Текст книги "Пока смерть не разлучит нас (ЛП)"

Автор книги: Tangstory

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

Поздний сентябрь и ранний октябрь были лучшим временем на севере, если не ударял шторм. Температура снизилась, но это был свежий морозный холод. Небо над ними тянулось на мили и мили. Сухая листва на тротуаре тихо хрустела под колесами велосипеда.

Шэнь Ляншэн больше не бронировал места в дорогих ресторанах, позволяя Цинь Цзину выбирать. Посетив несколько мест, он решил, что больше всего ему понравилась бао-лавка, недалеко от дома учителя.

Лавка принадлежала хуэйцу. В меню были только бао с говядиной и бараниной, но они были такими же вкусными, как гоубули. Когда подавали бао, пар заставлял Цинь Цзина снимать очки, чтобы протереть их. В это время Шэнь Ляншэн обычно наливал уксус в его тарелку. Глаза его смотрели на тарелку, но периферийным зрением он улавливал ресницы мужчины и родинку, пока тот смотрел вниз, вытирая очки тонкими пальцами.

Они встречались около пяти раз в следующие две недели – не слишком много, не слишком мало. Напряжение между ними исчезло, но взаимоотношения были, как у обычных друзей.

«Ты занят в это воскресенье?»

Цинь Цзин ответил колеблясь: «Я так не думаю». Он не боялся встречи с Шэнь Ляншэном, но в воскресенье был его грегорианский день рождения, и он не мог сказать, знает ли мужчина об этом.

«Я думал, мы могли бы посетить Нинюань».

Прежний Цинь Цзин пошутил бы на этот счет: «Двое взрослых мужчин идут в парк – это звучит, как прелестное времяпрепровождение». Но сейчас он только ухмыльнулся и замолчал. Затем, улыбнувшись, согласился.

Его реакция озадачила Шэнь Ляншэна, он поднял бровь: «Что?»

«Ничего».

Так, двое отправились в Нинюань в воскресенье. Это название произошло из изречения «нин цзин чжи юань», и традиционная архитектура и виды составляли большую часть парка, за исключением нескольких современных зданий. В северо-восточном углу также имелся небольшой зоопарк, приютивший стаю обезьян.

Они какое-то время смотрели на обезьян, а потом забрались на башню Чжи-юань. Они изучили записи, оставленные директором «Бэйнин Рэилроудс» – Гао Цзи-и. От Гао Цзи-и перешли к Чжан Сюэляну. Их беседа гладко протекала, пока они прогуливались по длинному, извилистому коридору со стороны озера.

«Хочешь покататься на лодке?» – пригласил Шэнь Ляншэн, смотря на Цинь Цзина, когда они наткнулись на офис по прокату лодок.

«Конечно».

Удивительно, но Цинь Цзин не возражал. Они арендовали деревянную лодку и направились к центру озера. Это был сезон поездок, но озеро охватывало двадцать с чем-то акров, и лодки были негусто разбросаны.

Цинь Цзин похвалил греблю Шэнь Ляншэна. Последний с гордостью признался, что был на замене в университетской команде по гребле, и, что грести в деревянной лодке, было раз плюнуть.

Шэнь Ляншэн остановился, когда они достигли центра, и позволил лодке плыть по течению. Уютное послеполуденное солнце и умеренный бриз располагали ко сну.

«Ты умеешь плавать?»

«Нет».

«А, да. Немногие северяне умеют, – осознал Шэнь Ляншэн и добавил, – не о чем беспокоиться, я спасу тебя, если лодка опрокинется».

«Надеюсь, мне никогда не придется воспользоваться твоим предложением», – сверкнул Цинь Цзин улыбкой, облокотившись на борт.

Улыбка побудила Шэнь Ляншэна наклониться для поцелуя, но он знал, что еще не время, и сдержался. Он продолжил рассказывать истории из дней учебы. Говорил о Кембридже, реке Кам, о цветущей вишне весной и плакучей иве летом.

Цинь Цзин слушал, пока глаза его блуждали по манжетам мужчины.

Шэнь Ляншэн был одет в серый шерстяной свитер, который купил еще студентом и сохранил на память. Размер все еще подходил, хотя прошло уже около пяти лет, но он изрядно поизносился и выцвел, особенно у манжет.

Цинь Цзин уставился на тусклое кольцо ткани. Шэнь Ляншэн должно быть откопал самый антиквариат в глубинах гардероба. Впечатляло, что он хранил его все эти годы. Возможно, это означало, что он был сентиментальным?

