Текст книги "Чертов менталист (СИ)"

Автор книги: Тин Тиныч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

Глава 28

– Понимаешь, Леван решил, что в отсутствие князя Изюмова ты стал старшим мужчиной в нашей семье, и только поэтому я продолжаю тебя слушаться. Вот он и решил поговорить с тобой по-мужски о моей дальнейшей судьбе, – скороговоркой выпалила Глафира. – Он уехал на рассвете, просто я не сразу об этом узнала. Но Прохор сдружился кое с кем из местной обслуги, они ему всё и поведали. А я сразу же стала звонить тебе.

– Неожиданно. Вот только я одного не пойму: ты и впрямь не смогла объяснить Асатиани, что ты сама хозяйка своей судьбы, или же пытаешься таким вот образом за мой счет получить отсрочку от принятия решения, к которому ты пока не готова?

– Тут… всё сложно, – призналась мачеха. – Леван он… необычный. И такой внимательный. Мы несколько раз беседовали с ним… в безопасности, в сопровождении служителей Всесоздателя. Они с пониманием отнеслись к моей просьбе. И я… я и правда не знаю, что мне думать. Он не выглядит деспотом при ближайшем рассмотрении. У него… очень обаятельная улыбка. И тонкий юмор… Но я не могу рисковать Емельяном! Однажды у него уже был отец-некромант, и чем это закончилось? Я вообще не понимаю: теперь Асатиани ведет себя так, будто для него куда важнее я, а не мой ребенок. Но это же не так, он просто морочит мне голову! Или нет? Я так запуталась, Валерьян…

– Князь Асатиани знает, где меня искать?

– Да, он ведь читает твой блог. То есть знает, что ты сейчас где-то в районе Государственной магической академии на территории студенческого городка, предположительно в общежитии для воздушников, раз поступил в центральный филиал. Ты же сам об этом написал на днях…

Превосходно. Вот только ухажера Глафиры мне для полного набора неприятностей и не хватало. Что в его представлении значит «поговорить по-мужски» – это запугать, чтобы отбить от мачехи её последнего защитника? Подозреваю, что именно так. Ох уж мне эти горячие южные товарищи! Прямо жаль теперь, что у нас еще не ввели обещанную дедом пропускную систему. И пускай бы тогда князь Асатиани ходил вокруг забора Академии, пока ботинки не стопчет.

Может, напроситься к Семенычу, пересидеть пока здесь в его служебной квартире?

А с другой стороны, а чего мне скрываться? Хочет поговорить, ну пусть приезжает, там разберемся. Надеюсь, ни огнестрельное, ни холодное оружие он с собой на встречу не потащит? Или зря надеюсь?..

– А как у тебя дела? – вдруг резко переключилась мачеха. – Очень тяжело было собеседование проходить, сильно давили? А комнату в общежитии нормальную предоставили или без ремонта? А…

Я понял, что Глафире хочется не столько узнать реальное положение дел, сколько бесцельно потрындеть хоть о чем-то. Соскучилась, что ли? Странно. Прежде я вообще не замечал за ней склонности к общению со мной.

Я же не горел желанием тратить время попусту, поэтому сослался на неотложные дела, передал всем приветы и завершил разговор. Еще раз вздохнул и вернулся в комнату к дедуле и Карпу Матвеевичу.

– Кстати, совсем забыл сказать, – повинился дед. – Смежники упустили Косыгина. Мы, конечно, во все места, где он может объявиться, народ разослали, но… В общем, вот еще тебе одна причина территорию Академии лишний раз не покидать.

Я сделал вид, будто впервые об этом слышу и решил разузнать подробности:

– Ничего себе! А как такое могло произойти-то?

– Думаю, нашумели. Посчитали, что никуда от них какой-то там студентик не денется, спеленают без труда. Вот и работали спустя рукава без особой спешки. А Ноябрь тем временем превосходнейшим образом успел от них удрать.

– И что теперь?

