Текст книги "Льются слова, утекая в песок...(СИ)"
Автор книги: Владислава
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)
========== Чтение первое. Убийца и его соседка ==========
Капля дождя с неба свалилась весьма быстро, словно предвещая будущий холодный, практически ледяной ливень, который вновь будет пересекать небо с быстротой молнии и быстро, уверенно лететь прямо ему на голову. Парень лишь скривился, пониже опуская широкий капюшон чёрного, словно его волосы и глаза, плаща и медленно зашагал дальше, совершенно не замечая предшествующей дороги. Он шёл медленно, но крайне уверенно, а ещё без конца делал рукой такое движение, словно собирался опереться на трость – в этот момент он чуточку прихрамывал на левую ногу, но после практически сразу же успокаивался и продолжал достаточно долго шагать нормально, пока вновь не вскидывал случайно руку.
Его раздражали прохожие, раздражало всё вокруг, и он был готов буквально разорвать на части всех и каждого, кто только обратился бы к нему, да и вообще, каждого, кто только попытался бы пройти мимо него, но всякий раз останавливал себя и так и замолкал, не успев и рта приоткрыть. Он то и дело пытался нашарить под одеждой оружие и, прикасаясь к холодному стволу пистолета, успокаивался, чувствуя себя наконец-то защищённым. И всё же, ему упорно чего-то не хватало, чего-то страшного, опасного, чего-то пытающегося успокоить душу… Или, может, упокоить?
– Молодой человек!
Приятный женский голос заставил оглянуться и посмотреть на симпатичную рыжеволосую девушку, ютившуюся под козырьком какого-то дома и прижимающую собственный чемодан к ноге. Она выглядела очень напуганной и, казалось бы, едва-едва дышала здесь. Пожалуй, сия особа решилась окликнуть его только по той причине, что он простоял на одном месте минут десять – иначе она ни за что не решилась бы.
– Да? – оглянувшись, спросил он, а после с неохотой покосился вновь на чемодан – приезжая. – Вы ко мне? – парень так и не сбросил капюшон плаща, и его лицо невозможно было разглядеть.
– А Вы местный? – уточнила девушка достаточно тихо, а после, дождавшись согласного кивка, поспешила уточнить. – Вы не могли бы сказать, где здесь гостиница? А то я не знаю… И денег у меня мало.
Он хотел было отвернуться и уйти, причём уйти как можно скорее, но всё же остановился и подошёл ближе к девушке, протянул руку и сжал её запястье, словно это он собирался заставить рыжеволосую идти за ним. Та всё в таком же испуге упорно ожидала ответа.
– Пойдём, – голос у парня на сей раз показался немного хрипловатым. – Давай чемодан. Я провожу.
Рыжеволосая испуганно посмотрела на его руку и кивнула. Молодой – это было видно по коже, по длинным пальцам, которые, кажется, и вовсе должны были принадлежать какому-то человеку искусства. Она почему-то без конца представляла его играющим на рояле, вот только упорно не видела лица.
– А куда? – вдруг остановившись, спросила девушка после нескольких слишком быстрых шагов. – Просто… я… мне может не хватить денег, – она опустила голову.
– Это бесплатно, – последовало короткое, и незнакомец вновь ускорил шаг, не позволяя больше рыжеволосой останавливаться ни на мгновение. Он, впрочем, не прерывал ни на мгновение разговор, словно девушка действительно представляла для него некоторый интерес. – Тебя как зовут?
– Таня, – тихо, практически шёпотом отозвалась рыжеволосая, упорно опуская голову. – Гроттер…
– Как оказалась в городе?
– От родителей сбежала, – так же тихо отвечала Татьяна, ещё больше стесняясь. На её щёках вновь появился до жути милый румянец, который почему-то напомнил парню о том, что есть ещё в этом мире действительно невинные, чистые, практически непорочные, скромные девушки, которые, впрочем, раньше никогда ему на глаза не попадались.
