Текст книги "Чертов менталист (СИ)"

Автор книги: Тин Тиныч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

Чертов менталист

Глава 1

– Вашу судьбу, молодой человек, узнаете, когда вас позовут в кабинет князя. Ориентировочно это случится около восьми утра, – надменный голос мажордома ясно дал понять, что лично он думает о дефективном представителе рода. – До той поры вам рекомендовано не покидать ваши апартаменты.

Дождавшись, пока за высокомерным идиотом закроется дверь, я широко улыбнулся и вольготно разлегся на кровати, положив руки под голову. Пока всё шло ровно так, как я и планировал.

Как меня в это некромантское семейство занесло, я так и не понял, поскольку раньше даже представить себе не мог, что такое вообще возможно. Мое первое внятное воспоминание в этом теле относится к тому вечеру, когда четырехлетнего Валерьяна на руках вынесли из отцовской лаборатории и позвали лекаря.

Вот только никто не знал, что в его теле в этот момент уже находился я, Валерий Михайлович Старостин, декан кафедры прикладного ментала. И скажу вам честно, несмотря на свой богатый жизненный опыт, в те дни я едва не сошел с ума. Хорошо, что за исключением визитов лекаря, меня никто не трогал и не тормошил, поэтому я имел отличную возможность выдохнуть, рассортировать отдельно свои впечатления и отголоски воспоминаний Валерьяна, после чего наконец-то сообразил: нет, с моей головой всё в порядке. Я действительно перенесся в тело юного мальчишки и, хотя по-прежнему нахожусь в России двадцать первого века, моя страна далеко не та, какой я ее знал.

Сложнее всего было свыкнуться с мыслью, что декан Старостин, остающийся несмотря на свои почтенные года подтянутым и спортивным красавцем, легенда кафедры, научное светило, автор многочисленных монографий и прочая, и прочая – ныне, увы, покойник. В меня, заслуженного и уважаемого профессора, прямо на ступенях университета пять раз выстрелил ревнивый ухажер одной из студенток, прокричав: «Это тебе за Арамейцеву!». Ирония судьбы крылась в том, что девушка была по-настоящему талантлива и влюблена в науку. В меня тоже, но сильно во вторую очередь. Ошибки в порядке влюбленности быть не может, уж сколько их, молодых и горячих будущих аспиранток, я успел повидать за свою преподавательскую карьеру. Арамейцева вбила себе в голову, что питает ко мне чувства большие, нежели простое уважение студентки к ее профессору. Я делал вид, что не замечаю ее притязаний и общался с нею исключительно на озвученные во время лекций темы, отчего она распалялась всё сильнее и сильнее. Результат не заставил себя ждать, м-да.

Что же до Валерьяна, я всерьез подозревал, что бедный ребенок стал жертвой жестокого эксперимента своего отца, князя Николая Алексеевича Изюмова, потомственного некроманта в семнадцатом поколении, правдами и неправдами выбившего себе должность личного советника Императора. Что конкретно произошло, понять в ту пору было невозможно, но мальчишку затопило волной чистого ужаса, это и стало причиной гибели его личности.

Ценно то, что у пацана была четкая предрасположенность к менталу! Ха, повторюсь: не знаю, как и почему меня угораздило заместить Валерьяна, но я каким-то чудом сорвал джекпот. Как человек не понаслышке знающий, что такое ментальная практика, и написавший далеко не один учебник по теме, я прекрасно видел направление, в котором мне стоило развивать новое тело.

Да, я потерял все, до чего успел дотянуться в прошлой жизни. Особенно обидно было то, что я стоял на пороге великого открытия, способного перевернуть все наше представление об окружающем мире. В тот роковой день я успел подтвердить свою самую смелую гипотезу, поэтому вышел из университета погруженным в мысли и стрелка заметил даже не с первого выстрела. А теперь мне придется начинать всё сначала.

Но при этом я с бесшабашным весельем осознавал, что отныне вновь молод, да что там – неприлично юн! Все мои наработки при мне, реципиент с его силой духа потенциально может стать великолепным менталистом, а новый мир открыт для моих исследований. Чего еще желать? Спасибо тебе, неизвестный ревнивец, влюбленный в Арамейцеву. Ты даже не представляешь, какую услугу мне оказал!

