, но гораздо сильнее гнало Лайлу вперёд желание увидеть Ханаан. И пусть принцесса всегда будет недоступной, просто быть рядом – это уже счастье. Порой девушка из вольных земель завидовала личным служанкам принцессы, которые были кем-то вроде эрисхайнских фрейлин, только со своими особенностями. Служанки были красивыми, они принадлежали к известным семьям и поэтому имели права на то, о чём Лайла даже мечтать не могла. Один раз, всего один раз в жизни она видела принцессу обнажённой.
Это было на церемонии совершеннолетия – традиционном обряде в Хайтендарте. Ради Лайлы, конечно, его никто не устраивал, но вот для принцессы всё было организовано по высшему разряду. Завёрнутая в несколько слоёв золотого шёлка и увешанная множеством украшений, Ханаан появилась на устланной колючими ветвями дорожке, ведущей к огромной золотой купели. Пусть взрослого человека сложен и полон боли, которую нужно терпеть, поэтому принцесса не проронила ни звука, ни единым жестом не показала того, что чувствует, хотя когда она подходила к воде, в которой плавало шестнадцать свечей, её ноги были изрезаны и оставляли широкие кровавые следы на мраморе. Лайла, сидевшая тогда на одном из балконов и наблюдавшая за тем, чтобы никто не помешал священному обряду, боролась с диким желанием слететь вниз и защитить принцессу от всего этого, собрать драгоценную кровь и не дать ей больше проливаться. Но она лишь сидела, стискивая рукоять кинжала и кусая губы, понимая, что ничего не может, и, более того, не имеет права делать. Церемонии уже много веков, и каждая женщина знатного рода проходит через неё. У мужчин же, по слухам, всё было ещё строже.
За церемонией наблюдали все служанки Ханаан, её младшая сестра, бабушка и мать, а также мать будущего мужа. Её Лайла тоже хотела убить, просто за то, что знала: её принцесса на желает этого брака, но спрашивать никто не станет.
Тем временем к Ханаан, ставшей на краю купели, подошли две рабыни и медленно, неторопливо сняли с неё шёлковый покров. Сидевшая на балконе Лайла стиснула зубы. То, что она увидела после, потом не раз являлось к ней ночами в самых сладких снах: тянущиеся по воде смоляные волосы, отблески свечей на смуглой коже и прекрасное, совершенно юное и свежее тело, к которому никогда нельзя будет прикоснуться. В жизни Лайлы было потом много женщин и мужчин, по делу и просто ради любопытства, но ничего подобного она так и не встретила, хотя порой хотелось. Просто найти другую, более доступную и сделать своей. Чтобы не было больше этих бесполезных чувств, чтобы успокоить беснующуюся внутри жажду. Чтобы наконец-то стать свободной. У вольного народа это вообще в крови – свобода. И даже в идеально натренированной шпионке иногда просыпалось это чувство.
Лайла, разозлившись на ненужные мысли, ударила ногами по бокам коня, и тот, всхрапнув, прибавил шаг, понёсся так, что деревья, растущие по краям дороги, смазались перед глазами в одну сплошную темно-синюю полосу. Однако вскоре девушка вновь перевела коня на более спокойны и размеренный темп: путь до Хайтендарта не близкий, так что незачем загонять несчастное животное раньше времени. Тем более что такого скакуна как её Карат найти непросто. И всё равно, понимая всё это, Лайла едва сдерживала себя, тратя всю силу воли на то, чтобы не ускориться. Просто она прекрасно понимала простую истину: каждый шаг лошади приближает её к столице Хайтендарта Раш-Кхаю и Ханаан, а эктос-некроманта к смерти.
Они молчали всю дорогу до дворца. Алрис просто не знал, что он может сказать Кейне теперь, после того, как увидел всё это. Наверное, он придавал этому слишком большое значение. Да, пожалуй, так и было. Это ведь не отменяло тысяч смертей и разрушенного Дорвеля, не отменяло убитую Эвелин. Хотя, наверное, Эвелин давно уже перестала хоть что-то значить.
