Текст книги "Льются слова, утекая в песок...(СИ)"

Автор книги: Владислава

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

Глеб толкнул рыжеволосую на кровать, нависая над нею и проводя языком по шее; Таня лишь закусила губу, вновь выгибаясь ему навстречу и чувствуя, как парень с силой сжимал её запястья. Она не проронила за это время ни единого слова, не позволила себе даже застонать – все чувства были безмолвными, но слишком явственными.

Обжигающая дорожка поцелуев спустилась немного ниже; девушка чувствовала, как Бейбарсов ласкал её грудь, ощущала умелые прикосновения его рук; лёгкие, практически неощутимые поцелуи порой превращались в более явственные; несколько раз Глеб прикусил зубами нежную кожу, и в последний раз Таня, не сдержавшись, вскрикнула, неосознанно царапнув парня по спине.

Тане казалось, что она сейчас попросту вспыхнет и загорится – сдерживать собственные чувства совершенно не хотелось.

Бейбарсов скользнул ладонями по внутренней стороне её бёдер, легонько сжимая и заставляя девушку откинуться на подушку, провёл руками по талии, буквально чувствуя, как дрожит от возбуждения девушка и осторожно вошёл в Гроттер, срывая с её губ тихий вскрик боли, смешанной с непонятной, охватившей девушку страстью.

– Ты же замужем, – тихо прошептал на ухо Тане художник.

– Ну и что? Разве ты не видел моего мужа? – постепенно привыкая к новым ощущениям, выдохнула Гроттер, подаваясь навстречу Бейбарсову. Ей было плевать, что по сути это считается изменой – она просто не хотела думать ни о чём, кроме его горячих рук и обжигающих прикосновений.

Глеб сначала двигался в ней осторожно, постепенно увеличивая темп и чувствуя, как выгибается Татьяна, уже, пожалуй, позабыв о своей боли. Она закусывала губу, сдерживая стоны, словно таким образом пытаясь сдержать последний оплот гордости, отброшенной сейчас в сторону, но получалось достаточно плохо – девушка уже окончательно забыла о том, кто она такая, и сейчас просто наслаждалась его поцелуями, движениями в ней.

Рыжеволосой казалось, что она попросту вспыхивает, словно свеча, изнутри, от малейшего прикосновения – девушка буквально горела изнутри, отвечая на каждый поцелуй и в приступе собственного странного безумия шепча что-то ему на ухо.

Ощущения походили на взрыв. Она в последний раз выгнулась ему навстречу, громко вскрикнув и сжимая плечи Бейбарсова, а после откинулась на подушки, шумно дыша. Глеб лёг рядом, обнимая одной рукой девушку за талию и утыкаясь носом в её рыжие, густые волосы. Тонкое одеяло практически не согревало, скорее создавало видимость, но Тане всё равно казалось, что она до сих пор горит в его руках от странного, потрясающего возбуждения и непонятного удовольствия.

– Мне надо идти, – недовольно прошептала Гроттер, прижимаясь к нему.

– Там всё ещё снег, – успокаивающе пробормотал ей на ухо Бейбарсов. – Спи.

Таня даже не помнила, что происходило дальше – она просто провалилась в сон, чувствуя, как тёплые, пушистые руки наступающей зимы обвивают её, заставляя больше не думать ни о чём…

***

Когда наступило утро, солнце всё ещё не выскользнуло из-за туч, а снег пусть намного медленнее, но всё же падал с неба. На улице похолодало, и это чувствовалось и в доме, в котором отопительная система явно оставляла желать лучшего, но Таня, проснувшаяся минут десять назад, радовалась и этому, прекрасно понимая, что на самом деле выйти из помещения нереально, если никто не откинет в сторону снег. К тому же, их город, состоящий из спутанных, сплошных улиц, одинаковых и спрятавшихся где-то далеко-далеко под глубинами снежинок, сейчас казался абсолютно непроходимым – зимой здесь было проще простого заблудиться, а её дражайший муж никогда не стал бы выходить из дома в такой день.

– Ты уже не спишь? – зевнув, улыбнулся Бейбарсов, открывая глаза и притягивая Таню к себе.

