Текст книги "Льются слова, утекая в песок...(СИ)"
Автор книги: Владислава
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)
Гаснет твой внутренний свет…
Русалка всё пела и пела – она, пусть даже уже и похожая на человека, не могла остановиться. Близился час, когда она должна была стать пеной, и желание уничтожить всех не покидало её.
Бросился в воду какой-то мужчина, клянясь, что спасёт великолепную девушку, поющую что-то внизу…
И море приняло дар.
Поднимался шторм, бесконечный и очень сильный, который никогда не остановится перед тем, что люди не желают его тут видеть.
– Смерть от воды – приятная смерть,
Знал ты об этом иль нет…
Сирены тянут тебя в круговерть,
Гаснет твой внутренний свет…
Таня пела. Она не могла остановиться, потому что песня показалась ей слишком прекрасной для этого. Она повторяла последний столбик раз за разом, прислушиваясь к тихому плюску воды, который раздавался вокруг, и улыбалась про себя.
Её мелодичный голос прекрасно подходил для этой песни, и девушка без конца пела и пела, не смея остановиться ни на единое мгновение, радуясь возможности воспеть эту песню перед её любимым принцем.
Как же прекрасно садилось солнце!
Как играли последние лучики с её великолепными рыжими волосами, какие блики оставляли…
Принц не устоял. Он слышал какой-то голос со стороны, то, что говорила ему его будущая жена, его принцесса, но это было уже неважно.
Глеб сделал шаг, второй, и ступил в бездну, падая в бесконечное море.
Песня бесконечно лилась.
– Смерть от воды – приятная смерть,
Знал ты об этом иль нет…
Сирены тянут тебя в круговерть,
Гаснет твой внутренний свет…
========== Чтение пятое. Зеркало ==========
Когда принц открыл глаза, она сидела совсем-совсем рядом и глядела куда-то вверх. У неё были всё такие же рыжие-рыжие волосы, а сама она походила на русалку, такая хрупкая и нежная в своём странном платье из водорослей. Бейбарсов попытался подняться и почувствовал вдруг, что что-то неизвестное душит его.
Девушка наконец-то обратила на него внимание – бросив взгляд на Глеба, она немного помолчала, а после промолвила:
– Твоя невеста умерла.
– Моя невеста? – он попытался вспомнить о том, как звали его невесту, но не смог. В голове была сплошная пустота, и Бейбарсов понятия не имел, как бороться с этим. Он попытался вновь отыскать в своей памяти хотя бы что-то, но прошлое стиралось словно ластиком. – О ком ты, Таня?
Девушка усмехнулась. Переступив через всё доброе, что только было у неё в душе, она вернула себе голос, но…
Ступать было уже совершенно не больно. Острые камни, которыми был усыпал пол пещеры, конечно, ранили её ноги, но точно так же, как и у любого нормального человека.
Гроттер оглянулась и внимательно посмотрела на парня, который пока что только-только приходил в себя. Её песни ещё звучали у него в ушах, и он то и дело всматривался в глаза рыжеволосой и пытался что-то сделать, решиться сказать что-то, но всякий раз отбрасывал подобные мысли в сторону, признавая, что ничего у него не получится. Таня слишком сильно завораживала его, и это было просто-таки нереально отодвинуть на задний план.
– О чём ты думаешь? – спросила, улыбаясь, Гроттер, чувствуя, как сердце сжимают ледяные тиски.
Бейбарсов подошёл чуть поближе и отпрянул от края пещеры, в которой они находились. Огромная гора, возвышающаяся над океаном, тонула где-то далеко-далеко в потоках вод, и ни о какой суше не могло даже быть речи. Глеб не понимал, как он вообще мог оказаться тут, но что-то странное, какие-то отрывки мыслей то и дело всплывали в его голове.
Он видел какую-то девушку – нет, не Таню, другую, только не мог вспомнить сейчас, кого именно. Она стояла совсем рядом и радостно улыбалась ему, пытаясь что-то сказать, а после кто-то начал петь.
Таня.
