Текст книги "Льются слова, утекая в песок...(СИ)"
Автор книги: Владислава
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)
Она слабо кивнула, понимая, что деньги за такое время найти негде. А тут… Тут деда скорее залечат, просто убьют его на операционном столе – но уж точно не помогут. И так – он попал под какую-то программу, искусственная поддержка…
И цену ей сильно занизили – у неё много должников среди врачей, потому и помогли подыскать нужную программу.
– И, позвольте, ведь вы говорили, что у меня ещё как минимум три недели? – наконец-то задала она мучающий уже давно вопрос. – А теперь звоните и заявляете мне, что только до воскресенья…
– У нас появился более приоритетный больной. Тот, которому мы действительно можем помочь. Он нуждается в этих установках, и чудо то, что я умудрился продержать вашего деда тут хотя бы до воскресенья, – врач ответил абсолютно равнодушно. – Ищите деньги и постарайтесь сделать это как можно скорее. Вы меня понимаете?
– Да, – кивнула она. – Вполне.
…Кошмарно жаркое лето не давало покоя. Гроттер хотелось увидеть сейчас за окном осенние дожди – по крайней мере, они бы соответствовали её настроению.
Зазвонил телефон – она едва ли не подпрыгнула на больничном крыльце. Клиенты? Это было бы слишком хорошо, пожалуй, но Гроттер уже и не надеялась на то, что её услуги ещё могут кому-то понадобиться. Когда Барс перекрыл ей каналы, он сделал это крайне обстоятельно, и Таня была абсолютно уверена в том, что и неотложный больной – тоже его рук дело.
– Да, – голос, впрочем, прозвучал строго и уверенно – клиентам о её проблемах знать полагалось в самую последнюю очередь. – Я вас слушаю.
– Это Алексей Николаевич, – голос звучал очень грустно. – К сожалению, я вынужден отказать вам в нашем сотрудничестве. Понимаете, я…
– Нашли адвоката дешевле и лучше, – отозвалась она. – Я всё понимаю.
Она положила трубку первой – не было никакого смысла продолжать разговор. Это был уже восьмой отказ за последние три дня, и Гроттер лишилась даже мелких дел, вроде попыток выгородить какого-то подростка из передряги – работы на сутки.
Даже постоянные клиенты, даже те, кто работали с нею на протяжении долгих лет на постоянной основе – они отказались от неё, стоило только Барсу чуточку сильнее натянуть паутину.
Она устало вздохнула и положила телефон в сумку. Взвесила в руке ключи от автомобиля – будто бы собиралась выбросить их в кусты.
Выбора не было.
***
…Золота, которое она принесла, хватило бы, наверное, на половину суммы. Таня знала – цену собьют, – но отчаянно надеялась, что сможет уговорить как-то врачей работать по авансу, может быть, немного потянуть время. Она что-то придумает, до воскресенья ведь ещё много дней.
Ломбардщик посмотрел на неё, словно на безумную, и только отрицательно покачал головой – отказывает, даже не стоит и спрашивать.
– Почему нет? – спросила она, чувствуя, как дрожит голос. – Ведь вы работаете и с более крупными поставками…
– И хотел бы продолжать с ними работать. Нет, ваши украшения я не приму. И никто не примет, – отмахнулся он. – Идите, Татьяна Леопольдовна, и не мозольте глаза.
– Послушайте, ведь у вас ещё автосервис? Я готова продать авто за десять тысяч. Вы же знаете, оно стоит намного…
– Нет, Татьяна Леопольдовна.
– Квартиру?
Она ведь вытащила его из такой ямы! Помогла! Но теперь, очевидно, мужчина просто отчаянно пытался не попасть в какую-то передрягу – и лучше уж пожертвовать собственной профессиональной честью, чем волей или головой. В конце концов, город у них небольшой, конкурентов у него всё равно нет.
– Вы знаете, что надо сделать, – проронил он. – Знаете, как получить деньги. Воспользуйтесь этим способом, пока не стало слишком поздно.
***
Есть в доме было нечего. Конечно, в магазинах её всё ещё обслуживали, но Гроттер просто не могла заставить себя впихнуть в горло хоть кусочек. Дурно, тошно и отвратительно – она не могла и думать о еде. И о единственном выходе из ситуации – тоже, как бы сейчас плохо дедушке ни было.
