Текст книги "Свой среди своих (СИ)"

Автор книги: Towaristsch Mauser

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

– Так, хватит, не накручивай меня, – оборвал Торин, – мне еще разборок с Бофуром и его братьями не хватает на ночь.

– Выпей, – посоветовал Двалин, выбив пробку ударом о дно бутыли, и протянул ее Торину, – разберешься потом, как все успокоится. Балин тоже хорош – защищать этого… мистера Бэ.

– Вот этого, кстати, я понять не могу, – Торин отхлебнул, отер губы и бороду, передал бутыль Двалину, – ладно, Бофур, но Балин-то? Вроде умный гном, а ведь как будто не понимает.

Двалин пожал плечами, ополовинив бутыль. Торин взял ее обратно, отпил через тягу и выдохнул дым в темное звездное небо. Замер и замолчал надолго, вновь затягиваясь и задумчиво наблюдая за дымом:

– Бильбо все испортил. Он все бросил на ржавый топор. Меня, наше дело, ребенка.

Бильбо выронил камень, попал себе по пальцам и даже не заметил боли. Двалин молчал, не мешая выговориться, а Торин крепко стиснул горлышко бутыли и добавил негромко:

– Он предал меня. Аркенстон был у меня в руках, моя драгоценность, моя слава, моя победа. Символ всего, а он взял и отнес это врагам. Вот просто взял! – Торин сердито уставился на Двалина. – И отнес. Чтоб они могли взять меня за горло!

Закаленное стекло лопнуло в его кулаке.

Бутыль с остатками вина разбилась о пол.

– Что ему не хватало, ты мне скажи?! Я с ним носился, как ни с кем никогда. Лишний раз не тронь, не обидь, в попу пальцем не ткни! Любой на его месте сидел бы да радовался. Чего смеешься?

– Радуюсь, что я не на его месте, – ехидно захохотал в бороду Двалин. – Никогда, знаешь ли, не мечтал с пузом от дракона улепетывать!

– Да ну тебя! – отмахнулся Торин, но слегка остыл. – Между прочим, его никто уже не заставлял сюда тащиться. Наоборот, оставил, мать его, в тепле да в уюте!

– Ты ему воли много дал. У меня бы вот нижний и питюкать бы не смел.

– Ладно бы питюкал, он всегда ноет да причитает, но делал бы хоть, что ему велено. Так ведь нет… приспичило обокрасть меня! Я ему кто?!

– Судя по всему, ты ему никто, сумасшедший гном какой-то.

Бильбо вновь потянулся за камнем, на этот раз твердо решив огреть Двалина.

– Разве я не мужчина, чтоб со мной так?! – воскликнул Торин, вскинул кулак и потряс им. Под кожей вздулись четкие вены.

– Мужчина.

– Узбад?

– Узбад! – рявкнул Двалин. – И мне узбад, и всем, кто здесь, и ему тоже.

– И я так думаю. Поэтому он мой и ребенок мой, и никуда я его не отпущу и избавляться не стану. Я так решил. Вот только, – вздохнул Торин, – уже не будет как раньше.

– А ты чего это сопли жуешь? – нахмурился Двалин. – Поднабрался манер от мистера Бэ? Заладил одно и то же “ничего не исправить”!

– А что ты предлагаешь?

– Он взломщик?

– Ну.

– Хороший взломщик и вор, ведь так?

Торин сощурился, ожидая вывода. И Двалин усмехнулся:

– Отправь его обратно за Аркенстоном.

У Торина едва заметно вытянулось лицо, он приоткрыл рот, чтоб возразить, но потом, щелкнув языком, молча покачал головой.

– Не сейчас, – пояснил Двалин, – когда все успокоиться. Сейчас сделай вид, что ты им всем поддался. Дождемся Даина, дадим бой и отгоним всех нахлебников от Эребора. А когда этот родит, отойдет немного – вот тогда ты и пошлешь его за камнем обратно.

– Двалин, да ты умнее своего брата! – только и смог сказать Торин, хлопнул в ладони и двинул его в плечо. Тот заворчал довольно, заулыбался.

– Я думаю, ты найдешь способ взять мистера Бэ за его чудесную задницу и заставить его сделать то, что надо.

– Даже думать не смей о его чудесной заднице! – Торин пригрозил Двалину кулаком, а потом, еще раз стиснув его плечо, поднялся на ноги.