От этого Цинь Цзин почувствовал, как его сердце снова дрогнуло. Это убедило его, что он может не суметь удержать последнюю линию защиты, если эти неопределенные отношения продолжатся. Но также он понял, что мужчина мог не быть таким бессердечным, как он полагал. Он держался за кусок тряпки так много лет. Поэтому, возможно…

На этом Цинь Цзин остановил себя, пока не зашел слишком далеко. Посмеявшись над собой, он отвел взгляд к воде. Зачем так много думать, когда мужчина может скоро устать и бросить все эти показные ухаживания?

«Над чем ты смеешься?»

«Ни над чем».

Цинь Цзин глянул на Шэнь Ляншэна и заметил редкое замешательство во взгляде. Он не мог не подшутить:

«Там – рыба. Огромная», – сказал он, указывая на воду.

«Где?»

Шэнь Ляншэн высунулся посмотреть. Они сидели напротив друг друга на одной стороне лодки, и когда он это сделал, лодка наклонилась. Цинь Цзин потянулся к бортику для равновесия, но вместо этого случайно схватил руку Шэнь Ляншэна.

Он вздрогнул от холодного прикосновения кожи, холодность эта была, скорее всего, из-за ветра. Он попытался отдернуть руку, но Шэнь Ляншэн уже ухватился за нее. Потянув, но, не сумев освободиться, он сдался, чтобы не начинать по-детски «перетягивать канат». Он посмотрел вверх на мужчину, сжимавшего его руку.

Однако, спустя несколько мгновений, Шэнь Ляншэн отпустил первым, боясь расстроить Цинь Цзина.

«Эй, расслабься. Никто не смотрит», – прошептал он.

Цинь Цзин мог ощущать слабое покачивание лодки, движущейся то влево, то вправо, как и его колеблющиеся эмоции.

«Цинь Цзин…, – тихо позвал его по имени Шэнь Ляншэн, но перешел на кантонский. – Ты знаешь, что я пытаюсь покорить тебя, правильно?»

Сяншэн – искусство речи и каламбура, и кантонский, который знал Цинь Цзин, изучался единственно для выступления. С другой стороны, кантонский, используемый Шэнь Ляншэном, был быстрым и сбивчивым, поэтому он не мог уловить всей полноты сказанного. Тем не менее, он мог догадаться, что подразумевал мужчина.

Его тон был немного игривым с ноткой интимности, достаточной, чтобы заманить Цинь Цзина, достаточной, чтобы он почувствовал вкус сладости.

Цинь Цзин слишком боялся этого чувства и продолжал симулировать интерес к воде. Шэнь Ляншэн не говорил тоже. В итоге лодка неподвижно встала посреди озера.

Среди безмолвия внезапно Цинь Цзин вспомнил одно сочинение, «Осень Древней Столицы», в которой Юй Дафу описал осень в Цзяннане, как что-то, на что невозможно ни насмотреться, ни познать полностью. По какой-то причине, он чувствовал, будто проживает осень в Цзяннане, несмотря на то, что был на севере. Это было такое живое ощущение, что Цинь Цзин подумал, что жил там раньше.

Возможно, это было из-за того, что описание автора точно подходило настоящей ситуации – «чувство наполовину раскрывшегося бутона, наполовину выпитого вина».

С легкими волнами снизу и безоблачным небом сверху, они оба, в это мгновение – в частице вечности, отправлялись, как и все влюбленные, в путешествие под названием «amor».

Именно в этот момент Цинь Цзин пришел к столь долгожданному ответу. Он влюбился в этого мужчину, и куда бы ни вела эта дорога, хотел разделить путешествие с ним.

Он знал – мир непредсказуем, а люди – и того больше, но сейчас он совсем не тревожился.

Возможно, это было солнце, сияющее над ним.

Тьма, коей представлялось неопределенное будущее, полностью выцвела под солнечным светом. Все, что осталось, была сладкая ностальгия, как полинявшие рукава и висящие нитки на воротнике старой рубашки из воспоминаний.

После того, как они покинули Нинюань, Шэнь Ляншэн предложил посмотреть фильм. Цинь Цзин с улыбкой предположил: «Ты уже купил билеты, да?»

Не выказав и капли смущения от того, что был пойман, он кивнул и добавил: «Что я должен сказать в этой ситуации, мистер Цинь? Я пришел подготовленным, или лучше перестраховаться, чем потом сожалеть?»

