Текст книги "Пока смерть не разлучит нас (ЛП)"

Автор книги: Tangstory

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

Цинь Цзин продолжал молчать. Была одна вещь, которую он не мог сказать Шэнь Ляншэну, но выложил Сяо-Лю.

Его взгляд задержался на холодном зимнем свете солнца, ползущем по его парусиновым туфлям. Он блестел золотом, но не слишком тепло. И Цинь Цзин впервые произнес это: «Я люблю его».

«Но… – Сяо-Лю едва мог связать предложение, пытаясь выразить словами свою досаду. – Как будто это имеет значение!»

Цинь Цзин отказывался говорить, и оба погрузились в молчание. Пока Сяо-Лю сидел, запыхавшись, до него дошло, что он не имел шансов против упрямого осла, каким был его друг.

Должен ли он пригрозить их дружбой? Но ему претила мысль поступить так с другом. Он буквально чувствовал, как от этой дилеммы в его висках стучит.

«Цинь Цзин…, – вздохнул, нахмурившись, Сяо-Лю, и не найдя, что еще добавить, он отшутился. – Что я могу сказать? У меня три сестры, и моя мама всегда надеялась, что наши семьи станут еще ближе. Ей бы и в голову не пришло, что она потеряет своего будущего зятя и, к тому же, должна будет выдать замуж еще и крестника».

«Не смей рассказывать своей маме».

«Разумеется, нет. Нет нужды говорить мне это».

«Оставь это. Ты никогда не умел врать».

«Зачем мне обманывать старую леди? Я не буду упоминать об этом, вот и все».

«Просто беспокоюсь за твой длинный язык».

«Захлопни варежку».

Вскоре, обычная атмосфера между двумя друзьями восстановилась. Сяо-Лю посмотрел на часы и дернул друга: «Поторапливайся, и пойдем ко мне. Старая леди рано встала, чтобы приготовить коужоу*. Видишь, вот почему она не могла дождаться ужина и хотела, чтоб ты пришел на обед».

«Хотя я никогда раньше не обедал с вами на Новый Год…» – пробормотал Цинь Цзин. Шэнь Ляншэн остался у него на ночь один раз, всего один раз, но их должны были застукать. Его щеки вспыхнули багрянцем от запоздалого смущения.

«Иисусе, можешь ты надеть что-нибудь с воротником повыше?» – Сяо-Лю не мог не пожурить его, заметив следы на шее мужчины.

Залитый румянцем, Цинь Цзин продолжил поиски одежды возле гардероба. Поймав свое отражение в зеркале, он не мог не вспомнить безрассудства, происходящие перед ним прошлой ночью. Он быстро отвел взгляд, желая притащить Шэнь Ляншэна назад, чтобы выплеснуть на него свое смущение, укусив раз или два.

После того, как он переоделся, они вдвоем вышли. Сяо-Лю стоял позади друга, пока тот закрывал ворота.

«Скажи, – внезапно заговорил Сяо-Лю. – Он ведь не обижал тебя, нет?»

«Ха-а? – Цинь Цзин кое-как вернул свое самообладание, защелкнув замок. Его голос перешел на обычный игривый тон. – Что ты имеешь в виду? Это я здесь задира».

«Ты? – Сяо-Лю закатил глаза. Было очевидно, что молодой господин вовсе не был доброй душой, так что он все же напомнил. – Если он причинит тебе боль…»

«Ты забросаешь кирпичами его окно», – закончил Цинь Цзин предложение за него, и оба улыбнулись. Они вернулись в свое детство, когда Сяо-Лю всегда вступался за другого мальчика, если какой-нибудь тупой засранец задирал его, несмотря на то, что Сяо-Лю был младше на несколько месяцев. Младший

мальчик швырял старые кирпичи в стекло или бумагу в окне обидчика. Несколько раз они были пойманы, и миссис Лю с метлой гонялась за ними по двору.

Они вместе попадали в неприятности, вместе получали наказание, и практически выросли, едя с одной чашки – что бы ни случилось, они не позволят такому братству закончиться.

Вскоре наступило воскресенье. Цинь Цзин проспал до восьми часов и читал книгу, когда кто-то постучал в ворота. Он еле-еле вспомнил, что Шэнь Ляншэн обещал прийти в воскресенье. Он положил книгу и пошел запустить его.

«Ну, ты, и…» – сказал он, отворяя ворота.