Чтобы поскорее интегрироваться в предложенные условия, я решил разыграть классическую амнезию. Лупал по сторонам наивными глазенками и в рандомном порядке спрашивал окружающих: а вы кто? А что случилось? А почему я здесь? Хотел было спросить заодно: где моя мама? – но вовремя осекся, сообразив, что малыш Валерьян такого вопроса никогда не задал бы. Мать умерла в родах, и он даже в теории не мог о ней помнить и говорить.

Ну что могу сказать? В целом – прокатило. Правда, в семействе начались разговоры, что старший сын не в себе. Знали бы только домашние, насколько именно! Впрочем, где сейчас обреталась душа бедного Валерьяна, не ведал и я сам. Но уж совершенно точно не в голове, которую я быстро привык считать своей.

Поначалу эти разговоры меня раздражали, так и хотелось в ответ на очередное завуалированное оскорбление со стороны сестры взять и ввернуть что-нибудь едкое, чтоб она подавилась своими колкостями. В прошлой жизни я буквально парой предложений мог осадить любого зарвавшегося собеседника, даже не прибегая к возможностям силы духа. Но… я прекрасно осознавал: если маленький ребенок вдруг начнет вести себя как ехидный профессор семидесяти пяти лет от роду, каковым я когда-то был, к нему непременно будет приковано повышенное внимание. Этого я любой ценой желал избежать, поэтому кротко молчал и улыбался в ответ на все выпады, получив в довесок негласное прозвище блаженного.

Забавы ради я время от времени подбрасывал ребусы для отца, чтобы тот излишне не расслаблялся и не торопился преждевременно избавиться от меня. Так, однажды он по наводке ошарашенного слуги застал юного Валерьяна на стремянке в библиотеке перелистывающим тяжеленный манускрипт в кожаном переплёте, в котором описывалось, как в незапамятные времена некие особенные женщины овладели тайными знаниями и начали вредить кому ни попадя, а некие особенные мужчины решили это безобразие прекратить, и закончилось всё, как водится, лютой общей заварухой. Кажется, на обложке было написано «История возникновения инквизиции и причины, приведшие её к упадку». Но это неточно.

Подробности своего появления в этом мире я узнал, когда мне было уже восемь лет. Парой фраз будто бы невзначай натолкнул Николая Алексеевича на воспоминания о том дне, а сам скромно отошел в сторонку, сконцентрировался и создал направленное внимание. Штука сильная, навроде воровской фомки для запертой двери, и для прокачанного мага любой стихии с долей паранойи в анамнезе не составило бы труда определить наличие постороннего воздействия на себя. Вот только фокус был в том, что заподозрить в подобных вещах меня, слабое и недалекое, по его мнению, существо отец не мог, чем я и воспользовался.

Ну и убедился заодно, что с князем Изюмовым мне на одном поле делать нечего. Это же надо было такое придумать! Уморить на глазах ребенка дворового щенка, а затем заставлять сына принести в жертву курицу, чтобы поднять из замученного песика зомби. Немудрено, что мальчишка такого не выдержал. Валерьян и так был чувствительным донельзя, а тут жестокие эксперименты с домашними животными.

В отличие от меня старшая сестрица Ираида с огромным желанием посещала отцовскую лабораторию и жадно впитывала в себя знания, которыми одаривал ее князь. Я же правдами и неправдами старался избежать очередного приглашения туда, но в двенадцать лет Николай Алексеевич поставил вопрос ребром, желая наконец-то полноценно приобщить сына к семейной магии. Что же, сам напросился.

Я как по нотам разыграл заранее подготовленную пьесу, закончившуюся приступом мозговой горячки – потенциально опасного для жизни заболевания, вызванного серьезным эмоциональным расстройством, и диагноз этот подтвердили аж два независимых лекаря. Еще бы они его не подтвердили, когда я аккуратно их к этому подталкивал, используя технику «дай желаемое». По степени воздействия на личность это было сопоставимо не с фомкой, а, скорее, с отмычкой, поэтому никто ничего не заподозрил. Им обоим вдруг показалось, что князь ждет от них именно такого вердикта, они его радостно и предоставили.

