Текст книги "Охота за тенью (СИ)"

Автор книги: Velena Revers

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

Он покачал головой.

– И как вы вообще живете?

– Ну… У людей в большинстве случаев все-таки просыпается совесть, или же действует принцип «еще пригодится, так что лучше не обижать». Так что случаи с неуплатой довольно редки. К тому же есть на этот случай советы…

***

Уже окончательно стемнело, когда мы постучались в дверь старостиного дома. Внутри что-то уронили от неожиданности: обычно о гостях предупреждала визгливая собачонка на привязи. Но сейчас эта мелкая, почуяв Рена, затаилась в конуре, усердно прикидываясь мертвой.

Дверь открыл сам староста. Догадался, видимо, кого принесло так поздно. Позади него раздавались голоса детей, которых пытались уложить спать, пахло чем-то печеным, и вообще веяло уютом, так что контраст вышел хороший.

Дождавшись, когда он в полной мере осознает плачевность состояния окровавленной охотницы, повисшей на чужом плече и из последних сил держащейся на ногах, я покачнулась и начала оседать вниз, выдавив:

– Дело… сде… лано. В меш…

– В мешке доказательства. – Пояснил вампир, и подвинув упомянутые ногой ближе к хозяину дома, усадил меня на лавку в коридоре, старательно источая укоризну всем своим видом. Но вслух не возмущался, как мы и договаривались.

Староста подошел ближе, заглянул в мешок и содрогнулся. У него заметно поубавилось нахальства, даже борода перестала топорщиться. Завязывая горловину, он бормотал, что можно было и не тащить такую пакость. Мол, и так понятно, что я не гулять ходила.

Тут я открыла глаза и сделав жалобный взгляд, с надеждой просипела:

– А можно… водички? Чуть-чуть, и я спать пойду…

Чуть позже я сидела с перевязанной и залеченной шеей за столом, перед тарелками с румяной картошкой, жареным мясом, квашеной капустой и тушеными в сметанке грибами – всем, что нашлось в доме местного головы. Бок грел приятно отяжелевший кошелек, а я мысленно воздавала почести такому прекрасному человеческому чувству, как совесть. Страшный ведь зверь, как возьмется кусать – за минуту облетишь деревню, чтоб собрать награду героине! Настроение портил только Рен, сидящий по другую сторону с кружкой чая, из которой не сделал ни единого глотка.

Он так ничего и не ел. Несмотря на уверения, что при нехватке питания вампиры вполне могут поддерживать силы простой едой, этот упрямец не взял и крошки. А ведь ему наверняка пахло. Я видела, что он заметно ослаб, и едва не шатается, но повлиять на него, да и понять, не могла. Только скрипела зубами, надеясь, что хотя бы в клане ему помогут взяться за ум.

***

Теоретическое отступление.

Химера скальная.

Зверь. Степень опасности – 5, разумности – 2.

Встречается по всему горному хребту Антара.

Шкура серая, покрыта прочными костяными пластинками вместо чешуи. Шерсть отсутствует. Шипы короче, чем у лесной химеры, и не могут прижиматься к коже.

Размер – с двухгодовалого теленка. Строение тела близко к кошачьему, пальцы на лапах удлинены и напоминают пальцы ящерицы. По желанию слегка меняет окрас, может сливаться с камнем. Цепкие лапы, подушечки могут прилипать к камню; зверь легко пробирается по скалам и может подолгу висеть на отвесной стене в засаде. Хвост длинный, шипастый, но гибкий, может хвататься за выступы. (Примечание на полях: «Вот тебе и пятая нога»)

В еде предпочитает мясо, но в голод может разорять гнезда, подъедать грибные наросты или даже ягоды. Охотится в одиночку, подкарауливает жертву в засаде, но иногда нападает открыто. Стаи не образует. (Примечание на полях: «И правильно, на кой шхур собираться в стаю, если ты наиболее опасный подвид!» Примечание зачеркнуто. Второе примечание: «Благодаря своей силе, легко обходится в одиночку без поддержки сородичей. Является второй по опасности среди подвида; первой считается островная»)

Оружие: зубы.

Уязвимое место: под горлом у нижней челюсти. К магии слабо восприимчива.

Бестиарий, Глава вторая. Учебник по неестествознанию за 936 год.