Цинь Цзин собирался сказать «Ты, и правда, рано», но замер, когда увидел посетителя снаружи. Ему понадобилась пара секунд, чтобы снова обрести дар речи: «Мисс Фан».

«Прошу прощения, мистер Цинь, что я так внезапно», – это была Фан Хуа. Она была одета точно для новогоднего сезона: короткое пальто, цвета зеленого бамбука, с желтым вязаным шарфом, с двумя свисающими косичками, заставляющими думать о молодости и весне.

«Да, ничего, – Цинь Цзин развернулся, чтобы впустить ее. – Просто, знаете, удивлен видеть Вас здесь. Дело в том, в общем, мой дом в непрезентабельном виде сейчас. Не могли бы Вы подождать минутку, пока я приберусь?»

«Нет, в этом нет необходимости, – Фан Хуа посмеялась над смущенностью мужчины и легко добавила. – Я только надеюсь, что не потревожила Вас».

«Конечно, нет. С Новым Годом, мисс Фан», – также усмехнулся Цинь Цзин, ведя себя, будто это был просто визит коллеги с новогодними поздравлениями, скрывая, что обеспокоен ее желанием войти в дом.

Двое зашли в дом, и Цинь Цзин показал ей, где сесть, прежде чем поставить кипятиться воду для чая. Пока он был на кухне, Фан Хуа начала изучать комнату со своего места за столом, пытаясь успокоить нервы. Она лишь выглядела спокойной, но у нее в животе порхали бабочки. Девушка потратила достаточно много времени, подбадривая себя дома, прежде чем сделать этот новогодний визит.

«Осторожно, горячо», – вернулся Цинь Цзин, неся чайник и два чистых стакана. Он положил в ее стакан чайные листья и наполнил его, перед тем как сесть напротив.

«Спасибо», – тихо сказала Фан Хуа. Она свободно обхватила руками стакан, в то время как биение ее сердца снова ускорилось. Он дал ей немного горячего чая, а ей казалось, что сердце выпускает пара не меньше, чем эта жидкость.

«Простите, я не готовился к праздникам, так что у меня ничего нет для Вас».

«Все в порядке».

«Как прошел Ваш Новый Год?»

«Хорошо».

«А Ваш, мистер Цинь?»

«Мой – не так уж плохо».

После короткой беседы разговор сошел на нет. Одному было неловко, пока другой пытался найти тему. Затем оба одновременно начали: «Вы…»

«Вы первый», – легко рассмеялась Фан Хуа.

«Вы хорошо выглядите», – также засмеялся Цинь Цзин, выбрав что-то, что порадовало бы леди, но не было бы не к месту.

«Как и Вы, – несмотря на волнение, она постаралась выглядеть зрело и с улыбкой вернула комплимент. – Кажется, Вы немного набрали вес за праздники».

«О-о, правда? – Цинь Цзин ущипнул себя за щеку. – Просто на днях мне сказали, что я не полнею, как бы много не ел».

Фан Хуа лишь смотрела на него с улыбкой: взгляд более или менее правдиво передавал ее чувства. Цинь Цзин встретил его, но небрежно продолжил: «Как Ваши родители?»

«У них все хорошо. У моего брата и невестки тоже, – дразнила его Фан Хуа, откинув голову. – Мой младший брат также хорошо поживает. Хотите узнать еще что-нибудь?»

Смеющийся Цинь Цзин мотал головой, собираясь с мыслями: он не мог позволить этому продолжаться. Он должен был все прояснить рано или поздно, и лучше рано, чем поздно.

«О, точно, – Фан Хуа притворилась, что забыла об этом, доставая несколько контейнеров из холщовой сумки. – Я знала, что Вы…»

Она замешкалась, набираясь смелости, чтобы закончить:

«… что Вы живете один, поэтому принесла кое-что, приготовленное мною. Я надеюсь, Вам понравится».

Она знала: его родители скончались, и волновалась, что у него не было надлежащего новогоднего ужина. Гадая о его предпочтениях, она приготовила несколько блюд и принесла с собой. Они не были дорогими, но искренние чувства, скрывающиеся за ними, Цинь Цзин принять не мог.

Он не осмелился принять, но и не отверг ее сразу же. Даже открыл один и понюхал, с энтузиазмом похвалив: «Вы будете отличной женой. Я завидую тому, кто станет Вашим мужем. В то время как мне приходится держать мою нареченную за пределами кухни, чтобы она ее не спалила».