Её не было на корабле – Бейбарсов понятия не имел, как она вообще оказалась где-то рядом, и почему в тот миг, когда корабль вдруг разлетелся вдребезги, его там не было. Прыгнул в воду, наверное, но…
Старая, как мир, легенда о сиренах, которые плавают по морям и океанам и тянут на дно мореплавателей, то и дело вспыхивала у него перед глазами – и Таня была такой же. Такой же прекрасной, словно восход солнца, пламенной, будто бы не имеющей никакого отношения к морю, с великолепнейшим голосом, который разливался волнами вокруг и буквально затапливал всё вокруг…
– Ты убила всех, – прошептал вдруг Бейбарсов, всматриваясь в её глаза. Он даже не обращал внимания на взгляд Гроттер, какой-то в одночасье рассеянный и очень сосредоточенный…
Она хотела что-то сказать ему, но Глеб не мог пока что расшифровать это достаточно странное послание.
А зря.
Гроттер улыбнулась в последнее мгновение и кивнула чему-то, а после выдохнула:
– Но ты любил её. А я не могла позволить тебе быть с кем-то, кроме меня, – она опустила голову, а после, вновь поднимая на него глаза, рассмеялась. – Ты пока что не понимаешь, но потом, возможно…
Бейбарсов хотел что-то сказать, наверное, обвинить её в чём-то, но не успел проронить ни единого слова. Гроттер, скривившись, вдруг толкнула его – она была хрупкой девушкой, но этого было вполне достаточно для того, чтобы столкнуть человека вниз.
Глебу показалось, что за его спиной раскрываются крылья, но их вряд ли будет достаточно для того, чтобы выжить.
– Прости, милый, – улыбнулась она. – Так будет намного лучше.
Закусив губу и почувствовав, как странные чувства прошлой жизни вспыхивают в её голове, Таня лишь вздохнула – голос пробудился в ней вместе со злом. Прикрыв от странного удовольствия глаза, Гроттер тоже сделала шаг вперёд – и, так и не думая о том, что будет дальше, тоже полетела на всех парах вниз, отчаянно надеясь на то, что ничто не заставит её остановиться…
Мир разрезало молнией.
***
– Ты плохо себя чувствуешь? – с оттенком беспокойства в голосе спросил Бейбарсов, присаживаясь рядом. – Что-то случилось?
Гроттер отрицательно покачала головой. Она то и дело опускала глаза на свои ноги, словно пытаясь понять, что во всём этом не так, но после отмахивалась от повседневных и очевидно глупых мыслей, вспоминала о своём замечательном забытом прошлом и шагала вперёд.
– Мне нравится этот лес, – промолвила наконец-то она. – Тут светло и есть чем дышать… Редкостное явление.
Бейбарсов кивнул.
Они буквально бежали от моря – от слишком солёного, переполненного кровью запаха – Глеб пытался вспомнить о том, что происходило, но его память молчала. Сколько он себя знал, он любил ту самую необыкновенную рыжеволосую девушку, которая сейчас шагала рядом с ним, и не мог представить себе жизни без неё.
Она отвечала взаимностью.
Бейбарсову ещё ни разу не захотелось изменить что-то в своей жизни, скорее даже наоборот – его вполне устраивало всё то, что окружало его, и не было ни единого желания хотя бы руку поднять для того, чтобы сделать нечто иное. Глеб порой думал о том, что было раньше, но мысли каждый раз получались очень размытыми, и парень попросту отгонял их от себя.
– А куда мы идём? – спросила вдруг Гроттер. – У нас есть цель?
– Не знаю, – покачал Бейбарсов. – Если ты хочешь, то мы можем остаться тут.
Таня согласилась. Ей понравился этот вариант развития событий, и Гроттер не собиралась отбрасывать его – она подумывала уже даже над тем, как можно было бы спокойно жить в лесу, где никто никогда не будет трогать их, где никто их не отыщет.
Им по пути встречались большие города, но Таня старалась уйти оттуда как можно быстрее. Что-то невидимое отталкивало её от той местности, и она, хватая Бейбарсова за руку, тянула его за собой.
– Там какая-то процессия, – удивился вдруг Бейбарсов. – Словно… Нет, ну как можно было делать в таком прекрасном лесу кладбище?