***

Несмотря насыщенный событиями день, мне долгое время не засыпалось. То без одеяла сквозило от окна, то под одеялом душно, то подушку приходится поворачивать холодной стороной. Мысли тоже не позволяли уснуть; так и не давало покоя чувство, что я чего-то не понимаю, не вспомнила, упустила – а это очень важно. Я ворочалась, перебирала в уме то, что знаю, и ругала себя за глупость. Ну что, что не так!? Чего я еще не поняла? Почему никак не выходит вспомнить?

Так что в итоге я взяла пару тонких одеял с печи, вышла с ними в сад и устроила себе гамак между двумя яблонями. Может, здесь удастся расслабиться. Свежий воздух с пряным фруктовым привкусом, безветренное спокойствие, уютное покачивание гамака и возможность, наконец, вытянуть уставшие ноги. Чем не радость?

Казалось, что здесь не место никакому беспокойству. Ну, не знаю я чего-то, так и что? У меня еще есть время разобраться. Воспоминания вернутся. Все нормально…

Я поправила волосы, вытаскивая их из-за спины, и оставила свободно свисающими с гамака. Повозилась, устраиваясь поудобнее, и заметила в темноту:

– Тебе, мягко говоря, не мешает поспать. Раз не ешь, то хотя бы так восстановишь силы.

– Не идет сон.

Рен появился рядом, как настоящий вампир: сливаясь с темнотой, невидимый до последнего момента. Обошел яблоню у меня в ногах и устроился на скамейке у ствола, боком ко мне.

Некоторое время мы молчали. Потом он вздохнул, и, взъерошив себе волосы, не выдержал:

– Прости меня. Я только хотел помочь. Не подумал, что это от меня нужна защита. Я не хотел ничего дур… – Он запнулся и качнул головой. – Честно говоря, даже не помню, что сделал.

Я повернула голову в его сторону.

– Не помнишь?

– Очнулся, когда уже тебя укусил. – Тихо признался вампир и ненадолго поднял глаза. Я перевела взгляд на кусочек звездного неба, не закрытый от меня ветками.

– Не вижу смысла обсуждать. Сама виновата. Совсем забыла про блок. Да что там. – Я качнула головой. – Забыла даже, что ты не человек. Будет мне уроком. С тем же успехом я могла потерять не блок, а что посерьезнее.

– И все же что-то изменилось. – Он разглядывал свои руки. – Ты смотришь по-другому. Словно только сейчас поняла, кто я такой. Я чувствую. Ты меня боишься.

Меня почему-то пробрало от грусти в его голосе.

– Даже не знаю. – Тихо призналась я. – Я будто сбита с толку. Да, ты вампир. Недавно обращенный и очень голодный. И об этом никогда нельзя забывать. Но я забываюсь именно потому, что ты меньше всего похож на хищного кровопийцу.

– А на кого я похож? – глухо спросил Рен.

Я снова пожала плечами. Гамак так уютно покачивался, сверчки мелодично стрекотали, над головой мерцали звездочки, и это так не вязалось с нашим разговором… Вот бы просто сидеть как сейчас, рядом, и думать о своем. Но ему сейчас явно было не по себе наедине с собой.

Я сказала правду:

– Ты похож на человека, который в тяжелой ситуации все равно старается не забыть, кто он такой. И до сих пор держится за прошлое, потому что разделил свою жизнь на «до» и «после». И теперь тебе страшно думать о будущем.

Он молчал.

–..Ты похож на вампира, который отторгает себя самого и в любой ситуации стремится не терять достоинства, думая, что это приближает его к человеку. Хотя это всего лишь проявления его сути, которая осталась прежней. – Подумала и добавила: – А еще ты похож на того, кто для себя с чем-то окончательно определился.

После паузы он выдохнул и растерянно спросил:

– Думаешь, определился?

Я пожала плечами, глядя на выплывающую из леса луну, похожую на бледное яблоко. Совсем скоро пик ее роста. Так что нет у меня времени добираться до вампирьего клана. А ему сейчас как раз нужна поддержка. Вампиры хоть знают, что делать в таких случаях, а мне как быть? Единственное, что понимаю – лучше не врать.