После этого отец раз и навсегда отказался от мысли посвящать меня в таинства некромантии, чему я был крайне рад, тем более что и так уже знал об этой сфере практически всё. Да-да, противно и мерзко, но я не мог позволить себе роскошь оставаться в неведении относительно того, какими возможностями владеет мой потенциальный враг.

Откуда дровишки? Всё до предела просто. Отец предпочитал работать в лаборатории либо после обеда, либо после ужина – но тогда уже на протяжении всей ночи. Мне оставалось лишь во время совместной трапезы сидеть рядом и аккуратно снимать слои его свежих воспоминаний, которые еще не успели улечься глубоко. После этого я отправлялся к себе в комнату, записывал ключевые моменты на крохотный бумажный листок. Еще раз просматривал его, после чего аккуратно сжигал или рвал на части и спускал в унитаз. Двойное запоминание гарантировало, что я не забуду ни единой подробности деятельности Николая Алексеевича. Не знаю, когда мне это пригодится, но в том, что такой момент непременно наступит, я ни секунды не сомневался.

Я бросил взгляд на часы. Без пяти восемь. Вещи мои давно собраны по сумкам, даже есть, на что жить первое время. И да, к моему основному капиталу родственники скоро доступ потеряют, о чем они пока даже не догадываются. Так что к новой жизни я, безусловно, готов. Поскорей бы мне дали пинка, чтоб я пошёл отсюда. К чему все эти лишние церемонии?

– Валерьян, следуйте за мной, ваш отец готов огласить вердикт, – сообщил мажордом, вырвав меня из потока воспоминаний.

– Отлично! – я широко улыбнулся слуге, с мрачным удовлетворением отметив, как дернулась его бровь; миг моего триумфа близок, а до той поры пусть этот недалекий гвоздь, мнящий себя шурупом, наслаждается ощущением превосходства над княжеским сыном.

Шабаш решили устроить в отцовском кабинете. Там уже находился сам князь, Ираида, а также мачеха Глафира. По понятным причинам не хватало только ее сына, малыша Емельяна. Меня на сборище ожидаемо позвали последним.

Места в семейной структуре мне давно не осталось; с тех самых пор, как у младшего брата был подтвержден высокий уровень магической одаренности. Что Ираида, что Глафира посредством сына пытались сразиться за звание самого достойного преемника, который подхватит знамя и в будущем прославит восемнадцатое поколение потомственных некромантов князей Изюмовых. А я по понятным причинам не горел желанием превращаться в послушное орудие в руках амбициозного отца, который как атомоход во льдах рвался к власти не номинальной, но фактической. Увольте: гробить свое драгоценное время на подобные мелочи я не собирался, мои собственные интересы простирались гораздо шире. Ведь и в этом мире я смог обнаружить Иных – людей, чье мышление строилось совершенно невероятным образом, а сила духа проявлялась совсем не так, как у прочих, и это открывало передо мной необозримые горизонты и возможности…

Задумавшись о своей любимой теме, я едва не пропустил начало представления.

– Ввиду того, что наш дар в Валерьяне не проявился, я принял трудное решение. Мой старший сын не сможет претендовать на место главного наследника рода, – голос отца звучал устало.

Ираида и мачеха расплылись в довольных улыбках. Я едва не последовал их примеру и с огромным трудом удержался от кривой усмешки. Давай же, князюшка, не тяни резину. Устроил тут театр одного актера, а я бы хотел поскорее покинуть твое негостеприимное поместье.

– В честь совершеннолетия я дарую ему почетное право зваться княжичем Изюмовым-Лихославльским.

Осчастливил-то как! За фамилией обычно следует упоминание земельного надела, которым волен распоряжаться носитель фамилии. Вот только все в семье знают, что под Лихославлем у нас земли осталось ровно чтоб голубятню воткнуть. Или деревенский сортир. Все остальное распродано в пользу более прибыльных участков. Но звучит красиво, не спорю.