Тут как раз проходила граница между дикой местностью и тем, что называлось у людей цивилизацией. Кого-то сейчас хоронили – и совсем рядом возвышалось что-то вроде склепа, высокого, массивного…
Столица?
Кто строит столицы рядом с лесом?
Они остановились как раз у того самого леса. Таня собиралась уходить, но Бейбарсов неотрывно смотрел на какую-то надпись, что-то бормоча себе под нос, словно собирался что-то сказать, но каждый раз останавливал себя, будто бы не решался. Под конец он вновь начинал вспоминать что-то, и Гроттер стало как-то не по себе.
– Пойдём отсюда, – наконец-то хрипло промолвил он, притягивая девушку к себе. – Пойдём скорее. Думаю, этот лес нам вряд ли подойдёт. И эта страна тоже.
Уходя, он в последний раз оглянулся, скользнув взглядом по какой-то надписи – странное дело, но свежие числа привлекали его взгляд, а портрет недавно почившей принцессы заставлял сердце останавливаться…
***
Она была ангелком с, как ни крути, тёмными крыльями – и чернота просыпалась в её глазах каждый раз всё ярче и ярче. Бейбарсов видел по её глазах, что она помнила, а она, ловя его настороженные взгляды, прекрасно знала, что он тоже прекрасно понимает, в чём дело и что он всё вспомнил ещё в тот страшный день, когда они оказались вдруг на старом, но ещё не заброшенном кладбище и стояли рядом со старым склепом королей и королев, который совершенно недавно пополнился кем-то новым.
Она не понимала, почему он молчит, а он прекрасно знал, что у неё даже слов таких приблизительно нет, чтобы пояснить всё то, что было.
Это было приятно – упиваться горьким напитком смешанной со слезами любови, особенно когда она до такой степени запретна.
Пьянит.
Постоянная скорость и желание умереть от какого-то очередного столкновения – жизнь в прятки и непонятная игра в ту самую жизнь, которая не приводит ни к чему хорошему.
– Ты не спишь уже третью ночь, – холодно отметила Таня, глядя на силуэт бывшего принца, остановившегося над небольшим озером и смотревшего на водную гладь, которая маняще поблёскивала где-то впереди, оставляя какие-то блики от луны на окружающих деревьях.
Глеб не оглядывался – он прекрасно видел силуэт Гроттер и в воде.
– Не желаешь поплавать?
– Ты же прекрасно знаешь, что я не умею! – воскликнула Таня, чувствуя, что сердце её до боли сжимается.
Зачем всё это? Зачем так?
Магия, которая вернула ей голос, отобрала у неё море, отобрала надежду и сердце, которое способно любить. У неё был кто-то один, с кем она могла бы находиться, но – не более.
Его любовь приносила слишком горькое наслаждение, чтобы её можно было бы назвать реальной – Таня смирилась уже очень давно с тем, что должна была бы быть вместе с ним – потому что он оказался единственным, кто не видел в ней сумасшедшую, когда она по ночам звала море, а после кричала, чтобы оно испарилось и превратилось в капельки пары.
Море отобрало у неё море.
– У неё был твой голос, – оглядываясь, промолвил с усмешкой Бейбарсов. – А тебе подошла бы её корона, знаешь ли.
– Какая корона? Мы обычные люди, – удивилась Таня.
Он кивнул, немного подождав, а после притянул её к себе, обнимая за плечи.
– Мы сбежим от моря и от проклятого королевства, в котором нас может кто-то вспомнить, а после всё окончательно забудем, – прошептал парень. – Ты не изменилась, русалочка, просто тебя прошлой больше нет.
Гроттер хмыкнула.
В ней не было ни капли от русалки.
Её ноги не резало от боли, когда она ходила по камням, а её прекрасному голосу мог позавидовать каждый. Её глаза потеряли оттенок моря, превращаясь в два прекрасных, но вполне человеческих изумруда, а прекрасные волосы путались каждый раз, когда их трепал ветер, и не признавали другие стихии…
Она не русалочка.
Поминки её прошлого справляют сегодня – сорок дней как она получила душу, сорок дней, как её чёрная душа проклинала собственную реальность.
