Текст книги "I Will Be The End of You (СИ)"

Автор книги: Sub_Atom

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 39 страниц)

Но сама Вселенная была против. Если за неё считать мать и гормоны, которые так рано взяли над неё вверх. И Соник… был лучшим выбором на тот момент. Хотя почему “был”?

Грустно улыбнулась. Странно, что захотелось улыбнуться.

Какая-то химия предопределила ей всю судьбу. Жаль, что это не химия любви.

– Ответь мне на один вопрос. – вполне ожидаемо спросил Наклз. – Но можешь не отвечать.

Эми замерла в некоем странном ожидании.

– Ты… бьешь молотом ребром или полностью торцом? – хихикнул Наклз.

– А, э-э… – это как-то было совершенно неожиданно, странно и… смешно? – Ну… когда как, а тебе зачем?..

– Да обстановку разрядить! – с легкой руки он хлопнул её по плечу. – А то все кислые ходим как яблоки-ранетки. Но, – он встал. – Пора приниматься за занятие.

– Да. – резво поднялась ежиха, начав разминать затекшие ноги. – С чего начнем?

– Если честно – без понятия, – почесал затылок ехидна и хохотнул. – Учитель из меня не самый лучший. Давай сначала узнаем, как ты ей вообще можешь контролировать. Призови молот.

– Вообще-то призывает только скандинавский бог Тор, а я его активирую. – пояснила Роуз.

– Давай, занудствуй, тебе все равно меня не переплюнуть в этом деле. – сложил руки на груди ехидна. Она даже и не заметила, что тот сегодня накинул какой-то плащевик мутновато-синего цвета.

Эми слегка дернула пальцами правой руки. И тут же появился молот. Пико-Пико, как ласково называла его ежиха. Не было никаких эффектов появления, вроде какой-то пущенной пыли, облачков белизны, звездочек. Просто появился, как двадцать пятый кадр.

Наклз оценивающе посмотрел на молот. Цокнул языком.

– Ты говорила, что твоя мамка обучала тебя этому. А как она тебя учила? И давай присядем. Думаю, до практики нам пока ещё далеко.

– Ну вот, а я уж подумала… – наигранно глубоко вздохнула ежиха и плюхнулась на скамейку. Заметив обиженный взгляд Наклза, закивала головой: – Ну, не сердись. В общем, мама заставляла меня медитировать. Но… я просто ждала пока она войдет в транс и убегала по своим делам. И ровно через три часа возвращалась обратно и делала вид, что сидела смирно и постигала дзен, хе. – хохотнула ежиха. – А если она просыпалась и меня не была на месте – говорила что голова разболелась.

– Стоит надеяться, что ты не делаешь точно также на сеансах моей терапии. – пробубнил. – Ну, продолжай.

– Потом она заставляла меня активировать молот. Она показывала какие-то замысловатые действия, я их повторяла. Я просто представляла молоточек, как у неё был. Выходила какая-то бяка. То камни какие-то, то сердечки. Все что угодно. А потом первая драка – и молот получился сам по себе. И дальше я уже не пыталась повторять те движения, что навязывала мне она. И вот, молот при мне. – она погладила ручку.

– То есть, больше никаких предметов? Только молот? – с полной серьезностью спросил Наклз.

– Нет. Я была маленькая, и я делала это через силу. А сейчас.. Как-то не думала об этом. А вот сейчас снова вспомнила… И я не уверенна. У меня уже вряд ли что-то получится… – замялась ежиха.

– Получится у тебя все. Просто вспомни, что твоя сила может ранить кого-то из близких. Своих… или дорогих другим. – Наклз кашлянул в кулак и покраснел в этот момент.

Руж… Боже. Ведь она тогда действительно чуть было не удушила её. Тогда вставал логичный вопрос: почему МИ не подпитывал её гнев по отношению к Хиду? Или, может, она даже не замечала этих приростов силы?

Тот момент, в разрушающемся госпитале, где она выломала целую стену, будучи совершенно без сил… Ведь Мастер Изумруд подпитывает все эмоции, так?

Что она испытывает сейчас?

Стоп. Наклз покраснел при упоминании Руж? В голове тут же разгорелось немобианское любопытство, но Роуз с силой заставила себя не думать об этом. В конце-концов, здесь она чтобы научиться управлять силой, а не залезать в чужую душу.