– Не сплю, как видишь, – с улыбкой ответила девушка. – Что-то мне не очень спится в такой атмосфере, – она придвинулась к нему поближе, обвивая руками шею художника. – Ты, кажется, вчера так и не закончил рисовать.

– Дорогая, картины создаются неделями, месяцами, даже годами! – усмехнулся Бейбарсов, явно издеваясь – он никогда не рисовал особенно долго, потому что до этого не находил того, что хотел бы творить и усовершенствовать, над чем мог бы так долго думать, вот только сейчас подобное желание вспыхнуло в нём с непонятной, неизвестной доселе силой.

– Годами? Нет, я против! – воскликнула Таня. – Ну, покажи!

Она сейчас походила на обыкновенную капризную девчонку и смотрела на Бейбарсова так требовательно, словно от этого зависела как минимум судьба целого мира. Казалось бы, Таня была готова сейчас запустить чем-то в Глеба, но сдержалась.

– Ну покажи! – вновь потребовала рыжеволосая. – Глеб… – она посмотрела на него уж слишком мило, склонив голову набок. – Ну, хочешь… Что ты хочешь?

– Ладно, – наконец-то согласился Бейбарсов. – Сейчас покажу, – он улыбнулся, потянувшись к одежде. Таня лишь откинулась на подушки, глядя куда-то в потолок и что-то крайне внимательно рассматривая, наверное, увидев что-то крайне интересное в тонких полосах трещин.

– Здесь так… бедно, – вдруг промолвила она, прижимая одеяло к груди. – Так холодно… Как ты тут живёшь?

– Мой дом – один из самых богатых в этом углу, – пожал плечами Бейбарсов. – Стоит проехать около трехсот метров на запад или на север, и мы можем увидеть кварталы для бедных.

– А разве это не бедность? – удивилась Таня.

– Нет, конечно же, – хмыкнул Глеб. – Это ещё очень даже богатый дом, – он склонил голову набок, – просто ты этого пока что не признаёшь, но это всё временно. Ты пока что не понимаешь, что на самом деле в нашем мире слишком многие люди живут в бедности, – Бейбарсов усмехнулся. – И я всё равно не понимаю, почему твой муж отпустил тебя сюда!

– Он ведь просто старик, – отмахнулась Таня. – В четверо старше меня! Он просто пытался повысить своё влияние среди остальных, но почему-то решил, что этого можно достигнуть за счёт молодой жены… Я тогда ненавидела и его, и своих родителей за то, что мне придётся терпеть от него.

Бейбарсов наконец-то повернул холст к Гроттер, но рыжеволосая, немного замечтавшись, не обращала на него внимания. Она смотрела куда-то в потолок и рассказывала:

– Я ему в первый же день, помнится, заявила, что не верю в подписанные кем-то там документы и штампы, а поскольку он вообще не ходит в церковь и нас не венчали, то этот брак недействителен… А он тогда посмеялся и предложил мне занять любую свободную спальню, – девушка усмехнулась. – А служанка, которую он ко мне приставил, после по секрету поведала, что на самом деле жена ему нужна только для проформы. Он когда-то в каком-то сражении за очередную монету – подрался, ты же понимаешь, – неудачно упал и ранил, как говорят, нерв – после этого надо было лечиться, но он скупился… А сейчас состарился, надо бы и отдавать кому-то деньги, а детей у него быть не может, равно как и всего остального. Поэтому и решил жениться на молодой – но я упорно не понимаю, зачем ему этот портрет!

Промолвив это, Таня наконец-то заметила картину и, внимательно глядя на неё, улыбнулась – изображённая там, она казалась себе просто великолепной, какой-то удивительной и неизвестной. Девушка смотрела на собственное изображение с нескрываемым восторгом и шумно дышала, отчаянно пытаясь заставить себя улыбаться менее явственно.

– Это великолепно… – прошептала она. – Не думала, что могу выглядеть так.

Она рассматривала небрежно накинутую шаль, прикрывающую грудь, странное, но грациозное положение рук, рассыпавшиеся по плечам рыжие волосы – это не было завершённой картиной, более того, всё вокруг только прорисовывалось, но Таня уже понимала, что получится просто великолепной.