– Будем искать, – жестко вставил свою реплику в наш разговор Давыдов. – Если подтвердится, что в его теле находится разум Николая Алексеевича Изюмова, человеку светит пожизненное, как за преднамеренное убийство. Опять же нам нужно выяснить, кто еще мог быть осведомлен об этом ритуале. В общем, работа предстоит непростая.

– А официально мой старший братец в розыск объявлен? А если да, то по какой статье? – поинтересовался я. – Иначе выберется из города, да и уедет преспокойно за границу.

– Исключено. Только если по подложным документам, а их еще раздобыть надо. Мы мудрить не стали, приписали ему участие в заговоре. Чтобы доказать, что он не при чем, парень должен согласиться на полное ментальное сканирование сотрудниками особого отдела. А если Ноябрь – это Изюмов, он на такое никогда не пойдет, потому что мы тут же вскроем его главный секрет.

– Ладно, время уже позднее, – подвел итоговую черту в нашем разговоре Игорь Семенович. – Сейчас спускайся, водитель отвезет тебя в Академию. И – спасибо тебе за лекцию. Было очень познавательно. Не знаю, как Карп, а я очень многое для себя открыл. Прямо не терпится теперь всё на практике опробовать.

– Но сам понимаешь: это, можно сказать, только самые основы. По мере того, как буду что-то выяснять сам, стану делиться новыми находками.

– Вот и договорились!

На выходе мы поочередно пожали руки с Игорем Семеновичем и Карпом Матвеевичем, после чего я, не дожидаясь лифта, сбежал по лестнице с тем, чтобы плюхнуться на заднее сиденье уже поджидающего меня автомобиля.

По дороге назад я не стал любоваться красотами вечернего города, а вместо этого напряженно размышлял.

Не сходится что-то. Лет двадцать пять назад менталистов в Империи объявили вне закона, при этом даже тем из них, кому позволено пользоваться своими способностями на благо государства, нельзя задавать неудобные вопросы про Иных. И вот тут прямо открывается простор для всяческих предположений. Например: не связан ли запрет на использование силы духа с тем, что менталисты могли бы вычислять Иных и открыто заявлять об их существовании другим людям?

Теперь ситуация складывается таким образом, что даже если кто-то что-то эдакое заметит, то никому сказать не сможет, поскольку тем самым сразу же распишется в том, что продолжает пользоваться своими способностями, а это чревато наказанием. А что до сотрудников особого отдела по контролю за использованием магических способностей, так им подобное поведение запрещено дважды: на уровне правил и под угрозой преждевременной отставки. Значит, тоже будут молчать, если не дураки.

Лихо! Теперь я прямо настоятельно желаю знать, кто же смог пропихнуть закон о запрете на использование способностей стихии ментала? А еще сильнее мне был хотелось посмотреть на этого человека и его потомков вблизи: уж не окажется ли случайно, что все они – Иные?

Честно? Я бы ничуть не удивился. Впрочем, думаю, у моих особистов головы в том же направлении работают. Значит, соберут потихоньку нужные сведения. Главное, чтоб не засветились при этом там, где не надо. Но сами разберутся, профессионалы как-никак. Пока да, очень многое можно списать на работу по раскрытию последствий заговора, авось под шумок и не заметит никто, что копают они не только в эту сторону.

Кстати, и с заговором этим тоже ведь изрядные непонятки. В целом Император устраивает всех, кроме наших закадычных недоброжелателей из-за границы. Но это вечная история, наша страна раздражает соседей одним фактом своего существования. И в этом смысле миры не слишком отличаются друг от друга. Внутри же Империи всё ровно: живем мирно и в довольствии. Сословный вопрос, ранее стоявший достаточно остро, удалось пригасить, когда обедневшим дворянам пришлось выходить на службу безо всяких поблажек, а простолюдины, подтвердившие наличие у себя дара, смогли поступать в высшие учебные заведения для магов. Ну и жалованные лично Императором титулы не забываем. Какие-то с правом наследования, какие-то без. В общем, потихоньку всех уравнивают в правах без лишней помпы. Лет через шестьдесят, предполагаю, о делении на сословии и вовсе будут вспомнить как об архаизме.