– В общем, – спустя короткую неловкую паузу продолжил хранитель. – Будем медитировать.

– Что? – обиженно и “театрально” протянула ежиха. – Мы же ведь и так каждый по два часа зависаем на групповой терапии!

– И-и все что ты там делаешь – спишь. Без сновидений. – отрезал Наклз. – А я буду учу тебя именно погружаться в себя. Чтобы ты разобралась в своих силах на уровне подсознания, и сделала нужные выводы.

– Подсознания?.. – повторила Эми. – А это не опасно?

– Нет. Конечно нет, – выдавил улыбку ехидна. – Давай пройдём вглубь парка. Здесь слишком близко к дому. И Мастер Изумруду. А его влияние сейчас к черту не надо.

После секундного замешательства, они двинулись дальше по маленькой аллее.

Испещренный трещинами асфальт, в котором порой отсутствовали целые куски покрытия, ковер из листьев и каштанов, слабый ветер, и медленно падающие частички зеленого леса.

Дорожка парка уходила далеко вперед, поворачивая направо.

А в куртке было довольно тепло. Да и колготы не давали мерзнуть. Хотя на улице и было около десяти градусов тепла, это никак не влияло на промозглое чувство тоскливости и потери чего-то… душевного?

Наклз старался идти с ней в ногу, подстраиваясь под её шаг, но по его виду не сказать, что он сильно торопил ежиху. Будто он сам осматривал каждый кусочек парка и чему-то тихо удивлялся. Само лицо и мимика говорили об этом.

Шли недолго, но казалось, что времени прошло гораздо больше, чем ожидалось. Эми даже началось казаться, что ехидна и сам уже не знает, зачем они пошли, и, кажется, теперь просто ищет оправдания.

А может ему просто понравилась такая легкая прогулка ни о чем.

Эми уже ощущала эту безмятежность и расслабленность во всем теле. Идут по осеннему парку, в котором щебечут птички, ветерок колышет ветви, срывая листья и укладывая их в узор. Ежиха уже и позабыла это чувство. Как хорошо, что хранитель напомнил ей всё это.

Позабыть обо всем и наслаждаться миром. И так бы дальше.

Только вот Наклз остановился около поворота.

– Думаю, достаточно. – он перешагнул через разваленный бетонный бордюр и пролез через кустарник, сломав телом несколько ветвей.

Без тропинки, выросшая за время отсутствия людей трава и какие-то шипастые кусты с красными плодами вытянутой формы. Эми аккуратно отодвигала ветки молотом.

Наклз лез напролом, треща сухостоем.

Наконец он остановился около нескольких камней. Смял траву около одного из них.

– Здесь, – с некой гордостью от того, что он нашел нужное место, сказал Наклз и без единой капли сомнения сел на траву и принял позу лотоса.

Ежиха с легким недоумением тоже опустилась, но пока просто подмяла ноги под себя, стараясь не задеть обувью куртку или ещё что-нибудь. Положила молот на колени.

– А можешь сказать… как это? – напрямую задала вопрос Роуз.

Ехидна ясно смотрел перед собой, с каким-то воодушевлением.

– Ты будешь чувствовать дыхание, сердцебиение, может, даже слышать ветер. – мягко ответил он. – Но ты будешь видеть “мыслями”, образами, блуждать среди них, копаться в них. А чуть позже… ты сама станешь “мыслью”…

– Оу… звучит странно и страшно, – призналась Эми, сделав глубокий вздох. Но она верила Наклзу. Он же ведь теперь её братик. Хи-хи. Так мило.

– Наверное, именно это и хотела сказать тебе мама. Ты пугалась этого, но, не желая перечить, ты просто нашла выход из ситуации. – будто описывая момент из своей жизни сказал хранитель, выправив плечи.

– Её Саманта зовут, если что. – вставила ежиха. – А это будет долго? Надо как-то по особенному дышать, или?..

– Не беспокойся. Эту часть я сделаю за тебя.

– За меня? – сильно удивилась ежиха.

– Возьми мою руку. И держи её зажатой. – он подал ей открытую ладонь. Ту самую, которой он остановил пулю, выпущенную Хидом. Зажившие порезы, и сколы на шипах. Роуз, смущенно, прикрывая зарумянившиеся щеки, коснулась его кисти.

