Текст книги "Чертов менталист (СИ)"

Автор книги: Тин Тиныч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

На самом деле грустно, когда понимаешь, что тебе придется учить предмет, который вряд ли пригодится тебе в дальнейшей жизни. Однако Игорь Семенович прав: только освоив магию воздуха я могу хоть как-то узаконить свой текущий статус, не привлекая внимая санитаров, как говорится. При этом филонить я не собирался. Сказано: надо освоить, значит, хоть на уши встань, но сделай. Тем более если провалю экзамены по воздушной стихии, нехило подставлю Агнессу Игнатьевну и рассорюсь с ее сыном Евстигнеем. А мне бы этого крайне не хотелось.

И тут дальфон дал понять, что кто-то срочно хочет со мной пообщаться.

Я посмотрел на экран. Ля. Вот этого абонента я совершенно точно не желал увидеть. И нет, это была не Василькова. Хотя ее я тоже бы не хотел слышать минимум ближайший месяц…

– Да, Карп Матвеевич, – как можно непринужденнее отозвался я.

– Свободен? – без предисловий поинтересовался особист.

– Сам знаешь, что да, – не без умысла вернул я ему панибратское обращение.

– Тогда спускайся минут через пятнадцать. Там чуть правее от тебя будет скамейка, вот ее пропусти, а жди меня на следующей.

Отлично! Во что меня опять пытаются втянуть стараниями особого отдела, которые «ой, ментальные воздействия запрещены, но только не для нас, хотя и нам может за это нехило прилететь»⁈ И почему на сей раз обошлось без присутствия моего драгоценного дедули?

Глава 32

Спустился я не через пятнадцать, а через двадцать минут, сочтя, что хватит из меня девицу на свиданье делать, которая стоит и нервически ждет-пождет, в то время как кавалер появляется куда позже заявленного времени и ведет себя при этом, будто так и должно быть. Чья была инициатива, пусть тот и принимает удар на себя. А мне в гордом одиночестве сидеть не улыбается. Я лично никуда не тороплюсь.

Расчет оказался верным. Я успел заметить, как плюхнулся на выбранную скамейку Давыдов, а следовательно, там я появился где-то всего секунд через сорок пять – пятьдесят позже него. Практически одновременно, можно сказать. Но не первым. И это важно.

– Твой дед хочет нас всех под монастырь подвести, – без здрасьте и прочих реверансов выпалил Карп Матвеевич.

– Можно чуть больше конкретики? – аккуратно попросил я, чувствуя, как волоски на загривке встают дыбом от подобных новостей.

– Он у нас человек справедливости. Если чувствует себя правым, то шашку наголо и поскакали. Думает, что прошибет своим лбом даже бетонную стену. А это не так. Не зря я ведь напоминал про коллег, которых уволили только за то, что они слишком явный интерес к Иным выказывали. И тут Игорь Семенович внезапно собирается всех разоблачить, несмотря на внутреннюю директиву. Хочет к высшему начальству с полным раскладом пожаловать, и надеется еще при этом, что его старания должным образом оценят.

– Оценят, – тяжело вздохнул я, прикинув, что может получиться из этой истории. – Так оценят, что полетят наши головушки. И себя подставит, и меня…

– И меня тоже, – припечатал Давыдов. – Мы тут в одной лодке, считай.

Мы помолчали.

– И показания мои вчера под протокол записывал, – вспомнил я.

– Теперь понимаешь, в чем проблема?

Мы помолчали вновь.

– Что с этим можно сделать на твой взгляд?

– Если бы я понимал, уже сделал бы. И сразу скажу: про отправить твоего родственника в больничку на подумать-отдохнуть я тоже уже думал. Но слишком уж густую кашу он заварил. В такой ситуации выгоднее, чтобы он же и объяснял вышестоящим, зачем и почему. А если это придется делать кому-то другому, у нас всех мягкое место пригорит на порядок сильнее. Только поэтому твой старик жив и здоров.

– И на том спасибо, – недобро оскалился я.

