Текст книги "Пустой мир. Кровь и честь (СИ)"

Автор книги: thelordofthedark

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 33 страниц)

– Да поможет нам Небо… – только и покачал головой Райсор, искренне надеясь, что они сейчас не совершают чудовищную ошибку, о которой потом всем придется очень сильно пожалеть.

***

Росс действительно был лишен возможности связаться с Гористарским баронатом после всего произошедшего. Практически все военные и торговые корабли, что в тот момент находились в портовой зоне, были либо разрушены в ходе боя, либо серьезно повреждены, так что не в состоянии подняться в воздух в ближайшие дни. Уничтожены и все установки подпространственной связи, буквально отрезав графство от всего остального Рейнсвальда, оставив их самостоятельно разбираться с теми проблемами, что начали возникать после того, как тристанская эскадра покинула орбиту острова. Остатки сил ополчения и внутренней полиции пытались навести порядок среди гражданского населения, покинувшего убежища и теперь возвращающегося по разрушенным улицам в свои дома в поисках того, что еще можно было спасти. Начались грабежи и мародерство, сил правопорядка не хватало, чтобы все это остановить, к тому же, у них хватало и множества других проблем, начиная от все еще продолжавшихся пожаров, до мутантов, что лезли на огонь сквозь проломы во внешних стенах и разрушениях в куполе.

Рано или поздно помощь все равно должна была подойти, каждый двое суток из Гористарского бароната приходил караван торговых и пассажирских кораблей, с ними можно и отправить сообщение о произошедшем здесь. В том, что это были войска Тристанского бароната, можно даже не сомневаться, на поле боя остались части доспехов и разбитая техника с символикой бароната, сохранились и многочисленные видеозаписи и фотофиксации о том, что нападавшие корабли принадлежали к флоту Тристана. И все понимали, что это значит, такое нападение просто не могло пройти безнаказанным, новый барон, как только узнает о случившемся, тут же отправит все доступные силы на то, чтобы наказать тристанского выскочку за случившееся здесь. Кто-то, конечно, пытался объяснить случившееся тем, что барон Эдвард мстил за события на его свадьбе, когда сам герцог Росский расстрелял его свадьбу и убил молодую жену, но их мало кто слушал. В конце концов, нельзя сравнивать одну жизнь с тысячами тех, кто погиб на улицах города и портовой зоны под корабельным обстрелом из орудий и торпедных аппаратов.

Росс колебался на грани анархии и попыток сдерживать порядок в течение следующих ста сорока часов, медленно, но все же уверенно восстанавливая покой и тишину на улицах. Чтобы сдержать мародеров и грабителей, которые появились сразу после того, как открыли двери гражданских убежищ, ввели круглосуточный комендантский час. Тем более, что на улицах еще остается полно оружия и неразорвавшихся боеприпасов, какими могут вооружиться целые банды. Специально выделенные команды ополчения сейчас собирали все, что может представлять опасность, но и их было слишком мало, чтобы за столь короткий срок ликвидировать эту угрозу.

Только через сто сорок часов подошел караван торговых кораблей из Гористарского бароната, обнаруживший столь тяжелое положение анклава, едва пережившего нападение, и, конечно же, первым же их действием стала отправка сообщения в баронат обо всем, что здесь произошло.

Война начиналась…

***

– Всеобщее собрание вольных феодалов королевства Рейнсвальда официально объявляется открытым, – объявил Глава Стражей Трона, все в том же белоснежном доспехе и с закрытым шлемом, увенчанном, чтобы его можно отличать от своих подчиненных, еще и высокими белыми крыльями, – Почтим честь и память нашего великого монарха и передадим престол самому достойному и лучшему из вас, – с этими словами отступил назад, позволяя всем стоявшим здесь пройти в обширный Зал Собраний, до этого при правлении Иинана Третьего открывавшийся лишь единожды. В этом месте практически ничего не изменилось с того самого момента, как дворец был достроен, как символ неизменности и твердости порядков Рейнсвальда. Огромные круглый зал, с куполообразным потолком, раскрашенным древними фресками, изображавшими первые дни колонистов на острове, начало внутренних войн, эпоху войн Объединения и величайший день создания королевства. Под изображениями героев прошлого и их великих подвигов размещено на разных уровнях несколько галерей с местами для феодалов, распределенных по возрасту и времени присоединения их феодов к королевству. А в самом же центре зала большой круглый стол для изначальных двадцати шести феодов, вырезанный из черепа гигантского дракона, уничтоженного объединенным флотом Рейнсвальда еще в начале его существования. Стол был в два уровня, внешнее кольцо предназначался для первых феодалов. С созданием же выборной системы королей был добавлен второй уровень, находившийся примерно на полметра выше первого, во внутреннем круге, всего лишь на пять мест, предназначенных для претендентов на королевский престол, где они могли посмотреть друг другу в глаза, споря за то, кто из них должен стать новым королем.