«Ладно, я понял».

«Учился у лучших. Что я могу сказать?»

Конечно, Шэнь Ляншэн не покупал билеты сам. Это, как всегда, был Чжоу, бегающий по его поручениям. Бедный секретарь не мог понять, почему босс хотел пойти в крохотный Тяньгун, вместо более подходящих Пинаня или Дахуа. Что за странный босс?

Чжоу не понимал, но Цинь Цзин точно знал почему. Спустя полфильма, его мысли снова начали уноситься, на этот раз к тому дню, когда он впервые встретил Шэнь Ляншэна. Тогда он подумал, что это была единичная случайная встреча, но понял, что ошибся, когда это произошло во второй раз. Казалось, что тут не обошлось без судьбы. Вместе с этим, возникла строчка из «Сна в

красном тереме»: Возмездие должно приниматься всерьез; расставания и встречи – все предначертано. Но, почему такие зловещие строки появились в его сознании?

В тусклом освещении от экрана Цинь Цзин посмотрел на мужчину рядом – зрелище не могло быть более привлекательным. Это было так же красиво, как западная масляная живопись. Это напомнило ему о фразе Цзя Баоюя (главного героя истории): «девушка, столь же прекрасная, как фея», вследствие чего, он захихикал.

«Над чем теперь ты смеешься?» – спросил Шэнь Ляншэн, наклонясь к Цинь Цзину, не отрывая взгляд от экрана.

«Ни над чем».

«Я нахожу твое поведение в последнее время весьма подозрительным».

«В свою защиту, господин Шэнь, замечу, что мы смотрим комедию. Вы, вероятно, единственный во всем театре, кто не смеется».

Слыша это, Шэнь Ляншэн подвинулся еще ближе, продолжая смотреть на экран с холодным лицом. Однако его слова были весьма противоположны приличному виду: «Мистер Цинь, могу я одолжить Вашу руку ненадолго? Я уверен, это передастся».

Цинь Цзин не знал, как реагировать.

Прошло уже больше полугода с их первой встречи. Ранняя весна стала поздней осенью, но в Тяньгуне было по-прежнему оживленно. Договорив, Шэнь Ляншэн опустил свою руку и нашел руку Цинь Цзина. Волнуясь о других посетителях вокруг, Цинь Цзин не сопротивлялся, да и не хотел. С другой стороны, Шэнь Ляншэн сдержал слово – только держа его руку, и ничего больше.

Спустя несколько минут, Цинь Цзин проверил его выражение и подразнил: «Ну? И где же наши жемчужно-белые?»

В следующий момент Шэнь Ляншэн повернулся, и призрак улыбки появился на его лице. Это было немного, но Цинь Цзин не мог отвести взгляд.

Их глаза оставались прикованными ненадолго, до того, как он почувствовал, что Шэнь Ляншэн раскрыл его ладонь и написал на ней четыре слова.

Нечеткие штрихи переползали с его руки в мозг, путая мысли, но кое-как он сумел понять слова. Быстро отвернувшись, он забрал свою руку. Он смотрел на экран, но лицо его горело. В конце концов, его уши тоже покраснели.

То, что он написал на руке, было…

Я хочу тебя поцеловать.

Ко времени окончания фильма опустилась ночь. Они взяли свои велосипеды и не спеша повели их по 21-й. Шэнь Ляншэн внезапно остановился, когда они проходили мимо оптики.

«Я могу подарить тебе что-нибудь на день рождения, так?»

Значит, Шэнь Ляншэн все-таки знал об этом. «Все нормально. Я праздную только лунные дни рождения», – ответил Цинь Цзин.

Видя, что Цинь Цзин не замедлил шаг, Шэнь Ляншэн нагнал его и спросил: «Какие у тебя предписания?»

«Что?»

«Твои очки».

«Все в порядке».

«У меня нет лучшего предлога, чтоб купить тебе подарок, кроме дня рождения, – Шэнь Ляншэн звучал обычно, но с оттенком боли и досады. – Можешь сделать исключение, только сегодня, пожалуйста?»

Цинь Цзин не знал, что делать с этим товарищем. Он быстро учился, даже знал теперь, как быть милым и невинным. Он выпустил слабый вздох и приступил к диктовке предписаний, добавив: «Услуга за услугу. Теперь, можешь сказать мне дату твоего настоящего дня рождения?»

«Уже прошел. Я дам тебе знать заранее в следующем году».