– Ты быстро рисуешь, – заметила вдруг она. – На это у тебя ушло не больше трёх часов… А ты говоришь о месяцах и годах!

– Но разве не следует ловить музу? – усмехнулся Бейбарсов. – Хотя до этого я не верил в это, – он присел на край кровати и, наклонившись, прильнул к губам рыжеволосой. – Ты обещала мне желание.

– Да ну тебя! – Гроттер ударила Глеба по руке. – Мне пора собираться… Мой муж сегодня обязательно пришлёт карету. Как же мне не хочется ехать! – она обвила руками шею Бейбарсова и поцеловала его. – Обещай, что мы ещё встретимся!

– Мне ещё надо заканчивать картину.

– Мой муж больше никогда меня сюда не отпустит, – отмахнулась Таня. – Он чтит, как сам выражается, своё благое имя, поэтому уверен, что всё должно быть именно так, как он считает нужным. Поэтому больше вряд ли получится увидеться… Пока он наконец-то не умрёт!

Бейбарсов усмехнулся. Желание вонзить старику в спину нож, конечно, вспыхнуло в глубине его души, но от отбросил дурацкую мысль в сторону – убийцей Глеб не был. Бросив взгляд сначала на картину, а потом на свою юную любовницу, он вздохнул, вновь целуя девушку – отпускать её совершенно не хотелось, скорее даже наоборот, возникало желание схватить её и больше никогда не отдавать никому, но Бейбарсов прекрасно понимал, что такой возможности у него нет.

– Если бы я стала вдовой, то мы могли бы быть вместе! – вдруг в зелёных, словно сочная трава или великолепные изумруды, глазах вспыхнуло что-то вроде новой идеи, и Таня посмотрела с надеждой на Глеба. – Вдовьи вуали сбрасываются быстро – но только для этого надо стать вдовой!

Бейбарсов лишь отмахнулся. Он прекрасно понимал, что вместе им с Таней не быть, осознавал, что никто не отдаст ему эту великолепную девушку, и хоть мечтал о том, чтобы всегда быть с ней, всё равно не мог перевернуть весь мир с ног до головы. Наверное, это лишь минутная страсть – спустя несколько дней они должны вспоминать о произошедшем уже как о минувшем, а не как о настоящем, и следует признать простую истину – подобные связи не сохраняются долго.

– Увы, но мы не ровня, Татьяна, – усмехнулся Глеб, вновь целуя рыжеволосую. – В конце концов, я всего лишь художник, а ты – жена одного из самых богатых людей не только нашего города, а и всей страны.

– Ты уверен, что восьмидесятилетний старик способен прожить долго? – холодно спросила Гроттер. – Если… Если ты найдёшь возможность встретиться со мной всего один раз, то мы будем вместе всегда, – она вскочила с кровати, не стесняясь собственного обнажённого тела, и принялась поспешно одеваться, словно забыв о том, что в этом ей должны помогать служанки. – А если нет – значит, ты сам виноват в этом. Я буду ждать тебя, – она бросила взгляд за окно. – За мной скоро приедут.

– Ты уверена?

– Я чувствую, – отрицательно покачала головой Таня. – И знаю. Уж поверь мне, я прекрасно знаю! Если ты до конца этого года встретишься со мной хотя бы раз, проведёшь рядом всего несколько минут, чтобы мы смогли поговорить, то мы будем вместе всегда, а если нет – то я ничего не могу изменить! – она смотрела на него с такой уверенностью, что Бейбарсову стало немного не по себе. – Скажи, ты согласен? Ты согласен, Глеб? – она улыбнулась и ловко, словно всегда это делала, затянула собственное платье. – Всё. Мне пора.

И, оставив Бейбарсова в раздумьях, девушка поспешно направилась вниз, громко стуча каблучками по деревянной поверхности. Прислушиваясь к скрипу половиц, Глеб лишь вздохнул – сейчас ему очень хотелось провести с ней вечность.

Но сохранится ли это желание?

