Текст книги "Льются слова, утекая в песок...(СИ)"
Автор книги: Владислава
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)
Мгновение назад светлое небо потемнело и превратилось в какой-то кошмар. Громы и молнии, которые метал какой-то неведомый человек, то и дело стремились к кораблю – Таня должна была уплывать, ей пора было бы нырнуть, но она с ужасом смотрела, как её принц падает в море.
Он должен был плыть. Конечно, люди – не русалки, но он должен был плыть, а не просто тонуть, камнем идти ко дну, прощаясь со своей жизнью…
Она не поняла, что сделала. Это было сверхъестественным, ненормальным желанием, которое появилось против воли самой девушки, и она, уворачиваясь от кренящегося на бок и падающего корабля, вдруг рванулась к принцу, хватая его за руку и пытаясь отнести куда-то подальше от этого ужасного строения.
Зелёная полоска запретного берега казалась так далёкой, а она была слишком слабой… Принц молод, конечно же, но он без сознания и совершенно не лёгок, а волны пытаются остановить её, но…
Девушка не сдавалась.
У неё болели руки, ей было очень тяжело, но она запретила себе останавливаться хотя бы на мгновение, хотя бы попытаться замереть, понимая, что она не выдержит, но русалка плыла вперёд.
Берег показался ей великолепным.
Какие тут были деревья! Какие запахи! Как тут было прекрасно! Тут так легко дышалось, было так красиво, а она должна вскоре возвращаться в собственное море, теряя ту самую простую возможность оказаться среди великолепия этой реальности. Таня не хотела обратно, нет, но у неё почему-то не оказалось никакого другого выбора.
Принц не дышал. Таня пыталась как-то привести его в чувство – и наконец-то заметила первые следы дыхания…
Но людям нельзя их видеть!
Содрогнувшись, Таня бросилась за какой-то близлежащий камень – она видела, что сюда приближаются люди, видела, как они приводили принца в чувство, и слёзы, солёные, частичка её моря, хлынули из глаз, потому что принц не сказал спасибо той, которая спасла её…
Прощаясь с реальностью мира над морем, она поспешно нырнула в воду, чувствуя, как спутанные волосы вновь становятся потоком огненной волы в воде…
***
Принц не отпускал её. Таня пыталась избавиться от своих глупых мыслей, но те вереницей, пламенным потоком бежали за ней и не позволяли успокоиться. Она оглядывалась, смотрела на русалок, которые окружали её, каталась на морских коньках с сёстрами и…
Ненавидела весь этот мир, который заставлял жить её по подводным правилам подводного мира.
Ах, если бы неё было то, что люди называют ногами! Она могла бы быть с ним и ни за что не страдала бы сейчас до такой степени сильно, рыдая каждый раз, как там, наверху, наступала ночь! Она могла бы ходить рядом с ним и держать его за руку, как та прекрасная дама на картине, на которой она видит, она могла бы сделать всё, что угодно, могла бы быть счастливой, но…
Но у неё был хвост!
Прежде Гроттер считала, что это красиво. Она не понимала, что в хвостах не нравится людям – а теперь вдруг осознала, что на самом деле именно это и является последней преградой в её нормальной человеческой жизни! Как же она хотела оказаться там, на суше, иметь возможность оказаться рядом с принцем и поговорить с ним… Ведь они даже не знакомы! Она не знает, как его зовут!
Пытаясь встретиться с ним, девушка приплывала туда раз, второй, сбегала от отца, пока вдруг не встретилась с ним.
Он сидел на всё том же камне, около которого оставила она его тогда, во время жуткого кораблекрушения, и смотрел в море. Он не замечал её – но Тане было радостно по крайней мере видеть, что с принцем всё хорошо – вот только какая-то тоска в его глазах всё равно то и дело мелькала, и Таня никак не могла заставить себя убедиться в том, что он в порядке, и попросту уплыть.
Он молчал. Рыжеволосая то и дело рвалась поговорить с ним, поздороваться, но это было запрещено, поэтому она просто замерла около камня…
И вдруг столкнулась с ним взглядом.