– Только тихо, – велел Торин, – не говори об этом на всеобщем. И вообще, не говори об этом никому.

– Трепаться не привык, – фыркнул Двалин, – приятной тебе ночи.

– И тебе.

Торин, сияя, как луна, выплывшая из облаков, развернулся и пошел внутрь горы, разыскивая хоббита.

***

Бильбо едва успел прибежать на свое место. Внутри кипел бульон из разных чувств, и крепче всего была злость – на Торина, на Двалина, на их гадкое обсуждение, и на их план. Но одновременно было как-то больно и обидно за Торина. Бильбо в глубине ожидал, что избавившись от гнета Аркенстона, тот скажет ему спасибо, хоть и наивная это была надежда. Но все вышло иначе, совсем иначе. И ведь словами уже ничего не решить.

Додумать мысль до конца он не успел – Торин добрался до него, все еще довольный, с улыбкой на лице. Бильбо тут же вскочил на ноги.

– Не прыгай лишнего, – посоветовал Торин, схватил его за плечи, – тебе не полезно.

Бильбо смолчал, боясь выдать себя, просто посмотрел ему в глаза. Одновременно хотелось и по шее Торину врезать, и больше не видеть его никогда, и, в самой глубине души – обнять и поцеловать в ухо. Но на это желание слоями, как на праздничный пирог, наслаивались обида, гордость, мстительность и прочие чувства.

– Что молчишь, воришка? – Торин стиснул его плечи. – Подумал над своим поведением?

– Думаю о том, что ты ведешь себя, как последняя сволочь, – признался Бильбо и невольно зажмурился, ожидая удара за дерзость.

– Чего пришипился? Я тебя бил хоть раз? – спросил Торин. Бильбо вздохнул и отвел взгляд. Уставился в пол, стараясь не думать о тяжелом прикосновении к затылку и пальцам, поглаживающим волосы. Почувствовал запах сладкого вина, исходящий от Торина, заглушающий и подчеркивающий остальные. Не хотел иметь с Торином дела и хотел одновременно. Отталкивать гномьего короля бесполезно было, да и попытка позвать на помощь принесла бы больше вреда, чем пользы.

– Хотя надо было бить, – вздохнул Торин и потянул за волосы цепко, вынуждая его запрокинуть голову. Бильбо ахнул, почувствовав, как горячо сомкнулись губы на шее, запах вина стал ярче, заставлял почувствовать себя в опасности.

– Я не хочу тебя. Руки убери.

– Кто будет спрашивать? Раздевайся, – холодно приказал Торин, размял мышцы и опустился на спальник. Бильбо, не глядя в его сторону, все же разделся неторопливо, путаясь в пуговицах, потому что сопротивляться было глупо, Торин все равно возьмет свое, только еще и одежда пострадает. Надо же, в самом начале похода только и думал, как бы пристроиться под Торина половчее, а сейчас – наоборот. Хотя знал, знал ведь, что с Торином не может быть долгого счастья.

– Чего медлишь? – поторопил тот. – Глаза открой и смотри на меня. Или ты эльфов ненаглядных себе представляешь?

– Тебе приятно, да? Приятно делать мне больно, – догадался Бильбо.

– Мне хочется делать тебе больно, – не стал отрицать тот.

– И как, легче становится?

– Не особо, – признался Торин, поднялся и взял его запястья в свои, – если б я тебя с парапета выкинул, было бы легче, наверное.

– Ах ты… – Бильбо пнул его. – Иди, выкинь тогда!

– Всегда успеется, – возразил Торин, потянул его руки в стороны, рассматривая округлившийся животик. Бильбо сглотнул, напряженно стиснул челюсть, почувствовав себя совсем беззащитным, не только себя, но и ребенка. По шее скользнула щекотная капля холодного пота. А Торин молчал, поглаживая его вполне осторожно и ласково, так, как надо было, так, как хотелось. Бильбо тихо взвыл, почувствовав, как на глаза наворачиваются слезы.

– Я тебя не обижу, – тихо сказал Торин, добавив что-то на кхуздуле, явно обращаясь не к хоббиту. Нараспев прочитал что-то на своем языке, не то песню, не то стихи, Торин опустился на колено и прижался ухом.

– Ждешь, что тебе ответят? – не сдержался Бильбо, которого от одновременной нежности и холодности Торина просто наизнанку выворачивало.