Это действие почему-то так сильно отдало в груди. Приятное чувство, будто кто-то играет перышком, пытаясь защекотать до опьянения.

– Если что, это моя энергия так на тебя подействовала, – заметил забагровевший ехидна, увидев как Эми зажала коленки. И как на её неприкрытых руках появилась “гусиная кожа”. Он поджал уголки рта. – Та, что… желтая, да.

– Фух… – отдышалась Эми, успокаиваясь и переставая напрягать ноги. – Начнем?

– А ты готова? – вкрадчиво спросил хранитель.

– Да. Полностью.

– Тогда погнали, – улыбнулись они друг другу.

Закрыли глаза, и глубоко вздохнули. Ежиха заметила, что даже с тем набором слов, что имел ехидна, ему с легкостью удалось уговорить её сделать то, о чем мама её слезно просила и умоляла.

Может, ей удалось принять это? И ей нужен лишь толчок для волевых решений?

17 Сентября, 10 утра.

Генрих Фауст сложил очки и положил их в специальный футляр. Пожилой, седовласый мужчина с крючковатым носом отложил книгу заметок и ручку. На халате ярко красовался бейджик с узнаваемым знаком корпорации “Айконос”. она занимала большую часть долю всех исследований, связанных с мозговой деятельностью и нейронной сетью. Она была знаменита не только этим. Шли слухи, что они даже сотрудничают с ГАН во многих сферах своих изысканий. Но никогда не было никаких точных доказательств.

Фауст разнял сцепленные ладони. И глубоко выдохнул, унимая желание изучать синего ежа в эту же секунду. Даже после того, как они потратили на это всю ночь и весь день. Он не мог выйти из его головы. Да, он имел большой опыт в работе с мобианцами. С обычными, стоит заметить. А здесь – те самые герои, имеющие, можно сказать, сверхспособности. Даже пациент такой попался.

В салон специального автомобиля, в которой и находилась мобильная лаборатория, вошла рыжеволосая девушка лет тридцати. Голубыми глазами посмотрела на Фауста, рассматривающего снимки, прикрепленные на специальном табло. Она села в кресло и положила руки на стол.

– До сих пор не могу поверить. – говорила она с хрипотцой, с явно выраженным французским акцентом. – Он выжил!

Генрих помотал головой и закатил глаза. Девушка сказала это уже в пятнадцатый раз, и каждый раз её эмоции были абсолютно одинаковые. Как и слова.

– Учитывая то, что у него не было ничего! Ни нормального оборудования, поддерживаемого жизнь, без вентиляции легких, без рациона питания, без надлежащего ухода. Плюс то, что его возили туда-сюда, как… как мешок картошки! Ему нереально повезло, что ему ничего не сломали во время этого!

– Лора, – ненавязчиво вставил Фауст. – Хватит. Лучше скажи, удалось ли установить, какие именно препараты ввел доктор Эггман в тело пациента?

– Нет. Его вытащил из “гроздей” ехидна Наклз. О том, что именно проделал доктор, он не знает. – совершенно спокойным тоном ответила мисс Рэммонд.

Повисла тишина. Лора, или, как было написано на бейджике “Лорен”, углубилась в бумажную рутину, заполняя нужные формы для будущих отчетов.

Фауст потер ладони. Воспользовавшись тем, что Рэммонд наверняка даже не услышит и грохот взрыва рядом с собой, взял в руки диктофон. Нажал кнопку запись.

Не совсем понятно, зачем это было нужно. Но когда он говорил вслух, мысли складывались быстрее. Получался такой как бы монолог, но он не казался странным для окружающих. Включил запись.

– Пациент физически очень слаб и истощен. Сейчас он находится под действием препарата К-11, что позволит ему придти в себя быстрее. Установлена специальная койка, модель “114”. Сделали МРТ, и сейчас ждем окончания анализа сделанных снимков. После этого и будем делать какие-либо ни было выводы. Но пока можно сказать несколько вещей. Его организм просто феноменально перенес все то, что, по рассказам его близких, случилось с ним после “спячки”. Но, его тело сейчас враг сознанию. Оно сумело вытерпеть вся тяготы, но восстанавливаться он будет очень долго. Даже с нашей помощью пройдёт не менее года до его окончательного выздоровления. – нажал кнопку записи повторно.

Раздались хлопки.

