Текст книги "Пока смерть не разлучит нас (ЛП)"

Автор книги: Tangstory

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

Это было, когда Шэнь Ляншэн играл на пианино отрывки, которые он разучил для нее во время их визитов. Она сидела у инструмента, читая им стихи, и они втроем казались семьей.

Шэнь Ляншэн был умным мальчиком с замечательной памятью. Он все еще мог прочитать все английские стихи, которые выучил в детстве, но не мог вспомнить, что его мать тоже когда-то была красивой. Образ, который оставил самое глубокое впечатление – образ опиумной наркоманки. Она ждала и ждала, и, возможно, однажды ожидание оказалось слишком долгим для ее души.

Однако сейчас он вспомнил, какой красивой была его мать. Он вспомнил, как под ярким полуденным солнцем с нежным выражением она читала сонеты и переводила каждую строчку на китайский. Внешне – она учила его поэзии, но в реальности – это был тайный призыв к его отцу.

«Оставь меня! Хоть знаю наперёд:

Теперь я только тень твоя. Отныне

Я не вольна ни в страхе, ни в гордыне,

И жизнь моя лишь за твоей идёт;

И захочу ль увидеть небосвод,

Ладонью заслонясь – вдруг, без причины -

Я вспомню то прикосновенье – хлынет

Волною память»*.

Бесшумный самоанализ пал на двух мужчин, сидящих напротив мерцающей свечи. Шэнь Ляншэн первым пришел в себя после сигареты и подозвал официанта, чтобы заплатить по счету.

«Ваш счет уже оплачен, сэр».

Удивленный Шэнь Ляншэн посмотрел в направлении, указанном официантом. После мимолетного колебания он прошел и вежливо поприветствовал: «Дядя».

«Сяо-Шэнь, прошло немало времени, не так ли?»

Мужчина, заплативший за Шэнь Ляншэна, был Ван, еще один крупный игрок в Тяньцзине. Он отличался от Шэнь Кечжэня, который начинал с нуля в Тяньцзине с имуществом, накопленным во время политической карьеры. Семья Ван казалась неброской, но как бы не менялось правление за эти десятилетия, они были очень гибкими и могли вступить в союз с кем угодно, если это было выгодно. Из-за этих загадочных связей семьи Ван Шэнь Ляншэн предпочитал звать старика Ван «дядей», несмотря на редкое взаимодействие с ними Шэней.

«Не такое уж большое дело. Просто ужин», – пренебрежительно махнул рукой Ван, видя, что Шэнь Ляншэн собирается благодарить. «Сяо-Шэнь, это моя девочка. Только вернулась из Америки». Затем он повернулся к месту напротив него и бегло отчитал: «Тебе обязательно нужно было тащить меня в это адское место, когда есть столько хорошей китайской еды. Сяо-Шэнь, скажите, что согласны со мной!»

«Тебе обязательно всегда смущать меня, отец?» – у мисс Ван с ее отцом, вероятно, были близкие и непринужденные отношения. Она совсем не выглядела взволнованной, когда протянула свою руку и снова представилась: «Я – Ван Чжи-чжи, – закатив глаза, она добавила. – Зовите меня Дженни. Мой папа плохо соображал, когда давал мне имя. Чжи-чжи? Скорее – чжа-чжа».

«Шэнь Ляншэн, – он пожал ей руку и тоже добавил. – Винсент».

Так они встретились. Старику Ван было 64, но мисс Дженни только исполнилось 20. Мужчина всегда баловал дочку, которая пришла в этот мир, когда он был уже в среднем возрасте. Он не выносил расстраивать свою маленькую принцессу и отправил ее за границу ради иностранного образования, как она и хотела. Однако он слишком скучал и заставил ее пропустить год и вернуться назад в Тяньцзинь.

Раздраженная контролем отца, Дженни старалась огорчить его, как только вернулась. Она знала, что он ненавидел западную кухню, но все же притащила его обедать в «Кисслингс». Случайно она заметила Шэнь Ляншэна, и ее сердце дрогнуло. Она лягнула своего отца под столом:

«Папа, там, возле окон, – она вздохнула. – Как может кто-то настолько хорошо выглядеть? Почему ты не сделал меня такой же, пап?»