Парень немного помолчал, а после толкнул ногой дверь какого-то старого подъезда, к которому они как раз подошли, и потянул девушку за собой. Гроттер почему-то упорно не сопротивлялась – она, словно зомбированная, шла следом за ним, изредка испуганно оглядываясь, но совершенно ничего не спрашивая. Складывалось порой такое впечатление, что ей всё это совершенно неинтересно, и девушка просто идёт вперёд, ничего перед собою не видя. Впрочем, его это вполне устраивало – парень считал, что чем меньше она будет спрашивать, тем лучше же для неё будет.
Глаза устало скользнули по доске, на которой вывешивали портреты преступников – его опять нацепили. Скривившись, он сорвал листок со стенда, но Гроттер лишь мельком успела зацепить взглядом знакомое имя – о нём говорили в новостях.
– Ты не местная. Откуда? – продолжался расспрос.
Таня уже проскользнула в квартиру и теперь испуганно осматривалась, пытаясь понять, что же делать. Здесь было всё до такой степени заброшено, что даже становилось отчасти страшно. Гроттер не могла спокойно смотреть на всю эту грязь, хотя сбегала из дома в основном из-за слишком большого количества быта. Она сходила с ума сейчас и просто понять не могла, почему оказалась здесь. Ей было страшно, и рыжеволосая запуталась в собственных мыслях.
– Ты пришла в квартиру к чужому человеку – ты же знала, что я тебя сюда поведу, – совершенно спокойно продолжал рассуждать парень, опёршись плечом о стену. – Не боишься маньяков?
– Я когда-то училась самозащите, – наконец-то прошептала Таня, отступая к стене.
– Проходи туда, – отмахнулся парень. – Проходи, вон, комната… Сестры.
– А сестра…
– В гробу, – прозвучал ответ слишком сухо и отрывисто, так что Таню словно прожгло десятками молний за одно единственное мгновение. Она смотрела устало и испуганно на чистую, практически идеально убранную комнату, а после оглядывалась на своего провожатого, пытаясь понять, почему он до сих пор не снял свой плащ.
Он продолжал молча что-то делать, изредка отдавал короткие, слишком отрывистые приказы. Бросил в угол её чемодан и потянул на кухню – она совсем продрогла после сильного дождя, под который попала, потому что при побеге успела забыть зонт.
Гроттер сидела на одном месте долго, предельно долго, всё ещё опасаясь озвучить собственную просьбу. Порой слова, которые она хотела промолвить, казались слишком страшными и кощунственными, порой девушке хотелось упасть и разрыдаться, но она никак не могла решиться выговорить хотя бы что-то.
Таня даже не обращала внимания на то, что блузка прилипла к телу, стала совсем холодной, и что она завтра обязательно будет больна и опять бездомна; она не хотела даже и думать о том, что на самом деле у неё совершенно ничего нет, что она пришла домой к тому, к кому убегала, а тот выставил её за порог, как только услышал, что девушка не хочет никаких интимных отношений.
Гроттер могла только бледнеть, краснеть и думать о том, что на самом деле она уже давно попала в плен, а сейчас не может даже и надеяться на то, чтобы выбраться оттуда. Ей не было практически страшно или больно, но чувство опаски сгрызало буквально изнутри, заставляя содрогаться и пытаться отпрянуть.
– А можно… Сними, пожалуйста, плащ, – словно специально обращаясь на ты, промолвила Гроттер, всматриваясь в невидимое для неё лицо незнакомца – она отчаянно хотела убедиться в собственных подозрениях.
Он замер. Замер как-то слишком надолго, пытаясь осознать до конца просьбу, а после потянулся к капюшону и наконец-то снял его. Таня бросила взгляд на смятую бумажку, которая лежала в мусорном ведре и как-то криво, испуганно улыбнулась, глядя на него.
– Я всё ещё надеялась, что просто друг, – опустила голову она.
– Убийцы ходят по улицам, – расхохотался он.
Гроттер помнила имя – сюжет о Глебе Бейбарсове крутили на многих каналах, требуя, чтобы опасный преступник был задержан, но его так и не могли поймать. Это только она со своим счастьем могла оказаться на одной улице с серийным убийцей – она ведь до этого так же, как и остальные, считала его сумасшедшим маньяком, который не был способен к чему-либо, кроме смерти.
