Текст книги "Ultraviolence (СИ)"

Автор книги: StrangerThings7

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 25 страниц)

– Ты был в казино той ночью и пулю словил не просто так, – начинает Джин. – Мы с другим представителем совета, господином Менсу, очень хотим послушать от тебя, как свидетеля, что же там произошло.

– Я сейчас улыбаюсь, – тихо говорит Мин. – Просто вы не видите этого, так как я не могу – все болит. Я похож на идиота?

– Я уже понял, что ты неглуп и понимаю, чего ты боишься, но позволь тебе кое-что объяснить, – Джин приближает лицо к омеге и всматривается в глаза. – Если ты выйдешь из больницы, а ты рано или поздно выйдешь – ты погибнешь сразу же. Тот, кто так опрометчиво поступил и не убил тебя, второй раз не ошибется.

– Если я скажу вам, кто это был – я снова погибну. Какая мне разница? – недоумевает Юнги.

– Если ты скажешь, то есть шанс, что выживешь, – говорит Джин. – Совет даст тебе полную защиту. Ты сменишь имя, покинешь страну, и более того, мы выделим тебе средства на безбедное существование.

– Вы сами верите в то, что говорите? – грустно спрашивает Мин.

– Послушай, это может не сработать, ты прав. Но ты можешь помочь нам наказать того, кто так поступил, того, кто убил восемнадцать человек и даже тебя, во всяком случае мы надеемся, что он так думает. А мы дадим тебе шанс выжить. Иначе, ты идешь на поправку, выписываешься и ловишь пулю прямо на ступеньках больницы – потому что больше он не промахнется. Ты, считай, труп уже. Воспользуйся нашим предложением, помоги нам, и мы его накажем, – не сдается Джин.

– Вы же не можете его убить, – бурчит Мин. – А все остальное – это не наказание. Он в меня пулю пустил. Лично. Приставил дуло к животу и спустил курок. Меня не удовлетворит ничто, кроме его смерти, а вы мне о наказании говорите.

– Всему свое время, – усмехается Джин. – Назови имя, и Менсу, доложив информацию Совету, начнет делать тебе документы. Он должен ответить за это, чтобы такое больше не повторялось. Он убил главу Дома. Убил твоего альфу, – переходит к тяжелой артиллерии Ким.

– Откуда… – Юнги не успевает договорить.

– Я же сказал – мы из Совета. Совет знает все, – Джин смотрит на парня и терпеливо ждет его решения.

Юнги прикрывает веки и задумывается. Патовая ситуация. Попробуй сделать выбор, когда выбирать фактически не из чего. Когда куда бы ты не двинулся – дуло оружия снова упрется в плоть. Но есть пусть и мизерный, но шанс, что Юнги сможет спастись. Откажись он от сотрудничества – то даже этого шанса не будет. Юнги раскрывает веки, долго смотрит на Джина и говорит ровно два слова:

– Чон Чонгук.

***

Риз работает правой рукой Чонгука с самого становления Дома. Альфа познакомился с Чоном еще пятнадцать лет назад, когда десятилетний мальчишка, вооруженный куском арматуры отогнал от него избивающих его пацанов. Избивали Риза за отказ поделиться украденным в местной булочной хлебом. «Если они хотят хлеб, пусть добудут его», – сказал еще тогда не по годам взрослый парень Ризу и одним четким ударом рассек одному из нападающих лицо. С тех пор Риз и увязался за Чоном. Именно тогда, лежа в луже своей крови на асфальте и наблюдая за тем, как мальчишка расправляется с бросившимися врассыпную детьми, Риз решил, что вырастет и будет защищать Чона, даже ценой собственной жизни, если придется. А сейчас альфа направляется к своему боссу с конвертом в левом кармане пиджака, который противно обжигает грудь. Риз чувствует, что в воздухе витает запах крови, конверт на груди его в этом только убеждает.

Чонгук сидит перед низким столиком на полу своей огромной гостиной, и, глубоко вдохнув полоску белого порошка, в удовольствии прикрывает веки и откидывается головой на сиденье дивана, стоящего позади. На альфу сразу взбирается один из пятерых обнаженных омег и самостоятельно насаживается на его член. Риз брезгливо морщится и, обойдя целующихся на полу омег, идет к столику, на котором Чонгук уже разложил красивую омегу. В комнате пахнет виски, сексом и потными телами. Ризу не привыкать к оргиям босса, который снимает напряжение только так, но каждый раз ему все сложнее контролировать эмоции. Пусть Чонгук обвиняет Риза в пуританстве, но лучше так, чем беспорядочные половые связи и кокаин вместо ужина.