– Второй папа у тебя идиот, – сказал Торин, коротко прикоснулся губами хоббиту повыше пупка и продолжил, – он хотел, чтоб все стало плохо. Но не расстраивайся, он не со зла. Просто он глупый полурослик.

– Да пошел ты! – воскликнул Бильбо и выругался на кхуздуле. Уж чему, а ругаться за время путешествия он научился. Торин расхохотался, поднявшись с колен, и рванул вниз его брюки.

– Да не зажимайся ты, – проговорил он, быстро раздеваясь сам, на этот раз полностью. – Мне нравится, как ты выглядишь сейчас.

– Говорят, грудь вырастет, – поделился тайным страхом Бильбо.

– Пусть растет, – пожал плечами Торин, – у наших такое редко, но тебе пойдет.

– Здорово, – кисло фыркнул Бильбо, – столько лет прекрасно жил холостяком!

– Тебе тоже понравится, – хмыкнул Торин, подхватил его и уложил под себя, ущипнул за сосок, – будешь таким чувствительным… Молоко начнет брызгать.

– Ооо, – только и выдохнул Бильбо, невольно обхватывая его ногами, все же Торин здорово возбуждал.

– Хотя ты и сейчас очень чувствительный. Мне по вкусу твое тело, – хрипло выдохнул Торин, входя в него. – Вот дурную голову я бы тебе оторвал. Раздавил бы своими руками. Расколол бы о камни.

Бильбо вскрикнул и замер. Хоть смазки и натекло прилично, а все равно Торин двигался медленно, приподнимаясь на локтях, чтоб не давить на хоббита. Чувствуя приближающийся оргазм, Бильбо дрожал, кусал Торина за плечо и с ужасом думал о том, что будет, если уйти от него. Что вот этого больше не будет, нельзя будет почувствовать Торина над собой и в себе, нельзя будет прикоснуться к нему и обнять, стиснуть его шею и погладить по щеке. Нельзя будет вот так вскрикивать и тяжело вздыхать под ним, и царапать его плечо, чувствуя горячее семя, наполняющее тело. И это пульсирующее ощущение наполненности изнутри…

– Торин! – вскрикнул Бильбо, ахнул, укусив себя за губу – и почувствовал, как Торин приподнялся, натягивая на них одеяло. Было прохладно, и Бильбо прижался к нему вплотную, все еще вздрагивая и шумно дыша. Торин обнял его.

– У тебя кровь… – отстраненно сказал Бильбо, заметив, наконец, подсохшие багровые полоски на своем теле и его ладони.

– Поцарапался. Пустяки.

– Дай посмотрю.

Торин глухо рыкнул, но позволил рассмотреть. В мякоти ладони засел небольшой осколок стекла.

– Надо вынуть, иначе нарывать начнет, – сказал Бильбо.

– Завтра выну. Спи, живо.

Не слушаясь приказа, Бильбо прикоснулся губами к его ладони и принялся медленно и осторожно высасывать осколок. Подхватил за краешек зубами, надеясь не превратить его в стеклянное крошево, и вынул, сплюнул в угол. Осторожно зализал ранку, чувствуя его кровь на вкус. Торин тихо дышал и ничего не говорил.

Бильбо лежал, разглядывая его. Ждал, пока Торин заснет. Жаль, что так вышло, безумно жаль. Бильбо не знал, что это заденет Торина так сильно. Не только его порочную страсть к камню, но его гордость, самолюбие. Его доверие к партнеру.

Это было не лучшим решением. Теперь Бильбо понимал это, но назад ничего не вернуть. Он обнял сонного Торина, поцеловал его в чуть приоткрытые губы. Оставаться рядом с ним было опасно. Сладко в постели, да, но слишком больно и опасно. Все равно, что жить на вулкане.

И еще эта гадкая идея с Аркенстоном.

Разве так можно?

Бильбо смотрел на трещину в стене и считал обиды.

Отношение Торина, желание причинять боль тоже говорила не в его пользу. Сначала камень был важнее, нужнее и лучше. Теперь еще какой-то дятел… или дрозд? Бильбо вспомнил умную птицу, не раз помогавшую гномам. Дрозд был хорошим, славным, но ведь выдираться из своего нижнего лишь потому, что прилетел дрозд – это уже слишком.