Взглянув, старик Ван увидел кого-то знакомого. Хотя ему не нравилось, какой открытой и прямолинейной была его дочь, он решил, что было бы неплохо представить молодежь друг другу. Он знал способности младшего сына Шэнь, и парень был на самом деле красивым. Если его дочери он действительно понравится, ей не нужно будет возвращаться назад в эту глупую школу – совершенная сделка.

Старый хитрый лис заплатил за Шэнь Ляншэна и ждал, пока юноша попадется в ловушку. Они втроем немного поговорили, перед тем как он объявил: «Я сегодня в хорошем настроении. Давайте пойдем в «Св. Анну» – это за мой счет!»

«Мои извинения, дядя, но я здесь с другом. Может в другой день? Я был бы рад составить Вам с мисс Ван компанию».

«Попроси друга пойти с нами, – Ван видел Цинь Цзина, но не нашел ничего странного в том, что двое мужчин обедали в западном ресторане. Он подумал, что это должно быть по делу. – Четверо – это уже компания!»

«Это не игра в маджонг, папа, – быстро прервала Дженни. – К тому же, что за отец ведет свою дочь в танцевальный зал? Наверно, только ты!»

«Ты стрижешься под мальчика за моей спиной и теперь зовешь себя дочерью?» – Ван стоял на своем, но Дженни переключила внимание на Шэнь Ляншэна, помогая ему выйти из ситуации.

«Следуй своим планам, Винс. Не обращай внимания на отца. Мы можем встретиться в другой день».

Ван Чжи-чжи всегда была откровенным сорванцом, и два года, проведенные в Америке, только усугубили это. Даже если Шэнь Ляншэн назвал ее мисс Ван, она сократила дистанцию, назвав его Винсом. Шэнь Ляншэн знал, что она пытается сделать, но ответил только: «Конечно».

Наблюдая за разговором со своего места у окна, Цинь Цзин мог более или менее догадываться о содержании. Честно говоря, он не был этим расстроен. Скорее, внезапно осознал, что время – скоротечно. Если б он знал, что все так обернется, определенно спросил бы его имя в первую же встречу. Он бы тоже представился и попросил встретиться снова. Возможно так, они провели бы еще весну и лето вместе.

«Пойдем».

Закончив свои дела, Шэнь Ляншэн ничего не объяснил и вернулся к их столику. Только, когда они покинули ресторан и ждали, пока слуга подгонит машину, он снова заговорил:

«Тебе холодно?»

«Все нормально, – покачал головой Цинь Цзин и пошутил. – То есть, леди ведь ходят в платьях».

Шэнь Ляншэн проследил за взглядом мужчины. «Св. Анна» была не так далеко. Трое русских хостес или, может, проституток, стояли под неоновой вывеской и курили, болтая. Их пальто спускались ниже колен, едва скрывая прозрачные чулки на ногах, пока они пинали оставшийся на земле снег своими каблуками.

Некоторые русские в Китае были состоятельными, но также было много бедных, кто сделал бы все, что угодно ради пропитания. Среди этих людей могли быть потомки царей и цариц. Они потеряли свое богатство и власть в одну революцию, но, тем не менее, были достаточно удачливы, чтобы выжить. Было много хостес, работающих в «Св. Анне», которые использовали свои бывшие титулы как рекламу. Клиенты тоже любили это. Они называли их «моя Герцогиня» с надлежащими манерами, прежде чем разразиться противным хохотом.

Когда они вернулись в поместье, Шэнь Ляншэн попросил на кухне приготовить вонтоны с креветками для Цинь Цзина: ему показалось, мужчина ранее не наелся.

Позже, ночью Шэнь Ляншэн был также очень вялым с Цинь Цзином в постели. Причина была ясна обоим, но ни один не высказал ее вслух. Возможно, настроение должно было быть одновременно страстным и печальным, но Цинь Цзин не был тем, кто вспоминает об осени всякий раз при виде упавшего листа. Все, что приходило в его сознание, когда уступчивый мужчина позволил ему касаться его повсюду, видя, как его грудь мягко поднималась и опускалась от тяжелого дыхания, и глаза – неотразимые, словно туманные холмы весной или спокойное серебряное озеро ночью, было – как бы побыть хоть раз сверху.

«Цинь Цзин, – предупредил Шэнь Ляншэн низким голосом, нахмурившись, когда руки учителя ступили на опасную территорию. – Достаточно».

