Текст книги "Пока смерть не разлучит нас (ЛП)"

Автор книги: Tangstory

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)

Актер, играющий сегодня Чжоу Юй, был Цзян Мяо-сян. Он читал строки с точностью, и особенно слова «радости и невзгоды одинаково» были произнесены с большим чувством и силой.

С сознанием, странствующим где-то далеко, Цинь Цзин повернулся обратно к сцене и смотрел разыгрывающийся эпизод. Когда огни зажглись снова для антракта, он развернулся еще раз, чтобы найти человека, который пришел по обязательству и давно ушел.

Примечания

Большой Китайский Театр (не путать с Тяньцзиньским Большим Театром) – это здание было завершено в августе 1936 года. Церемония открытия была назначена на 19 сентября.

«Собрание героев» – опера, основанная на 45-й главе романа «Троецарствие». Кантонский диалект, гуанчжоуский диалект – один из юэских говоров, появившийся в Кантоне (французское название Гуанчжоу). Является престижным наречием юэского языка. Чжоу Юй (175 – 210) – известный военачальник эпохи Троецарствия. Один из наиболее способных полководцев Сунь Цэ и его преемника Сунь Цюаня. Руководил войсками царства У в битве при Чиби.

========== Глава 3 ==========

По всей видимости, Шэнь Ляншэн пошутил, сказав Цинь Цзину назвать свое полное имя в следующий раз. В ночь после представления он попросил секретаря Чжоу просмотреть списки преподавательского состава Шэн Гуна. Чжоу не подвел его, выложив полученную информацию на стол босса на следующий день. Она содержала не только имя Цинь Цзина, возраст и расписание занятий, но также происхождение его семьи, образование и прошлые социальные взаимодействия.

Шэнь Ляншэн просмотрел информацию. Пока он хотел затащить этого мужчину в постель, он не строил никаких долгосрочных планов. Не было нужды копать так глубоко.

В его планы входило заполучить Цинь Цзина, но он не мог спешить – это могло возыметь обратный эффект, если бы он давил слишком сильно. По мнению Шэнь Ляншэна, хотя мужчина и показал некоторое нежелание сближаться с ним вначале, он не таил неприязни, исходя из осторожных наблюдений за его реакциями. Поэтому Шэнь Ляншэн намеренно оставил театр той ночью без предупреждения. Это было, как закинуть леску в воду, леску, которой понадобилось две недели, чтобы достичь женской средней школы Шэн Гун в надежде поймать мужчину после уроков и пригласить на обед.

Школа Шэн Гун располагалась на Ицин-Ли во Французской концессии, в то время как офис Шэнь Ляншэна – на Бристоу Роуд в Английской. Они находились недалеко друг от друга, на расстоянии, легко преодолеваемом машиной. Когда он приехал, уроки еще не закончились, и он припарковался напротив ворот. Он опустил стекла и зажег сигарету, планируя дождаться его в машине. После сигареты, однако, он передумал и направился в школу.

Заметив седан, привратник позволил хорошо одетому джентльмену войти после короткого опроса. Шэнь Ляншэн располагал расписанием Цинь Цзина, поэтому найти кабинет в небольшой школе было нетрудно. Он остановился у окон и заглянул внутрь.

Ранее, пока он курил, ему стало интересно, как выглядит этот человек за кафедрой. Сейчас, когда он смотрел на это, вид был близок к тому, что он представлял, но не совсем.

Это была середина сентября, но бабье лето было особенно заметным: погода сохранялась жаркой и душной. Цинь Цзин был, как всегда, в очках в черной оправе, но в этот раз на нем был костюм западного покроя. Из-за жары он состоял только из рубашки с белым воротником и черных брюк. Рубашка не была застегнута полностью, а рукава были засучены до локтей. Заправленная рубашка подчеркивала его стройную талию и ноги. Взгляд Шэнь Ляншэна задержался на фигуре, стоящей за кафедрой с учебником в руке, читающей лекцию о чем-то, что могло быть произведением китайской классики. Что это было, оставалось для Шэнь Ляншэна загадкой, так как его знание китайского искусства было далеко от знания английского. Все, что проходило сквозь его сознание, было как этот город, где он прожил четыре года: подобно ему, этот

мужчина был своеобразной смесью востока и запада. Древние заклинания, сходившие с его уст, казалось, расходились с модным импортным облачением.