– Я пока не определился, кто из прочих детей станет моим преемником, посему сообщу свое решение в день совершеннолетия Емельяна.

Улыбка мачехи стала ещё шире, а вот Ираида такой подсечки явно не ожидала. Как так, любимая дочка и последовательница, явная хранительница семейного дара и вдруг мимо тазика пролетела со свистом? Ох, бедный Емельяша, сочувствую ему от всей души. Если на его долю теперь достанется хотя бы половина тех издевательств, которыми щедро одаривала меня в детстве сестричка, я пацану не завидую. Впрочем, там мачеха на страже и за своего детеныша любого взгреет. Да начнется жабо-гадюкинг! Надо бы запастись попкорном на ближайшие несколько лет.

…хотя пусть сами разбираются. Я свою семейную повинность отбыл, меня здесь больше ничего не держит.

– Я долго думал над дальнейшей судьбой Валерьяна и решил, что в ближайший месяц он женится, – продолжил меж тем отец, и я едва не поперхнулся.

Что⁈ Николай Алексеевич, ты серьезно, или вчера коллекционного вина перебрал с деловыми партнерами? Не-не, я в твоих мутных раскладах участвовать не собираюсь!

Кстати, а решение-то свежее, буквально этой ночью принятое. Я накануне в голове отца аккуратно копался, чтобы понимать, куда ветер дует, и в тот момент туда ничего подобного не завозили. Видать, это ему действительно кто-то из тех самых партнеров подсказал.

– Женой Валерьяна станет баронесса Мария Василькова, которая отпразднует свое совершеннолетие буквально через три недели.

Я напрягся, тщетно пытаясь вспомнить, кто она такая. Но нет, ничего про эту дамочку раньше не слышал.

– Василькова? – нахмурила лоб мачеха. – Это же воспитанница вашего хорошего знакомого, графа Обмоткина?

– Вы совершенно правы, княгиня, – кивнул Николай Алексеевич. – Он стал опекуном Марии два года назад после гибели её родителей, и теперь будет крайне рад…

– … избавиться от неликвида, – вдруг перебила разговор старших Ираида. – Насколько я знаю, Василькова – серая мышь с сомнительным даром и нулевым приданым. Я, конечно, понимаю, что и наш Валерьянчик получился так себе, но, отец, обоснуй, пожалуйста, свой выбор!

Кой веки раз я был солидарен с сестрицей. Да и мачеха вопросительно смотрела на мужа. Поэтому отец нехотя был вынужден пояснить.

– Да, Валерьян вряд ли сможет стать достойным представителем нашей династии. Но его гены… В следующем поколении, не исключено, всё-таки появится сильный некромант.

Отлично! Я бык-производитель! Всю жизнь мечтал о такой судьбе, низкий тебе поклон, благодетель!

– Но баронесса! – не унималась Ираида. – Вполне можно было и графиню найти с нормальным приданым, а не терпеть этого, – даже не посмотрела в мою сторону, хватило презрительных интонаций, – нахлебника на нашем горбу!

– Женщины, как с вами трудно! – князь едва сдерживался, чтоб не рявкнуть. – Хорошо, объясняю то, что вы должны были и так понять. Баронесса от нас никуда не денется, ей идти некуда. С точки зрения общественного мнения и морали у нас всё чинно и благородно. А у Валерьяна не будет недостатка в одаренных простолюдинках, с которыми он будет спать, пока они от него не понесут. Как только мы проведем тесты и поймем, что кто-то из его байстрюков представляет для меня интерес, он тут же будет считаться ребёнком Васильковой, то есть Изюмовой.

– Но это означает, – нехорошо прищурилась сестрица, – что молодые не будут вести светскую жизнь, иначе у окружающих могут возникнуть вопросы по поводу беременностей и детей?

– Разумеется, – поощрительно улыбнулся отец. – У нас богатая библиотека, которую так любит Валерьян. Пусть покажет супруге свои любимые книги. Думаю, они найдут общий язык.