Фан Хуа ждала чего-то подобного: женщины наиболее проницательны, когда дело доходит до объекта их обожания. Она чувствовала, что Цинь Цзин встретил недавно кого-то особенного, но она бы не успокоилась, пока не получила определенный ответ, словно решая одно из математических уравнений.

Стакан в ее руках постепенно остывал, пока она смотрела на его края. Чай был уже холодным, когда она снова заговорила: «Даже так, вы все еще переживаете за нее, правда?»

Цинь Цзин только что косвенно отверг ее, и сейчас мог лишь закончить работу: «Да, очень».

Воцарилась тишина, пока Фан Хуа пыталась сдержать слезы. Она говорила себе, что не должна плакать – не во время Нового Года.

«Становится поздно, мистер Цинь. Моя семья ждет, что я присоединюсь к ним за обедом, – справившись с эмоциями, она встала и попрощалась. – Можете оставить еду и не волнуйтесь о контейнерах. Это может подождать, пока мы не вернемся к работе».

«Тогда я Вас провожу».

«Нет, все в порядке».

«Я настаиваю».

«Не стоит».

«… все же я настаиваю».

Готовая расплакаться, Фан Хуа слишком боялась отказываться снова. Двое молча шли до выхода из хутуна. Цинь Цзин хотел спросить ее, как она пришла, размышляя, следует ли позвать рикшу или проводить ее до трамвайной остановки. Однако Фан Хуа заговорила первой:

«Цинь Цзин…» – позвала она тихо.

«Да?» – он был тем, кто отказал ей, но, тем не менее, ему было немного грустно. Это, вероятно, был первый раз, и возможно последний, когда она не обратилась к нему «мистер Цинь».

Но она не сказала больше ни слова. Фан Хуа повернулась к нему, сделала шаг вперед и положила лоб на его грудь. Слезы, которые она сдерживала, беззвучно падали вниз.

Вокруг были другие пешеходы, но ее это мало заботило: это было лишь однажды, и они могли думать, что хотели.

Колеблясь, Цинь Цзин поднял руку. Он знал, что не следует давать ей ложное утешение, но не мог не погладить ее нежно по голове.

«Просто, ты – слишком добрый, – Фан Хуа сразу выпрямилась и произнесла с опущенными глазами. – Просто, я – недостаточно удачлива». Затем, она повернулась и поспешно ушла, не оборачиваясь.

Цинь Цзин стоял на том же месте, наблюдая, как исчезает ее одинокое зеленое пальто, пока она, наконец, не перешла на бег. Он волновался, что она вот так ушла домой, но не мог пойти за ней. В момент этой дилеммы, он заметил знакомый черный седан, припаркованный через дорогу, и его владельца, который стоял там и наблюдал уже какое-то время. Встретив его взгляд, мужчина без колебания запрыгнул в машину, нажал на газ и отъехал.

Шэнь Ляншэн не приехал бы повидать Цинь Цзина так рано, если бы не ужин, на котором он должен был присутствовать этим вечером. Поэтому он выехал утром, в надежде пообедать с мужчиной.

Достигнув пункта назначения, он только собирался развернуть машину, чтобы припарковаться с другой стороны дороги, когда заметил Цинь Цзина, выходящего из хутуна вместе с Фан Хуа. А затем, он стал свидетелем всей произошедшей драмы.

Девушка уже ушла, но Цинь Цзин все еще стоял там, словно манекен, видимо размышляя: бежать за ней или нет. Видя это, Шэнь Ляншэн решил выйти из автомобиля и посмотреть, сколько времени понадобится, чтобы мужчина заметил его.

Когда же Цинь Цзин, наконец, обратил на него внимание, Шэнь Ляншэн больше не хотел его видеть, из-за необычайного гнева, который испытывал. Громко захлопнув дверь машины, он уехал.

Нельзя было полностью винить Шэнь Ляншэна в недопонимании ситуации. Видите ли, пока двое разыгрывали сцену прощания, зрители через улицу поняли, что мужчина донес свои давние затаенные чувства до женщины, которая оставила его позади. К тому же, Шэнь Ляншэн не имел представления, разобрались ли они с Сяо-Лю, и лицезрение всего этого только увеличило его смятение. На самом деле, здесь было трудно не напридумывать лишнего.

