Текст книги "Убежище (ЛП)"

Автор книги: Tiresias

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц)

– Баки, прекрати.

Глаза Баки были таким же холодными и убийственными, как в первый день. Это был убийца Баки. Человек, который не думал о насилии и смерти. Он был самой смертью.

– Пожалуйста, – взмолилась я.

– Почему? – прорычал Баки.

Я изо всех сил пыталась выровнять дыхание и найти слова.

– Потому что ты лучше него. Он заслужил все, что ты с ним сделал, каждый удар… но этого достаточно. То, что он сделал, было неправильно… я бы сама могла его ударить, но он не заслуживает смерти. Кроме того, он уже потерял сознание. Какой смысл?

Баки, судя по лицу, переваривал мое искаженное и не совсем рациональное объяснение, но хотя бы перестал избивать Питера. Не то чтобы меня волновало то, что с ним случилось. Он оказался тем еще подонком.

Баки отпустил лацкан пиджака Питера и резко встал. Я изо всех сил старалась стоять, но покачивалась на полуобутых ногах. Баки подошел ближе, чтобы помочь, и не успела я опомниться, осмотрел меня. Старательно.

Его руки скользнули по моим рукам и плечам, проверяя наличие травм. Пальцы приподняли подбородок, но, к счастью, он не стал его трогать. Только осторожно коснулся затылка, и я дернулась, когда пальцы задели ссадину – я все же ударилась о стену.

До этого момента я держалась изо всех сил, но осмотр Баки завершился тем, что мы практически обнимались, он погладил меня по волосам там, где завтра будет огромная шишка, и я почувствовала, что плачу. Произошедшее только что стало реальностью, которая обрушилась на меня. Я хотела прижаться к нему и выплакаться, но Баки отступил как раз в тот момент, когда мой контроль почти рухнул. Мне удалось удержать себя от порыва и не броситься к нему в объятия, но я не могла остановить слезы, струящиеся по лицу, и дрожь в руках.

Баки, конечно, это заметил. Он видел все.

– Это шок, – сказал он. – Просто шок. С тобой все будет в порядке.

Я рассмеялась сквозь слезы.

– В порядке?

– Я…

– Я понимаю. Знаю, о чем ты. – Я глубоко вздохнула и постаралась взять себя в руки и перестать реветь. Однако пальцы только сильнее тряслись.

Баки очень осторожно взял меня за руки.

– Лили, тебе лучше уйти. Ты не можешь здесь оставаться.

– Хорошо. – Я судорожно вздохнула. – Черт. Кто-то может прийти. Баки, они тебя найдут…

– Нет, не найдут, – сказал он с железной уверенностью. – Но они тебя найдут. – Он на секунду оглянулся через плечо на Питера. – И это будет трудно объяснить.

Я нервно захихикала.

– Трудно? Боже. – Меня затошнило, и я закрыла глаза. – Будет столько вопросов, я не могу…

– Я позабочусь об этом. – Баки говорил очень холодно и слишком серьезно.

Я на секунду задумалась, что значит это «позабочусь», но решила, что не хочу знать. Я больше не хочу иметь ничего общего с Питером Карсоном. Никогда.

– Тебе лучше уйти. Тебя друзья отвезут домой?

– Да. Да, конечно. Я просто… мне нужно привести себя в порядок, прежде чем они меня увидят. В таком виде нельзя. – Я не знала, как выгляжу, но понимала, что ужасно. Косметика размазалась, а на горле… сейчас было главное избежать вопросов, а не провоцировать их. Если Лаура увидит меня в таком виде, то не отпустит домой. А если вмешается полиция, то и Баки достанется, никто не поверит, что у меня хватило сил избить человека до полусмерти.

Баки понимал или делал вид, что понимает. Он сделал знак следовать за ним, и я сделала все возможное, чтобы молча идти, пока он пересекал коридоры, словно тень. Когда мы добрались до спортзала, я тихо позвала его и указала на женский туалет. Он кивнул и встал в соседнем дверном проеме, как охранник. Я вошла и с кривой улыбкой включила свет. Значит, я здесь одна.