Сорок дней, как священник брызнул в неё чем-то, и у неё не осталось ни единого шанса остаться обыкновенной морской пеной.
Принц отобрал у неё море, она отобрала у него жизнь. Ненависть за ненависть.
Горячий поцелуй вновь вызвал очередной приступ амнезии – раз уж у них не получается погибнуть, то третий приступ забвения обязательно сотрёт всю память окончательно, и они вновь на некоторое время потеряют всё, кроме друг друга…
А пока что – он будет называть её русалочкой, а она его – своим принцем, пока они вновь не превратятся в обыкновенную семейную пару, у которых за спиной разве что пройдённые дороги…
Кровь за кровь.
У неё на руках была чья-то кровь, нож, который упал где-то в стороне, до сих пор был тёплым от прикосновения рук, а её голос оставался всё таким же мелодичным, как и у проклятой сирени. Ненавистный некромаг стоял напротив, усмехаясь – на его сегодня светлой рубашке виднелись слова всё той же крови, а проклятая рана заживала. Незаживляемые царапины до сих пор оставались какими-то шрамами на её душе, а его чёрные, как и у принца, глаза явно сияли от веселья – Бейбарсову было очень весело.
– Как ты мог, – прошептала Таня, отступая к стене и вжимаясь в неё. Перед глазами у неё виднелось великолепное море, которое она навсегда забыла и потеряла для себя самой. – Как ты мог, Бейбарсов? Зачем ты это сделал? Что ты хотел сказать?
– Видишь, я тебя больше не люблю, – покачал головой Бейбарсов. – Я не ношусь за тобой и не пытаюсь убедить в том, что ты должна быть со мной. Тогда почему тебе чего-то не достаёт… русалочка?
Таня отступила.
Она видела ведьму, которая сияла у неё перед глазами – но её не звали Чумой! Это была очередная выдумка собственной больной фантазии.
Там она была реальной.
Она помнила каждое мгновение – и если прежде она была выдуманным образом, который попросту кто-то придумал прежде, а кто-то второй зачитал, то сейчас…
– Не думал, что ты так великолепно умеешь переписывать истории, – прошептал Бейбарсов, уверенно подступая к ней и сжимая ладонь Гроттер. – Но у тебя прекрасно получается петь тогда, когда тебе отрезают язык.
Сердце рухнуло вниз.
– Как ты мог?
– Твоё моральное падение, Гроттер, должно было когда-то начаться. Я попросту сделал это немного раньше, чем ты ожидала, но это не такой уж и повод ненавидеть меня, разве не так? – усмехнулся Глеб. – Признай, ты сама это сделала.
Нож в крови никак не вписывался в старую сказку.
Она потеряла не только море – её правда окончательно утонула в крови, и реальность зачитанной сказки стала как можно более настоящей именно в это мгновение.
***
Порой случается, что сначала дышится достаточно тяжело, а после наконец-то становится легче, иногда – наоборот; сейчас же у Тани было такое состояние, что она не могла даже заставить себя шевельнуться. Казалось, надо было просто в очередной раз обидеться на некромага и прекратить с ним разговаривать, назвать миллион раз сволочью, позволить себя один раз поцеловать. Сбежать даже – или, возможно, вернуться, но никак не лежать недвижимо на кровати в своей комнате и не смотреть на потолок, который успел уже показаться самым ненавистным местом в доме. В конце концов, она совершенно не заслуживала подобного к себе обращения.
Её моральное падение, как сказал Глеб, и вправду началось – совсем недавно, как-то совершенно незаметно, но, тем не менее, безостановочно, слишком сильное и настойчивое, чтобы она могла сражаться и сопротивляться тому, что за неё уже успели давным-давно решить. Теперь Таня задыхалась от негодования и пыталась заставить себя морально воскреснуть, но у неё совершенно ничего не получалось, и девушка просто терялась в глупых мыслях, которые словно какой-то петлёй висели на шее, камнем тянули вниз и не позволяли выровняться.