Ещё четыре дня. Она обязательно что-то придумает, до воскресения масса времени, и она так устала, что…
Завибрировал телефон. Гроттер знала – больше некому от неё отказываться. Все и так уже послали, кто куда мог.
Может, что-то толковое?
– Алло, – она подняла трубку не так быстро, как следовало. – Я вас слушаю.
– Это лечащий врач вашего деда. Увы, но ситуация изменилась. У вас есть время до завтрашнего обеда. Думайте скорее, пожалуйста.
Он сам положил трубку – не дал ей и ответить, оставив после себя только шлейф коротких гудков. Но Гроттер и уточнять ничего не требовалось – она и так всё отлично понимала. Это клетка, замкнутая ключом, который она может получить прямо сейчас.
И Барс, разумеется, уже вышел.
…Его номер набрать оказалось не труднее, чем любой другой.
***
– Рад вас видеть, – он пропустил её в квартиру, равнодушно осмотрел, будто бы оценивал качество товара, коротко кивнул. – И что же вы надумали, Татьяна Леопольдовна?
Они и так уже оба знали, чем всё это должно закончиться, и Гроттер попыталась отметить про себя не то, какая же он сволочь, а то, что он всё-таки привлекательный, красивый мужчина. Мужчина, с которым она сегодня вынуждена будет остаться.
Она остановилась у стола – и смотрела в окно, опасаясь обернуться, зная, с чьим взглядом – холодным, злым и преисполненным пустой, лишней страсти, – она вынуждена будет столкнуться.
Его руки легли на её талию – нежности, разумеется, никакой и близко не было. Губы скользнули по шее. Пальцы – по пуговицам извечно белой блузы.
Холод, равнодушие и пустота – что может быть хуже?
***
Назойливо звонил телефон. Таня нехотя открыла глаза – может быть, следовало подольше оставаться в мягкой, тёплой дрёме, не отрываться на реальность? У неё было время до обеда, настенные часы показывали только восемь утра, а проклятый Барс спал рядом – его рука всё ещё покоилась на её талии, и звонок телефона никоим образом на него не повлиял.
Может, он вчера выпил – Таня ничего не помнила. Голова ужасно болела, тошнило, но всё это – всего лишь последствия того, что с нею вчера было. На них можно бы и не обращать никакого внимания.
Звонок повторился – и Гроттер, посмотрев на экран мобильного, с ужасом осознала, что звонил ей врач.
Номер она набрала едва ли не по памяти – будто бы забыла о существовании контактов, – едва пережила несколько длинных гудков, прежде чем он взял трубку.
– Да? Вы что-то хотели? Я… Я нашла деньги, – выдохнула она, прежде чем он успел возразить.
– Они уже не нужны.
Сердце упало куда-то вниз – разлетелось тысячами осколков.
– Но вы же говорили…
– Диагноз вашего деда не подтвердился. Мы вполне можем прооперировать его и сами, он будет как новенький уже через несколько недель.
Она села на каменном полу – просыпалась тут уже много раз после каждой книги. Бейбарсов был совсем рядом – он уже пришёл в себя, но отчего-то не собирался подниматься на ноги, будто бы всё ещё кого-то ждал. Его взгляд не казался пустым – только разве что Глеб был бледен, да и устал, пожалуй, слишком сильно. Она тяжело дышала, он же – спокойно и размеренно, но разница оказалась не столь и велика, стоило только ей придвинуться к нему поближе.
– Баланс нарушен, – выдохнул наконец-то он. – Я чувствую.
– Какой баланс?
Он не ответил. Казалось, Бейбарсов и сам не отказался бы от того, чтобы узнать ответ – но сейчас лишь молчал и отчаянно прислушивался к собственным ощущениям.
Ему давно уже не было до такой степени дурно. Дар сжимал его горло с отчаянной, кошмарной силой – она не могла никак победить этот дикий, подступающий к ней ужас, ничего не могла сделать.
