Текст книги "Пустой мир. Кровь и честь (СИ)"

Автор книги: thelordofthedark

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 33 страниц)

– Вы хотите сказать, что Гористары могут попытаться захватить верфь и корабль? – удивился граф, – неужели у них хватит наглости пойти на это? Такой поступок заставит весь Рейнсвальд объединиться против них.

– Не Гористары, господин, – сказал Эдвард с самым мрачным видом, – а именно сам Респир. Могу вас заверить, этот человек совершенно непредсказуем. Он может наплевать на весь Дом, если решит, что от этого станет известнее. А Гористары могут просто отказаться от него после такого поступка, разом убив двух зайцев. Избавятся от неугомонного родственника и на корню обрубят проект «Сакрала».

– В таком случае, я сделаю все от меня зависящее, чтобы не допустить такого, – сказал граф, – Я могу вступить в проект на правах участника и вложить необходимые деньги в него. Он не рискнут спорить с претендентом. Конечно, при одном условии…

– Каком? – жадно спросил Райсор, почувствовав финансовое вливание в свое дело. Можно сказать, что он бы согласился на любые условия, если они гарантировали взлет «Сакрала» со стапелей.

– Колония, основанная этим кораблем, должна будет вступить в состав королевства как феод, признавший сюзеренитет графа Фларского. Думаю, это будет серьезный удар по моим соперникам, – сказал он, посмотрев на Райсора. Капитан корсаров, заметив взгляд Эдварда, только повел плечами, говоря, что, мол, этого стоило ожидать. Молодой барон понимающе кивнул, еще в начале понял, что интерес графа к проекту обоснован чем-то большим, чем простое любопытство. К тому же заодно он и приковывал к себе своих союзников. При таком результате уже никто из участников проекта не сможет отступиться от графа, не лишившись вложенных в колонию капиталов. А как сказал один мудрец, человек скорее простит убийцу отца, чем поджигателя своего дома. Спорный вопрос, но чаще всего люди вели себя именно так. Что ж, хороший ход, граф.

– Конечно, господин, – кивнул Райсор, – это большая честь для меня. Как только вы позволите, мои люди подготовят все необходимые бумаги. Только надо будет оговорить кое-какие мелочи, а потом можно и заключить договор. Вы сколько здесь пробудете? Или оставите доверенных лиц?

– Я думаю, если хозяин позволит, немного воспользуюсь его гостеприимством и остановлюсь здесь ненадолго. К тому же вы говорите, что корабль практически готов и может со дня на день взлететь. Я бы хотел это видеть, – сказал граф, обратившись к Эдварду с самым спокойным видом.

– Конечно, господин, можете оставаться, сколько вам захочется. Свободных комнат для гостей у меня хватает, можете занять любую, какая вас устроит, – сказал владелец, заодно подумав, что мутанты из охраны тоже, наверное, останутся здесь. Хорошо хоть, что замок достаточно большой, чтобы не видеть их каждый день.

– Эдвард, а когда же ты все-таки собираешься сделать свое объявление? – спросил Рокфор, болтавший в стакане остатки своего коктейля, – а то гости, как замечаю, все больше увлекаются разговорами о политике, чем о помолвке.

– Успокойтесь, барон, – сказал Эдвард, – все уже подготовлено. И время, кстати, подходит. Сразу после танца, который объявят, если не ошибаюсь, через десять минут, я возьму слово.

– Так вы действительно женитесь? – переспросил капитан корсаров, – Конечно, гости говорили об этом, но мне больше казалось это слухами. Позвольте тогда вас сердечно поздравить. Среди корсаров ходит поговорка, что жена лучше хорошей пробоины может держать корабль капитана в доке.

– Действительно Эдвард, – с улыбкой заметил Райсор, – после женитьбы ты, думаю, все-таки осядешь в своем имении и перестанешь спускаться на поверхность при каждой тревоге?