Пройдя 21-ю, они сели на велосипеды. Шэнь Ляншэн проводил Цинь Цзина до входа в переулок.

«Здесь нормально. Дальше – темно, и дорога – неровная».

«Хорошо».

Цинь Цзин попрощался и вместе с велосипедом свернул в переулок. Однако, не успев далеко уйти, он увидел мужчину, припарковавшего свой транспорт и последовавшего за ним.

«В чем дело?» – спросил удивленно Цинь Цзин.

Шэнь Ляншэн не ответил. Он остановился, только подойдя ближе к Цинь Цзину, и уставился на него.

Фонари освещали место, где они стояли, и были слышны звуки близлежащих улиц.

«Куда Вам, сэр?» – зазывал клиентов рикша, прозвенев «динь-динь», проехал мимо велосипед, и несколько детей, на улице после комендантского часа, смеялись и дурачились.

Свет был за Шэнь Ляншэном, и Цинь Цзин не мог отчетливо видеть его лицо. Он посмотрел в его глубоко-посаженные глаза и вспомнил о молчаливом признании в театре. Его сердце начало биться быстрее и быстрее.

«Люди увидят…» – ему показалось, что Шэнь Ляншэн хотел поцеловать его, и он выпалил предупреждение, не подумав. И тут до него дошло, что это прозвучало так, будто он хотел этого.

Шэнь Ляншэн все еще не отвечал и только продолжал смотреть. Когда же он, наконец, склонился, то не для поцелуя в губы, как ожидал Цинь Цзин, а для легкого прикосновения к его лбу. Затем он пожелал доброй ночи и ушел.

Он оставил Цинь Цзина одного, в полуосвещенном переулке, с закрытыми глазами и пульсом, замедляющимся на холодном осеннем ветру, со странной пустотой в сердце.

Примечания

Хуэйцзу (хуэй, «китайские мусульмане») – одно из 56 официально признанных национальных меньшинств КНР. Их отличие от ханьцев состоит в том, что они в течение многих веков исповедуют ислам (ханафитского толка) и являются носителями исламского культурного наследия.

Баоцзы, или просто бао – популярное китайское блюдо, представляющее собой небольшой пирожок, приготовляемый на пару. Гоубули – разновидность баоцзы, которые исконно готовятся в Тяньцзине.

Нинюань – традиционный китайский парк в Тяньцзине, был построен Юань Шикаем как праздничный дворец Вдовствующей Императрицы Цыси.

«Нин цзин чжи юань» – девиз Чжугэ Ляна, в грубом переводе – «нужно быть спокойным и не иметь отвлекающих мыслей, чтоб достичь величия».

«Бэйнин Рэилроудс» – железнодорожная компания, созданная путем слияния двух компаний, основанная в Тяньцзине. Спонсировала реконструкцию Нинюаня, после завершения имперской эпохи.

Гао Цзи-и – первый руководитель «Бэйнин Рэилроудс». Близкий союзник Чжан Сюэляна. Чжан Сюэля́н (3 июня 1901 – 14 октября 2001) – правитель Маньчжурии в 1928-1931 гг., один из ведущих деятелей гоминьдановского Китая 30-х годов XX века, сын главы фэнтяньской клики Чжан Цзолиня, «Старого маршала», в противоположность которому, получил прозвище «Молодой маршал».

========== Глава 7 ==========

На следующей неделе Шэнь Ляншэн снова пригласил Цинь Цзина на обед. За едой он деликатно упомянул, что очки готовы, и попросил его зайти в воскресенье, чтобы забрать их.

Шэнь Ляншэн постарался, чтобы это прозвучало обыденно, но учитель читал между строк – очки были готовы, но мужчина не принес их с собой, а хотел, чтоб он пришел к нему домой. Даже Цинь Цзин сейчас не мог притвориться непонимающим.

«Мм», – ответил Цинь Цзин с показным равнодушием, глотая бао. Шэнь Ляншэн, в свою очередь, взглянул на него, услышав согласие, прежде чем вернулся к своей рисовой каше, и перешел к другой теме.

Как и договорились, Цинь Цзин пришел в поместье Шэнь Ляншэна в воскресенье. Слуга известил его, что у хозяина незапланированный посетитель, и вежливо попросил подождать.