Шэнь Ляншэн не был прямо под окнами, но глаза одной девочки, блуждая, наткнулись на него, и после секундного удивления она похлопала ученицу, сидящую впереди. Словно домино, это быстро пробежало по рядам у окон, и скоро никто из учеников уже не слушал преподавателя. Все, что они делали – украдкой поглядывали в окно.

Теперь Цинь Цзин уже не мог притворяться, что не видит Шэнь Ляншэна. Он кивнул ему с легкой улыбкой, а затем хлопнул книжкой по кафедре.

«Соберитесь, девочки», – предупредил он.

К сожалению, улыбка не успела исчезнуть вовремя, и это прозвучало больше как предложение, чем как предупреждение. В чем он преуспел, так это в переключении внимания остальных учащихся, до сих пор увлеченных лекцией, на окно.

Студенты не были заинтересованы в уроке, да и сознание учителя не было всецело посвящено ему. С тех самых пор как Шэнь Ляншэн ушел, не сказав ни слова, он чувствовал, будто его сердце, подобно воздушному змею, парило в воздухе. На другом конце были его мечтательные идеи, зыбко колышущиеся далеко от твердой почвы.

Хотя они не обменялись прощаниями, он думал, что Шэнь Ляншэн придет за ним снова. От этого змей взлетал выше и выше, а его душа мчалась вместе с ветром в морозное осеннее небо.

Однако спустя неделю без вестей, ему пришло в голову, что этот мужчина мог просто обронить это мимоходом. В конце концов, они принадлежали к разным классам. Тот факт, что Шэнь Ляншэн был столь воодушевлен, ничего не значил, и он, скорее всего, забыл об этом после. И поэтому пока ветер стих, а вяло плывущему сердцу Цинь Цзина грозило падение.

Если бы речь шла о девушке, Цинь Цзин подумал бы, что это не та любовь и не в то время. Но это был мужчина. Цинь Цзин мог только задаваться вопросом: ты не хотел иметь с ним ничего общего вначале, а теперь ты так сильно хочешь быть его другом. Что творится в твоей голове?

Жаль, что он не докопался до сути этого вопроса, прежде чем встретился с мужчиной, стоящим снаружи его кабинета и греющимся в лучах осени. Мужчина все еще был сверкающей драгоценностью среди булыжников, и Цинь Цзин почувствовал, что, возможно, ему и не нужен был ответ. Разумы и лектора, и слушателей блуждали где-то еще. К счастью, оставалось только десять минут, и Цинь Цзину удалось закончить урок со звонком.

«Сильно не расслабляйтесь. На следующей неделе – тест, обязательно повторите все дома. Не приходите ко мне плакаться, если завалите».

Напомнил Цинь Цзин, собирая материал, но ученики не слушали вовсе. Девочки в ажиотаже окружили кафедру.

«Мистер Цинь, мистер Цинь, этот джентльмен – Ваш друг?»

«Он – кинозвезда? Почему я нигде его не видела?»

«Давайте, скажите нам его имя, мистер Цинь».

Цинь Цзин преподавал у них и раньше, поэтому девочки очень привязались к нему. После занятия они становились шумными и неуправляемыми.

«Почему бы тебе самой не спросить, если ты так хочешь знать?»

Цинь Цзин также терял вид учителя после урока, и не видел ничего плохого в подтрунивании над девочкой на десять лет его младше.

Бедная девочка еще раз взглянула на мужчину снаружи. Конечно, он был красивым, но и немного устрашающим. Она поджала губы и честно ответила: «Он меня пугает».

«Пффт», – Цинь Цзин не мог сдержать смех. Он слегка стукнул ее по голове учебником: «Поделом тебе».

Шэнь Ляншэн терпеливо ждал, пока Цинь Цзин шутил с ученицами. Когда последний, наконец, сбежал, он поклонился приветствуя.

«Я был неподалеку и заскочил, чтобы с Вами пообедать».

«Правда? Вы были неподалеку?» Они встречались только дважды, но он уже чувствовал связь с этим человеком. Ведя в комнату для персонала, Цинь Цзин шутливо спросил: «Вы уверенны, что не пришли просто, чтобы увидеть меня?»

«И это тоже».

Услышав это, Цинь Цзин посмотрел в лицо Шэнь Ляншэна, но оно ничего не выражало. Он не мог проверить правдивость этого заявления, поэтому продолжил в обычном тоне: «Тогда это будет честью для меня. Так как Вы побаловали меня оперой в прошлый раз, господин Шэнь, позвольте мне сделать тоже для Вас. Хотя я должен предупредить Вас, что это будет скромно, учитывая время месяца. Надеюсь, этого будет достаточно, чтобы Вам угодить».