«Господин Шэнь, – Цинь Цзин отказывался сдаваться и склонился к уху мужчины, уговаривая. – Как насчет, позволить мне быть сверху один разок? Обещаю, больно не будет».

Шэнь Ляншэн потянулся к его голове, нежно погладив его волосы, и еще мягче ответил: «Даже не мечтай».

Прежде чем Цинь Цзин успел издать хоть звук возражения, Шэнь Ляншэн толкнул его вниз и запечатал его рот своим собственным. Все его усилия превратились в невнятные стоны.

Шэнь Ляншэн целовал его с осторожностью, достигая каждого уголка его рта, затем скользнул к уху, играя с ним.

Уши Цинь Цзина были его слабым местом. Его кости обмякли, зато его друг высоко поднялся в волнении, что было также ясно по уже скользкой головке.

Шэнь Ляншэн знал о чувствительности ушей мужчины. Пока лизал, он достал контейнер с вазелином возле подушки. С гелем на пальцах он вошел в Цинь Цзина сзади.

Проиграв в битве, Цинь Цзин просто сдался и решил получать удовольствие:

«Мм, Шэнь Ляншэн… – покалывание в ухе распространилось по всему телу, заставив его шепотом попросить. – Не лижи только там».

«Здесь?» – Шэнь Ляншэн четко знал, чего хотел мужчина, но притворился незнающим, целуя его ключицу.

«Чуть ниже…»

Вид мужчины, выпячивающего грудь, стараясь поднести свои соски к его рту, взволновал Шэнь Ляншэна так сильно, что он забыл о своих планах поддразнить. Широко открыв рот, он захватил весь ареол, нажимая языком на дерзкий бугорок, посасывая и дразня.

Цинь Цзин давно узнал магию языка Шэнь Ляншэна. Мужские соски не должны чувствовать возбуждение от этого, но почему-то Цинь Цзин пристрастился к этому. Его соски тоже становились более и более чувствительными, и при правильном настроении простое их полизывание вызывало дрожь в позвоночнике.

Было и еще одно место, которое стало более восприимчивым. Цинь Цзин не знал, что можно испытывать такие ощущения через задний проход. Он не мог понять этого, но была одна точка, самое легкое прикосновение к которой

заставляло его сотрясаться от такого блаженства, что он не мог сдержать крик, даже если пытался.

«А-а… ст-стой…»

Казалось, что Шэнь Ляншэн заранее планировал продлить прелюдию. Он уже использовал три пальца, растягивавших проход, скользя внутрь и наружу, но не переходил к следующему шагу. Он продолжал кусать соски мужчины, пока обе стороны не опухли. Каждое движение заставляло мужчину снизу дрожать, пока, наконец, он не начал умолять.

«Больше не можешь?»

«Да», – они делали это уже как минимум восемьдесят, если не сто раз, и Цинь Цзин больше не был таким стеснительным, как раньше. Он открыто сказал: «Я вроде как хочу кончить, так что пошевеливайся и войди в меня».

Цинь Цзин сказал это, так как знал, что мужчине особенно нравилось сдерживать его, не позволяя ему кончить, пока не кончит сам. Лучше впустить мужчину поскорее, доставив ему удовольствие, чтобы он тоже мог скорее получить свое.

Шэнь Ляншэн вытащил пальцы, но отказался заменить их своим достоинством. Он приблизился к уху Цинь Цзина: «Насколько сильно ты хочешь кончить?»

«Очень сильно…»

«Хочешь меня внутри?»

«Да».

«Желаешь попробовать кончить, не трогая свой член?»

«Невозможно».

«Попытка – не пытка».

«Ты шутишь».

Цинь Цзин не покорился словесно, но, после того как Шэнь Ляншэн вошел в него и поработал несколько минут, он был таким опьяненным, что нес бессмыслицу.

Не было никакого дискомфорта, но он постоянно чувствовал, по крайней мере, тупую тянущую боль. Возможно, потому что прелюдия в этот раз была дольше, чем обычно, он не ощущал такой боли. Вместо этого, каждый толчок приносил удовольствие, которое возрастало, наполняя его орган еще большим желанием, призывая коснуться его.

К сожалению, Шэнь Ляншэн был полон решимости, не позволять ему этого, удерживая его руки и наблюдая за реакцией на свои движения. Ствол мужчины стоял прямо, демонстрируя наслаждение, и спустя десять минут или около того, начал показывать признаки оргазма, подскакивая с каждым толчком.