Цинь Цзин сидел в гостиной, попивая чай, меньше получаса, когда услышал приближающиеся голоса. Шэнь Ляншэн вошел в комнату с мужчиной среднего возраста, оба обменивались любезностями всю дорогу. Увидев Цинь Цзина, первый коротко поклонился, в то время как последний смерил долгим взглядом незнакомца. Он не узнал этого друга молодого бизнесмена, но и не напрашивался на представление.

Шэнь Ляншэн вернулся, только проводив посетителя до машины. Он похлопал Цинь Цзина по спине и повел его наверх, в кабинет. Закрывая за собой дверь, он предложил гостю располагаться, в то время как сам взял футляр с каминной полки.

Не послушавшись, Цинь Цзин последовал за мужчиной и наблюдал, как тот открыл футляр и достал очки в серебряной оправе. «Ты выбрал?»

«Да. Примеришь? – Шэнь Ляншэн передал ему очки, сняв те, что были на лице. – А эти пока побудут у меня».

«Зачем они тебе?» – Цинь Цзин надел новые очки и начал мигать от первичного дискомфорта.

«Чтобы молиться им каждый день и благодарить за то, что привели тебя ко мне».

У Цинь Цзина не было слов. Он покачал головой и слабо хихикнул, но остановился из-за взгляда Шэнь Ляншэна.

«Что? Плохо смотрятся?» – тревожно спросил он.

Шэнь Ляншэн не ответил, продолжая смотреть ему в глаза. Прикованные взглядами, они молчали.

Шэнь Ляншэн вернулся к своему обычному стилю одежды, возможно, из-за того посетителя. Даже дома он был в идеально отглаженном костюме, волосы были тщательно уложены. Привыкнув видеть его в более удобной одежде, Цинь Цзину было сложно снова подстроиться под эту чопорную, аристократичную версию.

Это был последний день октября, и зима подползала к северу. Камин в кабинете был зажжен, и перед ним лежала тигриная шкура. Было видно, по одному только цвету и текстуре, что ковер стоил своего веса в золоте. Красота входила в стоимость – убийственная красота.

Шэнь Ляншэн поднял руку и провел пальцем по оправе очков, через дужку к лицу Цинь Цзина. Он остановился на алой родинке, мягко погладив ее.

«Впервые, когда я увидел тебя, подумал про себя, какая прекрасная родинка», – выдохнул он.

«Поэтому ты подарил мне эти очки?» – глаза Цинь Цзина закрылись при его прикосновении. Прежде, чем осознал это, он шагнул к мужчине.

«Что ты скажешь?» – Шэнь Ляншэн тоже подошел ближе. Они и так были недалеко, а теперь были так близко, что дышали в унисон.

«Что ты хочешь, чтобы я сказал?» Вопрос Цинь Цзина в ушах Шэнь Ляншэна прозвучал, как милая глупость, и он ответил в той же манере:

«Скажи, что ты хочешь этого».

Напряжение достигло апогея, но оба стояли на своем. Шэнь Ляншэн смотрел в его глаза с близкого расстояния, пальцы все еще касались родинки. Он решил бездействовать и позволить мужчине стать инициатором поцелуя.

Цинь Цзин молча встретил его взгляд. Любопытно, но, несмотря на полные желания взгляды и любящие глаза, на секунду он почувствовал некую отрешенность мужчины. Он знал, чего тот ждал. Это было не что иное, как его поцелуй, его добровольное попадание в сеть – сеть, сплетенную, нить за нитью, из трех слов.

Не слов: Я хочу этого,

Но слов: Шэнь Лян Шэн.

После напряженного ожидания Цинь Цзин, наконец-то, потянулся, повернул голову и запечатал губы Шэнь Ляншэна поцелуем. Он лизнул щель между губ и, когда они разомкнулись, проник внутрь и подразнил язык.

Но вместо того, чтобы усилить поцелуй, Шэнь Ляншэн переместил руку с лица Цинь Цзина на его грудь и внезапно оттолкнул его.

Цинь Цзин не понимал, почему был отброшен, и прежде, чем он успел найти ответ, его пихнули в плечо. Он потерял равновесие и упал на тигровый ковер.

«Шэнь Ляншэн…, – падение выявило для Цинь Цзина причину, но он не разозлился, а просто посмотрел на мужчину и ухмыльнулся. – Ха, ты и правда, любишь пожёстче».

«А что? Ты не хочешь этого?» – не понял Шэнь Ляншэн, подумав, что он пожалел в последнюю минуту. И тут же выпалил: «Ты первым начал в этот раз. Не думаешь, что это эгоистично – не закончить то, что начал, Цинь Цзин?»