«Да, конечно». Шэнь Ляншэн не отказался от предложения, так как обмен естественно приведет к большему взаимодействию. Это была не какая-нибудь уличная девка, с которой он мог делать все, что захочет. Понадобится еще несколько свиданий, чтобы выбить хоум-ран.

Вскоре они дошли до места, и Цинь Цзин сразу заметил кого-то за своим столом. С круглым лицом, маленькими глазами и улыбкой Будды Майтрея в храме, это был не кто иной, как бездельник Сяо-Лю.

«Так, так, так, посмотрите, кто наконец-то покончил с уроками». Сяо-Лю не преподавал в Шэн Гуне, но часто навещал Цинь Цзина. Сейчас он сидел за его столом, попивая чай и читая газету, как у себя дома.

«Так, так, так, посмотрите, кого принесла нелегкая». Цинь Цзин вырос с ним вместе и не собирался сдерживаться. Он выхватил свою кружку и сделал глоток: «Я бы показал тебе, где выход, но сегодня у меня нет на тебя времени, приятель».

Шэнь Ляншэн не зашел вместе с ним, а стоял у двери, сцепив руки за спиной. Когда человек, с которым разговаривал Цинь Цзин, заметил его, он ответил вежливым поклоном, видя знакомое лицо.

«Иисусе, я упустил тебя из виду на несколько дней, и посмотри, кого ты привел домой?» – спросил Сяо-Лю приглушенным голосом, яростно

сощурившись. Ему не рассказали о второй встрече с Шэнь Ляншэном, и когда бизнесмен предстал перед ним, он подумал, что ему привиделось.

«Перестань быть таким мнительным», – ответил Цинь Цзин, разбирая вещи. «Я расскажу все позже. Как я и сказал, у меня нет времени сегодня. Передай привет маме от меня. Я приду на обед в воскресение».

«Эй, дружище. Почему моя мать у тебя на первом месте? Ты должен присматривать за мной!» – Сяо-Лю нахмурил брови. «Это вечер Ван-шисюна, но вчера он съел что-то не то, и сегодня весь день страдал диареей. Он и слова из себя выдавить не может, не говоря уже о том, чтобы стоять. Мы все рассчитываем, что ты спасешь вечер!»

«Но ведь есть еще и Ли Сяо-цюань».

«Нет, он не сможет, у него другое шоу. Цинь-сюн, пожалуйста, о Всемогущий, у нас нет времени. Скажи да!»

Некоторые вещи обладают большим приоритетом. Цинь Цзин знал, что он должен сделать это, но чувствовал вину перед Шэнь Ляншэном. Он подошел к нему с неловким выражением, размышляя как поступить.

«Я действительно сожалею, молодой господин Шэнь, но мог бы я позаимствовать его всего на одну ночь?» – Сяо-Лю понимал, что Цинь Цзин не знал, как начать и подошел объясниться. «Это и правда, чрезвычайная ситуация. Говорят спасти шоу, все равно, что спасти огонь, а я вот настолько близок к сожжению заживо. Нет другого выхода, мне так жаль».

«Эм, мистер…?»

«Лю. Лю Бао-сян. Зовите меня просто Сяо-Лю, молодой господин Шэнь».

«Мистер Лю. Не нужно извинений. В любом случае, у меня нет неотложных дел с мистером Цинем». Шэнь Ляншэн не выглядел обеспокоенным. Он вежливо продолжил: «Так как спасение шоу, все равно, что спасение огня, позвольте мне быть вашим шофером».

«О нет, мы не можем. Это слишком – просить Вас об этом, сэр. Нет».

«О, но я настаиваю мистер Лю».

«Ерунда. Зовите меня Сяо-Лю, пожалуйста. Я чувствую себя просто ужасно, когда Вы говорите мистер».

«Пожалуйста, перестаньте. Я был бы рад, если б мы оба оставили учтивость».

Их пререкания заставили Цинь Цзина неловко ждать в стороне. Даже в машине Сяо-Лю не унимался. Он просто сидел и слушал, как его друг выкладывает водителю все о них.

«Скажи, почему бы тебе не приберечь речи для сцены?» – в конце концов, прервал друга Цинь Цзин, не вытерпев сидя с ним на заднем сидении.