Сэфисы живы. Король Нойберт, принцесса Сесиль... это ведь ничего не меняет, правда? Мало ли зачем они понадобились некроманту! Только почему-то у Алриса в душе всё перевернулось, когда он увидел сидящую на узкой деревянной скамье девушку, чистящую картофель в большое жестяное ведро. Она носила простое аккуратное льняное платье чуть ниже колен, а роскошные золотые волосы были убраны в пышный длинный хвост. Лицо бывшей принцессы выражало удовлетворение и покой, и Алрис готов был с кем угодно поспорить: она счастлива. Он не знал, почему и как это всё случилось, а спросить тогда не сумел, поражённый той гармонией, которую увидел. Почему-то Сесиль на удивление уместно смотрелась здесь, не в богатых сводах дворца, а в простом деревенском дворе. «Наверное, принцессу стоило бы поселить в более достойном месте», – так сказал бы Алрис, если бы кто-то спросил его мнение, когда всё это происходило. Но это метос подходило Сесиль больше, вопреки любой логике. Да и мага из Совельдейма уж точно никто не стал бы спрашивать о том, куда лучше поселить тех, кого все считают погибшими.
Чуть позже Алрис увидел короля. Он выходил из небольшой деревянной пристройки к дому, рядом с которой висело несколько кожаных сумок и стояла пара сапог.
– Его мастерская, – пояснил Кейне, а Алрису совершенно нечего было на это ответить.
Бывший король что-то сказал дочери, та в ответ улыбнулась, а потом они оба рассмеялись. Буквально идеальная картина идеальной семьи. И маг из Совельдейма не переставал спрашивать себя: зачем ему всё это показывают? Почему Кейне решил раскрыть ему тайну, которую, Алрис готов был поспорить, знают буквально единицы? Или просто подумал, что бывший шпион теперь безопасен и ему можно рассказывать что угодно? Едва ли эктос настолько глуп...
Алрис был в растерянности и пытался понять, что же ему теперь делать. И в это самое время появился тот, кто окончательно заставил его запутаться в своих мыслях: высокий парень с каштановыми волосами, у которого была сильно обожжена левая рука и большая часть шеи. Он был уверенным в себе, он держался ровно с королём и был приветлив с принцессой. При взгляде на него Сесиль краснела и опускала глаза. Парень действительно был хорош. Правда, пожалуй, немного младше принцессы, но Алрис видел сразу, что он влюблён, по-настоящему и сильно. И самое главное было в том, что его чувства, кажется, были взаимны.
– Это Джеффи, боевой маг-эна, – вновь раздался голос Кейне. – Официальный жених Сесиль, кстати. И её бывший телохранитель.
Именно после этих слов Алрис развернул лошадь и поскакал обратно во дворец. Он совершенно не подумал о том, что Кейне может расценить его резкий уход как побег, что может броситься следом или запустить каким-нибудь заклинанием. Он просто чувствовал, что должен побыть один, должен подумать где-то в спокойном месте. Почему его сознание выбрало безопасным местом дворец короля-некроманта, Алрис предпочитал не анализировать.
– Давай поговорим, Алрис, – обратился к нему Кейне, когда они оказались под давящими, богато украшенными сводами.
– Лучше не стоит, – процедил парень сквозь зубы и попытался пройти к себе.
– Не заставляй меня заставлять тебя, – усмехнулся Кейне и Алрис встал как вкопанный, чувствуя, как натягивается внутри тонкая струна терпения, разрыв которой сулит самые печальные последствия.
Они с Кейне прошли в кабинет короля, не в тот, в который Алрис приходил обычно, а в какой-то другой, явно менее рабочий и служащий, скорее, для отдыха. Здесь король в первую очередь достал из кармана небольшой пузырёк и осушил его одним большим глотком. В ту же секунду его внешность вновь изменилась, становясь такой привычной: разноцветные глаза и красные волосы, которые за прошедшее с момента первой встречи с Алрисом время стали ещё длиннее.
– Я изменил Сэфисам память, – в лоб сказал Кейне, обойдясь без вступительных речей. – Это было непросто, сам процесс дико выматывает, особенно учитывая, что у них стояла родовая защита. Пришлось делать их практически мёртвыми, иначе работать было невозможно.