Таня поднялась на ноги и подошла к двери, дёрнула за ручку раз, другой – но, тем не менее, оная не поддавалась. Гроттер с ненавистью и каким-то бессилием, которое в последний раз едва ли не превратилось в её отличительную черту, ударила кулаком по деревянной поверхности и отошла куда подальше – Бейбарсов не спешил выпускать её из персональной небольшой клетки, которая казалась сейчас самым отвратительным, что только можно было придумать.
Рыжеволосая шумно вдохнула воздух, рванулась в ванную, но там оказалось ещё более душно, чем в самой комнате – Бейбарсов, сволочь такая, обеспечил практически всё, включая даже скатерть-самобранку, всё, кроме свободы, которая сейчас была ей до такой степени нужна.
Таня отвернулась и попыталась внимательно смотреть в окно – глупый пейзаж за окном раздражал просто до одури, и Гроттер сжала руки в кулаки, рассматривая красивое дерево, которое пробивалось сквозь темноту. Она успела насмотреться на него уже – в конце концов, стояла вот так и внимательно наблюдала за тем, как шевелятся листья, несколько часов, пока ещё было светло, а когда потемнело, принялась рассматривать куда менее интересный потолок.
Бейбарсов закрыл её здесь не просто так. Он не стал бы возражать против того, чтобы девушка бродила по замку, или что это за помещение было – Таня так и не успела до конца понять, но склонялась, что всё-таки что-то вроде огромного замка, – но, тем не менее, Глеб куда-то уехал, и оставить свою пленницу саму на себя просто не мог, ведь она могла сбежать.
Или просто не хотел показывать ей, что доверяет, ведь это было бы ошибочным вариантом по отношению к Тане – вот и запер её тут, не собираясь выпускать и не собираясь даже задумываться над тем, что ей может стать плохо…
Или он и таблетки предусмотрел?
Гроттер наощупь добралась всё-таки к столу – она уже привыкла к темноте, но, тем не менее, после рассматривания луны почему-то всё перед глазами превратилось в тёмные пятна, и только когда она уже сделала глоток, то поняла, что это не вода, а какое-то приятное на вкус, чуть терпкое вино, от которого голова не спешит кружиться только потому, что она не успела ещё практически ничего выпить.
Таня вздохнула, склонила голову набок и вдруг, казалось, сорвалась с цепи – и резко осушила одним глотком бокал вина, пытаясь успокоиться. Не понимая, что сама делает, девушка рванулась к окну и попыталась его открыть – оно не поддавалось, и рыжеволосая отскочила в сторону и схватила какую-то статуэтку, пытаясь вырваться на свободу, и бросила его в стекло. То, казалось, надкололось, но, тем не менее, ничего не изменилось, только статуэтка разлетелась на мелкие кусочки.
– Чтоб ты сдох, – прошипела Таня. – Как же ты меня достал со своей любовью…
Статуэтка в комнате была не одна – Гроттер пыталась отыскать всё тяжёлое, что только осталось в помещении, и всё время пыталась выбить окно, но ничего не получалось. Рыжеволосая задыхалась от ярости…
Стекло поддалось. Мелкие осколки веером разлетелись по комнате, и Таня представила себе, как будет злиться Бейбарсов, когда не увидит собственной пленницы в комнате. Она вскочила на подоконник, радуясь тому, что в обуви и не может пораниться, и посмотрела вниз – высоко, но, тем не менее, совсем рядом растёт дерево, и она может успокоиться и не переживать.
Гроттер подумывала, куда бы это ступить – наконец-то отыскался более-менее неплохой вариант, а после осторожно сделала шаг в сторону и, сжимая пальцами раму, на которой пока что не осталось опасных осколков, по крайней мере, таких, что порежут ей все руки, ступила на узкий выступ, который показался ей надёжным.
Три шага.
Два шага.
Вот, наконец-то получилось – она стояла так близко к дереву, что оставалось только протянуть руку, но, тем не менее, не понимала, что делает. На улице оказалось слишком холодно – сейчас как раз начинался апрель, и девушка пыталась разобраться с тем, что происходит.
Зачем она сбежала – это огромный вопрос, вот только всё равно сейчас ничего не сделаешь и ничего уже не поменяешь. Либо она возвращается назад и, наверное, получит от Бейбарсова очередную дозу литературы, которая доставляет всё большие и большие страдания, либо сбежит как можно скорее и как можно дальше, желательно к Сарданапалу.
