Текст книги "Чертов менталист (СИ)"

Автор книги: Тин Тиныч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

– То есть Маше нужна подходящая легенда, объясняющая, где она провела те самые три недели до своего совершеннолетия, – сообразил я.

– Именно. И этой легенды у нее покамест нет, да и вряд ли она появится на пустом месте.

– Хочешь сказать, нам самим эту легенду и придется придумать, если не хотим опять новогодней елкой перед общественностью засветиться?

– Именно, внучок, именно! И лично мне в мою старую голову ничего подходящего не приходит. Поэтому давай, сам напрягись. Ты ж вроде как за девицу поручился, вот и давай, рожай.

Моя красноречиво кислая физиономия была ему ответом.

Покинув дедовский кабинет, я отправился к себе. Больше всего на свете я мечтал о том, чтобы растянуться на кровати и ни о чем не думать. Максимум – планировать большое путешествие по стране, которое закончится покупкой квартиры или дома в том городе, который мне больше всего придется по душе, где я смогу всецело посвятить себя проекту изучения Иных. Последнее, чего я хотел, так это становиться пешкой в чужих мутных играх. А вместо этого только успевай дыхание переводить. То одно, то другое на голову сыплется!

Внезапно коротко пропел дальфон, дав понять, что мне пришло сообщение. Странно, я же никому этот номер не давал. Хотя… это, наверное, кто-то в комментариях к моему каналу написал. В любом случае надо посмотреть.

Я ошибся. Мне написали не в комментарии, а напрямую в личку.

«Валерьян, срочно надо встретиться. Дело жизни и смерти. Нам многое надо обсудить. Жду тебя завтра в одиннадцать утра в ресторане „Небесное суфле“ в Свидожске. На твое имя будет снят отдельный кабинет. Очень рассчитываю на то, что ты придешь. Глафира».

И чуть ниже еще одна приписка.

«Речь пойдет не об имущественных или подобных вопросах, адвокат или юрист тебе не понадобится. Все гораздо серьезнее, чем ты думаешь».

Ого! А мачехе-то что от меня понадобилось? Ладно, я человек любопытный, приду, конечно. И очень надеюсь, что это не предсказанная дедом подстава.

Глава 12

– Валерьян Николаевич? Идите за мной, я покажу ваш кабинет, – предупредительный администратор демонстрировал аккуратное дружелюбие, которого не испытывал ко мне ни в малейшей степени.

Я не собирался лезть ему в голову, но он так яростно фонил эмоциями, что не считать их было попросту невозможно. Я не знаю, что там у мужика произошло: с женой поругался или встал не с той ноги, но окружающий мир он сейчас откровенно ненавидел, хоть и старательно делал вид, что всё в полном порядке.

На место встречи я решил прибыть заранее, чтобы иметь возможность осмотреться и послушать. По-особенному послушать, разумеется. И что же? Буквально через три – четыре минуты, когда мне едва успели принести и откупорить бутылку минеральной газированной воды, я с тихой обреченностью понял: нас будут пасти менталисты. Видать, кто-то из конторы Карпа Матвеевича за мной продолжает бдить. Что ж, я тоже не пальцем деланый, у меня на этот счет припасен блокнот.

А еще у меня есть Филин, которого я немедленно отправил выяснять, кого это такого внимательного занесло в маленький провинциальный Свидожск в ресторан с рейтингом чуть ниже четверки. И еще очень хотелось знать, откуда случилась протечка. Мы с мачехой, вроде бы, на заборе объявление о своей встрече не писали, никому постороннему о том не рассказывали. Так откуда бы здесь появляться наблюдателю? Меня отследили напрямую? Получили в имперской канцелярии разрешение на полную перлюстрацию моей частной переписки в сетях? Или покойный папаша мог оставить какой-то хитрый сюрприз, и особый отдел решил на всякий случай подстраховаться? Ох, не нравится мне всё это.