– А что ты хотел? – взвился Давыдов. – Я ему весь актуальный расклад выложил. Где нас поймут, где не поймут. Где подстраховаться стоило бы и не лезть на рожон. И что он творит? Или думаешь, когда нас прижучат, меня отдельно не взгреют за то, что я тебя, действующего менталиста, воздушником объявил?

– Если в ближайшие полгода я звание воздушника героически подтвержу, это поможет?

– Поможет, – как-то совсем невесело кивнул Карп Матвеевич. – Вот только… а силенок-то хватит? Воздушный дар у тебя не настолько велик.

– А дар некроманта? Только по чесноку? Мне самому надо понимать, что я могу, а где лучше и не пытаться лбом потолок прошибить.

– А по чесноку, как ты выражаешься, я такой картины, как у тебя, давненько не видел. Что воздух, что некро – примерно одинаковые. То есть оба дара присутствуют и вполне выражены. А вот ментал… Его как раз очень легко не заметить. Потому что он настолько широк, что выходит за все мыслимые пределы. То есть мы ищем ядро, а видим лишь тень где-то там внутри, поэтому кажется, будто и нет ничего.

– Не в службу, а в дружбу, расшифруй, пожалуйста. Я-то в отличие от тебя чужие дары видеть не могу, хотя, казалось бы, у нас с тобой специализация общая.

– А вот тут ты глубоко не прав, Валерьян, – усмехнулся Давыдов. – Мы с тобой не похожи. Помимо ментального есть у меня свой личный дар. Называется «провидец». Встречается редко, но кому надо, о нем осведомлены. И поэтому я первый кандидат на преждевременное отбытие к Всесоздателю.

– Обоснуй! – мне крепко не понравилось выражение обреченности в его глазах.

– Крепкий провидец не только может чуть ли не с линеечкой чужие дары измерить: их размер, объем, потенциал. Это как раз так, мелочь на сдачу. Он куски из будущего ловит. Вполне себе определенные. И если он раз за разом видит то, что не устраивает кое-кого из тех, кто присутствует в его видениях… сам понимаешь.

– Так ведь глупость же несусветная! – изумился я. – Если от провидца избавиться, вводные же тем самым не изменятся. Всё равно произойдет то, что и должно.

– А ты это вот пойди объясни тем, кто на любую дурь готов пойти, лишь бы отвести от себя неминуемое.

– А про деда что видишь?

Карм Матвеевич вздохнул снова, еще тяжелее.

– Я не заказываю свои видения, так понятнее? Я их просто вижу совершенно случайным образом. И там могут оказаться как близкие мне люди, так и не знакомые. В большинстве случаев незнакомые. Именно поэтому я с малолетства тренирую зрительную память, чтобы даже по короткому моменту понять, о ком именно идет речь.

– Я всё равно еще многое не улавливаю, но… а зачем тебе тогда говорить кому бы то ни было, кого и при каких обстоятельствах ты обнаружил в своих видениях?

– Не могу промолчать, – словно выплюнул из себя это признание Давыдов. – Еще одно свойство дара. Увидел – сразу же расскажи. Всем расскажи. Я уже чего только не делал. В тетрадке записывал. С заднего двора своего дома орал в пустоту. Но нет: надо обо всём поведать людям. Причем будешь рассказывать одно и то же до тех пор, пока в твоей аудитории не появится кто-то, кому эта информация и была предназначена, только после этого успокоишься. Так что… Я никогда не надеялся на то, что доживу хотя бы до сорока пяти лет.

Я систематизировал насколько смог полученные данные и спросил.

– Я правильно понимаю? Ты из какой-то древней дворянской семьи? Твои имя-фамилия всего лишь ширма, чтобы по возможности вывести тебя из-под удара?

– Угадал, – грустно хмыкнул Карп Матвеевич. – Трубецкой я. Да, князь. Но кого и когда княжий титул от убийства защищал? Вот поэтому родители и решили младшенького, то есть меня, выдать даже не за бастарда, учитывая что отец матери всегда беззаветно верен был, а за внезапного уникума. Вот никогда не было на этой клумбе, а тут хлобысь – и распустился цветочек аленькой. Решили, что хоть так риски понизят. Семью приемную мне нашли, документы справили. Ну и место моей будущей службы, сам понимаешь, было определено, еще когда я даже в школу не ходил.