Это какой-то театр абсурда. Нет, ну что за дела⁈ Я, конечно, старался притвориться дефективным, но отец и в самом деле в это поверил! Кто из нормальных людей на моем месте согласился бы на добровольное заточение в подобных условиях? А моего мнения даже и не спрашивают, обсуждают при мне мою будущую жизнь так, будто я пустое место!

– Милая, а ты что скажешь? – повернулся отец к супруге. – Согласись, я разработал замечательный план!

Та открыла рот, затем закрыла, видимо, проглотив несколько фраз, которые ей при муже говорить не стоило, но всё же решилась поведать о своих сомнениях.

– К сожалению, многие знают, что у Валерьяна… определенные проблемы с головой. Не может ли этот досадный недуг передаться его детям? Насколько я помню, он ведь не сразу проявляется. Может случиться такое, что ребёнок уже будет записан как твой внук, и только потом выяснится, что он… такой же неполноценный. А я бы очень не хотела, чтобы ты расстраивался из-за сына ещё сильнее, чем сейчас.

Вот ведь щучка! Умудрилась так подобрать слова, чтобы князя против шерсти не погладить случайно. Я прямо готов был аплодировать ей, если бы только эта дамочка не играла против меня.

– Разумеется, я уже продумал, как действовать в таком случае. Как только я получу подтверждение тому, что признанный ребенок не совсем здоров, молодая семья с горечью объявит о кончине отпрыска, а он сам вернется к своей родной матери. Дамы, не подозревайте меня в неподобающем! На дворе двадцать первый век. Мы же не звери какие-нибудь!

Ираида и мачеха натужно рассмеялись, а я про себя вновь отметил, что отец опять обратился исключительно к дамам. Ну да, лишнее звено более упоминания не заслуживает.

– А теперь, когда мы определились с нашим будущим, предлагаю всем проследовать в сад. Вместо завтрака я распорядился накрыть стол для пикника

– Позвольте ненадолго удалиться, – склонил я голову, чтобы Николай Алексеевич раньше времени не заметил вспыхнувший в моих глазах огонь. – Мне нужно время, чтобы свыкнуться с тем, как отныне будет строиться моя жизнь.

– Свободен! – фыркнул отец, и я быстрым шагом покинул гостиную.

А Изюмов-старший времени не терял! За тот неполный час, что мы провели в кабинете, слуги успели установить на окне в моей спальне решётку. Да, красивую и узорчатую, чтобы тюрьма не была так уж похожа на тюрьму. Но черт подери! Он реально считает, что меня этим можно удержать взаперти⁈ А когда, стесняюсь спросить, появится замок на двери снаружи?

Сумки мои дорожные, кстати, исчезли, будто их не было никогда. Вещи оттуда достали и аккуратно разложили обратно по полочкам. Значит, моё намерение покинуть поместье для отца уже не секрет. Неприятно, но так игра становится ещё интереснее. Пойду налегке. Паспорт-жетон всё это время лежал в нагрудном кармане, так что до него шаловливые ручки отцовских прихвостней не дотянулись, наличные покоятся в карманах брюк. А больше ничего критически важного у меня здесь нет. Дальфон я с собой изначально брать не собирался, в него какой только следящей аппаратуры не понапихано, а я не планировал давать семье подсказки, где меня можно разыскать.

Надел удобные ботинки и любимую куртку. Сходил на дорожку в заведение. Последний раз обвел глазами комнату, прощаясь с ней навсегда.

– Ну как, готов устроить замес в этом гнилом болотце? – хохотнул внутри голос Филина, моего ментального конструкта.

– Смотри, салага! Там, где они учились, я преподавал!

Глава 2

– Эй, это, вообще-то, была моя фраза! – возмутился Филин.

– Ты берега не попутал? Или опять начнешь нудеть, что было раньше, курица или яйцо?

– Какой ты скучный, папаша!

– Не провоцируй, малой!

– Между прочим, я к этому дню больше твоего готовился! Дашь порулить?

– Нет!

