Текст книги "Пока смерть не разлучит нас (ЛП)"

Автор книги: Tangstory

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

«Хочешь?» – переспросил он, не получив ответ.

Он отказывался приступать без согласия Цинь Цзина, праздно наблюдая, как одинокий член жалко качался под его взглядом, несмотря на отсутствие физической стимуляции. Из кончика вытекала липкая жидкость и капала на его живот, соединяя их росистой струной.

«Как насчет, привести себя в порядок?» – спокойно предложил Шэнь Ляншэн. Перевернув Цинь Цзина одной рукой, он хлестнул его по ягодице. Кончики его пальцев скользнули в щель и надавили на отверстие, слегка, не проникая, прежде чем достигли мошонки. Круговыми движениями он стал массировать мешочек.

Цинь Цзин старался сдерживаться, но больше не мог. Он толкнул свой пах вперед к ковру и, как и предполагалось, стал использовать мех. Он также зарыл в него лицо, чтоб не видеть реакцию мужчины.

Шэнь Ляншэн наблюдал, как Цинь Цзин с опущенными глазами, извиваясь и корчась, услаждает себя, напрягая и расслабляя ягодицы. Одной рукой он нежно взял его мешочек, а другой добрался до входа. Без какого-либо лубриканта он засунул внутрь средний палец.

Из-за головокружительного удовольствия Цинь Цзин не ощутил сильной боли. Было только сухое трение, которое не могло считаться удовлетворением, скорее – дополнительным возбудителем. Он не смог подавить стон, когда густая сперма брызнула на ковер.

Шэнь Ляншэн знал, что Цинь Цзин близок к кульминации, по спазмам, проходящим через мошонку в его руке. Он ждал, пока мужчина перенесет свой оргазм, перед тем, как прохладно подшутить: «Тебе действительно нравится быть снизу, да?»

Цинь Цзин не мог возразить, даже если б попытался. С лицом, все еще зарытым в коврик, он почувствовал, как палец выскользнул. После нескольких секунд спокойствия, его потянули за волосы и заставили посмотреть вверх. Перед его губами был разгоряченный орган. Он услышал, как мужчина сказал: «Оближи его».

Закрыв глаза, он мог чувствовать уникальный «аромат» мужского возбуждения. После мимолетного колебания, он широко открыл рот и взял головку. Она уже была влажной и скользкой, но не такой неприятной, как он представлял. Его язык случайно задел чувствительное отверстие, и он стал лизать его, вызвав приглушенный вздох мужчины.

«Заглотни его и больше используй язык».

Шэнь Ляншэн учил мужчину, как ублажить его. Мужчина внимательно слушал, заглатывая глубже и оборачивая языком его член. Он почувствовал удовлетворение, получив, наконец, то, что хотел.

У него было много партнеров в прошлых отношениях, более умелых, чем этот мужчина. Он не мог сказать точно почему, но, может, из-за того, что этот человек был мужчиной, как и он сам. Возможно, удовлетворение просто вытекало из того факта, что мужчина покорился ему.

«Так – хорошо».

Спустя десять минут или около того, Шэнь Ляншэн оттолкнул его голову, предчувствуя оргазм. Взгромоздившись, он снова толкнул свое достоинство меж его ягодиц и излил сперму на щель.

Цинь Цзин ощутил влажное тепло и подумал, что все кончено, но Шэнь Ляншэн силой вошел в него, прежде чем его друг поник, не используя никакой смазки, кроме спермы. Цинь Цзин вскрикнул от боли и прикусил губу.

Не одному ему было больно. Шэнь Ляншэн также не испытывал большого удовольствия, проникнув только на треть своей длины. Он был неудобно стиснут узким проходом.

Но он не хотел смазки. Боль – то, что делало это реальным, а этого мужчину – по-настоящему его. Боль сама по себе была вознаграждением.

Он обещал, что будет с ним помягче, но теперь забыл о своих словах. Качнув бедрами вперед, он загнал себя в мужчину. Затем, почти полностью вышел, перед тем, как вновь протаранить. Грубо и безжалостно он продолжал насиловать кровоточащее отверстие.

Его пенис теперь окрасился красным, как орудие убийства. У Шэнь Ляншэна была странная жажда крови этого мужчины, завладеть этим багрянцем и смешать со своим – дабы они могли быть одним целым даже в смерти.