Когда Филин дал понять, что у него есть, что мне показать, я громко чихнул. Так, теперь набрасываем защиту от чтения мыслей чужаками и быстро выясняем, кто пожаловал по мою душу. Ага, как я и думал: один из тех двух сотрудников, что были в команде Давыдова. Ожидаемо. Эх, не сообразил я вчера Филина отправить, когда почувствовал, что кто-то мне на мозги приседать пытается. Ну да что уж там. Атмосфера в морге и без того была нервная, так что немудрено, что я слегка косякнул.

Быстро сбросив защиту, я тут же нарочито громко подумал о том, сколько же мне придется ждать мачеху. Теперь если топтуна-менталиста спросят, что происходило, он ответит, что я чихнул, от неожиданности его настройки поплыли, но буквально через десять секунд он уже все восстановил, как было. А может и вовсе промолчит про сбой, не желая признаваться в том, что оставил подопечного без внимания на те самые грешные десять – двенадцать секунд. Меня устроит любой вариант.

Глафира явилась не одна, а с Емельяном и Прохором. Я привстал и потрепал брата по золотистым кудрями, кивнул старому слуге, после чего деликатно приобнял мачеху, одетую в черное платье с глухим воротником. Прежде чем она успела что-либо сказать, я скосил глаза на листок, который заранее положил на стол и для надежности тихо постучал по нему пальцем. Глафира сначала вопросительно посмотрела на меня, затем перевела взгляд на столешницу. Слава Всесоздателю, проделала все это молча.

На листке я написал:

«Никаких действительно важных обсуждений за этим столом. Заказываем немного еды, можем коротко поговорить о трагедии. Затем ты захочешь посмотреть, как я обустроился на новом месте, и мы едем в усадьбу моего деда. Там и пообщаемся. Здесь слишком много чужих ушей».

– Даже так? – тихо и настороженно спросила Глафира.

Я кивнул в ответ.

Мачеха не подвела, сделав все, как требовалось. Но судя по количеству еды, довольно скромному, если судить по прошлым нашим семейным походам в ресторан, ей действительно в первую очередь требовался разговор со мной, а не всё… вот это. Поэтому мы рассиживаться не стали, убедились, что Емельян наелся и пришел в благодушное состояние, после чего разыграли нашу маленькую мизансцену и отбыли на машине Изюмовых. За руль села сама Глафира, не доверяя это занятие Прохору. Впрочем, возможно, это и правильно. Наш преданный слуга был действительно уже очень стар для того, чтобы по-прежнему оставаться хорошим водителем.

Семеныч даже не вышел, чтобы нас встретить. Впрочем, я счел нужным заранее предупредить его, что за гости прибыли к нам на сей раз. Василькову я тоже нигде не заметил, за что отдельно поблагодарил деда.

«Свои люди, сочтемся», – был мне ответ.

Мы заняли ту самую малую гостиную, где недавно принимали представителей особого отдела по контролю за использованием магических способностей. Прохор подхватил Емельяна и отправился с ним играть в противоположный конец комнаты, в то время как мы с Глафирой оккупировали дальний край стола.

– Вот теперь можешь говорить, не опасаясь прослушки, – кивнул ей я.

– Ты не перебарщиваешь? Кому мы вообще интересны? – фыркнула мачеха.

– Насчет вас не знаю, а вот мною заинтересовались особисты. Пока аккуратно и деликатно, но сама понимаешь, за жабры могут взять в любой момент, было бы желание.

– Странно это всё, но да ладно, – вздохнула Глафира. – Я вот о чем хотела поговорить. Помнишь любимую поговорку твоего отца?

– Опаснее живого некроманта только мертвый некромант?

– Именно! И теперь я ужасно боюсь за Емельяна. Да и тебе стоило бы поостеречься.

– Ты о чем? – нахмурился я.

– Николай не любил обсуждать со мной эту тему. Но порой проговаривался. А я… умею запоминать действительно важные вещи. Не знаю, где нынче обретается дух моего покойного мужа, но он непременно попытается занять чье-то тело. Либо твое, либо, что скорее всего, Емельяна.

– С чего ты это взяла? – опешил я.

– Говорю же: ничего конкретного, но там оговорка, здесь недомолвка… Николай, похоже, нашел способ переселять души из тела в тело. И… вот здесь, возможно, я что-то не до конца поняла, но он считал, что первым его опытом на этом поприще стал ты. Правда, не слишком удачным. Сам понимаешь: меня в тот момент рядом с вами не было, но неужели это действительно так?