Так, беззлобно подкалывая друг друга, мы отправились к выходу из дома. Ментальный конструкт – это весьма интересная штука, больше всего напоминающая собой искусственный интеллект, собранный на базе моей собственной личности, но при этом обладающий способностью к саморазвитию и некоторой степенью автономности. Я еще в прошлой жизни собирался опробовать в деле эту теоретическую разработку, да все руки не доходили: то лекции, то экзамены, то научная работа. А здесь сам бог велел этим заняться. Друзей-то у Валерьяна не было, а куковать в одиночестве без возможности поделиться хоть с кем-то своими мыслями и идеями не хотелось. Вот я и припомнил все соответствующие выкладки и засел за создание виртуального то ли помощника, то ли приятеля. Семь потов сошло, всё-таки мои нынешние возможности были весьма далеки от прежних высот, но я своего добился.

Поначалу Филин изрядно тупил. Пытался невовремя прорваться в разговоры с домашними, что, впрочем, отлично подтверждало легенду о моей неполноценности. Не понимал элементарных вещей. Требовал к себе повышенного внимания в то время, когда я был занят другими проектами. Но потихоньку-полегоньку он развивался и стал именно таким, как я и хотел: ироничным и непредсказуемым. Так что мне никогда не было скучно наедине с самим собой, ведь, по сути, я уже был не один.

На выходе из дома, кстати, уже стояли слуги, которые обычно занимали эти места только во время торжественных приемов, на которые наше поместье было не слишком щедро. А вот и тюремщики, значится. Интересно, сразу начнут гайки закручивать или как?

– Куда изволите следовать, княжич Валерьян? – с поклоном и уважением в голосе поинтересовался Прохор.

Ну хоть кто-то в этом доме понимает, что такое этикет. Каким бы ущербным я не был с точки зрения отца и остальных, но я – из княжеского рода. И отношение ко мне должно быть соответствующим.

– На пикник иду! – улыбнулся я ему. – Родичи-то, небось, уже аперитив прикончили и к закускам приложись. А я вот только-только собрался.

Мое объяснение слуг устроило, и передо мной открылись двери. О чем это говорит? О том, что на главных воротах поместья охранников должно быть не меньше полудюжины, да и по периметру наверняка их расставлено изрядно. Если дело до решетки дошло, значит, Николай Алексеевич озаботился моей золотой клеткой на двести процентов. Ох, наивный человек! Прямо с мстительным удовольствием предвкушаю, как он будет рвать на себе волосы, когда поймет, что его обвели вокруг пальца как последнего растяпу.

Впрочем, Прохора я не обманул и действительно направился в беседку. Старый слуга всегда неплохо ко мне относился, и подставлять его я никоим образом не хотел.

При моем появлении брови мачехи поползли вверх, отец сделал вид, что ничуть не удивился, ну а Ираида злобно усмехнулась: по её мнению, я уже списанная со счетов фигура.

– Я рад, что ты к нам всё-таки присоединился, – осторожно заметил отец.

– Ты придумал столь идеальный план, что обдумать его заняло у меня совсем немного времени, – я надеялся, что этот старый паук не заметит ехидных ноток в моем голосе.

Филин, зараза, убью! Куда лезешь? Это мой и только мой раунд! Не подбивай меня на неуместную в такой обстановке иронию и вообще пока лучше посиди в зрительской ложе.

Первые минут пять я с огромным аппетитом поглощал всё, что было на столе, а моя семейка обменивалась недоуменными взглядами, думая, что я их не вижу. Представляю, о чем сейчас они размышляли. Ну да, неудачный экземпляр получился. Поскольку избавиться от него, к сожалению, нельзя, мы дали понять, где его место. Примерно чуть ниже плинтуса, плюс-минус миллиметр. А он воспринял это как должное? И даже бунтовать не собирается? В чем подвох⁈

– Я распорядился установить в твоей спальне украшение на окно. Думаю, ты его уже заметил, – забросил пробный камень Николай Алексеевич.

– Я же понимаю, что ты собираешься отдать эту комнату баронессе Васильковой, а меня переселить в другое место. Отец, можешь мне ничего не объяснять, – я скроил максимально торжественную физиономию.