А ведь, судя по свиткам, рассказам и предположениям самого Бильбо, прошла лишь половина срока, и все самое страшное еще ждало вперед. И все это рядом с таким Торином? Нет, нет, это невозможно.

Он поцеловал Торина еще раз, сладко и нежно, а потом с тихим вздохом выбрался из его объятий. Вначале надел кольцо, затем – одежду, пальцы подрагивали и не слушались, в голове все спуталось.

Мир вокруг вздрогнул и поплыл, но Бильбо протер глаза, пошел осторожно к выходу. Перед рассветом стояла непроглядная темень, звезды смотрели холодно и колюче. Дрозд сидел на плече спящего Оина и поглядывал по сторонам. Глаза птицы поблескивали, как семечки.

Бильбо вздохнул, невольно поглаживая спящих гномов взглядом, а потом решительно развернулся и пошел к смотанной лестнице. Сердце громко колотилось в груди, протестовало, требовало остаться. И потерпеть гадкое обращение Торина, быть может, однажды он изменится. Но Бильбо понимал, что думать так – лишь обманывать себя. Торин не изменится уже. Торин сам сказал, что прежнего не воротишь. Он был так холоден, но все еще думал о ребенке во время любви. В груди кольнуло от жуткой мысли: что, если Торин не отпустил Бильбо только из-за возможности вернуть Аркенстон обратно? Что, если он хотел оставить ребенка себе? Вдруг Торин решит потом, что не нуждается в хоббите? И что тогда, придется уходить одному в Шир, или же… Бильбо вспомнил острый меч Торина, который он держал уверенно и умело.

В пропасть с каменных ступеней летели листья. Бильбо замер, потому что и без того нечеткий благодаря кольцу мир расплылся перед глазами еще сильнее. Да, пожалуй, Торин мог так поступить с предателем. И тогда ребенок останется один-одинешенек, ведь у Торина не будет времени.

Торин всегда занят, а подгорный король – тем более.

Бильбо решительно схватился за веревку, оттолкнулся и принялся спускаться, стараясь не глядеть вниз. Иначе печальный конец, который он себе представлял, наступит гораздо раньше, и для них обоих. Бильбо представил себе Торина, который с легким презрением переворачивает его, разбившегося о камни, а потом говорит нечто в духе: “Так будет с каждым, кто покусился на то, что принадлежит королю Эребора”.

Бильбо шмыгнул носом, а потом отогнал от себя грустные мысли. В конце концов, он решил сбежать не для того, чтоб разбиться, а для того, чтобы жить спокойно подальше от всех этих гор.

И ему удалось кое-как добраться до земли. Все тело ныло после такого спуска, и хотелось прилечь, отдохнуть. Но Торин мог заметить его отсутствие уже сейчас, поэтому Бильбо поднялся и пошел в сторону эльфийской ставки.

***

Он почти дошел, сняв по пути кольцо – так дорогу было лучше видно в рассветной хмари, – как вдруг услышал позади громкие разговоры и топот. Гномы никогда не умели ходить тихо, а Торин и не скрывался сейчас. Он шел вместе с племянниками по дороге, оглядывался и явно что-то искал. Бильбо юркнул за ближайший вересковый куст, готовый надеть кольцо в любой момент.

– Смотри внимательней, Кили, – велел Торин, – он не должен был далеко уйти.

– А почему именно к эльфам?

– Куда еще идти этому эльфийскому прихвостню? – фыркнул Торин сердито.

– И как же ты его проворонил? – спросил Фили, не слишком-то довольный и сонный.

– А как вы его проворонили? – удивился Торин. – У всех на глазах беременный полурослик сбегает из крепости!

– Ты же знаешь, как он прячется, – вздохнул Фили и присел на камень у дороги. – Наверняка сидит уже у эльфов и курит трубочку.

– Мы должны перехватить его, – сощурился Торин, встал и оглянулся, – ты не чувствуешь его запаха, Кили?

– Да ведь у него запах часто пропадает, еще с Мглистых гор, – сказал тот и сел рядом с братом. И потом добавил невпопад: – Скоро рассветет окончательно.

– Нужен он тебе? – прямо спросил Фили, – Ты же сам говорил, что…

– Я говорил! – воскликнул Торин. – Да, говорил, но я не могу позволить, чтоб он оставался у эльфов. Бильбо принадлежит мне!

