Текст книги "Пустой мир. Кровь и честь (СИ)"

Автор книги: thelordofthedark

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 33 страниц)

========== Пролог. ==========

Пролог.

Каждый из нас привык, что с наступлением утра над горизонтом, разгоняя недавнюю темноту ночи, поднимается Солнце, возвещая о начале нового дня.

Пусть не все, но многие точно так же уверены, что весь наш мир, называемый Землёй – настоящая планета, вращающаяся вокруг огромного и раскаленного газового шара, который является звездой с названием Солнце. И что таких звезд по бесконечным просторам Вселенной разбросано действительно бессчётное количество, где-то окруженных планетами, где-то одиноких и пустых. Мы даже не знаем сейчас точно, живут ли где-то еще разумные существа или нет, но многим хочется верить, что в бессмысленной пустоте и бесконечности космоса, где даже наша планета теряется даже на фоне соседствующих с ней в одной звездной системе гигантов, точно так же искрятся маленькие огоньки разумной жизни. И может быть, не столь жестокой и беспощадной, а мирной и даже готовой к дружескому контакту.

А что если представить, что наша Вселенная вовсе не одна такая? Теория множества измерений – далеко не новость, но никто до сих пор не смог доказать хотя бы теоретически существование этих самых параллельных миров. Они могут быть практически неотличимыми от нашего, а могут быть настолько другими, что никакой контакт между ними невозможен. Не будем настаивать на оригинальности только что предложенной мысли, ведь ученые уже сейчас пытаются доказать, что Вселенная вполне может быть ограничена какими-то рамками. Логично было бы и предположить, что за этими самыми рамками, отделяющими наш мир от всего остального, могут начинаться те, другие измерения.

Тогда получается, что бесконечность Вселенных тоже можно как-то ограничить. Один из основополагающих законов нашего мира гласит, что ничто не вечно, все имеет какие-то рамки, имеет начало и, соответственно, конец. Значит ли это, что где-то за пределами нашего видения и нашего понимания существует какая-то исходная точка? То место, с которого началась не только наша Вселенная, но и вовсе все. Все, что определяет наше понимание окружающего. Сама Материя, само Время?

Первая секунда, отмеренная в первом, еще крошечном и ничтожном, но уже существующем пространстве. Это звучит настолько невероятно и порой даже невообразимо, что кажется абсурдным. Только вспомните, что когда-то утверждение о том, что Земля круглая считалось лживым утверждением, до тех пор, пока один слишком настойчивый человек вместе со своей командой не совершил первое кругосветное плавание, доказав, что ее можно обойти по кругу, и даже самые упорные скептики вынуждены были с этим согласится. Может быть, нам сейчас просто сложно понять и принять такой факт?

И вот оттуда, от этой изначальной точки, ставшей основой для всего сущего, и начался бесконечный рост существующего пространства, который, быть может, продолжается и поныне. Вселенная росла, дробилась и разделялась. Части расходились друг от друга, образуя огромные провалы «несуществующего», потом затягивавшиеся новой материей, снова стягивались, сталкивались и разрушались, образуя что-то новое или просто трансформируясь в нечто другое. Такой процесс мог длиться миллиарды лет, а мог произойти буквально за секунды. Сейчас даже не стоит пытаться говорить, будто такое возможно, может быть, это лишь мой вымысел, плод больной фантазии, а может быть… до сих пор так далеко в прошлое мало кто заглядывал.

И чем ближе к центру, к этой изначальной точке, тем старше материя, которая когда-то в ней была рождена, тем сложнее ее структура и тем больше шрамов от бесконечных изменений и преобразований на ней осталось. Быть может, она уже настолько изменилась, что никакая жизнь в нашем понимании этого слова там невозможна, а может быть, наоборот, цивилизация настолько совершенна, что все наши достижения для нее по значимости равны пыли под ногами. Конечно, нам этого, скорее всего, никогда не узнать и не понять на данном этапе. Единственное, что нам остается – просто верить в подобное. Или не верить. Кому как угодно.

Каждый может верить в то, во что он хочет. Вопрос веры, быть может, единственное, что человек действительно решает сам для себя, и никто не способен заставить его изменить принятое решение. Кто-то верит в то, что Земля плоская, а небо твердое и с прибитыми к ней гвоздями звездами. Кто-то верит в то, что Земля круглая и висит в бесконечности, названной Космосом. Кто-то верит в Бога, а кто-то верит в то, что Бога нет. В разных точках нашего мира люди верят в Ягве или Иегову, Аллаха, Будду, Сатану, священных животный, чертей или же в непонятные нам звуки и явления природы.