Удивительно, но мой макияж смылся меньше, чем я думала. Синяки на горле были заметны, но я творчески размазала остатки крема. Если буду держать голову ниже и не буду попадать под яркий свет, будет нормально. К счастью, тушь и тени были водостойкими, поэтому слезы не сделали меня похожей на енота. Намочив полотенце, я прижала его к отекшим глазам.

Прежде чем выйти, я наконец сняла левую туфлю и выбросила ее в мусорное ведро. Я больше не хотела видеть эти чертовы туфли. Я даже платье решила выкинуть, когда вернусь домой.

Выйдя из туалета, я заморгала от внезапной смены света на темноту. Между морганиями рядом со мной материализовался Баки.

– Пойдем.

Мы поспешили к освещенной зоне возле спортзала. Баки держался позади и жестом показал мне идти. Он оставил меня здесь, чтобы самому «позаботиться». Я уже почти перешагнула границу между светом и тьмой, но вместо этого обернулась и позвала его:

– Баки.

Он посмотрел на меня из темноты. Я знала, что это плохая идея, но больше не могла держаться. И подошла ближе.

– Спасибо. Я… спасибо.

И я обняла его. Он только что спас меня. Если не от жизни, то хотя бы от изнасилования. Он появился из ниоткуда, чтобы защитить меня, и даже в разгар своей убийственной ярости услышал меня и остановился. Мне пришлось обнять его. Я не могла не показать ему, как много это для меня значит, даже если не знала, как он на это отреагирует.

Чопорно, как оказалось. Баки не отмахнулся, но и в ответ не обнял. Это было нормально. Мне все равно стало намного лучше. Достаточно, чтобы развернуться и выйти прямо на свет и шум, а потом сказать моим друзьям, что мы уходим. И, конечно же, все было в порядке. Я просто устала. Очень устала.

========== Глава 11 ==========

Лаура поняла, что что-то не так, как только увидела меня. Она поспешила навстречу, широко улыбаясь, но ее глаза были полны беспокойства.

Пришло время для твоего выступления, Лили. Сыграй хорошо.

– Лил, все в порядке? Что случилось?

– Я в порядке, но мы можем поехать домой? Я больше не хочу здесь оставаться.

Лаура попыталась что-то сказать, но я ее перебила:

– Пожалуйста. Я расскажу все по дороге, но я правда хочу домой.

Конечно, я не стану рассказывать ей, что произошло на самом деле, но если я буду достаточно близка к истине, ее это вполне устроит.

Рядом с нами появился Чарли.

– Что такое?

– Мы уходим, – сказала Лаура. – Я немного устала.

Чарли пристально посмотрел начала на нее, потом на меня. Лаура усталой не выглядела. С другой стороны, я выглядела так, будто вот-вот хлопнусь в обморок. Ах, твои друзья за тебя же врут! Разве не прекрасно?

– Подгоню машину, – только и сказал Чарли.

Мы с Лаурой забрали клатчи и извинились перед теми, кто сидел за нашим столиком. Все они озабоченно закивали, услышав от Лауры, что мы уезжаем из-за нее, несколько мамаш, с которыми она разговаривала, посоветовали ей быть осторожнее и побольше отдыхать. Ха. Да что они знают. Лаура не любит сидеть без дела. Для нее это любимый кусок хлеба с маслом.

Все это время я краем глаза следила за настроениями в зале. Если и было какое-то волнение, то вряд ли кто-то обнаружил Баки и Питера. Но атмосфера оставалась прежней: громкой и слегка дикой, потому что многие уже прилично напились. И все же, я боялась того, что может случиться, если кто-то обнаружит Баки до того, как мы с Лаурой выйдем и школы, и Чарли поможет нам сесть в машину.

Должно быть, Чарли все понял по моему лицу, поэтому, как только надавил на газ, сразу же спросил:

– Так что происходит?

Лаура на переднем сиденье повернулась ко мне, на сколько могла.

– Я не знаю. Лили, ты сказала, что объяснишь.

– Я… я просто почувствовала себя немного разбитой.

– Ерунда! Не смей мне врать. Это Питер? Он следил за тобой?

– Питер? – переспросил Чарли.

– Да, Питер, – ответила Лаура. – Он таскался за Лили весь вечер, сначала все было нормально, но во время танца у него руки полезли туда, куда не надо.