– Как же вы меня задрали, – признался Фили совершенно непочтительно и вытянул ноги. – Один дурак всю дорогу ныл и бегал с выпученными глазами, ах, полурослик, ах, такой запах, такая бархатная шкурка, ах, потискать, ах, погладить! Да и ты, дядя, – Фили уставился на мрачного Торина, – немногим лучше.

Торин промолчал, глядя по сторонам, а Бильбо сидел в кустах и смотрел на него, закусив губу, и едва сдерживал себя, чтоб не вскрикнуть: “Я здесь! Я твой, Торин.”

– Но Бильбо-то не виноват, – сказал Кили и глянул на дядю, – можно было с ним как-то иначе.

– Не надо было трахать, – грубо ответил Фили, – тогда он и не запузырил бы. И все было бы хорошо.

– Сделанного не воротишь, – Торин тоже вздохнул и присел на камень напротив.

Помолчали, не глядя друг на друга. Сейчас Торин не казался таким страшным или злым, нет, он выглядел, скорее, безмерно уставшим. Бильбо едва дышал, ведь скажи сейчас Торин, что любит хоббита и хочет, чтоб тот оказался рядом – не выдержал бы, вышел и прижался губами к его щеке, колючей от щетины.

– Дальше идти нельзя, – сказал, наконец, Фили, – эльфы востроглазые и скоро нас заметят.

– Я должен, я пойду. У них мой полурослик, который носит моего ребенка, – решительно поднялся Торин.

– И что, мы опять попадем в плен, – сказал Фили, – опять нас посадят на цепь, и придется униженно соглашаться на их условия. Хочешь?

– А Бильбо, наверное, хорошо у эльфов, – сказал Кили.

– Не представляю даже, что эльфы затребуют, если схватят нас, – криво улыбнулся Фили, встал рядом с дядей и положил руку ему на плечо, – подожди немного, скоро ведь мы отвадим всех желающих поживиться, и начнем поднимать Эребор. У тебя этих детей будет как грязи.

Торин очень мрачно поглядел на племянника, но тот развел руками:

– Либо, конечно, мы сейчас сдадимся эльфам, получим очередную порцию пинков, раздарим всем наши деньги и останемся ни с чем.

Кили и Торин переглянулись, а потом Торин, в последний раз глянув на эльфийские шатры, вздохнул и развернулся. И они втроем пошли обратно к Одинокой горе, и некоторое время слышны слова Фили про полуросликов и блажь, а вскоре их голоса исчезли вдали. Бильбо выбрался из кустов, уселся на нагретый камень и молча обхватил себя руками. Все было правильно, все правильно. К боевым друзьям всегда относились уважительнее, чем к случайным связям, а их любовь, видимо, уже перешла для Торина в эту категорию.

Король-под-Горой и маленький воришка…

Бильбо сидел на камне неподвижно, пока его не подобрал эльфийский патруль.

========== Часть 25 ==========

У эльфов было тоскливо. День тянулся за днем, как смола, и конца не было видно. Гномы сидели в горе, ощетинившись на весь мир, весь мир сидел вокруг горы в шатрах и палатках.

Бильбо тосковал, желая забиться в угол, в то время как решалась судьба нескольких государств Средиземья. Все носились с секретными совещаниями и планами, причем от хоббита ничего не скрывали – наоборот, Гэндальф настаивал, чтоб Бильбо принимал участие во всех советах. В другое время, в какой-то другой жизни ему, может быть, и польстило подобное – полурослик из Шира на совете! Но сейчас Бильбо куда больше бы обрадовался обществу кумушек, чтоб обсудить некоторые насущные проблемы: от какой пищи ноги отекают сильнее, какие травки нужно заваривать и пить, и что делать, чтоб не отваливалась поясница. В Шире все проблемы нижних обсуждались в одном кабаке за пивом, там же делились секретами, как кормить и воспитывать детей. Мужчины традиционно собирались там по вторникам и четвергам, но Бильбо подобные собрания игнорировал, не желая присоединяться к детному обществу, и всегда упоминал, что хочет оставаться одиноким холостяком. Ах, вот бы сейчас оказаться в Шире! Конечно, о нем судачили бы месяц, не меньше, в духе: “спятивший Бэггинс, который ушел в какой-то поход с гномами и вернувшийся в Шир с ребенком в подоле!”. На сплетни можно было наплевать, да и подола у него не было, но вот обсудить все эти дурацкие, сокровенные проблемы очень хотелось.