Эдвард занял свое законное место за внешним кругом, в большом резном кресле, стилизованном под вставшего на задние лапы грифона, символ родового герба Тристана. Резьба на столешнице перед ним изображала герб бароната, выполненный в полный размер, со всеми деталями, окантовкой и изображением геральдических зверей бароната. Личный герб Эдварда, черная железная перчатка, сжимающая эфес сломанного меча, полученный в знак признания его особых заслуг в Таркийской провинции, был изображен на большом и длинном баннере, свисающим с потолка, рядом с личными гербами всех остальных феодалов.

– Претенденты на королевский престол! Если вы считаете себя достойными, то поднимитесь и войдите во внутренний круг! – призвал Глава Стражей Трона. И из всех остальных выступили трое претендентов: граф Фларский в белых с золотым одеяниях, барон Розмийский, сейчас в геральдических цветах своего феода, зеленый с черным, и барон Гельский, в парадном мундире алого и голубого цветов. В этот раз претендентов было три, и еще два места осталось свободными, так что, чтобы не создавать ощущения пустоты, свободные стулья тут же убрали служебные дроны, позволив претендентам рассесться вокруг ствола несколько свободнее. Каждый вытащил свой церемониальный клинок и положил перед собой, острием в центр, так что все три меча касались друг друга.

– Сегодня день великой печали и новой радости, – Глава Стражей Трона снова вышел в центр, объявляя о начале дебатов, – Сегодня заканчивается эпоха правления Иинана Третьего, короля, оставившего после себя великий след в истории нашего королевства. И все мы будем скорбеть о нем, но свет всегда следует за тьмой, и сегодня в наших силах выбрать нового короля, достойного, чтобы принять на свои плечи такую ответственность и вести всех остальных за собой. Каждый из вас ведет за собой людей Рейнсвальда, каждый из вас принимает ответственность за каждого из своих вассалов, но сегодня вы должны избрать достойнейшего, кому доверить свои жизни так, как вам доверяют свои жизни ваши подданные, – Глава Стражей говорил еще очень долго, представив каждого из претендентов, перечислив их основные заслуги и деяния, а так же представленные ими доказательства того, почему могут являться претендентами на престол Рейнсвальда. Это больше церемониальное действие, чем являлось действительно необходимой частью выборов, но традиции всегда оставались очень чтимой частью культуры королевства, ни у кого даже в мыслях не было вырезать иди даже просто сократить столь неважную часть столь важного для всех процесса. Все просто слушали Главу Стражей, изображая внимания, феодалы на верхних галереях позволяли себе разговоры шепотом, обсуждая друг с другом, как стоит поступать, придерживаться ли уже принятых решений, либо же изменить свое решение и поддержать другого претендента, показавшегося сейчас более подходящим.

Самое важное началось только тогда, когда Глава Стражей объявил дебаты открытыми, и началось свободное обсуждение. Здесь происходил единственный момент в истории Рейнсвальда, когда каждый говорящий мог повлиять на решение и, собственно, все будущее королевства. Никто и не ждал, что все закончится в первый же день, слишком много споров и противоречий всегда возникало между феодалами, активно обсуждающими каждого из претендентов, не стесняясь в выражении личного мнения и порой даже позволяя себе перебивать друг друга. Здесь не было разницы, насколько крупны армии феодала, и какое значение имеет для королевства, как отдаленно находится его феод от столицы или и вовсе от центрального острова Рейнсвальда и каковы его возможности. Голоса всех были равны, и все могли выразить свое мнение, наверное, единственная уступка демократии, официально допущенная на Рейнсвальде.