***

Тихая великолепная музыка зачаровывала Таню – в этот новогодний бал ей до жути хотелось танцевать от странного ощущения пустоты. То конца данного ею обещания оставалось несколько часов – и уже вряд ли что-либо сможет спасти её от долгой и несчастной жизни с проклятым стариком.

Все её подруги танцевали, кружились в великолепном вальсе, пусть некоторые из них, гоняясь за модой, успели пополнеть уже настолько, что едва-едва могли выглядеть грациозными. Танцевали и более взрослые замужние дамы, опираясь на руки своих кавалеров и мужей, а она, молодая, способная порхать по залу, словно мотылёк, вынуждена была сидеть, потому что никто не осмелился пригласить её.

В зале играла великолепная музыка. Таня прислушивалась к ней с огромным вожделением, представляя себе, как кружилась бы в танце с каким-то обворожительным партнёром – почему-то то и дело вспоминались горячие прикосновения и поцелуи её художника, которого так и не удалось выбросить из головы.

Картину он прислал – но без единой записки, без хотя бы намёка на то, что он помнит её. Наверное, она так и осталась воспоминанием о том, как человеку без звания, без высокого чина удалось одержать такую победу и заполучить великолепную девушку, пусть уже и замужнюю – всё равно ведь до той ночи она была невинна.

– Ох, посмотрите, – захохотал кто-то весело. – Я так люблю, когда среди нашего круга появляется хоть кто-то новый – и наконец-то не старик!

Таня даже не подняла головы. Ей было жутко неинтересно – наверное, её бывшие подруги разговаривали о каком-то новом симпатичном юноше, которого им вдруг захотелось соблазнить – такие порой появлялись тут, отличаясь внешностью и каким-то блеском в глазах от уже состарившихся, отвратительных богачей – это были наследники мёртвых богатых дядюшек, наследство на которых сваливалось неосознанной лавиной, и они путались в собственных деньгах, пугаясь осознания того, что на самом деле им доступно. Они покоряли самых красивых и самых недоступных на первый взгляд девушек своим богатством и пока что ещё сохранившейся привлекательностью, а после вдруг банально таяли, превращаясь в банальные истоки дыма, никому не нужного, женились и смешивались с толпой, превращаясь всё в таких же старых и толстоватых мужчин, максимум – поседевших уже джентльменов, не утративших пока что остатки былой красоты, но уже близившихся к столь печальному концу.

– Позвольте пригласить вас на танец, – послышался приятный, бархатистый голос совсем рядом – наверное, именно об этом молодом человеке и шла речь. Тане хотелось отказать, но, уже практически негодующе воскликнув о том, что она не танцует, уже подняв голову и собираясь отказать, девушка вдруг замерла.

– Да, – слабо кивнула она под тихие хихиканья подруг, попадая в плен его великолепных глаз и чувствуя, что уже ни за что не откажет в этом танце – и во всех следующих тоже.

Нет, ей, самой богатой женщине этого города, ещё и при муже, который совсем не мог помешать по причине собственной старости, не нужны были деньги – но прекрасные чёрные глаза художника, с которыми она только что столкнулась, с новой силой пробуждали старые чувства, вспыхнувшие в ту ночь.

– Глеб, – прошептала совсем-совсем тихо девушка, прижимаясь к нему. – Как ты тут оказался? – она чувствовала горячие руки у себя на талии, прильнула к нему всем телом, осознавая, что пусть это и немного неприлично, но зато вполне логично для такого бала. – Я думала, что ты не придёшь… Но бедняков редко пускают на такие мероприятия. Их вообще не пускают на такие мероприятия – мне порой кажется, что здесь даже слуги как минимум герцогами и графьями… Как ты сюда попал?

– Порой людям везёт, – улыбнулся он. – Твой муж – ещё не самый старый клиент. Помнишь те чёрные розы, которые ты видела у меня на первом этаже? Картину?