– Должно быть, я выгляжу просто ужасно, – пожаловался Бильбо одному очень славному эльфу из свиты Трандуила. Эльф не был прекрасным воином или выдающимся мудрецом, отнюдь. Эльф был назначен в походе виночерпием, выполнял всю мелкую работу в шатре Трандуила, а в свободное время не чурался бесед с хоббитом. Звали эльфа Гэлион.

– О чем ты? – спросил Гэлион, протирая стол.

– Об этом, – Бильбо кивнул на свой живот. – Скоро на нос полезет.

– А ты собрался кого-то соблазнять?

– Нет, что ты! Но и вот так вот, – Бильбо поднялся, оттолкнувшись от подлокотников с силой, – тоже ничего хорошего.

– Ничего хорошего – это торчать здесь, – со знанием дела сказал эльф, – моя бы воля, я бы не покинул подземную крепость короля.

– Я тоже, – вздохнул Бильбо, вспоминая, как славно они отдохнули с Торином в темнице. Тогда все еще было впереди.

– Быть может, тебе сшить более подходящее белье? – задумался Гэлион, закончив со столом. – Чтоб поддерживало и подтягивало. Я даже смог бы составить выкройку.

– Скажи, – хитро уставился на него Бильбо, – а ты сам никогда не носил ребенка?

Гэлион замер, смутился и выпрямился, глянув на хоббита свысока:

– У нас все иначе, чем у вас, полурослик.

– Так носил или нет?

– Да, – фыркнул тот сердито, – теперь ты доволен?

– Прости, – усмехнулся Бильбо, – но мне совсем не с кем поговорить об этом, а ты такой славный, понимающий, такой хороший.

Гэлион в ответ на лесть только нос задрал, хотя куда уж выше-то.

– Я, между прочим, говорю от чистого сердца, – улыбнулся Бильбо, – а где твой ребенок? В рядах солдат?

– За морем, – покачал головой Гэлион и вздохнул, – ушел, как только… Впрочем, неважно. Я тебе помогу.

– Вот спасибо. А то я чувствую себя совсем не в своей тарелке. Можно мне вина?

– Пьяница мать – горе в семье, – чопорно отозвался Гэлион, разлил на двоих и протянул кубок хоббиту. Тот охотно отпил, закусывая мятными пряниками.

***

Год приблизился к своему концу, перевалил через границу нового года – и время вновь потекло по новой.

Среди вершителей судеб, победителей драконов и королей Бильбо чувствовал себя очень странно. К тому же, несмотря на хитрым образом перешитое белье, Бильбо чувствовал себя неуклюжим, и это ощущение нарастало с каждым днем. Он гляделся в зеркало, ныл, недовольный собой и своим внешним видом, а Гэлион с присущей эльфам безжалостностью решил, что все от того, что у Бильбо нет его партнера, который мог бы вправить ему мозги. Бильбо в сердцах ответил, что эльфам в их балахонах можно до последнего месяца с пузом разгуливать и рожать на ходу, никто и не заметит. Гэлион вида не подал, но, кажется, обиделся, а Бильбо ушел из шатра, чтоб тихо поплакать где-нибудь в уголочке. В последние дни с настроением творилось что-то ужасное, и он держался из последних сил, чтоб на людях оставаться прежним, благоразумным, рассудительным и спокойным парнем.

Но, как назло, на выходе он столкнулся с Бардом.

– О, – сказал тот, – ты-то мне и нужен.

– Зачем?

– Собираемся на совет. Пойдем?

– Да, да, конечно, – закивал Бильбо, больше всего желавший остаться в одиночестве. Но не мог же отказаться от лестного приглашения на совет.

Хотя толку от него там не было никакого. Почти все, что говорил Трандуил, Бильбо пропустил мимо ушей, рассматривая его изящную фигуру и раздумывая над тем, как же удобно быть эльфом, высоким и стройным. Или так, или сидеть в Шире. Вот где он чувствовал себя удобно, ловко и не задумывался о собственной неуклюжести. Что могло быть лучше Шира?

Гэндальф поймал его задумчивый взгляд и едва заметно улыбнулся.

– Быть может, – подал идею Бард, – распилить этот злосчастный камень? Ограним его части по отдельности, я слышал, гномы так делают. И никто не останется внакладе.