– Изабелла очень бы хотела этого, – согласился Эдвард, – но думаю, в таком случае я очень быстро превращусь в брюзгливого старика, ищущего только, где бы выпить да рассказать о своем героическом прошлом. А сам даже не могу представить свою жизнь без службы. Что мне тогда делать?

– Идти в политику, – уверенно сказал граф, – при дворе очень не хватает честных и уверенных людей, как вы, все больше старики, пекущиеся о собственном богатстве, чем о процветании государства. Я бы вас с радостью принял.

– Рад это слышать, граф. Даже дам слово подумать над вашим предложением…

– Господин, – к ним снова подошел солдат из охраны, – прошу меня простить, что снова вас отвлекаю, но к воротам подъехало несколько машин с гербами Гористаров и требуют, чтобы их немедленно пропустили. Мы активировали несколько орудий, но это не похоже на нападение. Что прикажете делать?

– Ну, стрелять по ним сейчас явно не стоит, – предложил граф, приподняв одну бровь, – взрывы могут испортить настроение вашим гостям. Я бы предложил их впустить, хотя бы узнать, что здесь ищут.

– При всем моем уважении, господин, – заметил Эдвард, – но все же это мой дом и позвольте мне самому решать, что делать с незваными гостями. К тому же всем известно, что с Гористарами у меня очень прохладные отношения, тем более, после последних событий.

– Барон, вы имеете в виду ваш конфликт с Респиром? – спросил капитан и тут же, заметив удивленные взгляды, добавил, – гости только и говорят, что Респир уже успел пообещать выкрасть будущую невесту, считая, что брак ей навяз насильно.

– Респир всего лишь псих, место которому в лечебнице, – отрезал Эдвард, – я впущу их только для того, чтобы потом выкинуть вон. Не желаю видеть здесь ни одного человека из этого клана, тем более, в такой день. Впусти их, солдат, и передай проводить сюда. Не собираюсь больше их встречать лично. Если там будет герцог Росский, не пускать дальше порога автостоянки.

– Так точно, господин, – щелкнул каблуками солдат и, откланявшись, вышел.

========== Глава 2. ==========

Глава 2. Неприятные встречи.

– Граф Росский со свитой! – объявил неожиданно церемониймейстер громким голосом, из-за чего Эдвард дернулся и чуть не выронил бокал из рук, услышав ненавистное имя.

– Какого черта? – ругнулся, ничуть не пугаясь нецензурных выражений и громкого эха, сразу отвлекшись от танцующих пар в центре зала, а точнее, от Изабеллы, которую пригласил на танец двоюродный брат, в чем, естественно, Эдвард не смог отказать. Видела его в мирной жизни слишком редко, поскольку сейчас наследник вассального Карийскому баронату герцогства проходил обязательную службу в королевских войсках и смог выкроить буквально двое суток, чтобы вернуться вернулся домой из части, расквартированной для защиты колонизационного поста в одном из отдаленных анклавов, с которым Рейнсвальд сейчас вел торговлю. Изабелла видела брата гораздо реже, чем своего жениха.

– Успокойся, Эдвард, – сказу придержал его Рокфор, стоявший рядом и тоже любовавшийся своей дочерью, – думаю, у твоих людей должна быть очень веская причина, чтобы ослушаться прямого указа.

– Конечно, должна быть, – прошипел молодой барон сквозь зубы, стараясь хоть внешне быть спокойным и только голосом выражая свое неподдельное возмущение – иначе я их просто расстреляю, за неподчинение и халатность!

– Барон Гористар со свитой! – объявили после, от чего удивился уже Рокфор, попытавшись рассмотреть над головами собравшихся здесь дворян появление одного из главных политических и территориальных соперников Тристанского бароната.

– Что? Этот старый пень тоже решил сюда пожаловать? Он-то что задумал? – Карийский феодал даже не думал скрывать своего удивления. Хотя у его феода с Гористарами никогда не было серьезных противоречий, отношения между ними в лучшем случае можно было назвать натянутыми.