Эта идея ужаснула Шэнь Ляншэна и отчасти вернула здравый смысл. Казалось, он был одержим чем-то, что заставило его помышлять о смерти во время секса.

Был полдень, когда Цинь Цзин прибыл. После всей этой прелюдии на небе уже почти не было света. Единственный свет в комнате исходил от пылающих в камине углей, освещая небольшую зону с двумя телами, слившимися в страстном соитии.

Ему было слишком больно, чтобы думать. Он тупо уставился в темноту, ускользнувшую от углей. Вскоре появился мираж. Лозы вырывались вперед из теней с завитками и листьями, разрастающимися с тревожной скоростью и устремляющимися к нему, будто желая поглотить. Подобравшись ближе, однако, они раскинулись сетью – сетью, сплетенной завиток к завитку, из трех слов.

Не слов: Я хочу этого,

Но слов: Шэнь Лян Шэн.

Примечания

Стихи, которые вспомнились Цинь Цзину – это строки из поэмы Ли Хэ «Ши Чжэн Сяо», или «Рассвет в Каменном Городе». Каменный Город – отсылка к столице того времени. Повествование ведется со стороны куртизанки, для которой рассвет значил одиночество. Данные строки описывают вид ярких и тусклых узоров на кровати, просвечивающих сквозь прозрачные шторы постели.

========== Глава 8 ==========

Если бы миссис Цинь попросили описать сына в двух словах, это было бы так – простодушный и упрямый, как мул.

После того, как домашняя кошка сбежала с каким-то бродячим котом во время брачного сезона, приходя со школы, первым делом Цинь Цзин спрашивал у мамы: «A’Мао уже вернулась?» Слыша плохие новости, он бросал рюкзак и шел искать ее, пока не становилось слишком темно, чтобы видеть. Только тогда он тащился домой ужинать. Так продолжалось две недели. Он искал везде и всюду, на улицах и в переулках Наньши, но так и не нашел кошку. Все, чего он добился, в конце концов, было порицание матери:

«Ты должен быть умнее в твои пятнадцать лет, а не быть наивным маленьким засранцем», – говорила она, тыча сыну в лоб.

Папа Цинь был не менее интересным персонажем. Он встал на защиту сына, видя, как покраснел его лоб:

«У него достаточно мозгов, чтоб хорошо учиться, но ты вышибешь то малое, что осталось в его голове, если продолжишь в том же духе».

Повернувшись, он записал историю о том, как сын искал кошку, чтоб рассказать в чайном доме. Так как кошку звали A’Мао, начало сценки было таким:

«Когда я говорю «Китай», вы думаете о стране таланта. Чтоб далеко не ходить, возьмем пример ближе к дому. У нас есть местный известный автор…»

Цинь Цзин сидел на раскладном стуле, принесенном из дома, и слушал. Услышав вступление, он закатил глаза. Как и ожидалось, отец включил историю Сян-линь-сао, ищущей А’Мао, из «Новогодней жертвы». Скоро внимание переключилось на него:

«Того А’Мао, по крайней мере, съели волки. Мой мальчик вырос большим и сильным, но могу с уверенностью сказать, больше мускулами, чем мозгами…»

Хотя он был смущен товарищем на сцене, тот был его отцом, и он ничего не мог с этим поделать. Даже он не мог не смеяться вместе с толпой, слушая, как отец имитирует голос мальчика-подростка:

«Где ты? Где ты, A’Мао?»

«Чушь, такого я не говорил», – бубнил он себе под нос.

Поэтому, какое-то время, пока он был подростком, соседи смеялись над ним: «Все еще ищешь свою А’Мао, Цинь-сао?»

Второй сын Лю пошел еще дальше, хватая за руку Цинь Цзина и дразня его всякий раз, когда им на улице попадалась кошка: «Смотри! А’Мао была бы сейчас такой же большой, если б еще была с нами!»

Отец Цинь Цзина скончался спустя несколько лет от острого заболевания. В это время Цинь Цзин учился в Пекине. После поминок и похорон он был уверен, что бросит учебу и вернется в Тяньцзинь, переживая за маму. Что вызвало еще одну трепку:

«Мы не настолько бедны, сын. Ты думаешь, у нас нет денег на твое обучение? Или мать настолько бесполезна в твоих глазах?»

Потом она вздохнула и потерла красные следы, ею же на его лбу и оставленные.