– Спасибо, Капитан Очевидность. Здесь что, где-то стоит скрытая камера? которая передает видеопоток данных для какого-то реалити-шоу? Генрих, я уже говорила об этом, и не раз. Хватит действовать мне на нервы! – завелась Лорейн, ставя штампы на документах, надавливая на инструмент изо всех сил.

– Тише, Лора, тише. Вот так, хорошая помощница, держи вкусняшку, – он протянул ириску и положил её на стол.

Рэммонд фыркнула и задрала нос.

– Я вам не собака Павлова. – но конфету все же незамедлительно отправила в рот.

– А я не кот Шредингера, – кивнул Фауст. – И пока ещё не поцапались, предлагаю немного отдохнуть. Ты останешься здесь, а я поеду в НИИ, уточню несколько деталей и подберу оборудование.

– Вы правы. Так устала, – она потянула руки вверх. – Мало того, что дорога, так ещё…

– Клинт? – хихикнул старик. Из его уст прозвучало немного странно.

– Что Клинт?

– Думаешь, я не видел, как вы смотрели друг на друга, – будто издевался ученый.

– Нет, вовсе нет, вы не так все поняли, – начала извиваться Лорейн, но по лицу все было понятно. И чтобы лишний раз не заставлять краснеть помощницу, Фауст вышел на свежий воздух.

Работа предстоит большая. И ему казалось, что он узнает много нового и интересного.

17 Сентября, 4 часа дня.

Крим аккуратно отворила дверь.

– О… проходи, – улыбнулся ежик, на этот раз уже искренне. Он вяло махнул рукой в сторону кресла рядом с кроватью, словно приглашал на пир невиданной щедрости.

Сделать жест получше не позволила капельница.

– С добрым утром! – крольчиха села на постель Соника. – Как самочувствие?

– С… каждым, разом… лучше. – закашлявшись, проговорил синий. – Сама как?

– Я?.. Просто замечательно. Я нашла в одном шкафу много кукол, очень старых, но я помыла, почистила, прихорошила, и теперь они как снова ожили! – задорно ответила девочка, спрыгнув с постели и плюхнувшись в кресло. – У тебя здесь как-то холодно, – поёжилась она. – Но ты обязательно все согреешь своим сверхзвуковым бегом!

– Да, обязательно, – кивнул Соник.

– А чем ты болеешь? Какой-то странный грипп? – поинтересовалась девочка, болтая ногами.

С лица ежа тут же исчезла улыбка, и он снова стал очень хмурым. И усталым. Измученным. Он откинулся на кровать, начав осматривать потолок.

– Ты не знаешь? – удивилась Крим. – Ничего! Мы тебя вылечим! Сейчас я позову моего доктора-ученого и он выяснит, в чем твоя проблема!

– Нет… не надо. Спасибо, думаю, настоящие врачи знают… в этом… больше… – Соник не мог даже кашлянуть. Издав сиплый звук, мелкими глотками вытянул этот чертов тягучий воздух из атмосферы. Грудь горела огнем, словно сломано несколько ребер.

– Мой тоже знает! – воскликнула крольчиха.

– Пожалуйста, не…

– Одну минуту, больной! – и Крим исчезла в проеме, чуть не сбив хотевшую войти Руж. Она аккуратно расправила крылья и села в кресло, перекинув ногу на ногу. Одетая в обычные джинсы, куртку черного цвета, скрывавшие все её формы и достоинства. Она вяло взяла с соседнего столика журнал за девяносто первый год. Раскрыла случайную страницу. Провела глазами несколько строк.

Захлопнула и швырнула брошюру обратно. Встретилась взглядами с Соником.

Сильно опешила, но быстро совладала с собой.

– Черт, я думала, ты спишь. – Руж осмотрела ежа с основания кровати до концов бледно-синих колючек.

– Это… ведь хорошо? – произнес еж, пытаясь подвинуться в постели.

Собственное тело не слушалось. Было такое ощущение, что его словно так отмутузила парочка Е-311, те самые, что на основе людей в качестве аккумулятора. Но те сами пали под его ударами. Ёж никогда не чувствовал себя таким беспомощным. Как будто превратился в старика, который сейчас висит на шее у всей семьи, и только и делает, что заставляет всех терпеть себя.

– Если честно, я не поняла, к чему ты это сказал. – пожала плечи летучая мышь.