– Глеб, ты…
Он отмахнулся от неё. В глазах засверкало безумие – он переступил через какую-то тонкую, важную грань, через которую перешагивать было ни в коем случае нельзя. Гроттер не считала себя очень чувствительной к магии, но сейчас пульсация его силы отдавала ей в руки так, будто бы она и вовсе растворилась в этом глупом, жутком состоянии полусмерти.
– Я вытянул что-то страшнее, чем Безликий, – протянул наконец-то он. – Моя печать…
– Ваша печать, – послышался за спиной скрипучий, старый голос, – говорит, что не стоило вытягивать кого-то за частичку духа из-за грани между жизнью и смертью. Есть давно мёртвые и давно живые, а вы играете в непозволительные игры. Я сам не слишком чист в этой кровавой пляске, но уже слишком стар для того, чтобы позволить себе хотя бы несколько па; не знаю, сколько жизней придётся пожертвовать для моих недель в этом мире.
Гроттер обернулась, но, впрочем, это было лишним – она и так знала, кто стоял у неё за спиной. Кто смотрел осуждающим взглядом почти потерявших свой цвет глаз, седой, но всё ещё статный – только лишённый чар, пожалуй.
…Феофил Гроттер склонил голову набок, глядя на некромага, будто учёный на какое-то создание природы, а после вздохнул.
– Вы уникальны в своём роде, юноша, – проронил он. – Никто, даже божество, не могло бы дать мне эту силу, а вы – вытащили из момента моей смерти и вдохнули слишком много силы. Сколько людей умерло там от вашей руки, чтобы тут я был реальным?
***
Некромаг смотрел на старика, будто бы все злейшие его враги внезапно нашли пристанище в одном пожилом мужчине. Феофил Гроттер всё же не смог стоять – он опустился на стул, итеперь единственной преградой между Чтецом и Оживлённым оказалась длинная деревянная столешница.
Таня никак не могла решиться, на чьей она стороне – то ли ожившего родственника, то ли человека, который вернул его с того света. И метаться тоже, впрочем, было глупо – она застыла изваянием у окна и смотрела то на одного, то на другого.
– Ты безумец, – промолвил Феофил. – Ты сошёл с ума ещё в то мгновение, когда впервые взял книгу в руки и попытался воспользоваться ею для собственной корысти. Ведь изначально Чтецы существовали совсем для другого, пока наконец не схватил книгу в свои гадкие руки окаянный Тантал!
Таня старалась не смотреть ни на кого – ей почему-то казалось, что спустя несколько минут разбирательств они оба вдруг возьмутся за неё. Это был дикий, неприемлемый нынче страх, от которого девушка никак не могла избавиться – у неё попросту не получалось.
– Позволить этому Дару меня разорвать?
Глеб будто бы сейчас собирался вновь использовать свою силу, но под пристальным, холодным взглядом Феофила всё-таки не коснулся книги.
Он лишь повернулся к нему спиной – словно мертвец – или живой, – не волновал его, и направился к двери быстрым, уверенным шагом. Только, казалось, клеймо на его плече сияло ярче, чем следовало.
Стоило только дверям закрыться за его спиной, как Таня рванулась к своему деду – но он коротким, упрямым жестом призвал её держать дистанцию.
– Не стоит, моя дорогая, – промолвил мужчина. – Я не знаю, чем может завершиться соприкосновение со мной. Я не знаю, как ожил – как он сумел выдернуть меня из моего же предсмертного мига. Но он Чтец – Чтецы всемогущи. Чтецы сотворяют безграничное количество миров.
– И это можно исправить?
Он устало покачал головой.
– Садись, моя дорогая.
Теперь, когда Феофил не был духом, заключённым в какое-то глупое кольцо, он казался куда более разговорчивым – меньше читал морали, больше говорил по делу. Но Тане всё равно было страшно, ведь она разговаривала со своим покойным дедушкой, обретшим сейчас материальную форму.
– Несомненно, – начал он, – твой некромаг до ужаса силён. Я не чувствую себя призраком в чужом теле – это действительно я. Я, запечатлённый в миг смерти и сотворённый заново. Он сделал всё это сам – без своего желания, может быть, а может, бессознательно пытаясь порадовать тебя. И Тантал тоже был таким же могучим – сильным, безгранично сильным. Но в тот же миг он не любил, у него не было стимула творить новые миры – и он не был настолько опасным. И тепер вы оказались в замкнутом кругу. Он не может умереть, он не может прекратить читать – только затягивает тебя всё дальше и дальше…
Таня молчала. Она знала, что прерывать этот монолог не имеет никакого права.
