Текст книги "Пока смерть не разлучит нас (ЛП)"

Автор книги: Tangstory

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)

========== Глава 1 ==========

Так, чтобы за 30 лет наши десять пальцев переплелись еще крепче

Так, чтобы в семь десятилетий наши фантазии расцвели с еще большей силой.

– Линь Ши, Ям Бай

В начале марта было еще холодно, но день уже стал длиннее. В 6 часов только начало смеркаться. Билеты в кинотеатр Тяньгун были дешевыми и места были на семь, если не восемь, десятых заполнены в обычные дни. Кроме того, эта была годовщина смерти шанхайской актрисы Жуань (Жуань Линъюй), так что, несмотря на расположение Тяньцзиня дальше к северу, большинство кинотеатров успели откопать копии фильмов красавицы для повторных показов и аншлагов.

Тяньгун показывал «Дикие цветы», который впервые попал на экраны, когда Шэнь Ляншэн еще учился в Англии. Он видел несколько фотографий актерского состава в местной китайской газете. Сейчас девушка-цветок, чей голос был прекрасней соловьиного, давно уже стала лишь пеплом, а история несчастных влюбленных со счастливым концом просто шуткой.

После показа место кишело людьми, пробирающимися к выходу. Однако в связи с убийством Сунь Чуаньфана в Цзюйшилине все военачальники Тяньцзиня, несмотря на их происхождение, стали осторожными. Даже Шэнь Ляншэн, куда бы он не выходил, был вынужден, по настоянию Шэня Старшего, иметь при себе охрану. Поэтому для него толпа не имела значения. С телохранителями по обе стороны, расчищающими для него путь, Шэнь Ляншэн был не хуже Моисея, пересекающего Красное море.

Он уже приближался к входу, когда суета сзади привлекла его внимание.

Кто-то выкрикнул на диалекте: «Если ты так спешишь, чего б тебе не пойти сразу к черту!»

Шэнь Ляншэн глянул через плечо и увидел человека, потерявшего что-то. Толкаемый людьми из стороны в сторону мужчина нагнулся, ища потерянное. Если бы он упал, неминуемо последовала бы давка.

Сжалившись над ним, после минутного колебания Шэнь Ляншэн решил помочь и отошел со своей охраной на несколько шагов в сторону, обеспечив тем самым человеку пространство и покой.

«Не могли бы Вы отойти… Мм, сэр, Ваша нога…» Мужчина, не разгибаясь, продолжал бормотать на стандартном наречии без какого-либо акцента. И, конечно же, после того, как он нашел то, что искал и выпрямился, у него был вид хорошо воспитанного и образованного человека. С виду молодой человек, он был высоким и худым, в голубой традиционной одежде, с естественной улыбкой на губах.

«Спасибо Вам большое», – заговорил мужчина первым, выражая благодарность и пошутил: «Я думаю, вышло бы неплохое рыбное рагу с людьми, раздавленными как здесь».

«Пожалуйста». Шэнь Ляншэн холодно кивнул, заметив в руке парня очки в черной оправе. Стекла были раздавлены, и дужки не хватало – даже после ремонта от них не было бы пользы.

«Цинь-сюн, куда ты пропал? Я потерял тебя из виду всего лишь на секунду».

К этому времени толпа уже начала расходиться. Выкрикивая это, круглолицый молодой человек проталкивал себе путь, но остановился, заметив людей напротив своего друга.

«Я в порядке, Сяо-Лю», – ответил парень другу перед тем, как проститься с Шэнь Ляншеном.

«Мистер…». Вероятно, он не знал, как обратиться к Шэню, но не стал выяснять, только кивнул с улыбкой: «Надеюсь увидеть Вас снова».

«Приятного вечера», – ответил Шэнь Ляншэн, и оба пошли своей дорогой. Отойдя от выхода из театра шагов на десять, Шэнь Ляншэн остановился и с любопытством посмотрел назад.

Огни улицы только ожили, чтобы осветить ночь. Магазины выстроились вдоль переполненной 21-ой авеню, но он все еще мог разглядеть спину того человека. Его стройная фигура, облаченная в платье с тонким подкладом, была выше крепко сложенного компаньона как минимум на две головы. Он слегка сгибался, чтобы слушать своего друга, пока они шли. Фигура, которая в сумерках казалась серой, растворилась в толпе и постепенно исчезла из виду.