«Отец всегда говорил, что у тебя есть мозги. Возвращайся в университет. Твой отец, упокой Господь его душу, был бы счастлив за тебя. Послушай меня, сын. Перестань быть таким простодушным. Можешь сделать это для меня?»

Миссис Цинь продержалась еще два года, прежде чем последовать за супругом. Цинь Цзин предчувствовал, что это случится. Его родители любили друг друга от начала до конца. Имея хрупкое здоровье, матери пришлось бороться, чтобы родить Цинь Цзина: если б все зависело от его отца, тот никогда не позволил бы ей пройти через всю эту боль, даже если это означало конец его рода.

Цинь Цзин не знал, как в других семьях, но между его родителями никогда не было драк и ссор. Они любили, честно и просто, до самого конца.

Возвращаясь в настоящее, не было больше никого, кто бы стучал ему по лбу, говоря, что он простодушен и упрям, но это не изменило его натуру. Он просто не мог ни за что винить Шэнь Ляншэна, вопреки столь грубому обращению.

Во-первых, Цинь Цзин считал, что в отношениях двух мужчин тот, что «снизу» – обречен на страдания – засовывать что-то, в три раза большее, в узкое отверстие сзади, как ни крути, должно причинять боль.

Во-вторых, он вовсе не был простаком. Хотя он и не знал, что Шэнь Ляншэн в нем увидел, но понимал, что не нравится тому так сильно, как он показывал все эти недели. Однако понимание этого не удержало его от падения.

Так что просто вынеси страдания, говорил он себе. Ты сам этого хотел, в конце концов, ты – тот, кто влюбился в него.

Он получил, что заслужил, но все равно был расстроен. Это не было чем-то нелепым. Это было унылое чувство, похожее на то, когда кошка, выращенная им, сбежала с другим котом. «Цинь-сао» задавался вопросом, почему она убежала, ведь он был так добр к ней.

Если так, то было очевидно, что Цинь Цзин не исправился за эти десять лет.

Как всегда простодушный, он ожидал, что его чувства будут более или менее оценены другим человеком.

Цинь Цзин потерял счет времени, когда движение внутри прекратилось и «незваный гость» ушел. Почти мгновенно он почувствовал, как тяжесть исчезла.

Кабинет примыкал к спальне хозяина. Шэнь Ляншэн прошел через дверь, мимо спальни, в ванную комнату. Он включил свет и пустил горячую воду.

Пока бежала вода, он стоял возле раковины и смотрел в зеркало. Через момент он схватил полотенце и сунул под кран. Поток воды пропитывал ткань и стекал вниз по руке.

Цинь Цзин лежал в темноте, все еще лицом вниз. Пошевелив руками, он выяснил, что они все еще связаны мертвым узлом. Это ерзанье принесло с собой острую боль сзади, будто маленький ножик располагался прямо напротив. Каждое движение заставляло лезвие входить глубже.

Поэтому он сдался. Он лежал здесь, беззвучно, как часть интерьера. Не дыша. Не произнося ни слова.

Шэнь Ляншэн вернулся с полотенцем и опустил колени на ковер. При свете камина он начал вытирать кровавые разводы. В этот раз он был совсем другим. Заботливо и нежно, будто очищая бесценный, хрупкий антиквариат, который было грешно и пальцем тронуть.

«Шэнь Ляншэн, ты не мог бы сначала развязать рубашку? У меня болят плечи».

Хотя глубоко внутри он и был расстроен, но его голос не выдавал этого. Слыша его беззлобную просьбу, Шэнь Ляншэн замешкался с полотенцем перед тем, как отбросить его. Он молча развязал узел, а затем снял за него собравшиеся на лодыжках штаны.

«Только держись».

Шэнь Ляншэн вышел из кабинета в халате, надетом ранее, и приказал служанке купить в аптеке мазь.

Он специально выбрал ту, что была неразговорчива. Это была русская женщина, которая последовала за своим хозяином в Китай после Октябрьской революции. Несмотря на прожитые здесь десять лет, ее знание языка было ограничено, и обычно она говорила с Шэнь Ляншэном на английском. Услышав, зачем нужна мазь, она с серьезным лицом неловко ответила: «Да, сэр».

«Подожди, – Шэнь Ляншэн позвал ее и добавил. – Сначала принеси мне кашемировый плед».