Я удивленно моргнула. Мне и в голову не могло прийти, что она заметила.

– Конечно, я заметила, дурочка! Так ты расскажешь, что случилось?

– Даже если мне придется вернуться и пробить этим ублюдком стену, – вставил Чарли, с силой сжимая руль. Я почувствовала дикое желание расхохотаться и сказать, что об этом уже позаботились. Но это был бы истерический смех, а я не должна была ему поддаваться. Нужно было сконцентрироваться и направить моих лучших друзей к соответствующей истине.

– Не думаю, что это необходимо. Сомневаюсь, что я когда-нибудь увижу его снова. – Я глубоко вздохнула. – Ты была права, Лаура. Он слишком меня зажал во время танца. Я… я не заметила, что он пил, ну, слишком много. И ему не понравилось слово «нет». Но потом включилась другая песня, я подумала, что все закончилось, сказала тебе, что хочу пройтись. Я ушла, а он, видимо, последовал за мной, потому что попытался загнать меня в угол в одном из коридоров…

– Ублюдок! – зарычал Чарли под визг тормозов, без сомнения собираясь развернуться и поехать обратно, чтобы устроить Питеру обещанную взбучку.

– Чарли, нет! – рявкнула я. – Все нормально! Он попытался зажать меня в углу, но я несколько раз ударила его в пах и убеждала. Я не хочу больше его видеть и уж точно не хочу, чтобы ты возвращался туда и давал народу лишний повод потрепаться. Разве тем уже и так недостаточно? – умоляла я.

Это не удовлетворило Чарли и уж точно не удовлетворило Лауру.

– Лили, ты уверена, что с тобой все в порядке?

Я фыркнула.

– Настолько в порядке, насколько возможно после такой ночи. Ты знаешь, что я тебя люблю, Лаура, но теперь понадобится куча времени, чтобы я снова пошла тебе навстречу. Я бы сказала, что не знаю, когда была последний раз настолько несчастной, но это было бы ложью. Это не самая худшая ночь в моей жизни, но определенно входит в первую пятерку.

Лаура откинулась на спинку кресла, и Чарли ободряющей положил руку ей на плечо. Я отвернулась к окну и закрыла глаза.

Мне было противно обвинять Лауру вот так, но это было отчасти правдой, и так она хотя бы не будет расспрашивать дальше. В основном, мне удалось придерживаться правды, но если эта ночь больше никогда не повторится, я буду очень-очень счастлива.

Правда правдой, но я только что причинила боль своей лучшей подруге и сразу почувствовала себя ужасно.

– Лаура, прости, я…

– Нет, ты права. Это мне нужно просить прощения. Я просто так волновалась за тебя и подумала, что тебя нужно вытащить из дома… я подтолкнула тебя к этому и посмотри, как все обернулось… – она горько рассмеялась. – Мне очень жаль, Лили. У тебя и без меня было достаточно неприятностей.

– Это не твоя вина, Лаура.

– Ты бы не пошла, если бы я тебя не заставила.

– Нет. Но ты и не заставляла наших одноклассников задавать навязчивые вопросы и не говорила Питеру идти за мной, так что все, что ты сделала, это пыталась помочь своей подруге.

– Почему ты такая? Почему ты всегда пытаешься сделать так, чтобы мне стало легче, хотя это я причинила тебе боль?

– Потому что ты моя подруга, – просто сказала я. – Я люблю тебя. Может, я и хочу сунуть тебе лягушек под простынь, но ты не виновата.

– И ты тоже, – сказал Чарли.

– Нет, конечно. – Я это знала.

– Я серьезно, Лили. Мне плевать, был он пьян или нет, но я знаю тебя, ты не сделала бы ничего предосудительного, так что перестань винить себя за то, что он не соображал, что делает.

Я не могла придумать достойного ответа. Чарли был прав. Именно это я и делала. Играла в игру «если бы» с момента, когда мы с Питером расстались на танцполе. Если бы я держалась на расстоянии во время танца. Если бы я заметила, что он сильно пьян. Если бы я не пошла по школе одна… Если бы…

Кто-то однажды сказал, что «если бы» – одна из самых смертоносных фраз, потому что она держит тебя в прошлом и не дает исправить будущее. И он был полностью прав.