«Ты знаешь этого человека, Цинь-сюн?»

«Нет».

Разговор крутился вокруг мужчины позади них, который остановился и повернулся посмотреть.

Любопытный Сяо-Лю снова спросил: «А ты спросил его имя?»

«Можно сказать по его одежде, что он не такой, как мы. Подлизываться к людям – это не то, чем я занимаюсь».

«Перестань умничать, Цинь Цзин – пошутил Сяо-Лю и взволнованно продолжил – мне кажется, я видел его в Коммерческой Газете. Он выглядел как второй сын Шэнь Кечжэня».

После падения Бэйянского правительства, отставных военачальников, отсиживавшихся в Тяньцзине, было как лосося во время нереста. Некоторые все еще цеплялись за надежду, что Тяньцзинь не так уж отличался от Пекина, и у них все еще был шанс подняться при первой же возможности. Другие оставили свою политическую карьеру ради бизнеса, и Шэнь Кечжэнь был среди них лидером.

«Я думаю, ты ошибся. Если б это, в самом деле, был мистер Шэнь, он бы сейчас был где-нибудь в Сяобайлоу. С чего бы ему оказаться посреди базара Цюанье?»

«Ну, Пинань всегда был слишком надменным, чтобы показывать отечественные фильмы. Никогда не знаешь, может быть, мистер Шэнь был поклонником мисс Жуань и специально пришел почтить память леди».

Цинь Цзин не ответил на колкость. С подавленным выражением, говорящем: «милые, мне так жаль», он сконцентрировался на очках, которые лишились лица и ноги.

«Мой бог, ты не мог бы смотреть куда идешь?» – Сяо-Лю схватил его за рукав, чтоб не потерять опять в мгновение ока.

Зрение Цинь Цзина в самом деле не было безупречным, и чтобы видеть яснее ему постоянно приходилось прищуриваться. Без оправы, алая родинка возле его глаза, которая была там с рождения, стала еще заметнее.

Из-за этой родинки Цинь Цзина дразнил друг из класса еще тогда, когда он учился в Пекинском Педагогическом Университете: «Эта твоя родинка – действительно нечто, из всех мест именно здесь. Очевидно, в прошлой жизни ты был женщиной, и твой возлюбленный отметил тебя румянами, чтобы найти и любить тебя после перерождения».

У Цинь Цзина могло не быть хорошего зрения, но он обладал прекрасным характером и любил пошутить. Услышав эти слова, он не обиделся, а только произнес с серьезным лицом: «Вера в суеверия – это не то, чем я занимаюсь». Затем он приблизился к другу и страстно воскликнул: «И все же я не могу не верить в это теперь, когда повстречал тебя. Мой дорогой господин, знаете ли Вы, сколько лет я ждал Вас?»

Это заставило его друга отпрыгнуть в испуге и, смеясь, размахивать руками: «Нет ничего труднее, чем вернуть благосклонность красоты. Будет лучше, если Вы забудете меня!»

«Молодой хозяин?»

Шэнь Ляншэн так долго стоял, что его охрана не могла не забеспокоиться, подозревая, что что-то не так. Их руки потянулись к пистолетам под пальто.

«Ничего. Идем».

Когда они подошли к припаркованному автомобилю, один из них сел вперед, а другой ждал, чтобы сесть сзади вслед за Шэнь Ляншэном.

Раньше Шэнь Ляншэн водил Шевроле, но после инцидента с Сунь Чуаньфаном Шэнь Старший заставил его пересесть на Додж, который был сконструирован из пуленепробиваемой стали. Так что каждый мог видеть, как сильно он печется о младшем сыне.

Однако причина этого была отчасти связана с неприятной историей.

Мать Шэнь Ляншэна, наполовину португалка, занималась не совсем подобающей работой – она была проституткой высшего класса, если уж говорить открыто. Шэнь Кечжэнь признал ее сына, но не мог жениться на ней, потому как не хотел злить родственников со стороны жены. Поэтому он держал эту женщину в стороне. Поначалу он финансово обеспечивал ее, но когда она пристрастилась к опиуму, он перестал делать это, опасаясь, что ее расходы станут черной дырой.