– Звания продаются за картины? – Гроттер вспомнила, где видела её ещё раз. – О… Старушка долго искала, кому бы отдать свои имения… Но неужели…

Чёрные розы, великолепные, прекрасные и просто идеальные, висели на стене в спальне у усопшей – тогда Таня не обратила на это внимания… Она помнила, как старушка рассказывала о картине, подаренной племяннику – племяннику, который, пусть и не родной по крови, по завещанию должен был получить всё – имения, заводы, звания, деньги и титулы. Всё, что должно быть у человека для того, чтобы попасть в высшее общество.

И этого племянника, как оказалось, звали Глеб Бейбарсов.

Таня улыбнулась. Она никак не могла приветь в это, но факт оставался фактом – тот, с кем она так мечтала встретиться всё это время, вдруг оказался столь близок…

– Я же обещала, что мы всегда будем вместе, – прошептала тихо-тихо Таня. – И теперь я даже знаю, как можно это осуществить.

– Уверена?

– Уверена в том, что никто не будет осуждать, если молодой вдове вскружит голову столь привлекательный аристократ и дворянин, на которого смотрят сейчас все присутствующие в зале женщины, – прошептала Таня, кружась в танце. – Уверена, что это будет выглядеть логично и походить на слияние капиталов. В конце концов… Они всегда завидовали мне. Теперь появится ещё один повод.

Глеб лишь усмехнулся. Он никогда не считал, что это так уж и хорошо, когда человеку завидуют, но и спорить с Таней не стал, потому что это было бессмысленно. К тому же, во время танца, отчасти затянувшегося, разговаривать было не очень удобно – если бы не проклятая толпа, то они бы могли где-нибудь присесть и поговорить – к тому же, Глебу до жути хотелось попытаться поцеловать девушку, обнять её покрепче, но в таких условиях, как сейчас, это не представлялось возможным. Художнику приходилось довольствоваться тем, что он мог по крайней мере быть рядом с нею – странное дело, сколько бы парень не говорил себе о том, что между ними нет ничего общего, а произошедшее было лишь минутной страстью, он никак не мог её забыть. Наверное, пока он не видел её, всё было в полном порядке, но сейчас получалось совершенно наоборот – Бейбарсов вдруг осознал, что слишком сильно прежде желал её видеть, чтобы спустя какой-то жалкий круг вальса выпустить рыжеволосую из рук.

– И какой же у тебя план? – поинтересовался наконец-то Глеб, прерывая неловкое молчание; Таня, которая доселе ушла в свои мысли, едва не упала, зацепившись за платье, но удержалась на ногах, даже не привлекая особого внимания – ей почему-то стало не по себе.

– Я не могу сказать сейчас.

– Почему?

– Потому что кое что придётся менять, – спокойно ответила девушка. – Но общая концепция, как мне кажется, сохранится, – она вздохнула и бросила взгляд на окружающих. – Но я боюсь, что нас могут услышать, – она скривилась немного недовольно. – Поэтому не обнимай меня так, мы ведь, в конце концов, не знакомы.

– Всё может быть, – пожал плечами Глеб, но их разговор временно прервался. Танец, достаточно странный и неуклюжий, прервался на какой-то слишком драматичной ноте – вдруг оборвалась музыка, и все уже расходились по сторонам, вновь продолжая светскую беседу. Гроттер же, сжав ладонь художника, потянула его куда-то за собой, не оглядываясь и словно позабыв о том, что она не хотела привлекать постороннее внимание. Всё это сейчас было абсолютно не важно – оказавшись в холле, где не было уже ни единого живого человека, кроме их самых, она наконец-то тихо прошептала, всё ещё опасаясь быть услышанной:

– Мой муж, конечно, может быть каким угодно железным человеком, но всё же в восемьдесят лет присутствуют определённые слабости, – она усмехнулась. – И я знаю, как можно избавиться от него… Без убийства.

Глеб вскинул бровь – убивать, собственно говоря, он и не собирался, но, впрочем, лишь прислушался к словам Тани, пытаясь понять, в чём именно заключается её задумка.