– Босс, – прокашливается альфа, привлекая внимание Чона.

– Не сейчас, – хрипит Чонгук и максимально глубоко насаживает на свой член омегу. Паренек на его коленях стонет в голос, извивается и бьется словно в агонии.

– Это очень важно, – настаивает Риз. Чонгук не реагирует, продолжает размашисто трахать омегу и позволяет тому вылизать свою шею. Риз обходит столик и, достав мучающий его конверт, кладет на пустой бокал виски. Чон цепляет взглядом герб на конверте, моментально снимает с себя уже обиженного парня и тянется к бумаге.

– Сука, весь настрой убил, – выругивается Чонгук и распечатывает конверт.

Омега не отползает, продолжает покрывать короткими поцелуями выбитые на спине и плечах Чонгука узоры. Чонгук пробегается по словам, грубо отталкивает от себя паренька и встает на ноги.

– Я в душ, пусть мне подготовят машину. Эти пропахшие нафталином педофилы зовут меня в Совет, – усмехается альфа и идет к лестницам.

– Я поеду с вами, – скорее утверждает, чем спрашивает Риз.

– Нет. Езжай в «крепость», хочу, чтобы ты проследил за моим братцем. Мне доложили, Чимини снова нарушает комендантский час, если это правда, то после Совета я лично отшлепаю этого непослушного омегу, – бросает ему Чонгук и поднимается по ступенькам.

***

Совет оштрафовал Дом Чон на полтора миллиона долларов и временно отобрал у Чонгука один из самых главных каналов сбыта наркотиков. Вся набранная Чонгуком клиентура была поделена между другими тремя лидерами Домов. Джин настаивал на более жестком наказании, но Намджун со своим влиянием на Совет добился того, чтобы наказание Чонгуку сменили. Джин добавил Намджуна в свой личный черный список. Как бы этот альфа одним своим взглядом не будил, казалось бы, давно забытые инстинкты и чувства – отныне Ким Намджун в немилости у Ким Сокджина. Во всяком случае омега так решает.

Джин в душе радуется достаточно ощутимой финансовой потере второго Дома. Он с удовольствием наблюдал за закипанием Чона, пока Совет выносил приговор. Пусть и временно, но Чонгук посажен на поводок.

***

Если все первые дни Чонгук метался по своему офису и крушил все вокруг, то потом альфа начал понемногу успокаиваться. Чон знает, кого он не добил той ночью. Он уверен в том, что омега не погиб. Чонгук сам не понял, почему и как так вышло, что ни разу не дрогнувшая рука – дрогнула той ночью в казино, но сейчас, сидя в своем кабинете, он решает исправить ошибку.

– Найти эту суку! Я разорву его в клочья и скормлю своим псам, – приказывает стоящим напротив двум альфам Чонгук.

– Мы не вернем так деньги и канал, – пытается вставить Риз.

– Риз, захлопнись, – прерывает альфу Чон. – Похуй, я не обеднел от штрафа. Но те деньги, которые я теряю из-за канала, скоро перейдут отметку в миллион! И так ежемесячно! Найти! Землю переверните, задействуйте наших людей в Совете, узнайте, где они прячут крысу и приведите его ко мне живым. Я напьюсь его крови, иначе я нахуй спалю этот город. И позабочусь, чтобы вы сгорели в нем же! А теперь пошли вон! – Чонгук откидывается на спинку кресла и начинает обдумывать вопрос того, как ему вернуть канал.

Пять месяцев спустя, Тайвань, Тайбэй.

Джин выполнил обещание: Юнги вывезли из страны сразу после выписки. Теперь он Пак Шуга. Мин пошутил, сказав Джину, что его можно называть «сахарок», а бета воспринял всерьез, и теперь он «сахарок» по паспорту.

В Тайбэе Мина уже ждала уютная квартирка в пятиэтажном доме и ежемесячные начисления на карту. Денег на еду и предметы первой необходимости хватало сполна. Месяц назад Юнги начал просматривать объявления о работе и решил окончательно обосноваться на этом оказавшимся таким чудесным местом острове. Пока Юнги усиленно учит китайский и обводит карандашом интересные объявления в местной газете. Первое время он боялся выходить из дома, постоянно оглядывался и, стоило заметить одного и того же человека два раза, срывался на бег. Но со временем паранойя отпустила – Юнги стал выходить гулять, и кажется, все-таки начал новую жизнь. Возвращаться на родину он не собирался. Слишком много воспоминаний и одно хуже другого. Единственное, что было обидно – мечта получить высшее образование так и осталась мечтой.