В общем, если только корни этой неудавшейся попытки переворота не растут издалека, то заговор не имеет особого смысла. Волки сыты, овцы целы, пастух молодец. Всех всё устраивает.

Или же не всех?

Я, конечно, могу оказаться весьма предвзятым аналитиком, но… а если предположить, что целью переворота было привести к власти Иных? И тем самым окончательно их узаконить? На самом-самом высшем уровне? А потом, глядишь, и начнутся перекосы, вроде того, что раз у Иных способ мышления напоминает цифровую обработку поступающего массива данных, то они – люди будущего в отличие от нас, устаревших аналоговых моделей. И – понеслось расслоение общества по новому признаку. Иные становятся элитой, все прочие вынужденно теряют свои позиции.

А еще Иные способны к магии, как и мы! Та же Маша Василькова тому пример. А еще мы не знаем, как наследуется способ мышления при смешанных браках. Да тут еще копать и копать по-хорошему, а вместо этого приходится действовать в режиме скрытности, будь он неладен.

За всеми этими размышлениями я не заметил, как мы приехали. Вышел из машины, сообразив, что в столовую я уже безнадежно опоздал. Впрочем, многочисленные едальни в торгово-развлекательной зоне работали допоздна, так что я переживать не стал, а отправился в ту, где было потише и не рябило в глазах от светомузыки. Название заметил мельком: Gaudeamus. Ну, вполне логичное для Академии: возрадуемся! Взято из слов старой застольной песни вагантов.

Уже сделав заказ, я сообразил, что здесь что-то не то. Куда не посмотришь, везде за столами сидят люди возрастом сильно постарше студенческого, к тому же явно знакомые друг с другом. И на меня с недоумением поглядывают, как на заблудившегося. Хм, я что, случайно к преподавателям на огонек заглянул? М-да, неловко как-то вышло. И ведь ни малейшего упоминания на вывеске!

– О, привет! – с пивом в руке подсел ко мне светловолосый парень, которому навскидку можно было дать двадцать пять – двадцать семь лет. – Не против компании? А то здесь скучно как в склепе. Новенький? Что преподавать будешь?

– Добрый вечер, – я старался быть вежливым. – Похоже, произошло недопонимание. Я не знал, что студенты в это кафе не ходят. Так что сегодня первый и последний раз, видимо, когда я здесь нахожусь.

– Странно, – ничуть не смутился парень. – А мне показалось ты наш. Что-то у тебя такое в глазах есть. Неужто вот ни разу в жизни перед аудиторией не выступал?

Помимо воли тут же вспомнилась недавняя лекция для особистов, а потом и прошлая жизнь…

– Вот, я же говорю! – по-своему расценил мою заминку собеседник. – Меня, кстати, Эраст зовут. Не путать с Эрнестом. Эраст Карлович Миндель. А тебя как?

– Очень приятно, – пожал я протянутую мне руку. – Валерий Николаевич Птолемеев.

– Подожди, – в глазах моего нового знакомца загорелся фанатичный блеск. – Я ведь слышал что-то такое… Птолемеев, который раньше Изюмовым был, это ведь ты? Из семьи тех самых некромантов⁈

– Да, всё так. Но сразу же, чтоб не было недомолвок: я сам – воздушник, хоть и нулевой пока, а не некрос. Просто я в прикладном плане терпеть эту стихию не могу. До полного отвращения. Пришлось из-за этого даже выйти из рода и рассориться с отцом.

– Чума! – восхитился Эраст. – А я вот уже второй год как именно некромантию тут и преподаю. И прикинь: тоже потому, что с отцом поцапался. Он у меня классический некромант: поднять-призвать, вот всякое такое нафиг никому не нужное. А я люблю совсем другое! Обожаю с помощью мертвых узнавать тайны живых!

– То есть? – опешил я.

– Да всё просто. Хочу патологоанатомом стать. Я же как некромант такие тонкости у трупов вижу, которые обычный спец пропустит стопудово! И вот теперь следи за руками: без медицинского образования меня никто в морг работать не пустит. Отец встал на дыбы: мол, ни копейки денег тебе на второе образование не выделю, хочешь заниматься такой презренной профессией – заработай себе на обучение сам. И что делает Эраст Великолепный?