– Ведь, – решилась наконец-то она, – он просто не может не читать. Тогда чары запираются в нём самом! Конечно, он не говорил об этом мне, но я ведь вижу, как ему больно, когда силы становится слишком много и она начинает переливаться через край! В конце концов, не так уж и сложно это заметить…
Феофил долго сдерживался – но теперь протянул руку и сжал её ладонь, словно пытаясь передать по коже упрямое, уверенное спокойствие.
– Милая моя, – промолвил он, – я теперь не просто реален, я даже не опасен, понимаешь? А так не должно быть. Рано или поздно твой Глеб сойдёт с ума. Рано или поздно он сорвётся и упадёт в бездну. Когда-то он не сможет тебя уберечь. И… Он и сейчас читает.
Таня посмотрела на деда – будто бы всё ещё пытаясь понять, жив ли он.
– Ты и сейчас принимаешь это за книгу, моя дорогая. Ты потеряла все границы. Сейчас он начнёт новую историю, – Гроттер вздохнул и опустил седую голову. – И ты с удовольствием окунёшься в неё, потому что ты страшно привыкла к этому. Ты зависима от чтеца, от того, что он делает, и ты даже не попытаешься отрицать это. Тебе нравится быть с ним, чувствовать его силу – это соблазнительно, я знаю. Это всегда слишком сильно нас обманывает и заставляет верить в то, что дальше будет чуточку лучше. Но ты должна помнить, что реальность не так прекрасна, как сказка.
Он устало отвернулся от неё, не желая больше смотреть на внучку, да и руку её тоже отпустил, будто бы убедился в том, что его пространственные речи ничем не помогут.
– В конце концов, – наконец-то понял он, что было самым страшным, – ты уже давно в этом утонула. Ты такая же, как и он, просто сил немного меньше. Как хорошо, моя дорогая, что ты уже это признала.
– Милая, милая Таня, ну не ехать же тебе на бал в этом кошмарном платье! – её Крёстная Фея досадливо покачала головой и вскинула волшебную палочку. – И не скакать же на грязной лошади… Вот! – взмах – и тыква обратилась в карету. – Садись.
– О, моя дорогая Крёстная, как же я рада! – воскликнула девушка – и закружилась вокруг своей оси. Платье её, сотканное из самых прекрасных тканей государства, сверкало в темноте, будто бы маленькая звезда.
Она бросилась к карете – так быстро, как только могла, – но внезапно замерла и опустила взгляд на свои отвратительные, грязные башмаки, тяжёлые, будто бы настоящие деревья.
– Но как же танцевать в этом? – прошептала Таня.
– О, милая, милая моя Таня! – воскликнула Крёстная. – Я ведь совсем забыла! Но что может быть проще для Феи, чем подарить тебе славные туфельки?
Она вновь взмахнула своей волшебной палочкой – и теперь на ногах у Татьяны засверкали хрустальные туфельки, самые прекрасные, что она видела в своей жизни.
– Таких чудесных туфель никогда не было даже у Пенелопы и у мачехи! – воскликнула она. – Как же славно, как же славно…
– Да, чудо моё, они великолепны, – кивнула Крёстная Фея. – Но ты должна выполнить одно моё условие, – она подошла немного ближе. – Я бы сказала, чтобы ты вернулась до двенадцати – ведь приличным девушкам в полночь пора уже ложиться спать, – но ведь тогда бал только-только будет начинаться. Я бы сказала тебе не плясать слишком много, дабы туфельки не рассыпались в пыль, но они не хрустальные, а алмазные, пусть ты и не видишь разницы, и нет ничего на свете твёрже. Я б сказала, чтобы ты была осторожна со своим прекрасным платьем, но его и ножницами не разрезать… Милая моя, будь осторожна с людьми, – она коснулась её щеки. – Пляши с кем хочешь, дорогая, и очаровывай хоть сотни дворян. Найди себе славного мужа. Но, прошу, не танцуй с принцем. Не нужен он тебе.