========== Чтение четвёртое. Русалка и принц ==========

– Чёрт, чёрт, чёрт! – Клопп бросил папку с документами на стол и топнул ногой, а после тут же схватился за спину, вспоминая о собственной старости. Татьяна, которая сидела в кресле совсем рядом, лишь недовольно скривилась – у мужа был очередной приступ ненависти к окружающему миру и собственным ошибкам. Гроттер терпеть не могла, когда он выходил из состояния спокойного, абсолютно уравновешенного старика и начинал кричать, когда забывал о том, что умеет манипулировать людьми, и вдруг повышал на них голос.

Таню это просто неимоверно раздражало. Она вспоминала о том, как в прошлый раз Бейбарсов спокойно пояснял ему что-то, и лишь вздыхала – план вроде бы работал, но всё равно она не была до конца уверена в том, что идёт по правильному пути.

Впрочем, одно точно: для её ненавистного мужа самое главное – это деньги, и он ни за что не согласится их потерять. Это у него, наверное, в крови – и рыжеволосая ненавидела его ещё и за те капиталы, благодаря которым это чудовище вообще стало её мужем. Тане отчаянно хотелось отказаться от всего и сбежать, но это было бы слишком неосмотрительным, неправильным и глупым шагом.

Покачав головой, Гроттер усмехнулась и бросила взгляд на только что вымытое служанкой окно, сквозь которое можно было увидеть просыпающийся мир. Наступала весна – достаточно быстрыми шагами она врывалась в привычный расклад этого мира, оставляя свои тонкие следы на каждой полоске снега коричневыми следами неприязни и грязи, создавая зелёные почки на деревьях и пытаясь воссоздать мир прежний, более яркий и насыщенный, чем прежде.

Уже подходил к концу март, хотя мир только-только начинал просыпаться, а весна делала первые неуверенные шаги навстречу своему относительному, достаточно хрупкому счастью. Мир заливало сплошным счастьем, но Таня смотрела на слякоть крайне недовольно, потому что всё это ей абсолютно не нравилось – девушка мечтала спрятаться куда-то как можно скорее и просто быть с любимым человеком.

Прошло уже почти три месяца, но всё продвигалось слишком медленно и неуверенно. Гроттер боялась, оглядывалась и то и дело пугалась всего происходящего – ей казалось, что всё окончательно сошло с ума.

– Что случилось? – спросила она у мужа, глядя на него с плохо скрываемым презрением и недовольно вздыхая – эх, что бы это такое сделать, чтобы больше никогда в жизни не видеть его?

– Чёртова старуха, – прошипел Клопп, словно это не ему совсем недавно исполнилось восемьдесят один. – Чёртова, проклятая, дохлая старуха! Она не могла отыскать себе в наследники кого-нибудь поглупее? – мужчина поднял руку, чтобы вновь ударить кулаком по столу, но его ладонь безвольно рухнула на деревянную поверхность. Таня промолчала, рассматривая набухшие вены на руках у мужа – несколько раз пальцы содрогались, словно от судорог, но Гроттер это совершенно не расстраивало. – Проклятая старая карга! Где она нашла этого… Родственничка? Чёрт, где же я его видел, где же я его видел…

Гроттер лишь закатила глаза. Клопп был настолько невнимателен к людям, что даже не запомнил художника, у которого заказывал портрет собственной жены – впрочем, это оказалось им на руку, и Таня не отказалась бы от того, чтобы относительная амнезия её дражайшего муженька длилась как можно дольше.

– Ты должна мне помочь! – воскликнул Клопп.

– Я? Вам? – притворно удивилась Таня, используя как аргумент слова старика из предыдущей ссоры. – Но ведь я глупая девчонка, которая ничего не понимает в столь важных делах, которыми Вы ворочаете.

Она умолкла, рассматривая тяжёлый подсвечник. Может быть, это и не было бы таким уж и большим грехом – схватить его и ударить как можно сильнее по голове проклятого муженька, который до такой степени сильно её раздражает, но Татьяна всё равно не решалась – что-то пугало её в подобных действиях, и девушка лишний раз напомнила себе о том, что следует быть более сдержанной, если в этой странной и страшной битве она желает одержать хотя бы сравнительную победу.