Соник хотел что-то ответить, но подошедшая к горлу боль свела на нет все усилия.

Словно отрубили все чувства, кроме осязания, зрения, и боли. Если её тоже можно называть “чувством”.

В голове не витало никаких мыслей. Такая чистая, умиротворяющая пустота.

Он смотрел на мир абсолютной тишиной. Не было чего-то, что ставило перед ним цели, задачи. Вот он есть, здесь, на яву. А вот уже спит, без снов, и просыпается в холодном мраке осеннего рассвета. Перед ним появляются Эми, Наклз, Крим, Руж, какой-то странный парень, называющий себя Клинтом Иствудом.

Летучая мышь увела взгляд от ежа. Ей было очень неловко. Да и сам еж увидел её во второй раз, после того, как очнулся.

В каждом мобинаце он видел… какую-то тоску. Печаль. Словно все они, разом, потеряли что-то очень ценное. Они из всех сил пытаются смириться с этим, позабыть горечь утраты, но тщетно. Похоже, сама их жизнь об этом постоянно напоминает.

Все молчат. Единственное, что Соник сумел понять – их новый дом находится рядом с городом Бартонвой. А Тейлз сделал новую лабораторию, гораздо круче той, что была когда-то в их особняке.

И Саб… тот пёс, что выбил его из реальности и принёс на растерзание доктору Эггману, теперь в городе. А друзьям нельзя находится там. И они говорят об этом так, будто ничего не происходит, и это в порядке вещей!

Ёж и не заметил, как летучая мышь куда-то делась. Наверное, просто вышла за дверь. Время-то идет, сколько он уже лежит в этой позе с открытыми глазами, глядя точно в белый потолок? полчаса? Час? Два часа?

Это чертово время. Он до сих пор не может уложить в своей голове эти слова: две недели.

Он просто… выпал вниз, в темноту. И очнулся в совершенно другом состоянии. Все чужое, незнакомое, изменившееся. Особенно те, кому он мог доверить свою жизнь (и в чем не прогадал). Они стали незнакомцами, с которым он переписывался по электронной почте. Именно поэтому они знают о каких-то моментах его жизни. Даже шутят об этом, порою, по крайней мере Наклз.

Соник ничего не понимал. Он помнил только лишь этот яростный и полный искреннего злорадства взгляд самодовольного Эггмана. И как… марионетка пес уколол его каким-то временно парализующим средством.

Кинул в сферу. На верную смерть. В его глазах было лишь удовлетворение.

А потом они кричали друг на друга.

Только вот жизнь не пронеслась перед ежом. Не было белого пятна в конце тоннеля, не было разговора с умершими родителями и другими ушедшими родственниками. Ничего такого. Он просто хотел выжить. Выкарабкаться из того галлюциногенного кошмара, устроить тотальный хаос и упасть в только начавшую расти пшеницу, и вдохнуть чистый запах воздуха, чем он жил и наслаждался.

Тогда это перевернуло его. Он думал, что станет другим.

Откуда-то из глубины души запахло жареным.

Пальцы задвигались, спина напряглась.

Наверное, его друзья уже знают о том, что именно он крал запчасти у Тейлза, чтобы тот так и не смог совершить свой первый полет на новом Торнадо Уайт. Они уже знают о его договоре с ГАН о том, что они не смеют ни в коем случае выходить за пределы зоны. Крим уже рассказала о том, что она видела колючее ограждение. Их перевозили под конвоем, и каждый на своей шкуре почувствовал его ложь. Наглую, в какой-то мере, наивную ложь. Они верили ему, безответно, не подвергая сомнениям его слова. А теперь он уничтожен.

В их глазах, в собственном мировоззрении. Унижен.

Это и есть та причина, по которой они не хотят с ним о чем-то говорить.

Ладони превратились в кулак. Сорвал с себя все капельницы, вынул трубку из носа, отбросил их, сел на кровати. Жестко подавлять в себе протест и жалость.

Даже после этого они остались с ним. Простили? Вряд ли. Особенно Тейлз. Он видел его всего лишь раз. И в его лице была только грусть. Уже ясно, почему.

Наклз и Эми проклинают пса. Оказалось, что все это время он терроризировал их. Каждый день был для них кошмаром. Ведь рядом не было защитника.

Его. Соника. Он лежал в больнице.

Лишили силы. Голоса.