– Ты так запросто мне рассказываешь это…

– А я просто знаю, что ты меня не сдашь. Видел кое-что, знаешь ли.

Вот тут мне стало как-то совсем не по себе. То есть в будущем некто будет меня пытать, желая вызнать всё про Давыдова-Трубецкого, а я как пленный партизан ничего супостату не скажу? Нет, мне приятно, конечно, что моя сила духа настолько крепка. Но сам факт вероятного допроса – ой как не радует.

– Давай тогда от другого конца печки сыграем. Кому и зачем надо от тебя избавиться?

– Думаешь, я уже сам этот вопрос себе не задавал? – поднял на меня глаза Карп Матвеевич. – Тут всё настолько тесно завязано, но эти… Иные… Они прямо везде засветиться успели. И сдается мне, смертельный удар прилетит мне именно оттуда.

– Так, прекращай себя преждевременно хоронить! – на какое-то время я забыл, что вроде как восемнадцатилетний парень, поскольку во мне проснулся дух прежнего декана Старостина. – Давай лучше прикинем, чем нам с тобой реально грозит демарш Игоря Семеновича, а затем попробуем выбрать варианты, как с наименьшими потерями из этого счастья вывернуться и не слишком при этом засветиться.

– Меня он не слушает, – пожал плечами Давыдов. – Ведет себя как фанатик. И началось это после твоей лекции, кстати.

– Давай, вали всё на меня, – я фыркнул, поскольку вообще не чувствовал здесь ни грамма своей вины.

– Да она просто как спусковой крючок сработала, – умиротворяюще произнес Карп Матвеевич. – Похоже, он и до этого уже прикидывал, как бы ему на все деньги выступить, а тут прямо возможность увидел. Ну и понесся вперед, ни на кого не реагируя.

Мы вновь замолчали. Вот меньше всего мне хотелось выяснять, как успокоить воинственного дедулю.

Всем давно известно, что самый сложный для студента – первый курс. Для меня так в особенности, учитывая, что я реально захожу нулевичком в плане магии воздуха, что в целом нонсенс, тут Леопольд Дамирович, безусловно, был прав, хотя при нем я никогда в том не признаюсь. Но вместо того, чтобы тратить всё свободное время на решение собственных многочисленных проблем, я теперь вынужден еще и изыскивать варианты, как угомонить Игоря Семеновича, пока он нас всех до цугундера не довел. Ох, дед: еще немного, и я, пожалуй, начну думать, что лучше бы я тебя настолько хорошо не лечил в вечер нашего знакомства. А уж стоит только вспомнить твой финт с Васильковой…

– Да ты не переживай так! – по-своему истолковал мою кислую физиономию Давыдов. – Я твой протокол вчерашний уже придержал аккуратно. Если сможем убедить Игоря Семеновича не лезть на рожон, то снивелируем. Уж у меня-то рука набитая к таким вещам, сам понимаешь.

– А ты в курсе, что он сюда мою несостоявшуюся невесту приволок? Исключительно потому, что она Иная? И теперь девица, невесть что себе возомнив, претендует на звание моей девушки?

– Ну, мы с ним обсуждали такую возможность, и оба решили, что почему бы и нет? Не в том смысле, что она вновь станет твоей невестой, – спохватился особист, завидев отрастающие у меня в прямом эфире клыки, – а в том, что мы получим прекрасный объект для исследования. Твой дед заверил, что она вполне предсказуема, и процесс её изучения особо сложным для нас не будет. О том, что это повлечет на тебя какие-либо обязательства в плане женитьбы, речи изначально не шло! Всего лишь возможность заполучить лояльного человека из Иных, на ком можно аккуратно отработать навыки их понимания. Я ведь сам, хоть и перевидал их изрядно, мало в чем смог разобраться. А после твоей лекции прямо понимаю, что не туда и не так смотрел.