– Торин будет сражаться за Аркенстон до конца, – вздохнул Бильбо, хотя ему не давали слова. – И если так сделать, то он точно объявит всех своими врагами.

– Думаю, просто так этот камень не разбить, – заметил Гэндальф, – раз он не сгорел даже в пламени дракона.

– Значит, надо ужесточить осаду, – решительно воскликнул Бард, – мы же не можем стоять тут вечно. Припасы у гномов должны скоро кончиться, и Торин должен согласиться!

– Давайте поговорим с ними еще раз, – проговорил король эльфов, высокий и прекрасный, и все невольно на него залюбовались, а Бард замер, прикусив губу. – Мне достаточно лишь тех камней, что принадлежат эльфам по праву.

– Нам нужно больше, – вздохнул Бард, – но я же не прошу Торина отдать все или половину. Предлагаю завтра вновь выступить с переговорами.

И никто ему не возразил.

***

Бильбо не ожидал, что его потянут на переговоры, но Гэндальф, опустившись перед ним на колено, сказал:

– Я не могу заставлять или принуждать тебя, Бильбо, но ты сам понимаешь, что можешь повлиять на Торина.

– Как? – выдохнул хоббит, – не больно-то я ему нужен.

– Может, ему напомнить о тебе? Он стал неимоверно упрям и жесток, и я не стал бы с ним церемониться, но я никак не могу поверить в то, что он потерял совесть и честь.

– Не потерял, – жалобно вздохнул Бильбо, которому, несмотря ни на что, не хотелось, чтоб окружающие ругали Торина, – просто у него своя правда.

– Нам нужен компромисс, – Гэндальф выпрямился и похлопал его по плечу, – и мы должны его найти.

Но Торин не желал никаких компромиссов. В ответ на предложение мира, на еду и питье, он ответил смехом – насмешливым и яростным, будто нашел в недрах Эребора неистощимую кладовую, или научил своих гномов питаться камнями.

На призыв о благоразумии он тоже не ответил. Бильбо стоял за спинами соратников и глядел на Торина, вскочившего на парапет. Торин был в доспехах, не просто в бригантине – на нем красовались кованые наплечники, сталь выглядела ослепительно яркой и прохладной, как весенний снег. Торин насмехался над всеми, уверенный в себе.

– И тебе наплевать на разрушенный Эсгарот? – попытался пристыдить его Бард.

– Я обещал вернуть долг, – сказал Торин, – а вы меня ограбили. Мне не стыдно перед ворами. Я вижу, вы и взломщика с собой привели.

Бильбо едва не провалился под землю, поняв, что Торин заметил его – но все же вышел чуть вперед, не в силах поднять голову. Одежда уже давно ничего не скрывала, и от этого Бильбо чувствовал себя совсем несчастным.

– Значит, у тебя все хорошо? – поинтересовался Торин, нехорошо ухмыльнулся, – я рад, что за тобой ухаживают и, ммм… необходимыми вливаниями.

– Мистер Бэггинс пришел к нам, – заявил эльфийский король, вскинув голову, – за помощью в его положении, которую вы, Торин, не могли ему оказать. Но, в случае если он захочет вернуться к вам, я мог бы содействовать…

– Нет, – отрезал Торин, мгновенно почуяв, чем дело пахнет. – Никаких содействий, никаких полуросликов. Да, я первоначально настаивал на том, что мистер Бэггинс останется со мной, но он предпочел вероломно сбежать.

Бильбо вздрогнул, никак не мог сдержаться. И посмотрел на Торина. Тот сощурился.

– Я не в ответе за действия мистера Бэггинса, – скрестил он руки на груди, – если он посчитал, что будет чувствовать себя лучше с эльфами и людьми, так тому и быть.

Бильбо потерял ход игры, не понял всей комбинации, но Торин явно отказался, заметив ловушку. Это была политическая интрига, в которой Бильбо оказался всего лишь пешкой, но он был живым существом! И как же больно все это было, пусть даже ты лишь пешка и средство для надавливания на Торина. А давить на него было бесполезно, уж очень он был уверен в себе и непрошибаем.

– Не хочешь – не надо! – воскликнул Бильбо, ломая, возможно, ход переговоров, но ему было наплевать сейчас. – Этой мой ребенок, и ты к нему отношения не имеешь!