Сегодняшнее утро у Мина началось беспокойно. Сперва его разбудили скандалящие наверху соседи. А потом стоило парню выйти из душа, как в дверь постучали.

– Пицца, – заявляет молодой паренек-бета и вручает Мину коробку с горячей пиццей.

– Вы ошиблись, – пытается убедить его Юнги. – Я не заказывал пиццу.

Бета копается в чеках, вычитывает имена, а потом резко спрашивает:

– Мин Юнги?

– Да, – отвечает раньше, чем успевает подумать Мин, и на лестничной площадке уже стоят два амбала.

– Привет от Дома Чон, – гадко ухмыляется бета и начинает смеяться в голос, стоит Юнги броситься обратно в гостиную. До балкона омега не добегает, он получает сильный удар тупым предметом по затылку, падает животом на пол, придавленный тяжелой тушей, и проваливается в темноту.

========== Поиграем? ==========

Комментарий к Поиграем?

перечитайте предупреждения, чтобы не было недарозумений.

Music: Halou – It Will All Make Sense in the Morning

https://soundcloud.com/halouband/it-will-all-make-sense-in-the-morning

***

– Как успехи в университете? – Чонгук стаскивает с себя пиджак и проходит к дивану в центре гостиной. Чон не любит приезжать в свой особняк, так как ехать до него из центра полчаса, это отнимает не имеющееся в распоряжении парня лишнее время, и вообще, трехэтажное здание с огромным двором и бассейном нагоняет на Чона тоску. Но тут живет Чимин – единственный человек в этой вселенной, которого глава второго Дома искренне любит.

– Не говори, что ты перся в эту глушь, только чтобы поинтересоваться моими уроками, – фыркает сидящая в кресле напротив омега.

Уже полдень, а Чимин только проснулся. Он так и сидит в кресле в пижаме и ерошит свои и без того спутанные волосы.

– Риз говорит, ты прогуливать опять начал, – Чонгук сдвигает брови на переносице и внимательно смотрит на брата.

– Риз, Риз, Риз! Достала меня твоя собака. Только и знает, что вечно все тебе докладывать, – возмущается омега.

– Это его работа, – спокойно говорит Чон. – Будь добр, не расстраивай меня и перестань шляться с альфами. Тебе еще рано.

– Рано? – восклицает Чимин. – Мне девятнадцать лет, а ты ко мне своего пса приставил. Я хочу ходить на свидания, хочу развлекаться, ты мне ничего не разрешаешь. О твоих вечеринках легенды складывают, а я будто в тюрьме живу! Ненавижу! – омега встает на ноги и с обиженным видом идет в сторону кухни.

– Чимчим, – окликает его альфа. – Не веди себя как ребенок. Иди ко мне.

– Не пойду! – огрызается омега.

– Поймаю же, – смеется Чонгук.

– Поймаешь, – обреченно вздыхает Чимин и понуро плетется к брату. Омега с выражением вселенской скорби на лице взбирается на колени Чонгука и разрешает ему зарыться носом в свои волосы.

– Я переживаю за тебя, – тихо говорит Чон. – Ты все, что у меня есть. Поэтому мне приходится быть таким строгим, но обещаю, как только найдется достойный альфа – ты будешь слушаться только его.

– Как он найдется, если ты не разрешаешь мне с кем-то встречаться, выходить на люди, – снова возмущается Чимин.

– Всему свое время. Он сам тебя найдет. Мой брат самая красивая омега в мире, пусть твой альфа помучается, ищет тебя, слоняется по миру, – смеется Чонгук и прижимает голову Чимина к груди.

Чимину было пять лет, когда трагически погибли их родители. Чонгук сразу же понял, что если их заберут в приют, то детей разлучат. Поэтому они сбежали и стали выживать на улицах. Каждый вечер Чонгук знал, что должен вернуться в барак, который они называли домом, потому что там его ждал брат. Все эти годы Чонгук выживал именно благодаря тому, что ему было к кому возвращаться.

Чон понимает, что Чимин красивый молодой омега и вечно с Чонгуком жить не будет, но альфа пытается оттянуть этот момент разлуки.

***

День Намджуна не задался с самого утра. Сперва подвели поставщики, и альфе пришлось полчаса в кабинете выговаривать своим людям. Потом была не совсем удачно прошедшая встреча с одним из будущих партнеров. Договориться о том, что нужно Киму на этой встрече, не удалось.