– Как скажешь, милая Фея-Крёстная! – но Таня даже и не услышала её предостережения. Обняв напоследок свою прекрасную фею, она только запрыгнула в карету, и кони-мыши тронулись, уводя её куда-то к замку.
…Кучер подал ей руку, помогая выбраться из кареты, сияющей, будто утренняя звезда, и она, осторожно поднимаясь по ступенькам, оказалась в прекрасном-прекрасном зале.
Сколько людей тут было! Но никто из них не смог не заметить её. Она сияла, будто все небесные звёзды, и Луна, и Солнце мёркли перед её ликом.
И каждый мужчина в этот вечер счёл честью танцевать с нею. Они обнимали её бережно, будто бы кристальную, и она плясала столько, сколько хотела, ведь туфельки её были сделаны из самого прочного на свете материала.
Каждая женщина завидовала ей в ту ночь. Были среди соперниц и добрые, милые девочки, понимающие, что всё равно нужен ей только кто-то один, тот, кто запал ей в сердце, но были и злые, как Пенелопа и мачеха. Но сколько б они не проливали на её чудное платье напитки, не пытались его порвать – ни одна не смогла добиться своего.
И Таня напрочь забыла о том, что обещала Крёстной. И когда к ней подошёл принц Георгий – пошла с ним плясать, даже не задумываясь о последствиях. И с королём после тоже танцевала – и всматривалась в причудливое сияние короны на его голове.
…Бал был таким долгим и таким прекрасным, что только под утро решили они разойтись. Но Таня не успела добраться до своей кареты, как послышался громкий вскрик – и король испуганно касался своей головы, на которой больше не было короны.
– Кто бы мог сделать это?! – воскликнула далеко в толпе её мачеха. – Ведь… О боги!
И только сейчас Таня поняла, что алмазные туфельки её вновь стали деревянными башмаками, что платье её грязное и всё покрытое золой, а волосы – огромный рыжий колтях.
– Ах, мерзавка! – возопила Пенелопа. – Она хотела украсть у меня принца…
– А украла корону! – воскликнул Георгий, не поверив, что с этой замазурой вынужден был танцевать весь вечер. – Стража!..
***
Камера, в которую её бросили, была маленькой и тесной – под стать её грязному платью и жутким башмакам. И Таня понимала, что не избежать ей страшной, дикой смерти.
Послышались тяжёлые шаги, открылась дверь – и она увидела тёмную, мрачную фигуру палача.
– Зачем? – прошептала она, вжимаясь в стену.
– Чтобы узнать, где корона, мерзавка! – воскликнул стражник. – Корона истинного короля!
– Ой, пшёл вон, – отмахнулся от него палач. – Корона истинного короля… Я просил открыть мне дверь, а не общаться с пленницей.
Палач поставил свой чемоданчик на стол, открыл его и принялся вытаскивать свои страшные инструменты. Девушка едва-едва могла дышать от страха – она представляла, как прижимались к её нежной коже угли, как…
– Можно смотреть на меня не таким впечатляющим взглядом, – внезапно отметил палач. – Потому что я, по меньшей мере, не могу работать в такой кошмарной обстановке!
– Что? – удивлённо, не понимая, о чём идёт речь, прошептала Таня. – Не можете работать…
– В такой обстановке, – послушно продолжил мужчина. – Во-первых, – он стянул с себя плащ с капюшоном и швырнул его на пол, – вот эта гадость абсолютно не пропускает воздух. Во-вторых, мне так и не выдали перчатки для работы с железными щипцами, – он кивнул на странное приспособление, очевидно, предназначенное для очередного хитромудрого способа выбивания информации из человека. – Узнай, где корона! – он фыркнул. – Ну не в нижнее же бельё ты её запихнула.
Будто бы собираясь проверить, он рванул её на себя, заставляя Таню буквально слететь с насиженного места, покрутил вокруг её оси, провёл руками по талии и по спине и довольно хмыкнул.