– Думаю, только то, чтобы провести сюда Респира! – решил Эдвард, отставляя бокал на поднос подлетевшего к ним официанта, тут же умчавшегося на кухню, пролетая над головами собравшихся и предупреждающе попискивая,– Если барон взял его под свой протекторат, моя охрана не могла ему препятствовать провести его в зал. Вот только чего он этим добивается? Устроить еще один скандал? На его совести их и так больше, чем у всего моего рода! Рокфор, вы позволите, я вас оставлю… по правилам этикета мне необходимо самому, как хозяину приема, встречать графа. И ничего не говорите Изабелле. Если она узнает, что этот псих здесь, то точно испортит себе остаток вечера, – вежливо протискиваясь между своими гостями, принялся пробираться к парадным дверям.

По пути Эдвард выбрался из общей толпы зрителей и направился к столам с закусками, где, помнится, оставил несколько минут назад графа Фларского, выдержавшего длительный перелет и успевшего проголодаться. Теперь, когда все сместились к залу для танцев, в главном зале оставалось немного народу, в основном только старики, уже отвыкшие от танцев, да и те, кто их не считал себя хорошим танцором. Граф, как ни странно, относил себя ко вторым, в трудом избежав белого танца, поскольку многие из молодых дворянок оказались очень даже не против станцевать с претендентом на королевский престол. Только сейчас Эдварду казалось, что людей здесь быстро прибавиться, слишком многим будет очень интересно поглядеть на Респира, все же пробравшегося в Тристанский замок.

– Барон, куда вы так торопитесь? – граф сам увидел его, и помахал рукой, сам обращая на себя внимание, – Мне казалось, вы были просто очарованы танцами. Нашли что-то интереснее?

– Скорее, противнее, – возразил Эдвард, – Вы слышали, что Респир все-таки пожаловал сюда, даже зная, какой прием ему будет оказан. И мне почему-то кажется, что вы к этому тоже причастны. Во всяком случае, сам барон Гористар прибыл с ним.

– Вы думаете, он знает, что я здесь? – удивился граф, – Забавно… Ведь я никому не говорил, что собираюсь вас навестить. Неужели вы думаете, что они следят за вами? Или за мной?

– Мои перехватчики уже несколько раз сбивали зонды без обозначений над замком, – сказал Эдвард, – почему бы не предположить, что отправляли их Гористары?

– Но это ведь преступление! – возмутился граф, – Никто не имеет права устраивать слежку за дворянином без веских на то оснований. В Королевском Кодексе все ясно прописано по этому поводу.

– У меня нет доказательств, чтобы предъявить им обвинение. И они об этом прекрасно знают, так что остается только ждать, пока ошибутся. Может, именно этот визит и станет этим долгожданным моментом, – сказал Эдвард разочарованно, – Вы пройдете со мной? Мне кажется, барон будет весьма удивлен, что его решили встретить с порога таким образом.

– Господа, извините, что встреваю в ваш разговор, но можно мне с вами? – спросил стоявший к ним Северед, с которым граф и разговаривал, пока не увидел Эдварда, – Хотелось бы лично увидеть этого самого Респира, о котором столь много говорят… Он, должно быть, весьма оригинальная личность…

– Конечно, капитан, – согласился Эдвард, – и не рассчитывайте, что все пройдет гладко. Возможно, вам придется оттаскивать меня от этого негодяя, – честно признался, не желая и дальше прятать свои эмоции, так что будьте готовы к самому худшему.

– Я бы скорее позволил вам его забить до смерти, – усмехнулся капитан, отставив свой бокал в сторону и расправив плечи, – но, думаю, это не пойдет на пользу вашему честному имени. Можете на меня положиться, но думаю, если дело действительно дойдет до драки, то не столько буду ваш сдерживать, сколько влезу в самую гущу на вашей стороне.