С этими словами он исполнил картинный поклон, прижав ладонь к груди и давая понять, кого имеет в виду, говоря про Великолепного.

– Что же? – я поневоле заразился весельем от своего случайного знакомого.

– Он идет преподавать в Академию с тем, чтобы заработать себе на медицинский диплом! Отец такого точно не ожидал!

– Молодец, – искренне похвалил я парня.

– А еще минувшим летом Эраст Неудержимый поступает в медицинский институт, потому что успел до этого заработать на целых два семестра и решил не тратить время попусту! Чем скорее он достигнет своей мечты, тем лучше!

– Подожди, а как ты тогда здесь преподавать сможешь? – опешил я.

– А я договорился уже. У меня ведь второе образование, значит, часть предметов зачтутся из первого образования. Уже проще. Ту же анатомию я планирую экстерном сдать. Общую биологию тоже, – принялся загибать пальцы Эраст. – Историю само собой. Ну а дальше намереваюсь практиковаться в ювелирном искусстве как развести занятия медициной и преподавательство по разным дням. А еще я обаяшка, как следует из моего имени, и люди обожают идти мне навстречу.

– Труффальдино из Бергамо, – покачал я головой.

– Да, я упрямый! – весело подтвердил мой собеседник и отхлебнул еще пива.

Не знаю отчего, но меня его компания ничуть не раздражала. Еще через некоторое время, когда я отдал должное неплохому ужину и тоже заказал себе пива, мы с ним уже вовсю спорили о теоретических вопросах некромантии. Да-да, где я, а где некромантия, однако же мне было крайне интересно услышать мнение Эраста по ряду моментов, которые я в свое время запомнить – запомнил, а вот до конца понять и объяснить себе не смог.

В свою очередь и ему были интересны кое-какие детали, в которых я внезапно оказался сведущ чуть больше, чем он, потому рассуждения, переходящие подчас в дружеские споры, за нашим столом и не думали утихать.

В итоге из заведения нас попросили около двух ночи, когда все остальные посетители давным-давно разбрелись, а хозяин собирался закрываться, что было вполне логично: студенты посреди ночи сюда уже не забредут, а преподаватели, основной контингент едальни, уже легли спать.

Мой новый приятель выразил желание дойти вместе до моей общаги, поскольку до корпуса, где жили преподаватели из числа тех, кто не ночевал в городе, оттуда было, по его словам, всего пять минут вальяжной трусцы, а он никуда не торопился. Я не возражал.

Удивительно то, что при его уровне дара я не мог припомнить фамилии Миндель среди ведущих некромантских родов нашей Империи. Да и среди не ведущих тоже. Раньше я бы сказал, что в Империи попросту нет семьи некромантов с фамилией, как у моего нового знакомого. Но парень реально разбирался в предмете, в этом сомнений не было! Как и в том, что он владел полноценным даром, а не пытался выпрыгнуть из шкурки, корча из себя мага, но будучи при этом обычным человеком: таких ненормальных, увы, всегда хватало.

Мы дошли до моей общаги, обменялись напоследок дружеским рукопожатием, как из темноты к нам выступило два человека.

Первый – высокий, с широкими плечами и мощным торсом, совсем ненамного уступал мне в росте. Длинный кожаный плащ, белоснежная водолазка под ним, золотой знак Всесоздателя на груди, висящий на толстой золотой же цепи. Пронзительный взгляд из-под бровей. Навскидку лет сорок – сорок пять, хотя ранняя седина вполне способна была прибавить ему еще несколько лет.

Второй – судя по виду, сильно попроще. Слуга? Нет, пожалуй, что охранник. Кустистые брови, широченное туловище и, похоже, пудовые кулаки. И вот эта парочка прождала меня почти до половины третьего? Стойкие товарищи. Похоже, вряд ли у меня получится тихо-мирно миновать этот кордон и забежать к себе в общагу. Теперь весь вопрос, в насколько целом состоянии я попаду туда после этой встречи и попаду ли вовсе…

– Валерьян Николаевич Птолемеев? – осведомился мужик в плаще.