– К тому же, – продолжил он, – вещь довольно обьёмистая, да и так просто на голую кожу не-королю не ляжет. Значит, это надо было успеть украсть, в три тряпки замотать и спрятать. А наши грязебоязненные дамы заметили бы тебя уже через две минуты после официального входа в дворец, – он повёл плечами. – Ну вот глянь! – он взмахнул ещё одними щипцами. – А вот этом мне положено выдирать ногти! Кому, муравью?! Потому что на большее оно не годно!
Внезапно он как-то подозрительно на неё покосился, будто бы удивлялся, что она не разделяла его возмущение, склонил голову набок и щёлкнул языком.
– Что-то ты не особо мне сопереживаешь, – отметил мужчина, тряхнув черноволосой головой. – М?
– А чего мне сопереживать? Я, между прочим, радуюсь тому, что ногти мне вырывать не будут! – воскликнула Таня – и тут же прикусила язык. Ну вот кто просил её хамить этому палачу? Тот ведь вёл себя как премилый человек, шутил, веселился…
А теперь возьмёт то, что у него ещё работоспособное, и с удовольствием выполнит свои профессиональные функции.
– Знаешь, солнце, – он склонил голову набок. – Ты у меня в тюрьмах уже только за сегодня пятая в очереди на пытках. Ты можешь представить, как меня это достало? – он вздохнул. – Проклятый Жора никак не угомонится – то одна реликвия пропала, то вторая, и всё виноваты какие-то худенькие бедные девочки. Вот скажи, ты крала корону?
Гроттер отрицательно замотала головой.
– И они не крали. Ни браслеты, ни колеты, ни ещё какую-то заразу. Но – я как бы должен выполнять свои профессиональные обязанности. Так что, – он взвесил в руках что-то смутно напоминающее пилу, – визжи.
– Как?
– Громко! – он устроился на лавке – разлёгся на ней, вытянув ноги, закинул руки за голову и посмотрел на неё. – Я жду.
Гроттер уж было открыла рот – но не успела. Громко хлопнули двери, показался всё тот же стражник.
– Господин Бейбарсов, – промолвил он, – вы ещё не начали пытать пленницу?
– Ещё не начал, – фыркнул палач. – А что? Мне поспешить?
– Тут его Высочество-с… – стражник опустил глаза. – Свидетельницы нашлись… Четыре штуки, между прочим! И говорят-с… В общем, не пытайте её больше. Это принц корону украл.
– И что теперь?
– Теперь, господин Бейбарсов, – он вздохнул. – Подождите. Вам очень хочется сегодня кого-то пытать, или всё же подождёте до завтра?
– До завтра, – благодушно заявил он. – Сейчас мне очень хочется поспать, и не в камере какой-то бедной преступницы, а у себя дома.
– Хорошо, – стражник облегчённо вздохнул. – Тогда берите эту девочку, проводите её к выходу из тюрьмы, и будете свободны до утра. Но завтра в восемь чтобы были, король даже обещал ко случаю новые инструменты выдать, – он мечтательно улыбнулся. – Принца пытать будем. Спрашивать, куда корону дел.
***
Вдохнуть свежий вечерний воздух было приятно. Таня даже не знала, что провела так много времени во вражеском логове – но теперь-то, вкусив свободу, осознала, как же она сильно могла пострадать. Подкосились предательски ноги – благо, палач успел поймать её за талию.
– Идти есть куда? – участливо поинтересовался он. – Судя по мачехе, поладить с нею довольно трудно, ещё, небось, вновь стражу позовёт, поди докажи, что невиновна и выпустили.
– А у меня разве есть выбор? – удивилась Таня.
– Выбор есть всегда, – вздохнул Бейбарсов. – Можешь переночевать у меня. Заодно разбудишь к восьми, ладно?
Таня кивнула. Собственно, ей уж было всё равно – жизнь была под угрозой, вот когда следовало переживать, а нынче… Ну, переночует в одном доме с палачом – так он вроде и не кусается, да и зла не желает, только выспаться и отдохнуть, как вполне обыкновенный нормальный человек.
…В доме у Бейбарсова было чисто и просторно. Она приготовила ужин – из того, что подвернулось под руку, – постелила себе на второй, пустующей постели – сказал, что прежде жил с сестрами, но теперь они обе вышли замуж и оставили его без компании, зато в тишине, – и теперь лежала и рассматривала обыкновенный белый потолок.