Представители Гористаров все еще стояли у входа, в сопровождении взвода вооруженной охраны из Тристанской гвардии, как заметил Эдвард, стоявшей со снятыми предохранителями и готовыми открыть огонь в любой момент. Офицер, явно нервничавший и державший руку на эфесе силовой шпаги, стоял рядом с Респиром, выглядевший так, будто его уже смертельно оскорбили. Подходя, Эдвард заметил, что у графа Росского не было церемониальной шпаги, как у остальных, только пустые ножны, так что понять его возмущение можно, по правилам этикета приказ сдать оружие уже само по себе довольно серьезное оскорбление. А вот у самого барона шпага оставалась, так что теперь можно надеяться, что Респир не решится в открытую обвинять в чем-либо Эдварда без опаски оказаться насаженным на, пусть и церемониальное, но все же бритвенной остроты, лезвие шпаги.

– Барон Тристанский, – старый Гористар успел поздороваться прежде, чем Респир открыл род, следом получив от него ненавистный взгляд. И все же перебивать своего дядюшку, правителя всего могущественного клана Гористарского бароната, уже не решился. Странно, но, похоже, чем-то его все-таки можно остановить и даже упокоить, интересно даже, как подобное у старого барона получается. Может быть. Он его током бьет за слишком агрессивное поведение? Зато Эдвард успел заметить, как Респир на глазах краснеет и наливается кровью, вынужденный стоять в тени своего более знатного родственника и молчать.

Граф Росский уже был готов начать скандал, как только получит возможность открыть рот. Его титулованный родственник тоже отлично понимает взрывное состояние своего протеже, потому и поторопился сам начать разговор, прежде чем все перейдет во взаимные оскорбления и угрозы, что происходило каждый раз, когда Респир получал возможность добраться до тристанского барона.

– Как всегда, твой дом встречает нас со всем своим широко известным гостеприимством. К моему глубокому сожалению, мы вынуждены были отвлечь тебя от столь важных дел с совсем небольшой просьбой, на которой очень настаивает мой родственник, граф Росский… – старый барон взглядом указал на Респира, на некоторое время очутившегося в центре всеобщего внимания и тут же приобретя невероятно самодовольный вид, – Сам я приехал, чтобы поздравить тебя с помолвкой и приветствовать графа Фларского, который, как слышал, тоже присутствует на этом вечере.

– Кажется мне, я не извещал никого, куда направляюсь, – громко добавил граф обвинительным тоном, и Эдвард не без удовольствия отметил мимолетное выражение растерянности на лице Гористара, не сразу сообразившего, что стоявший по левую руку от хозяина замка человек и есть один из претендентов на престол. Однако старик был слишком хитер, чтобы признавать свою ошибку, как и причину, по которой узнал о его приезде на помолвку.

– Господин, – он чуть поклонился в знак уважения, на пару секунд спрятав от всех свое лицо, – простите своего старого слугу, но я обязан был дать знать барону причину моего приезда сюда, ибо по не зависящим от меня причинам отношения между нашими домами в последнее время несколько охладели. Потому и не смог сразу выказать вам свое уважение, будучи не приглашенным на этот приятный во всех отношениях вечер. Ваша слава, граф, бежит далеко впереди вас самих. И будьте уверены, уже весь Рейнсвальд знает, что вы оказали Тристану большую честь своим визитом в столь важный для барона день.

– Ну, учитывая тот факт, что не прошло и часа, как я ступил на землю Рейсвальда, это говорит о том, что у здешнего дворянства невероятно длинные языки или же слишком большие уши, которыми они узнают слишком много лишнего, – довольно холодно ответил граф, не купившись на хорошо подготовленную лесть, – И, кстати, как здоровье моего уважаемого соперника, графа Розмийского? Не поскользнулся ли он еще на той губе, которую в последнее время раскатал гораздо шире, чем подобает серьезному человеку?

– Я передам графу ваши заботы о его здоровье, – с вежливой, но откровенной лживой улыбкой ответил барон Гористар, проглотив колкость не моргнув и глазом, – Думаю, граф Розмийский по достоинству оценивает свои шансы, поскольку в наше время слишком многие уже забывают о принципах настоящего дворянина, требуя то, что не принадлежит им по праву, – старик прошелся по той самой грани, что разделяет придворные фразы с еще легкими оскорблениями, и ему можно было даже поаплодировать, что сумел так ответить на резкий выпад Делая.