– Да. Здесь можешь помочь именно ты, – спокойно ответил Клопп, моментально успокаиваясь. – Знаешь наследника этой помершей карги, у которой я одалживал деньги? – он усмехнулся. – Знаешь. Конечно, знаешь. О нём болтают все твои подружки, невозможно, чтобы ты не услышала… И он пару раз был у нас на обедах. Так вот! – мужчина смерил Таню внимательным, слишком пристальным взглядом. – Это важно! И прекрати улыбаться! – Гроттер едва заставила себя сдержать странный смех – в конце концов, она реагирует достаточно странно, судя по всему – надо делать вид, что на самом деле она послушная жена и добропорядочная девица, а не та, кто плетёт интриги вокруг своего мужа. – Так вот, каким-то образом он отыскал старую долговую расписку старухи – интересно, как он про неё узнал? – Клопп задумался.

Гроттер лишь хмыкнула. Она-то знала – потому что сама подсказала Глебу, что именно следует искать. Собственно говоря, именно на этой расписке и сошёлся весь мир – Таня с некоторым удовольствием слушала о том, как страдал Клопп. Она потеряла возможность жить так, как ей хочется, потому что он вдруг решил жениться – так вот, теперь его очередь страдать и не понимать, за что ему на седую голову свалилось подобное наказание.

Таня смерила мужа презрительным взглядом, но не проронила ни единого слова. Она знала, что чувства надо уметь хранить в себе, поэтому неоднократно напоминала себе о чем-то подобном и лишь вздыхала, когда кто-то говорил об обратном. Рыжеволосая ненавидела демонстрировать напоказ что-либо, поэтому удивлялась сплетницам, способным рассказать что-то о себе. Информация всегда была великолепным средством для управления людьми, а Таня умела ею пользоваться, поэтому следовало иметь хотя бы малейшее понятие того, что именно делать дальше.

Гроттер вздохнула и склонила голову набок, а после тихо спросила:

– Чего Вам от меня нужно? – она смотрела на мужа настолько спокойно, словно давно уже знала, что именно он скажет.

– У вас, у молодых людей, есть один большой минус. Вы ведетесь на чувства. А это часто останавливает вас. Но можно ведь использовать недостатки противника как свои преимущества, верно? – Клопп даже подался вперёд и словно прошипел. – Ты должна влюбить в себя этого человека!

Тане захотелось рассмеяться ему в лицо. Влюбить в себя Глеба? Зачем? А самое главное – опять? Таня не понимала причины подобного заявления со стороны своего муженька, да и не хотела этого понимать – она ожидала такого, поэтому была готова и уже запасла специально подготовленный ответ.

– Зачем? Я должна быть верной своему мужу. А любые подобные отношения ведут к непредсказуемым ситуациям.

– Делай что хочешь! – вновь вскочил на ноги, словно совсем молодой мужчина, Клопп, и вновь потянулся к жене, но старость всё равно давала о себе знать, вновь заставляя его садиться и спокойно смотреть на девушку. – Мне всё равно, что ты будешь делать. Если будет нужно – можешь даже забеременеть от этого человека. Но он должен отказаться от проклятой расписки!

– Сначала Вы женились на мне, после почти год продержали в заточении, называя женой и при этом содержа, словно девушку в монастыре, а теперь предлагаете лечь в постель с каким-то непонятным богачом ради вашей выгоды?– холодно спросила Таня, умолчав о том, что на самом деле ради подобного предложения всё и затевалось – ведь она прекрасно выучила Клоппа и знала, что именно будет его реакцией на происходящее, вот только всё равно не ожидала столь быстрого, столь явственного предложения.

– Ты обязана выполнять то, что говорит тебе твой муж. И если ты не выполнишь мой приказ, то я выгоню тебя из дома и привяжу к позорному столбу!

Гроттер усмехнулась, лишь недовольно пожимая плечами.

– Привязывайте. И учтите: вы сами предложили мне эту идею, – улыбнулась она. – Моё дело – выслушивать приказы и выполнять, – повернувшись спиной к Клоппу, она направилась к двери, с громким стуком закрывая её за собой…

***

– Твой муж смотрит на нас уже пятнадцать минут подряд, – усмехнулся Бейбарсов, в который раз встретившись взглядом с Клоппом. Тот, словно пойманный на горячем, поспешил отвернуться, а Глеб лишь недовольно пожал плечами – подобное поведение его немного раздражало, но не более.