Каждый из нас пытается представить этот мир так, как ему понятнее и проще, на что-то закрывая глаза, а что-то специально не замечая. Такая вера не требует доказательств, поскольку невозможно доказать существование некой высшей сущности, если такая действительно имеется, находящейся намного выше чекловеческого понимания. Иначе бы она стала бы чем-то простым и обыденным, не имеющим в наших глазах той мистической силы, какую имеет сейчас. Верткие торговцы расхватали бы в таком случае все, что осталось от веры, распилили на куски и продали по подходящей цене, надеясь выручить барыши от последнего вздоха религии.

И все же, кому-то изредка дается шанс хотя бы одним глазком взглянуть на то, что на самом деле происходит там, далеко за гранью нашего понимания. Тех, кому не верят после их рассказов, называют сумасшедшими и насильно отправляют лечиться, выбивая все, что не сходится с общественным мнением. А тех, кому верят, кому удается убедить серые и безликие массы людей в собственной правоте, возводят до посланников Богов и просвещенных, толпами следуя по их следу, готовые умирать за них, и нисколько не задумываясь, за что именно сражаются, убивают и погибают.

Так вот и мне однажды пришлось познакомиться с подобным человеком, чьим словам можно поверить, но не стоит даже пытаться доказывать. Честно признавая, встреча та была невероятно странная, и до сих пор никак не может выйти из моей головы, сколько бы не старался ее забыть. Словно её специально записали на пластинку и теперь крутят в моей голове снова и снова, заставляя повторять услышанные там слова себе и другим. Нет, это не было явление ангела и передо мной не открывались врата, из которых вышла бы Высшая Сущность, несущая благое Слово. Скорее, наоборот, всё получилось слишком глупо и прозаично.

Я помню, что это был обычный летний день, позволивший мне немного отдохнуть от повседневной серости. Скажем так, вид теплого летнего солнца вкупе с осознанием того, что не надо никуда торопиться, уже поднимал мое настроение. Так что я даже позволил себе немножко расслабиться и пойти в любимое кафе, куда специально ходил крайне редко. Специально для того, чтобы оно не приелось, и каждый поход туда запоминался, оставаясь приятным напоминанием о том, что в этом мире еще есть не опошленные и не обезображенные удовольствия.

Вот и в тот раз, сидя за столиком под небольшим навесом, я лениво ковырялся ложечкой в пирожном, запивая крепким кофе из чашечки с нарисованным на боку арапчонком во фреске. Настроение плохим назвать было нельзя, но мне все так же казалось, что чего-то не хватает в моей жизни. Чего-то очень важного, что мне понадобилось прямо сейчас, и только это сосущее под ложечкой чувство и не давало полностью наслаждаться сегодняшним днем.

– Позволите присесть, молодой человек? – голос рядом заставил меня вздрогнуть и обернуться. Наверное, я слишком углубился в собственные мысли, перестав обращать внимание на происходящее вокруг. Так что совершенно не заметил растрепанного мужичка в пыльном плаще и с всклокоченной издерганной бородкой, сейчас возникшего рядом со мной словно из ниоткуда. По-птичьи склонив голову набок, этот человек, больше всего напоминавший очередного маргинала, смотрел на меня с каким-то странным выражением лица. Сейчас могу сказать, почему оно показалось таким пугающим, ведь я так и не смог запомнить его глаза. Помню отчётливо, что они, безусловно, были, но вот какими именно, в памяти не осталось даже случайной картинки. Не могу вспомнить ни одной, даже самой незначительной детали. Словно сознание так ни разу и не зацепилось за них, оставив пробел.

Зато мне хорошо запомнился его внешний вид. Несмотря на довольно жаркую погоду, он был в сером вытертом свитере с высоким горлом, поверх которого на плечи накинут грязный замызганный плащ чуть большего размера, чем ему бы подошел. На ногах настолько истрепанные штаны, что определить их цвет уже было невозможно, и стоптанные туфли. В общем, обычный представитель городского населения, не имевшего определенного места жительства, каких на улицах встретить не так уж и сложно и, к сожалению, даже чаще, чем стоило бы. Меня удивил лишь тот факт, что незнакомец так спокойно зашел на территорию кафе. Из таких мест их обычно прогоняли еще на подходе, тем более, что у этого заведения был собственный охранник, выглядевший весьма внушительно, и в обязанности которого как раз входили подобные вещи.