Женщина, которая стала хилой и костлявой от зависимости, время от времени приходила в дом Шэня, доставляя проблемы. Она продолжала выкрикивать имя миссис Шэнь и что-то вроде: «Я никогда не отступлюсь! А-

Лян, если ты все еще считаешь меня матерью, обещай мне, что ты никогда не отпустишь ее так просто!»

Из уважения к прошлым чувствам Шэнь Кечжэнь лишь прогонял ее каждый раз. Одно время она приходила так часто, что Шэнь Ляншэну было очень трудно находиться дома. Его отправили в Англию, когда ему было 14. Они называли это учебой за границей, на самом деле это была та же ссылка. Семья оплатила обучение за два года, остальное он должен был выплачивать сам, работая неполный день. Он вернулся после завершения обучения не для воссоединения с семьей и не для того, чтоб отомстить за мать. Честно он не питал теплых чувств ни к матери, ни к отцу, ни к родной стране. Скорее, рассмотрев ситуацию, он решил, что будет иметь больше возможностей дома, чем борясь в одиночку в чужой стране, к тому же, быть может, впустую.

Особенно после падения правительства Бэйян, а, следовательно, и когда-то неприкосновенных родственников миссис Шэнь, она не могла дольше вести себя гордо и величественно перед Шэнь Кечжэнем и покинула этот мир до возвращения Шэнь Ляншэна домой. Овдовевший Шэнь Кечжэнь в свои 60 лет проживал в Тяньцзине, и его старший сын был небольшим разочарованием. В темные часы ночи он грезил о женщине, которую любил и чувствовал вину перед младшим сыном. Когда Шэнь Ляншэн вернулся назад, он встретил его с распростертыми объятиями.

Пройдя много испытаний за границей, Шэнь Ляншэн возвратился в страну, держа себя, как подобает молодому хозяину, но внутри был человеком, который сделает все, что угодно. Он вернулся с планом заработать достаточно денег, чтобы затем уйти навсегда. Мир огромен, ему было все равно, где жить.

Он никогда не считал какое-либо место своим домом – все было чужим. Так что не было уз связывавших его.

Старший брат Шэнь Ляншэна никогда не оправдывал возложенных на него надежд, поэтому возвращение младшего воспринимал как угрозу. На первый взгляд братья ладили между собой, но старший зачастую проигрывал в теневых играх. Остатки его воли погасли, и он подавленный все больше времени стал проводить на скачках. Позднее он пристрастился к азартным играм, особенно турнирам пелоты, и каждый раз, возвращаясь домой, он просил деньги. В конце концов, небольшое разочарование превратилось в сплошное разочарование. Здоровье Шэнь Кечжэня ухудшилось, и Шэнь Ляншэн получил контроль над половиной бизнеса и инвестиций семьи Шэнь на четвертый год после своего возвращения. Уезжать или не уезжать, и когда, полностью зависело теперь от ситуации.

Это немного смущало, но было лишь несколько лиц, посвященных в детали истории. Когда они обсуждали это между собой, их высказывания о втором сыне Шэня никогда не заходили дальше «громко лает, да не кусает».

Не то, чтобы Шэнь Ляншэн не знал о сплетнях, он просто не принимал их близко к сердцу, и было под вопросом, есть ли оно у него вообще. Даже он сам иногда думал, что его имя и правда подходит ему.

Он определенно вел холодную жизнь.

Улицы стали тише, когда машина свернула с 21-ой авеню. У Шэнь Ляншэна был деловой обед в Кисслингс в восемь, и он сказал водителю поспешить, чтобы успеть заехать домой переодеться. Однако, не успев проехать второй перекресток, он выкрикнул: «Притормози».

У телохранителя на водительском месте был отличный прицел, но он был не настолько хорошим шофером, поэтому он нажал на тормоза, как только услышал приказ. Импульсивно подавшись вперед Шэнь Ляншэн, однако, не разозлился, а только сказал: «Все в порядке. Продолжай ехать».

Машина продолжила путь. Шэнь Ляншэн откинулся в кожаном сиденье, подперев голову рукой. Его лицо не выражало раздражения, но внутри все было с точностью до наоборот.