– Эй, – послышалось откуда-то с противоположной стороны комнаты, где спал палач. – Ты какая-то грустная.
– Меня едва не убили! – возмутилась она. – За то, чего я никогда не делала. За государственную измену! Да и идти мне некуда…
– Я всё время на работе, – пожал плечами мужчина. – Оставайся. Будешь готовить, убирать, а так – живи себе, коль хочешь. Можешь тоже где должность себе найти. Зарплата у меня высокая, идиотов в стране много, а тратить не на кого.
Она ничего не ответила. Наверное, каждая девушка мечтает попасть на бал и выйти замуж за принца, а не найти работу в доме у местного палача, но лучше это, чем ничего. Таня, по крайней мере, привыкла по жизни довольствоваться малым.
Перед глазами будто крёстная зависла – всё к лучшему, всё образуется. Привыкнут друг к другу, притрутся. Потом, может, и замуж позовёт, а что руки в крови… Да какой крови! Он тех четверых перед нею точно так же пытал, как и её саму.
И палачам королевским счастье нужно.
…Она уснула как-то неожиданно для себя самой, будто бы провалилась в пучину сна, а когда открыла глаза – на пороге уже стоял кто-то. За окном только серел рассвет, а это был простой посланник.
– Здравствуйте, – прошептал он. – Господин палач дома?
– Он спит, – Таня села на краю кровати. – А что, что-то случилось?
– Скажите, что его помощь не понадобится. Наш первый палач уже замордовал принца – тот открыл тайник, в котором спрятал драгоценности, и за предательство короны был казнён сегодня утром.
Гроттер показалось, что перед её глазами вспыхнула яркая, ослепляющая тьма.
Таня отшатнулась, ухватилась за вовремя подставленную руку деда. Бейбарсов рухнул в кресло, но на губах его играла довольная улыбка.
А у ног Гроттер валялся труп – пусть изувеченный, пусть испорченный до неузнаваемости, искалеченный, будто бы над ним потрудились истинные звери, но всё равно узнаваемый, словно по форме носа.
– Жалкий наркоман, – выдохнул с короткой издёвкой Бейбарсов. – Этого не хватит даже на день, – он поднялся со своего места и толкнул мертвеца ногой в живот, заставляя его перевернуться на спину. В широко распахнутых глазах Жоры сиял жуткий страх – но Глеб не испытывал и капли сочувствия.
– Ты знал, что он умрёт? – удивлённо переспросила Таня. – Ты…
– Я выторговал твоему деду жизнь, но не собираюсь поддерживать её за свой счёт, – передёрнул плечами некромаг. – А чего ты ждала?
– Чудовище никогда не ищет сложных путей, – глубокомысленно проронил Феофил. – Ты мог бы отпустить меня, и только. Неужто думаешь, что этот человечишка может дать больше дня?
Бейбарсов казался безумным. В его чёрных глазах сияло что-то такое дикое, ненормальное, будто бы он только что попросту сорвался с цепи – пёс, который рвался в бой, отомстить, разбить, искалечить.
– О, – протянул он, – это всё довольно сложно. Вот только… Вы нас так ждали тут, уважаемый господин Гроттер. Вы так надеялись увидеть здесь труп – ведь это продление вашей жизни. День, год – вы не хотите умирать. И вы мне благодарны, что можете жить здесь. Но это неудобно – быть благодарным какому-то гадкому некромагу, посмевшему посмотреть в лицо коварной смерти. Потому вы будете выкручиваться, придумывать, играть, лишь бы не признавать, что я всё же достаточно силён, дабы даровать вам жизнь.
– Ты сумасшедший, – Феофил оттянул Таню подальше от некромага, но Гроттер замерла, будто бы истукан, не зная, чьим словам она имела право верить. – Ты теряешь здравый рассудок – ты заходишь за грань слишком часто, выплёскиваешь огромное количество своих чар. Его смерть не подпитает тебя и на день – пройдёт немного времени, и…
– И я уничтожу этот мир. О да! – Бейбарсов рассмеялся. – Я знаю, какой вы выход мне предложите. Удерживаться. Ведь мне есть куда тратить энергию, правда?