Эдвард первое время просто слушал, пытаясь прояснить для себя, как необходимо прокладывать дальнейшую стратегию действий, как выстраивать диалог с феодалами, да и просто узнать мнение большинства о том, каким должен быть будущий король. Конечно, экономические и политические возможности для становления того или иного претендента на престол обычно являлись главенствующими, но никогда не стоит забывать, что Рейнсвальд это не только флот, армии и производственные мощности, но и люди, народ, а главное, феодалы, что ведут за собой людей. Их мнение было, есть и будет решающими для избрания нового короля. Всегда разворачивается борьба за голоса малых феодалов, которых гораздо больше, чем тех старых и могущественных феодов, чьи голоса не составляют и пятой части от общего количества. Ведь именно мнение простого большинства решит, кто же снова наденет корону Рейнсвальда, и перед кем встанут на колени все, без какого-либо исключения.

Первоначальная поддержка неожиданно перешла к графу Розмийскому, как к сыну последнего короля, о времени правления которого у очень многих сохранились лишь положительные эмоции. Многие считали, что правление сына Иинана Третьего станет прямым продолжением той политики, что вел его отец, но такая точка зрения придерживалась не очень долго, поскольку ее активнее всего продвигали Гористары. Поддерживающие остальных двух претендентов бароны очень быстро смогли перевести спор именно в то русло, что граф Розмийский на деле может стать марионеткой Гористаров, конечно, очень древнего и уважаемого рода, но уже давно известного своей жадность и желанием властвовать над всем Рейнсвальдом. Становиться под пяту правления этого рода хотелось далеко не многим, и постепенно чаша весов начала склоняться к графу Фларскому, чьи сторонники активно поддерживали идеи равенства феодалов, а так же тех реформ, что могут избавить Рейнсвальд от тех проблем, что накопились к окончанию эпохи правления Иинана Третьего. Программа реформ, выдвинутая графом, предполагала в первую очередь реорганизацию торговых путей и основных торговых трактов, уже устоявшихся на территории королевства, но частью обходившие новые феоды, еще не включенные в общую систему торговли, а потому испытывающие проблемы с развитием и рынками сбыта своей продукции. Среди малых феодалов большую поддержку получила предложенная реформа личных армий феодалов, которые прежде обладали полной свободой в принятии на вооружение самых различных технологий. Не ограниченные так же и по максимально допустимым показателям личного состава и стоявшей на вооружении техники, за исключением нескольких вето, наложенных королем на особо смертоносные и разрушительные технологии, представляющие угрозу всему королевству. Уже многие считали, что необходимо ограничивать возможности феодалов, поскольку столь большие армии просто не могли стоять без дела, в результате чего по всему Рейнсвальду время от времени возникали различные локальные конфликты, порой из за пустых мелочей, но разгоравшиеся до жарких схваток, в которых гибли порой целые поселения, а потери исчислялись тысячами. И из-за этого же небольшие феоды всегда чувствовали притеснение со стороны своих старших и более могущественных соседей, с чьими армиями им, конечно, было не тягаться. Такая же реформа уравнивала бы их возможности, но сильно сказалась на отношении к графу крупных феодалов, не видевших в личных армиях, по численности порой приближавшихся к королевским войскам, ничего плохого. Сам Эдвард еще не знал, как стоит реагировать на подобное, поскольку его возможности такая реформа тоже задевала серьезно, но это был пока лишь проект. Быть может, после окончания уже подступившей к порогу войны, такие армии действительно не понадобятся, да и неизвестно, что вообще от них останется, когда отгремят сражения.

С продолжением спора начинали вскрываться и те противоречия, что уже разделяли феодалов Рейнсвальда, не только лишь связанные с территориями и торговлей, но и уже очень старые, покрывшиеся коростой и все глубже проникающие в самую суть королевства. Не смотря ни на что, Рейнсвальд, со всей его данью традициям, верности устоям и строгой социальной иерархии, все же развивался, не останавливаясь и не замирая в эпохе застоя.

Старые феоды начинали постепенно отставать от молодых, развивающихся и вынужденных бороться за свое место на внутреннем и внешнем рынках Рейнсвальда, а потому активно вкладывающих все доступные средства в модернизацию производства, улучшения качества и надежности выпускаемой ими продукции. Молодые феоды чаще всего вытеснялись потоком промышленных товаров, идущих в огромных количествах от гигантов в этой сфере, вроде Тристана или Гористара, и искали новые пути внешней торговли, открывая новых потребителей, торговля с какими порой оказывалась даже гораздо выгоднее, чем все то, что пытались делать до этого. Из уже крепко закрепившихся на рынке феодов далеко не все стремились поспевать за новыми тенденциями, поскольку система и так хорошо работала, налаженная и эффективно действующая, из-за чего все больше усугублялась разница между количеством и качеством, принципиально разная для различных феодов.