«Я имел в виду, господин Шэнь, что я не против продолжить и даже мог бы начать борьбу, если это удовлетворит Ваши нужды, – объяснил он с озорным блеском в глазах. – Я просто не могу устоять перед таким великолепием, как это. И действительно не хочу бороться с этим. Что я могу сказать?»

Это было сказано с насмешкой, но восхищенное сияние в его глазах заставило вопрос звучать нежно и заманчиво.

«Вы пытаетесь сказать, что я привлекателен, мистер Цинь?» – его слова успешно возбудили Шэнь Ляншэна. Он сузил глаза и сказал: «Тогда полюбуйтесь на это».

Шэнь Ляншэн шагнул назад и начал расстёгивать пиджак, не отрывая от Цинь Цзина глаз. Он бросил пиджак в сторону.

Приподнявшись, Цинь Цзин наблюдал, как мужчина с положенной скоростью принялся за галстук. Однако не снял его, а только ослабил, чтобы открыть верхнюю пуговицу рубашки. Он расстегнул ее и приостановился.

Шэнь Ляншэн был строго одет для гостя, который был у него ранее. Одеяние под костюмом состояло из приталенной французской сорочки, которая подчеркивала высокую, стройную фигуру.

Цинь Цзин смотрел, как он избавляется от запонок и часов, бросая их на ближайшее кресло. Затем он спустился к ремню, расстегнул пряжку и, медленно вытянув его, бросил туда же, где лежал пиджак.

Цинь Цзин думал, что рубашка будет следующей, но мужчина сначала расстегнул брюки. И только потом, вытянув из-под них края рубашки, стал расстегивать ее снизу вверх.

Штаны сползли до тазовой кости, раскрыв дюйм белого пояса и напряженный, рельефный пресс. Он почти мог видеть сосок за висевшим пепельно-серым галстуком и расстегнутой рубашкой.

Шэнь Ляншэн поднял голову, и зрительный контакт продолжился. В конце он снял рубашку и галстук одним беглым движением, демонстрируя элегантную линию, идущую от челюсти к ключице. Что было еще прекраснее, так это – пояс Адониса, высеченный совершенно-расположенными мышцами, которые манили к исследованию – не глазами, а пальцами.

«Поможешь, Цинь Цзин?» – сказал Шэнь Ляншэн, подойдя ближе, не обращая внимания на качественный ковер под его кожаными туфлями, и встал рядом с Цинь Цзином.

Сначала Цинь Цзин не понял, с чем он мог ему помочь, но осознал в следующий момент. Шэнь Ляншэн наступил на бедро Цинь Цзина, показывая, что мужчина должен развязать ему шнурки. Однако он не убрал ногу, даже после того, как они были развязаны. Вместо этого, пальцами ноги начал играть с плотью между ног Цинь Цзина.

«Уже твердый?»

В самом деле, Цинь Цзин был уже возбужден. На нем были западные брюки, которые ничуть не помогали скрыть этот факт, но он вовсе не был смущен. Он просто посмотрел на Шэнь Ляншэна, чья кожа была на оттенок светлее, чем у большинства: «Я был бы обеспокоен, если бы не был, увидев столь прекрасное произведение искусства».

«Раздвинь свои ноги», – Шэнь Ляншэн толкнул его ногу перед тем, как поменять свои. В этот раз он наступил прямо на очаг эрекции, водя вперед и назад подошвой туфли.

Цинь Цзин помог ему со шнурками и похлопал по лодыжке: «Плохой мальчик».

Слова предназначались непослушным собакам и кошкам, но его голос был немного сиплым от желания. Шэнь Ляншэн ничего не ответил, только убрал ногу. Он снял свои штаны вместе с туфлями и носками. Все, что осталось на его теле, были трусы европейского типа. Гордо встав перед школьным учителем, он спросил: «Нравится то, что видишь?»

Цинь Цзин не ответил, но не мог не пялиться. След европейской крови был незаметен на его лице, но явно отразился на размере его члена. Белые трусы тесно облегали его, пока неопределенной формы, огромную выпуклость. Прозрачной ткани было недостаточно, чтобы скрыть густые волосы под ней. Тусклые тени, каким-то образом, напомнили Цинь Цзину поэму:

«Занавески постели, тонкие, как крылья цикады, нависли над кроватью, цветущей бутонами золота и бледными узорами».

Его лицо вспыхнуло, а во рту пересохло. Он мог винить в этом только камин, слишком рьяно горевший и поднимавший температуру в комнате.