– Ты словно ответил на какие-то внутренние вопросы. Это чувствуется. Я не знаю, какими были вопросы, и выпытывать не стану. Я не лезу в чужое личное пространство.

– Спасибо и на том. – Задумчиво отозвался Рен. Судя по тону, легче ему все равно не стало.

– Что-то еще тяготит. Признаешься?

Он, кажется, вздрогнул. Медленно повернул лицо, посмотрел на меня.

И вот хоть убей, не пойму почему, но я почувствовала, что под таким прямым взглядом начинаю краснеть.

– В чем именно? – Поинтересовался он с оттенком сарказма. Я поерзала, спрятала зябнущие ладони под покрывало и улыбнулась.

– Ну, я не священник, так что обо всех своих прошлых грехах можешь не говорить. Сбрось с себя хотя бы часть.

Он отвел глаза в сторону, словно собираясь с духом.

– Никогда не был на исповеди, и никогда не хотел. Стыжусь своих грехов. – Лаурен невесело усмехнулся.

– Тоже неплохо: признак раскаяния. Ты и не думай, что это исповедь. Я просто хочу помочь, выслушать… Рен? Что такое?

Он пошевелился, вздохнул, продолжая смотреть в сторону. По тому, как он медлил, я поняла, что говорить ему тяжело, но то, что он пытается сказать, не дает покоя.

– Мне не по себе. – Наконец, признался он. – Понимаю, что ты пытаешься меня успокоить, и веришь, что я еще человек. От этого страшнее становится то, во что я могу превратиться. – Он покачал головой. – Тогда, когда тебя укусил… Я до того ни разу не пробовал крови. Даже не представлял, каково это.

Он перевел взгляд на меня. Глаза вновь блеснули алым.

– То, что было со мной, это… – Он запнулся, прикрыл глаза и с усилием вдохнул, пытаясь успокоиться. – Я даже слов не подберу, чтобы описать. Ни с какой жаждой, ни с каким голодом не сравнится это безумие. Я… Я не думал, что поддаться ему так легко.

Вампир замолчал, мрачно глядя на свои сцепленные ладони. Я хотела протянуть к нему руку, дать понять: я рядом, я слушаю. Но не решилась.

– Хорошо, что это длилось так недолго. – Рен вздохнул. – Хорошо, меня ударило… чем бы то ни было. Потому что если бы не это… Я бы не остановился. Даже не подумал.

Он поднял глаза на меня.

– И я понимал, что происходит. Знал, где я и кто я. Но это было так неважно, по сравнению с голодом, что я не мог думать вообще ни о чем другом. И забыться было так легко, что мерзко вспоминать. Я рад, что обошлось. Но твое заклинание не вечно, и я могу сорваться снова. Меня ничто не удержит. Так что… Ты лучше бойся. Неважно, что я сам по этому поводу думаю. Так будет безопаснее.

Опять эта грусть… После этого он думает, что я могу принимать его за чудовище?

Повидала уже настоящих чудовищ.

– Рен…

– Не надо. – Он досадливо покачал головой. И не дав спросить, чего именно не надо, ответил: – Утешать или жалеть. Мне не пять лет, и я легко свыкнусь сам. Но тебе следует знать, с кем имеешь дело.

– Надо же, какое открытие! – Не выдержала я. И когда он развернулся с готовой тирадой, прервала на вдохе. – Я знаю, каково тебе сейчас, и что приходится осознавать. Но ты не первый, и скорее всего не последний. И должен понимать, что это нормально. Ты с момента инициации ничего не ел, обратили тебя совсем недавно. Да при этом одно то, что ты ухитрился осмысленно говорить, уже достижение! И это пройдет. Кровь успокоится, ты привыкнешь к новому состоянию, и станет гораздо легче.

– Ты ведь слушала, что я до этого говорил? – С досадой переспросил он.

– Слушала, и услышала. Но как уже говорила, я отучилась бояться.

Я думала, что он начнет спорить. Но сейчас со мной говорил не тот Рен, который с утра огрызался на любое слово. У этого кончились силы. Он пожал плечами и отвернулся, прижавшись спиной к стволу яблони.

– Надеюсь, ты права.

– Вот увидишь. А за меня не бойся.

Он тихонько хмыкнул.

– Как там твоя шея, заживает?