Встал на ноги. Шаткая походка и огненно холодные плиты пола его комнаты. На пути стояла коляска. На которой его катала Эми Роуз. Еж и её предал. Дал ей то, что она просила на протяжении многих лет. “Любовь”, заботу, ласку. Фальшивую, искореженною, циничную. И мучение понимать, что если он перестанет так делать, всем будет только хуже.

Уже произошло. И все те злоключения с младшим “братом”, девочкой, потерявшей мать, его девушки, и самым закадычным “вругом”* – полностью его ответственность.

Он не смог пересилить себя. Враги оказались сильнее, и он не был к этому готов.

Пнул коляску. Не смотря на ужасную боль, держась за стену. Каталка упала на бок. Погнул колесо. Засипел от боли в руках, и затхлого белого света перед глазами.

В душе кипела самая настоящая ярость.

Он отомстит и Эггману, и всем тем, кто так, или иначе творил зло по отношению к другим.

Упал. Пытался встать, но не мог. Голова гудела от боли во всем теле. Как будто ему снова перемыли кости.

Скрип резко открытой двери.

Вихрем вошла Руж.

– Черт побери, Соник! – с явным гневом произнесла она. – Тебе нельзя же вставать, и уж тем более ходить! Или я снова попрошу Фауста прочесть тебе лекцию? – более мягким тоном договорила летучая мышь.

– Я… просто хотел… проехать на коляске… – подал ёж измученный голос.

Руж развела руками, пожала плечи. Взяла на руки Соника.

– А ты легче, чем я думала, – решила таким образом поднять моральный настрой ежа Руж. – Наклз вообще по сравнению с тобой далеко не пушинка.

Синий натянуто улыбнулся. Мышка положила его в постель. Посмотрела на капельницы и трубки. Закатила глаза.

– Я пойду за Фаустом, пусть он все обратно поставит. А ты, будь добр, лежи и наслаждайся, хорошо? – подмигнула мышка и снова исчезла в дверном проеме.

Наслаждайся. Хорошее слово.

Раньше, может, и было так, но сейчас он уже другой. Он изменился.

А сейчас он просто слишком слаб. И… надо выздороветь. И только после этого отправится в город. За псом.

Для начала, просто поговорить.

Комментарий к Эпизод Девятнадцатый, часть 2

* Друг-враг

Будет ещё третий отрывок 19 Эп-а.

Анонсы всегда будут в этой группе, где, повторюсь, в скором времени понадобиться сделать решение по квесту ZERO

Ссылка: vk.com/iwbteoy

========== Эпизод Девятнадцатый, часть 3 ==========

17 Сентября, 6 часов вечера.

Когтями по шее. Кровь. Холодная и багряная. Смесь из грязи и пепла.

Размазал по лицу. Его наследие.

Его боль.

Серое небо разочаровывало. Оно больше не указывало путь.

Разбитые остовы дронов. Будто поле битвы какого-то фантастического фильма. И дождь. Капли бьют по металлу, создавая странную капеллу из шелеста и лязга. Вода била по крыше оставшихся этажей госпиталя. Она скапливались в лужи, маленькие ручейки. Даже по шерсти самого пса. Он смотрел на этот мир бездумным и пустым взглядом. Серость. Окружения, будней, жизни. Может, чего то старался добиться?

Запах гниющих тел. Нет, спасибо, он уже утолил голод, не убирая с челюсти остатки пиршества и кусочки ткани. Стоило только напомнить. Ладони сжались в кулак.

Разве это может быть правдой? Что называть правдой? Чья воля заставляет думать, что истина действительно есть?

Капли воды продолжали стучать назойливым звуком. Холодный бетон, холодное и черствое сердце. Покрытое черным инеем. Ведь оно лежит в грязи по левую руку от монстра в теле пса. Чье оно? Может, одного из тех солдат, останки которого лежат в руинах соседнего госпиталя?

Его порыв был безумен. Он летел сквозь улицы, врагов, разметая их на своем пути, погребая оставшихся. Никто не сумел уйти. Никто.

Сзади раздался странный щелчок. Саб не повел ухом. Он не знал, чем ответить.

Монстр все ещё не спит. Он думает.

Новые роботы от Эггмана сумели сдержать натиск пса. Надолго? Неизвестно.

– Не притворяйся. Тебя здесь нет. – произнес пес, поднимая голову.