«Цинь Цзин, разденешься сам или хочешь, чтоб я это сделал?» – спросил Шэнь Ляншэн тихо.

Цинь Цзин все еще был сбит с толку, поэтому выпалил: «Я сделаю это». Быстро осознав, что он только что сказал, он прочистил горло, пытаясь скрыть это. Однако начал расстегивать воротник рубашки.

Погода была прохладной, и у Цинь Цзина был свитер поверх рубашки. Он расстегнул две верхние пуговицы перед тем, как стянуть более плотную одежду через голову. Его волосы поднялись от статического электричества, добавив виду глупости.

Цинь Цзин не заботился о своих волосах, но не был таким открытым, как Шэнь Ляншэн. Не снимая рубашку вслед за свитером, он перешел к носкам и туфлям, затем к ремню. Не зная, что снять первым, его рука слонялась между пряжкой и пуговицами рубашки.

Шэнь Ляншэн терпеливо пригладил его дико-парящие волосы, приблизился еще на шаг и, прижав голову мужчины к своему паху, начал тереться о его лицо.

Руки Цинь Цзина застыли на полпути, не в силах завершить действие. Он почувствовал, как кровь подступает к лицу. Он не мог сказать, что было горячее – его лицо или плоть напротив. Закрыв глаза, он услышал затрудненное дыхание Шэнь Ляншэна. Вскоре мышцы под тонкой тканью затвердели, задевая его ресницы, нос и губы.

Сам того не сознавая, он наклонил голову и поцеловал его через нижнее белье. Затем стал покрывать легкими, как перья, поцелуями, двигаясь от основания дальше вверх.

Все это не вызывало сильного возбуждения, но видя опьяненное выражение мужчины, с красной родинкой за серебряной оправой очков, которые он выбрал для него, Шэнь Ляншэн вдруг что-то почувствовал. Он схватил мужчину за плечи и толкнул его на пол. Затем присоединился к нему, вцепившись в его адамово яблоко. Выдернув заправленную рубашку мужчины, он растянул ее на животе и на груди. Он начал грубо поигрывать с правым соском, думая, что эта крохотная вещь вызывала в нем желание осторожного исследования губами, языком и зубами, больше, чем пара роскошных грудей.

Цинь Цзину было абсолютно наплевать, что его рубашка была разорвана, и пуговицы разбросаны вокруг. Шэнь Ляншэн посасывал сосок, пока тот не стал влажным, затем сжал его.

«Приятно?» – пробормотал он, полизывая им же поставленные засосы.

Цинь Цзину было больно, но он только нахмурил брови.

Не получив ответа, Шэнь Ляншэн посмотрел вверх и изучал его лицо, экспериментируя с сосками.

Уголь в камине горел ярко и посылал волны тепла, ударяющие ему в лицо. Закрыв глаза, Цинь Цзин вернулся к обеденному столу в ночь опьянения, когда он похвалил красивые пальцы мужчины. На что тот сказал…

Теперь он знал об этом не понаслышке.

Вот, он лежит здесь добровольно, пока пара талантливых рук делает с ним все, что пожелает, пробуждая страсть, которой у него не должно было быть. Они обращались с ним, как с женщиной, потирая и сжимая соски, иногда царапая или слегка хлеща, потом нажимая и массируя. Они порождали необычайное чувство удовольствия.

«Тебе нравится?»

Цинь Цзин молчал.

«Нравится?»

На самом деле, у Шэнь Ляншэна раньше не было опыта с мужчинами, но его действия не были следствием этого. Скорее, он злонамеренно относился к Цинь Цзину как к женщине. Это давало ему извращенное чувство удовлетворения – наблюдать, как брови мужчины сходятся сильнее и сильнее, шея выгибается назад, а кадык скачет вверх и вниз.

Он наклонился, ущипнув дерзкие соски мужчины, и скомандовал: «Скажи мне, Цинь Цзин, что ты хочешь, чтоб я трахнул тебя».

После этих слов у Цинь Цзина возникло особое чувство, что Шэнь Ляншэн испытывал к нему не симпатию, а скорее – отвращение.

Он открыл глаза, задыхаясь, словно проснулся от кошмара, и стал искать глаза мужчины.

«Шэнь Ляншэн…» – тихо позвал он, не зная как продолжить.