Цинь Цзин не очень-то и замерз, и в пледе, которым осторожно укутал его Шэнь Ляншэн, ему стало совсем жарко. С минуту он ерзал под ним, чтобы немного ослабить.

Шэнь Ляншэн, однако, принял эти движения за недовольство его предыдущими действиями и заключил, что он просто капризничает, когда дело уже сделано. Застыв на мгновение, он поднялся и подошел к кофейному столику, чтобы зажечь сигарету. Вернувшись, он сел рядом с Цинь Цзином и молча попыхивал. Пылающий кончик медленно рос, пока хлопья пепла не посыпались на его халат.

Голова Цинь Цзина была повернута к Шэнь Ляншэну. Видя его нахмуренные, словно от досады, брови, он, поколебавшись, все же спросил: «Что-то не так?»

Шэнь Ляншэн не ожидал, что Цинь Цзин заговорит первым, и повернулся к нему. Было сюрпризом, что на лице учителя не было признаков раздражения, хотя его глаза слегка покраснели. Он не был уверен, плакал ли Цинь Цзин только что, или мягкое пламя камина обмануло его зрение.

«Ничего. Это было так больно?»

«Нет», – Цинь Цзин моргнул несколько раз, смущаясь. В следующее мгновение Шэнь Ляншэн приблизился, чтобы поцеловать его.

Его очки давно уже были сняты и забыты, пока они «забавлялись», и Шэнь Ляншэн без препятствий мог мягко поцеловать его веки. Низким голосом он пообещал: «Не плачь. В следующий раз все будет по-другому».

«Но я не плакал», – Цинь Цзин почти рефлексивно закрыл глаза и расслабился, позволяя Шэнь Ляншэну целовать его, как угодно. Испытываемая им грусть рассеялась, когда он растворился в поцелуе, неосознанно прошептав свои мысли: «Мне просто не хватает моей мамы».

В момент, когда слова слетели с его губ, оба застыли. Цинь Цзин был слишком пристыжен тем, как неуместно было думать о матери в такой ситуации. Что касается Шэнь Ляншэна, он больше знал о природе человека и, в отличие от Цинь Цзина, который не мог уразуметь свою собственную логику, мог легко понять ход мыслей учителя. Цинь Цзин был как ребенок, который думал о матери, когда все усложнялось.

Ну, и что из того? Шэнь Ляншэн помнил, что у этого человека не было родителей, братьев и сестер, и он жил в уединении.

Сигарета сгорела до конца и опалила пальцы Шэнь Ляншэна – он повернулся, чтоб выкинуть окурок в камин. Несколько секунд он молчал, потом потянулся и обнял Цинь Цзина за плечи: «Моя мама тоже уже давно ушла», – сказал он тихо.

«О-о», – Цинь Цзин заставил себя повернуться и потянуться, чтобы привлечь его ближе. Между ними возникло внезапное, спутанное чувство взаимозависимости, и боль была тут же забыта.

«Шэнь Ляншэн», – после недолгого объятия, Цинь Цзин пришел в себя и обнаружил маленькую проблему. Он обратился тоненьким голоском: «Ты…»

«Я…?»

«Ты весьма оживлен внизу».

Шэнь Ляншэну понадобилась секунда, чтоб осознать, что Цинь Цзин намекает на его никуда не исчезнувшую твердость. Он остановился, не достигнув оргазма, и теперь обнимал мужчину в открытом халате, упираясь

своим членом в мягкий кашемир. Жар от камина также поддерживал в нем тепло. Ничего из вышесказанного не помогало ему сдерживать возбуждение, но у него не было намерений что-либо с этим делать.

Шэнь Ляншэн решил не отвечать и молчал, но Цинь Цзин все понял. Хоть его задний проход обжигала боль, ощущения липкости не было, что значило – мужчина не кончил. Он остановился, прежде чем неопределенно спросить: «Ты не…, ты знаешь, перед этим?»

«Не что?» – видя его неуверенность, Шэнь Ляншэн решил подразнить его.

«Не важно. Забудь, что я что-то сказал».

«Я не сделал этого, потому что боялся, что твое тело не выдержит, – Шэнь Ляншэн продолжал. – Не то чтобы я переживал за тебя или типа того».

«Я, правда, не знал».

«Просто дождись следующего раза. Я доставлю тебе такое удовольствие…, – Шэнь Ляншэн сократил дистанцию между ними и поцеловал губы Цинь Цзина. В перерыве между поцелуями он продолжал донимать, – ты почувствуешь это и спереди и сзади».