Проблемы возникали и с неконтролируемо развивающимися колониями, иногда преобразующихся в новые феоды, а иногда оставаясь обычными колониями, хотя порой по размерам и значимости далеко превышая исторический центр. Порой такие колонии двигали и развитие самих феодов, что в частности, сильно заметно в Тристанском баронате, вводящим в колониях самые передовые технологии и постепенно перестраивая их на весь остальной баронат. Только часто давление центра тормозило развитие самих колоний, из-за чего порой они даже оказывались нерентабельными. Некоторые старые феоды уже вовсе выступали за отказ от развития колониальной системы Рейнсвальда на поверхности и других островах, считая, что королевство должно располагаться исключительно на самом острове. А вот для большинства молодых и небольших феодов развитие колонии и экстенсивный путь экономики был единственным ключом к выживанию и даже процветанию в уже сложившихся условиях.

Эти и многие другие проявившиеся сегодня противоречия были лишь немногими вопросами, поднятыми только в первый день обсуждения, но они уже показывали ту глубокую пропасть, что пролегала между различными силами на Рейнсвальде, сейчас с новым энтузиазмом вцепившихся друг в друга, пока еще только на дипломатическом языке. Споры становились ожесточеннее, а слова были все жестче и жестче, появлялись уже даже открытые обвинения и угрозы. Претенденты переманивали поддерживавших их феодалов один у другого, предложения и просьбы сменялись едва ли не чаще, чем на них успевали отвечать, некоторые оставались и вовсе без ответа, а некоторые вызывали новые обсуждения, новые вопросы и новые пути для поиска ответов. Атмосфера становилась все более напряженной, и люди, запертые здесь друг с другом, все больше походили на свору голодных собак.

Эдвард, вслушиваясь в накалившиеся до предела споры, вспомнил ту старую историю, рассказанную как-то его отцом, что если в одной банке закрыть множество пауков и даже регулярно кормить их, то они все равно начнут убивать и пожирать друг друга, до тех пор, пока не останется всего лишь один. Самый злой, самый сильный и наглый паук, сожравший всех остальных и при этом сумевший выжить. А потом он тоже умрет, не сумев переварить все то, что сожрал, подавившись, и до последнего момента продолжая пожирая ту еду, какая еще была в банке, попросту не способный остановиться. Люди должны выходить на компромисс, иначе они просто рискуют повторить участь этих пауков, вот в чем мораль истории. И глядя на окружающих его феодалов, Эдвард все лучше понимал, что никто не хочет уступать. Равенство возможностей и чувство столь близкой власти, что до нее можно руку протянуть, ожесточали людей, заставляя их до последнего вздоха лезть вперед, пробивая перед собой лишь собственные интересы и не обращая внимания ни на что другое.

Дебаты были прерваны только уже глубокой ночью, когда напряжение достигло таких пределов, что еще немного, и феодалы готовы объявить войну друг другу прямо здесь и сейчас. Стража Трона вошла в зал, объявив, что сегодняшнее собрание закончено, и продолжить можно только на следующий день. Взвинченные и нервничающие дворяне, все еще что-то вполголоса обсуждающие, не способные сразу оторваться от разгоревшихся споров, покидали свои места и расходились по выделенным для них комнатам в королевском дворце. Правила, по которым дебаты не могли продолжаться без перерыва, вводились для того, чтобы спор действительно не перерос в бесконтрольную агрессию, когда люди способны на самые глупые поступки, вроде того же беспричинного объявления войн или же отказа от взаимовыгодного сотрудничества из-за сильного эмоционального напряжения и внезапно вспыхнувшей вражды. Перерывы были необходимы, чтобы люди могли успокоиться, разобраться в своих чувствах и требованиях, спокойно осмыслить все услышанное и обдумать свои дальнейшие действия. Однако до тех пор, пока король не будет выбран, ни один феодал не имеет права покинуть королевский дворец, сохраняя свои связи с внешним миром ровно настолько, чтобы сохранять контроль над своим феодом.