– Прости, нет мелочи, – ответил я ему стандартной фразой, которую употребляет, наверное, почти каждый, увидев перед собой подобный выкидыш человеческого социума, выброшенный за пределы ярко сверкающей неоновой вывески «успешность». На этом, в принципе, наш диалог и должен был бы закончиться, но почему-то его что-то заинтересовало в моей персоне, и так быстро незнакомец меня покидать не собирался.

– А вы, как я вижу, хотите автором стать? – снова попытался он завязать диалог, заметив лежавшие рядом с чашкой блокнот и ручку. Честно признаться, я захватил их с собой в слабой надежде, что в какой-то момент придет вдохновение, и день, начинавшийся так неплохо, все-таки не пройдет так же зря, как многие другие.

– А не всё ли Вам равно? – вопрос, заданный столь прямо, все-таки меня задел, из-за чего я сразу же почувствовал раздражение, обращенное к этому назойливому человеку. Может быть, я действительно хотел стать автором чего-то стоящего, что пришлось бы по нраву мои возможным читателям. Одного желания, однако, оказывается мало, чтобы достигнуть такой эгоистичной и горделивой цели. Так, последние мои потуги окончились грандиозным фиаско, в финале которого я в порыве разочарования вовсе удалил из памяти компьютера все, что написал. В уже давно сопровождавшем меня блокноте многие страницы были испещрены пометками и отдельными фразами, приходившими в голову, но ничего толком так до сих пор написать не получилось. От этого разрасталось лишь чувство обиды.

– Молодой человек, конечно, не всё равно, – теперь уже без моего согласия попрошайка уселся на стул напротив. Странно, но в тот момент с маргиналом я его уже не ассоциировал. Подобные трюки уличных актеров, изображавших нищих, мне известны, пришлось лично пару раз сталкиваться, но у него не было того просящего и наивного доброжелательного выражения лица, какие те обычно используют.

Достаточно втянуть человека в разговор по любой теме, чтобы потом, как бы невзначай попросить «немного денег на еду», но в этот момент я услышал искреннюю заинтересованность в его голосе, не жадность или желание обмануть, а именно искренний интерес к моей ситуации. Это уже само по себе было странно, даже стало интересно, что может из этого получиться, потому я и не стал прогонять его или отсаживаться. Скорее, ждал, пока мой нежданный собеседник добавит еще что-нибудь.

– Простите… – я даже задержался на секунду, не зная еще точно, то ли стоит попросить его освободить столик, то ли продолжить начатую фразу. Все-таки любопытство взяло верх, и я осторожно поинтересовался: – И что же у Вас за интерес к моим увлечениям?

– Видите ли, мне всегда были очень интересны люди, которым недостаточно просто жить в обществе, – сложив руки под подбородком, он внимательно посмотрел на меня. Словно оценивал, с тем ли человеком сейчас говорит или же это просто первое ошибочное впечатление и перед ним просто еще один не нашедший своего места в современном обществе неудачник, прикрывающий свои промахи так называемой «индивидуальностью», не дававшей ему нормально развиваться в общем ключе. Сделав для себя какой-то вывод, он с таким же добродушным тоном все же продолжил: – Наш мир далеко не так прост, как нам кажется, и как вы сами уже не раз предполагали. И далеко не многим будет приятно услышать то, чем окружающая нас реальность является на самом деле.

– Конечно, но вы-то как раз действительно знаете, что происходит, не так ли? – я попытался сказать это с сарказмом, но в итоге больше получилась фраза как вопрос с плохо скрытой надеждой. В эту минуту от моего собеседника исходила такая поразительная аура, что я почувствовал себя как проситель, которому обещают дать что-то очень важное и ценное, но что именно, боялся даже предположить. Конечно, можете смеяться и с пренебрежением вопрошать о том, что же может предложить какой-то там бомж, но вас просто не было на моем месте. Я уже не смотрел на его одежду и не оценивал его внешний вид. Сознание зациклилось на каком-то другом уровне, на том, что многие считают простой ерундой, но ваш покорный слуга верил в услышанные когда-то легенды про потоки энергий, ауры и человеческую карму, поэтому воспринимать подобное мне было намного легче. Почти физически ощущалось, будто передо мной кто-то больший.