– Не знал, что ваш народ склонен вытаскивать семейный сор на всеобщее обозрение, – усмехнулся Торин невозмутимо, – но пусть так. Спорить с тобой не стану, полурослик.

– Пусть так! – воскликнул Бильбо, чтоб оставить за собой последнее слово, хоть что-нибудь оставить за собой, в горле стоял комок, и Бильбо все ждал, ждал, ждал, что Торин скажет, мол, я так не думаю, Бильбо, я хочу, чтоб ты был рядом. Но минуты шли, минуты текли, Торин и в помине не собирался говорить такого. Бильбо отошел за спину Гэндальфа, потом побрел в направлении охраны. Нет, больше никаких советов, никаких переговоров, никаких политических игр. Там, где эльфийский король терял красивые камни, Бильбо потерял ни много, ни мало – своего верхнего, которого любил, несмотря ни на что.

***

– Так проходит мирская слава, – хмыкнул Фили, сдул пыль с точильного круга. Смазал его остатками масла, найденного в одной из разрушенных мастерских, и уселся, попытался привести его в движение.

– Ты это о чем? – спросил Кили, – об Эреборе? Или о точиле?

– Обо всем. У всего есть свой рассвет и свой закат. Подай мне нож.

– Держи, – Кили протянул ему нож, сощурился и тронул его за плечо: – ну так о чем ты? И что ты думаешь о дяде?

– А чего о нем думать? Он прав. Мы не должны отдавать даже часть сокровищ под таким нажимом.

– И с полуросликом он прав?

– Забирай свой нож, – Фили даже не обернулся на брата. – И подай мне мой меч.

– Держи. Ну, так что? Бильбо сглупил, конечно, но это же не повод вот так обращаться с ним?

– Лес рубят… – фыркнул Фили, поворачивая лезвие под нужным углом, чуть повел плечами, когда искра ожгла палец. – Слушай, хоббит вообще сглупил, что с нами пошел. Изначально. И потом не раз еще глупости делал, но без него моя черепушка давно бы валялась в мушином овраге Лихолесья. И я считаю, что дядя сделал для хоббита лучшее, что он мог сделать.

– Что он сделал?

– Что-что, ну не тупи, – буркнул Фили, слова заглушил скрежет и шипение металла о камень, – следовало сразу отдать его Гэндальфу, как тот появился.

– Да с какой стати Гэндальфу-то?

– Мозги свои в ход пусти, братец, – Фили раздраженно проверил остроту заточки пальцем, – хоббит зачал, судя по всему, аккурат полгода назад. Еще через месяц у нас было бы два трупа.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что на седьмом месяце это обычно и случается, Кили. Ты, конечно, ни хрена не знаешь и не помнишь, – Фили остановил круг, поднялся и посмотрел ему в глаза, – но ведь ты едва не убил матушку.

Кили уставился на брата вначале мрачно и исподлобья, но потом губы его задрожали, и он выдохнул:

– Как это?

– Так это, – сощурился Фили, стиснул его плечи, – однажды мама сказала, что у меня появится братик или сестричка. Я чуть с ума не свихнулся от радости, на ушах ходил, а папа, дядя Фрерин и дядя Торин сидели, переглядываясь, словно в воду опущенные. А мама смотрела на меня и сердито говорила, что все будет хорошо, потому что она так решила.

– И все ведь было хорошо!

– До седьмого месяца, – вздохнул Фили, светло-голубые глаза чуть затуманились от далеких воспоминаний, – я ведь частенько прибегал к родителям в кровать и спал с ними, мне очень нравилось так делать. Потом мне запретили, потому что я брыкался во сне. А я… ну а что я, я соображал плохо, висел на ней днем, теребил, требовал внимания, тяжело ей было. В общем, однажды меня отдали дяде Торину и сказали, что мы с ним пойдем в путешествие. А я все понял, в один момент, потому что матушка выглядела так скверно, так устало, и я вдруг испугался, что уйду с Торином, а вернусь – и ее не станет! Я разрыдался и остался дома, забрался на потолочную балку и лежал на ней плашмя, вцепившись покрепче. И на меня махнули рукой, потому что собрались лекари, помощники, полон дом незнакомцев. Я лежал, дышал пылью и ревел каждый раз, как слышал “безвыходное положение”, “рискованная ситуация”, “можно попробовать, но других детей никогда не будет”. И папа согласился, чтоб никого больше не было, чтоб только маму спасли.