Чарли въехал на мою подъездную дорожку. В последний раз я испытала такое облегчение, когда увидела свой дом после похорон, я так устала от сочувствия и присутствия людей, что хотела свернуться калачиком в углу и забыть о существовании мира. И сейчас мне хотелось того же самого.

Когда машина остановилась, я наклонилась между двумя сиденьями, чтобы неловко обнять Лауру.

– Я люблю тебя, ты же знаешь. Даже когда ты становишься назойливой.

– Я тоже тебя люблю. Даже когда ты превращаешься в отшельницу и не разговариваешь со мной три месяца.

– Наверное, поэтому мы до сих пор дружим.

– Думаю, да.

Мы обе болезненно улыбнулись. Чарли открыл мне дверь, и я вышла, однако он не дал мне сразу уйти.

– Я знаю, что ты не все рассказала, и я понимаю. Но скажи мне правду, Лили. Он сделал тебе больно?

Ох, Чарли. Муж моей лучшей подруги. Настоящий брат, лучше, чем кто-либо. Ты действительно самый лучший мужчина, которого я когда-либо встречала.

– У меня только синяки, Чарли. Вот и все.

Хоть на улице было темно, но я разглядела, что лицо Чарли помрачнело.

– Что он сделал?

Мне бы стало легче, если бы я рассказала Чарли обо всем, что сделал Питер. Я бы заплакала, уткнувшись ему в грудь, он бы обнял меня и сказал, что все в порядке. Я бы даже поверила ему. Но сейчас было не время для абсолютной правды.

– Меня толкнули, я ударилась об стену. Больно, но не настолько, чтобы я причинила ему еще большую боль.

Чарли был удовлетворен ответом, но выражение его лица все еще оставалось мрачным.

– Если я когда-нибудь увижу его снова, ударю ублюдка, мне плевать, где и с кем он будет.

– Чарли…

– Ты лучшая подруга Лауры, Лили, я могу считать тебя моей сестрой. И никто не причинит вреда моей семье.

Мои глаза наполнились слезами от этих убийственных слов, и я порывисто обняла Чарли. Неважно, что Баки уже позаботился о проблеме. Это не имело значения. Я знала, что Чарли сказал то, что хотел сказать. Мне было приятно, что он считает меня своей семьей.

Но я не позволила нашим объятиям продлиться слишком долго. Чарли отпустил меня и проводил до двери.

– Если что-то понадобится, звони нам, – сказал он. – Знаю, ты не любишь звонить, но звони в любое время. Ты не одна, Лили. – Он чмокнул меня в лоб и вернулся в машину.

Когда они уехали, я вставила ключ и открыла дверь.

Ты не одна, Лили.

Чарли понятия не имел, насколько был прав.

Я включила свет на кухне. Баки сидел за столом. На нем была одежда, которую я купила сегодня утром (утром? казалось, что прошла вечность). На нем были синие штаны, белая рубашка, синий галстук и черный жилет. На нем действительно был жилет. Его волосы были аккуратно зачесаны назад, а у ног лежал старый вещевой мешок, который до этого без дела валялся на чердаке. Мешок выглядел наполовину заполненным, видимо, туда как раз влезло то, что было у Баки с собой и то, что я купила.

Теперь… я чертовски устала и мучилась от боли из-за того, что сделал Питер. Я была не в настроении для новых сложностей, но было не похоже, что я смогу осуществить желаемое.

– Эй. – Я запнулась на полуслове. Не говоря ничего, Баки поднялся и усадил меня на соседний стул. Я почувствовала его руки и вздрогнула, он ненароком обнаружил синяки, о которых я еще не подозревала. Что ж. Через неделю пройдут. Чтобы вылечить проклятую шишку на затылке, потребуется чуть больше времени. Черт бы побрал этого Питера.

Баки обошел меня и раздвинул волосы на затылке, осматривая шишку. Кожа не была разодрана и не кровоточила. Чудо, не меньше.