Тут и сел старик. Получается, моё появление здесь – и впрямь дело шаловливых рук князя Изюмова? Но зачем ему это было надо? Или он понял, что своим бесчеловечным экспериментом убил дух малыша Валерьяна, а поскольку тело еще было вполне жизнеспособно, решил закинуть в него первую попавшуюся душу, лишь бы только его не считали убийцей собственного ребенка? Так знал ли он, что я – уже не его сын, а некто другой? Или всё же не смог с полной определенностью ответить себе на этот вопрос, поэтому просто держал меня под неусыпным контролем в надежде разгадать этот ребус?

Лихо. И мне надо это отдельно обдумать.

Вот только Глафира ждет ответа прямо сейчас.

– Мне нечего сказать тебе по этому поводу. – Я твердо посмотрел ей прямо в глаза. – Я впервые слышу от тебя о том, что отец умел проворачивать подобные вещи. И кстати: почему ты считаешь, что он непременно попытается занять тело кого-то из сыновей?

– В вас обоих течет его кровь, а это, как я поняла, серьезно облегчает процесс внедрения и вытеснения исходной души. Ты выгоден ему с той точки зрения, что уже вырос и способен действовать. Емельян – тем, что он официально Изюмов и потенциально может стать очень сильным некромантом: по крайней мере, так сказали приглашенные специалисты, когда проводили предварительное тестирование.

– Тогда спешу тебя успокоить, по крайней мере на свой счет. Ты же помнишь, согласно какому закону я вернул себе фамилию матери? А там есть одно интересное примечание, позволяющее отыграть все обратно, условно говоря, за примирением сторон.

– Значит, ты… хочешь вновь стать Изюмовым и возглавить род? – поникли плечи Глафиры. – Впрочем, это твое законное право, – признала она. – Емельян еще очень долгое время будет неспособен к активным действиям, равно как и я.

– В том-то и дело, что нет, – я грустно усмехнулся. – Меня как раз более чем устраивает моя бытность графом Птолеемевым. Но если, предполагая самое худшее, в меня попытался бы вселиться отец, он бы непременно захотел вернуть себе причастность к семье Изюмовых.

– Ох, Всесоздатель, какой же я была дурой! – услышав это, внезапно всхлипнула Глафира. – Николай ведь несколько раз спрашивал меня, что я почувствовала, если бы рядом со мной в кровати оказался мой пасынок. Я делала вид, что это какая-то не слишком смешная шутка и переводила разговор на другое. А он, оказывается, уже примерялся издали к тому, чтобы занять твое тело, а затем… вновь оказаться со мной!

Ничего себе признание! Похоже, мне следует поставить себе тройку с минусом за изучение личности папаши. Я-то больше по верхам шарился, а вот вглубь него заглянуть то ли ленился, то ли стеснялся. Вот и закономерный итог: пропустил под собственным носом появление законченного монстра, который, оказывается, уже строил планы на мое тело.

– Могу тебя заверить, фокус с вытеснением моей души у него не пройдет, чего бы он там себе раньше на этот счет не фантазировал, – твердо ответил я мачехе.

– А Емельяша? Я… я безумно боюсь, вдруг Николай уже… уже в нем?

Я выдохнул. Вдохнул. Нет, без клятв здесь не обойтись, как ни крути. Ситуативно мы сейчас союзники, но кто его знает, как обернутся дела дальше. Не настолько я доверяю Глафире, несмотря на всю её относительную разумность. Вернее, даже не так: вот именно поэтому до конца и не доверяю. Благополучие сына для нее всегда будет на первом месте, а союзником она может и пожертвовать, если сложится соответствующая ситуация.

– Поклянись, что ты никому не расскажешь о том, что я проверял твоего сына на наличие чужого разума в его теле.

– Ты всё-таки… – понятливо протянула мачеха и тут же оборвала свою речь.

Я лишь коротко кивнул в ответ.

– Мне подозвать его? – тихо осведомилась она.