– В порядке моя шея, и голова тоже. – Отреагировала я. – И ножи на месте. Я именно тот человек, за которого тебе меньше всего следует переживать.

– Ладно, ладно, не буду сомневаться в твоих способностях. Чего доброго, разозлишься и правда наделаешь во мне лишних дырок. – Передразнил он.

Я протянула руку и сорвала яблоко, висящее прямо над головой. Взвесила на руке, примеряясь к макушке вампира. Потом все-таки передумала и укусила плод за сочный бочок.

Напряжение ушло, мне самой стало спокойней. Я откусила еще раз, умиротворенно вздохнула и поняла, что он смотрит прямо на меня. Как-то слишком внимательно. Словно подводит итоги.

– Ну. – Я отвела в сторону яблоко и с хитринкой улыбнулась. – Наверняка ты пришел к каким-то выводам и по моему поводу. Скажешь, что думаешь? Интересно же.

– Ты слишком доверчивая. – Решительно, даже резко ответил Лаурен. – Будто не в курсе, что тебя могут обманывать кто и когда угодно. – Он покачал головой. – И азартная. Тебя ведь и поймали из-за этого? Я прав? Ты наверняка могла позвать помощь. Но нет. Почему? Решила, что если поймала след, то нужно идти по нему до конца?

– Про азарт мне уже говорили. – Смущенно пробурчала я, отвернулась и вгрызлась в яблоко. И не успев прожевать, возмутилась. – А с чего ты решил, что меня кто угодно сможет обмануть?

– А разве не так? – Вампир поднял бровь и хмуро покосился на меня. – У тебя на лбу это написано. Огромными буквами.

Он показал расстояние между вытянутым указательным и большим пальцем.

– Во-от такими.

«У тебя просто длинные пальцы» – С досадой подумала я.

– И пусть написано. Пусть меня не воспринимают всерьез. А я умею видеть, когда врут.

Он смотрел на меня снисходительным взглядом взрослого, которому ребенок лет восьми доказывает свою самостоятельность тем, что умеет завязывать шнурки на сапожках.

– Конечно, конечно. Вот только любой, кто тебя разжалобит, сможет плести что угодно. А ты и рада будешь.

– Да знала я, что староста врет, с первого слова! А не стала спорить, потому что бесполезно: попробуй докажи. Не будешь же обшаривать всю деревню в поисках денег? Зато случай не слишком запущенный. Стоило мне надавить на жалость, как он передумал.

Рен больше не стал спорить. Просто отвернулся и уставился в деревья. Но я не отставала.

– И это все, что можно про меня сказать?

– А зачем тебе мое мнение? – Вампир нахмурился. – Нашла чтеца чужих душ!

– Всегда интересен взгляд со стороны. Сам себя не изучишь.

– Нет. Только ты сама можешь знать, кто ты. А насчет хорошего… Начну хвалить – зазнаешься.

Я чуть не вскочила.

– Неправда!

– Ой ли?

– Нельзя сказать «аз» и не говорить «буки»!

– А что я говорил про азарт?

– Мне ведь просто интересно!

– И слишком любопытная. – Подвел он следующий итог. – Говорила же, что не лезешь в чужое личное пространство.

– Ладно. – Я откинулась назад. – Право твое.

И опять не удержалась:

– А что, во мне много хорошего?

***

Отступление. За одиннадцать дней до этого.

Человек сидел на старой коряге у дороги, поджав под себя ногу. Он пытался аккуратно протереть раненную лодыжку лоскутом, смоченным из фляжки. Кровь смешивалась с водой, стекала по простенькому дорожному ботинку и впитывалась в густой мох. Растрепанные светлые волосы, слишком короткие для хвоста и длинные для обзора, спадали на лицо. Он то и дело фыркал и отбрасывал их назад.

На дороге показался другой путник. Этот шагал с дорожной сумкой на длинном ремне, и фигурным футляром за другим плечом, а дорожную пыль топтали совсем другие ботинки. Толстая подошва и общая форма с высоким берцем защищала от укусов полевых обитателей: человек знал куда идет, и подготовился.

– Что-то случилось? – Окликнул путник укушенного, когда почти поравнялся с ним. Он оказался моложе на вид и не таким коренастым, но выше ростом почти на голову.