– Так что скажете по поводу сегодняшнего дня? – спросил Эдвард у графа Фларского, когда они уже выходили из зала. Граф выглядел совершенно истощенным в физическом и в моральном плане после того напряжения всех своих сил, что пережил в течение этого дня. Казалось, что его можно выжимать от пота, крупные капли стекали по лицу, и приходилось время от времени протирать лоб носовым платком, – Мне кажется, мы смогли достигнуть определенных успехов.

– Барон Гельский, можно сказать, практически выбыл из игры, – кивнул Рокфор, подходя к ним, и, в отличие от многих, буквально светившийся энергией, дебаты вернули ему хоть какое-то чувство цели в будущей жизни, и вся его деятельность теперь была направлена, чтобы сорвать планы Гористаров и посадить на престол Делая, обставив графа Розмийского, – У него слишком слабы шансы, а после поражения его эскадры у Самриских верфей потерял доверие как человек, способный командовать войсками. И остезейцы от него практически откололись, – он вспоминал последний час обсуждения, когда остезейские бароны неожиданно начали переходить на сторону графа Фларского, поддерживая предложенную им политику постепенных реформ, способную в будущем серьезно изменить внешний вид и внутреннюю структуру Рейнсвальда.

– Зато промышленники Хальса готовы держаться за графа Розмийского до последнего, – заметил граф Фларский, обреченно вздохнув, – я все же надеялся, что они оценят систему реформирования дорожного сообщения, из-за которого у них есть немало проблем с перевозками товаров. Видимо, предложения Гористаров устраивают их гораздо больше… Хотя вы правы, сегодняшний день можно назвать удачным, – он пожал плечами, – Если у вас будет такая возможность приходите часа через три в мою комнату, я хочу собрать совещание и обсудить, как необходимо действовать дальше. А с вами, друг мой, – он положил руку на плечо Эдварда, – у нас отдельные планы. Как вы думаете, как поступят Гористары, узнав о случившемся? Я имею в виду, относительно собрания. Представьте, какой резонанс может вызвать сообщение, что барон Тристанский нарушил нейтралитет пятидесяти часов! Почему мы только сразу об этом не подумали… – он покачал головой, разочарованный собственной недальновидностью, – Я могу оправдать вас и даже в какой-то мере поддерживаю, но что скажут остальные феодалы? Это же действительно очень серьезное преступление.

– Если результат будет не в нашу пользу, то вы просто откажетесь от моей поддержки, – сказал Эдвард, – и публично обвините меня в нарушении признанных обычаев. Де-факто наше с вами соглашение силу не утратит, но после таких публичных заявлений у остальных не останется никаких сомнений в вас и в вашей благонадежности, – барон просто пожал плечами, словно говорил о каких-то обыденных вещах, – Нам сейчас нужен только действительный результат, а не мнение об этом результате…

– Черта с два так кто поступит! – возмутился Рокфор, слышавший каждое их слово, – Эдвард! Я не позволю тебе хоронить себя с такой же легкостью на радость Гористарам. Ты не должен так легко отказываться от всего того, что добился твой отец, даже если это в память о моей девочке. Я официально признаю вину за нападение на Росс, скажу, что это были мои приказы твоим войскам, что стояли на Аверии, в союзный гарнизон там входят и части Тристана. Если для этой войны нужны жертвы, то пусть жертвой стану я, а не ты, – прежде чем тристанский барон успел что-то сказать, Рокфор ткнул ему в грудь пальцем, – у меня есть наследник, пусть ему всего лишь семь лет, но мои вассалы помогут стать ему настоящим бароном. А ты последний из своего рода, и я не позволю спустить тебе честь всего Тристана в помойную яму.

– Святые Небеса! Рокфор! – отмахнулся Эдвард, – О какой чести вы говорите здесь, на Рейнсвальде! Это всего лишь, демоны их раздери, слова, о чести здесь забыли еще до вашего рождения, ей лишь прикрываются, чтобы решать свои личные дела! Все остальное вранье и ложь! Хоть кто-нибудь обвинил Гористаров в том, что произошло с Изабеллой?