– Не надо. Пусть продолжает играть с Прохором. Тут небольшое расстояние, оно для меня ничего не значит. Просто давай немного посидим и помолчим, будто бы что-то обдумываем.

Я потянулся к сфере Емельяна, за которой скрывался его дух. Так, видимых нарушений нет, никаких следов вмешательства тоже не замечено. А что у нас внутри?

Прохор обещал по возвращении угостить пирожком с капустой. А пока надо не шуметь, иначе мама расстроится. А еще мы снова будем кататься в машине. Хочу на переднее сиденье! Вот папа меня там возил! А куда он уехал? Он ведь скоро вернется, да? И почему мы живем теперь не там, где раньше?..

Мысли младенца были прозрачнее стекла. Я, будучи старым параноиком, отдельно проверил узлы его недавних воспоминаний на предмет какой бы то ни было коррекции. Но нет. Либо против меня играл Сверх-Супер-Мега-Менталист, чьего влияния я со своей колокольни заметить не мог, либо, следуя принципу Бритвы Оккама, никакого вмешательства пока что не было.

– Всё чисто, – заверил я Глафиру, и она аж обмякла, будто из нее выкачали воздух.

– Что мне делать, чтобы Емельян остался Емельяном? Не пойми меня неправильно: я любила твоего отца. Но я не позволю ему изуродовать личность нашего сына и выкинуть ее на помойку! Пусть он совсем малыш и ничего еще не достиг, но он имеет право на свою собственную жизнь! Он слишком ценен сам по себе, чтобы стать всего лишь сосудом для другого человека!

– Тихо, – я положил ладонь поверх тонкой руки мачехи. – Конкретно здесь и сейчас твой сын с тобой, целый и невредимый. А что до дальнейшего… не уверен, что ты прислушаешься к моему совету, но факт остается фактом: некроманты крайне не дружат со служителями Всесоздателя. Если ты отправишься с сыном на богомолье, в сложившейся ситуации это никого не удивит. Ужасное горе, страшная трагедия, бла-бла-бла, бедной женщине надо прийти в себя, а Всесоздатель в своей милости ей в том поможет. Дело в том, что на святой земле отцу будет в десятки раз сложнее, если не сказать совершенно невозможно дотянуться до моего брата. Там есть определенные нюансы, о которых долго рассказывать, просто поверь, что это именно так. Вам надо переждать под защитой высших сил от силы месяц – другой. У тебя наверняка есть юрист, вот отдай ему распоряжения по имуществу: скажи, как ты распорядишься сгоревшим поместьем и прочими активами. А сама ходу, ходу до святых мест. И чем скорее ты там с сыном окажешься, тем лучше.

– Хочешь сказать, ты действительно не желаешь вернуть себе фамилию Изюмова? – прищурилась Глафира. – А то вон как всё удобно для тебя складывается. Я отбываю на богомолье, ты тем временем бегом мчишься восстанавливать княжеский титул, чтобы стать главой семьи. Или я не права?

– У меня есть несколько причин для сохранения статуса кво. Не о всех я могу тебе поведать, но… в громком титуле я заинтересован мало. В том, чтобы считаться прямым и чуть ли не единственным наследником погибшего некроманта – и того меньше. Пусть Емельян по праву остается будущим главой рода, мне это только на руку. Если хочешь, могу тебе поклясться в том, что не имею притязаний на возвращение в свою бывшую семью.

– Хочу, – не стала возражать мачеха.

Я принес клятву. И Глафира вновь не удержалась от облегченного вздоха. Что ж, ее тоже можно понять.

– Кстати, – спросил я. – А когда Емельяна проверяли, то сказали, что у него прямо вот предрасположенность, а то и талант к некромантии, или он просто потенциально сильный маг, но в какой именно стихии, пока неизвестно?

– Второе, – призналась мачеха.

– И ты действительно хочешь сделать из парня некроманта?

– Я хочу, чтобы он был жив и здоров. Некромантом его видел твой отец.

– Кем он в теории может оказаться? Кто у вас еще в роду был?

– Вода, – пожала плечами Глафира. – Чуть с меньшей вероятностью геомант.