«П-прекрати… ах… Я сейчас…» – Цинь Цзин был настолько безумен, что протестовал и боролся против оков, чтобы освободить свой разбухший орган, но был слишком истощен для чего-либо.

Экстаз, который испытывал мужчина, разрушил весь самоконтроль Шэнь Ляншэна. Он начал рваться в мужчину так, словно его жизнь зависит от этого, и увидел, как он кончает с неистовыми спазмами впервые от одного лишь его

проникновения. Он почувствовал неописуемое удовлетворение и быстро нашел облегчение глубоко внутри мужчины.

Этой ночью они выключили свет, и Шэнь Ляншэн не мог четко видеть лицо Цинь Цзина. Он также был отвлечен своим собственным оргазмом, так что не заметил ничего странного, пока не отдышался через минуту. Он потянулся к мужчине и увидел слезы, как предполагалось.

Появилось странное противоречивое чувство. Он был так этим доволен, что желал бы доводить мужчину до слез каждый раз, но в то же время он чувствовал вину и хотел просто сжать его в объятиях и успокоить.

Шэнь Ляншэн не мог устоять и, спустя несколько секунд, обхватил руками мужчину и притянул его лицом к себе. Он спросил нежным шепотом: «Что не так, малыш?»

Правда заключалась в том, что с Цинь Цзином все было в порядке. Просто возбуждение и потеря контроля из-за оргазма – все это было слишком для него. Это были слезы наслаждения – он не был расстроен.

Вопрос Шэнь Ляншэна был нормальным, но тихое, милое «малыш» заставило его онеметь на какое-то время. Когда он, наконец, взял себя в руки, то натянуто ответил: «Следи за языком».

«Ответишь мне, наконец? – Шэнь Ляншэн был мастером в сохранении невозмутимого лица, говоря нелепые вещи. Оставив поцелуй на родинке у глаза Цинь Цзина, он снова мягко позвал. – Малыш?»

Цинь Цзин молчал.

«Я называю так только тебя. Ты, правда, собираешься игнорировать меня?»

«…ладно».

Шэнь Ляншэн позвал и Цинь Цзин ответил – так и появляются глупые прозвища.

В эту секунду Шэнь Ляншэн решил, что даже если у старика Ван и были намерения что-нибудь выкинуть, он бы не согласился на это.

Ему хотелось подождать немного дольше. Хотя он был обречен жениться на ком-нибудь, кто принес бы ему больше прибыли, сейчас было слишком рано для этого. Они были вместе всего три месяца, и он не хотел терять его так скоро.

В этот момент Шэнь Ляншэн наконец признал, что влюбился в этого человека.

Он достал свои весы и взвесил две чаши: сейчас его малыш перевешивал.

Примечания

Стихотворные строки взяты из сонета №6 сборника Элизабет Барретт Браунинг «Сонеты с португальского», в переводе Л.Л. Рогожевой.

========== Глава 13 ==========

Не желая связываться с Дженни Ван, Шэнь Ляншэн не звонил и не назначал встречу с ней. Однако мисс Дженни была более открытой, чем ожидалось, и первой позвонила в поместье Шэнь.

Хотя он и не хотел устанавливать какие-либо отношения с ней, все же должен был вести себя подобающе из-за старика Ван. Он не отвергал никаких ее предложений, но его поведение было умеренным, не слишком близким и не слишком отдаленным. Оно было достаточно вежливым, чтобы не в чем было его упрекнуть, но все же заставляло леди негодовать.

Спустя несколько дней Дженни стало ясно, что мужчина, скорее всего, не был заинтересован в ней. Его маска доброты служила лишь во избежание вражды между двумя семьями. Все, чего он ждал – когда она заскучает или выйдет из себя, оставив его в покое.

Возможно, будь она девушкой с более мягким нравом, она бы вздохнула: «Я должна оставить тебя, если у тебя нет чувств ко мне». Будь она более упрямой, то вероятно продолжила бы борьбу, налегая сильнее после каждого провала, пока не зашла в тупик. Будь она избалованной дивой, она бы подошла к Шэнь Ляншэну, тыча пальцем в лицо и требуя: «Да или нет, тебе лучше сказать прямо, здесь и сейчас!»