В общем, сложно описать все те чувства, которые в тот момент владели мной, но вот смеяться над ним или смотреть сверху вниз я уже не мог.

– Вот скажи, ты веришь в восход солнца? – произнес мой собеседник с загадочной интонацией. – Нам дано величайшее благо, которого многие лишены от рождения. И многие бьются за право увидеть свет… настоящий, дарованный свыше свет, всю свою жизнь, и далеко не каждый до этого доживает. Эта история не одного героя и не одного народа, но то, что я все-таки расскажу тебе, даровало нам тот мир, что мы знаем сейчас.

И, прежде чем я кивнул, мой собеседник начал говорить…

Говорил он долго и с голосом талантливого рассказчика, заставляя меня пугаться и радоваться именно в тех местах, где читателю и предполагалось, буквально прочувствовать всю эту историю до самого конца каждой клеточкой собственного тела. Я не могу сказать, как все это услышал и запомнил, поскольку не смог придумать этому логического объяснения, но все, что мне было сказано, теперь хочется рассказать и вам.

***

Этот мир был ужасен. Старый и измученный, прошедший все этапы своей жизни и давно обреченный на медленную гибель. Однако благодатное забвение, бережным саваном укрывающее древние руины, погребенные временем и отчаянием, никак не наступало. Мир постоянно бился в предсмертной агонии вот уже многие миллиарды лет, покрытый тысячелетними развалинами, с пересохшими морями и реками, сгоревшими и засохшими лесами, срытыми горами и расколотыми равнинами. Лишь только где-то глубоко, под всеми этими слоями смерти и разрушения, продолжало глухо биться его постаревшее сердце, никак не желавшее сдаться и остановиться.

Высшие силы, кем или чем бы они ни были, оказались впечатлены такой тягой к жизни, таким отчаянным нежеланием умирать, что смирились с происходящим и вместо забвения подарили миру его нынешнее существование на грани жизни и смерти. В оплату за это он должен был с тех пор стать кладбищем для тех из созданных ими мирозданий, что были отметены как ущербные или не выполнившие своего назначения.

Здесь их обломки должны были доживать свои последние дни, под внимательным взглядом тех, кого назвали богами, и о чьем существовании известно не было ничего почти, за исключением самого факта их существования и того, что придумало человеческое сознание, подстраивая их под рамки собственного понимания.

Здесь Демиурги изучали и запоминали свои ошибки, чтобы не повторять их вновь. Мир стал миром смерти, лившейся с небес, сметавшей прежние эксперименты создателей и нагромождавшей поверх них все новые и новые.

Никакие законы мироздания здесь не были абсолютным началом и идеалом. Это место менялось в зааисимости от того, какой мир Демиурги обращали в развалины и сметали со своей доски бесконечной игры. Здесь вода могла бить ручьем из цельного камня, а огонь проявляться прямо в воздухе. Законы природы словно сходили с ума, обманывая сами себя и превращаясь в нечто новое и доселе невиданное без всяких видимых причин. Этот мир не предназначался для порядка, так что Демиурги и не стремились здесь его поддерживать.

Судьбы тех живых созданий, что еще пытались выжить там, не интересовали их до определенного времени. Они слишком малы и слабы, чтобы заслуживать хоть какое-то внимание. Конечно, порой они забавляли, но не более того. Им позволено было выжить здесь, и за одно это жители этого мира должны были быть благодарны до окончания времен.

Эти ничтожества копошились там, на развалинах собственных империй и миров, стараясь вернуться к прежнему величию хотя бы частично, больше всего напоминая мародёров на трупах древних городов. Одни из них, действительно, собственными усилиями, медленно, с потом и болью преодолевая каждый шаг, сумели вырваться из пепла мироздания, вернувшись к технологиям и цивилизации. Другие так и остались в том каменном веке, в который были отброшены гибелью собственного мира, медленно, но верно, превращаясь в дикарей и забывая последнее, что еще оставалось от некогда великих начинаний их предков.

Жизнь одного из таких людей и стала началом этой истории.

========== Вступление. ==========

Вступление.