– Земля, значит, – понятливо кивнул я. – Не самые плохие варианты. Человеческая память не настолько уж надежна, как о ней принято считать. Еще лет через двадцать фамилия Изюмовых перестанет ассоциироваться с некромантами. В твоих силах придать твоей семье новое направление, более уважаемое в обществе и менее раздражающее окружающих. Подумай об этом.

– Это точно, – вздохнула мачеха. – Некроманты бесят всех. Кстати, ты проводишь нас на богомолье?

– Хочешь прямо отсюда отправиться?

– Да, – кивнула она. – А какой смысл ждать? Сын у меня один и я не собираюсь им рисковать. Чем скорее мы окажемся на святой земле, тем лучше.

– Да не вопрос, – подумав секунд пять, ответил я. – Но у меня, пожалуй, будет к тебе встречная просьба.

– И какая же? – прищурилась Глафира.

– Забери с собой туда одну девушку. Можешь выдать ее за свою служанку или компаньонку, как угодно, тут тебе решать.

– Тебе удалось меня удивить. Да что там, поразить! И кто же она такая?

– Баронесса Мария Василькова.

– Знакомое имя… подожди, уж не та ли девушка, которую Николай видел твоей будущей женой? – изумилась мачеха.

– Именно, – кивнул я. – Не спрашивай, как она очутилась здесь. Если хочешь, потом можешь расспросить ее лично. Наша с ней свадьба по понятным причинам отменяется, но девушке кровь из носу требуется переждать в укромном месте, пока она не станет совершеннолетней, получит паспорт-жетон, найдет себе зубастого юриста и избавится наконец-то от навязанного ей опекуна-вора.

– Пожалуй, – с интересом протянула Глафира, – это можно устроить. Заодно и мне будет не так скучно на… богомолье.

– Ты очень меня выручишь, – с признательностью кивнул я и отправился сообщать Васильковой, что ее в самое ближайшее время ждет небольшое путешествие.

* * *

– Значит, говоришь, обменялись соболезнованиями, перекусили, после чего Глафира Анатольевна выразила желание посетить усадьбу, где обретается Валерьян Николаевич.

– Всё так, – отрапортовал похожий на жучка-древоточца мужчина с тонкими усиками.

– А вчера Валерьян пребывал в полном смятении, присутствуя на процедуре опознания жертв пожара и лишь за малым не лишился чувств?

Усатый кивнул и вытянулся, на что Давыдов лишь раздраженно поморщился.

– Сам-то что об этом думаешь?

– Не менталист он даже на ноготок. Я отдельно следил: вдруг как на мачеху свою какое воздействие окажет, но нет.

– А зачем бы ему это нужно было? Он нынче и так парень богатый.

– Так это… денег много не бывает же. А так бы надавил на нее, а там, глядишь, она бы ему что и выделила по-родственному.

– Знаешь, почему, Геннадий, ты никогда не дослужишься до моей должности? – с легким раздражением произнес Карп Матвеевич. – Потому что всех судишь по себе. А уровень у тебя, прямо скажем, невелик. Круг интересов не широк. Отсюда и мерка для всех остальных вот такая, – указал он рукой на высоту чуть выше колена. – Тот же Валерьян играет вот здесь, – махнул он возле плеча. – Но я его вижу насквозь, потому что сам нахожусь вот здесь, – постучал он себя по лбу. – И я прекрасно знаю, что он водит всех за нос. Поэтому отныне этим молодым человеком я занимаюсь сам. Лично. Уяснил, Геннадий? Больше к нему не лезь. На что угодно готов спорить, он твои неуклюжие попытки себя прощупать срисовал моментально и наверняка пребывает из-за этого в некотором напряжении. А мне нужно, чтобы он максимально расслабился. Вот тогда-то мы с ним и поговорим по душам.

– Как скажете, – уныло протянул усатый. – Только повторюсь: ошиблись вы.

– Сделай одолжение, сгинь с моих глаз долой! Мало того, что без моей санкции человека в разработку взял, так еще и действовал при этом как слон в посудной лавке, едва мне весь расклад не испортил. И сбрей наконец эти дурацкие усы, ты с ними на таракана похож!..