Светловолосый уже закончил протирать рану и скатал штанину обратно.

– Да щурица, зараза! На хвост ей наверное, наступил, а она как цапнет!

Он опасливо оглянулся, будто злющая тварь, похожая на крысу, затаилась в траве и ждет реванша. Протянул ноги вниз. Попытался встать, но с возгласом поморщился и сел обратно. Растерянно развел руками.

– Знал бы, обошел по полю. Кто ж знал, что они в это время еще на солнце греются?

«Вообще-то знают все». – Можно было прочитать на лице у второго. Но вслух он этого не сказал.

– Дай взгляну? Я более-менее в этом разбираюсь. – Путник подался вперед, но раненный шарахнулся в сторону.

– Не надо там ковыряться! Я уже все прочистил.

– Да я только посмотрю…

– Все вы так говорите! – Человек испуганно закрыл лодыжку руками, словно второй собрался ее ампутировать и уже достал пилу. – Отсижусь, и само пройдет!

– Ну да… – Отозвался тот и оглянулся, машинально убирая со лба темные волосы. Плюхнул сумку рядом с первым и выставил ладони вперед. – Ты подожди, я сейчас!

И быстро перейдя дорогу, скрылся в лесочке.

– Будто я убежать собрался… – Пробормотал светловолосый. Подался вперед и озадаченно прислушался.

– Ты это куда?

– Сейчас! – Приглушенно донеслось из зарослей. После чего послышался сухой треск. И еще один, словно там ломал кусты медведь.

Скоро второй путник показался на дороге с толстой веткой в руках. На конце палка раздваивалась, а остальные отростки он обламывал на ходу.

– Сойдет? До города уже немного осталось, успеем дойти до темноты, еще и пива там выпьем. – Он ободряюще улыбнулся, протягивая укушенному человеку импровизированный костыль. Тот смущенно прокашлялся.

– Спасибо. Не ожидал помощи. Тут до этого проезжали два всадника, так даже не спросили…

– Ну, у людей наверняка дела. – Парень подал руку, помогая ему встать. – А мы и своими ногами дойдем.

Первое время светловолосый шел неуверенно, словно под ногой мог оказаться зыбучий песок. Но потом приноровился к палке и зашагал быстрее.

– А ты чего так дышишь, словно гнали тебя? – Поинтересовался он у второго. Тот поправил футляр за спиной и пожал плечами.

– Делать все равно нечего, а дорога длинная. Решил часть пути пробежаться, оно для здоровья полезно. И щурицы покусать не успеют.

Первый засмеялся и ойкнул, неудачно наступив на камешек.

– Дело какое в городе, али что? Раз спешишь.

– Да не спешу я. Так, говорю же, от скуки.

– Так тебя не ждут? – Удивился светловолосый. – А я, наоборот, по поручению. И надо бы успеть.

Он приложил ладонь козырьком ко лбу, вглядываясь вдаль.

– Терпеть не могу опаздывать. Особенно когда я в этом совсем не виноват.

– Лучше уж быть вольной птицей. – Подтвердил второй и снова поправил сумку на плече. – Ходишь куда хочешь, как хочешь, и никто не подгоняет.

– Ну не скажи… Если работаешь на дядечку, то хоть насчет ночлега с едой можно не волноваться. Чего хорошего, если можно идти куда хочешь, а идти совсем и некуда?

Укушенный снова едва не споткнулся, но успел поймать равновесие.

– Может, и твоя правда. Правда, у меня с ночлегом не было проблем. – Темноволосый широко улыбнулся, до ямочек на щеках. – Сыграю в трактире вечерок, и будет мне и комната, и ужин.

– А, ты музыкант! – Первый с усмешкой шлепнул себя по лбу. – А я не догадался, с твоим-то грузом. Это что, мелкая гитара?

– Скрипка.

Светловолосый даже обернулся, сделав удивленное лицо.

– Ого! Дорогие они, я слышал. Сам заработал?

– Нет, отец подарил. – Темноволосый машинально погладил ремень от кофра, пересекающий его грудь наискось. – А уж с ней я заработаю на все остальное.