Обширные пространства поверхности никогда не были приветливым местом для любого живого существа. Бредущий по ним путник мог обнаружить лишь погруженные в вечный мрак пепельные равнины, усеянные величественными останками давно погибших цивилизаций. Заброшенные и постепенно разрушающиеся остовы древних городов, созданные архитекторами, от которых не осталось даже и воспоминаний, кроме каменных и бетонных обломков, последнего напоминания их величия, обжитых немногочисленными формами жизни, такой же безликой и серой, но не желающей сдаваться и вымирать. В основном это были мутанты, изуродованные постоянной борьбой за выживание, жуткие существа, способные приспосабливаться к любым, даже самым невозможным условиям, и редкие растения, чаще всего похожие на мох и лишайники, медленно разрастающиеся среди обломков.

Эти последние памятники погибших миров сохранялись неизменными на протяжении столетий, обдуваемые только ветрами, единственными их посетителями, несущими зараженную пыль или испарения кислотных озер. Некогда грандиозные города и крепости, разрушенные Катаклизмами, продолжали хранить свои тайны, до которых часто никому и не было дела, поскольку всегда возникали и более приземленные заботы. Только скелеты их создателей, еще порой встречающиеся среди этих безымянных руин, были последними, кого еще могло волновать это наследие, и то они уже вряд ли могли что-то изменить.

Мульти города, состоящие из огромных небоскребов, соединенные подвесными дорогами и монорельсовыми путями, теперь скалились в черную пустоту разбитыми стеклами, полимерными обломками стен и торчащими из развалин обломками арматурных конструкций. Одни стояли прямо, как свеча, другие же, не выдержав постоянного напора времени, покосились или обрушились. Порой огромные куски целой стены здания каким-то чудом удерживались от обрушения, лишь повиснув на каких-то жалких опорах над дорогой или же навалившись друг на друга, как старые друзья, не дающие упасть один другому.

Следы старой цивилизации, чьи создатели уже давно забыты, выветрились из памяти наследников, которым и достались эти обломки. Они даже не думали о том, кто же здесь был до них, занятые своими делами. Пусть их мир изменился безвозвратно, унося в темноту безмолвия все то, что некогда было постоянной частью жизни их предков, пусть теперь им приходится бороться с самой природой и сущностью этого нового, мертвого мира, но сами люди остались прежними. Власть, достоинство и богатство терзают их души так же, как и раньше, заставляя сражаться с подобными себе с не меньшим ожесточением, чем и их предки когда-то убивали друг друга под светом яркого солнца, ныне забытого и остававшегося только в детских сказках.

***

Мельмитоловое* покрытие дороги, растрескавшееся и местами просевшее, проламывалось под широкими траками «Викинга», едва протискивавшегося между покосившимися стенами еще стоявших зданий. Для подобной махины было необходимо широкое пространство и свободный обзор, а не такая зажатость маневра, но танк продолжал двигаться вперед, круша перед собой ржавые остатки навечно вставших автомобилей и каменные россыпи там, где здания развалились, оставив только нагромождение обломков.

Эдвард, стоявший на капитанском мостике, лишь покачал головой, глядя на выводимую на большом мониторе информацию с основных обзорных камер. Вся картинка сейчас выдавалась в зеленых и черных тонах ночного режима, и приходилось подключать фильтры, чтобы выделять все детали. Ему казалось, что использовать «Викинг» в таких условиях было ошибкой, но с другой стороны, такой бой являлся отличной проверкой всех систем в полевых условиях, максимально приближенных к настоящим боям, без особой опасности для самой машины и экипажа.

«Викинг» называли сухопутным линкором, и проектировался он сразу как сверхтяжелый многофункциональный танк для уничтожения любых целей на поле боя. Общим весом, вместе с запасом топлива и боеприпасов, не менее сорока тысяч тонн, закрытый тяжелой броней, способной выдержать обстрел почти любой мощности, такой танк из орудия основного калибра мог подстрелить противника на расстоянии до тридцати километров, прямой наводкой сбивая даже крупные воздушные цели. Для большей проходимости гусеницы были разделены попарно и так же закрыты броней, оставаясь, к сожалению, одним из самых уязвимых его мест из-за собственного веса и габаритов. Ремонт в полевых условиях был невозможен, и танк с поврежденной гусеницей превращался в большую, хоть и хорошо бронированную, но все же неподвижную мишень.