Глава 13

– Выглядишь неважно.

– И тебе, Игорь Семенович, на добром слове спасибо, – ответил я, присаживаясь рядом и протирая глаза кулаком.

– Вроде ж девок своих спровадил и убедился, что с ними всё хорошо, так чего такой смурной ходишь с самого утра? Али заскучать по ним успел?

– Про то, где и почему я позавчера был, тебе напомнить или не стоит? – осведомился я, поскольку как-то не ожидал нарваться на такой спонтанный допрос.

– Экий ты нежный. Прямо как мимоза стыдливая. Пальцем тронь, она тут же закрыться попытается.

– Сказал мне человек, который в менее сложной ситуации предпочел сотворить кисель из собственных мозгов, лишь бы подальше и поглубже сбежать от реальности.

– Еще и злой, – с нарочитой обидой вздохнул дед. – А мог бы и поведать, что тебе такого тревожного снилось. Ну да как хочешь, дело твое. Садись, яишенки с беконом поедим. Богдан ее чудеснейшим образом умеет готовить, тебе понравится. Еще и лучком зеленым присыпал. Ох, объедение!

Накрывающий на стол Богдан как обычно сделал вид, что он нас не слышит и вообще проходит по разряду неодушевленной мебели.

А я просто не знал, как рассказать Семенычу, да и стоит ли вообще, о том кошмаре, который я пережил буквально несколько часов назад.

Мачеха была права. Отец и впрямь на том свете не угомонился и приперся ко мне в надежде раздобыть себе новое тело. Как я это понял? Да очень просто. Где-то около полуночи я пребывал в состоянии растворения, сочтя, что лучше я перестрахуюсь после предупреждения Глафиры, нежели доставлю некроманту радость взять меня тепленького и спящего голыми руками. И тут вдруг началось. Я внезапно почувствовал, как леденею, будто бы замираю, даже дышу через раз, и дух мой медленно начинает покидать тело.

Я тут же встряхнулся, заставил себя успокоиться и проверил, все ли со мной в порядке. Выяснилось, что да, лишь пульс чрезмерно учащен. Ощущение постороннего воздействия схлынуло, как только я вышел из состояния растворения, которое маг, не являющийся экспертом по работе с менталом, вполне мог принять со стороны за полноценный сон: глаза закрыты, мозг спокоен.

Но я уже был начеку и велел Филину немедленно привести меня в чувство, если подобное повторится, а я вдруг, к несчастью, потеряю сознание.

«Сделаю в лучшем виде, папаша, – серьезно отозвался он. – Я ж и сам сейчас едва вслед за тобой не отъехал».

«Рассчитываю на тебя. Не подведи, малой», – попросил я.

Атака повторилась спустя пятнадцать минут.

– А-ну покажись! – приказал я, усилив свое требование одной из некромантских техник, поскольку уже стопроцентно понимал, откуда ветер дует.

Ну и, разумеется, увидел образ Николая Алексеевича. Он предпочел сбросить долой десяток лет и полтора десятка лишних килограммов, облачился в парадный костюм и напялил все регалии, которые только успел собрать за свою не самую долгую жизнь. Выглядело это предельно нелепо и жалко. Даже там за гранью он зачем-то цеплялся за внешний лоск, демонстрируя тем самым предельную мелочность собственного духа.

– Что тебе надо?

– Твое тело…

– Твои ботинки, одежду и мотоцикл, – хмыкнул я.

– Что⁈ – на секунду опешил дух.

– Перебьешься, говорю. Пошел вон, побирушка!

– Мне это тело нужнее! Выметайся прочь!

– Бегу, роняя тапки. Разве не видно?

– Повинуйся мне! Изыди!

Меня затрясло. Не знаю, какими силами обладал отец в своем посмертном состоянии, но явно немалыми, судя по тому, как меня накрыло. Впрочем, это ничем ему не помогло, поскольку я тут же обеспечил полную защиту сознания: создал идеальное вместилище собственного духа, куда не было хода никому чужому, будь он хоть трижды крутым некромантом. Логика была простая: нет доступа к духу, значит, и нет возможности этот самый дух от тела отделить. А раз так, курите бамбук, гражданин Изюмов, ваш номер последний.