Мгновение назад он, заметив высокую худощавую фигуру на обочине, ляпнул: «Притормози». Когда он разглядел человека, тот оказался не тем, о ком он подумал.

То, что должно было быть незапланированным эпизодом в программе незнакомца, стало незабываемым для него самого. Это удивило его.

Он закрыл глаза и воссоздал лицо того мужчины в своей голове. Картинка была ясной, будто высеченной, словно каждый штрих был вырезан ножом.

Мужчина стоял перед ним, высокий, худой, спокойный, с легкой улыбкой на губах. Глаза слегка прищурены, вероятно, из-за привычки носить очки, и родинка персикового цвета у глаза наполняла выражение лица нежностью и любовью.

И в этот момент, как будто при торможении на полной скорости сердце Шэнь Ляншэна упало и подскочило вновь, и он почувствовал приступ головокружения, словно невидимая рука толкнула его сердце вниз.

За ужином Шэнь Ляншэн выпил лишнего, что случалось с ним редко. Упав на кровать, он уснул в легком опьянении и увидел сон реальнее, чем когда-либо.

Ему снилось, будто он лежал на теплом теле, мужчины или женщины, он не мог сказать, так как не видел лица. Все, что он помнил, как он сам поставил ярко красную точку у глаза этого человека.

Это был только сон, но чувственное удовольствие было сильным, сильнее, чем во время любого секса, который у него когда-либо был. Даже после пробуждения его сердце дико билось от кульминации этого сна.

Шторы были задернуты. Плотный шелк блокировал свет снаружи, и, казалось, отделял эту комнату, со стоящей в ней кроватью с балдахином, от остального грязного мира.

Все в комнате было как надо, и она была достаточно темной, чтобы нагнать жар. Вспоминая обнаженное тело из сна, Шэнь Ляншэн снова начал возбуждаться.

Это иррациональное желание было поистине странным, таким странным, что был ли человек из сна тем мужчиной, которого он видел лишь однажды, не имело значения.

Помимо лет, проведенных заграницей, после возвращения он лицезрел все виды развратных действ на бизнес-вечеринках. Покупка актера и развлечения с мужчинами считались невинными. Проживая в концессиях, в странах внутри страны, в этот век гламура и хаоса люди начали забывать о морали, о правильном и неправильном. Все, что осталось в жизни – безумное стремление к удовольствию и развлечениям.

Шэнь Ляншэн смотрел на все это без энтузиазма, большую часть времени ощущая себя сторонним наблюдателем, тем, кто мог уйти в любой момент. Однако временами он чувствовал, что поддается этому и ничем не отличается от других, ищущих приятного времяпрепровождения.

Например, сейчас, лежа в кровати со своим вновь окрепшим другом в руке, он возвращался к вчерашнему перекрестку и серой фигуре, удаляющейся в толпе. Он чувствовал странную пустоту в сердце и сожалел, что не узнал имя того джентльмена.

Его рука двигалась быстрее и быстрее, и сожаление, казалось, нарастало, постепенно превращаясь в плотское желание, которое нужно побороть. Порочность стала неуемной и жадной. Не имело значения, придется ли ему ждать, пока жертва сама придет к нему, или искать иголку в стоге сена, он обретет покой только когда получит то, что хочет.

Примечания

Анализ значения имен:

Шэнь: сок; в настоящее время почти всегда используется в качестве фамилии, реже сокращение от Шэньян Провинции Ляонин.

Лян: холодный, охлаждать.

Шэн: жить, жизнь, давать жизнь, расти; незнакомец, неизвестный; сырой, не переработанный.

Цинь: название феодального государства, теоретически от него произошло название «China» (Китай)

Цзин: уважение, уважать, показывать (ритуалы, манеры и т.д.)

Чаншань – традиционное мужское китайское платье, длинный пиджак или туника.