– Некроманты умеют изменять память? – спросил Алрис, посчитав, что эта информация может быть полезной.
– На самом деле нет, – ответил Кейне с лёгкостью. – По крайней мере, мы не умеем того, что умеют пси-чтецы. Эти ребята, при должном уровне подготовки лепят память из ничего, придумывая что душе угодно. Некроманты же так не могут. В конце концов, мозги – это не наш профиль, наш дар для такого мало подходит. Мы можем лишь копировать. То есть брать память какого-нибудь умершего и память живого человека, делая из них одно целое. Находится подходящий объект в мире мёртвых, и часть его памяти перекачивается в живого человека. Именно это я с принцессой и проделал. И с отцом её тоже, кстати.
– А этот парень?
– Джеффи? – Кейне удивлённо приподнял бровь. – Ему ничего не меняли. Он помнит всё, что было, но решил, что разумнее будет об этом умолчать.
– Конечно! – Алрис больше не мог это терпеть. – Уверен, что он любил принцессу и будучи простым безродным телохранителем. А тут появился ты и показал ему прекрасное решение всех его проблем! Готов поспорить, он за подобное предложение ухватился с радостью!
Голос парня дрожал от ярости, которую с каждой минутой всё сложнее и сложнее было удерживать. Он плохо понимал, на что конкретно злится, но вся ситуация в целом его выводила из себя.
– Ты такой глупый, Алрис, – мягко произнес некромант, вздохнув. – Готов поспорить, что ты никогда и никого по-настоящему не любил.
Маг из Совельдейма растерялся, не понимая, к чему клонит Кейне, а король тем временем продолжал, словно и не желая слышать ничего в ответ:
– Ты вообще мало что знаешь, просто не понимаешь этого пока. Ты не знаешь о некромантии, ты ничего не знаешь о людях в целом. Из тебя готовили шпиона, и я полагаю, что ты вполне способен выполнять простые миссии по добыче информации. Но ты не так всесилен и велик, как тебя кажется. И вообще, когда человеку кажется, что он всесилен, жизнь очень быстро ему доказывает, что это не так.
– Это всё пустая философия, – оскорблённо буркнул Алрис, уязвлённый словами ненавистного короля.
– Возможно, – Кейне решил, что нет смысла спорить. – Но я думаю, что рано или поздно ты поймёшь, что я имею в виду. Тебе интересно, зачем я показал тебе Сэфисов, и ответ очень прост: чтобы ты понял, что мнение общества – пустой звук. Все ведь считают, что Сэфисы мертвы, и ты был с ними согласен. Теперь ты знаешь, что они все ошибаются, а правду знаешь ты, один человек из многих миллионов.
Алрис едва удержался от того, чтобы не расхохотаться. Логика Кейне была шита белыми нитками и его попытка манипулирования выглядела откровенно жалко.
– Хочешь сказать, что мнение о некромантии тоже ошибочно? – улыбаясь во весь рот, спросил бывший шпион. – Все считают, что такие как ты – падальщики и безжалостные убийцы, разрушители и беспринципные твари. Судя по твоим словам, я тоже должен узреть истину и понять, что ты – воплощение добра и света в этом мире. Так?
Кейне молча смотрел на Алриса, не моргая и не отводя взгляд. Он буквально пронизывал его глазами, и этот взгляд было очень непросто выдержать. По телу разбегались мурашки, внутри всё тряслось от непонятного чувства стыда, смешанного со страхом, и кровь оглушительно стучала в ушах, так, что заглушала все остальные звуки. Алрис невольно сглотнул, чувствуя себя на редкость неуютно. Ему хотелось сжаться в комочек и спрятаться, лишь бы не видеть этого тяжёлого взгляда, лишь бы Кейне не смотрел на него так.
– Иди, Алрис, – наконец произнёс эктос. – Я вижу, что ещё слишком рано начинать этот разговор.