– Папа? – раздался сзади неуверенный голос захмелевшего Эраста.

Хм, я знаю, что бывают совпадения, конечно, но чтоб вот такие…

Глава 29

– А ты что здесь делаешь? – озадачился мужик в кожаном плаще.

– Провожаю своего друга! – гордо вскинулся Эраст и чуть покачнулся при этом.

– Хочешь сказать, что Валерьян Николаевич – твой друг?

– Если бы я хотел сказать что-то иное, я бы и сказал. Но я произнес то, что произнес. Или ты окончательно разучился меня понимать?

Я сообразил, что семейная сцена может продлиться долго, поэтому предельно корректно сообщил:

– Господа, у меня выдался на редкость утомительный день. Если вы хотите со мной пообщаться, давайте назначим встречу. Скажем, в одиннадцать утра в «Пижонах». Уверяю вас, там достойная кухня, вы не останетесь разочарованными. Встретимся у входа в заведение без пяти одиннадцать. А сейчас я, к сожалению, вынужден вас покинуть.

С этими словами я проследовал к дверям общежития и… о чудо! Меня никто не остановил.

Я добрел до своей комнаты, одновременно дав Филину задание подслушать разговор Эраста с отцом, после чего посбрасывал с себя одежду, да и вытянулся на кровати во весь рост, моментально провалившись в крепкий качественный сон.

Проснулся после десяти утра. Сообразил, что утренняя зарядка отменяется за общим недостатком времени, после чего с наслаждением умылся, неторопливо выбрал среди своих немногочисленных костюмов наиболее представительный и…

…понял, что стоило бы в ближайшее время навестить одежный магазин. Мой костюм был хорош и безупречен, но он настолько отчетливо напоминал мне о похоронах, что… В общем, для сегодняшней встречи сойдет, даже неплохо будет, если князь Асатиани увидит, что я аккуратно соблюдаю траур по погибшей семье, но в целом надо бы поискать что-нибудь другое, более подходящее мне по характеру.

Вот в прошлой жизни был у меня любимый пиджак. Куплен по случаю непойми где, то ли на распродаже, то ли и вовсе в сэконд-хенде, за давностью лет уже и не припомню. Но какой же он был изумительный! В мелкую клетку, с кожаными заплатами на локтях и множеством карманов, как внешних, так и скрытых. Я выглядел в нем как Индиана Джонс, только шляпы для полноты образа не хватало. Да я и чувствовал себя в нем как Индиана Джонс! Вот стоило только его надеть, как сразу же поднималось настроение. Поэтому я берег его как зеницу ока и носил очень аккуратно и крайне нечасто, чтобы волшебство не пропало.

Увы, у каждой вещи есть свой срок. Жена как могла латала расползающийся по ниткам остов, но спасти пиджак даже она с ее мастерством была не в силах. Но и после этого я его не выбросил, а носил дома вместо шлафрока длинными зимними вечерами, пока он окончательно не превратился в ветошь.

Эх, найти бы здесь такой же! И пусть он покажется на чей-то вкус немодным, а то и экстравагантным: мне всё равно.

Мысленно добавив этот пункт в свою внутреннюю напоминалку, я призвал Филина, и пока вразвалочку добирался до ресторана, слушал, чем закончилась вчерашняя встреча князя и его бастарда.

В целом – предсказуемо. Леван наехал на Эраста за пьянку. Эраст огрызнулся, что он гуляет на свои честно заработанные средства, а завтра ему не на работу. Заодно попытался выяснить, какого рожна его бате надо от его друга Валерьяна, раз он не поленился ради этого приехать в столицу. Леван осадил парня, заметив, что это не его дело… ну а дальше понеслась самая обычная свара, правда, в весьма изысканных выражениях. Сказывалось воспитание сторон. Разошлись взаимно обиженные и фыркающие. Миндель добрался до преподавательского корпуса, а князь со своим сопровождающим – до гостиницы в торгово-развлекательной зоне. Надо же, а я и не предполагал, что там такая есть.