– Боишься? – уточнил Бейбарсов с некоторой долей самодовольства, а после, покачав головой, присел на корточки напротив Тани, сжимая с некоторой нежностью её ладони. Гроттер смотрела на него молча, не кивая, но и не отрицая того, что он сказал. Она действительно испугалась, но не спешила демонстрировать это, вероятно, решив, что так и в самом деле будет намного лучше.
– Не боюсь, – наконец-то выдавила Гроттер.
– Врёшь, – возразил Глеб, вдруг прижимая к губам её руку и улыбаясь как-то предельно странно. – Нет, правда, страшно, милая? – он провёл кончиками пальцев по её щеке и резко поднялся, увлекая девушку за собой. – У меня есть нечего, так что иди спать и лучше не попадайся мне часто на глаза, поняла?
Таня кивнула, но, очевидно, его не устроил этот ответ.
Когда Бейбарсов оглянулся, Таня содрогнулась, всматриваясь в его слишком тёмные глаза. У Гроттер не поворачивался язык назвать их карими – нет, наверное, всё-таки чёрные какие-то, ничего не отражающие. Он вообще слишком сильно походил на того, кем был – чёрные волосы, хищный немного взгляд и странная полуулыбка, которая обозначала то ли некоторую симпатию, то ли вообще ненависть и что-то очень плохое. Тане не хотелось даже думать о том, что происходит здесь, не хотелось слышать больше ни единого слова, но после она вдруг отвела глаза, посмотрела в сторону и увидела портрет, явно нарисованный, висевший на стене.
Рыжеволосая девушка, правда, тоже темноглазая, была очень похожа на Таню – впрочем, черты Бейбарсова тоже чувствовались. Её можно было вполне назвать его сестрой – Гроттер вновь посмотрела на парня и как-то робко промолвила:
– Это сестра, да?
– Сестра, – кивнул спустя несколько мгновений Бейбарсов. – Умерла. Давно, – он немного помолчал. – Два года уже прошло… Нет, два с половиной, – он усмехнулся и вдруг привлёк Таню к себе. – Ты живи, – он вновь усмехнулся. – Живи здесь, я тебя не трону. Комната в твоём распоряжении, – он кивнул на шкаф, – там вещи есть, пользуйся. У вас вроде бы один размер.
– Спасибо, – выдавила Гроттер.
А зачем он убивал?
Всегда есть собственная причина. Таня в это верила, Таня об этом прекрасно знала. Она была уверена в том, что никто не убивает просто так. Рыжеволосая считала, что любой человек должен иметь причины для того, чтобы проявлять собственную неугасимую жестокость, чтобы вообще ненавидеть человечество или кого-то отдельного. Гроттер косилась то и дело на портрет, который показался ей слишком неуместным в таком бедном помещении, но не решилась спросить, отчего умерла незнакомая ей девушка, в которой были некоторые схожие на неё черты и такие же рыжие, слишком яркие волосы.
Бейбарсов вновь остановился, а после махнул рукой и отправился на кухню. Таня, прикрыв за собой дверь маленькой комнатушки и завернувшись в одеяло, слышала тихий звон стекла, а после что-то подобное взрыву – когда она поздно вечером выскользнула-таки из комнаты, не сумев уснуть и направившись на поиски туалета, то увидела разбитую бутылку с растёкшимся по полу алкоголем и спящего на узком, неудобном диване, но даже не сдвинувшегося, когда Гроттер прошла мимо него.
Судя по тому количеству жидкости, которая была разлита, Глеб выпил совсем немного, и у Тани даже мелькнула какая-то нотка жалости, но рыжеволосая не решилась даже подойти к нему чуть поближе, лишь содрогалась немного, переступая через лужу – ей почему-то казалось, что здесь, в этом жутком помещении с таким жутким хозяином не место ей, но не могла заставить себя при этом даже попытаться уйти хотя бы куда-то, будто бы она банально прикипела душой и телом к нему. Казалось бы, Таня знала Бейбарсова всего лишь несколько часов, но в том мгновенном порыве нежности, когда он прижимал её руку к своим губам, таилось одно сплошное “не уходи”.
Может, она напоминает ему сестру?