Ям и Бак – две известные оперные актрисы. Несмотря на то, что актерами раньше были только мужчины, эти актрисы исполняли роли обоих полов, часто играли влюбленных. Жуань Линъюй (26 апреля 1910 – 8 марта 1935), урождённая Жуань Фэнгэн – китайская актриса немого кино. Была очень популярна у себя на родине в начале 30-х годов. Сунь Чуаньфан (1885, Личэн, Шаньдун – 13 ноября 1935, Тяньцзинь), он же «Нанкинский воевода» или глава «Лиги пяти провинций» – китайский милитарист, принадлежавший к Чжилийской клике, и протеже «Нефритового маршала» У Пэйфу.

Сюн – суффикс, указывающий на то, что говорящий моложе собеседника, выражает почтение и близость.

Сяо – префикс, указывающий на то, что говорящий старше собеседника, выражает близкое знакомство.

Сяобайлоу – крупный коммерческий район Тяньцзиня.

Пинань – старое название концертного зала, который раньше был кинотеатром.

Кисслингс – немецкая кондитерская, основанная Альбертом Кисслингом.

Важно упомянуть, что согласно китайским поверьям и физиогномике, большое значение имеет расположение родинок на лице человека. В данном случае родинка у внешнего угла глаза (снизу) носит название «метка любви».

========== Глава 2 ==========

Зная, что фамилия мужчины была Цинь, и, что он выглядел как студент, Шэнь Ляншэн размышлял, начать ли поиски с университетов Тяньцзиня. Однако эти мысли существовали лишь в темноте его комнаты. Как только он раздвинул шторы, чтобы осветить ее, они исчезли под сияющими лучами. Следующий раз, когда он об этом подумал, был за обеденным столом, после загруженного утра. К тому времени ему уже казалось смешным прикладывать столько усилий, чтобы найти одного человека.

Годы выживания заграницей превратили Шэнь Ляншэна в совершенного эгоиста. В его мозгу была книга вложений и прибыли. Если б он только захотел, не было бы проблемой найти человека, с которым он встретился, но это того не стоило.

Расплывчатая фигура появлялась только в моменты желания и рассеивалась, как вампир, с первыми лучами солнца. Неважно насколько притягательным был этот призрак из снов, он никогда не смог бы соперничать с реальным партнером, в которых у плейбоя не было недостатка. Что касается снов, то у него никогда не было ничего столь страстного.

Прошла весна, и наступило лето. Вскоре уже и оно подходило к концу. Большой Китайский Театр был достроен, и церемония открытия стала общегородской сенсацией. В самом первом представлении – «Собрании героев» – играли многие известные актеры. Билеты были распроданы задолго до показа. В день представления многие люди пришли в надежде перехватить кого-то, кто пожелал бы возвратить билет. Другие только добавляли шума из-за билетов на стоячие места.

Шэнь Ляншэн не был заинтересован в опере, но семья Шэнь обладала большой частью акций театра, так что ожидалось, что он придет.

Машина встала в пробке, когда поворачивала на 20-ю, и продвигалась вперед периодическими рывками. Не вытерпев, Шэнь Ляншэн выскочил, сказав шоферу оставаться в машине, и направился к театру.

Около года прошло с убийства Сунь Чуаньфана, и больше ничего подобного не происходило. Шэнь Ляншэн уже не нуждался в охране и имел при себе только спутницу для компании. Тут же присутствовал симпатичный секретарь по имени Чжоу, которому было около 30-ти. Он не только хорошо выглядел, но был еще и очень полезным помощником, правой рукой Шэнь Ляншэна.

Женщина была одета по последней моде, но каблуки затрудняли ее движения. Со своим опытом заграницей Шэнь Ляншэн никогда не пренебрегал этикетом. Он просто по-джентльменски неторопливо прогуливался с ней на буксире.

«Насчет приема, о котором я тебе говорила в прошлый раз, Винсент, как ты думаешь, у тебя будет время?»

Шэнь Ляншэн всегда просил подружек называть его своим английским именем.

«Я посмотрю», – ответил он без энтузиазма.

Умная леди не настаивала на ответе и продолжала идти. После нескольких шагов, однако, она осознала, что ее «денежное дерево» остановилось. Она посмотрела в направлении его взгляда, но увидела только кучу голов.

Шэнь Ляншэн понятия не имел, как ему удалось различить в этой огромной толпе того, кого не видел уже несколько месяцев.