Стоп. А почему Асатиани ему отец, если у Эраста отчество Карлович? Надо будет при встрече осторожно поинтересоваться, отчего так вышло. Даже Изюмов своему бастарду свое отчество дать не постеснялся, так отчего же здесь подобной картины не наблюдается?

И кстати: а ведь Миндель на папу своего нисколько не похож! Разве что в профиль что-то этакое пробивается, но в целом не скажешь, что копия. Загадка на загадке.

На место встречи я прибыл вторым. Первым оказался Эраст, на которого я тут же набросился с расспросами.

– Мама очень гордая была, – вздохнул парень. – Отец вообще ничего не знал о том, что я родился, и только в три года она сообщила ему, что так, мол, и так, у тебя есть сын. Отчество мне дала в честь прадеда. И вообще она очень ревниво относилась к тому, что у её ребенка, оказывается, есть еще один родитель. Я бы и не знал, что у меня имеется дар некроманта, если бы отец отдельно не настоял на проверке, а затем на обучении. Мама же изначально была против всего этого.

– Ты так говоришь, будто её уже нет, – осторожно заметил я.

– Ты прав, мой друг. Мамы не стало, когда я учился на первом курсе. Она не говорила мне, что смертельно больна. Я видел, что она тает, но даже представить себе не мог, насколько серьезно и безвыходно её положение. Помнишь? Гордость, возведенная в абсолют. Она никогда не показывала при мне свою слабость. И вот я стою у могилы, а мой единственный родной человек – не настолько уж мне и близок, чтобы с ним можно было обсудить хотя бы это. Я два года пытался смириться с мыслью о её кончине, прежде чем смог вернуться в мир живых, образно говоря. Мы с ней действительно были очень близки…

– Понимаю, – кивнул я. – Кстати, а чего ты пришел-то? Или боишься, что твой отец на меня наезжать станет?

– Я не представляю, где и как вы могли с ним пересечься, но ты мой друг, – упрямо мотнул башкой Эраст. – А я знаю, как отец умеет давить на людей, если ему что-то от них требуется. Вот поэтому я и пришел. Я не дам ему растоптать тебя!

Не стал я говорить, что на меня где сядешь, там и слезешь: очень уж трогательной выглядела эта попытка защитить человека, с которым Миндель познакомился всего лишь вчерашним вечером. Но я её оценил.

Впрочем, я не чувствовал фальши в словах Эраста. Этот парень был ровно таким, каким и представлялся внешне: открытым, импульсивным, добросердечным. Славный малый. Мало нынче таких, ой как мало…

Князь и его сопровождающий появились, когда на часах красовалась отметка в одиннадцать часов и три минуты.

– Прошу прощения за опоздание, – чуть поклонился Асатиани. – Возникли непредвиденные проблемы в гостинице, которые нас задержали.

– Ничего страшного, – учтиво улыбнулся ему я. – В ожидании вас мы замечательно коротали время за разговором.

Леван вздохнул, и в этом вздохе читалась неприкрытая скорбь. Ему явственно жало то обстоятельство, что мы знакомы с его бастардом. Но поделать с этим он ничего не мог. Как и с тем, что Эраст собирается присутствовать при нашем общении.

Мы зашли внутрь, и нашу компанию провели в кабинет. Вновь повторилась процедура выбора деликатесов и их последующей доставки на сервировочном столике неулыбчивым официантом. И вот аккурат между закусками и первыми блюдами Леван наконец-то соизволил сообщить, ради чего проделал столь долгий путь.

– Валерьян Николаевич, приношу вас свои соболезнования в связи с постигшей вас утратой.

Я изобразил вежливый кивок: мол, принимается, валяй дальше.

– Ваша мачеха Глафира Анатольевна еще весьма молода. Я бы даже сказал, юна. Она носит траур по вашему батюшке, что достойно уважения. Но… замыкаться женщине в четырех стенах, когда она так прекрасна собой – преступление против природы. Вы согласны со мной?