Теперь уже настал черед графа Фларского сделать каменное лицо, чтобы не показать все в этот момент его охватившие чувства перед всеми здесь присутствующими. К сожалению, продолжающийся обмен колкостями был прерван самым грубым образом, когда Респир дошел до предела, истощив свое недолгое терпение, за спиной человека, единственного отделяющего его от того, чтобы быть с позором вышвырнутым из замка.

– Да к дьяволу ваши интрижки! – довольно громко рявкнул, выйдя вперед, почти что оттолкнув старого барона, – Можете с ними и потом разобраться! Я приехал сюда только ради одной цели! Я хочу видеть ее немедленно! Куда вы ее спрятали? – он настолько осмелел, что теперь уже открыто толкнул в плечо своего дядю, чуть не потерявшего весь свой важный и напыщенный вид, запутавшись в меховых накидках и едва сумевшего сохранить равновесие, во многом благодаря толстой трости, на которую и оперся, чтобы не свалиться на пол.

Граф Фларский, впервые столкнувшись с такой эмоциональной личностью, как Респир, не смог скрыть своего удивления от увиденного и даже отступил назад, рефлекторно протянув правую руку к рукоятке пистолета, лежащего в кобуре, не зная, что еще можно ожидать в ближайшем будущем. Только Респир все равно не обращал на него никакого внимания, как, впрочем, и на всех остальных, даже на охрану, уже положившую пальцы на спусковые крючки своего оружия, полностью сконцентрировавшись на стоявшем перед ним Эдварде.

– Не смейте меня обманывать и говорить, что ее здесь нет! Я все прекрасно знаю! Вы перевезли Изабеллу из этой ее вечной тюрьмы, Карийского дворца, где в заточении держали с самого детства, сюда. Думали, что я не смогу найти ее в этом месте! Только все равно вы просчитались! Наши чувства гораздо выше всего этого!

– Простите меня за вмешательство, – наклонившись к Эдварду, прошептал Северед, не отрывая глаз от безумца, продолжавшего кричать на весь замок, – Он все время такой или только касательно этого вопроса? Его ведь в клетке держать надо, не выпуская… даже если он дворянин…

– Думаю, его лучше повесить бы надо было, – так же шепотом сказал Эдвард, даже не особо вслушиваясь в тот бред, что, захлебываясь, нес Респир, окончательно отстранивший своего дядю в сторону,– А Гористар, кажется, знал, что именно так все и будет, что меня больше всего и пугает. Чего-чего, а сочувствия к чужим страданиям за ним никогда не числилось. Он что-то задумал…

– Дело пахнет порохом, – сказал Северед, отходя чуть в сторону, поскольку Рсепир уже был готов накинуться на Эдварда, – помяните мои слова.

– Барон, – уже громче, чтобы перебить вопли Респира, обратился граф Фларский к Гористару, – уймите своего друга, пока наш хозяин не решил выпроводить его!

– Да кто ты такой! – теперь Респир, подавившись очередным посылом к своей чистой любви к Изабелле от того, что его кто-то посмел прервать, впервые обратил на графа внимание, – Ты из той же шайки, сговорившейся, чтобы отнять у меня любовь всей жизни! Неужели можно представить себе, что такую любовь разрушит расстояния. Приведите ее сюда, я заберу ее!

– Она не желает тебя видеть, Респир, – жестко сказал Эдвард, больше не в состоянии молчать при виде все этой сцены, – И в этом я с ней полностью согласен. И уж тем более она никогда не любила тебя! Перестань орать, как пьяный на площади, и попытайся хоть что-то сохранить от своей чести, которую и так уже почти всю растерял! – эфес шпаги приятно охлаждал ладонь, против желания притягивая к себе некоторые мысли о том, например, какого же цвета кровь у этого сумасшедшего.