========== Глава 19 ==========
Тот факт, что король убит, а на престоле теперь некромант, народ обрадовать никак не мог. Слухи ползли медленно, как сытый удав, но всё равно достигали цели, порождая тихие пересуды по углам. Сначала никто не верил в то, что Сэфисы больше не у власти. И уж тем более никто не верил, что главный в Эрисхайне теперь эктос-некромант, которого не так давно ловили всем королевством. Потом понемногу новая реальность начинала доходить до людей. Сначала лишь до некоторых, самых внимательных и приближенных к столице, а потом вдруг всё полыхнуло, как сухая трава. От самых окраин, от северных лесов Сиана и до южных степей Кираса, в каждом уголке королевства заговорили о том, что у власти сын Смерти. И начались такие беспорядки, что у Кейне от страха сжималось сердце.
Сначала люди делились на тех, кто верил в приход эктоса к власти и тех, кто считал это бредом. Потом всё стало несколько иначе: были те, кто считал, что некроманта нужно немедленно уничтожить, а им противостояли люди, искренне его боящиеся и считающие, что ничего лучше не делать. Победа, естественно, была за первыми.
Через неделю после захвата дворца на центральной площади Авертри собралась толпа из нескольких тысяч. Разрозненная и трусливая, она разбежалась, стоило лишь появиться Деамайну: его в столице неплохо знали и небезосновательно опасались. Самое интересное было в том, что в толпе в основном были простолюдины и почти не было магов, и уж тем более не было там представителей великих домов, ведь все знали, что Халлроны теперь на стороне нового короля. За Халлронами вынуждены были последовать Риверайны: в конце концов, Кай был сыном их старшей дочери. По неизвестной причине молчали и Рованы. Лишь Малби и Вестелоа пока осторожно высказывались против, но их речи тонули в океане общей истерии: все хотели смерти Кейне немедленно.
Вторая волна протестов была гораздо мощнее и включала в себе уже жителей других городов, не только Авертри. Они пытались пробиться к дворцу, крича и сыпля заклинаниями, но большей частью, опять же, серьёзных магов там не было и Кейне, уже месяц официально являющийся королём, с лёгкостью с ними справился. Он решил, что не стоит во всём полагаться на Деамайна, поскольку учитель мог с лёгкостью кого-нибудь убить, и тогда ситуация стала бы совершенно кошмарной, хотя она и так на взгляд Кейне именно такой и была.
Эктос-некромант был в растерянности и отчаянии. Он, признаться, понятия не имел, что ему делать. Да, он знал, что народ ему не обрадуется, но тогда, до захвата власти он как-то не особо думал о том, что будет делать с восстаниями. Нет, примерный план у него был, и он назывался «разогнать их всех». Но оказалось, что на практике всё намного сложнее. Он был королём – и его не признавали. Он сидел во дворце, но его власть была пустым звуком, потому что никто не стал бы исполнять его приказы, никто не повиновался бы ему и уж точно не проявлял бы почтение. Не то чтобы оно было нужно Кейне, но он хотел, чтобы люди признали его. Пусть и с неудовольствием, но признали. И делать этого, конечно, никто не торопился.
– Если нужно, я всегда готов помочь тебе, – сказал как-то Деамайн, лежа с Кейне в одной постели.
Они не занимались сексом, просто порой спали вместе, укрываясь одним одеялом. Учитель не собирался лезть к своему эктосу, по крайней мере пока, зная, что Кейне и так на взводе. Новый король же не пытался сопротивляться этим совместным ночам, понимая, что глупо уже отрицать очевидное после того, что было в Хайтендарте. Но помощь Деамайна он принимать всё равно отказывался. Мужчину же это ничуть не огорчало. Он усмехался и переворачивался на другой бок, укрываясь одеялом и не говоря больше ни слова: он прекрасно знал, что самое интересное ещё впереди.
И вот однажды вечером, когда тусклый ноябрь готовился уступить место декабрю, перед воротами дворца собралась не просто безликая толпа, а самое настоящее организованное войско. Плотная серо-чёрная масса народа, от дыхания которой в воздух поднимался морозный пар. Они ждали своих предводителей, тех самых, кому по природе своей положено уничтожать некромантов. Всё это время, со всех концов Эрисхайна стекались в Авертри Охотники. Из разных кланов, самых разных возрастов, они шли к своей цели и были готовы отдать жизнь ради смерти эктоса. Их было несколько сотен, и пусть в масштабах королевства не так уж и много, но если собрать их всех перед дворцом...