– М-да, повезло… – Тихо вздохнул первый. Какое-то время они шли молча. Музыканту было неловко снова поднимать тему доходов и свободы; он не хотел вызывать зависти. Укушенный просто шел, погруженный не то в размышления, не то воспоминания.

Над полем с криком пролетел сокол. Сделал круг над травой, замер на месте и медленно, относимый потоком теплого воздуха, отдалился к лесу. Светловолосый следил за ним из под приставленной ко лбу ладони. Потом снова вздохнул и с ностальгией, хрипло признался:

– А я своего отца уже много лет не видел. Да и вообще семью.

Музыкант проводил взглядом вторую птицу, пролетевшую над дорогой и скрывшуюся над рекой.

– Да и я, вообще-то, тоже… – Задумчиво отозвался он. – Даже не помню, три или четыре года назад был у них.

– Тоже поссорились что ли?

– Просто они далеко живут. А я, как мать говорит, ни стыда ни совести – как пес, с цепи отпущенный. Убежал, мол, и являюсь раз в пару лет… Нужно будет как-нибудь навестить их… – Он взъерошил себе волосы. – Ладно, что мы о грустном. Говоришь, у тебя в городе поручение? И как, важное?

Он не заметил, что светловолосый уже не хромает, а слегка отстав, внимательно смотрит на него.

– Ну да. Найти кое-кого.

– Да? Кого?

Музыкант начал оборачиваться, но не успел. Быстрый удар по затылку бросил его в пыль.

У его недолгого попутчика, что стоял над ним, отряхивая ладони, были совсем не человеческие глаза.

– Да по ходу, тебя. – Заключил он. И наклонившись над жертвой, начал вытаскивать из под него сумку. – Хорошие ботиночки…

Чуть слышно хрустела трава под шагами. Приближалось беззаботное насвистывание.

– Чтоб я сдох, неужели тебе кто-то глянулся! – С сарказмом заметил подошедший и сунул руки в карманы, едва ли не любуясь тем, как шустро варлак обшаривает карманы неудачливого музыканта. Скрипка уже болталась за его плечом.

– Я не от удовольствия их перебираю! – Огрызнулся «укушенный». – Или думаешь, приятно раз за разом ногу резать!? Тот, первый, к невесте ехал. Второй на заработки, и его брат ждал. А те двое вообще догоняли свою похмельную компанию! Или ты хотел, чтобы весь лес возле нас через пару дней их родственники прочесывали!?

– Он не слишком худой. – Подошедший окинул фигуру жертвы изучающим взглядом.

– Да он только пиликает, тоже мне, грозный противник! – Бросил светловолосый и закончил осмотр. – Давай, за руки, за ноги, потащили уже. Я слышу, там топочут какие-то конники. Нам для полного счастья только свидетелей не хватало.

***

Идиотский план, идиотский, идиотский, вообще ни в какие ворота!

Так думаю я, вышагивая по ночной улице в том виде, в каком Виктор и помогающие ему стражи представляют беззащитную жертву. То есть в светлом платье и с распущенными волосами. Хорошо хоть сверху мне позволили набросить плотную рубашку вместо куртки, а под юбкой не видно штанов и спрятанного оружия. Разве что обувь в виде тяжелых дорожных ботинок, была деталью из другого образа. Но тут меня никто не смог бы меня переубедить.

– Мог бы сразу сказать, что позвал для этого! – Ворчала я на соратника часом ранее, пока помощница затягивала мне корсет потуже. – А то: «помоги в расследовании», «поищем свидетеля»…

– Не мог бы! – возразил тогда охотник, задумчиво рассматривая подобранное мной оружие. – Откуда я знал, кто придет мне на помощь. Это так, везение. Иначе на твоем месте была бы Тавия.

Сестра местного легата, заодно работающая швеей, красноречиво хмыкнула за моей спиной.

– Они бы тогда еще больше наслушались!

И еще раз рванула тесемки корсета, так что из меня чуть дух не вышел.

– У, бесову мать! И откуда взялась эта мода!?

Я уперлась руками в стол и постаралась дышать не слишком глубоко. А лучше бы вообще перестать дышать.

– Жаль, что на моем месте не ты! – Процедила я. Виктор махнул рукой.

– Если все получится как я планировал, готов хоть завтра прогарцевать в этом платье по залу! – Он осекся, увидев мой хищный взгляд. – Я зря это сказал, да?