Тем временем, поскольку крики Респира было далеко слышно за пределами главного зала, гости действительно собирались вокруг них, шепчась и пересказывая друг другу то, что пропустили или прослушали. В Тристанском замке была великолепная акустика, поэтому вопли Респира слышали буквально все приглашенные, и как и самые простые бабки на любом базаре, бароны и герцоги поторопились самолично увидеть причину такого шума, к тому же, герцог Росский был тем самым гвоздем программы, которого многие желали увидеть. По правде, мало кто хотел расстройства помолки Эдварда с Изабеллой на самом деле, поскольку это один из немногих браков в Рейсвальде, заключенный по любви, а не по расчету, но реакцию Респира, имевшего репутацию одного из самых эксцентричных и непредсказуемых дворян во всем королевстве, в ответ на это увидеть хотелось практически всем.

– А ты самый главный из всех злодеев! – граф Росский, наверное, кинулся бы на Эдварда, если бы Гористар не успел схватить его за плечо, – Как ты вообще только можешь думать, будто такая чистая девушка, как Изабелла, может отдать свое сердце такому деспоту, как ты! Она ненавидит тебя! Она писала мне, как ненавидит тебя!

– Писала? – изумленно выгнув бровь, переспросил Северед, увидев, что барон Карийский тоже подошел к ним, – Мне казалось, он ее только издалека видел.

– Ну, ему может казаться, что и писала, – пожал плечами барон, исподлобья глядя на Респира, говорившего о его дочери, – не знаю, правда, кто. От моей Изабеллы ему никогда и строки не было написано, могу поклясться своей честью.

– Приведите ее сюда немедленно! Покажите ее мне, я хочу видеть, что вы с ней сделали! – почти завизжал Респир, вырвавшись от своего дяди, попытавшегося его удержать за локоть, – Я никуда не уйду, пока не увижу ее! Где моя Изабелла?

– Граф, держите себя в рамках, – теперь уже пришла очередь хватать за руки Эдварда, порывавшего выхватить шпагу и проткнуть Респира на глазах у всех. Его терпение не было безграничным, тем более, после таких прямых оскорблений в его адрес при гостях, еще и в его же доме. Он почти успел выдернуть шпагу из ножен, но капитан корсаров поймал его за руку в последний момент, удержав от столь необдуманного поступка, а барон Карийский выступил за него, воспользовавшись секундным перерывом в воплях Респира, когда тот остановился, чтобы вдохнуть новую порцию воздуха, не дав Эдварду оскорбить себя ругательствами в адрес Респира.

– Этим днем будет объявлено о помолвке моей дочери и барона Тристанского, – Рокфор попытался обратиться к рассудку этого человека, – так что прошу вас, перестаньте доставлять всем неудобства своими бессмысленными претензиями!

– Помолвка? – Респир только сейчас разобрал это слово и даже побледнел.

– Вообще, его даже жалко, – негромко добавил Северед, занятый только тем, что продолжал удерживать Эдварда от необдуманных действий, один только его вид рядом немного отрезвлял, – Он ведь действительно любит ее. Причем настолько сильно и без оглядки, что теряет рамки реальности. Такое чувство достойно уважения.

– Он достоин только того, чтобы я разбил ему лицо, – прошипел Эдвард сквозь зубы, снова попытавшись вырваться, но у корсара была действительно железная хватка, – и только дайте мне возможность, как немедленно это сделаю. Небесами клянусь, я на нем живого места не оставлю, если он еще раз скажет ее имя, – в этот момент тристанскому барону было плевать абсолютно на все, начиная от правил этикета и заканчивая мнением своих гостей. Стоит только Респиру произнести хотя бы еще одно слово, то забьет его кулаками обратно тому в глотку вместе с большей частью зубов.

– Думаю, вам не пойдет на пользу затевать драку в таком месте, – так же негромко заметил корсар, – здесь все же не корабельная кают-компания. Да и там бы это смотрелось, по меньшей мере, безрассудно.