Ворота распахнулись и к толпе вышел Кейне. Губы его были решительно сжаты, а кожа по белизне могла соперничать с недавно выпавшим снегом. Он обратился к толпе, но голос его потонул в возмущённом гуле. Тогда вперёд вышла магическая пара, но реакция на неё была ещё оглушительнее: от криков и свиста можно было сойти с ума, а в Нэя едва не попали увесистым камнем. Лура, стоящая у ног Кейне, недовольно рычала и скалилась, а сам эктос-некромант попросту не знал, что делать. Но делать что-то было необходимо, поскольку иначе в руки ситуацию взял бы Деамайн, и уж тогда ничем хорошим бы всё это не закончилось. Кейне прошептал короткое заклинание для усиления голоса, и, вздохнув, произнёс:
– Я не хочу боя, я не хочу ничьей крови. Клянусь, что если вы сейчас разойдётесь, никто не пострадает.
В ответ раздался лишь рёв толпы. Кейне сглотнул, понимая, что всё будет не так просто.
– Ваш король мёртв! И ничто уже это не исправит! Теперь у вас новый правитель! Вы можете жить так, как жили раньше! Для вас ничего не изменилось! Я не буду никого притеснять или лишать жизни!
Но эту небольшую речь никто даже не дослушал до конца. Слова Кейне, усиленные заклинанием, всё равно невозможно было разобрать в общем реве, и эктос-некромант опустил руки.
Да, он сейчас разгонит эту толпу. У него, чего уж скромничать, хватит сил на то, чтобы их всех тут положить. Но это не даст ему власти, не успокоит народ. Это не сделает его королём в их глазах.
«И чем я только думал...» – в отчаянии метались мысли в голове у некроманта.
– Вы пришли, чтобы свергнуть нас, как мы свергли Сэфисов... – раздался вдруг громкий голос совсем рядом, и Кейне вздрогнул. – Вы пришли для того, чтобы отнять у нас власть, – продолжал Деамайн уверенным тоном. – Но власть в руках того, у кого есть сила! Вы стоите здесь, вас много тысяч, но вы слабее, чем я, вы слабее, чем мой ученик. У вас нет права, у вас нет возможности совершить то, чего вы так хотите! Так примите нас и смиритесь, потому что сделать вы всё равно ничего не сможете!
– У нас есть Охотники! – закричал кто-то из толпы, и как по команде все остальные замолкли. – Охотники созданы для того, чтобы уничтожать вас, прихвостней Смерти! Вы говорите, что у нас нет силы, но это вы бессильны против них!
По лицу Деамайна скользнула усмешка.
– Если ваши Охотники верят, что справятся с нами, то пусть выходят сейчас. Пусть они покажут свою силу, если не боятся. Как я говорил, власть должна быть у того, кто может её удержать. И если ваши Охотники думают, что способны на это, я готов вступить с ними в бой!
По толпе прибойной волной прокатился ропот, а Кейне, сняв заклинание усиления, тихо прошипел:
– Ты что, рехнулся?! Мы не выстоим против нескольких десятков Охотников сразу! Если начнётся настоящий бой, тут всё будет в трупах!
– Ты слишком мягок, Кейне, – услышал эктос в ответ.
Больше Деамайн не сказал ему ничего.
Толпа шумела, раздавались какие-то вскрики и ругань, но никаких действий никто не предпринимал. Кейне и Халлроны напряжённо наблюдали за всем этим, и лишь Деамайн стоял спокойно, насмехаясь внутри над растерянностью людей в толпе и над их жалкими перепалками. Сейчас они пытались найти Охотников. Тех Охотников, который сподвигли их на этот бунт, тех, кто обещал им покарать некромантов и порезать на куски. На самом деле эти ребята бы точно справились, если бы собрались здесь, как и планировали. Проблема была только в том, что некому собираться.