– Прикрытие вступило в огневой контакт с противником в пяти километрах от нас, господин, – сообщил связист по внутреннему каналу с радиорубки, – Просят огневой поддержки. Сопротивление не серьезное, но они не хотят рисковать техникой. Противник в большом количестве применяет реактивные заряды, могут прожечь броню в случае прямого попадания.

– Рассчитайте курс, – кивнул Эдвард, – проверим второстепенные орудия. Подготовить к стрельбе ЭМИ-пушки.

Второстепенное вооружение «Викинга» состояло из двух электромагнитных орудий калибра сто сорок миллиметров, совершенно бесшумно выпускающих снаряд на скорости до пяти километров в секунду. Стрелять из них сейчас было все равно, что из пушки по крысам, но лучших мишеней пока что не предвиделось.

Противник, по своим возможностям едва ли превосходивший электронную симуляцию, представлял собой кочевую орду дикарей, вторгшихся в зону влияния поверхностной базы. Первый контакт с ними, довольно вежливая просьба покинуть эту территорию, окончился неудачно. Уверенные в своей силе, дикари ответили отказом, сказав, что не собираются никуда сворачивать. Возможно, они так и не успели толком понять, с кем имеют дело, но теперь уже было слишком поздно что-то исправлять. Дом Тристана не привык спрашивать дважды, и в ответ на отказ было принято решение уничтожить пришельцев, заодно проверив новую технику. Тот же «Викинг» предполагалось использовать в Рахийской пустыне, где уже давно возникла напряженность в отношениях с Алийским анклавом, претендующим на титановые рудники в этой области, но машины такого типа до этого еще ни разу не проверялись в боевых условиях. Сейчас представился шанс, как нельзя лучше подходящий для подобного, и Эдвард решил лично присутствовать при исполнении.

– Фиксирую две мишени, – передал координатор огня, – в шести километрах от нас. На сигнал «свой-чужой» не реагируют. Обнаружены многочисленные пуски реактивных снарядов по позициям союзных единиц.

– Сквозь здания прострелим? – спросил Эдвард, выведя на главный дисплей трехмерное изображение поля боя. Между «Викингом» и обнаруженными целями высились громады полуразвалившихся небоскребов.

– Да, господин. Снаряды пробьют развалины без угрозы обрушения.

– Тогда из второстепенных орудий открыть огонь, – приказал он, – Огонь залпами, повторные залпы только после корректировки прицела.

Оба орудия «Стилет» развернулись в сторону целей и дали залп. Пятидесятикилограммовые снаряды почти беззвучно пробили развалины, один за другим попав по отмеченным целям. Компьютер верно рассчитал траекторию, и больше выстрелов не потребовалось. Обе точки сразу же исчезли с радара, но визуальное подтверждение было невозможно из-за загораживающих обзор полуразрушенных зданий, где теперь появились новые дыры от прошедших сквозь них снарядов.

– Сверните как можно ближе к ним, мне нужен визуальный обзор целей, – сказал Эдвард, – Хоть поймем, по чему сейчас стреляем, – на пульте управления нажал кнопку вызова автобота с чашкой кофе. Ранним утром организм все же требовал причитающуюся ему дозу кофеина, чтобы окончательно проснуться.

Радио эфир был заполнен сигналами дикарей, только сейчас начавшими понимать, с кем столкнулись. Все их вооружение на деле оказалось не способным выстоять против техники Тристанского дома, но отступать теперь оказалось невозможно. Слабо бронированная и маломощная техника, представлявшая собой вручную собранные из самых различных обломков автомобили и грузовики, ничего не могла противопоставить вымуштрованным и отлично экипированным бронетанковым подразделениям Тристанского бароната*, действовавшим быстро и опираясь на мобильные возможности тяжелых транспортов. Кольцо почти замкнулось, и теперь начиналось методичное уничтожение противника, которому ничего не оставалось, кроме как продолжать сопротивляться, хоть это и было почти бессмысленно. Лично сам Эдвард поступил бы точно так же, сражаясь до последнего и попытавшись забрать с собой как можно больше врагов, но сейчас, к счастью, находился на противоположной стороне.

Автобот, выполнявший роль слуги на мостике, подъехал к нему, и привычным движением взял с подноса чашку кофе. Армейский, со складов, напиток даже близко не стоял рядом с тем, что приходился Эдварду по вкусу, но он сейчас почти не ощущался из-за полного погружения в ситуацию на поле боя.