– Приведите ее сюда! – снова потребовал Респир, – если понадобится, я обыщу каждую комнату этой тюрьмы, но найду ее. Немедленно приведите ее сюда!

– Вы желали меня видеть, граф Розмийский? – Изабелла, вместе со своими фрейлинами и в сопровождении нескольких подруг, вышла к нему, пройдя сквозь расступившихся гостей. Сейчас в ней не было и капли прежней теплоты и веселости, она была столь же холодной, как лед на пустых камнях, сколь же и прекрасной, как бритвенной остроты лезвие клинка.

Эдвард удивленно округлил глаза и в недоумении посмотрел на Рокфора. Тот так же удивленно смотрел то на него, то на свою дочь, все еще не в силах поверить собственным глазам. Даже Северед ослабил хватку, пораженный не меньше остальных появлением Изабеллы, и лишь граф Фларский выразил всеобщее недоумение тихим присвистом, отступив на пару шагов и исчезнув с ее пути, дав возможность наследнице Карии подойти ближе к Респиру.

– Я вас слушаю, граф, что вы хотели мне сказать? – она разговаривала таким спокойным, но твердым тоном, что даже этот псих немного остыл. Увидев наяву и так близко человека, про которого столько мечтал, впервые растерялся, даже не зная, как реагировать на такую холодность. В его грезах, в болезненном воображении, такой Изабеллы попросту не существовало. Она должна была броситься ему на шею, целовать и кричать, как его любит, но точно не разговаривать таким ледяным тоном.

– Изабелла, любовь моя, – он протянул к ней руку, но она отшатнулась, не дав и коснуться себя, – Что они с тобой сделали? Почему ты так холодна? Я пришел забрать тебя отсюда. Мы будем вместе, как в наших мечтах…

– Я не желаю вас видеть граф, – так же спокойно сказала Изабелла, – никогда не хотела и не хочу быть с вами. Я вас никогда не любила, а сегодняшним днем будет объявлено о моей помолвке с бароном Тристанским, так что прошу вас впредь не беспокоить меня. Если вы действительно любите меня, оставьте свои мечты и не мешайте мне быть счастливой, – с этими словами она развернулась и снова скрылась среди гостей, вместе со своей свитой.

Респир, окончательно сраженный фактом явления своей любви воочию, даже не нашелся, что сказать, просто стоя на месте и переваривая все услышанное, больше всего напоминая вытащенную из воды рыбу, бессильно хлопая ртом в попытке хоть что-то из себя выдавить. Реальность оказалась слишком другой по сравнению с той, что он себе представлял, та Изабелла, что на самом деле существовала, вдребезги разбивала все его мечты и надежды, оставляя на их месте только темную, гулкую пустоту, которую никак не мог принять.

– Но ты же любишь меня, – прошептал он вслед. И эта фраза словно вернула его к жизни, – Ты же любишь меня! Ты любишь меня! Любишь! – он попытался следом за ней броситься в толпу гостей, но охрана, по сигналу Эдварда, схватила его, не дав и шага сделать. Респир окончательно утратил всякое самообладание, вырываясь и лягаясь, продолжая что-то выкрикивать вслед Изабелле. Охранники, схватившись за руки, не давали ему броситься следом в толпу, удерживая на месте, но в то же время, помня, что перед ними дворянин, а не простой пьяница с улицы, старались не применять грубой силы.

Эдвард уже не смотрел на него, вместо этого смотрел на барона Гористара, стоявшего в самой расслабленной позе. Кажется, все происходящее не только не трогало его, но даже забавляло, и лишь легкая улыбка блуждала у него на губах, вместе с самым задумчивым выражением лица. Сейчас этот человек больше всего походил на шахматиста, сделавшего удачный ход и ожидающего реакцию соперника. Вот только какую именно партию разыгрывал, Эдвард все еще не мог понять, и это пугало его намного больше, чем все угрозы Респира, вместе взятые.