Закончив осмотр, Баки снова сел. Я хотела что-то сказать, но на меня навалились усталость и онемение. И что сказать загадочному человеку, который живет в твоем подвале, который пошел за тобой на встречу выпускников (жуткая штука при определенных обстоятельствах) только для того, чтобы спасти тебя от избиения и изнасилования, а потом «позаботился» о проблеме каким-то неопределенным способом.

Будь я проклята, если бы знала, что сказать.

Поэтому я молчала, дышала и пыталась расслабиться, повторяя про себя, что я в безопасности, дома, и ничего плохого со мной не случится.

Ложь иногда действительно во спасение. Особенно если ты хочешь спать ночью.

Баки выглядел очень серьезными и встревоженным. Он не ерзал на стуле, как мог бы делать кто-то еще, я это давно заметила, он вообще редко делал какие-то ненужные движения. Он всегда сидел тихо, готовый ко всему, что будет дальше. Буквально. Однако он заговорил первым.

– Мне надо идти.

В моей голове пронесся целый миллион непонятных громких мыслей.

Все в порядке. Но все не было в порядке.

– Ты… уходишь? Уходишь? – о, молодец, Лили, будь максимально загадочной. Разве ты не можешь спросить этого человека, уходит ли он навсегда? Видимо, нет.

Баки кивнул.

Слезы снова начали жечь мне глаза. Я не хотела думать, почему плачу. Я не могла привязаться к бродячему грабителю, который жил в моем подвале. Это было бы глупостью.

– Прости, – выпалила я. Стоило мне сказать одно слово, как остальные лавиной полились изо рта. – Ты уезжаешь из-за того, что случилось сегодня вечером, и мне очень жаль. Мне нужно было быть осторожной, не надо было танцевать с ним, ты не должен был бросаться на него из-за меня. Я пообещала тебе убежище и не смогла его дать. Кажется, я не в состоянии удержаться, чтобы не беспокоить тебя, и теперь ты должен уйти, потому что кто-то может узнать, что ты здесь, потому что из-за меня… – поток слов оборвался так же быстро, как начался. Я изо всех сил старалась держать рот на замке, чтобы не сделать нечто чудовищно глупое – например, попросить его остаться.

Я хотела, чтобы он остался?

Я думаю, когда весь твой мир рушится, даже жестокий незнакомец с амнезией может служить утешением. Особенно когда он улыбается.

Но Баки уже не улыбался. Он просто выглядел… пустым. Очевидно, я слишком много от него требовала, слишком сильно давила эмоционально. Я не могла винить его за то, что он не мог ответить мне. Он ни о чем таком не просил. У него и так было достаточно своих проблем – какое право я имела ждать, что он будет разбираться с моими?

Никакого.

Так что я не стала настаивать. Я приподняла подбородок, расправила плечи и встала.

– Ты уходишь сегодня вечером?

Он кивнул.

– Ладно. У меня не так много наличных, но ты можешь забрать все. Если бы подождал до утра, я могла бы сходить до банкомата. Но надеюсь, хватит того, что есть. Бери любую еду, какую захочешь. И все остальное, что тебе нужно. – Я протянула ему руку. – Удачи, Баки. И если тебе когда-нибудь понадобится место, где остановиться, я всегда рада.

Прошло неловко много времени, прежде чем Баки ответил мне на рукопожатие. Но он сделал это, и мы пожали друг другу руки. Я хотела освободиться. Или пыталась. Но Баки держал меня.

– Почему ты не должна была танцевать с ним?

– Что?

– Ты сказала, что это твоя вина, потому что ты танцевала с ним? Почему?

Ты говоришь, что уходишь, а потом начинаешь разговор о социальных нравах и неуместном чувстве вины? Баки, ты действительно иногда меня запутываешь. Из всей моей речи ты понял только это?

– Я… он был пьян, а я этого не понимала. А должна была. Он перед этим опрокинул по меньшей мере две рюмки. Но он пригласил меня на танец, а я действительно хотела танцевать. Я должна была обратить на это внимание. Потом он начал распускать руки… – Баки склонил голову на бок, явно услышав незнакомое словосочетание. – Стал вести себя слишком развязно, нарушая мою зону комфорта. Я сказала, что не хочу. Танец закончился. Я думаю, он уже просто не мог успокоиться.

– Так это ты виновата? – Баки не обвинял меня, скорее просто пытался понять, что правильно, а что нет.