Однако, на самом деле, мисс Дженни Ван была проказливой озорницей. Как только мечтательность в глазах исчезла, она сразу же поняла, что скрывается за невозмутимой внешностью Шэнь Ляншэна. Догадавшись о его истинных намерениях, она отказывалась верить, что он прячется за этой маской все время.

Поэтому мисс Ван, наконец, дала своему старику передышку и, вместо этого, в свободное время докучала Шэнь Ляншэну. Словно играя с собакой или кошкой, она использовала мистера Шэня Младшего, чтобы побороть скуку, интересуясь, как долго продлится этот маскарад.

С другой стороны, Шэнь Ляншэн со временем понял, в какой ситуации оказался. Он был процентов на восемьдесят уверен: Дженни Ван уже не питает к нему романтических чувств и попросту хочет, чтобы кто-нибудь сыграл с ней в игру, дабы развеять скуку. Неудивительно, что он, частично отбросив притворство, даже высмеял ее, когда та вывела его из себя.

«Наш повар, должно быть, жутко талантливый, если мисс Ван всегда обедает здесь».

«Ну, трава всегда зеленее по ту сторону забора», – Дженни вела себя грубо и некрасиво, точно так же, как ее отец. Она красовалась мальчишечьей стрижкой и для этого случая даже оделась в мужском стиле. Не по-женски усевшись в гостиной Шэнь Ляншэна и щелкая семечки подсолнуха, она спросила: «Мой дорогой Цинь-кэкэ* придет сегодня?»

«С каких это пор он тебе брат?» – в конце дня это волновало Шэнь Ляншэна больше всего. Так как Дженни часто приходила в его дом, и в большинстве случаев без приглашения, столкновения с Цинь Цзином стали неизбежны. Она знала, что тот был близким другом бизнесмена. В первый раз они обменялись именами, во второй раз они узнали друг друга получше, и,

каким-то образом, к третьему разу «мистер Цинь» превратилось в «мой дорогой Цинь-кэкэ».

Причиной была дружелюбность Цинь Цзина. Во-первых, Цинь Цзин думал, что Шэнь Ляншэн не нравился Дженни в этом смысле, а во-вторых, даже если это было и не так, он не считал правильным задирать девушку.

Дженни не была глупой – она поняла, что Цинь Цзин был честным, прямолинейным человеком, в отличие от сомнительного и равнодушного Шэнь Ляншэна. Ее не заботило, что он не был сыном из богатой семьи, и она хотела быть его другом, несмотря на это. Во время беседы она выяснила, что он – сяншэн-комик, и стала донимать его просьбами взять ее в ученицы. Дженни заявляла, что имеет артистический талант и может в совершенстве имитировать Чаплина. Она разыграла сценку, и это было не так уж плохо.

Ваны были уроженцами Тяньцзиня. Дженни провела за границей два года, но, тем не менее, родилась и выросла в Тяньцзине. Когда они с Цинь Цзином сходились вместе, шуткам не было конца. Шэнь Ляншэн был злым как черт, когда слышал их нелепую болтовню на тяньцзиньском диалекте. Вдобавок, он должен был оставаться настороже, в случае если мисс Ван вздумает переключиться с него на Цинь Цзина. Из них троих он единственный был угнетенным и постоянно встревоженным. Он желал взбунтоваться и заставить старика Ван лучше следить за своей «девочкой», чтоб она перестала вторгаться в его мир и покой.

Декабрь подошел к благополучному завершению. С Рождества до Нового Года все сливки общества устраивали приемы. Естественно, Шэнь Ляншэн не мог избежать этой традиции. Он выбрал дату, разослал приглашения и ждал, когда гости появятся, повеселятся и разойдутся.

Шэн Гун считался христианской школой, так как инвесторами были в основном священники и верные прихожане. Поэтому школа была закрыта на Рождество. Шэнь Ляншэна раздражало, что Дженни мешает проводить ему время с Цинь Цзином, так что он держал учителя в своем поместье с начала праздников до Нового Года.

Прием был назначен на канун Нового Года. Дженни с сожалением объявила, что у нее уже есть планы на эту ночь. Шэнь Ляншэн кивнул, соглашаясь, что это досадно, но втайне думал: досадно то, что она не поспешит и не вернется в Америку, продолжать учебу.