И тут зазвонил мой дальфон. Я поднес к глазам экран и… бинго! Неугомонная Василькова опять чего-то хочет от меня!

– Привет! – как можно нейтральнее ответил я.

– Ты не передумал насчет погулять? Погода такая замечательная, а завтра уже дожди обещают. Можем даже в рестораны не заходить, после вчерашнего меня туда что-то не тянет. Просто пройдемся по аллеям, подышим свежим воздухом. Что скажешь?

– Отличная идея! – радостно отозвался я, внутреннее мстительно потирая руки. – Я тут как раз с приятелем встретился, который тоже не прочь посмотреть на убранство Академии. Подходи: вторая скамейка справа, если смотреть от входа в мое общежитие.

– Сейчас буду! – радостно пропела Маша и отбилась.

– Это что сейчас такое было? – осведомился Давыдов.

– Это называется: я максимально экологичным образом познакомлю тебя с объектом твоих будущих исследований. Или ты думал, тебя Васильковой Игорь Семенович представит? Когда-нибудь через полгода, а то и позже? Так вот: мечты сбываются! Вспоминай мою лекцию и действуй. Если захотите куда-то пойти, забудь про «Совиньон». Ей там не понравилось. И вообще: рецепт добиться благосклонности этой девушки очень прост: она любит внимание. Настолько, что становится назойливой, если его не получает. Во всём прочем вполне предсказуема.

– Э-э, ладно, – выдавил из себя обескураженный Карп Матвеевич.

– Ну и еще один момент. Никогда. Ни при каком раскладе. Не смей даже высказывать при ней мысль, что мы могли бы быть хорошей парой! Можешь всячески высказывать сомнения в моей адекватности, платежеспособности… В общем, что угодно, но чтоб она уяснила раз и навсегда: ей со мной никогда и ни за что не быть. И да, посмотри аккуратно налево.

– Там какая-то девица несется, едва с каблуков не падая.

– Вот это она и есть. Развлекайся.

– А ты что, меня бросишь одного?

– Поверь, в плане изучения она для меня уже нулевой объект. Там хватило трех дней, чтобы во всем разобраться. А здесь на территории Академии есть образцы и поинтереснее.

– Расскажешь? – тут же вцепился в меня как клещ Давыдов.

– Сначала полностью освой базовый уровень! – хмыкнул я, слегка кивнув в сторону приближающейся Маши.

Похоже, я был прав. Девица была экстравертом, и ей жутко не хватало общения. Сначала вынужденно из-за затворничества в рамках опекунства Обмоткина, потом она вроде как вошла во вкус во время своего недолгосрочного пребывания в усадьбе моего деда, а затем – богомолье с Глафирой, где Василькова опять же чувствовала себя чужеродным элементом, и распахнуть свою душу ей было попросту не перед кем. Если бы она начала плакаться, какая у нее тяжелая и непростая судьба перед мачехой, которая вот только-только лишилась мужа и преданных слуг, её бы точно никто не понял. А сопереживание и соучастие – это точно термины не из её рабочего лексикона. Сосуществовать с кем-то в варианте оказания ласковой поддержки ей и в голову не приходило.

Я, конечно, читать её мысли не мог, хотя бы в силу того, что она была Иной. Но примерный расклад себе представлял. Василькова искренне недоумевала: как это кому-то рядом хуже, чем ей? Да быть того не может! То есть может, но не должно. Всё внимание должно быть направлено исключительно на неё одну!

Но здесь в Академии она почувствовала прилив сил. Ещё бы: благодаря юристу и лично моему деду, поползновений опекуна ей можно больше не опасаться. В студенческом городе огромное количество народа, а с началом учебного года тут вообще будет не протолкнуться, так что проблем с общением точно не предвиделось.

Меня она видела, как некий заслуженный трофей, которым при случае можно ткнуть в лицо соседкам по общежитию. Ещё бы, такая романтическая история! Как нас попытались свести, и мы порознь взбрыкнули против этого решения. Она сбежала из дома, я и вовсе вышел из рода, лишь бы не было этой свадьбы. Но судьба всё-таки свела нас вместе, что указывает на то, что всё было неспроста. Самое то для юных романтических дурочек.