«Ни за что. Ты – звезда вечера, в конце концов». Сяо-Лю пренебрежительно махнув рукой, вернулся к Шэнь Ляншэну. «Вы не знаете, сэр, насколько хорош этот парень в сяншэн. Отец всегда сравнивал меня с ним. И все же он бросил сцену, чтобы быть учителем. Мой отец вложил столько крови, пота и слез в его подготовку. Я не могу даже описать, как он был расстроен».

Шэнь Ляншэн читал файлы, приготовленные Чжоу, не очень внимательно. Он смутно припоминал, что родители Цинь Цзина скончались, и что его отец был сяншэн-комиком. Сейчас, благодаря разговорчивой натуре Сяо-Лю, он узнал, что их отцы учились у одного мастера, и то, к какому поколению артистов они относились, как много было еще учеников.

Цинь Цзин, уверенный, что Шэнь Ляншэну эта тема не интересна, слушая их плавную беседу с Сяо-Лю, изменил свое мнение. Мужчина мог выглядеть высокомерным, но он не был настойчивым и претенциозным светским богачом, как думал Цинь Цзин. Скорее – опытным бизнесменом, умным и разносторонним, мастером на все руки.

Лю владели чайным домом, удобно названным Чайный Дом Лю, в Наньши. Заведение было небольшим, но довольно известным в местных кругах.

Шэнь Ляншэн остановил машину перед входом. Сяо-Лю вышел первым и Цинь Цзин тоже собирался выйти, когда Шэнь Ляншэн повернулся:

«Когда начинается представление?»

«В восемь». И добавил извиняясь: «Но мне нужно сначала прочитать сценарий. Мне ужасно жаль. Я обещаю, это не повторится снова».

«Займите мне место. Я заеду позже».

Спустя момент Цинь Цзин отреагировал, подняв бровь: «Умоляю, Вы не кажетесь тем, кто любит сяншэн».

«Что, Вы не пообедаете со мной, и теперь не позволите мне насладиться даже шоу?»

«Конечно же, нет», – хмыкнул Цинь Цзин. «Милости просим».

Наньши был известен как зона беззаконья, полная различных групп людей. Это место Шэнь Ляншэн посещал очень редко. Он осмотрелся вокруг, в поисках обеда. Яркий и суетливый, район был занятой, но иначе, не как концессии.

Было почти восемь, когда он вернулся в Чайный Дом Лю. Цинь Цзин, скорее всего, репетировал за кулисами, и Сяо-Лю нигде не было видно. Однако имелся смышлёный клерк, ждавший у входа и формально приветствовавший его.

«Мой дорогой сэр, Вы должно быть господин Шэнь! Проходите, пожалуйста!»

Шэнь Ляншэн был встречен шумной комнатой, которая была громче улиц снаружи. Все столы были заняты. Некоторые клиенты стояли, были и те, кто принес свои стулья. Бизнес был просто замечательным.

Чайный дом был слишком маленьким, чтобы иметь частные помещения, а Цинь Цзин думал, что Шэнь Ляншэн вряд ли оценит толпу и дым. Он зарезервировал столик не у сцены, а у окон. Вечерний бриз мягко завывал позади уединенного Шэнь Ляншэна и чайника жасминового лунтуаня. Это не был чай высшего сорта, но он был особенно ароматным.

Представление началось точно в восемь. Сяо-Лю и Цинь Цзин вышли на сцену вместе, оба в длинных одеждах. Один высокий – другой низкий, один

толстый – другой худой: одного их присутствия было достаточно, чтобы вызвать смех.

Сначала была сценка, Дилиту, о мужчине, спрашивающем направление. Первая реплика была Цинь Цзина:

«Вы не звучите так, будто родом отсюда», – он говорил на тяньцзиньском мандарине с такой точностью, что казался совершенно другим человеком, в отличие от школьного учителя, говорившего на стандартном мандарине.

«Я из Пекина», – следовал ответ Сяо-Лю, звучавшего как урожденный пекинец.

«И что привело Вас сюда?»

«Прибыл в поисках кое-кого».

«Кого?»

«Моего брата».

Пока шла сценка, настала очередь Цинь Цзина указывать направление Сяо-Лю. Он четко и быстро предоставил названия более ста мест, с правильной интонацией и паузами, вызывая оглушительные аплодисменты.