Принц смотрел на неё – и Гроттер была уверена в том, что он прекрасно её видит.
– Кто ты? – тихо спросил он, и Таня, вспомнив о правиле, поспешила нырнуть в воду – он и так уже заметил её, и теперь надо было бежать. Принц рванулся было к ней, но замер на самом берегу, с опаской посмотрел на море и покачал головой – он явно не умел нормально плавать и не был уверен в том, что девушка, мелькнувшая в водах моря, была и вовсе реальной. Всё это казалось принцу удивительным – она была до великолепия, до потери дыхания красива, и ему хотелось смотреть на неё просто-таки вечно, если вообще у кого-то в мире есть такая возможность, но, к огромному сожалению, она куда-то пропала и не хотела возвращаться.
С того дня стало ещё хуже.
Русалка металась по своему маленькому, жуткому мирку, пытаясь отыскать хоть что-то хорошее во всём этом. Она мечтала о том, что когда-то станет обязательно счастливой, но море претило ей.
Зелёная полоска великолепных деревьев манила её, а ещё Таня постоянно видела перед своими глазами тот самый цветок…
Она же сохранила его!
Вспомнив об этом, Таня с удвоенной силой рванулась вниз, мечтая как можно скорее прикоснуться к великолепным лепесткам того самого невянущего цветка, но когда доплыла до своего тайника…
Лепестки плавали вокруг, разорванные, испорченные, изуродованные, а её сёстры и какие-то маленькие рыбки хохотали, играя ими. Красные лепестки плавали, словно капельки крови, а на Таню словно смотрел всё тот же принц и спрашивал о том, кто она…
Рыжеволосая уже даже не задумалась над тем, что именно она будет делать. Она в последний раз посмотрела на своих сестёр, которые плавали там, веселились и радовались жизнью, а после рванулась в противоположную сторону. Ведь если она поспешит, она ещё может что-то изменить…
Когда-то папа рассказывал ей о могущественной ведьме, которая жила где-то далеко-далеко, под глубокими водами, там, где нет ни рыб, ни каких-либо других животных. Там тонкие водоросли сплетаются в жуткие сети, которые ловят всё живое и душат, не позволяют дышать спокойно, которые пытаются убить и попросту разорвать на мелкие частички…
Таня плыла туда.
Она не знала дороги – но слышала о том, что где-то глубоко-глубоко тут есть ущелье, из которого часто доносятся странные звуки. Все обходят его стороной, и ни одна русалка добровольно не попадёт туда… Её сёстры рассказывали всякие страшные истории, а папа говорил, что мама погибла, когда подплыла сюда, но Таню тянуло к ущелью неведомой силой, и она не могла заставить себя остановиться и не плыть в ту сторону.
Гроттер плыла быстро, и дышать ей становилось всё тяжелее и тяжелее. Она чувствовала, как неимоверный груз падал ей на плечи и прижимал её к земле всё больше и больше, и девушка пыталась ускориться и побыстрее оказаться внизу.
– Руса-а-алка! – послышался совсем рядом тихий шёпот чего-то непонятного и пока что невидимого. – Руса-а-алка! Ты плывёшь за своей смертью?
Таня оглянулась и вдруг увидела её – страшную, с обрубанным хвостом и отвратительными руками, которые словно отделились от её плеч…
Чума.
Да, папа называл её правильно – Таня и не придумала бы названия лучше.
Но самым отвратительным в ней был именно голос. Скользкий, шипящий, окутывающий, он показался ей самым страшным на свете… И Таня чувствовала, как просто сходит с ума от него.
– Ты хочешь от меня чего-то? – шипящий голос зазвучал немного тише, и Таня содрогнулась, пытаясь отыскать вдруг пропавшую куда-то ведьму. Ей стало ещё страшнее, она попыталась куда-то уплыть, но сеть из водорослей, о которой девушка столько всего слышала, вдруг показалась ей на глаза, страшная и просто отвратительная.
Она рванулась было назад, но вспомнила о своём прекрасном принце, которого так сильно любила, и вновь вернулась к Чуме, глядя на неё очень внимательно и словно пытаясь добиться какого-то ответа от себя самой.