– Безусловно, – подтвердил я, зачерпнув ложкой янтарной ухи и немедленно отправив её в рот.

– К тому же её сын с большой долей вероятности унаследовал от своего отца дар некроманта, которым, как вам, наверное, уже известно, владею и я сам.

– Насчет Емельяна есть определенные сомнения. Он может оказаться как водником, так и геомантом. В его роду по женской линии были сильные маги земли, – заметил я.

– Это как раз не страшно. В столь юном возрасте очень многое зависит от воспитания и…

– Первый приступ мозговой горячки случился у меня в четыре года, – прервал я излияния князя. – Прямо в отцовской лаборатории. Второй приступ последовал в двенадцать лет, когда отец предпринял еще одну попытку заставить меня бестрепетно лишать своей рукой жизни братьев наших меньших ради получения жертвенной энергии. Вы хотите, чтобы Емельян прошёл через те же испытания, что и я? Даже не будучи при этом подтвержденным некромантом? Я категорически против, и думаю, Глафира Анатольевна, как чуткая и заботливая мать, тоже не в восторге от той карьеры, которую вы видите для ее сына.

Асатиани явственно растерялся, переводя взгляд с меня то на Эраста, то на своего охранника, который с невозмутимым видом поглощал харчо, делая вид, будто он здесь чисто для антуража.

– Но зачем же так жестоко-то? Поверьте, мне и в голову не приходило тащить маленького мальчика в лабораторию и начинать его обучение со столь варварских практик. Некромантия – она весьма камерная и неспешная вещь, сродни истинному произведению искусства. Простите, просто вы сам не некромант, поэтому не понимаете всей прелести нашей стихии…

– Ошибаешься! – усмехнулся Эраст, покатав в ложке клецку. – Валерьян не хочет быть некромантом. Но он превосходно разбирается в предмете. Именно в этом мы с ним похожи. Я тоже не вижу никакой чести в том, чтобы идти классическим путем, когда наш дар открывает перед нами такие широкие возможности для помощи людям.

Леван окончательно лишился дара речи.

– Вы… и вправду некромант? – осведомился он секунд через двадцать, переварив полученную информацию.

– Нет. Как сообщили сотрудник особого отдела по контролю за использованием магических способностей, у меня четкая предрасположенность к воздушной стихии и всего лишь склонность к некромантии. Да, я многое знаю в теории, поскольку некро-практикой никогда не занимался из принципа. Но это не означает, что я специалист в данном вопросе.

– Валерьян на себя наговаривает, – усмехнулся Миндель, которому мне в ту секунду жутко захотелось наступить под столом на ногу, или же отвесить подзатыльник. – Можешь мне поверить, папа: у него весьма солидная база. Мы вчера с превеликим удовольствием общались по этой теме. Я бы даже сказал, что уровень его образования, как у выпускника Академии. Мало кто из моих оболтусов-студентов мог бы похвастаться знаниями подобного уровня.

– Получается, вы многое взяли от своего покойного отца, – заключил Асатиани, и мне оставалось лишь подтвердить этот вывод коротким кивком.

На пару минут над нашим столом повисла пауза, которую мы с Эрастом использовали, чтобы прикончить свои супы. Всё-таки есть во время серьезного разговора не слишком удобно, особенно если пытаешься произвести впечатление на своих собеседников.

Князь же сидел в полной задумчивости, начисто позабыв про деликатесы. Он напряженно о чем-то думал, но я счел, что лезть к нему в голову в сложившихся обстоятельствах попросту бестактно. Опять же: а вдруг он носит соответствующий сигнальный артефакт? Или просто сам почувствует постороннее вмешательство? Нет-нет, свое любопытство я смогу удовлетворить и другим способом.

– Хорошо, – решился Асатиани. – Я готов пообещать, даже поклясться при необходимости, что ваш младший брат не станет обучаться некромантии против его желания, если по прошествии времени обнаружится, что он владеет другим даром. При подобном условии вы не станете препятствовать нашим встречам с вашей мачехой с целью моей дальнейшей женитьбы на ней?