Хоть один из тех шакалов, что сидели в зале собраний, сказал хотя бы слово о том, что этот поганый род специально, день за днем, ночь за ночью, натравливал на меня Респира, как охотничью собаку приучают к запаху дикого зверя? Хоть кто-нибудь? Здесь нет больше дела чести, здесь есть лишь личные мотивы! Я хочу перебить всех Гористаров, от первого барона до последнего младенца! И не вам заставлять меня отказываться от подобного!

– Значит, у меня, мотивов, хочешь, сказать, нет? – рявкнул Рокфор, неожиданно крепко заломив руку Эдварда, чего уже никак нельзя было ожидать от такого старика, – Если у кого-то и есть причины ненавидеть Гористаров, то это у меня! Что бы дальше не было, но ты должен сделать то, чего я не смогу. Ты должен расквитаться с ними за все, что произошло. За все! Понимаешь? – он обернулся к графу, стоявшему рядом с видом человека, боявшегося вмешаться в столь яростный разговор, – Граф! Как будущий король, прикажите ему не принимать столь поспешных решений. Карийский баронат будет верен вам, не смотря ни на что, но Эдвард нужен вам как никто другой. За ним пойдут люди, вы видели это. Ни за мной, ни даже за вами, но он может стать тем, кто принесет вам Рейнсвальд, – Рокфор говорил горячо и поспешно, но к его словам нельзя было не прислушаться.

– Друзья, я, конечно, понимаю, что не имею права советовать в подобном споре, поскольку Изабелла не была мне так дорога, как кому-либо из вас, – показал головой граф, – Но то, что говорит Рокфор, выгоднее с политической точки зрения. Он отец, потерявший дочь, и его поступок будет выглядеть гораздо лучше в любом свете, с какой стороны не посмотри. Многие из феодалов, что сейчас в зале, имеют детей, и его чувства для них будут понятны, в то время как любовь… – он развел руками, – Это чувство описать намного сложнее. А действия Рокфора… их можно даже использовать для того, чтобы обернуть ситуацию в свою пользу, попытавшись выставить Гористаров виноватыми во всем произошедшем.

– Граф! – Эдвард чуть было не ударил его в лицо, но в последний момент все же спохватился, – Вы вообще понимаете, что вы сейчас говорите! Я не позволю сделать вам из гибели Изабеллы свой политический трюк! Не позволю смешивать ее имя со всей той грязью, какой является Рейнсвальдская политика! – он выдохнул и сел на стоявший в коридоре диван, – Это… это… Святые Небеса! Неужели нет другого выхода? – он всегда старался контролировать свои эмоции, стараясь мыслить логически, но теперь логика ему была противна до самого мозга костей. Поскольку именно на логике основывались услышанные от графа Фларского слова. Рокфор, даже напав на Росс, будет выглядеть сам жертвой, обезумевший от горя отец, не находящий иного способа отомстить убийцам своей дочери. Сплетни всегда ходили по Рейнсвальду, и немало их ходило о Респире и о том, как его поддерживают Гористары, как помогли пройти на помолвку Эдварда, и чем все это закончилось. И все же, просто так подставить отца своей, пусть всего лишь на несколько минут, жены, было одним из самых бесчеловечных поступков в его жизни, какой никогда не смог бы себе простить.

– Еще не время убиваться по этому поводу, – сказал граф, – Эдвард, ты знаешь, что другого выхода действительно нет, а ты нужен здесь, на Рейнсвальде. Нам нужен герцог Аверийский, феодал колонии, появление которой изменило весь прежний баланс на Рейнсвальде, герой Таркийской провинции и человек, чьими усилиями проект «Сакрал» обрел жизнь. И без которого герцог Камский никогда бы не смог его закончить. И ты нужен мне, чтобы стать королем, понимаешь?

– Хорошо, пусть будет так, – сказал Эдвард, снова поднимаясь, соглашаясь со словами графа и видя одобрение Рокфора, хотя все остальное его сознание выло, требуя немедленно отказаться от этого безумия. Лучшим решением конкретно ему казалось немедленно направиться к Горситарам и, бросив им в лицо перчатку, объявить войну, без оглядки на все остальное. Просто то бездумное чувство ненависти, что все никак не находило выход, вынужденное кормиться только бесконечными подготовками и войсковой муштрой. Сейчас тристанские войска были готовы как никогда прежде, напоминая взбешенную собаку на цепи, готовую броситься на врага в любую секунду, достаточно дать команду и все-таки спустить с поводка. Усилием воли барон подавлял в себе эти эмоции, заставляя себя действовать холодно и расчетливо, – Только пообещайте мне одну вещь, граф. Как только вы станете королем, все обвинения с Рокфора будут сняты, – и Дэлай просто кивнул в ответ на эту фразу.