«Ой, дурак!» – явственно и синхронно послышалось мне, тут семья была едина безо всяких сомнений.

– Твои вещи…

Ага, решил прощупать меня с этой стороны. Что ж, я тебя не подведу.

– Я на днях собирался пожертвовать кое-что в благотворительный фонд. Но думаю, ты прав. Мои трусы и футболки ещё слишком хороши, чтобы позволять их носить каким-то бродягам и погорельцам. Семейный бюджет надо экономить, тем более скоро же свадьба.

Ля, Филин! Я до тебя когда-нибудь доберусь! Это для тебя хиханьки-хаханьки, а у меня, между прочим, в самом разгаре побег из семейного курятника.

Отец явно завис. Был большой соблазн аккуратно прочитать его мысли, но я не хотел рисковать; он не должен засечь ничего подозрительного, иначе поймет, что все это время его водили за нос, и тогда уже мой водевильный выход за периметр может превратиться в драму. Не для меня, разумеется, а для слуг и охранников, но я же миролюбивый донельзя, не хочу никому вредить. В конце концов, я столько ждал этого дня, что даже досадные, хотя и вполне ожидаемые накладки и задержки не могут испортить моего отличного настроения.

– Валерьян, я рад, что ты понял: я действую в наших общих интересах. Да, ты, к сожалению, лишен нашего дара. Но при этом не перестаешь быть князем Изюмовым…

…и я выжму из этого обстоятельства всё возможное, – вдруг прилетела мне в голову случайно считавшаяся с Николая Алексеевича мысль.

Эх, князь. Жаль, что мама не успела или не смогла донести до тебя одну простую мысль: нельзя быть такой расчетливой дрянью. Вот нельзя – и всё тут!

– … и я постараюсь максимально облегчить твою будущую жизнь, – громко закончил отец.

Это что и как? Он сам вместо меня будет бастардов плодить? Ой, насмешил!..

Стоп. А вот и нет. Это он сейчас вполне серьёзно сказал. И понял я его именно так, как надо, тут разночтений быть не может. Он гуляет направо-налево, бедные любовницы утверждают, что их дети родились от меня, а моя несчастная супруга после папиных тестов терпеливо принимает байстрюков под свое крылышко. Мне в этой схеме места вообще не предусмотрено. Чистая формальность, чтобы было на кого пальцем показывать. Да и выжить моим настоящим детям, если таковые вдруг каким-то чудом заведутся, никто не даст. Мало ли что может с беременной бабой случиться? Оступится там. Или…

… или её нерожденный плод Николаю Алексеевичу на опыты отправится. Для некромантов это – самая мякотка, насколько я успел выяснить, а обвинением в аморальности в этой семье никого не запугать.

Вот тут я прямо изо всех сил сдерживал Филина, призывая не убивать князя на глазах всей семьи. В отличие от меня ментальный конструкт по своим характеристикам больше тяготел в сторону бойца, чьей нервной системой рулит адреналин. «Бей первым», «не раздумывай» и все прочие аксиомы. Но нет. Я не от той стенки гвоздь и могу отлично контролировать свое состояние, если только мне не мешают изнутри.

– Спасибо, отец! – склонил я голову. – Я никогда этого не забуду.

Николай Алексеевич Изюмов через силу улыбнулся своему бракованному на всю голову сыну. Да-да, наше кредо – до последнего сохранять лицо при плохой игре. Старый засранец, будь ты проклят вместе со своими хитрыми планами!

– Ираида, – обратился я к сестре. – Я стал совершеннолетним, а значит, мы с тобой сейчас находимся в одинаковом положении…

Ой, как скрипнули её зубы! Неполноценный братишка осмеливается провести знак равенства между ней, умницей, красавицей, папиной надеждой и собой! Но я не дал ей времени на возражения и продолжил:

– А раз так, давай раз и навсегда разрешим наши противоречия. Батюшка, – обратился я к князю и вновь низко склонил голову, – позволь нам с сестрицей отлучиться на несколько минут для конфиденциального разговора по душам.