Без Дженни не было никого, кто занял бы Цинь Цзина, хотя он сам любил спокойствие и тишину. Несмотря на прием внизу, он остался в спальне читать. В любом случае, он не знал никого из друзей или знакомых Шэнь Ляншэна, да и не хотел знать. Шэнь Ляншэн также никогда не представлял его кому-либо. Словно была проведена черта, с Шэнь Ляншэном в вершине: слева была толпа – его общественные связи, а справа – один человек – его тайная запретная любовь.

«Все разошлись по домам?»

«Еще нет».

«Тогда, что ты тут делаешь?»

Цинь Цзин сидел на кровати, читая одну из принесенных им книг. Он взглянул вверх, когда Шэнь Ляншэн вошел в комнату, и быстро вернулся к страницам.

Шэнь Ляншэн подошел к постели и сел, но ничего не говорил.

Прочтя еще несколько строчек, Цинь Цзин заметил, что мужчина до сих пор ничего не сказал и продолжал пялиться на него – он положил книгу и посмотрел в ответ. Только тогда он увидел, что спокойное лицо мужчины было слегка розовым. «Слишком много выпил? Хочешь прилечь ненадолго?»

«Нет, я в порядке».

«Если так, то спускайся вниз, – сказал Цинь Цзин, массируя ему лоб. – Что за хозяин оставляет своих гостей без внимания?»

Шэнь Ляншэн схватил его за руку и притянул мужчину в свои объятия. Нежно прижимаясь подбородком к его волосам, он ответил слегка пьяным голосом: «Я соскучился по тебе, хотел посмотреть, чем ты занят».

Это удивило Цинь Цзина, но он быстро оправился и стал греться в лучах собственной славы. Мужчина вел себя так очаровательно, что он не мог не поддаться ухаживанию. Пользуясь случаем, он тут же крепче обнял мужчину и поддразнил: «Если бы я только знал, что Молодой Господин Шэнь будет так мил после нескольких бокалов…»

Устав от бессмысленных острот учителя, Шэнь Ляншэн сразу перешел к поцелую и толкнул мужчину на кровать. Через поцелуй Цинь Цзин мог, касаясь языка мужчины, почувствовать вкус алкоголя и табака. Когда Шэнь Ляншэн дразнил его, он отплачивал тем же.

Они продолжали забавляться друг с другом, так и эдак. Пока все не вышло из-под контроля, Цинь Цзин оттолкнул мужчину и шепотом настоял: «Тебе лучше спуститься вниз, вернемся к этому позже».

«Уже и так довольно поздно», – Шэнь Ляншэн на самом деле не собирался что-либо делать. Он отступил и восстанавливал дыхание, но все же ответил колкостью.

«Верно, – Цинь Цзин сел прямо и посмотрел на свои часы. – Может, мне пора идти спать».

Шэнь Ляншэн встал и метнул взгляд на мужчину, поправляя свою одежду.

«Если хочешь, чтоб я подождал тебя, просто скажи. К чему так округлять глаза?» – Цинь Цзин прыснул от смеха, без колебания спустив мужчину на землю. Заметив кривой виндзорский узел на шее мужчины, он тоже встал, чтобы привести его в порядок.

Смотря вниз на мужчину, поправляющего ему галстук, и слыша музыку, глухо доносящуюся снизу, Шэнь Ляншэн обвил рукой талию Цинь Цзина и закружил его в импровизированном танце.

Радиатор в комнате был включен на полную. Цинь Цзин был одет в рубашку и брюки, но на ногах были лишь атласные тапочки. С другой стороны, Шэнь Ляншэн был одет строго, как и во вторую их встречу: абсолютно белый костюм заставлял его волосы выглядеть особенно темными, а глаза – загадочными.

Учитель начал улыбаться, позволяя мужчине вести его. Он недооценил, каким романтичным может быть этот человек, вопреки его обычно суровому и

хладнокровному виду. Но постепенно он стал чувствовать себя одурманенным, словно тоже опьянел, и улыбка исчезла с его лица.

Цинь Цзин смотрел в эти бездонные глаза, и все звуки людей и музыки растворялись вдали. Осталась только пара глаз, глубоких, словно нетронутый веками колодец в ожидании путника, отчаянно жаждущего воды.

Не устояв, он начал страстно целовать мужчину. Он потянулся за его языком и вобрал его влагу, в надежде стать этим жаждущим.