– Очень зря! – Заключили мы злорадным хором.

…Воспоминание об этом греет мне душу, пока я стучу в неприметную дверь, сливающуюся со стеной подворотни.

На моем месте должна быть юная сирота из другого города, приехавшая в город к «нежданно найденному брату», которым был друг задержанного нами фокусника. Он занимался поиском и отбором жертв, а фокусник, не зная подробностей, помогал ему.

Нам повезло, что Оливера не посвятили в планы, иначе тот, случайно наткнувшись на убийство, не побежал бы сообщать об этом в городскую стражу. Потом, конечно, ему намекнули на последствия и он навострился провернуть фокус с собственным исчезновением. Но не успел. А отвечать перед охотниками не хочет никто. Даже пригрозить не успели, сам все выложил…

Дверь открывается.

– Простите, здесь живет господин Арсул? – Приветливо интересуюсь я.

– Не знаем такого. – Заявляет жующий мужик, здоровенный детина в кожаной безрукавке. Я стою с растерянным лицом.

– Но как же… А вы не слышали, может он переехал?

– Жил тут один. – Вдруг «вспоминает» любитель поесть. – Не знаю, куда там он точно перебрался. Ты отыщи Кривую улицу, там его знакомые есть. Может, знают.

– Ага… А где эта улица? – Я потерянно оглядываюсь.

– Ты как тут оказалась вообще, девица? – Он как бы сжалился над моим замешательством.

Значит, проверку я пока прохожу.

– Я к брату приехала… – Чуть не пустив слезу, дрогнувшим голосом признаюсь я. – Он сказал, как найду себе ночлег на пару дней, его найти. Как раз и на праздник успею поглядеть, и он меня потом сможет забрать, вместе жилье снимем… Как же он мог переехать-то?

– Да ты не реви. Найдется твой братец! Ты, говоришь, уже ночлег нашла себе?

– Ага. Комнатку в трактире.

– Ну вот и молодец, уже устроилась. Сейчас на Кривую ходить не надо, все равно все на площадь пошли. Сходишь, поглядишь праздник, а ближе к ночи найдешь эту улицу и спросишь там. А жених-то твой – Словно спохватывается он. – Разве не поможет тебе?

– Нет у меня никого. – Плаксиво отвечаю я и утираю нос. – Ладно, дяденька, спасибо за слова добрые. Пойду искать.

– Ты ближе к реке ищи, не то второй, не то третий дом. Вроде как, с дверью красной. Удачи тебе, девица! – Душевно напутствует меня мужик, и скрывается внутри.

Ага, и тебе не хворать.

Изобразив раздумья, я прислушиваюсь к ощущениям. По идее, сейчас за мной должна установиться слежка. И «пасти» будут до самой Кривой улицы, где судя по всему, знакомые «братца» пригласят к себе, угостят особым отваром, чтобы гостья потеряла сознание, ограбят и потащат на ритуал.

Пока ничего такого не слышу. Ладно. Послушаю совета доброго дяденьки и пойду к площади.

Найти ее сможет без труда и приезжая, по шуму и основному направлению движения прохожих. День города начали отмечать еще вчера, разместив на площади и прилежащих улицах палатки с угощением, сувенирами и прочим. А сегодня в город прибыли бродячие артисты, певцы, музыканты, да и местные подтянулись. Площадь разделилась на отдельные островки, в каждом из которых отдельное веселье.

В соответствии с линией поведения жертвы, я хожу и беспрестанно кручу головой. А посмотреть и вправду есть на что. У фонтана толпа пестрых цыган устроила шутливое гадание, в котором будущее клиенту показывают в танце и движении, а вся толпа с хохотом угадывает возможные варианты. Я тоже стою со всеми, пока не привлекаю внимание гадалки, немедленно позвавшей меня в середину. На предложение отвечаю испуганным взглядом и замотав головой, спешу отойти.

Потом вдоволь любуюсь жонглерами, над руками которых порхают цветные шары, яблоки, а то и маленькие ножи. Иногда словно вспоминаю, что меня сюда привело и потерянно оглядываюсь. Но потом вздыхаю, пожимаю плечами и смотрю на танцовщицу с ленточками.