Глеб вернул ей кольцо и говорил, что она свободна – но, тем не менее, ни одна искра так и не сорвалась с перстня, потому что магия была здесь попросту заблокирована. Глеб слишком силён, чтобы просто так взять и сдаться, и Таня в последнее время даже не особо верила в то, что и сам Сарданапал смог бы бороться против зачитывания книг, которых у Бейбарсова было слишком много – и все они чрезмерно разные.
Главное – не сорваться вниз и удержаться сейчас здесь, добраться до дерева и наконец-то спрыгнуть на землю, а там она как-нибудь будет думать.
Таня наконец-то дотянулась до относительно толстой, внушительной и, что самое главное, абсолютно безопасной ветки и ухватилась за неё рукой, отталкиваясь ногами от каменной поверхности.
Прекрасное чувство полёта пронзило её словно стрелой – Таня оказалась на какой-то толстой ветке, сама не ожидая подобной быстроты от себя, перепрыгнула на ту, что находилась пониже, быстро перемещалась по дереву, вспоминая о том, что когда-то считала себя ловким человеком, и спустя мгновение практически оказалась на земле, и только тогда вдруг поняла, что всё пошло слишком просто.
Трава, которая давно уже пробилась и поспешила освободиться от оков земли и снега, показалась прекрасным зелёным ковром, тоже, впрочем, отчасти искусственным, и Таня перестала верить в реальность данного мира, словно его тоже прочли и выдумали. Гроттер понимала, что это не так, но она должна была сделать что-то, чтобы изменить это и жить как-то иначе.
В её жизни мимо пробегало слишком много безымянных персонажей.
Таня, вскинув голову, с уверенностью шагала вперёд, стараясь дышать как можно спокойнее. Надо было уходить, но Тане вдруг стал мешать холод, неприятное ощущение страха, которое сковывало по рукам и ногам, желание вернуться и ворваться в проклятое помещение…
Ветер поднимался слишком быстро. Навстречу летел глупый и слишком сильный ветер, но она не была героиней прекрасной сказки и не носила великолепные платья, чтобы они развевались за спиной – только глупые свитера и какие-то старые джинсы. В платьях она была в сказках Бейбарсова, которые тот предпочитал использовать до такой степени часто, не думая о будущем и о прошлом.
Таня шумно вдохнула воздух, пытаясь успокоиться, но это не помогло – только ещё хуже стало, сколько бы она ни пыталась сражаться с глупыми мыслями и ощущениями, которые налетали на неё со слишком высокой скоростью, куда большей, чем летел вперёд ветер.
Нельзя задыхаться.
Ветер вынудил Таню оглянуться назад – она вдруг увидела великолепный замок, такой, как встречается в сказках, вспомнила волшебное дерево, которое росло прямо у его окон, содрогнулась от ужаса и вдруг подумала, что всё это связано с магией. А если можно не только вчитывать людей и предметы, а и вытягивать их из книг? Что, если так?
***
Она ушла уже слишком далеко, и сюрреалистический замок отсюда казался не более, чем иллюзией. Впереди показалось что-то вроде дороги, и Таня начала узнавать реальный, человеческий мир, в котором не было сказок, а проходили мимо реальные люди. Конечно, сейчас автомобилей не было даже близко, но Гроттер предпочитала спокойно шагать вдоль трассы, ожидая тот момент, когда наконец-то узнает, куда можно дойти.
Магии не было. Может, это только временно, возможно, всё изменится к лучшему, но Таня в это почему-то не верила. Волшебство в этом мире каким-то образом стало зависеть от проклятого некромага, и изменить ничего нельзя было – Таня задыхалась от глупого осознания, что действительно поддалась и отправилась на то самое моральное грехопадение, о котором он совершенно недавно говорил.
Наверное, это было случайно – но опять поднялся ветер. Таня пыталась дышать, но, тем не менее, теперь уже ветер, а не собственные мысли, забивали дух. Она пошатнулась, повернулась к ветру спиной, но тот дул отовсюду.