В общем, жизнь у Васильковой внезапно наладилась. Вот только душа просила ещё и ещё, а мне становится плюшевой игрушкой в ее цепких лапках не климатило. Собственно, именно поэтому я только что взял на себя функции сказочного джинна и выполнил три желания за один раз. Карп Матвеевич получает знакомство с Иной, Мария – спутника для сегодняшней прогулки, а я обретаю свободу.

Я представил Давыдова как своего хорошего приятеля, который приехал осведомиться, как я устроился в студенческом городке.

Умная бы аккуратно спросила: а откуда вы знакомы? Или же: как долго вы знакомы? Но Василькова это обстоятельство тут же пропустила, приняв всё за чистую монету.

Тут, конечно, повезло: когда Давыдов приезжал в дедовскую усадьбу, Василькову всегда предупреждали, чтобы она из своей комнаты носа не показывала. Иначе бы пришлось сочинять целую историю, почему он сюда приехал, и с чего это вдруг у меня в друзьях сотрудники особого отдела по контролю за использованием магических способностей, которые когда-то довольно жестко копошились у меня в мозгах.

Как бы то ни было, знакомство состоялось. Я из вежливости выждал еще минут пять светской болтовни, после чего изобразил, что у меня несварение желудка, попросил прощения у присутствующих и свалил в общагу.

Добежав до номера, отправил Карпу Матвеевичу сообщение.

«И не вздумайте идти проверять, всё ли у меня в порядке со здоровьем. По легенде у меня вообще другая девушка есть, о чем Мария осведомлена уже, и вы в теории можете нам помешать. Так что наслаждайся. Болтать она будет и без твоих понуканий. А ты просто вспоминай мою лекцию и отслеживай устойчивые сигнатуры».

Моё послание было прочитано, но ответа на него так и не последовало. Видимо, Давыдову было не до того.

Я хмыкнул, разделся и вытянулся на постели, одновременно озадачившись, где всё это время носит Филина. Попробовал его призвать и…

Получил ментальный удар такой силы, что мой мозг едва не превратился в желе. Это ещё что такое⁈

Глава 33

Я не сразу сообразил, что происходит, поскольку никогда раньше с подобным не сталкивался. Но связав воедино отдельные фрагменты, страх и мучение ментального конструкта, которые я теперь ощущал как свои собственные, я понял: кто-то вполне себе успешно умудрился пленить Филина, а сейчас и вовсе его убивает!

Я разозлился. Вообще-то я человек незлобивый, хотя мои студенты в прошлом, думаю, имели на этот счет иное мнение. Но вот когда кто-то умудряется настолько меня вывести из себя, пусть не удивляется болезненному пинку: сила действия равно силе противодействия. Учите школьный курс физики!

Первое, что я сделал – влил силы в Филина и затребовал обратной связи. Так, отлично, уже появилась картинка. Какой-то обряд, судя по всему, некромантский. Кровь, ингредиенты крайне сомнительного и неприятного вида лежат на столе, и явно что не вразброс, а по определенной схеме там выложены.

Ну и, кто бы мог подумать? Разумеется, мой братец-отец Ноябрь в кадре! Что-то бормочет себе под нос, не забывая обильно поливать кровью из чашки всю собранную им конструкцию. Похоже, пытается дистанционно лишить меня жизни. А поскольку совсем рядом обнаружился Филин, он тут же как моя непосредственная частица под раздачу и попал. Еще бы немного, и плохо себя почувствовал не только он, но и я сам. Так что, похоже, вовремя я поиски блудного сына затеял.

Ладно, как и почему он там оказался, я выясню чуть позже. А сейчас надо спасать конструкта и заодно дать Косыгину понять, что он занимается крайне, крайне вредной деятельностью, за которую положены серьезные штрафные санкции.