Не то чтобы он, правда, верил, что между двумя учителями что-то было, но в этот момент он осознал, что у мужчины есть множество других доступных вариантов. Он определенно не вел жизнь одиночки. У него были друзья, у него была женщина, которая любила его. Если Шэнь Ляншэн отпустит его, мужчина может запросто найти кого-то еще и жить дальше без боли.

Тем вечером, у Шэнь Ляншэна был ужин с акционерами Накахара Компани, а затем они продолжили встречу в «Седьмом Небе» – танцевальном зале «Универмага Накахара». Чжоу плелся за боссом, но внезапно наклонился спросить: «Сэр, ничего, если я отпрошусь на остаток ночи?»

Шэнь Ляншэн взглянул на своего секретаря: «Для чего?»

Чжоу проработал на своего босса четыре года. Может, большую часть времени он и вел себя услужливо, но они с боссом были ближе, чем можно было ожидать. Он вздохнул и рассказал правду: «Мы с супругой поссорились как раз перед тем, как я вышел из дома сегодня, так что я подумал купить ей что-нибудь в магазине внизу, пока они не закрылись».

«Хорошо», – Шэнь Ляншэн знал, что его секретарь был подкаблучником, но, тем не менее, очень близок со своей женой. Через секунду, у молодого господина появилась идея, и он позвал помощника назад: «Захвати пару вещей и для меня, пока ты там».

Чжоу записал необходимые боссу вещи, и кивнул, сохраняя невозмутимый вид. Он знал это. Он знал, что эти двое долго не протянут, и сейчас казалось, что босс уже двинулся дальше.

Шэнь Ляншэн не обращал внимания на внутренний диалог Чжоу и добавил еще несколько деталей к своим инструкциям секретарю на ухо. Когда он закончил, то заметил слегка ошарашенное выражение на лице мужчины, и поинтересовался, подняв бровь: «В чем дело?»

«В общем, молодой господин…. – Чжоу пытался удержать все в себе, но взорвался смехом, с юмором отвечая. – Нет, я просто размышлял, что купить своей жене, а Вы подсказали мне верное направление».

«Меньше слов, больше дела», – Шэнь Ляншэн был совсем не вежлив, но в его голосе был тот озорной тон, в котором мужчины друг с другом общались.

Чжоу радовало, что он, метя в гусыню, попал в гусака, потому что боссу, кажется, понравился его комментарий. Однако вслед за первой радостью пришло сожаление. Мужчины были все еще вместе, и привязанность оставалась такой же сильной: иначе они бы не стали играть в эти игры. Если дела и дальше будут идти в том же русле, ему придется что-нибудь придумать, даже если мистер Цинь и не мог стать хозяйкой дома Шэнь.

В свою очередь, Цинь Цзин знал, что произошло недоразумение, но не пустился в погоню, чтобы объясниться: все-таки, ногами колеса не обгонишь. Он мог только молча разглагольствовать и бушевать, проклиная обидчивого молодого господина… нет, это откровенно было поведением избалованной принцессы, которой никогда не стать хорошей женой.

Но даже так, Цинь Цзин не мог не переживать за него. Вздохнув, он решил дать мужчине один день, чтобы успокоиться, прежде чем перейти к его утешению.

Следующим утром Цинь Цзин рано приехал в поместье Шэнь, но Принцессы Шэнь не было дома: вероятно, занят светскими обязательствами на праздники. Однако учитель не был посторонним в поместье и расположился как дома, ожидая хозяина целый день. Тот вернулся далеко за девять.

Услышав доклад слуги о том, что мистер Цинь в поместье, Шэнь Ляншэн сразу отправился наверх. Открыв дверь в спальню, он не удивился, обнаружив Цинь Цзина в одном халате, читающего, облокотившись на спинку кровати. Его волосы все еще были влажными: скорее всего он только что принял душ.

«Ты, конечно, спокойно отдыхаешь».

«Скажешь тоже, – Цинь Цзин с озорным выражением сполз с кровати и обнял мужчину за талию. – Я становлюсь неспокойным, если не вижу тебя».

На лице Шэнь Ляншэна не появилось никакого недовольства, он даже, как обычно, чмокнул мужчину в щеку: «Я иду мыться».

«Хорошо», – быстро ответил Цинь Цзин и поплелся за мужчиной в ванную. Пока Шэнь Ляншэн раздевался, он объяснил, что они с Фан Хуа только коллеги, не больше, и что касательно Сяо-Лю тоже не о чем волноваться. Он хотел донести до Младшего Мистера Шэнь, что все хорошо и нет причин сердиться.