Яркий солнечный свет и чистый город вдали.

Они сидят на лужайке перед огромной пропастью, ведущей, кажется, в саму бездну. Взгляд в пустоту ясного синего неба, соединявшим мостом весь мир. Всю судьбу.

– Я все ёще здесь. – кошка сидела рядом, поджав под себя ноги и вертя хвостом.

– Тебя. Здесь. Нет. – снова сказал пес. Пытаясь не вглядываться в окружающий пейзаж. Он казался до боли знакомым. Эти невысокие дома, зеленые парки на каждой улице. Все буквально на ладони, осталось лишь коснуться.

– Это тот самый город. – с грустью сказала Кэддисон. – За день до твоего приступа…

– Я знаю. – угрюмый ответ и сжавшиеся кулаки. Обернулся. Сзади – все те же разрушенные здания. Убитые гановцы, выпотрошенные до последней косточки. Промозглый и тоскливый холод. Мрак, укутывающий и убаюкивающий. Подобно матери.

Грязная комната. Телевизор старых моделей вещает лишь помехи и белый шум, говоря надоедливой мелодией о том, что все ещё сидит здесь.

В луже крови. Слезы текут. Застыл в оцепенении.

Дрожащие руки по локоть в багряной жидкости. И белый пес, с глубокой раной в шее, пытается дотянуться до ножа… Сломанные ребра и висящий кусок мяса на боку. Сустав руки выбит, им нельзя пользоваться.

– Я должен был убить тебя ещё в зародыше… Я знал…

Диван, на котором сидела вся семья, разломан в щепки. Старый, ссохшийся поролон, словно песок, был по всему полу. Стекло бутылок и разбитых рамок, в которых раньше были фото. Они есть и сейчас. Лежат на полу, заплывая кровью белого пса.

Беременная кошка, счастливый пес отец. И подпись: “С прибытием в вашем семействе, Аирам и Сизайт!”

Маленькая дочка-кошка, прыгающая вокруг них. Похороны маленького создания, сумевшего прожить всего три года в этом мире войны и смерти.

Рождение сына. Потухший взгляд.

Похороны кошки. И пьяный белый пес, пытающийся грязными руками поцеловать на прощание свою умершую после тяжелых родов. И подпись черным маркером: “Я никогда не забуду тебя, ‘Рэм”.

Маленький сынишка, хотевший казаться выше. Мрачный старший пес, даже не смотревший в камеру.

– Это и есть ты?

– Да.

– Ты считал меня своей погибшей сестрой?

– Нет.

– Тогда… Ты хотел олицетворить мной ту жизнь, что ты потерял из-за отца?

– Это были приступы.

– А может, это он заставил тебя думать, что именно приступы меняют твою жизнь, а не он?

– Я был мал. Я не смог бы понять.

– Ты считаешь себя взрослым?

– Достаточно, чтобы умереть.

– Ты даже не смог себя убить.

– Обстоятельства.

– Это не было вопросом.

– Это не было ответом.

– Может, хватит разговаривать с сами собой?

– Разве я один?

– Разве ты был одинок?

– У меня появилась ты.

– Ты не сохранил меня.

– Я пытался.

– Не в этом дело.

– Но… Что мне сделать, чтобы убрать эту ношу со своей судьбы? Как мне умереть? Кто сможет это сделать? Ответь мне! Ответь!…

Угасающий свет.

Снова та комната. И нож, нацеленный в шею белого пса. Который был гораздо выше маленького

– Кто ты?.. Что ты… за чудовище?…

Немного назад. Всего один шаг. Другой ракурс. Чужая спина. Окно, в котором виден только огонь, покрывший весь дом. И серый клубок из дыма, заволакивающий комнату. Странные пируэты.

– Я… – маленький черный пес упал. – Я… не хотел, папа! Пожалуйста, проснись! Ты не…

Стена из потускневшего камня.

Белый песок, пляж, спокойный океан, заканчивающийся всего-то через пару сотен тысяч километров. Гогот чаек, плывущая вдали яхта с красными парусами. Исчезла в воде всего за миг. Нарастающий звук рева. Он буквально разрывал барабанные перепонки.

– Тебе здесь приятно?