***

Известия о том, что произошло на Россе, дошло до молодого гористарского барона спустя трое полных суток с того момента, как эскадра Тристанского барона вышла из прыжкового режима в районе этого острова. В мысе Харкии произошедшее сразу же поставило на уши всех военных, тут же начавших подготовку войск и флота, ведь даже самый последний связист из штаба понимал, что такое нападение нельзя рассматривать иначе, как перчатку, брошенную в лицо всем Гористарам, вызов, за которым обязательно последует война.

Только вот, когда об этом услышал сам барон, то заколебался, не зная, как следует ему и дальше поступать. События развивались слишком быстро, гораздо быстрее, чем новоиспеченный барон успевал реагировать, только еще обучаясь искусству быть политиком. Многие уже замечали, что у Михаэля Гористара, нового барона, нет ни умений, ни навыков его весьма талантливого деда. Последней волей старого барона, обнаруженной в заранее им написанном завещании, была как раз передача титула барона внуку, через голову его родного сына, Тарваила Гористара, резкого и несдержанного человека, в котором многие видели скорее угрозу всему баронату, если он станет его главой. Тарваил был искусным воином, но мыслил всегда слишком прямолинейно и грубо, привыкший действовать через силу, видя в переговорах нужду лишь тогда, когда речь идет о капитуляции противника. Такой выбор его собственного отца Тарваида разочаровал, но перечить все же не посмел, решив оставить себе роль отца и то огромное влияние, что мог оказать на родного сына.

– Если мы нападем на Тристан, то это станет началом войны, что разойдется по всему Рейнсвальду, – пытался возражать Михаэль, сидя перед голографическим столом, на котором сейчас медленно вращалась вокруг своей оси трехмерная карта Тристанского бароната, – И у них есть союзники, с каким необходимо считаться. Эта война может расколоть все королевство и прервать выборы короля… Отец, мы должны думать еще и об этом, если хотим, чтобы Гористар устоял!

– Черт бы тебя разодрал, Михаэль! – его отец, уже в боевом доспехе, стукнул кулаком по столу, так что по голограмме прошла рябь, – Война уже началась, если ты этого еще не понял. С того самого момента, как этот недоносок Респир пристрелил девчонку тристанца, война уже фактически началась, и только наша глупость в том, что мы пропустили первый удар. Хотя, честно, я не думал, что тристанец окажется таким слезливым, так убиваясь по этому поводу, – он покачал головой, – отец его крепче был… хотя, ты ничем его не лучше! Надеюсь, ты мне не будешь давать других поводов для сомнений в том, что ты действительно мой сын! Мы Гористары, и на нашем родовом гербе волк! Мы должны быть воинами, а не говорунами. Дед твой тоже думал, что словами можно всего добиться, и посмотри, что оказалось в итоге? Застрелен в собственной кровати своим же протеже, с каким носился, как с расписной торбой! Ты хочешь так же закончить?

– Нет, конечно, – Михаэль пожал плечами, – Только нам нельзя так очертя голову бросаться в бой, рассчитывая лишь на собственные силы. У нас нет преимущества ни в кораблях, ни в войсках, да и те раскиданы по территории всего бароната и наших подданных. Необходимо время, чтобы подтянуть силы, собрать людей… А к этому моменту новым королем может стать граф Фларский! Как война будет выглядеть тогда? – он посмотрел на своего отца, – Как к ней отнесется новый король?

– Поэтому действовать надо сейчас! – сказал Тарваил, – на Мысе Харкии готовы к бою двести кораблей и почти пол миллиона солдат. С такими силами я ударю по Тристанскому замку и сотру его в порошок, чтобы никто больше не усомнился в силе Гористаров, – он переключил голограммное изображение на масштаб всего Рейнсвальда, – Тристанец слишком много сил перевел на Аверию после удачного сражения с наемниками Гельского, чтобы не допустить попыток новых нападений на колонию. А войска графа Фларского слишком далеко от замка, чтобы прийти ему на помощь в случае необходимости. Мы отступим прежде, чем Эдвард подтянет укрепления, а потом ударим снова, в этот раз уже по Аверии…