Шэнь Ляншэн замялся, увидев смятение и что-то похожее на обиду в его глазах. Он ослабил хватку и похлопал Цинь Цзина по щеке: «Не смотри на меня так. Я буду помягче с тобой, хорошо?»

Цинь Цзин не знал, как он выглядел, но, когда Шэнь Ляншэн указал ему на это, почувствовал неловкость и решил отшутиться. «Ты – самоуверенный мелкий…, – сказал он, тоже похлопав мужчину по лицу. – Ты думаешь, тебе все сойдет с рук…» Он скользнул пальцами по изгибу лица и приподнял подбородок мужчины: «Только потому, что у тебя есть это симпатичное личико».

«Только личико?» – Шэнь Ляншэн схватил игривую руку школьного учителя и придавил его, не так уж нежно упираясь своей эрекцией. Их губы прижались друг к другу, когда он намекнул: «Я позволю тебе самому выяснить, чем еще я хорош».

Цинь Цзин ответил не словами, а губами, впуская мужчину. Две гибкие мышцы сплелись в чувственном танце с губами – их первом глубоком поцелуе.

Поцелуй, начавшийся с милого поддразнивания, зарядился страстью спустя пару минут. Цинь Цзин расставил ноги, позволяя их телам сблизиться, и начал тереться о пах мужчины. Их языки грубо сталкивались в борьбе за влагу.

«Подними свои ноги», – закончив поцелуй, хрипло приказал Шэнь Ляншэн. Он спустил нижнюю одежду Цинь Цзина до колен, перед тем, как перевернуть его лицом к ковру, и придавил его еще сильнее.

Только после того, как одно тело накрыло другое, Цинь Цзин осознал, что мужчина избавился от оставшегося элемента одежды. Теперь горящий ствол упирался в его зад. Он подумал, что мужчина собирается войти силой, и обеспокоенно запротестовал: «Не…»

«Не двигайся», – прервал Шэнь Ляншэн. Его слова были недалеки от того, что собирался сказать Цинь Цзин. Он добавил тихим голосом: «Я настолько тверд, что это причиняет боль. Позволь мне потереться сначала».

Прямолинейность Шэнь Ляншэна настолько смутила Цинь Цзина, что тот перестал сопротивляться. Он дал мужчине раздвинуть ягодицы, погрузить меж них свою выпирающую мышцу и двигаться взад-вперед.

После пяти минут Шэнь Ляншэн все еще был возбужден и не подавал признаков освобождения. Тем временем, с перспективы Цинь Цзина вещи не выглядели столь радужно.

Под ним была шкура убитого зверя, но с Шэнь Ляншэном двигающимся сверху и его телом, трущимся взад и вперед о ковер, желание внутри было, как никогда, живым и неистовым. Его грудь покалывало от раздражения мягким мехом, и его соски, уже познавшие удовольствие и забывшие стыд, зудели и просили грубости от хозяина или другого мужчины.

Но его приятель внизу был в худшей ситуации. Эрегированный член терся о тигриный мех. Леденящее, ноющее чувство бежало по длине вниз к мошонке. Это не был обычный зуд, но особенный для секса, заставляющий томиться, протекающий под кожей, от которого не убежать. Его орган давал течь, и время от времени мех задевал отверстие, вызывая дрожь в позвоночнике.

«Шэнь…стой…», – он не мог больше этого выносить.

«Ты уверен? – Шэнь Ляншэн точно знал, что происходило с мужчиной снизу, но продолжал пытки. – Разве тебе не приятно?»

«…ммм».

«Это – да или нет?»

«Правда,…прекрати. Я не выдержу».

«Хочешь кончить?»

«…да».

Цинь Цзин до сих пор не снял рубашку. Он хотел унять раздражающее желание между ног своей рукой, но его дернули за одежду назад. Следующее, что он понял – его рубашка была стянута вниз до запястий и завязана в узел. Руки были скрещены и не способны двигаться.

«Давай посмотрим».

Цинь Цзин услышал голос мужчины позади, но прежде, чем что-либо понял, был перевернут на спину, показывая свое настоящее состояние. Он был в полном беспорядке. Штаны были собраны на коленях, руки связаны за спиной его собственной рубашкой. Член высоко поднялся, словно по тревоге, разбухший, сочащийся по длине.

Шэнь Ляншэн был полностью раздет, но выглядел гораздо более расслабленным, чем Цинь Цзин. Проведя пальцем по органу, изогнутому к его животу, он умышленно спросил: «Хочешь, чтоб я помог тебе с этим?»