– Я хочу стать как человек, – промолвила Таня.
– У людей есть душ-ш-ша, – хмыкнула ведьма, вновь словно издеваясь над русалкой. – А у тебя её нет и никогда не будет!
Рыжеволосая сначала отпрянула от могущественной колдуньи, а после вернулась обратно, с уверенностью глядя в её пустые глазницы и пытаясь заставить себя выдавить хотя бы что-то.
– Я… Душа… – Гроттер побледнела. – Папа рассказывал легенду, что у русалки появится душа тогда, когда она в церкви обвенчается с человеком.
– Да, – кивнула Чума, усмехаясь. – Ну что ж, я не священник, я не обвенчаю тебя с тем, с кем ты хочешь, – она усмехнулась. – Тогда заче-е-ем ты тут?
Таня вздохнула. Она хотела было вернуться обратно и сказать, что заплыла случайно в такие дебри, но ведь принц! Её прекрасный принц казался таким красивым, таким великолепным и таким хорошим… Может быть, она просто придумала себе идеал – но она никогда не разуверится в нём, если не поймёт, какой он на самом деле.
– Я хочу… Я хочу, чтобы у меня вместо русалочьего хвоста появилось то, что люди называют ногами.
– Две глупые подпорки? – расхохоталась ведьма. – О, глупая, глупая русалка! Будут тебе две подпорки! – смех стал ещё громче, и Таня с ужасом вслушивалась в этот отвратительный старый голос. – Я сделаю это… Но ты будешь страдать! Твоя походка останется лёгкой и воздушной, ты будешь красивой, но каждый шаг будет доставлять тебе до безумия много боли!
– Я согласна! – воскликнула Таня. Она не знала, что заставляет её говорить это, но и в самом деле была готова согласиться с тем, что предлагала ей отвратительная ведьма.
– Согласна? – удивилась Чума. – Тогда отдай мне свой мелодичный, звонкий голосок, и я дам тебе ровные, стройные ноги, такие, на которые будут любоваться абсолютно все вокруг! Отдаёшь?
– Отдаю!
Таня думала, что что-то изменится, но всё было точно так же. Ведьма смотрела на неё достаточно долго, а после, наконец-то узнав то, что, очевидно, ей надо было, продолжила говорить:
– Сейчас возьми у меня водорослей и сплети себе из них платье. Уплыви к берегу, выберись на него и набрось на себя это платье – а тогда жди. Если ты не доплывёшь до берега до рассвета, то ты погибнешь! А голос… – ведьма взмахнула. – А голоса у тебя уже нет.
Таня хотела что-то ответить, но не смогла. Она и вправду вдруг потеряла дар речи – но это было неважно.
– Плыви! – и Гроттер вдруг осознала, что голос у ведьмы стал такой мелодичный и прекрасный, как был у неё прежде. – И выпей это!
Рыжеволосая в последнее мгновение успела поймать небольшой пузырёк – и поспешно осушила его. Неприятный, терпкий вкус заставил её содрогнуться, но девушка, впрочем, всё ещё так и не пожалела о том, что совершила. Она взяла водоросли, которые предлагала ей ведьма, и поспешно поплыла к берегу.
Это было очень далеко, а силы покидали русалку. Она задыхалась от долгого пути, водоросли путали её руки, но она не отпускала их ни на мгновение.
Когда Таня увидела своих сестёр, она отчаянно пожелала вернуться к ним обратно, но что-то заставило девушку плыть дальше. Мысленно повторяя себе, что там, там, далеко-далеко её счастье, она плыла как можно быстрее, ни на мгновение не останавливаясь и заставляя себя всё ускоряться и ускоряться.
Сёстры поплыли за ней. Они кричали ей, чтобы Таня бросила водоросли, говорили, что отец зовёт, хватали её за руки, но каждый раз девушка ускользала и плыла всё быстрее и быстрее.
Когда до берега оставалось совсем мало, сёстры вдруг покинули её. Они словно осознали, что в этом больше нет совершенно никакого смысла, и приняли решение не мчаться за Гроттер. А Таня всё плыла и плыла, и наконец-то оказалась около того самого камня, на котором сидел её принц. Сейчас там не было никого – и девушка застыла в воде около самого берега, плетя, как и говорила ведьма, тонкое платье из водорослей.