Это была та же высокая худощавая фигура, но в этот раз облаченная не в платье, а в синий хлопчатобумажный чаншань. Сейчас очки в черной оправе исправно сидели на переносице, скрывая его утонченные черты и придавая его внешности некую старомодность.

Конечно, Шэнь Ляншэн не искал его намеренно, но он бы не был собой, если б упустил возможность, предоставленную ему на серебряном блюдечке. В этот момент его сердцебиение участилось. Он оставил спутницу и направился к мужчине большими шагами.

«Вы тоже здесь ради представления?» – выпалил он.

Только после того, как слова слетели с языка, он осознал, насколько неуместным был его вопрос. Мужчина мог даже не помнить его, поэтому он добавил: «Несколько месяцев назад в Тяньгуне…»

«Ах, да». Цинь Цзин поклонился с улыбкой: «Приятный сюрприз – встретить Вас здесь. Спасибо Вам еще раз за тот случай».

Он тоже меня помнит – на секунду он снова ощутил приступ головокружения. Сердце заколотилось, и он почувствовал что-то вроде радости. Но, независимо от того, что происходило внутри, лицо Шэнь Ляншэна всегда оставалось невозмутимым. Он сделал ответный поклон и представился: «Меня зовут Шэнь. Шэнь Ляншэн. А Вас?»

«Цинь. Приятно познакомиться», – Цинь Цзин ответил вежливо, но не раскрыл свое полное имя. Шэнь Ляншэн надеялся услышать его имя, но когда Цинь Цзин опустил его, он намеренно не стал продолжать разговор. Возникла неловкость.

«Вы пришли на шоу, господин Шэнь?» Цинь Цзин был одет в традиционную одежду, но носил западные часы на запястье. Он посмотрел на часы, забыв о неловкости, и заметил с улыбкой: «Осталось не так много времени. Нужно поспешить, чтобы не опоздать».

Услышав от него обращение «господин Шэнь», Ляншэну стало очевидно, что он знал, кем был его отец. Он догадался, что мужчина не назвал своего полного имени, не желая завязывать знакомство из-за различия в статусе. Но это не объясняло всего. Во-первых, Шэнь Ляншэн вел бизнес для своего отца, при этом, нисколько не возвышая себя. Во-вторых, семья Шэнь была известна своими тесными связями с Англией и Соединенными Штатами. Это было не потому, что Шэнь Ляншэн был хорошим человеком, а потому что японцы были слишком жадными. Вести с ними бизнес означало потерю денег. Шэнь Ляншэн никогда не планировал задерживаться здесь, и естественно не стал бы жертвовать настоящей выгодой ради будущих планов. Поэтому комментарии СМИ о семье Шэнь не были столь суровы. Так же было несколько купленных репортеров, которые писали хвалебные статьи о Шэне Старшем, так что общее мнение было положительным.

«Так как Вы тоже пришли на представление, пойдемте вместе», – сказал Шэнь Ляншэн, не пропуская удара. Цинь Цзин умело ушел от предыдущего вопроса, но Шэнь Ляншэн не собирался упускать этот шанс.

«Извините, но я здесь не ради шоу». Все еще вежливо улыбаясь, Цинь Цзин указал кивком в сторону: «Ветер сегодня очень сильный, господин Шэнь. Не заставляйте леди ждать».

Шэнь Ляншэн посмотрел в ту сторону и увидел свою спутницу и секретаря Чжоу. Было ясно видно, что женщина легко одета, так как она сильнее укутывалась в шаль.

«Одну секунду».

Сказав это, Шэнь Ляншэн отошел и попросил секретаря отвести леди в ложу первой. Затем он вернулся и продолжил беседу с Цинь Цзином.

«К сожалению, я некомпетентный человек и обязан всем своим успехом отцу», – прямо сказал Шэнь Ляншэн. «Достаточно справедливо, что мистер Цинь находит меня недостойным и не хочет иметь дело с мне подобными».

«О, господин Шэнь, Вы, конечно же, шутите».

Цинь Цзин определенно хотел ускользнуть еще раньше, но время, понадобившееся на обмен парой фраз Шэнь Ляншэну, было недостаточным, чтобы уйти далеко. Это сделало бы его побег более очевидным, и он решил остаться на месте. Но кто бы подумал, что молодой господин, вернувшись, станет обвинять его в высокомерии.