Несмотря на подбадривания и свист аудитории Цинь Цзин знал, что нервничает. Это было не из-за страха ошибиться – он выучил пьесу еще мальчишкой и повторял ее слишком много раз, чтобы допустить серьезные ошибки – а из-за Шэнь Ляншэна, сидящего в зале. Он нервничал без причины, когда его глаза блуждали в его направлении.

Но потом Цинь Цзин увидел его улыбающимся.

Мужчина сидел один у окна, с рукой, подпирающей голову, а другой – поднося кружку чая к губам. Его ресницы дрожали, а уголки губ поднялись вверх, он пил жасминовый чай, который Цинь Цзин выбрал для него.

Это длилось лишь мгновение, но Цинь Цзин мог поклясться, что ощутил слабый аромат жасмина. Он сразу почувствовал умиротворение, больше не волновался. Вся слава чайного дома не могла сравниться с этой мягкой улыбкой на губах мужчины.

После Цинь Цзин выступил с длинным монологом. Он умело расположил вступление и исполнил шутки, веселя каждого в зале.

Шэнь Ляншэн больше не улыбался, но его глаза весело поблескивали. Он просто слушал, не аплодируя и не подбадривая, слушал, попивая чай, который начал остывать.

Цинь Цзин метнул взгляд в его сторону, перед тем, как отвернуться, обращаясь с ним так же, как с любым зрителем. Достаточно любопытно, но у него была нелепейшая мысль, будто помещение было заполнено куклами, как манекенами в универмаге. Единственным реальным и живым человеком был мужчина у окна, и пьеса, исполняемая Цинь Цзином, предназначалась только для его ушей.

Он даже на секунду подумал, что пока этому человеку нравится слушать, он более чем готов рассказывать ему истории – одну за другой, каждую столь же очаровательную, как следующая.

Было давно за десять, когда представление подошло к концу. У Цинь Цзина были занятия на следующий день, поэтому Шэнь Ляншэн отвез его домой.

Цинь Цзин жил недалеко от чайного дома. Это заняло не больше двух минут на машине. Двигатель не успел нагреться, как они уже прибыли, и они не сказали и пары слов в течение поездки. Они остановились на дороге, машина не могла проехать в хутун, из которых состояла старая часть города. Цинь Цзин сказал Шэнь Ляншэну оставаться в машине, но тот все же вышел. И они вдвоем зашли плечом к плечу в переулок.

В маленьком переулке не было фонарей.

Это была осень, в конце концов. Не важно, насколько жарко было днем, вечера все еще были прохладные. На Цинь Цзине была только рубашка, и он не мог не потирать руки.

«Холодно?»

«Все в порядке. Мы почти на месте».

В следующий момент он уже был в объятиях Шэнь Ляншэн, но не как девушка – рука мужчины просто охватила его плечо.

Признаться, это не переходило черту – когда Цинь Цзин еще учился в школе, он даже спал в одной кровати с хорошим другом в самые холодные ночи, не говоря уже о руке вокруг шеи – но он все же немного сопротивлялся.

«Что? Вы же не ждете, что я дам Вам свой пиджак, не так ли?» Дразнил Шэнь Ляншэн, притягивая мужчину ближе. «Я бы не возражал, если б это была мадемуазель, но Вы? Нет, спасибо».

«Вау, господин Шэнь. Я и не заподозрил бы Вас в легкомыслии».

Цинь ответил на колкость, решив, что в этом нет ничего неудобного.

Цинь Цзин все еще жил в доме, оставленном ему родителями – отдельном блоке в конце хутуна. Они шли немного медленно. Идти было не далеко, но было слишком темно, чтобы видеть дорогу.

Шэнь Ляншэн обнимал мужчину, чувствуя его тепло. Хотя его плечи были костлявыми, это были плечи мужчины без слабой женской зависимости.

И все же, как-то, этот мужчина сумел вызвать в нем желание. Вначале он планировал еще как минимум несколько свиданий, прежде чем перейти к делу, но сейчас он решил, что не сможет ждать так долго. У него даже возникло желание пригвоздить мужчину к стене в тот же момент, сняв с него штаны, взять его в этом темном переулке и владеть им, пока тот не заплачет и не взмолится о пощаде.

«Что-то не так?» – спросил Цинь Цзин, почувствовав, как окрепла хватка Шэнь Ляншэна. Он присмотрелся, но ничего не увидел из-за окружающей мглы.

«Ничего. Просто наступил на что-то».