Ужасно болели ноги, а солнце не спешило подниматься. Гроттер казалось, что она попала в самый настоящий кошмар, но она не могла точно сказать, что это было.
– Если ты думаешь, что ты сбежишь, то ты очень сильно ошибаешься, Гроттер, – знакомый бархатистый голос прозвучал за спиной, и Таня резко оглянулась, сталкиваясь взглядом с Бейбарсовым.
– Ты?! – воскликнула она.
– Моя магия действует независимо от того, ставил я на неё блоки или нет, – рассмеялся Бейбарсов. – Таня, признай, что ты сделала глупость и что вряд ли сможешь её исправить.
– Что тебе нужно?
Перекричать ветер было слишком трудно, но Таня отчаянно пыталась это сделать. Почему-то разболелось горло, Гроттер задыхалась от возмущения, но упорно протягивала руки к чему-то неизвестному, а после осознавала, что зря.
Потому что так и не шевельнулась.
– Ты же знаешь, что именно. Таня, мне нужна ты, и ничего больше, – спокойно ответил Глеб. – Иди сюда и перестань вопить, это вряд ли тебе чем-то поможет, – он улыбнулся, но улыбка была какой-то слишком…
Просто слишком.
– Я и не кричала, – Таня на самом деле и вправду едва ли не срывалась на крик, но разве это можно было признать, когда напротив стоял Бейбарсов и до такой степени уверенно смотрел на неё? Разве это вообще можно было признавать, если она пообещала себе, что ни за что не станет сдаваться и просто так брать и опускать голову, только потому, что кому-то чего-то захотелось?
– Да, конечно, – кивнул Бейбарсов. Стоять ему, наверное, надоело – ветер некромагу совершенно не мешал, и он спокойно двинулся в сторону Тани. Гроттер только сейчас заметила, что некромаг с какой-то радости надел сегодня костюм – даже с пиджаком, который он, прежде, казалось, и вовсе не признавал.
– Ты начинаешь маяться реальной жизнью? – язвительно уточнила Гроттер.
Ей хотелось верить в то, что подобное заявление действительно могло по крайней мере попытаться обидеть Бейбарсова, но некромаг показался ей слишком уж спокойным и равнодушным, чтобы в это можно было поверить.
– Порой, – кивнул Бейбарсов. – Но мне не нравится, если честно. Магия намного лучше.
Казалось, алкоголь дошёл только сейчас – что-то заставило сознание немного помутиться и поплыть, а после глупые мысли ударили в голову с удвоенной силой.
Дышать и спокойно смотреть вперёд, лишь бы не сорваться и не начать говорить никакую ерунду.
Дышать, дышать, дышать.
Это слово стало ключевым во всех последних мыслях Тани – Бейбарсов, не обращая внимания на её немые метания, набросил на плечи девушки пиджак, словно чувствуя, что она замёрзла, и притянул её к себе.
– Ты будешь продолжать сопротивляться?
Как же равнодушно прозвучал вопрос! Тане захотелось разорвать Бейбарсова просто на месте, убить его, буквально удушить, но Глеб почему-то продолжал оставаться живым и абсолютно реальным.
– Ты сейчас попытаешься уйти? – Бейбарсов словно назло девушке, которая боялась отвечать, продолжал задавать вопросы. – Почему ты молчишь?
– Отстань от меня!
– Даже и не подумаю.
Он и вправду так и сделает. Ни за что не станет беспокоиться о том, чтобы ей было хорошо – лишь так, как удобно ему самому, и никак иначе, потому что весь проклятый мир обязан вращаться именно вокруг него!
Мир вспыхнул синими искрами и поцелуем, который сопровождал запах розы – постоянно сжимаемый некромагом в руке цветок.
***
Таня даже не помнила, когда вдруг так резко переменились декорации – Бейбарсов толкнул её на кровать, нависая над девушкой. Кусками стекла разлетелось прошлое, и сейчас в окно прорывался ледяной ветер, но Гроттер предпочитала об этом не думать.
Казалось, это должно было закончиться кровью – но завершилось диким, практически сумасшедшим поцелуем, после которого Таня поймала себя на мысли, что ей пора бы уже отправляться в сумасшедший дом.