Она была прекрасной мастерицей, но ткань получалась путанной, с мелкими узелками. До рассвета было ещё очень далеко – сейчас только-только стала светить луна, и Таня плела и плела, а после, когда работа была закончена, набросила на себя платье, удивляясь тому, насколько оно неудобно и насколько мешает плыть, насколько сковывает одежда, которой она прежде так завидовала, и попыталась выбраться на берег.
Хвост нельзя было пересушивать, но Таня не думала об этом. Она легла на берегу, потому что не могла никуда идти, а острые камешки кололи её, но девушка, уставшая от долгого плаванья, уснула, не пытаясь даже вспомнить о своём прекрасном голоске. И последним, что она слышала, уже попадая в великолепное царство снов, была тихая, грустная песня её любимых сестёр, которые прощались с нею, сами не зная, почему их младшенькая вдруг подалась на берег…
А снился Тане её прекрасный принц, и она словно видела, как они шли вместе, держась за руки, по прекрасному саду, равных которому нет на свете, и вокруг цвели те прекрасные цветы, которые уничтожили её сёстры – и имя тем цветам было розы…
***
– Проснитесь! – Гроттер почувствовала, как кто-то сильно встряхнул её за плечи, открыла глаза…
И увидела своего принца.
Тот смотрел на неё широко раскрытыми глазами, чёрными, словно ночь без звёзд, а она не могла отвести от него влюблённого взгляда.
– Глеб! – послышалось откуда-то сзади, и несколько незнакомых людей показалось на берегу. Таня, не понимая, чем вызвано подобное удивление, покосилась на свой хвост, думая, что беда в нём, но вместо него были ровные, красивые, стройные ноги, точно такие же, как она и просила у ведьмы, что лучше даже и не придумаешь.
На Гроттер было одно только тонкое, едва ли не прозрачное платье из водорослей, и ей почему-то стало очень стыдно, что принц видел её такой – но тот, кажется, в свою очередь не особо смущался, а лишь мягко, даря ей какую-то странную надежду, улыбался ей.
– Господин Бейбарсов! – вновь обратились к кому-то люди, и Таня поняла, что это как раз и был её прекрасный принц, имени которого она до этого момента знать не знала.
Имя ему шло – так никто своих детей не называл в русалочьем мире, но Гроттер и не думала об этом, потому что ей было достаточно того, что в мире где-то существовал её прекрасный принц, который сейчас улыбался ей и проводил ладонью по её рыжим, растрёпанным волосам.
– Я видел тебя, – вдруг прошептал принц. – Ты была русалкой в море.
Услышавшие это люди, которые стояли совсем рядом с ним, подошли поближе.
– Русалок не бывает, и вы прекрасно об этом знаете, принц, – с некоторым укором промолвил один из них. – Хватит мечтать. Девушка, вам плохо?
Но Таня не ответила. Она смотрела на принца и мечтала промолвить хотя бы одно слово, но у неё не было дара речи.
Как же ей хотелось хоть что-то сказать ему!
– Как тебя зовут? – тихо прошептал принц – и Таня вдруг поняла, что он стоит на коленях перед нею и сжимает нежно-нежно её ладонь, словно пытаясь промолвить ещё что-то, но в последний момент отступая и не решаясь это сделать.
Но она молчала.
Как она хотела назвать ему своё имя, рассказать о том, кто она такая, пояснить, что она сделала для него! Но всё это было недоступным для неё, и Тане хотелось едва ли не рыдать от горя, что она потеряла даже самую маленькую возможность рассказать ему о себе!
Это было так кошмарно, что даже прекрасная первая встреча показалась ей каким-то ужасом в этом мире.
– Вы можете подняться? – вновь вмешался какой-то мужчина, которого Таня никогда не видела, и она наконец-то догадалась кивнуть.
Принц помогал ей подняться – никто больше не прикасался к девушке, – поддерживал её всю дорогу, и эти мимолётные, практически незаметные прикосновения казались ей смыслом всей жизни.