«Да, конечно». Слова Шэнь Ляншэна стали более решительными, и он даже залез рукой под плед, лаская бедро Цинь Цзина. Последний быстро прервал Шэнь Ляншэна и вытянул его руку из-под пледа: «Даже не думай».

«Оставайся на ночь. В любом случае ты не сможешь никуда пойти, – Шэнь Ляншэн вдруг стал серьезным и сжал его руку. – Позже я помогу тебе нанести мазь. Завтра утром позвонишь в школу и попросишь пару дней отгула, отдохнешь здесь какое-то время».

«Пару дней? Я так не думаю».

«Так ты думаешь, что сможешь выстоять весь урок?»

Цинь Цзин, наконец, осознал всю серьезность и последствия их действий. Учитывая это, он разозлился и оттолкнул Шэнь Ляншэна, сказав строго: «Занятия со студентами не могут быть отложены, и я не могу просить кого-то подменить меня. Я пойду послезавтра. В следующий раз…, – он сделал паузу и добавил. – В следующий раз, когда тебе приспичит, выбирай субботы, тогда проблем не возникнет».

Хотя Цинь Цзин не выглядел счастливым, Шэнь Ляншэн понял из сказанного в конце, что по-настоящему нравится мужчине. Если бы это было не так, он бы не затруднился упомянуть последнюю часть. Это не могло не польстить ему до такой степени, что было странно.

«В следующий раз так не будет. Обещаю».

Шэнь Ляншэн повторил свои слова, и вопрос был решен и забыт. Он помог Цинь Цзину нанести мазь и ждал, пока тот уснет лицом вниз на его кровати. Только потом он пошел в ванную, чтобы помыться. Следы засохшей крови все еще были на его члене, и багрянец окрашивал теплую воду, контрастируя с белым фарфором. Вскоре все исчезло в водостоке.

Шэнь Ляншэн вылез из ванны, обнаженный, и, как и ранее, встал перед раковиной, уставившись на свое лицо в зеркале.

Он еще раз задал себе вопрос: «Чего ты хочешь от этого мужчины?»

На следующий день Цинь Цзин слишком долго спал. Шэнь Ляншэн уже позвонил в школу и выпросил два дня отгула.

Мазь оказалась весьма эффективной, и боль сзади уменьшилась после хорошего отдыха. Цинь Цзин пошел мыться, в то время как Шэнь Ляншэн стоял у гардероба, выбирая комплект одежды для него. Он выбрал светло-голубую рубашку и серые брюки в пару к кремовому кардигану – свежее сочетание.

«Шэнь Ляншэн, ты не видел мои очки?»

Спросил, щурясь, Цинь Цзин, когда оделся. Он всюду искал свои очки, но их нигде не было видно.

«Стой здесь. Я принесу их».

Шэнь Ляншэн пошел в кабинет и подобрал с ковра на полу очки в серебряной оправе. Он взглянул на ковер, который все еще хранил свидетельство их игр прошлой ночью: капли крови на шкуре. На миг засомневавшись, он нагнулся, свернул ковер и бросил его в угол комнаты. Он не намеревался отдавать его в чистку – позже он попросит слугу хранить его в кладовке.

Цинь Цзин оставался в поместье Шэнь два следующих дня, при постоянном применении мази боль быстро стихала. Он выглядел вполне здоровым, несмотря на неспособность употреблять твердую пищу. Рисовая каша, поглощаемая им в огромном количестве, была, и правда, чрезвычайно питательной. На третий день он смог вернуться в школу, где был нещадно осмеян коллегой: «Не слишком ли ты хорошо выглядишь? Кажется, болезнь пошла тебе на пользу, или, возможно, что-то произошло, пока ты болел?»

«Что могло произойти? Почему бы тебе самому не попробовать заболеть?» – он попытался скрыть смущение, шутя вместе с ним.

«Ну, я не знаю. Может быть, прекрасная леди, ухаживающая за тобой денно и нощно, отвечая на любую прихоть…»

«Погоди-ка секунду, мистер! Ты – просто паршивец, обучающий математике, и хочешь побить меня моим же оружием?» – зная, к чему он вел, Цинь Цзин сразу же прервал его. Не то, чтобы он чувствовал вину по какой-то причине, просто хотел сохранить лицо коллеги.