В конце улицы выехал «Василиск», средний танк, один из сопровождения «Викинга», и сейчас же передал шифрованную радиограмму, гласившую, что основное сопротивление противника в соседнем секторе. Понимая, что отступать уже некуда, дикари теперь пытались собрать все свои силы в одну группу, то ли для прорыва, то ли садясь в круговую оборону. В любом случае, большая часть подвижных соединений Дома была занята тем, что не давала дикарям объединиться, перехватывая небольшие группки, но многие проскальзывали, разбиваясь чуть ли не на одиночные единицы.

Как раз в этот момент на той же улице показалась одна из вражеских машин. Большой двенадцатиколесный грузовик, в сравнении с огромной тушей «Викинга» казавшийся совсем миниатюрным. Радары засекли его слишком поздно, до этого закрытого толстыми бетонными стенами ближайшего здания, глушившими сигналы локации. Наверное, на самом грузовике не было никаких средств обнаружения, иначе просто не объяснить, как он выехал прямо на прямую наводку двух танков. «Василиск» выстрелил первым, но из-за неожиданности появления цели и спешной наводки, снаряд прошел мимо, и в паре метров от грузовика поднялся фонтан земли и разбитого мельмитола, когда туда врезался снаряд. Машину тряхнуло ударной волной, но водитель удержал управление и сразу же сдал назад. Второй снаряд «Василиска» угодил в бетонную стену здания, туда, где грузовик был секунду назад, пробив в ней серьезную дыру, но снова не достав до цели. Дикарь же, чудом избежав уничтожения, спешно пытался ретироваться.

– Вторым калибром, навесной, с напалмовой начинкой, – сказал Эдвард, подключив картинку со спутника, висевшего над полем боя. Быстро определив точку, в которой грузовик увидали в последний раз, операторы снова нашли его, увеличив разрешение до уровня отдельных объектов, спешно удирающим по параллельной улице, даже не пытавшимся объехать многочисленные препятствия, а просто сшибавшим их своим весом.

Вторая башня «Викинга», расположенная чуть ниже главного калибра, задрала орудие вверх и сделала выстрел. Напалмовый снаряд триста пятидесятого калибра вылетел почти вертикально, достиг высшей точки своей траектории, и начал падать. Примерно на высоте двухсот метров сработал взрыватель, и горящий напалм разлился на территории в несколько десятков квадратных метров. Картинка сразу исчезла в белом матовом свете, светофильтры на несколько секунд ослепли от вспыхнувшего пламени, моментально поглотившего улицу. Место, где ехал грузовик, исчезло в огне.

Передав «Василиску» задание подтвердить уничтожение вражеской единицы, «Викинг» двинулся дальше, к месту скопления основных сил дикарей. Там Катаклизм прошелся гораздо сильнее, почти до основания разрушив все здания на участке в несколько десятков гектаров, оставив только развалины высотой в два или три этажа. Для «Викинга» это было все равно, что открытая местность. Удивительно, что дикари выбрали такой участок для обороны. Хотя, с другой стороны, им тоже ничто не загораживало обзор. Стоило только выехать, как в одну из башен угодил реактивный снаряд, пущенный по низкой дуге. Заряд оказался недостаточно мощным, чтобы не то, что пробить, но даже повредить броневые плиты, оставив только небольшой черный ожог на внешнем покрытии, но предупреждение все же неплохое.

Тут же рассчитали траекторию полета. Локация в этом месте зафиксировала сразу несколько вражеских единиц. Небольшая группа, сумевшая обойти отряд «Василисков», следовавших в прикрытии «Викинга».

– Главный калибр, – только и сказал Эдвард, отхлебнув еще кофе и переведя основной дисплей на изображение с камер, – посмотрим, каков будет результат от поражения небронированных целей, – те несколько миллиметров стали и чугуна, что прикрывали корпуса такой техники, назвать броней у него язык не поворачивался.

Основным орудием танка являлась импульсная* пушка класса «разрушитель», до этого устанавливающая только на крейсерах или линкорах. Направленный импульс посылал двухтонный снаряд на расстояние до тридцати километров при нормальной силе гравитации. Мощная отдача компенсировалась пневматическим стволовым тормозом, из-за чего конструкция башни была изменена специально под подобное орудие.