Феофил ничего не ответил – и его молчания некромагу хватило с головой. Всё это – хитроумная игра очень умелого игрока, и господин Гроттер отлично умел притворяться. Но Бейбарсов не собирался отступать – так просто ничего не будет. Пусть на нём и горела печать Безликого, пусть на его руках была кровь уже как минимум двоих…
Выиграет – он.
А все они – проиграют.
***
Бейбарсов валялся на кровати – будто бы ему не было чем заняться, – и упрямо смотрел в потолок, криво улыбаясь. Казалось, в его глазах уже утихла та страшная жажда крови, которая так сильно испугала Таню, но девушка всё равно не знала, что ей делать. Всё это – слишком страшно, и дед уже сто раз повторил, что ей не стоит даже подходить к Бейбарсову слишком близко.
Но она пришла. Дождалась, пока Феофил уснёт, дождалась, пока некромаг будет готов её видеть – и переступила порог его комнаты.
– Здравствуй, – тихо промолвила она.
– О, моё порочное дитя всего этого страха и кошмара, мой милый отголосок революции, – рассмеялся Глеб, резко садясь. На постельном бельё образовался какой-то странный горелый полукруг – словно след от его тела, – но он только оглянулся на это и вновь широко заулыбался. – Рад тебя видеть, – он склонил голову набок. – И чего же ты пришла?
Он протянул руки, поймал её за талию и усадил к себе на колени; зарылся в густые рыжие волосы носом, вдыхая приятный яблочный аромат.
Всё было так просто и так знакомо.
– Ведь дедушка предложил тебе выход, – прошептала девушка. – Сказал, как надо поступить, чтобы всё стало нормально. Просто не используй дар…
– Если б это помогло.
– Но он сказал!..
– Он сказал? – хмыкнул Бейбарсов, и его руки плотнее сжались на её талии. – Он сказал?! Ведь ему выгодно, чтобы я не использовал свои силы. Тогда они будут подпитывать его жизнь, и вся моя магия – покуда меня хватит, – будет вливаться в него. Пока я не умру. Тогда его бренное тело наконец-то истлеет и душа покинет бренный мир, но нынче – нет, ни за что! Он так хватается за эту реальность, что страшно и подумать – цепляется своими когтистыми лапами, тянет на дно, мучит. Ему выгодно!
– Но…
Бейбарсов ничего не ответил. Он перебирал её длинные рыжие волосы и будто бы давно уже потерял нить связи.
– Оставайся, – вздохнул он. – Забудь о нём и просто оставайся.
Таня отрицательно покачала головой. Она уже знала, как он ответит на её отказ. Знала – и хотела задержаться тут, в его руках, чуточку дольше, но дикий азарт, странное ощущение нового мира – его касание к коже и к сознанию, – внезапно оказались слишком желанными.
Она услышала крик только тогда, когда тормозить было уже поздно. Красный свет, пешеходы – всё это завертелось круговоротом, чтоило только подумать! Тогда она не знала, насколько это опасно. Тогда он был просто милым парнем, красивым – и изломанным, израненным под колёсами её автомобиля.
На её авто – ни царапины. На его теле – переломы и ссадины. Ушибы. Сильное внутреннее кровотечение.
Тогда его вытащили с того света.
…Она даже не думала, что так привяжется.
– Знаешь, – он посмотрел на неё своими привычно тёмными глазами, подмигнул и повернул ключ зажигания, – это будет весело. Ты ведь не видела мой мир до сих пор?
– Не видела, – согласлась она.
…Он лежал среди всех этих трубок и аппаратов, такой мервенно-бледный, и она даже не представляла, что натворила. Её из-под суда отпустили, потому что она пообещала его матери оплатить операции и всё, что понадобится. Но кому ещё, кроме мамы, этой бледной, измученной женщины, он будет нужен?
Его девушка – высокая, с каштановыми волосами Жанна, – бросила его, стоило только на горизонте появиться проблемам. Врачи не давали никаких гарантий. Пожалуй, о том, чтобы он выжил, молилось только двое женщин во всём этом мире.