– Он ждёт результата, – хмыкнула Таня. – В конце концов, я получила едва ли не партийное задание, – рыжеволосая усмехнулась.

– Он стал необыкновенно щедр. Это уже третий вечер, на который меня приглашают едва ли не лично, – Бейбарсов на мгновение прикрыл глаза. – Чёрт, как же меня всё это раздражает! Лучше бы я оставался бедным художником.

– Ты никогда не был особо бедным, – отметила Таня. – Да и в любом случае, Глеб, ты же прекрасно понимаешь, что только так у нас всё может получиться, – говорила девушка тихо, поэтому собравшиеся вокруг старики совершенно ничего не слышали – её муж вновь продолжал наблюдать за ними слишком пристально, и Бейбарсов, словно почувствовав это, прикоснулся губами к руке рыжеволосой, сжимая в своей ладони её тонкие пальцы.

– Ты сама обвиняла меня в недостатке средств прежде, – спокойно промолвил Бейбарсов. Надо сказать, порой он действительно скучал за маленькой мастерской, в которой не было никого, кроме картин и его самого, о старом доме, из которого нельзя было выйти, когда шёл сильный снег, о дурацком пружинистом матрасе, на котором спалось куда удобнее, чем на проклятых пуховых перинах и всём прочем, что только приволакивали слуги.

Таня прикрыла глаза, словно собираясь что-то промолвить, но так и не ответила, решив, что это абсолютно нормально – промолчать в ответ. Рыжеволосой не хотелось думать о плохом, и она просто наслаждалась тем, что могла поиздеваться над мужем хотя бы так – Клопп всегда был редкостным собственником, пусть на самом деле она не нужна была ему даже на одну сотую процента.

В конце концов, заманчиво улыбнувшись Бейбарсову и что-то шепнув ему на ухо, девушка поднялась на ноги и направилась к своему мужу уверенным шагом.

– Меня сегодня вечером не будет дома, – спокойно, не обращая внимания на чужие взгляды, промолвила тихо она. – И ночью тоже, я думаю.

Конечно, слухи бродили уже давно – Клоппа это сводило с ума. Прошло всего недели три его попыток получить проклятую расписку обратно, но при этом ни единого намёка о том, что дело закончится успехом, не было. Старик знал, что о его жене болтают всякие глупости, а весь светский мир шепчется о том, что она нашла утешение в руках молодого богача, который держал её мужа на денежном крючке.

Весь светский мир был уверен в одном: Гроттер не пропадёт, даже если с Клоппом что-то случится.

Он проводил Таню презрительным взглядом, то и дело порываясь что-то сказать вслед, но всё же сдержался, потому что его вновь отвлёк разговор с кем-то; всё это переставало уже быть забавным или интересным. Знакомый, чуть более молодой, если это вообще важно, говорил о том, что надо помнить о собственной гордости и о том, что на самом деле надо было сотворить ему, как уважающему себя человеку и мужу. Увы, но дуэль, даже для восстановления честного имени, ему не подходила – Клопп был уверен, что даже если Бейбарсов не умеет стрелять, то руки у него трясутся в десятки раз меньше, чему восьмидесятилетнего старика.

***

– Где ты была?! – теперь у Клоппа ещё сильнее дрожали руки. Его молодая – даже слишком, – жена выглядела чрезмерно счастливой, а в волосах её запутался лепесток розы, о котором, как считал старик, девушка даже и не догадывалась. – Где ты была, я тебя спрашиваю?! – он швырнул в Гроттер хрустальный кубок, который попался под руку, но старческих сил не хватило для того, чтобы сделать это с достаточной силой, и хрусталь развалился на мелкие кусочки прямо у ног девушки. Она посмотрела на мужа с некоторой долей отвращения, переступила через осколки и направилась к лестнице, выпутывая из рыжих прядей лепестки чёрных роз, так удачно припрятанные Бейбарсовым на самом видном месте – это оказалось очередной частью интриги.