«О. Я вынесу фонарик для Вас».

«Все нормально».

Я отпущу его в этот раз, но только в этот раз.

Пока он нагло врал Цинь Цзину, он размышлял, как заставить его сдаться без боя в следующий раз.

Шэнь Ляншэн отпустил Цинь Цзина, когда они, наконец, добрались до ворот, и передал бумажный пакет, который держал в левой руке. «Я не уверен, нашли ли Вы время пообедать, поэтому принес Вам перекусить. Не забудьте подогреть».

«О». Не заметив пакет, Цинь Цзин колебался перед тем, как взять его.

«И Вы все еще не назвали мне свое имя».

«Хм?» Когда Цинь Цзин осознал, о чем он говорит, он отпарировал: «Не говорите мне, что еще не знаете его».

«Может и так, но это не считается, пока я не услышу его от Вас».

«Цинь Цзин. Цзин как в цзюй цзин син цзянь».

«Вы могли бы просто сказать цзин, как в гун цзин». Шэнь Ляншэн не знал бы, о каком высказывании идет речь, или какая история стоит за ним, если бы не разузнал раньше.

«Я думаю, Вам не повредило бы некоторое обучение, господин Шэнь», – съязвил Цинь Цзин перед тем, как спросить без особой необходимости: «Что насчет Вашего имени?»

«Лян как в лян шуй. Шэн как в чу шэн».

«Чаша холодной воды, рожденная не в то время. Какое благоприятное имя».

«Эй, осторожнее».

Двое недолго разговаривали у входа, пока не пришло время прощаться. Цинь Цзин открыл ворота, только увидев, как Шэнь Ляншэн исчез в темноте. Он толкнул калитку и закрыл ее за собой.

Это был только скрип ржавой калитки, и все же Цинь Цзин был уверен, что мог расслышать удаляющиеся шаги. Сначала он осознал, что забыл найти фонарик для него, а затем, что не сказал ехать осторожнее.

Он держал бумажный пакет у груди. Содержимое уже остыло, но груди было тепло.

Этот человек был всем хорош для него и обращался с ним как с равным. С этой мыслью его сердце ощутило прилив тепла. Уютное тепло успокоило его настолько, что он почувствовал себя лотосом, праздно плывущим в озере, медленно гонимым бризом.

Пока он качался на волнах, ему в голову внезапно пришла мысль.

Этот мужчина был так внимателен к нему, что это казалось неприличным.

Он поспешно отбросил ее, будто избегая чего-то. Поэтому вторая половина так и не пришла в этот мир.

Этот мужчина был так внимателен к нему, что это казалось неприличным, и он очевидно не возражал.

Примечания

Шисюн – суффикс, обозначающий старшинство, обычно используется людьми с общим учителем. Сянш́эн – жанр традиционного китайского комедийного представления с преобладанием разговорных форм. Как правило, построен на диалоге двух артистов, однако встречается также монолог или полилог. Сяншэн характеризуются обилием каламбуров и аллюзий и произносятся в быстром комедийном темпе.

Наньши – дословно Южный город, рынок. Коммерческий и развлекательный район города в те времена, преимущественно ориентированный на низший класс. Вплоть до 20-го века считался зоной беззакония, зажатой между Китайским правительством, Японской и Французской концессиями.

Жасминовый лунтуань – сорт чая, на севере традиционно используемый, чтобы показать гостеприимство.

Дилиту – сяншэн пьеса, написанная Лао Шэ, дословно – «географический образ».

Хутун: в городах старого Китая группы домов, расставленных по принципу сыхэюань, строились одна возле другой, образуя узкую улицу или аллею. Такие улочки или группы домов и называли хутунами.

«Цзюй цзин син цзянь» – идиома, состоящая из 4-х иероглифов, взятая из шестой книги Аналектов Конфуция. Грубый перевод: держать себя с уважением (добросовестно), исполнять с простотой (эффективностью).

«Гун цзин» – слово из двух иероглифов, означающее «почитать» или «уважать».

«Лян шуй» – прохладная вода, или вода комнатной температуры.

«Чу шэн» – быть рожденным.

«Чаша холодной воды, рожденная не в то время» – способ сказать, что человек родился с плохой удачей.

========== Глава 4 ==========

На этот раз Шэнь Ляншэн не заставил Цинь Цзина долго ждать – он и сам этого не хотел – и приехал в Шэн Гун для неформального обеда.