Каждый шаг, что только его делала Таня, отзывался ужасной болью. Ей казалось, что она идёт по лезвию ножа, и девушке хотелось вскрикнуть, но она улыбалась, глядя на своего прекрасного принца, а её походка была лёгкой и воздушной.
Гроттер казалось, что почему-то мужчины смотрели на принца с завистью, но она не понимала, почему. Так на неё глядела отвратительная старуха, которая дала ей возможность ходить, и Таня всё равно не видела для этого совершенно никакой причины. Ей было всё равно, что происходило вокруг, ведь её прекрасный принц был рядом…
***
Его звали Глеб. Это имя, казавшееся ей прекраснее всего на свете, стало для Гроттер основным талисманом…
Но жизнь в замке не радовала её.
Прекрасные шелка и кисея заставляли её содрогаться, а прохладные прикосновения дорогого атласа душили девушку, сковывали её и не позволяли даже шевельнуться. Она пыталась вырваться из этого сплошного плена, кошмарного и отвратительного, который был для неё чем-то адским и непонятным, но никак не могла этого сделать и каждый раз оставалась словно в какой-то ограде от нормального, реального мира. Ей хотелось сбежать куда-то с замка…
Но потом приходил её прекрасный принц, и её радовало хотя бы то, что он был рядом.
Глеб Бейбарсов – у него была какая-то смешная для других фамилия, но Тане хотелось переубедить его в том, что всё это ерунда и ложь, что просто завистники пытаются убедить его в том, что в нём есть хоть что-то плохое.
Нет!
Он был идеален.
Он оказался единственным, что заставляло Таню каждый раз выполнять всё, что только говорили ей, надевать эти жуткие, сковывающие её платья…
И ходить.
Это была кошмарная боль. Она танцевала на балах лучше всех, и каждый считал за честь танцевать с нею, но ни разу она не проронила ни единого слова, потому что дар речи покинул её. Сколько бы ни пыталась русалочка сказать что-то, она замолкала на полуслове, затихала, не проронив ни звука, а после часами плакала у себя в комнате…
А ещё она ходила к морю. И с принцем, конечно же, но чаще всего сама, поздно-поздно вечером, позволяя себе кривиться на каждом шагу от отвратительной боли, которая буквально пронзала её насквозь, шагая уверенно, но с каким-то страхом, что сейчас ей станет ещё хуже, в сотни раз, чем было прежде.
Море встречало её волнами, которые скользили к ногам и разбивались о берег, приятными, холодноватыми капельками немного уменьшая её боль. И только там Таня плакала…
Где-то далеко пели её сёстры. Таня слышала это, и слёзы начинали литься пуще прежнего – но когда она возвращалась к себе в комнату, она умывалась и ложилась спать, и только принц замечал, что у неё почему-то чуть красноватые глаза, и только её Глеб спрашивал у неё, всё ли в порядке и не случилось ли что-то непоправимое – но Таня отрицательно качала головой и говорила…
Ничего не говорила, потому что не умела.
О, как хотелось ей рассказать принцу обо всём, что только она думала! Наверное, она была бы для него не таким-то уж и плохим собеседником, ведь она не глупа, отец учил её… Но у неё не было такой возможности.
Это оказалось кошмаром, в котором он был единственным минутным пробуждением, каким-то счастьем…
Он знал, что её звали Таней. Это имя угадывалось как-то в шуме ветра… Он догадался спросить у неё, а она прошептала одними губами… И после кивнула, когда он наконец-то угадал.
Больше его ничего не интересовало.
Как и обычно, сейчас он вновь проскользнул в её комнату без стука – Таня разрешала входить просто так, потому что была уверена, что всё равно позволит Бейбарсову войти.
– Доброе утро, – улыбнулся он. – Помнишь, я вчера обещал показать тебе сад? Пойдём?
Она кивнула и потянулась к самым прекрасным туфелькам, которые только были у неё. Её задаривали столь великолепными одеждами, такими прекрасными предметами, о которых могли только мечтать остальные, но обувь казалась Тане самым лучшим из всего, что было.