Так, мало-помалу я продвигаюсь к середине площади, откуда вижу актеров на помосте. Стоит сказать, что представление действительно интересное, где актеры без слов рассказывают историю о приключениях трех рыцарей. Я видела, как ее разыгрывали в обычной труппе, и сразу узнала персонажей.

Здесь рыцарей отправили по поручению сюзерена в другую страну, через города с уличными разбойниками, озера с русалками и леса со злобной нечистью, которых герои побеждают где силой, а где хитростью. На игру стянулась здоровенная толпа, и мне приходится долго переминаться с краю, иногда вставая на цыпочки. Группа мужчин, покосившись на меня, снисходит над небольшим ростом и пропускает вперед, почти к середине.

Актеры и декорации к ним размещены на помосте, там же установлено освещение. Помощники обнаруживаются по бокам, за декорациями и перед помостом, на освобожденной зрителями площадке. Рядом с левым углом стоит маг, меняющий цвет и яркость камней на подставках. За деревьями из жердей и ткани спрятались двое детишек, трясущие декорации в имитации ветра. Спереди и справа от помоста расположились музыканты, которых хватило бы на целый оркестр. Сзади всех, за углом помоста, виднеются люди с трубами, барабаном и виолончелями, перед ними стоят флейтисты. А ближе к магу, иногда обмениваясь с ним замечаниями по ходу представления, обнаруживается знакомый скрипач.

Стремясь не к центру, а к левому углу, я кое-как пробираюсь вперед, хотя меня и подпихивают плечами со всех сторон. И понаблюдав, понимаю, почему скрипач встал с краю.

Во-первых, барабан подключается только в напряженные моменты, потому в остальных партиях ведет именно скрипка, задавая тон и темп всем остальным. Она начинает сольную партию при появлении новых героев или смене декораций, она меняет настрой повествования при сюжетных поворотах. Остальные подхватывают ее голос и развивают мелодию, заодно наращивая напряжение действия вместе с громкостью.

Во-вторых, с магом они не просто переговариваются, а корректируют совместные действия по ходу сценария. То и дело поглядывают на листок с подсказками, прибитый к краю помоста. Вот маг, не отрывая взгляда от разгорающихся светильников, что-то говорит над плечом музыканта. Тот кивает флейтистам и заканчивает прежний залихватский мотив. И после паузы длиной во вдох, начинает новую, более плавную, льющуюся мелодию. На сцене, медленно ступая, появляется девушка. В паре с рыцарем она начинает кружить среди декораций, постепенно сближаясь. Расцветает романтическая линия сюжета.

Пение скрипки, под которую на сцене действие развернулось, заставляет толпу притихнуть. Вдохновенный и волнующий мотив завораживает своей лиричностью, неким достоинством, и вместе с тем в нем чувствуется обреченность. Сразу понятно, что чувства персонажей неожиданны для них самих, возникли не в то время, не в том месте, и скорее всего, приведут к печальному концу. Но вместе с тем, это слишком сильно, чтобы так просто отказаться.

Музыкант, прикрыв глаза, прильнул подбородком к инструменту, а тот словно ожил и поет сам.

С правой стороны эхом откликаются виолончели, сразу добавив глубины. Но вести продолжает скрипач.

И я понимаю, что обожаю музыку.

Танец на сцене достиг пика, стремительное кружение набрало обороты, но вот мелодия сменяет тон. Актеры прерываются, словно опомнившись и помедлив, размыкают ладони. Музыка тихо угасает.

Действие сменяется. Помощники шустро выдвигают декорации сада, начинают играть флейты, изображая птичьи песни. Скрипач получает возможность отдохнуть и опустив смычок, что-то говорит магу. Тот заходится в тихом смехе. Музыкант же облегченно поводит плечами и окидывает взглядом толпу. Меня он замечает сразу.

Узнал. Полушутя, он обозначает поклон и довольно улыбается. Еще бы! Смотрю-то я не на сцену, а на него.

Сзади кто-то проталкивается, пробираясь к центру, и пихает меня в спину. Впереди стоящие, между чьих плеч я выглядывала, неохотно расступаются. Так меня выносит вперед, почти вплотную с магом и скрипачом. Последний, увидев это, тоже делает ко мне пару шагов, оказавшись на расстоянии локтя.