Когда они прибыли в уютную приватную комнату на втором этаже ресторана «Юйхуатай», на столе уже были четыре холодных блюда. Блюда выглядели просто, даже слишком, не празднично – действительно обычная еда.

«Какой Вы замечательный человек, господин Шэнь, беспокоитесь за мой кошелек», – прокомментировал Цинь Цзин, заняв место.

«Вы развлекли меня сяншэном в прошлый раз. Позвольте мне угостить Вас в этот».

«Я отказываюсь верить, что все это можно оплатить парой шуток и чаем».

«Хорошо, если Вы так хотите отплатить за это, – говорил Шэнь Ляншэн, наливая ему рюмку янхэ дацюй. – Выпейте».

«Ладно. Я был тем, кто не сдержал обещания в прошлый раз. По обычаю я должен бы выпить три рюмки, а Вы просите одну. Мне везет». Не сопротивляясь, Цинь Цзин осушил рюмку.

«Вы не отделаетесь так легко». Шэнь Ляншэн снова наполнил ее, добавляя: «Еще три».

«Да ладно, три рюмки или одна – велика ли разница?» – засмеялся Цинь Цзин. Рюмки были не большими, еще две ничего бы не изменили, поэтому он выпил все, как и сказал.

«Юйхуатай» предлагал исконную Хуайянскую кухню. Янхэ дацюй также был из Цзянсу и оставлял обманчиво бархатистое послевкусие. Цинь Цзин выпил три рюмки на пустой желудок и почувствовал силу алкоголя только после того, как он усвоился. Начиная с живота, тепло постепенно распространилось по телу. Голова его все еще была ясной, но лицо покраснело.

«Съешьте что-нибудь». Шэнь Ляншэн положил немного еды в тарелку Цинь Цзина, зная, что алкоголь вреден на пустой желудок. Даже если его конечной целью было напоить мужчину.

Оба ели, разговаривая, и Шэнь Ляншэну удалось влить еще несколько рюмок в Цинь Цзина. К тому времени, когда они покончили с тремя горячими блюдами, школьный учитель был уже навеселе.

Когда Шэнь Ляншэн наполнил рюмку снова, Цинь Цзин поспешил извиниться: «Я не могу. У меня завтра уроки и работы, которые нужно проверить».

«Вообще-то сегодня – мой день рождения». Шэнь Ляншэн ни капли не колебался. Прозрачная жидкость вскоре достигла края рюмки: «Сопроводите меня ценой Вашей жизни, только в этот раз, мистер Цинь».

«Эта пословица не для такого случая, – засмеялся Цинь Цзин. – К тому же, это, в самом деле, Ваш день рождения? Вы врете, не так ли?»

«Вы – учитель. Как я смею лгать Вам? Если кто и лжет, так это – Вы».

«Секундочку. Вам не следует обвинять меня без доказательств, господин Шэнь. Я хоть раз солгал Вам?»

Откровенно, Шэнь Ляншэн не придавал значения своим заявлениям, но начал обдумывать их тщательнее, услышав ответ Цинь Цзина. И вот к чему он пришел: «Еще нет. И я бы хотел, чтоб так оно и оставалось. Отныне Вам не позволяется лгать мне».

«Сколько Вам лет, мистер? Вы ведете себя как избалованный ребенок».

«Двадцать шесть. С завтрашнего дня».

«На два года меня старше, ха.… Постойте, сегодня, правда, Ваш день рождения?» – чистосердечный ответ Шэнь Ляншэна заставил Цинь Цзина спросить с удивлением.

«По грегорианскому календарю – да», – продолжал сочинять сказки с невозмутимым лицом Шэнь Ляншэн. «Моя семья отмечает только лунные дни рождения, так что у меня есть только Учитель Цинь, чтобы составить мне компанию на грегорианский».

«Да, конечно», – хмыкнул Цинь Цзин, тряся головой, но все же поднял свою рюмку. «С Днем Рождения».

Двое чокнулись. После этого Цинь Цзин уже не отвергал наливаемый ему алкоголь. В конце концов, Шэнь Ляншэн был именинником, так что он решил «сопроводить его ценой своей жизни», только в этот раз.

С помощью деловых и светских развлечений Шэнь Ляншэн выработал устойчивость к алкоголю и был еще далек от своего предела. В то время как Цинь Цзин был пьян в стельку. Некоторые люди плачут, когда пьяны. Но Цинь Цзин только улыбался. И на его щеке появлялась милая ямочка.