«Это – все?» – Шэнь Ляншэн стоял под душем и стрельнул глазами на мужчину, отбрасывая назад мокрые волосы.

«Э-это – все», – Цинь Цзин любил смотреть, как мужчина откидывает волосы, и хотя видел его обнаженным несчетное множество раз, зрелище все еще было невыносимо горячим. Он вылетел из комнаты и закрыл за собой дверь, чтоб остыть.

После ванны Шэнь Ляншэн вышел в одном лишь полотенце. Остановившись у гардероба, он пальцем подозвал читающего на кровати мужчину.

«Иди сюда, у меня что-то есть для тебя».

«Бесплатный сыр – только в мышеловке, – Цинь Цзин послушался и подошел, но его рот был таким же озорным, как и всегда. – Должно быть, ты задумал что-то недоброе».

Не обращая внимания на его остроты, Шэнь Ляншэн открыл шкаф и достал не запакованную коробку для одежды. Внутри коробки оказался комплект розовой женской пижамы, состоящий из ночной сорочки до колена с тонкими бретельками и халата, в западном стиле, с цветочным узором по краям.

Цинь Цзин, конечно же, не имел опыта покупок в женских отделах и не представлял, что это был за розовый ворох, пока Шэнь Ляншэн не вытащил атласное платье и не попросил его поднять руки. Он тотчас же попятился, с розовым румянцем на лице.

«Не воспринимай это так серьезно, Шэнь Ляншэн. Я говорил тебе: между мной и Фан Хуа ничего нет. Ты не можешь делать это, только потому, что расстроен».

«А что, если я воспринимаю?» – Шэнь Ляншэн сократил дистанцию, обвив рукой талию мужчины и пытаясь надеть одеяние через его голову.

«Эй… – Цинь Цзин вырвался из его рук с красным, вероятнее всего от злости, лицом. – Я – не женщина. Хватит уже».

«Я знаю это, – Шэнь Ляншэн вовсе не расстроился и снова обвил рукой талию мужчины, уговаривая. – Просто надень это, чтоб я увидел. Сделаешь это для меня?»

Цинь Цзин был так обижен, что не желал больше продолжать этот разговор. Он хотел уйти прямо сейчас.

«Идем же, – Шэнь Ляншэн знал, что мужчина зол. Он поцеловал налитую кровью мочку и прошептал украдкой. – Хотя я, и правда, хотел бы, чтоб ты был женщиной. Так я мог бы сделать тебя своим и держать в объятиях всю оставшуюся жизнь».

Лицо говорившего оставалось таким же бесстрастным, а его голос был спокойным, как всегда, но каким-то образом его слова задержались и проникли сквозь небольшие извилистые расщелины в сердце слушавшего. Цинь Цзин не знал, злится ли до сих пор, но оставался тихим с тем же багряным лицом.

Шэнь Ляншэн продолжил, перейдя на откровенную ложь: «И знаешь, что я сказал продавцу, когда покупал это?»

Он наклонялся, пока его губы не коснулись уха мужчины.

«Я сказал, что это – для моей жены».

«Что я сделал, чтоб заслужить это?!» – воскликнул Цинь Цзин, до этого пялившийся в пол. Выхватив у Шэнь Ляншэна платье, он стал запихивать себя в него. Он осознал, что был уже за точкой невозврата – может, и всегда там был. Слыша сладкие-сладкие слова мужчины, он ощущал горечь, такую сильную, что был не против подыграть и исполнить роль его жены на одну ночь.

«Ты – просто ребенок, который не может даже нормально одеться, да? – Шэнь Ляншэн схватил его руки. – Стой смирно».

Он снял халат, должным образом натянул атласную сорочку и поправил тоненькие бретельки на его плечах. Затем, пригладив его взъерошенные волосы, Шэнь Ляншэн обнял мужчину за талию и нежно притянул ближе.

«Прекрасен», – проворковал он.

«Вот уж нет. Не смей дурачить меня».

«Если я говорю, значит – прекрасен».

«Опять несешь чушь, да?»

Шэнь Ляншэн дал Чжоу особые указания – купить самый большой размер из доступных, и чтоб все было импортного фасона. А так как Цинь Цзин был весьма худым – наряд подошел, несмотря на то, что он был мужчиной, и в то же время не был слишком тесным.