Она его ненавидела – Бейбарсова, конечно, не сумасшедший дом, – больше всего на свете, но, тем не менее, продолжала отвечать на поцелуи, позволяя стянуть с себя глупый, старый и потрёпанный свитер. Холод отступил в сторону всего на мгновение, возвращаясь приливом ненависти ко всему окружающему – Глеб с силой дёрнул её за волосы, заставляя запрокинуть голову назад, прикоснулся губами к шее, скользя кончиками пальцев по коже…
– Прекрати!
Таня не знала, откуда у неё вообще появились силы сказать это, не понимала, почему вдруг решила начать сопротивляться и возражать, но, тем не менее, она всё-таки сорвалась и приняла радикальное решение.
– Убери от меня руки. Я не твоя и никогда твоей не буду, сколько бы ты ни читал свои отвратительные книжечки, – прошипела Таня, почему-то испытывая отчаянное желание уцепиться едва ли не когтями в лицо Бейбарсова – только когтей никогда у неё не было, равно как и маникюра. – Я твоя не буду!
– А чья же ты? Валялкинская, что ли?
Гроттер практически сказала “да”, но вовремя прикусила язык – такой откровенной лжи нельзя было говорить, и рыжеволосая лишь закусила губу, гордо вскидывая голову.
– Тут всё нереальное! Ты даже этот замок, наверное, придумал!
– Естественно, кивнул Бейбарсов. – Всё для тебя, моя дорогая – я не фанат роскоши, но в некоторых книгах её действительно любят.
– И чей дворец? Короля?
– Я против королей. Они глупые и ничего не понимают в реальной жизни, – Бейбарсов вновь поцеловал её в губы, а после отодвинулся на несколько сантиметров – Таня вспомнила о том, что осталась практически в одном нижнем белье, и натянула одеяло на плечи, продолжая внимательно смотреть на него.
Смущение куда-то пропало, и оставило по себе короткий реквием, о котором никто не желает даже и слышать.
– Тогда чей? – уточнила рыжеволосая.
– Важной птицы с чёрно-белой перевязью, – хмыкнул Бейбарсов.
– Ты всё время читаешь? – продолжала задавать вопросы Таня, словно не желая умолкнуть ни на единое мгновение, чтобы Глеб и сам не решил что-нибудь спросить.
– Нет. Большинство времени я трачу на то, чтобы помечтать о тебе, – вдруг криво усмехнулся Бейбарсов и вновь потянулся к девушке, собираясь её то ли обнять, то ли поцеловать, но Таня отстранилась, вывернувшись из его рук.
– Прочитай что-то, – вдруг попросила она. – Там намного легче пытаться тебя полюбить, – она вздохнула и опустила голову. – Только что-то позитивнее, ладно?
Нужная книга в то же мгновение появилась в руках у Бейбарсова, блеснув зелёным переплётом.
Бейбарсов вздохнул, отбрасывая в сторону очередные бумаги и покосившись на кровать – ему так хотелось лечь и уснуть, но времени не было даже и приблизительно, поэтому приходилось как-то вытягивать собственное состояние на кофе и ещё какой-то ерунде. Глеб не пил, точнее, не любил алкоголь, поэтому приходилось обходиться подручными средствами.
– Эй, слуги! – окликнул Бейбарсов. – Вынесите это дурацкое зеркало! Достало оно меня.
Прекрасный предмет обихода, казалось, недовольно вздохнул – Глеб на него даже и не посмотрел, его это не интересовало, и он совершенно не желал продолжать коситься на собственное отражение – и кто его сюда принёс?
…Зеркало показалось недовольным и запотевшим. Отразившись в нём лишь на мгновение, куда-то пропал Бейбарсов, слуги набросили тёмную, слишком плотную тряпку и не обращали за своими возмущениями недовольных и совсем тихих вздохов.
Таня скривилась. Она была духом этого отвратительного зеркала, духом реальным и с прекрасным отражением себя в нём, но вынуждена была постоянно прятаться, по ночам выбираясь на свободу и наблюдая совсем тихо за тем, как дремал будущий наследник престола, принц Бейбарсов, на которого свалили всё, что только можно было в этом королевстве свалить.