***
Грязное, замаранное людскими страстями и ужасами солнце поднималось медленно, заглядывая в окно комнаты с самого утра. Гроттер открыла глаза нехотя – она уже практически привыкла к тому, что просыпаться здесь было противно. Вечер нравился девушке куда больше – она дремала спокойно, но утром не могла даже и ходить спокойно. Тане сначала было страшно. Бейбарсов смотрел на неё так, словно девушка была его давней знакомой, которая причинила ему слишком много боли, но рыжеволосая старалась заставить себя спокойно относиться к этим взглядом. Он всегда уходил утром часа на два, когда шёл дождь – задерживался немного, и всегда под плащом.
У Гроттер впервые в жизни возникло желание хотя бы попытаться привести дом до толку. Бейбарсов усмехался – его сестра действительно любила чистоту, а Таня походила на неё, словно две капли воды; нет, они были очень разные внешне, только разве что рыжие волосы и разрез глаз…
Но Гроттер не могла из-за этого спокойно смотреть ему в глаза. Не могла даже просто покоситься на него утром – девушке было плохо, жутко…
Таня была готова потерять сознание – она едва ли не свалилась в обморок в первый раз, когда только увидела этот взгляд, но после, за эти три дня, привыкла.
После, когда Бейбарсов уже приходил со своей странной прогулки, Гроттер всё ожидала увидеть заляпанные кровью руки. Но он приходил спокойный, умиротворённый, даже улыбался ей пару раз. Готовил еду – у него и вправду неплохо получалось, и девушка безо всякой опаски была готова это есть, заставляя себя успокоиться.
Сегодня Глеб просто сидел на диване, не предлагая даже помочь. Крутили очередной сюжет и опять о нём – Таня замерла с проклятой тряпкой и подняла на него глаза с некоторым испугом, но Бейбарсов даже не содрогнулся.
– Они лгут, – вдруг сообщил парень. – Они всё лгут. Сядь.
Гроттер была горда, даже слишком, но почему-то никогда не могла возражать ему. Ей упорно казалось, что Глеб не может и не хочет причинить ей боль, но при этом девушка потрясающе сильно боялась его, опасалась даже в глаза посмотреть.
Наконец-то рыжеволосая присела осторожно рядом и вновь посмотрела на экран – рассказ о Глебе продолжался.
– Но я ведь не сумасшедший! – вдруг воскликнул он. – Почему они говорят, что я сумасшедший? У меня была причина их убить! А почему назвали маньяком? Один выстрел – это уже маньяк? Почему? Почему?!
Он повернулся к Гроттер и схватил её за плечи, встряхнув так, что девушка удивилась, как она ничего себе не повредила.
– Двадцать ножевых ранений, – словно подсказку, выдохнула она.
– Я был зол! Они её убили! – воскликнул Бейбарсов, глядя в её ясные, зелёные глаза. – Если бы у тебя была сестра, а потом её застрелили, а этих придурков просто освободили за деньги, как бы ты отреагировала? – почему-то Тане показалось, что Глеб больше не вернётся в нормальное состояние. – Их просто признали невиновными, а она лежала в гробу. Один выстрел – и она лежит в гробу, а эти сволочи… – Бейбарсов самодовольно улыбнулся. – А эти сволочи там же.
– Но в остальных ты просто стрелял.
– Остальные не стреляли в неё. Остальные просто не помогли, – усмехнулся Глеб. – Хохотали и издевались – но не стреляли.
Гроттер покачала головой. Не стреляли – но сами уже давно умерли. Таня почувствовала вдруг почему-то, что ей стало слишком страшно – она вскочила на ноги и поспешила от него отойти, вновь взяться за тряпку и приняться вытирать пыль. Бейбарсов молчал.
Говорить о том, что он убил ещё кого-то, ещё далеко не одного человека, не хотелось, потому что это было больно и неприятно в первую очередь для самого Глеба. Впрочем, время текло как-то медленно и неспешно.