– Я… нет. Это была его вина, потому что не принял мое твердое «нет». Но если я бы не танцевала с ним, этого бы не случилось. И тебе не пришлось бы вмешиваться. – И ты бы не решил уйти.

– Ты не хотела, чтобы я вмешивался?

– Я? Нет… м-м-м, да. – Супер. – В смысле… – Возьми себя в руки, Лили. – Нет таких слов, чтобы выразить, как я благодарна тебе за то, что ты спас меня. Он хотел сделать мне больно, но не сделал, потому что ты его остановил. Я буду благодарна тебе всю оставшуюся жизнь. Но мне бы очень хотелось, чтобы тебя там не было, в какой-то степени. Тогда бы тебе не пришлось беспокоиться, что кто-то тебя найдет. Если бы я только не пошла танцевать с ним, понимаешь? Это не твоя вина и не моя – это его вина, но мне бы очень хотелось, чтобы тебе не пришлось его бить. Жаль, что я не смогла остановить его раньше. Я просто не очень хорошо разбираюсь в людях. Может, будь я более настойчива… – я умолкла. Сейчас было не время сомневаться в себе и снова выплескивать на Баки свои эмоции. Он был к этому не готов.

Но потом Баки удивил меня.

– Или если бы ты не согласилась пойти на этот вечер. Или если бы твоя подруга не уговорила тебя. Или… если бы не было встречи выпускников. Слишком много «если», Лили. – Он поднялся со стула. – Ты танцевала. Он был мудаком. Я остановил его. Люди ничего не узнают. Я позаботился. Как только я уйду, тебе больше не нужно будет ни о чем беспокоиться.

Он наклонился и поднял с пола мешок.

– Баки… – сказала я, когда он поднял голову. Лицо у него было усталое. – Я не боялась, что они найдут тебя, думая о себе. Я беспокоилась за тебя. Тебе не нужно было бежать.

– Это они должны были бежать.

О. Я смотрела прямо ему в глаза, и после этих слов меня пронзила ледяная дрожь. Баки не шутил. Он действительно сказал то, что сказал. Я подумала, у него явно где-то там остались незаконченные дела.

– Хорошо, – только и смогла сказать я. Насколько это глупо прозвучало?

Баки остановился возле меня.

– Как только я уйду, то больше не смогу причинить тебе боль. Ты будешь в безопасности.

В безопасности без тебя? Так вот, в чем дело?

– Я в безопасности. Ты же обещал.

Взгляд Баки задержался на моем посиневшем горле.

– Недостаточно.

– Ты не виноват…

– Тогда кто?

– Мне не стоило бросать в тебя подушку.

Мешок свалился на пол, и я подпрыгнула от неожиданности.

– Я! Я! Сколько еще вины ты будешь брать на себя, Лили? Почему во всем должна быть виновата ты? – Баки смотрел на меня в упор, и я не поняла, что отступаю, пока не вжалась спиной в кухонный стол. – Ты просила его сделать тебе больно? – я помотала головой. Баки поднес металлические пальцы к моей шее. – Ты просила меня душить тебя? – Нет. – Тогда почему ты это делаешь? Почему винишь себя? Скажи!

Я не могла дышать. Не могла думать. Даже не думала, что произнесу хоть что-то, пока не услышала слова из своего собственного рта:

– Потому, что если это моя вина, то я, может быть, смогу это исправить. Может, это никогда не повторится, если я была виновата, тогда больше этого не произойдет. На этот раз я смогу сделать все правильно… я не могу… это не может… – моя спина содрогнулась от рыданий, которые я так старалась сдержать, но на этот раз не вышло.

У меня было так много сожалений. Так много «если бы только». Огромное количество «возможно». И я не хотела отпускать их, не хотела признавать, что я вообще ничего не контролирую. Потому что если бы у меня не было контроля, то все, что случилось со мной, все, что разорвало меня на части, было бы неизбежно и не подвластно возможности остановить, и моя семья не смогла бы пережить ту аварию на лодке, и не было бы никакого возможного будущего, где они стояли бы здесь, рядом со мной. Хотя бы у меня в голове.