Голова его тяжелела, делая зрение нечетким. Он снял очки, чтобы протереть их, но вместо того, чтобы вернуть их назад, бросил потерянный взгляд на руку Шэнь Ляншэна.

Шэнь Ляншэн только положил несколько креветок в свою тарелку, когда заметил Цинь Цзина, уставившегося вниз прищуренными глазами. Красная родинка у глаза и легкий румянец на щеках пробудили что-то глубоко внутри.

«На что Вы смотрите?»

«Шэнь Ляншэн, – Цинь Цзин посмотрел вверх. – Кто-нибудь когда-нибудь говорил Вам, что у Вас очень красивые пальцы?»

«Нет, – Шэнь Ляншэн поднял бровь, – но мне говорили, что они – талантливы».

«Талантливы?» – Цинь Цзин был озадачен.

«Женщины говорят мне это в постели, – сейчас Шэнь Ляншэн был очень откровенен. – Теперь до Вас дошло?»

«Честно, ума не приложу, как Вы говорите это с таким невозмутимым видом».

Лицо Цинь Цзина покраснело еще больше. Он неловко надел свои очки назад и снова налег на еду. Каким-то образом он чувствовал на себе горячий взгляд Шэнь Ляншэна, но подумал затем, что все это – жар от алкоголя.

Они закончили есть только после восьми. Цинь Цзин вышел из ресторана вслед за Шэнь Ляншэном. Холодный ветер немного прояснил его сознание, но он споткнулся прежде, чем успел сделать шаг.

Нет ничего хуже ветра после выпивки. Краткого мига прояснения оказалось недостаточно, чтобы идти, как следует. Шэнь Ляншэн затащил его в машину и, заводя двигатель, сказал: «Я не могу отпустить Вас домой в таком состоянии. Я живу ближе. Там Вы протрезвеете, прежде чем отправитесь домой».

«Это все – Ваша вина». Ранее Цинь Цзин упрекнул его во вздорности. Теперь, будучи пьяным, сам начал звучать как ребенок: «Я говорил Вам – хватит, но Вы не останавливались. Я ненавижу Вас. Мне все еще нужно сделать проверку ночью».

«Да, это все – моя вина. Довольны?» Шэнь Ляншэн был не прочь подшутить над своей капризной добычей: «Я даже выполню проверку за Вас, идет?»

«Вы? Девочки, которых я учу, и те справились бы лучше».

После этого Цинь Цзин больше не острил. Он, казалось, уснул на пассажирском месте.

Шэнь Ляншэн жил не в доме отца. Он проживал на Кембридж Роуд, недалеко от «Юйхуатай».

Кембридж Роуд принадлежала Английской концессии, но архитектура поместья была французской, и занимала больше четверти акра, включая двор. Не считая нескольких слуг, большую часть времени Шэнь Ляншэн был один в полузаброшенных помещениях.

Шэнь Ляншэн остановил машину перед причудливыми металлическими воротами, подождал, пока привратник откроет их, и припарковался у известняковых ступеней, ведущих к главному зданию. Поспав в машине, Цинь Цзин немного протрезвел и смог выйти из транспорта самостоятельно. Он взглянул на дом.

«Как мне обратиться к мистеру Шэню Старшему, если я столкнусь с ним?»

«Нет нужды. Мой отец здесь не живет», – ответил Шэнь Ляншэн, ведя гостя вверх по ступеням, минуя прихожую и главный зал, прямиком в кабинет. Он заставил мужчину прилечь на диван: «Отдохните. Я проверю за Вас работы. Ни одной ошибки. Гарантирую».

Цинь Цзин смерил его странным взглядом: «Вы были серьезны?»

«Не хотел бы, чтоб Вы злились на меня снова».

«Вы говорите, я возражаю слишком много. Могу сказать, Вы сами далеко не невинны». Цинь Цзин засмеялся, взяв пачку бумаг у Шэнь Ляншэна, он вытянул оттуда лист ответов: «Вот. Это все – Ваше. За каждую ошибку – минус 10 баллов».

«Мне, или студентам?»

«Всем».

Слуга принес чай и очень тихо закрыл за собой дверь. Цинь Цзин лежал на диване лицом к спинке. Голова его все еще не была в порядке, но спать он не хотел. Он мог только слышать слабый шелест бумаги позади. Он перевернулся и посмотрел на стол.