Было учебное время, и только у горстки преподавателей был перерыв. Среди них была женщина по имени Фан Хуа, по-видимому, имевшая к Цинь Цзину чувства, хотя до сих пор не показывала этого.

Более того, учитель, дразнивший его ранее, был мил с мисс Фан. Подведя итоги, между ними были неловкие трехсторонние отношения. В то время как внешне казалось, что коллега шутит с ним, на самом деле, пользуясь случаем, он пытался показать леди, что у нее нет шансов с Цинь Цзином. Его бестактность была очевидна – неудивительно, что он не мог добиться ее расположения.

Мисс Фан сидела за своим столом, оценивая задания красной ручкой, не утруждаясь оторвать взгляд, даже если слышала их разговор. Когда Цинь Цзин

высказался в ее защиту, она замялась на секунду, перед тем как перейти к следующему вопросу.

Фан Хуа преподавала математику, и следующий класс у нее был рядом с Цинь Цзином. Когда было почти пора, она покинула комнату с кипой книг в руках и прижатым сбоку угольником. Цинь Цзин шел за ней на расстоянии и почти дошел до кабинета, когда она внезапно остановилась и развернулась, будто желая что-то сказать.

Она стояла молча, и тем, кто начал разговор был Цинь Цзин:

«Мисс Фан, Ваша книга вот-вот упадет», – он указал на ту, что лежала сверху и улыбнулся.

Фан Хуа опустила голову и поправила книгу, вместо которой, из-под ее руки с лязгом упал угольник. Цинь Цзин подошел и, подняв его, положил на верх стопки.

Фан Хуа молчала какое-то время, а когда заговорила, это была просто светская беседа:

«У Вас новые очки, мистер Цинь?»

«Да. Подарок друга».

«Они Вам очень идут».

Сделав комплимент Цинь Цзину, она повернулась и пошла дальше по коридору. Однако, не отойдя далеко, снова остановилась. Поглядев через плечо, она поблагодарила его.

Цинь Цзин знал, что эта благодарность не за подобранный угольник, но знание не меняло его отношения.

Пространство было заполнено шумными девицами, пытавшимися вовсю насладиться последними минутами перемены. Цинь Цзин остановился, чтобы немного понаблюдать за ними. Он вздохнул, с улыбкой покачал головой и не спеша зашел в класс.

Примечания

«Новогодняя жертва» – история, написанная Лу Синем, в феврале 1924 года. Рассказ повествует о священном обряде, проводимом на Новый Год и о старой вдове, которой запретили участвовать в его подготовке. В нем затрагиваются темы использования запретов, прав женщин, института брака (в особенности – брак по договоренности).

Лу Синь (25 сентября 1881 – 19 октября 1936), настоящее имя Чжоу Шужэнь – китайский писатель, оказавший большое влияние на развитие литературы и общественно-политической мысли Китая первой половины XX века. Считается основоположником современной китайской литературы. Наиболее известные произведения: «Подлинная история А-Кью», «Дневник сумасшедшего».

Сао – суффикс, обозначающий замужнюю женщину.

========== Глава 9 ==========

Правда заключалась в том, что «прекрасная леди», мистер Шэнь Младший, не был таким усердным, ухаживая за Цинь Цзином каждую секунду дня, но был очень внимательным в эти дни. Каждое утро он ездил в офис для быстрого надзора и возвращался домой к Цинь Цзину в полдень. Они болтали, читали газеты и играли в шахматы – проигравший должен был поцеловать победителя. Все это производило впечатление страстной влюбленности.

Только ночь они проводили врозь: Цинь Цзин слишком стеснялся спать с Шэнь Ляншэном снова, когда вокруг были слуги. Шэнь Ляншэн тоже не давил на него и приказал слугам приготовить ему комнату для гостей. Они желали друг другу сладких снов, когда наступала ночь, и шли спать на разных кроватях, видя разные сны.

Шэнь Ляншэн не ослабил своего рвения, и когда Цинь Цзин вернулся к работе через несколько дней. Он заехал в Наньши утром подобрать учителя, прихватив со своей собственной кухни термос с супом, чтоб тот выпил по пути.

Вечером Шэнь Ляншэн забрал его, чтоб отвезти домой, и, пользуясь случаем, расспросил об обеде. Он напомнил ему о запрещенных продуктах. Цинь Цзин нашел ворчание бизнесмена забавным и не мог не подшутить: «Да, мамочка. Я обещаю, есть только кашу и больше ничего. Довольна?»