Сяо-Лю, заявлявший, что знает много секретов высшего света, не предупредил, однако, что мистер Шэнь Младший – такой экстраверт, и, что от него так сложно отвязаться.

С другой стороны, было поразительно, что впервые Цинь Цзин, с его мягким нравом, был настолько против знакомства с кем-то без законной на то причины. Он встречался с Шэнь Ляншэном лишь однажды. Этот человек не был японским шпионом и даже помог ему тогда. Не было причины недолюбливать его.

Более того, впечатление об этом мужчине было настолько ярким после одной встречи, что, когда Сяо-Лю нашел подтверждение его личности в старой газете, он взглянул на нее еще раз, чтобы проверить, было ли там что-то о Шэнях.

Из всего этого было очевидно, что он не испытывал антипатии к этому человеку, скорее даже наоборот. Однако его первая реакция от столкновения с этим мужчиной снова, после нескольких месяцев, говорила о том, что он не хотел иметь с ним ничего общего. У него было предчувствие, что из сближения с ним ничего хорошего не выйдет. Побуждения такого рода были настолько абсурдными, что сам Цинь Цзин находил их смешными.

«В таком случае, чем я не угодил Вам, мой дорогой сэр?»

Шэнь Ляншэн был одет с иголочки для этого события. Он стоял в белом костюме, создавая разительный контраст с темнотой ночи, и заставил обернуться не одну голову. Не каждый бы мог позволить себе одеть белый костюм, но элегантное одеяние, казалось, только набирало больше цвета на Шэнь Ляншэне. Возможно из-за его на четверть португальской крови, он был на дюйм или два выше Цинь Цзина и казался особенно худым и высоким. Точная копия модели в смокинге со страниц журнала мод. С руками в карманах брюк и в удобной позе, он естественно источал игривость и расслабленность.

«Умоляю, Вы – прекрасно выглядящий джентльмен во всех отношениях…» – Цинь Цзин знал, что мужчина шутил, но это было так неудобно для него, что он не смог закончить фразу.

«Это же не потому, что я выгляжу как монстр?» – заметив смятение в его голосе, Шэнь Ляншэн улыбнулся и продолжил вгонять его в краску.

Судя по внешности, Шэнь Ляншэн далеко не походил на монстра. Небольшой намек на европейскую кровь был почти незаметен в его черных глазах и волосах. Только его кожа была немного светлее, чем у других, и глубже посажены глаза. Нос был высоким, а губы – тонкими. Когда он не улыбался, то был безукоризненным, как греческая скульптура. Когда же он делал это, его улыбка была, как таяние зимы под лучами весеннего солнца. Наполовину скрытые за мягкими ресницами и сверкающим неоном глаза были окнами в другую вселенную. Это было лицо, от которого невозможно оторвать взгляд, даже если захотеть.

Цинь Цзин не мог не почувствовать бабочек в животе под взглядом этого мужчины. Он нахмурился и выдохнул. Почему такой красивый дьявол, как Шэнь Ляншэн, был так настойчив в сближении из всех людей именно с ним, когда он мог заполучить в друзья кого бы ни пожелал?

«Мы торчим тут, как бельмо на глазу. Давайте отойдем в сторону». Шэнь Ляншэн перестал дразнить его и хлопнул по спине, как старого приятеля, перед тем, как указать дорогу.

Недолго думая, Цинь Цзин последовал за ним к театру, но уже через мгновение опомнился.

«Я пришел сюда не на представление. Честно. Вы знаете, как трудно достать эти билеты…» И тогда Цинь Цзин осознал, куда это вело – неважно насколько трудной была задача, человеку перед ним стоило лишь щелкнуть пальцами.

Так что было неудивительно, когда Шэнь Ляншэн посмотрел на него с лукавым выражением на лице: «Это судьба свела нас вместе во второй раз. Для меня было бы честью поделиться с Вами местом, если Вы не возражаете».

«О, я бы не хотел навязываться». Но Цинь Цзин не мог не ответить на поддразнивание: «Я буду третьим колесом в телеге» (произнесено на кантонском диалекте).