Так, вспоминаем заочный курс некромантии от Изюмова, еще раз смотрим на выложенную на столе инсталляцию. Хм, моя фотка в центре. Явно взята из моего канала и распечатана на дешевом черно-белом принтере, после чего криво вырезана. Хорошо хоть глаза карандашом моему портрету не проткнул от злости. Так, зола понятно. Ржавый гвоздь тоже очевидно, для чего нужен. Перегоревший предохранитель? М-м, элегантная и недорогая замена «неисправному устройству». Раньше Николай Алексеевич не жлобился для этой цели сломанные часы копить. Но тут не до жиру, понятное дело. Должна быть пеньковая веревка от висельника, и вот она, родимая. Где её взял Ноябрь – открытый вопрос. Казней путем повешения в Империи не было уже пару веков как. Не удивлюсь, если парень подкараулил на улице зазевавшегося бедолагу и удавил его этой веревкой где-нибудь в подворотне. Надо будет отдельно Семёнычу на этот факт указать. Хотя… тогда и о Филине придется ему рассказывать. Нет, не буду забивать себе голову, потом решу, как лучше поступить.

Что там еще имеется? Потертый игральный кубик. Непонятно. Хотя он же из натуральной кости вырезан! Тогда да, принимается: тут важна не форма, а материал. И паутина. Должна быть из кладбищенского склепа строго. Видимо, обнес чье-то захоронение. Впрочем, после веревки висельника я уже ничему не удивляюсь.

Так, тут понятно, и тут как бы тоже всё по канону. А вот если передвинуть вот эту птичью лапку влево, сделав так, чтобы она соприкасалась с пометом летучей мыши, то обряд исказит свою направленность. Как минимум уйдет куда-то в сторону, если сильно повезет – отразится на самого заклинателя. Годится, работаем!

Раньше мы с Филином забавы ради пробовали, что будет, если я с переизбытком накачаю его собственной энергией. Вот и пришла пора сказать спасибо самим себе за те давние тренировки. Пригодились нежданно-негаданно. И я открыл конструкту все личные запасы. Высчитывать с точностью до миллиметра или экономить не было ни малейшего смысла. Либо мы с Филином сейчас победим, либо никакого «мы» больше не будет. А я, знаете ли, ретроград и привык к своему ментальному конструкту за эти годы. Поэтому, соберись, малой! И действуй!

Моя сила духа, переданная Филину, сконцентрировалась и превратилась в силу физическую. Всего лишь на мгновение, но этого было достаточно. Птичья лапка элегантным щелчком переместилась ровно туда, куда и было нужно. Причем Ноябрь этого даже не заметил: в тот момент он как раз закатил глаза и что-то упорно твердил себе под нос.

Про себя я всегда называл этот язык некрозюмским. Он не был похож ни на один из тех, которые я когда-либо слышал. Будь я сам некромантом, выбрал бы латынь, хотя бы из уважения к мертвому языку наших предков. Но у князя Изюмова всегда был свой взгляд на подобные вещи. Похоже, настолько боялся, что кто-то похитит его ритуалы и сможет самостоятельно их повторить, что не поленился даже собственный речевой код на этот случай разработать.

Теперь сдернуть Филина обратно я без труда мог в любой момент, но зачем? Очень уж хотелось посмотреть, чем закончатся для Ноября последствия нашей совместной коррекции вводных. Да и ментальный конструкт рвался отомстить за покушение на свою виртуальную личность. Поэтому мы с ним спокойно продолжили просмотр, тем более что оба разом почувствовали сильнейшее облегчение, как только лапка поменяла свое положение.

Что что-то идет не так, Косыгин сообразил быстро. И полутора минут не прошло. Недоуменно открыл глаза. Серьезно повысил голос, видимо, решив на вербальной составляющей передавить ритуал в нужную ему сторону. И…

Вдруг схватился за голову. Согнулся. Затем переместил руки на живот и застонал. Заметался, как раненое животное. Ого, неужто мы с Филином сорвали джек-пот? И отражение отыграло ровно в автора ритуала?

О, сообразил, кажись. Впрочем, дураком отец никогда не был. Разглядывать настольную инсталляцию не стал, чтоб выяснить, где там аномалия случилась, просто разметал её, нарушив тем самым связи между отдельными компонентами. И тоже с облегчением выдохнул.