Цинь Цзин был, однако, выше большинства женщин, поэтому платье длиной до колен доходило лишь до середины бедра. Его кожа, может и не такая светлая, как у Шэнь Ляншэна, тем не менее, была белее, чем у большинства мужчин, и не создавала дисгармонию с розовым. На атласном платье не было лишних украшений, только кружевная окантовка того же цвета. Шэнь Ляншэн легко скользил рукой по кружевам, направляя руку мужчины под свое полотенце.

«Что значит «чушь»? – возразил Шэнь Ляншэн. – Если б ты не был красивым…»

Цинь Цзин издавал тихие вздохи, чувствуя в руке разбухшее достоинство. Мужчина продолжал шепотом: «…становился бы он таким при виде тебя?»

«Трогай его нежно и медленно, малыш. Ты сказал, тебе больше всего нравится… – прежде, чем закончил, он ощутил, как хватка вокруг его органа окрепла. Он отбросил свою предыдущую мысль. – Будьте поласковее, миссис Шэнь, иначе Ваша будущая сексуальная жизнь обречена».

«Заткнись», – пробубнил сердито Цинь Цзин. Он не мог больше это слушать. Его лицо сейчас было, вероятно, достаточно горячим, чтобы печь блинчики.

Шэнь Ляншэн знал, когда остановиться, но не дал своему рту передышки. Он осторожно лизал уши мужчины, пока его правая рука скользнула под платье и грубо схватила обнаженный зад учителя. Время от времени его пальцы исследовали отверстие между ягодиц. Его член пульсировал до боли от ощущения прохода, засасывающего его пальцы, словно маленький рот.

«Встань там, у кровати», – Шэнь Ляншэн внезапно оттолкнул его и подошел к прикроватному столику. Найдя лубрикант, он снял полотенце со своей талии и сел на кровать.

«Иди сюда», – сказал он, хлопая себя по бедрам.

Цинь Цзин стал откровенно несдержанным в постели, познакомившись с играми Шэнь Ляншэна. Однако сегодняшний унизительный наряд наложил своего рода ограничение на него. Ему было неудобно, и он двигался как мертвая кукла на голос Шэнь Ляншэна – оседлав мужчину, он не имел понятия, что делать дальше.

Шэнь Ляншэн купил платье и заставил носить его как наказание: он был вне себя, увидев учителя с женщиной, и эта ярость не исчезнет, пока он не подвергнет того пытке, так или иначе. Но сейчас мужчина безропотно сидел у него на коленях и выглядел более смущенным, чем в их первый раз. Он не знал, что делать или куда положить руки, и Шэнь Ляншэну это показалось таким милым, что он просто захотел подразнить его еще немного.

«Вот, теперь ты – послушный. Где же ты был все это время?» – Шэнь Ляншэн открыл крышку, зачерпнул немного геля и погрел его в ладонях, прежде чем нежно смазать им вход.

«О чем ты говоришь?» – ворчал Цинь Цзин, неловко дергая сорочку, но покалывающее чувство внутри заставило его зажать пальцы мужчины.

Дыхание Шэнь Ляншэна стало прерывистым, и он начал быстрее работать пальцами. Он заметил, что его самообладание ухудшалось день за днем с тех пор, как он встретил человека перед ним. Проклятье, он тоже этого не заслужил.

«Шэнь Ляншэн…»

«Да?»

«Я думаю, этого достаточно», – пробормотал он с опущенной головой. Он был влажен и полностью возбужден от двух пальцев, скользящих внутрь и из него.

«Привстань немного, – Шэнь Ляншэн не был бы счастливее, скажи учитель что-то другое, но добавил еще просьбу. – И подними юбку».

«Но она не мешает», – сказал Цинь Цзин, но, несмотря на это, все же поднял платье сзади, открывая нагие ягодицы. Он издал легкий стон, когда мужчина развел их и вошел этим горячим, толстым стволом.

«Ты такой мокрый, – Шэнь Ляншэн знал, что это было действием геля, но все равно комментировал, как делал бы это с женщиной. – Тебе нравится, что я тебя имею, не так ли?»

«Да…»

«Хочешь, чтоб стало еще приятнее?»

«Да».

«Скажи мне что-нибудь, что я хочу услышать».

«Что, например?»