Где-то минут через двадцать бесплодных попыток пробить мою защиту дух князя наконец-то сообразил, что со мной у него ничего не выгорит, и удалился, рассыпая бессильные проклятья в мой адрес. А я вновь отправил себя в состояние растворения. Сон в таких условиях становился верным способом заиметь серьезные проблемы. Эх, прямо хоть самому на богомолье вслед за мачехой отправляйся, если хочешь нормально отдохнуть. Ладно, этот вариант оставим про запас.

Завтра мне предстоял непростой день. Полиция вытребовала себе еще одни сутки для полной экспертизы жертв пожара, в противном случае похороны прошли бы уже сегодня. Мы с Глафирой условились, что она на этом скорбном мероприятии присутствовать не будет, продолжая эксплуатировать легенду о том, как сильно ударила по ее моральному и физическому состоянию эта история. Емельяна бы одного она не оставила, а вывозить его сейчас за пределы святой земли – огромный и неоправданный риск.

Я, кстати, как мы и условились, сразу же отправил мачехе закодированное сообщение, в котором написал: «Мне приснился ужасный сон». Теперь она убедилась в своей правоте. Я бы, конечно, и так отбил попытку отца, но предупрежден – значит, вооружен, как говорится. А предупреждение Глафиры прилетело как нельзя вовремя. Говорю же: она – умная женщина. Которая к тому же только что стала еще богатой и независимой. Как по мне – идеальное сочетание.

Вчера, пока мачеха бегала по магазинам, спешно закупая одежду для себя и Васильковой, чтобы переодеть ее во что-то более приличное, нежели мои бордшорты, я тоже успел сделать заказ в ателье на срочный пошив строгого костюма в темных тонах в комплекте с черной же рубашкой. Выглядеть голодранцем перед толпой тех, кто припрется на похороны, не было ни малейшего желания. Готовую одежду я за отдельную плату велел доставить прямо в усадьбу деда, так что через час – другой мне уже должны были ее привезти. Больше от меня ничего не требовалось, кроме завтрашнего присутствия на церемонии. Все прочие заботы легли на плечи агента Глафиры, включая доставку меня сначала в храм, оттуда на кладбище и затем домой, в дедовскую усадьбу.

Богомолье, кстати, оказалось весьма дорогостоящим занятием. По затратам вполне сопоставимо с уровнем отдыха в пятизвездочном отеле у моря на противоположном краю земли. Впрочем, сервис был соответствующий. Огороженная высоченным забором закрытая территория с охраной. Отдельный двухэтажный бревенчатый домик в этническом стиле со всеми удобствами, включая джакузи и комнаты для слуг, личной молельней и прикрепленным служителем, готовым примчаться в любую минуту и побеседовать об учении Всесоздателя. Ну и меню, которому бы позавидовали иные столичные ресторации. Доставка выбранных блюд до домика и обслуживание стола официантом тоже входила в стоимость проживания. Я вчера по приглашению мачехи разделил с ними трапезу и, знаете ли, проникся. Давно такой вкуснятины не едал.

Маша за столом, думая, что я этого не замечаю, бросала на нас с Глафирой любопытные взгляды, которые чем дальше, тем становились все более и более напряженными. Полагаю, что не ошибусь, если предположу, что девчонка меня ревнует. Еще бы: мачеха – барышня видная, с тонкой талией, длинными темными волосами, уложенными в сложную прическу. Умело наложенная косметика подчеркивает легкую и пикантную экзотику ее внешности: миндалевидный разрез глаз: прабабушка Глафиры была монголкой. Емельяну, кстати, эта черта уже не передалась.

Так вот, Василькова на фоне мачехи проигрывала ей по всем статьям. При иных обстоятельствах они вполне могли бы померяться красотой, и еще неизвестно, кто бы победил, но… Глафира была опытной дамой, которая прекрасно знала, как себя подать. Маша же, нескладная и резкая в движениях, выглядела гадким утенком. Ничего, пообщаются, глядишь – и научится манерам. Лишним не будет точно.