Я меж тем выяснил у Филина точное местоположение сей чудной точки, которую Изюмов выбрал для своего обряда. После чего сбросил данные сразу обоим: и деду, и Карпу Матвеевичу. А дальше не моя забота. Измученного Филина выдернул к себе. На дальнейшую слежку в таком состоянии он явно был не готов.

«А теперь рассказывай, как дошел до жизни такой, малой. Ты же говорил, что не сможешь заново найти Ноября, если только я тебе на него не покажу?»

«Папаша, я ошибался. Оказалось, что это всё-таки в моих силах. Я как раз и тренировался отслеживать человека по его ментальному следу, как почувствовал, что этот тип снова появился в зоне досягаемости. Начал за ним следить. Хотел подсобрать как можно больше фактуры, но тут вдруг понял, что никуда не могу отлучиться, тебе дать о происходящем тоже не могу, и вообще меня вот-вот прибьют!»

«Выводы сделал?»

«Да, – Филин явно был пристыжен. – В случае прогнозируемой опасности сообщать тебе, где я нахожусь. Успеть подать сигнал бедствия, если чувствую, что события перешли в разряд неблагоприятных. И не надеяться исключительно на свои силы…»

Последнее прозвучало очень уж трогательно. Конструкт реально признал, что при всём своем всемогуществе, помноженном на бестелесность и стелс-режим, может случиться такое, что это его не спасет. Вот примерно как сегодня, когда мы чудом избежали совместной катастрофы.

«Молодец! – отозвался я. – Это тебе хороший урок на будущее. А теперь пошли поужинаем».

«Давай никуда не ходить, а? – взмолился Филин. – Никого не хочу видеть».

Я вполне мог бы забить на мнение ментального конструкта, но… привык за это время относиться к нему как к одушевленной личности. Персональному привидению, если хотите. И уж если ему так невмоготу было покидать сейчас общагу…

Я провел ревизию холодильника. После сегодняшней доставки от еды осталось не так уж много, но на небольшой перекус вполне хватало. Напитки тоже были, а в крайнем случае можно было смотаться к Евстигнею, возле поста которого стоял кулер. Поэтому решил остаться в комнате. День опять выдался чрезмерно нагруженным событиями, а я как-то не планировал жить в настолько насыщенном темпе. Мне как ученому требуется тихое место, где я могу предаваться своим изысканиям, не опасаясь, что меня потревожат в самый неподходящий момент. Но пока все эти хотелки проходили по разряду «мечта несбыточная, одна штука».

Использовав в качестве снотворного один из учебников для начинающих магов воздуха, я довольно быстро отбыл в объятия Морфея. Проснулся рано. Слишком рано, около половины пятого утра. Идти на спортивную площадку в такое время не имело ни малейшего смысла, поэтому я добыл блокнот и принялся составлять список неотложных задач. Получилось… внушительно.

– Придумать, как убедить деда не лезть на рожон;

– Выяснить, что будут делать с пойманным Ноябрем;

– Продолжить изучение бармена из «Сморчка», по возможности задружиться с ним;

– Убедиться, что Асатиани держит слово в отношении Глафиры;

– Протестировать Филина, чтобы выяснить, не повредил ли Ноябрь во время вчерашнего обряда какие-либо важные функции конструкта;

– Успеть освоить все учебники для юных магов-воздушников до начала учебного года и научиться всем простейшим заклинаниям новой стихии;

– Продолжать с Филином тренировки на предмет быстрого приведения меня в чувство из любого состояния;

– Выяснить, по какой причине в Академии делают всё возможное, чтобы закрыть кафедру Вилюкиной, и как это обстоятельство может отразиться лично на мне;

– Попытаться вычислить, когда именно в этом мире появились Иные, и при каких обстоятельствах это произошло;

Ну и еще с десяток пунктов важностью поменьше, вроде обновления гардероба и полного знакомства со всеми заведениями торгово-развлекательной зоны Академии, поскольку никогда наперед не угадаешь, в какой момент это окажется не просто полезным, а жизненно важным.