***
Ночь была тёмная, как раз такая, какая ему действительно нравилась, и Глеб, остановившись у окна, с удовольствием вдохнул свежий воздух, который буквально прорывался в душную квартиру. Бейбарсов внимательно смотрел на единственную звезду, которая только светила на всём туманном небе. Странно – дышалось действительно легко, а не так трудно, как должно было быть.
Закрыв окно как можно тише, чтобы Таня не проснулась, Глеб повернулся лицом к бывшей комнате сестры. Гроттер забыла закрыть дверь на замок – он заметил это только сейчас, только что, а после направился к девушке, сжимая в руке проклятый нож.
Холодное лезвие оружия заставляло содрогнуться от недовольства. Холодно – сестра умирала в холодный, в такой же дождливый осенний день, и Глебу захотелось дождаться лета.
В квартире было душно и жарко, поэтому Гроттер, уснув – наверное, ей снился кошмар, – откинула одеяло на пол. Тонкая ночная сорочка не то что не прикрывала, а даже больше демонстрировала тело девушки – нижнее бельё, которое девушка имела привычку всё равно надевать на ночь, наверное, ради чувства собственной безопасности – она, в конце концов, жила в квартире с совершенно чужим мужчиной.
Волосы её, растрёпанные, красивые, рыжие даже ночью, в тёмном помещении, казались ему какими-то совсем уж необычными и прекрасными. Глеб же лишь усмехнулся и присел на край её постели, поглаживая девушку по плечу.
Таня открыла глаза как-то слишком неожиданно и внезапно, словно пытаясь сейчас что-то понять, и посмотрела на Бейбарсова предельно внимательно, как только она могла. Глеб молчал – и, возможно, Гроттер посчитала бы это наваждением, туманным облаком замерев около её кровати, но тут холодный луч выглянувшей из-за тучи луны осветил тонкое, длинное лезвие ножа, явно не того, которым можно нарезать хлеб или какие-то овощи. Девушка содрогнулась, порываясь что-то сказала, но не смогла выдавить из себя ни единого более или менее толкового слова.
– Пожалуйста, – прошептала она наконец-то и прикрыла глаза, словно пытаясь заставить себя что-то вспомнить, будто бы она, словно многострадальная птица-феникс, должна сейчас воспламениться и превратиться в какую-то горку пепла, а после собраться по кусочкам, по пылинкам, и стать его сестрой.
– Не убивать? – удивлённо спросил Бейбарсов, наклоняясь пониже и прижимая холодное лезвие ножа к щеке недвижимой девушки. – Не хочешь умирать, правда?
– Не хочу, – отрицательно замотала головой Гроттер, а после, рискнув, подняла руку и осторожно прикоснулась к его пальцам, всё ещё судорожно сжимавшим нож. – Она ведь тоже не хотела, правда? Отпусти меня, пожалуйста!..
– Да я и не держу, – хмыкнул Глеб. – Вставай, иди! – он поёжился. Стало почему-то предельно холодно – Бейбарсов уснул в одних брюках, даже забыв, куда бросил свою рубашку, и так и не удосужился одеться перед приходом к Гроттер; он когда проснулся, вообще холода не чувствовал, а сейчас…
Таня неуверенно поднялась, словно собираясь схватить ещё не распакованный до конца чемодан и как можно скорее убежать, вот так, в ночной сорочке.
– Не ходи, – промолвил Бейбарсов, всё так же глядя на нож, который лежал на кровати до сих пор, по сию минуту купаясь в лучах холодного месяца, что на самом деле только отражал свет, но не создавал его.
– Почему?
– Не ходи, – опять упрямо мотнул головой Глеб. – Тогда и ты умрёшь, и тебя какие-то идиоты схватят! Сиди здесь, лучше уйдёшь утром – ты хоть представляешь, сколько дряни ночью вылазит из своих нор? – Бейбарсов усмехнулся. – Для того, чтобы гулять в темноте, смелость требуется только хорошему человеку.
Таня оглянулась и замерла. Может, ей показалось – но почему-то рыжеволосая была уверена в том, что Бейбарсов вдруг стал за неё беспокоиться. Решив, что о последствиях пока что нет никакого смысла беспокоиться, Гроттер не сдержалась и рванулась к нему, буквально рухнув на кровать и так крепко обняв парня, будто бы она надеялась его задушить.