Цинь Цзин так искренне звучал, зовя его «мамочкой», что Шэнь Ляншэн чуть не спутал педаль тормоза с газом. Он сумел сохранить невозмутимый вид, но, потянувшись правой рукой, ущипнул мужчину за бедро. Затем, скользнув вверх, похлопал его по паху: «В следующий раз, когда вздумаешь дерзить, я ущипну этого приятеля».

Цинь Цзин был тощим, но здоровым, и стал оживленным и строптивым за неделю ухода. Он отказывался снова есть кашу и поклялся устроить себе пир в воскресенье.

«Чего бы тебе хотелось? Ничего острого и жаренного. Все остальное – пожалуйста».

«Кто сказал, что я буду есть с тобой? Мне нужно заглянуть в дом моей настоящей крестной матери на обед. Ты знаешь, дом Сяо-Лю, – Цинь Цзин воспользовался этой возможностью, чтобы побыть главным. – Ты можешь заняться своими делами».

Слыша «моей настоящей крестной матери», Шэнь Ляншэн понимал, что он намекает на прошлую шутку. Он стрельнул глазами на пассажирское место, и учитель сразу испугался последствий искушения более высокого мужчины. Цинь Цзин поспешно добавил: «Мне, правда, нужно кое-что сделать. Сейчас зима, и я должен поехать и помочь Сяо-Лю с домашними делами. Не могу рассчитывать, что он сам все закончит».

«Какие дела?»

«Возможно, делать брикеты».

«Понятно», – Шэнь Ляншэн ответил как обычно, но внутри вовсе не чувствовал себя так здорово. Это было не от того, что он пропустит ужин с Цинь Цзином или из-за тревоги о его повреждениях, но из-за собственнической

натуры. Он всюду возил и заботился о нем в течение недели, тем самым, получив свободу, заявить о своем праве собственности на это человеческое существо. Он хотел бы оставить Цинь Цзина при себе, как домашнего питомца, не позволяя ему контактировать с кем-то еще.

Цинь Цзин провел воскресное утро у Лю, делая брикеты. После обеда он поболтал с крестной и только, когда она, зевая, ушла вздремнуть, он сказал Сяо-Лю, что не прочь смыть пот в бане.

«Конечно. Пошли вместе. Ты иди, возьми свои вещи, а я буду ждать тебя у дороги».

Соответственно, Цинь Цзин вернулся домой, собрать сменную одежду. Как раз, когда он выбирал пару чистых носков, услышал стук в ворота. Думая, что Сяо-Лю не хватило терпения, он выкрикнул: «Заходи. Открыто».

«Не можешь подождать и одной секунды?» – пожаловался Цинь Цзин, выйдя со своей одеждой. Но, увидев во дворе лишь Шэнь Ляншэна, одетого в короткое черное пальто, с руками за спиной, он выпустил вздох удивления: «Что ты здесь делаешь?»

«Что, надоело видеть меня?»

«Нет, но ты не застал бы меня, если б пришел чуточку позже. Я только собирался уходить».

«Бесплатно трудиться?»

«Что? Нет, не работать, – Цинь Цзин потряс авоськой в руке. – Уже за полдень. Я закончил и теперь иду в баню».

Если его не особо радовала помощь Цинь Цзина по хозяйству Сяо-Лю, то ни в коем разе он не был рад, слыша, что Цинь Цзин будет абсолютно голым перед другими мужчинами в бане. Он тут же подошел и выхватил авоську с вещами у Цинь Цзина: «Ты можешь помыться у меня. И поужинать тоже».

«Конечно. Только скажу Сяо-Лю».

Недолго думая, Цинь Цзин сказал Шэнь Ляншэну заводить машину, а сам тем временем нашел Сяо-Лю у входа в хутун, чтобы предупредить.

Дом Лю примыкал к дороге, и Сяо-Лю, увидев черную машину, когда та притормозила, нашел ее знакомой. Потом его глаза сузились в подозрении, когда он увидел, как его друг детства вышагивает плечом к плечу с Шэнь Ляншэном.