Без моих «возможно» и «если только» я была совершенно бессильна в схватке с жизнью, и чем больше вины я брала на себя, тем больше я могла обманываться, полагая, что на этот раз все будет иначе.

Но сломленные, сдвинутые на горе и сумасшедшие английские филологи не спасают мир. И уж точно они не виноваты во всех бедах и торжестве зла. И они, конечно же, не могут гарантировать, что какие-то люди будут жить, а какие-то умрут.

В конце концов, мы все люди. И все умрем. И у всех нас есть такой же контроль над жизнью, как над, к примеру, погодой. Вы не можете остановить дождь – вы можете только построить то, что вас от него защитит.

Мне хотелось снова стать сильной. Достаточно сильной, чтобы справиться со всеми этими эмоциями, достаточно сильной, чтобы перестать прятаться. И достаточно сильной, чтобы мне было все равно, если бы я иногда была слабой.

Или я все же стремилась к слабости? Комфорт быть слабой мог помочь справиться, потому что на меня бы ничего не давило – ведь я слабая, больше сделать не могла, и не винила бы себя за то, что не справилась в полной мере.

Ах, да. Быть по-настоящему слабой. Перестать переживать из-за того, что я недостаточно сильная. Да, я жаждала этого.

Но то, что я достаточно сильна, чтобы пережить то, что со мной случилось, было одновременно проклятьем и бальзамом моей жизни. Я могла запнуться, заплакать, но в итоге делала то, что должна была. Неважно, насколько при этом мне было больно.

Поэтому я выплакалась. Позволила себе роскошь слез и горя. И все это время Баки ждал, пока я закончу. Ждал, пока я выговорюсь. Ждал, что скажу, прежде чем он уйдет. Не знаю, почему это имело для него значение, но я все равно была ему благодарна.

Обычно мне не нравилось, когда люди смотрели, как я плачу. В такие моменты я чувствовала себя беззащитной, уродливой и крайне несчастной. Но Баки стоял рядом, смотрел, как я реву, и не обвинял меня и не злился на меня за мое горе. Наверное, он тоже был расстроен, но скорее из-за своей неспособности понять, почему я плачу. И назовите меня сумасшедшей, но я подумала, что что-то в моем порыве эмоций вызвало в нем какие-то чувства, и он… позавидовал моей способности плакать.

В конце концов, мои слезы стихли. Я высморкалась в салфетку и сделала большой глоток воды из чашки, которую всегда держала на столе.

Хорошо. Теперь я была готова. Я посмотрела Баки прямо в лицо и сделала все возможное, чтобы собрать в кучу мысли, крутившиеся у меня в голове, пока я рыдала.

– Я виню себя, потому что я идиотка. Я не должна этого делать, я прекрасно понимаю. Но когда я себя в чем-то обвиняю, то начинаю верить в иллюзию, что контролирую ситуацию, что могу повлиять на то, как все обернется. Вместо того чтобы верить в правду – в то, что я довольно беспомощна и вообще ничего не значу. Нехорошо верить в ложь, но иногда это единственный способ пережить то, что твоя жизнь разваливается. Я должна прекратить, знаю. Но теперь это вошло в привычку, и от нее будет трудно избавиться. Может, однажды я смогу перестать. Может, мне стоит сохранить свое «возможно» для того, что произойдет в будущем, а не для того, что уже произошло.

Возможно, это слишком длинное объяснение, Лили, нужно иметь хоть какие-то пределы для слов.

– Значит, ты больше себя не винишь?

– Надеюсь, я виню себя меньше.

Баки кивнул и пошел прочь.

Я почувствовала себя так, словно меня ударили в живот.

Что ж. Видимо, это все.

Но вместо того, чтобы взять мешок и уйти, Баки спустился вниз, в подвал. Как странно. Я осталась стоять на месте, прижавшись к кухонному столу. Баки вернулся меньше, чем через минуту, держа в руках мой айпод и колонки, положил все это на стойку и включил вилку в розетку.

Я смутилась. Очень. Он хотел показать, что не собирался забирать его с собой? Хм, я бы и так потом забрала его из подвала.

Баки взял айпод и ловко пролистал список песен. Думаю, он в итоге его освоил. Положив айпод на столешницу, он нажал на воспроизведение. Мягкий голос Билли Холидей наполнил комнату.