Ну а что до ревности, нет меня поблизости – нет и раздражающего фактора. Так что можно не бояться, что они тут друг дружке прически проредят. Тем более я по большому счету им никто. Для одной ни на что не претендующий пасынок, для другой несостоявшийся да к тому же навязанный чужой волей жених. Опять же, помимо моей скромной персоны у них есть еще один знакомый общий объект для обсуждения – граф Обмоткин. Вот пусть ему косточки и перемывают на досуге, ничего не имею против.

После трапезы мы обговорили с Глафирой наедине ряд технических моментов, касающихся предстоящей скорбной процедуры, после чего мило попрощались, я с помощью консьерж-службы вызвал такси и отправился обратно в усадьбу.

Кстати, мне кажется, я понял, отчего отец так торопится с переселением. То, что хочет вновь стать живым, это-то как раз и понятно. Но тут, похоже, после пожара у него вторично пригорать начало. Тела же покойных непременно будут в храме отпевать, а это целый ритуал, направленный на то, чтобы успокоить дух свежепреставившихся и дать им возможность без лишних терзаний и страданий отбыть в небесные чертоги на встречу с самим Всесоздателем. По факту что-то сродни обрядовой магии, я так подозреваю. И… кто его знает, вдруг это действительно лишит чрезмерно бойкий дух некроманта возможности сотворить то, что он задумал?

Если я прав, то нам не так уж и долго потерпеть осталось. Всего лишь одни сутки. Ни о чем, считай. После чего отец жестко обломается и всё-таки отбудет туда, куда ему и полагается, ну а мы с Глафирой дружно выдохнем. Эх, бывают же люди, которые даже после смерти кучу проблем своим близким приносят!

– К нам гости, – манерно сообщил Богдан, прервав тем самым мои размышления.

– Это, видимо, ко мне курьер с костюмом приехал, – предположил я.

– Нет, – качнул головой Богдан. – Прибыли господа полицейские и хотят поговорить с хозяевами.

Мы с дедом недоуменно переглянулись.

– Зови! – приказал Игорь Семенович, после чего бросил на меня полный укоризны взгляд.

Ну да, после того как я угробил незадачливого насильника, и мы с Васильковой всячески попытались замаскировать его смерть под несчастный случай, вряд ли у служителей правопорядка был иной повод для появления здесь. Остается только надеяться, что они не заподозрят меня в причастности к этому инциденту. Хотя, с другой стороны, дождь должен был надежно скрыть все лишние следы…

– Добрый день, господа. Простите за беспокойство, проводим плановый опрос свидетелей, – произнес самый пухлый, а его товарищ с важностью переложил из руки в руку толстую кожаную папку, выглядящую так, будто она застала еще прадедов нынешнего императора.

– А что случилось? – с достоинством поинтересовался у них дед.

– Сосед ваш, Максим Гедеонович Вертаев. Что можете о нем сказать?

– Человек как человек, – пожал плечами Семеныч. – Мы практически не общались с ним. Знал по слухам, что своего дела в жизни не нашел, а отцовским заниматься счел ниже своего достоинства.

– А вы что скажете? – обратился ко мне дознаватель.

– Простите, я вообще не понимаю, о ком вы говорите. Видите ли, я переехал сюда совсем недавно, а до этого жил совсем в другом месте, – мой голос звучал ровно и спокойно, с легкой ноткой интереса.

– Вам Максим Гедеонович не казался странным? – пухляк вновь повернулся к деду.

– Ну, согласитесь, когда человеку уже под сорок, а он всё себя ищет, это поневоле вызывает вопросы, – хмыкнул Игорь Семенович. – Притом, что остальные его братья оба при деле. Но я к соседям не лез. В каждой избушке свои погремушки, как говорится. Если его отца всё устраивало, то меня и подавно не тревожило.

– А как Максим Гедеонович вел себя с женщинами?

– А чего тут таить? Скажу по-простому: слюни он на них пускал в километр длиной, на редкость омерзительно выглядело! – фыркнул дед. – Когда еще я ездил на приемы, с ним ни одна барышня даже в кадриль идти не желала, а уж на вальс тем более.