«Как насчет… – Шэнь Ляншэн притянул голову мужчины ближе и поцеловал родинку у глаза. – Скажи, что не выйдешь ни за кого, кроме меня».

То были милые слова любви, но его глаза начало жечь. Признание «Я люблю тебя» снова грозило слететь с губ. Все разговоры о женитьбе и любви были просто шуткой, но он все еще был одет, как женщина, был взят, как женщина, единственно по одной причине – он любил его.

Он даже думал, что, реши Шэнь Ляншэн на ком-то жениться, он не оставит его, пока мужчина сам первым не порвет с ним. Это было настолько жалко и унизительно, что ему хотелось шлепнуть себя за это по лицу, поэтому признание осталось не произнесенным.

Заметив его покрасневшие глаза, Шэнь Ляншэн подумал, что переборщил с шутками, и стал успокаивать мужчину, поглаживая по спине: «Ну, ну. Больше не буду».

Нырнув вниз, он начал целовать соски мужчины сквозь атлас, щипая и играя с ними зубами и языком. Он пробивался в направлении этого чувствительного пучка нервов, пока Цинь Цзин не ответил, сотрясаясь от наслаждения. Затем, он отпустил дерзкие бугорки и заметил проблеск под тканью платья от возбужденного органа мужчины. Шелковистый атлас был влажным от жидкости, выделяющейся из головки. По какой-то причине он увидел в этом красоту – извращенную красоту.

Собственный оргазм и удовольствие Шэнь Ляншэна в эту ночь тоже были извращенными. Он заставил партнера дважды кончить, что было ясно по испачканному спермой платью, и сам разрядился глубоко внутри мужчины. Но все еще не был удовлетворен.

Он накинул халат и извлек из кабинета внизу пару ножниц, которыми открывал письма. Он уложил Цинь Цзина на кровать и начал вырезать, в теперь уже помятом, платье отверстия вокруг сосков и области паха. Вытащив поникший орган через разрез в ткани, и встав коленями на кровать, он стал играть с соками, одновременно отсасывая мужчине. Стараясь изо всех сил доставить партнеру удовольствие, он наблюдал, как тот безудержно извивается и кричит, кончая в его рот. Шэнь Ляншэн был все еще тверд, но, почему-то, ему казалось, что и он достиг предела.

Наслаждаясь этим особым приливом удовольствия, он тер их органы друг о друга, не останавливаясь даже после того, как Цинь Цзин кончил в четвертый раз. Он продолжал использовать свое достоинство, рот и руки, пытая бедный орган, который не мог подняться снова, пока у мужчины больше не осталось сил даже для дрожи. Все закончилось стонами мужчины и небольшим количеством вытекшей мочи. Полностью удовлетворенный, Шэнь Ляншэн разрядился на мужчину и, тяжело дыша, лег, обняв его.

Цинь Цзин был переутомлен и едва соображал к тому времени. Шэнь Ляншэн обтер его горячим полотенцем, уютно и плотно обернул вокруг него одеяла. Затем, сел напротив кровати и, куря, наблюдал за спящим мужчиной.

Пока он смотрел, как тот спит, тихий голос говорил ему: «Если ты дашь этому человеку уйти, то уже никогда не вернешь его назад».

Примечания

Коужоу – блюдо из тушеной свинины с добавлением соленых и маринованных овощей, таро или кудзу.

«Универмаг Накахара» – построен в 1926 году по наставлению японского консула в Тяньцзине, на Асахи стрит, в бывшей японской концессии. Когда-то это было самое высокое здание в Тяньцзине, состоящее из семи этажей. Здание было перестроено после Таншаньского Землетрясения, в 1976.

========== Глава 16 ==========

Как-то в марте Цинь Цзин увидел на афише фотографию покойной актрисы Жуань, и это напомнило ему, что примерно в это время в прошлом году он встретил Шэнь Ляншэна. Цинь Цзин все еще помнил ту ситуацию: он нагнулся, ища свои очки, а стадо ног в панике мчалось перед глазами. И вдруг неожиданно стало тише. Найдя очки, он выпрямился, и Шэнь Ляншэн был там, со сцепленными за спиной руками. Несмотря на плохое зрение, он мог видеть, как все вокруг озарилось светом. Голова слегка кружилась, а в ушах звенело, возможно, потому что он слишком долго стоял, согнувшись вниз. Сердце замерло, и он почувствовал, что по какой-то причине нервничает, поэтому решил пошутить, чтобы скрыть это.