– Не пойду, – прошептала наконец-то девушка. – Не пойду, если ты не хочешь, не пойду, не пойду!
Глеб лишь удивлённо всматривался в горевшие преданностью зелёные глаза, которые словно два угля горели сейчас, будто бы Таня сейчас пыталась его испепелить этим взглядом, что его можно было рассмотреть даже в темноте.
Слёзы градом текли по лицу испуганной, решившей наконец-то, что ей ниспослана великая миссия воскресить его душу, девушки.
– Тебе забыть надо, – шептала в безумии она, устроившись рядом и продолжая его обнимать, словно это не Таня несколько часов назад считала его убийцей и боялась, словно ведьмы в детстве. – Слышишь? Отпусти ты её, не мучь себя!
Бейбарсов молчал.
Между ними было тысячи отличий, они казались самыми разными на свете девушками, а он толком не мог понять, откуда именно появилась эта сумасшедшая рыжая, которая продолжает втолковывать ему в голову прописные истины.
Она не была его сестрой. Нет, она была совершенно другой, необыкновенной девушкой, а главное, ничуть не напоминала его размеренную и отчасти нудную сестру, которая порой доводила его до бешенства своим поведением.
Значит, он имеет право любить Таню не так, как любил свою сестру.
Грубо притянув Гроттер к себе, Бейбарсов впился настойчивым поцелуем в её губы, ожидая то ли ответа, то ли хотя бы чего-то подобного и не собираясь позволять девушке выпутаться из кольца его рук.
– Ты обещала, – прошептал он, когда Таня попыталась хотя бы отодвинуться от Глеба. – Ты обещала, что ты не уйдёшь, помнишь?
Гроттер испуганно кивнула, покосившись на нож; Глеб, поймав этот взгляд, откинул в сторону, на пол, проклятое оружие, и толкнул рыжеволосую на кровать, стягивая с неё ночную сорочку. Таня дрожала; складывалось такое впечатление, что она уже несколько дней ничего не ела, такой хрупкой и худенькой показалась Бейбарсову девушка, но он не мог понять, почему девушка так боится.
Он даже не догадался сказать что-то, лишь продолжал исступлённо целовать её, прижимая к кровати.
Таня не сопротивлялась. Надо было сказать, ей даже нравилось всё, что происходило сейчас, и девушка, возможно, желала бы чего-то подобного, только не сейчас и не при такой обстановке.
Губы Бейбарсова переместились на её грудь; Гроттер неуверенно подалась вперёд, запуская тонкие пальцы в его чёрные, слишком густые волосы. Девушке почему-то показалось, что так и должно быть в этот момент, что всё это правильно – она была ему действительно, на самом деле нужна.
Глеб отпрянул как-то слишком внезапно, заинтересованным взглядом окидывая обнажённое тело девушки, и с некоторым оттенком удовлетворения хмыкнул, а после прошептал:
– Нет, не здесь.
Он так резко поднялся, что Таня даже не осознала, что случилось; она, совершенно обнажённая, сжалась на кровати, словно опасаясь чего-то, и смотрела на него своими большими зелёными глазами.
– Пойдём, – он протянул девушке руку, а после, передумав, вдруг подхватил её на руки. – Не здесь.
Гроттер казалось, что она превратилась в какую-то безвольную куклу, способную лишь подчиняться ему, не сопротивляясь совершенно, не пытаясь чего-то добиться или достичь. Бейбарсов совершенно не возражал против подобного мнения – Гроттер заставляла его как-то странно улыбаться и испытывать что-то, кроме вечных приступов ненависти к окружающим людям. Таня была другая – чистая, светлая, – и он даже не замечал, что своим отношением к ней мог лишь опорочить её, но не принести совершенно ничего хорошего.
Гроттер не проронила больше ни единого слова – она лишь с удивлением осмотрелась в какой-то новой комнате, кажется, раньше закрытой, покосилась на расстеленную кровать – наверное, спальня чья-то.
И смысл тогда было спать на диване.