– Прошу вас, уведите его отсюда, – попросил Рокфор барона Гористарского, подойдя ближе к этой парочке, – Он и так уже вышел из себя, не дайте ему окончательно опозорить собственное имя, а заодно и ваше.

– Да, конечно, – согласился Гористар, словно только что заметив буйства своего протеже, – Респир, друг мой, я думаю, нам уже пора.

Охрана Эдварда буквально с рук на руки передала так и не успокоившегося Респира свите графа. Когда они уходили, Эдвард еще слышал крики Респира, чувствуя себя так, словно поскользнулся на автомобильной подножке и упал в грязь.

– Знаете, это мне напомнило один случай на Тайхоте, – сказал Северед, тоже задумчиво глядя вслед Респиру, – там была немного похожая история, только любовь была настоящая. И дело очень паршиво кончилось.

– А можно немного точнее, – попросил Эдвард тихим голосом, испытывая эмоциональное опустошение после этого разговора, – думаю, что сейчас не самое время рассказывать истории, но мне просто необходимо чем-то выбить из головы воспоминания об этой встрече. Так что, прошу вас, не стесняйтесь и рассказывайте все, что помните, – они вернулись к фуршетному столику, где тристанский барон первым же делом налил два бокала вина, один из которых протянул своему собеседнику.

– С удовольствием, – корсар кивнул и продолжил рассказ, пригубив вино, – Так вот, на Тайхоте это тоже успело стать частью истории, когда мы там приземлились, люди рассказывали ее как красивое, но жутковатое предание. Тогда остров был разделен на несколько карликовых государств, занимавшихся только тем, что изводили друг друга в постоянных междоусобицах… Так вот, к каждой такой стычке им требовался повод, чтобы выглядело все законно хотя бы приблизительно, поскольку начинать войну просто так считалось… невежливым, что ли. И вот во всем этом котле интриг и взаимных претензий, двое детей, один из них был даже младшим королевским отпрыском, полюбили друг друга. Девушка была из правящей семьи другого королевства, а отец влюбившегося чада оказался весьма циничной персоной и сразу понял, как всем этим воспользоваться. Он изводил сына, постоянно приезжая туда то на прием, то на встречу, то просто как бы случайно, но девушку позволял увидеть издалека, порой обмолвится парой слов, но ничего больше, до тех пор, пока его родной сын не сделал глупость и не попытался выкрасть девушку. Охрана королевской принцессы, конечно, тут же пристрелила ловеласа при первой же попытке пробраться в ее покои, но дело было сделано. У его папаши уже стояли войска на границе, и он тут же, объявив о покушении на члена своего семейства, начал наступление уже через пару часов после гибели своего отпрыска. Его противник, так ничего толком не понявший, что происходит, не успел даже собрать собственные войска, как был разбит.

– Хотите сказать, что Гористар ищет повод, чтобы объявить мне войну? – спросил Эдвард, – Это невозможно! Он не пойдет на открытый конфликт, тем более, что на носу смерть короля и выборы нового правителя.

– Ну, войну он, может, не объявит, но я чувствую, что этот старик практически толкает Респира к какой-то глупости. Такой большой и очень болезненной глупости, которая, в первую очередь, ударит по вам, – сказал Северед с самым серьезным тоном, – так что посоветовал бы вам готовиться к самому плохому. Вплоть до налета на замок… – он опустошил свой бокал и тут же потянулся за кувшином вина.

Чего бы ни хотел Гористар в действительности, но отравить церемонию объявления помолвки у него получилось. Изабелла была просто сама не своя, когда вышла с Эдвардом к своему отцу, торжественно читавшего небольшую речь о том, почему он согласен с тем, чтобы его дочь вышла за этого человека. За Эдварда, отвечая на вопрос, почему он берет в жены эту девушку, должен был говорить поверенный, поскольку отца у него не было. И подобную честь было решено отдать герцогу Камскому, как самому близкому другу, заодно успевшему окончательно протрезветь к нужному моменту.