– Глафира Анатольевна взрослая женщина и сама способна выбрать себе нового мужа. Я не собираюсь её каким-либо образом неволить в данном вопросе или препятствовать её волеизъявлению. Но если она скажет мне, что не любит вас, а вы продолжаете её преследовать, тогда я буду вынужден вмешаться и защитить её.

– Но вы ведь формально больше не относитесь к роду Изюмовых? – напомнил князь.

– В данном случае это не имеет значения, – отрезал я. – Если мачеха попросит меня о защите, она её получит. Ей и так несладко пришлось после гибели мужа и падчерицы, только поездка на богомолье смогла хоть как-то успокоить бедолажку. Поэтому повторю еще раз: все зависит от Глафиры Анатольевны. Я – всего лишь инструмент в её руках.

– Как вы считаете, у меня есть шансы добиться её благосклонности?

Я припомнил наш последний разговор с Глафирой и кивнул.

– Она назвала вас необычным мужчиной. Внимательным, с тонким чувством юмора. На мой взгляд, это скорее «да», чем «нет». Но если вы будете давить на неё, требуя определиться, какой именно дар будет развивать её сын, вы рискуете своими руками разрушить возведенные с таким старанием мосты.

– Надо же, она обсуждала меня с вами, – залился улыбкой Асатиани. – Я даже не мог надеяться на это!

– Скажите, князь, раз уж у нас с вами зашел такой разговор. На что вы рассчитываете в долгосрочной перспективе? Думаете, при благоприятном стечении обстоятельств Глафира Анатольевна подарит вам еще одного сына, раз у нее уже получился Емельян?

Вот уж чего я не ожидал, так того, что Леван и Эраст дружно расхохочутся после моих слов. Еще и охранник к ним присоединился, правда, он в отличие от этих двух смеялся тихо, деликатно прижав к губам свою огромную ладонь.

– О нет, мой юный друг! – произнес мой собеседник. – Вот на это у меня точно нет ни малейшей надежды. Уж не знаю, как так повелось, возможно, наш предок поймал какое-то сложное проклятие, но… князья Асатиани в неволе не размножаются! В законном браке у нас рождаются только дочки! Необъяснимый, но неоднократно подтвержденный факт.

– Подождите, но как-то ведь вы титул свой передаете при этом? – опешил я.

– Да. Выбираем самого достойного среди бастардов и ставим его перед фактом. И тебе, оболтус, – повернулся князь к Эрасту, – тоже предстоит через это пройти. Ты у меня единственный, сам понимаешь. Хоть и вырос непутевым, но… дар семейный у тебя присутствует, и кровь моя в жилах течет.

Миндель в ответ на это лишь закатил глаза, давая понять, что дворянский титул, полученный таким путем, его ничуть не привлекает.

– Вот упрямец! – со скрытым одобрением прокомментировал это Асатиани. – Ну ничего. Я вон тоже при рождении другие фамилию и отчество имел, однако же справился, когда отец указал на меня.

– Простите за нескромное любопытство, а у него и другие сыновья были? – не удержался я от вопроса.

– Трое, – кивнул Асатиани. – Но некромантом среди них вырос только я. Так что его выбору никто не поразился, сами понимаете.

– Удивительно! – прокомментировал я и ничуть не покривил душой.

– Что же, Валерьян Николаевич, вижу, что я не зря повстречался с вами. Вы подарили мне надежду на то, что я смогу растопить сердце вашей прекрасной недотроги-мачехи. И я помню ваши слова о том, что я никоим образом не должен давить на нее, апеллируя к дальнейшему выбору пути её сына. Хотя и не скрою: мне было бы приятно, если бы он всё-таки выбрал нашу стихию. Я смог бы стать ему неплохим наставником.

При этих словах Эраст фыркнул.

– А что, я плохо тебя учил? – недоуменно поднял брови Асатиани. – Всё, за что я могу себя винить, так это за чрезмерную мягкость. Вот какого рожна ты с таким талантом в патологоанатомы намылился, а? Всё равно что тончайшей фарфоровой чашкой воду из грязной лужи черпать.