Хотя Цинь Цзин был северянином, рожденным и воспитанным, его кантонский, так же, как и мандаринский был точным и непринужденным. Большинство зарубежных китайцев говорили на кантонском. Поэтому Шэнь Ляншэну было нетрудно понять, что Цинь Цзин так указывал на присутствие его спутницы и нежелание вставать между ними. Он не принуждал его ни к чему, но и не замедлял шага, только говорил ему не отставать.

Цинь Цзин подумал, что этот человек был, и правда, богатым засранцем, который привык, что все идет, как он того хочет. Если бы он не согласился, этот идиот мог бы расстроиться. Инстинкт подсказывал ему не связываться с этим человеком, но он также невольно чувствовал, что расстроив его, не будет доволен. Поэтому, придержав язык, он догнал мужчину.

Так как семье Шэнь принадлежала часть заведения, имелся персонал, чьей единственной работой было обслуживать их. Шэнь Ляншэн пробурчал что-то сотруднику, который рванул к местам на первом этаже.

В это время в ярко освещенном лобби Шэнь Ляншэн перешел к следующей теме их непринужденной беседы.

«Вы не выглядите очень старым. Вы все еще в школе?»

«У Вас определенно острый глаз, господин Шэнь».

«В каком учреждении?»

«Шэн Гун».

Шэнь Ляншэн замер в немом смятении. Если слух не подвел его, Шэн Гун был не просто средней школой, а средней школой только для девочек.

Видя ошеломленного Шэнь Ляншэна, Цинь Цзин разразился смехом: «Я не учусь. Я преподаю в Шэн Гуне».

«Правда? Тогда мое обращение к Вам мистер довольно-таки уместно, не так ли?»

Шэнь Ляншэн, казалось, не возражал быть одураченным и только слегка кивнул. Только теперь Цинь Цзин понял, что все еще не раскрыл свое имя, и больше не было нужды его скрывать. Он как раз собирался это сделать, когда вернулся работник и поклонился им обоим: «Пожалуйста, сюда, господа».

Цинь Цзин знал, что билеты на первые ряды таких шоу никогда не были доступны для приобретения, а были скорее местами по пригласительным. Однако он не ожидал, что Шэнь Ляншэн обменяет билет на место в центре. Вероятнее всего, он опасался, что Цинь Цзину будет некомфортно в первых рядах. Хотя он был благодарен за эту деликатность, было непросто это выразить, поэтому Цинь Цзин обошелся простыми словами благодарности. Он наблюдал, как Шэнь Ляншэн повернулся и направился в свою ложу на втором этаже, и только тогда занял свое место.

«Еще одна вещь».

Он едва успел найти удобное место, как Шэнь Ляншэн вернулся снова. Нагнувшись, он опять добродушно похлопал Цинь Цзина, в этот раз по плечу, и склонился к его уху:

«В следующий раз обязательно назовите мне свое имя».

Это было не больше, чем попытка подразнить. Все же каким-то образом теплота и удовольствие в его голосе придали опасную и неприличную окраску тихому высказыванию. Цинь Цзин тупо сидел, пока не погасли огни, и представление не началось. Только тогда он осознал, что покраснел.

Он хмыкнул от своего собственного смущения, задаваясь вопросом, что с ним происходит, и направил свое внимание на сцену. Однако в определенный момент он не смог удержаться и оглянулся на второй этаж.

Архитекторы были с запада и спроектировали здание, имитируя европейский стиль. Аналогичным было устройство театра. Смотреть оперу было сродни просмотру фильма – в то время, когда сцену заливал свет, все остальное было покрыто мраком.

Несмотря на темноту, расстояние и количество лож, Цинь Цзин с небольшим усилием различил мужчину.

Это был белый костюм – слишком заметный. Цинь Цзин силился найти объяснение, в то время как мысль об этом мужчине, рисовавшемся ему маяком в штормовую ночь, поселилась в его сознании. Он больше не уделял внимания представлению, но все же смог ухватить несколько фрагментов.

«Когда человек находит господина, перед которым он может обнажить душу, в этом огромном мире, внешняя связь правителя и подданного и внутренняя связь братства должны быть сформированы. Он обязан повиноваться каждому слову и мысли и делить все радости и невзгоды одинаково».