Прохладные, на каблучке, они позволяли не прикасаться к отвратительной земле, которая резала её ноги и доставляла такую боль. Ходить в туфлях тоже было очень больно, но не до такой степени – и Таня улыбалась, и её походка была воздушной и лёгкой.
Она вновь позволила приобнять себя за талию, зная, что Глебу будет приятно идти рядом с ней, и спокойно шагала с Бейбарсовым вперёд. Ей хотелось говорить с ним, но она не могла…
И тут она увидела сад.
Этот сад был в тысячи раз прекраснее, чем тот, который она столько раз видела там, под водой.
Благоухание цветов поражало её, а вместо рыбок, которые так наскучили Тане в подводном мире, тут носились мотыльки, прекрасные, великолепные и попросту завораживающие своим идеальным танцем.
Но лучше всего тут были цветы.
Они не походили на то, что она прежде видела в своём мире – тут не было ничего настолько грубо-зелёного, отвратительно-бурого или в каких-то подобных тонах, нет! Тут всё казалось настолько утончённым, настолько идеальным, что у неё просто перехватывало дух.
Когда Таня заметила куст с теми цветами, которые когда-то случайно упали с корабля, она буквально ринулась к нему.
Прекрасные, алые цветы…
– Тебе тоже нравятся розы? – спросил Глеб.
Таня не знала, как точно называются эти цветы, но кивнула, приблизительно поняв, что именно он имел в виду.
– Мне тоже, – согласился Бейбарсов. – Они прекрасны, – на его лице вновь появилась та улыбка, которую так сильно любила Гроттер. – Садись на лавку рядом со мной!
Таня согласилась. Глеб подвинулся, и она присела рядом с ним, осматриваясь и вслушиваясь в прекрасное пение птиц. Ей тут очень нравилось – Гроттер получала настоящее удовольствие от того, что находилась именно тут, в этом до такой степени реальном и прекрасном мире, что просто захватывало дух.
Как же тут легко дышалось! Она пробовала нырнуть под воду, но там было совершенно не так. Теперь она не могла дышать морем – оно отталкивало её и прогоняло, и девушка не имела сил даже достаточно долго держаться на плаву.
Нет, тут, в саду, ей было намного более прекрасно, чем там, в отвратительном и ужасном море, которое так душило её! Она думала прежде, что море её любит, что будет пытаться помочь ей спокойно дышать и спокойно жить, но получилось всё наоборот. Море ненавидело её до такой степени сильно, что Таня не знала, куда ей сбегать. Она боялась всего вокруг и пряталась от него, а море появлялось совсем рядом и заставляло вновь возвращаться в прошлое и вспоминать о том, как она предала его и позабыла даже о том, как вообще плавать…
Бейбарсов потянулся к кусту и сорвал один цветок, а после, задумавшись на мгновение, вдруг осторожно поправил прядь Тани и заколкой прикрепил к её волосам розу.
– Нет, – вдруг отрицательно покачал головой он. – Чёрная подойдёт тебе лучше!
Он вскочил на ноги, и Гроттер хотела броситься за ним, но не смогла, потому что боль оказалась сильнее её…
А потом он вернулся.
Великолепный цветок, только чёрный, словно его глаза, Глеб осторожно прикрепил к причёске Тани. Гроттер удивлённо улыбнулась – да, наверное, этот цветок будет идти ей намного лучше…
– Ты просто прекрасна, – улыбнулся принц. – Тебе нравится?
Она кивнула. Гроттер не видела ещё себя, но знала, что её Глеб никогда не пожелает ей совершенно ничего плохого, и она может совершенно не волноваться. У него всегда всё получалось просто идеально, до такой степени прекрасно, что она была поражена… О боги, ну почему она не может сказать ему ни единого слова, почему не может потянуться к нему…
– Как жаль, что ты молчишь, – вдруг промолвил Бейбарсов, обнимая её и притягивая к себе. – Ты, наверное, могла бы рассказать много чего интересного.
Девушка лишь пожала плечами.