Теперь, если подумать, случившееся походило на судьбу: весь этот бессмысленный и эфемерный мир внезапно затих, и когда Цинь Цзин поднял глаза, это был он.

Именно в этот момент, подняв глаза, он увидел рябь на воде в Нинюане. Они прогуливались у озера, чтобы посмотреть на цветы персиковых деревьев, которые рано зацвели в этом году.

Группа старшеклассников, воспользовавшись хорошей погодой, репетировала в персиковом саду. Цинь Цзин остановился на минуту подслушать – оказалось, это была сцена из «Грозы».

Учитель был на показе «Грозы» в Тяньцзине два года назад. Он также читал «Восход» Цао Юя в «Ежемесячной литературе» и полностью согласился с послесловием автора.

Шэнь Ляншэну не было интересно, но он бы выслушал, пожелай Цинь Цзин поговорить. Двое шли легким шагом среди деревьев. Цинь Цзин говорил о романах и драмах, а затем привел цитату из послесловия «Восхода»:

«Я жажду солнечного света. У меня нет шанса увидеть солнце вновь, и все же, мне хотелось бы узреть, как на землю дождем польется адский огонь и сокрушит всех призраков и вампиров, ее наводнивших, пусть даже это значит, что сушу поглотят моря»*.

Двое часто придавались романтическим занятиям и редко касались политики. Цинь Цзин знал, что Шэнь Ляншэн не питал большой любви к этой стране. Это было не странно, учитывая, что его детство в Китае оставило немного приятных воспоминаний и то, что он уехал за границу в таком юном возрасте. Он не хотел осуждать мужчину, поэтому просто избегал этой темы. Он боялся, что они поссорятся, если копнут слишком глубоко: независимо от имеющихся у Шэнь Ляншэна причин, Цинь Цзин не мог и не хотел соглашаться с его взглядами.

Между тем, Шэнь Ляншэн не принимал все так близко к сердцу, в отличие от учителя. Он продолжал следить за политикой только ради бизнеса, а не ради свиданий. Более того, он перенял западный образ мышления, позволяющий каждому иметь свое собственное мнение. Поэтому, даже если бы они обсудили все в деталях, он не стал бы спорить с Цинь Цзином.

Таким образом, Шэнь Ляншэн не обращал большого внимания на редкие случаи демонстрации Цинь Цзином его политической позиции. Он только думал, что мужчина выглядит тихо и задумчиво, стоя под цветами в традиционном чаншане, глядя на сверкающую рябь невдалеке, а его тон звучал не так величественно и благородно, как цитата. Шэнь Ляншэн видел перед собой акварель на рисовой бумаге, напоминавшую о древних временах, и у него возникло желание поцеловать мужчину. Однако они были в общественном месте, поэтому он только поддразнил: «Помните, что Вы не умеете плавать, Госпожа Шэнь. Я могу спасти Вас, упади Вы в озеро, но если же суша станет морем, нам просто придется торчать на его дне вместе».

Отвлекшись, Цинь Цзин уже не мог продолжать волноваться о положении в стране. Вспыхнув румянцем и свирепо посмотрев на мужчину, он проворчал: «Тихо, ты».

Говоря о марте – это было шикарное время для Шэнь Ляншэна. Одного только факта, что мисс Дженни Ван своей убеждающей тактикой уговорила старика забронировать билет назад в Соединенные Штаты, было достаточно, чтобы осчастливить мужчину.

«Цинь-кэкэ, я собираюсь навестить друзей в Шанхае, прежде чем сяду на корабль до Штатов. Как думаешь, у тебя будет время проводить меня на железнодорожной станции?»

«Нет, он занят», – быстро ответил Шэнь Ляншэн за парня, так как терпеть не мог, когда Дженни притворялась, что близка с Цинь Цзином. Затем, веселым тоном добавил: «Но ввиду этого великолепного события, я с радостью потратил бы время и проводил тебя перед поездкой».

«Но, господин Шэнь, Вы, должно быть, забыли: Вам полагается быть бедным, брошенным мною пареньком, – Дженни никогда не отступала в словесной перепалке и продолжила возражать. – Провожая меня, тебе придется, как минимум, подыграть и пустить скупую слезу, так ведь? А сможешь ли? Случись такое, я бы, наверно, разрыдалась от смеха».