В ушах Шэнь Ляншэна гудело, когда желание, которое ему с трудом удалось погасить, начало разгораться сильнее, чем прежде. Он вернул пламенный поцелуй, спеша расстегнуть собственный ремень. Спустив штаны и белье, он сел на кровать и потянул Цинь Цзина вниз к своим коленям: «Возьми его. Возьми его глубже».

Цинь Цзин встал коленями на пол и нырнул вниз, взяв мужчину глубоко в рот, пока не ощутил щекочущие лицо волосы. Его нос наполнился запахом, а уши – приглушенными стонами партнера. Это заставило его сосать более рьяно, так, что он мог слышать, как мужчина теряет контроль. С этой мыслью кровь прилила к его собственному другу, а ткань поверх головки, намокла.

Шэнь Ляншэн зачастую был очень эгоистичен в постели. Он бы не потерял самообладания, неважно, до какого сумасшествия он доводил Цинь Цзина. Однако, возможно, выпив действительно слишком много сегодня, он вспомнил ту эйфорическую ночь давным-давно, когда он тонул в экстазе. Он так же напился той ночью, когда впервые встретил мужчину и видел яркий эротический сон.

Сейчас человек из его снов стоял на коленях меж его ног, отсасывал ему старательно и громко, словно на кону стояла его жизнь. Удовольствие и возбуждение из сна стали реальностью, что возымело достаточный эффект для разрушения мысленной преграды. Однажды заточенные волны прорвались через сломанную плотину, не собираясь останавливаться. Он чувствовал, как его член вот-вот растает во рту мужчины. Теплая плоть и ловкий язычок обслуживали его достоинство, стимулируя каждую чувствительную точку, и вскоре он позволил голосу звучать, как того желал Цинь Цзин.

У Шэнь Ляншэна был приятный голос, низкий и свежий, как стакан янтарного напитка со льдом, прохладный, но быстро опьяняющий. Цинь Цзин прошел языком вниз по длине и достиг промежности. Он накрыл губами выступающий мешочек и пососал, пока мужчина сверху издавал соблазнительные стоны. От них его собственный живот напрягся, а его эрекция – и того сильнее – он практически хотел кончить сию секунду.

«Возьми его…а-а… – Шэнь Ляншэн мог ощущать надвигающееся освобождение – он толкнул бедра вперед и еле дыша подразнил. – Тебе нравится?»

«Мхм, да», – проурчал Цинь Цзин, прежде чем снова взять головку, втянуть щеки и сосать. Он почувствовал дрожь органа от близости кульминации и начал ритмично играть с его яичками.

Шэнь Ляншэн не мог больше сдерживаться. С блаженным криком он взорвался в рот мужчины. Когда снова стал собой, по пятну у губ он понял:

мужчина проглотил всю его сперму, что было доказательством потери контроля над собой.

«Почему ты такой послушный в последнее время? – Шэнь Ляншэн поднял его за руку и посадил на колени. Он поцеловал оставленные собой следы на его губах, потирая выпуклость в его штанах. – Тебе и впрямь нравится, раз ты настолько тверд только от того, что отсосал мне».

«Заткнись», – Цинь Цзин смог произнести те вещи, потому как страстный голос мужчины заставил его потерять рассудок. Теперь же, когда он вернулся к нормальному состоянию, его щеки вспыхнули от одной мысли: признать, что ему нравится член мужчины. Он поспешил сменить тему: «Просто вернись уже вниз и займись своими делами».

«Что ты будешь делать, если я уйду?» – Шэнь Ляншэн отклонился назад и надавил Цинь Цзину меж ног, перед тем как расстегнуть его ремень.

«Перестань уже. Кто-нибудь может войти и увидеть», – тихо предупредил Цинь Цзин, сидя в его объятиях, но это не было настоящим отказом, поскольку он тоже жаждал освобождения.

«Я только хочу посмотреть, не покраснели ли твои колени. А по-твоему, что я собирался сделать? – мужчина спустил его штаны ниже колен и массировал коленные чашечки в награду за долгое пребывание на них. – Болит?»

«Нет», – полуобнаженный Цинь Цзин сидел между его ног с открытой эрекцией. Мысль об уставившемся на нее мужчине так возбудила его, что головка начала источать больше соков.

«А здесь болит?» – Шэнь Ляншэн наконец положил руки на его орган и начал ласкать его.

«Да, он разбух, – Цинь Цзин больше не мог сопротивляться и, расслабившись в объятиях мужчины, выдохнул. – Но перестанет болеть, если ты коснешься его для меня».