Она не знала сейчас, что ответить, потому что не могла разговаривать – но если бы могла, то рассказала бы ему о море, о том, как она жила там… Она рассказала бы о том, как ей нравится здесь и как сильно она любит его, и они навсегда были бы вместе! Но почему ведьма отобрала у неё голос? Почему не красоту, не длинные рыжие волосы, а именно голос, когда он ей до такой степени нужен?
– Почему ты плачешь? – удивился Глеб, стирая мелкие слезинки с её щеки. – Таня, не плачь! Когда-то ты обязательно заговоришь!
Она грустно улыбнулась. Знал бы он, что она никогда не сможет научиться разговаривать, то никогда бы не верил в это…
Таня не понимала, почему слёзы катятся по щекам – они, наверное, просто были следами той боли, к которой она уже настолько привыкла за последнее время. И, содрогнувшись, испугавшись чего-то, Таня сначала потянулась к принцу, а после, не понимая, что делает, осторожно поцеловала его, чувствуя, как Глеб обнял её в ответ.
Она не должна была этого делать…
Но это мгновение было самым прекрасным в её жизни!
***
Все вокруг плясали.
Гроттер тоже танцевала с каким-то мужчиной, но она то и дело пыталась отыскать взглядом принца. Где же он?
Прежде он танцевал с нею много раз, и Тане казалось, что её ноги перестают болеть, когда она именно с ним. Ей становилось легко-легко, и Гроттер улыбалась совершенно искренне, чувствуя, как он обнимает её, ощущая его отчасти горячее дыхание на своей коже…
А тот поцелуй?
Таня никак не могла забыть его. Она, наверное, даже и не пыталась – но порой, когда ей становилось совсем грустно, Гроттер хотелось рассказать хотя бы морю о том, что случилось…
Но речь, звучавшая столь ясно в её мыслях, не могла сорваться с её губ, потому что она не имела никаких сил проронить хотя бы одно-единственное, маленькое слово из пяти букв, которое было бы признанием её любви.
– Как жаль, что вы молчите, – вдруг промолвил тот, с которым она танцевала сейчас. Но Тане не хотелось даже смотреть на него, потому что её прекрасный принц был намного лучше, чем этот мужчина.
Ей так хотелось быть рядом с ним!
Но ничего не получалось. Сколько бы Гроттер не мечтала о том, что она когда-то станет его, этим мечтам не было совершенно никакого подтверждения, способного убедить её в том, что всё в этом мире реально. И девушка задыхалась от испуга и какой-то душевной боли, чувствуя, что в этот день что-то должно было перемениться…
И тут она увидела своего принца. Он обнимал какую-то незнакомую девушку за талию и танцевал с нею, улыбался ей, а она что-то отвечала ему – конечно, ведь она могла говорить!
– Наконец-то наш принц нашёл себе невесту, – вдруг улыбнулся её спутник.
Таня почувствовала, как подкосились её ноги. Невесту? Но ведь это она, она должна стать его невестой, быть с ним и только с ним!
Её боль стала ещё сильнее в десятки раз, и девушка едва ли не упала. Кто-то спрашивал у неё, что произошло, но Таня не ответила ни разу, потому что просто не могла. Принц не подошёл к ней – он танцевал со своей будущей женой, и её компания полностью устраивала его…
Зачем ему глупая русалка, простившаяся со всем миром ради того, чтобы быть с ним? Нет, она ему без надобности! Принцесса, красивая, стройная, очевидно, умная, нравилась ему намного больше, чем какая-то глупая девица…
О боги!
Она же даже не умела разговаривать!
***
Она умирала и пришла к морю. Где-то там, далеко-далеко, виднелся корабль, на котором праздновали свадьбу её принц и его драгоценная молодая жена. Нет, наверное, они ещё не обвенчались – но Гроттер знала, что это скоро случится.
Это было другое море. Чужое. Не то, в котором жила она. Это было куда более смурным; оно прилегало к владениям принцессы, на которой женился Глеб, и Гроттер пришла сюда только потому, что ей было некуда деваться. Она чувствовала, как жизнь мелкими капельками вытекала из неё…
Она должна была разбиться о волны и превратиться в пену.