Охотники были не особо умны хотя бы потому, что не скрывались. Они считали, что это ниже их достоинства, что некроманты должны бежать от одного звучания их имени как от огня. Да так оно и было, только среди молодых и неопытных. Сколько же их Охотники положили за последние два месяца! Наверное, никогда не убивали столько некромантов, как за этот небольшой промежуток времени. Юнцы, недавно получившие дар, были неосторожны, а их палачи, на волне всеобщей истерии, без разбору уничтожали всех подряд. В итоге Охотников стало намного меньше. И это позволило Деамайну значительно сэкономить.
Он раздавал деньги наёмникам. Через разных людей, в разных местах, называя разные причины. Если бы убивающие за деньги общались друг с другом, они мигом раскусили бы эту нехитрую схему. Но все наёмники конкуренты. Они грызутся друг с другом и никогда не рассказывают ни о клиентах, ни о жертвах. И поэтому никого из них не смутил заказ на убийство Охотника. Деамайн платил щедро, и его поручения исполнялись. Один за одним Охотники исчезали, погибали целыми семьями и кланами: женщины и мужчины, старики и дети. Деамайн решил, что щадить не стоит никого. Ну, за исключением Алеит, поскольку Кейне испытывал к девчонке особую слабость. Поэтому сейчас, стоя перед распахнутыми воротами дворца и наблюдая за растерянной толпой Деамайн готов был рассмеяться: он был уверен, что Охотников здесь быть не может.
Нет, он не обольщался. Он прекрасно понимал, что наверняка уничтожил пока не всех, но абсолютное большинство. Их ведь по сути не так уж и много, пусть и больше, чем некромантов. Поэтому здесь, перед дворцом, быть никого не может: Деамайн всё сделал для того, чтобы никто из чёртового племени не подобрался даже к окрестностям Авертри. И поэтому толпа была беспомощна.
Гул нарастал, бушевал, словно цунами, но вместо агрессии всё сильнее и сильнее проступал в нём страх. Он выл и скулил, как голодный побитый пёс, он захватывал мгновенно, уже не отпуская, и с каждой секундой все, кто стоял перед воротами дворца всё чётче понимали: Охотники не будут вступать в бой. Кто-то считал, что их просто нет здесь, кто-то думал, что они есть, но боятся выйти против эктоса. Как бы то ни было, результат был один: боевой дух угасал, решимость таяла как дым, и вот уже гул стихает, постепенно сходя на нет и сменяясь злым, обречённым молчанием.
Деамайн, прекрасно чувствующий всё это, усмехается и смотрит на своего ученика. И в широко распахнутых разноцветных глазах он читает настоящий ужас, который проникает в самое сердце, растекаясь сладким мёдом.
– Как ты мог убить их всех?!
Голос Кейне, непривычно высокий и звонкий, отражался от каменных сводов тронного зала, и Деамайн недовольно поморщился. Его ученик метался из угла в угол, судорожно стиснув кулаки, и старшему некроманту совсем не нравилось то, что они перед собой видел.
– Они Охотники, Кейне. Или они – или мы, выбор всегда был простой.
– Это несколько сотен жизней! Несколько сотен! – кричит Кейне истерично, и Деамайн ловит себя на остром желании дать ему пощёчину.
Вместо этого он просто резко приближается к своему ученику и стискивает его плечи, встряхивая так, что голова Кейне мотается туда-сюда. Демонические глаза растерянно смотрят на мужчину и он, видя это, шипит:
– Повзрослей, Кейне! Твои идеалистические принципы сведут в могилу нас обоих!
Новый король молчит, не в силах вымолвить ни слова, и это заставляет Деамайна окончательно потерять голову. Он отшвыривает от себя ученика, как паршивого котёнка и, не сдерживая ярости в голосе, начинает говорить. И с каждым его словом внутри Кейне распускается всё сильнее какое-то странное, непривычное чувство, жгущее грудь огнём.
– Ты теперь король, Кейне! – громко произносит Деамайн. – Теперь это королевство принадлежит тебе! Ты сам хотел его, тебе поручила это Мать, а теперь ты стоишь здесь и воешь, как жалкая шавка! Не таким я тебя растил, и ты на самом деле не такой! Это всё твой чёртов целитель! Он промыл тебе мозги так, что я до сих пор их вправить не могу!