«Только коснуться? – Шэнь Ляншэн нежно усмехнулся в его ухо, потянулся к лампе, и поднес ее ближе, чтобы осветить достоинство учителя. – Нужно посмотреть поближе. Мы не можем допустить дальнейших осложнений, не так ли?»

Под мягкими лучами лампы Цинь Цзин наблюдал, как тонкие пальцы мужчины скользят вдоль его ствола. Он попытался подбросить бедра вверх, но у него не было силы в талии, как если бы все кости в его теле исчезли. Единственная вещь, которая оставалась сильной, была его эрекция.

«Здесь болит?» – Шэнь Ляншэн осторожно осматривал его член, тыча пальцем в щель сверху.

«Нет…о-о…»

«Почему тогда ты охаешь?»

Цинь Цзин прикусил язык.

«Как я узнаю, что не так, если ты не говоришь мне?»

«Ничего, – Цинь Цзин не мог больше терпеть эти шутки и схватил его руку. – Ты должен закончить то, что начал. Ты был тем, кто издавал все эти сексуальные звуки».

«Кажется, проблем нет. Посмотри сам: он горячий и мокрый… – Шэнь Ляншэн игнорировал жалобы мужчины и взял его руку, чтобы продолжить гладить вместе. Все это время он нашептывал милые глупости ему на ушко. – Ты такой милый, малыш, даже этот малец…»

«Мхм… быстрее…» – Цинь Цзин не был в настроении для всей этой смущающей ерунды и, вместо этого, погрузился в наслаждение. Однако в последний момент перед высвобождением он ощутил, как что-то блокирует его. Он согнулся от неудобства: «Не… а-а…больно…»

«Что, правда? – рука Шэнь Ляншэна ускорилась, пока он давил на отверстие. Орган в руке пульсировал, но его слова были жестоки. – Продержись немного дольше».

«Нет…» – Цинь Цзин был слишком слаб, чтоб сдвинуть его руку. Потом, внезапно он услышал, как кто-то говорит по ту сторону двери, и вспомнил, что она не закрыта. Он замер от страха и сильно закусил губу, чтобы не издать ни звука.

«Скажи им, что я спущусь через минуту», – в отличие от мужчины, Шэнь Ляншэн слышал отчетливо. Он не остановил рук и убрал их, только отослав нежданного гостя. Шэнь Ляншэн смотрел, как мужчина трясется в его руках, с криком кончая. Он быстро наклонился и поцеловал слезящийся уголок глаза, успокаивая: «Это был кто-то из дома. Бояться нечего».

«Шэнь Ляншэн… – Цинь Цзин сидел, тяжело дыша. Он осознал, что это был кто-то из прислуги, а их отношения давно уже были открытым секретом в поместье Шэнь. Однако он все еще был раздражен, что мужчина мучал его в такое время. – Убирайся отсюда. Не хочу видеть твое лицо».

«Я только что исцелил тебя, а теперь ты хочешь, чтоб я ушел? – Шэнь Ляншэн поглаживал его полутвердый член, целуя покрасневшие мочки ушей. – Сжигаешь мост, перейдя его; выбрасываешь меня, как использованный коврик. Скажите, мистер Цинь, я правильно их употребил?»

Игнорируя вопрос, Цинь Цзин выбрался из объятий мужчины и залез под одеяло. Он натянул простынь на голову и притворился мертвым.

«Хорошо, тебе не нужно дожидаться меня, если устал, – Шэнь Ляншэн встал, разгладил одежду и похлопал мужчину по голове через одеяло, все еще шутя. – В любом случае, у моего малыша есть все в этом мире, кроме, разве что, заботливого сердца».

«Я не сплю, – у Цинь Цзина не только отсутствовало сердце – стыд тоже было трудно отыскать. Он только что сказал мужчине уйти, но сейчас высунул голову из укрытия и скорчил глупую рожицу Шэнь Ляншэну. – Я дождусь, пока мой дорогой Шэнь-кэкэ не вернется в постель».

Изначально «Шэнь-кэкэ» произошло от «Цинь-кэкэ» Дженни Ван. Шэнь Ляншэн предостерег ее от создания семейных связей там, где их никогда не было, но Цинь Цзин и Дженни поочередно начали дразнить бизнесмена.