Два шезлонга. Кайт лежала животом вниз, расстегнув бюстгальтер, чтобы не было следа от него. Гладкая кожа нежного, темно-кремневого оттенка. Уставшее, но довольное личико Кэддисон, закрывшей глаза и получавшей удовольствие. Её хвост почти не дергался.

На втором лежал сам пес. Грязная, потускневшая шерсть, из который вырывали клочья. В руках винтовка Барна. Пояс, на котором висели готовые инъекции для любого противника.

Оружие выпало из рук.

– Разве… мы были здесь?

– Это твое… – милым голосом говорила Кайт, – твое отступление? Затишье перед последним раундом?

– Сколько… времени у меня?.. – растерялся пес.

Кайт перевернулась на спину, поддерживая бюстгальтер, не открывая глаз.

– Ты находишься в этом состоянии уже три дня. Неизвестно, что творится там, – она подняла руку и постучала по синему небу, с характерным звуком. – Так что твой монстр не даст тебе расслабится.

– Когда нибудь меня убьют. – с улыбкой говорил Саб, срывая пояс и направляясь в воду, чтобы смыть с себя остатки крови и других субстанций. – И мы встретимся.

– Нет, не встретимся. – обозлилась Кэддисон, поднимаясь с шезлонга.

Саб со всей силы ударился о стекло. Стало очень холодно и зябко.

Стеклянный куб. Мощная лампа наверху, синяя лента, символизирующая собой тот самый океан. И песок, странно белый. Как мука. Оказалось, что пес уходит вниз, сквозь песок.

– Почему нет?! – закричал Саб.

– Монстр не позволит тебе умереть просто так! Даже после приступа ты не сможешь найти в себе силы совершить суицид! – она кричала и махала руками. Бюстгальтер упал вниз. Но за ним была лишь прозрачная туба и каменное сердце. Не бившееся. Кайт поняла, куда направлен взгляд пса. Но не обратила внимания. Её голос прогремел и разбил стеклянный куб.

Все закрутилось в воронке, эпицентром которой был сам пес.

Исчезло.

Блеклая пустота. Вода, стекающая вниз, по серым рукам, в точности повторяя линии выступающих артерий. Заунывная скрипка, играющая сама по себе. Дергала за тонки нити душу, разогревая всепожирающих злобу и ярость.

Пес снова очнулся там же.

Горящий дом, откуда его вынесли соседи. Они даже не пытались тушить дом. Некому было тушить. В тот день, весь город на побережье был покрыт зыбленным туманом. Вчера по всем улицам прошли отряды карателей. Никого не удивил ребенок, на руках которого застыла кровь убитого отца.

– Эх, вот ведь!.. – кто-то сказал из толпы. – Бедолага Сизайт. Сначала дочку, потом жену… А вот и самого замочили. Чертовы КСРН! – он пнул близлежащий камень. Мобианцы закивали головой. Кто-то начал говорить о том, что скоро снова прибудет ещё один отряд карателей. И что снова полетят головы неугодных. И было бы неплохо затушить домишко, пока огонь не перешёл на другие здания.

Какой-то немощный старик попросил воды, но ему в грубой форме отказали. Где-то сади заплакал ребенок, и начался обычный галдеж, но толпа постепенно расходилась.

– Ничего, все уже прошло, Сэйбик, все уже позади. – пожилой скунс присел на корточки и погладил малого пса по голове. – Будешь жить у меня. В соседях у нас семья Флоур. Будешь играть с Тмаей, Рением. Понянчишь Розу. Скоро позабудешь ты это горе…

– Все будет хорошо, да, дядя Олсен? – прозвенел сиплый голос Сэйба.

– Да… Все будет хорошо. Пошли отсюда…

Все краски мира смешались и поменяли свой оттенок.

На осколках фото из разбитых рамок распустились черные цветы.

– Это был твой первый приступ?

– Да.

– Ты любил отца?

– Да.

– Ты действительно хотел его смерти?

– …Нет.

– Сизайт рассказывал тебе об Аирам?

– К чему этот вопрос?

– Потому что… Тебе не кажется странным, что я, Кайт, почти копия твоей матери? Копия твоей погибшей сестры?

– Хватит!

– Это очень занятно, потому что… А вдруг я всего лишь выдумка твоего сознания?

– Нет! Ты существовала! Находилась рядом со мной! Понимала меня, согревала, и не давала падать духом! Ты защищала меня от монстра, как могла! Ты не можешь быть плодом моего сознания.