Баки протянул мне руку.

– Потанцуй со мной.

У меня чуть челюсть не отвисла. Если бы спросили меня, каков наиболее вероятный исход сегодняшнего вечера, я бы поклялась, что танцев в этом списке и близко не было.

Баки заметил мое замешательство и робко сказал:

– Кажется, я помню, как танцевать.

И это вывело меня из оцепенения.

– Конечно. Я не думала, что ты помнишь. – Я вообще об этом не думала. Я приняла его руку, и Баки медленно притянул меня ближе. Его плечи были напряжены, а лицо сосредоточено, но когда он начал двигаться, мне показалось, что его мышцы слабо вспоминали, что делать, неважно, что говорила при этом его сломанная память. Он расслабился под музыку и начал двигаться намного плавнее, чем я. Мои таланты в фокстроте были ниже плинтуса, но Баки довольно хорошо меня вел.

Я не хотела, но сравнила его с Питером. Танец Питера напоминал шелк, соблазнял, словно теплый ветерок. Он мог заставить тебя забыть, что ты танцуешь, а не просто естественно двигаешься вместе с ним.

Но Баки… его движения были угловатыми, и он, конечно, не держал меня так близко, как Питер, но его естественная энергия сделала танец намного более захватывающим. Казалось, что наш танец имел для него какое-то трогательное и важное значение, хотя я и не думала, что так было на самом деле.

Наконец я не выдержала нашего молчания и задала ему единственный вопрос, пришедший в тот момент мне в голову.

– Почему?

Он понял, что я имею в виду, но ответил не сразу.

– Ты говорила, что любишь танцевать. Ты не должна жалеть о танцах. – Баки не сводил с меня глаз, но я молчала. Одна песня незаметно сменилась другой, а мы все смотрели друг на друга. Я никогда в жизни, насколько я могла помнить, так долго не смотрела кому-то в глаза. Обычно я так не делаю, в глазах можно увидеть слишком многое, и это слегка… неловко. Но этот вечер в значительной степени превышал все понятия о «неудобности», так что наши взгляды в упор пугали меня не так сильно.

И кроме того, я чувствовала, что многое узнала о нем, а поскольку он собирался уйти, это был, вероятно, мой последний шанс что-то понять.

Не то чтобы я могла суммировать эти знания – скорее то, что я понимала, глядя на него, – с этим я разберусь позже. Но сейчас было достаточно смотреть на Баки, а он смотрел на меня в ответ, и двигаться в ритме музыки, которая была популярна десятки лет назад.

– Баки… почему ты так хочешь узнать причины, почему я виню себя? Почему это так важно?

– Если ты так сильно обвиняешь себя, то я хочу знать, винишь ли ты других в том, что они не берут на себя ответственность за свои действия. Я хочу знать, как плохо ты обо мне думаешь и насколько лучше я должен быть.

Мои глаза распахнулись.

– О, нет, я вовсе не это имела в виду. Я могу быть довольно жесткой по отношению к себе. Придерживаюсь высоких стандартов. А от других людей жду, что они будут более здравомыслящими, нежели я.

– Почему нежели ты?

– Поскольку я не уверена, насколько я в здравом уме. – Я скривилась, изображая улыбку. Баки молчал. Песня кончилась, и на этот раз он отстранился от меня, когда началась следующая. Он стиснул зубы и постарался насмешливо улыбнуться. Я никогда не видела человека, который так сильно выражал сожаление.

– Я не хотел причинить тебе боль, Лили. Ты не заслуживаешь всего этого. Прости.

Я не могла позволить ему уйти вот так.

– Нет. Ты прости. – Баки уставился на меня. – Я не жалею о том, что мы встретились, и о том, что случилось потом. Что-то было не особо приятным, но я умею принимать хорошее с плохим.

На лице Баки отразилось недоверие.

– Что хорошего?

– Ты жив. Я испекла тебе печенье и увидела, как ты улыбаешься, когда ешь его. Ты спас меня. Мы танцевали.

– Я вломился в твой дом. Я чуть не убил тебя той ночью. И потом еще несколько раз. Со мной ты не в безопасности.