Бейбарсов тоже ничего не говорил, лишь молча, весьма заинтересованно, наблюдал за тем, как Таня испуганно натягивает на плечи одеяло, пытаясь затеряться в нём, скрыться, дабы он её не видел.
– Почему ты меня боишься? – в голосе у Глеба звучали некоторые нотки удивления. – Перестань!
– Я не боюсь, – уверенно мотнула головой Таня, впрочем, на самом деле действительно застряв где-то между малодушием и страхом.
Бейбарсов это чувствовал, но больше спрашивать не стал, сев напротив неё и, не обращая внимания на темноту, начав изучать черты лица. Здесь, в этой комнате, было темнее всего, но Глеб не обращал на это совершенно никакого внимания, словно давно уже привык к подобному.
Он провёл ладонью по ноге Гроттер, откидывая в сторону ненужное, мешающее одеяло; вторая рука скользнула на талию девушке, словно он пытался заставить Таню осознать, что никуда она сейчас от него не денется. Рыжеволосая несмело, как-то слишком испуганно обняла его в ответ и даже поцеловала – совсем ещё по-детски, неуверенно, лишь легонько прикоснувшись губами.
Этого, впрочем, было достаточно для того, чтобы Бейбарсов окончательно потерял терпение. Не задумываясь о том, что чувствует и думает сама девушка, он вновь толкнул её на кровать, с силой сжимая запястья, целуя её до того неистово, но Таня даже боялась попытаться оказать хотя бы малейшее сопротивление его слишком настойчивым, но, чёрт возьми, весьма приятным прикосновениям. Казалось, она уже давно успела смириться с той мыслью, что сегодня ночью окончательно станет его, поэтому даже и не думала пытаться выскользнуть из его объятий.
Гроттер даже не заметила, когда оставшаяся на них одежда успела слететь на пол; темнота помогла ей забыть о стеснении и смущении, заставила наконец-то расслабиться и осознать как-то неуловимо, что она всё равно будет принадлежать ему.
Глеб, усмехаясь, пожалуй, самому себе, сжал бёдра девушки, силой заставляя её раздвинуть ноги, и грубо вошёл в неё, совершенно не беспокоясь о том, каково будет Тане. Единственный человек, о котором он мог заботиться, умер уже два года назад от чёртова выстрела; Бейбарсов не позволил бы Гроттер умереть или пострадать серьёзно, но больше никакой заботы сейчас отыскать в глубине своей души не мог.
Рыжеволосая громко вскрикнула от боли, подаваясь навстречу и тут же обмякая в его руках – у неё совершенно не осталось никаких сил даже для малейшего сопротивления.
– Моя, – удивлённо выдохнул Бейбарсов, пожалуй, только сейчас понимая, что до него у девушки никого не было. – Моя.
Этот собственнический жест заставил Таню ещё больше сжаться от страха и некоторого ужаса, но он вновь не стал обращать большого внимания на её реакцию. Усмехнувшись в который раз как-то предельно странно, он с нежностью поцеловал девушку в шею и, продолжая прижимать её к кровати, начал уже более осторожно, чем сначала, двигаться в ней. Гроттер лишь тихо шмыгала носом, испуганная, морально убитая неожиданной болью, но не пыталась сопротивляться.
Глеб, впрочем, даже и не задумывался об удовольствии девушки – сейчас его это интересовало меньше всего на свете. Он толком даже не осознавал, что может чувствовать Таня, но был уверен в том, что она обязательно его простит.
С губ Гроттер срывались уже тихие, едва слышимые стоны; впрочем, ей всё ещё было весьма неприятно, и девушка не могла заставить себя успокоиться. Слёзы градом текли по лицу, и рыжеволосая, пожалуй, мечтала куда-то уйти от Бейбарсова, но у неё не было такой возможности.
Глеб, излившись в неё, молча лёг рядом, сгребая девушку в охапку, и, кажется, уснул, больше ни о чём не беспокоясь и оставив её, рыдающую и напуганную, в плену собственных мыслей.
***
Подождав около получаса, пока Бейбарсов наконец-то крепко уснёт, Таня попыталась выбраться из кольца его рук. Уходить, признаться, совершенно не хотелось, но и заставить оставаться рядом с человеком, относившемся к ней, как к игрушке, она себя не могла.