Сейчас на ней было лишь то самое платьице из водорослей, в которое она так сильно верила прежде. Она водила кончиками пальцев по водной глади и пыталась успокоиться, но спокойствие никак не желало приходить, а боль, которая поселилась где-то глубоко-глубоко, будто бы разъедала её.
Таня хотела плакать, но у неё не осталось на это сил, поэтому девушка просто молча смотрела вперёд, любовалась на прекрасный корабль, украшенный всё теми же розами, которые настолько сильно любил Глеб. Боги, зачем он только рассказывал ей об этом? Зачем?!
Тане хотелось ещё больше рыдать. Она вроде бы успокаивала сама себя, а получалось всё совершенно наоборот, и Таня принималась страдать всё больше и больше. Как же ей было плохо! Она не знала, что происходит, не понимала, как это могло случиться и почему она так сильно любила его…
Нет, она должна быть ближе. Пусть этот день настолько плох для неё, но ведь для него это счастье, и его невеста тоже, пожалуй, радуется…
Плыть было долго, но в воде её измученные от постоянной боли ноги словно отдыхали, и Таня с уверенностью плыла вперёд, улыбаясь своей смерти, которая подобралась к ней слишком близко.
Лишь бы успеть.
Гроттер преодолевала огромные расстояния прежде – но сейчас она была так беспомощна в море, что едва-едва приплыла к кораблю. Её волосы вновь превращались в подводную волну, но теперь Таня не умела дышать под водой, и она ещё и захлёбывалась, а после сильно закашливалась и буквально сходила с ума от страха, от того ужаса, который попросту окутал её одной сплошной волной.
Когда Таня оказалась рядом с кораблём, венчание ещё не началось. Все только готовились к этому торжественному моменту, и она тоже замерла совсем-совсем рядом с кораблём, дожидаясь того мгновения, когда услышит музыку…
Ей так хотелось петь!
Прекрасные слова песни буквально лились из уст девушки – она не понимала уже, что делает, и просто пыталась успокоиться и поверить в страшную сказку, за которую она заплатила жизнью.
– Где-то давно, в далёкой стране,
Плавал корабль большой…
Счастье одно на этом судне –
Сыплет своей красотой.
Стаи сирен следом плыли,
Словно немые ручьи…
Пламя и ясное солнце гори!
К сердцу найди ты ключи…
Песни краса тянет ко дну,
Волны укроют в ночи.
Ты присмотри там сирену одну,
И ничего не кричи.
Песню поют: тебе и всем,
И больше слова нет…
Солнце зашло, гаснет уж день…
Сирены ведут совет.
Падай ко дну, плыви скорей,
Раб ты прекрасных чар.
Воду морскую чашами пей,
Принимай высший дар.
Море шумит, дальше бежит,
Песню скорей допой…
Вот, посмотри, чайка летит,
С берега слышен вой…
Но для тебя дороже всего
То, что сирена поёт…
Тут не услышишь ты ничего,
Песня тебя тут сожжёт.
Падай ты вниз, моряк или принц…
Наш ты или ничей!
Перед сиренами падает ниц
Слёз горьких тихий ручей…
Падай ты вниз, муж иль дитя,
Песню – не победить!
Жизнь отбираем только любя,
Но что такое любить?
Стая сирен, словно ручей,
Льются слова – только спой,
Будешь ты наш или ничей,
Глаза ты свои прикрой.
Смерть от воды – приятная смерть,
Знал ты об этом иль нет…
Сирены тянут тебя в круговерть,
Гаснет твой внутренний свет…
Песня, старая, словно этот мир, тянулась долго-долго и не хотела останавливаться. Таня всё пела, пела и не понимала, что поёт…
Принц показался на палубе, но девушка даже глаз на него не подняла. Она лишь покачивала головой в такт, а её прекрасный, мелодичный голос, лучше которого не сыскать во всём мире, лился потоком прекрасных и страшных слов, о которых прежде никто-никто не знал…
Невеста звала его раз за разом, тянула к нему руки – она не слышала прекрасной песни, которая не предназначалась для женских ушей…
– Смерть от воды – приятная смерть,
Знал ты об этом иль нет…
Сирены тянут тебя в круговерть,