Где-то внутри меня аж подпрыгивал Филин, призывая поскорее заканчивать со всем этим политесом и не тратить время на внешние приличия. Но я собирался сделать всё так, как хочу. И отец махнул рукой.

– Хорошо, дети мои. Но недолго. Иначе будете есть холодные блюда.

Как ни хотелось Ираиде отрываться от праздничного стола, но пришлось. Мы отошли метров на десять.

– Чего тебе надо?

– Почему ты всегда так недружелюбна со мной?

– Потому что ты – позор нашей семьи.

– Может, всё-таки попытаешься поговорить со своим братом так, как он того заслуживает?

И вот тут я рубанул по сестре своим секретным даром, действуя прицельно и выверенно. Микро-удар в нужные синапсы и не больше. Даже стой у меня за спиной коллега-менталист, ничего бы не заметил. Ираида на долю мгновения поплыла, а потом в её глазах появилась… доброта.

– Да, давай поболтаем. Почему бы и нет?

Здесь нас всё ещё могли подслушивать, поэтому я аккуратно подвел собеседницу к её следующей фразе, и сестра продолжила:

– Только знаешь что? Давай отойдем вот к тем кустам. Хочу, чтобы этот разговор остался между нами.

Я краем глаза заметил, как нахмурился отец. Значит, реально подслушивал. Сам или с помощью артефакта – не суть. Но это не я, это Ираида предложила нам отойти. А раз так, с меня взятки гладки. И мы чинно проследовали к кустам. Вернее, чуть-чуть за кусты. А потом быстрым шагом к главным воротам. И там Ираида скомандовала:

– У Валерьяна срочное дело в городе. Отец подтверждает его отъезд. Пропустите.

Охрана переглянулась.

– Вы меня слышали? – в голосе Ираиды появились знакомые всем обитателям поместья стервозные нотки. – Открыть ворота! Или я должна пожаловаться на вас отцу?

Возможно, у неё бы и не получилось, но я своими методами несколько усилил её посыл, и перепуганные мужики бросились исполнять приказ сестрицы.

Ираида проводила меня, мило улыбнулась напоследок и помахала рукой. Я ответил ей тем же, после чего мягко направил её гулять по саду. Чем позже она появится в беседке, тем лучше. А я сам, усевшись на позаимствованный у охраны велосипед, порулил прочь. Ну а что? Было же сказано: «отъезд». А чем вам велосипед не транспорт? Да, это не автомобиль, но ведь еду же.

По моим прикидкам до общей тревоги оставалось не более десяти – пятнадцати минут. Понятное дело, за такое время до города я добраться просто не успею, за мной вышлют погоню. Но кто вам сказал, что я еду именно туда?

Выпускаю Филина, который давно просился в самостоятельную вылазку. Теперь от дороги мною фонит так, что и слепоглухонемой меня там учует, а уж поисковый артефакт тем более. Ну а я сам тем временем, накинув свой фирменный полог, сворачиваю на неприметную лесную тропку. Если всё правильно рассчитал, то до нужного места доберусь часа через три-четыре. И торопиться просто из принципа не буду. Я давно мечтал о велосипедной прогулке, кажется, еще с прошлой жизни, где по ряду причин приходилось ограничиваться утренними пробежками. В конце концов, могут быть у мужчины свои маленькие радости⁈

Вот так и вышло, что в усадьбу Птолемеевых я добрался уже после обеда. Судя по тому, что Филин еще не вернулся, он продолжал от души развлекаться, водя за нос отца и высланных для моей поимки слуг. Пускай отрывается.

Охраны в усадьбе, равно как и слуг здесь не было и в помине, что меня несколько озадачило. Пробрался на территорию я через рухнувшую секцию забора, которая, судя по ее виду, пролежала в таком положении минимум десятилетие. Ладно, скоро я с этим разберусь. Дом был самым банальнейшим образом заперт изнутри. Пришлось на скорую руку выяснять, кто есть поблизости, тянуться и внушать мысль, что стоило бы впустить долгожданного гостя.