Гроттер сделала уже несколько шагов к выходу из комнаты, забыв даже одеться, потому что все вещи были у неё в комнате, поэтому была уверена в том, что уже практически ушла – но Глеб, доселе спокойно спавший, вдруг сел на кровати, внимательно глядя на неё.
– Куда направляемся? – заинтересованно спросил он, рассматривая обнажённую фигуру девушки.
Таня испуганно посмотрела на него и только сейчас отметила пистолет на комоде – она была сейчас на волоске от смерти, по крайней мере, по собственным умозаключениям.
– Я… Я… – Гроттер опустила голову, не в силах больше вымолвить ни единого слова.
– Сбежать решила? – строго, будто бы отчитывая непутёвую ученицу, поинтересовался Бейбарсов, а после протянул вдруг руку. – Иди ко мне, скорее.
Таня неуверенно подошла ближе, не имея желания сопротивляться, да и понимая, что толку от этого тоже не будет, а после, прислушиваясь к указаниям Бейбарсова, забралась в кровать, устроилась рядом с ним и вновь натянула одеяло на плечи.
– Отпусти меня, – попросила вдруг она, сама же обнимая Глеба. – Пожалуйста…
– Чтобы ты отправилась в наш дражайший участок и сообщила, где можно искать убийцу? – язвительно поинтересовался Глеб, при этом обнимая Таню с неимоверной, особенно как для него, нежностью.
– Я никому ничего не скажу, – прошептала Гроттер. – Я домой просто вернусь, вот и всё. Ну пожалуйста!
Но Глеб оставался непреклонен – отпустить Таню он себя заставить не мог, слишком уж девушка показалась ему значимой и важной.
– Спи, – уже куда более нежно промолвил он, поворачиваясь на бок и всматриваясь в расширившиеся от ужаса глаза. – Да не бойся ты меня так, я ведь не кусаюсь, Гроттер!
Таня лишь опустила голову, стремясь отвернуться и куда-то сбежать, пожалуй, от него, а после вздохнула и прильнула к Бейбарсову, пытаясь отыскать в его руках хотя бы какой-то намёк на защиту, спасение от собственных страданий и мук. Девушке действительно было очень страшно, и она никак не могла понять, почему не имеет никакого права покинуть это место.
– А почему именно здесь? – наконец-то спросила Таня, нарушая долгое молчание.
– Потому что там была её комната, – пожал плечами Бейбарсов. – Оно тебе надо – в комнате мёртвого человека?
Гроттер отрицательно покачала головой – Глеб был действительно прав. Она уже практически восстановила своё доверие к нему и вновь с нежностью обняла, больше не чувствуя совершенно никакого отвращения, словно Бейбарсов не мог причинить ей совершенно ничего плохого. Боль практически прошла, ну, или Таня просто привыкла за это время к ней, поэтому сейчас Гроттер едва ли не доверяла ему, вновь доверяя свою жизнь убийце.
Рыжеволосая наконец-то уснула, через несколько минут в сон провалился и сам Глеб, обнимая её – Бейбарсову упорно казалось, что в его душе что-то вновь появилось, странное и необъяснимое.
***
Когда Глеб проснулся, Тани уже рядом не было – впрочем, он моментально успокоился, услышав какое-то тихое шипение со стороны кухни и, одевшись, направился туда.
Гроттер действительно готовила завтрак, одевшись при это весьма странно. Она где-то отыскала его старый, растянутый свитер, который худенькой и хрупкой девушке доставал едва ли не до колена – впрочем, он и на Бейбарсова уже был слишком большим. Больше на ней, кажется, ничего не было, кроме этого серого шерстяного одеяния, что, впрочем, девушке невообразимо шло. Рукава она закатала, дабы не накормить Бейбарсова его же свитером, и, кажется, то и дело одёргивала их.
– Доброе утро, – улыбнувшись, промолвила Таня. – Прости, я… Мне случайно под руки попалось – а у меня самой ничего тёплого нет.
– Да носи на здоровье, – отмахнулся Бейбарсов, усаживаясь на стул. – Что готовишь?