Лю владели чайным домом, и Сяо-Лю руководил им после смерти отца. Он знал людей лучше Цинь Цзина и не был таким простодушным. В прошлый раз, когда он видел их, понял, что эти двое – относительно близки, но, решив, что бизнесмену ни к чему обманывать их, не принял это близко к сердцу. Но сейчас Цинь Цзин шел с пустыми руками, в то время как Шэнь Ляншэн нес одежду за его друга. Эта близость заставила Сяо-Лю призадуматься.

Однако Цинь Цзин отнюдь не выглядел женственно, и не было других признаков, заставляющих думать в этом направлении, так что Сяо-Лю отбросил эти мысли. Он знал только, что его друг был честным человеком, и боялся, что Шэнь Ляншэн воспользуется этим.

«Цинь Цзин, ты очень близок с мистером Шэнем Младшим, не так ли?» – спросил он прямо.

«Да, можно сказать и так».

«Хорошо, тогда я скажу как есть. Богатые могут быть коварными. Ты должен поберечь себя. Не будь наивным, маленьким ягненком».

«Мм, я знаю».

«Так что, если он захочет, чтоб ты что-то подписал, не вздумай. Сразу иди ко мне».

«Пффф, – Цинь Цзин нервничал, но теперь разразился хохотом. – Ни за что».

«Нет ничего плохого в осторожности. Твоя мать оставила тебя нам на попечение. Единственное, что я смогу сделать, случись что с тобой, это – покончить с собой на ее могиле».

«Боже мой. Постучи по дереву».

Шэнь Ляншэн сидел в машине и наблюдал, как два старых друга разговаривают и смеются по ту сторону дороги. Его рука, казалось, действовала сама по себе, просигналив учителю, что пора уезжать.

«Сяо-Лю сказал, его мама готовит тушеные свиные ноги, – Цинь Цзин был в машине, но все его помыслы были о еде. – Так, как ты собираешься мне это компенсировать?»

«Как ты хочешь, чтоб я это компенсировал?» – Шэнь Ляншэн включил зажигание. Его левая рука лежала на руле, в то время как правая потянулась к руке Цинь Цзина. Он сцепил их десять пальцев, нежно водя своим большим пальцем между большим и указательным пальцами Цинь Цзина.

Хотя последний раз они виделись два дня назад, их отношения были на той стадии, когда невыносима даже минута разлуки. Сердце Цинь Цзина дрогнуло от прикосновения Шэнь Ляншэна, и он поднес руку мужчины к своим губам.

Шэнь Ляншэн посмотрел с загадочной улыбкой и сделал то же самое, оставив поцелуй на руке Цинь Цзина.

Машина подъехала к поместью Шэнь. Цинь Цзин сразу направился в свою гостевую комнату, чтобы принять ванну, а Шэнь Ляншэн распорядился на кухне добавить в меню свиную ногу, подчеркнув, что мясо должно быть нежным.

При покупке поместья, там уже был установлен бойлер, и трубы проходили по всему дому. Вода поступала быстро и обогревала всю комнату. Цинь Цзин расслабленно выдохнул, отмыкая в горячей воде. Он потянулся к шампуню и уже собирался нанести его на голову, когда неожиданно вошел Шэнь Ляншэн в одной рубашке и длинных трусах.

«Что ты делаешь?» – осторожно спросил Цинь Цзин, ощущая уязвимость из-за своей наготы.

«Успокойся, – Шэнь Ляншэн подошел и похлопал его по голове. – Просто хотел узнать, хочешь ли ты еще что-нибудь на ужин».

«Я спокоен», – Цинь Цзин выдавил нервный смешок и, опустив голову, стал наносить шампунь на волосы. Пока он вспенивал шампунь, его ноги, прежде расставленные, сомкнулись сами по себе.

Он был прав насчет особых намерений Шэнь Ляншэна. Шэнь Ляншэн чувствовал, как его достоинство пылает, видя неосознанно сомкнувшиеся ноги мужчины. Он закатал рукава и присел на край ванны. Наплевав на мокнущую одежду, он присоединился к мытью волос Цинь Цзина, и их перемешавшиеся пальцы взбивали мягкую пену.

Цинь Цзин позволил мужчине помочь, закрыв глаза. Это было всего лишь мытье волос, но Цинь Цзин ощутил возбуждение снизу. Он сменил позицию, чтобы скрыть это.

«Не шевелись», – Шэнь Ляншэн поднял душ над головой и стал смывать пену. Смотря, как белые пузыри растворяются в воде, он тихо предложил: «Давай сменим воду в ванной».