Пока этим занимался, как раз и началось нормальное утро. Евстигней уже был на страже, поэтому я вновь тренировался под руководством персонального тренера. И мне, черт дери, это нравилось!

Однако приятное послевкусие после плотной физической нагрузки мне таки умудрились попортить. Когда я узнал, в чем дело, едва не отправил своим особистам сообщение с полной и не цензурированной формулировкой, кто они такие после подобного детсадовского провала.

Видите ли, каждый из них решил, что поимкой Ноября займется не он, а его коллега! И как следствие, некроманта упустили. Когда всё-таки спохватились, то в указанном мною помещении засекли лишь затертые следы запрещенного обряда. Косыгин смылся и даже записку не оставил, где его можно будет обнаружить в следующий раз. Надо же, странно, да?

Будь они моими подчиненными, остались бы без премии месяца эдак на три, еще бы и лично отчитал за проявленную глупость. Но… я им не начальник.

С чего так вышло? Дедуля, видимо, с упорством носорога копал в свою сторону, ни на какие другие раздражители не отвлекаясь. Карп Матвеевич посвятил всего себя свиданию с Васильковой. То ли и впрямь устроил себе практическое занятие по расшифровке эмоций Иных, то ли попросту позапамятовал, когда в последний раз с девушкой просто так на скамеечке флиртовал, вот и поплыл слегка мозгами от осознания этого факта. Иная, не Иная – да какая разница, когда вот она сидит рядом, юная и страстная.

В общем, работали слаженно, слажали и на этот раз, как говорится.

Я проверил Филина. Погонял его туда-сюда, оценил скорость реакции и ее адекватность. Тьфу-тьфу, вроде вчера ничего ценного повредить не успели. Ментальный удар, который я почувствовал – был неконтролируемым сигналом бедствия со стороны конструкта, который впервые за черт знает сколько лет вдруг понял, что остался совсем один без возможности связаться со мной. Вот и начудил слегка, когда почувствовал, что наша связь возвращается. За это я ему тоже отдельно успел попенять, но тут уж ничего не поделаешь.

В каком-то смысле даже хорошо, что так случилось. Не будет столь самоуверенным и станет поменьше ввязываться в сомнительные эксперименты, не ставя меня в известность о них.

После этого я решил, что мне настоятельно нужно пропустить коктейль в «Сморчке». Просто ради той атмосферы волшебства, когда человек внезапно готовит для тебя ровно то, чего ты хочешь. При этом ты до последнего как бы и не знаешь, чего же ты хотел, собственно. Но вот…

На сей раз я не стал забуриваться в зал, занял место прямо возле стойки бармена. Он встретился со мной глазами и кивком поприветствовал.

– Будьте добры, коктейль. На ваш вкус, – попросил его я.

Бармен, которого, судя по нику на фартуке, звали Александром, внимательно всмотрелся в меня. Странно, я был готов поручиться, что вот-вот почувствую бегущие по голове мурашки, как это бывало, когда меня, к примеру, сканировал дед. Но… что в прошлый раз, что в этот никаких свидетельств того, что меня ментально изучали, не было. И это сбивало с толку.

– Мне кажется, спиртное ты сейчас не хочешь. Но я знаю, чем тебя порадовать.

С этими словами он невозмутимо принялся что-то смешивать в шейкере. Я же, как спортсмен, добежавший до финиша, сидел, блаженно щурился и уже никуда не торопился. В «Сморчке» мне определенно нравилось находиться, несмотря на довольно среднюю еду, которую я сейчас даже не стал заказывать.

Закончив священнодействовать, Александр перелил всё в бокал для лонг-дринка, снабдив его трубочкой, и пододвинул ко мне.

Я сделал глоток… и пропал. Очнулся, только когда в стакане показалось дно.

– Что это было? – хрипло осведомился я у бармена.

– Микс из томатного сока, пюре перца, огуречного рассола, свекольного сока и сока сельдерея, сдобренный копченым кориандром. Дробленым, разумеется. Я бы еще добавил сюда вытяжку из пастернака, но, к сожалению, пока не сезон: ее нам подвезут через месяц, не раньше.