А сейчас на пороге кабинета альфы топчется его секретарь и докладывает, что его срочно хочет видеть Ким Сокджин. Против Джина Намджун ничего не имеет, наоборот, красивая бета радует глаза, и Ким уже несколько раз ловил себя на мысли, что периодически засматривается на парня и теряет связь с реальностью. Только жаль, что Джин бета – иначе Намджун бы точно сделал его своим фаворитом. Ким знает, что Джин просто так не приедет, и именно этот момент раздражает и заставляет альфу в очередной раз выругаться на такое ужасное утро.

Джин входит в кабинет через несколько минут, садится в кресло напротив альфы и с благодарностью принимает кофе от секретаря. Намджун знает, что бета его все равно пить не будет. Некоторые привычки Джина Намджун даже к своему удивлению прекрасно знает и помнит. Джин любит только отборный кофе, который готовит сам.

– Чем обязан? – альфа расслаблено сидит на кресле и вертит в руке ручку.

– Меня прислал Совет с небольшим поручением, – начинает говорить Джин, а альфа засматривается на длинные ресницы обрамляющие глаза.

– Не сомневаюсь, иначе вряд ли бы ты пришел ко мне, – усмехается Намджун.

– Дом Чон нашел нашего свидетеля, – выпаливает бета, и Ким замечает, что кажется впервые лицо Джина выражает какие-то эмоции. Обычно он передает им пожелания Совета или отдает распоряжения, все это делается с невозмутимым выражением лица, а теперь бета сидит перед ним придавленный невидимым человеческому глазу грузом, и Намджун отчетливо видит, как его что-то гложет изнутри.

– Значит, ваш свидетель уже мертв, – хмыкает альфа.

– Нет, он жив, пока, – грустно говорит бета. – Его привезли в страну вчера утром в бессознательном состоянии. Они оформили все бумаги, сделали из него душевнобольного и вывезли четко по закону. Все, как надо. Видно, долго готовились.

– Ну, ему точно недолго осталось. Хотя, считаю, что он получит по заслугам. Он ведь знал, на что идет, – спокойно говорит Ким и получает полный негодования взгляд беты.

– Совет обещал пареньку защиту, и мы ей его обеспечивали все эти месяцы, но теперь он вне нашей юрисдикции и в руках Чонгука. А ты единственный человек в этом городе, к мнению которого он прислушивается. Мы знаем, что он убьет омегу, хотя он мог приказать пустить ему пулю в лоб прямо на Тайбэйе, но его привезли сюда, что говорит о том, что возможно, Чонгук пойдет на показную казнь, что еще больше пошатнет авторитет Совета. Теперь нам никто верить не будет, ни один свидетель не пойдет с нами на сотрудничество, если мы потеряем этого. Поэтому Совет просит твоей помощи, – говорит на одном дыхании бета.

Намджун встает из-за стола и проходит к мини-бару у окна, плескает на дно бокала виски, делает медленный глоток и возвращается к креслу, в котором сидит бета.

– Чон Чонгук – одинокий волк. Я его уважаю и отношусь к нему как к равному, именно поэтому вмешиваться в его дела не буду. Это его свидетель – он волен поступать с ним как хочет, а Совету стоило бы выполнять свои обещания и прятать свидетелей получше. Если это все, за чем ты пришел, то прошу покинуть мой кабинет, у меня много дел сегодня, – Ким смотрит на нахмуренное лицо беты и еле удерживается, чтобы не протянуть руку и не убрать с левой скулы выпавшую ресничку.

– Ты мог бы хотя бы попробовать, – Джин не кричит, не приказывает, не ссылается на правила, он будто просит и ставит Намджуна в тупик.

– Твоя работа передать им мой ответ, вот и иди, зачем тебе все это? Почему ты так настаиваешь? – не понимает Ким.

– Потому что мне жаль парня, – раздраженно отвечает Джин. – И не надо улыбаться. Он жертва, и я даже думать не хочу о том, что с ним сделает Чонгук, пока не пустит пулю в лоб.

– Поэтому езжай домой и молись, чтобы Чонгук его убил сегодня же, и не отнимай мое время. Если бы я был матерью Терезой, то первый Дом мне бы не принадлежал, – говорит, как режет, Намджун и своими словами сжигает последние надежды беты.

– Я передам Совету, что ты отказался от сотрудничества, – Джин встает на ноги и поправляет пиджак.

– Совершенно верно, – усмехается альфа и провожает бету до двери.

Стоит Джину скрыться за дверью, Намджун снова идет к бару и теперь уже наливает виски на два пальца. Альфа не понимает, почему после ухода беты осталось такое тяжелое послевкусие. Намджун не хочет отказывать ему, будто внутри альфы идет борьба, где одна сторона требует пойти на уступки и вызвать у Джина хоть улыбку, а вторая, которая сильнее и больше, требует не сходить с ума и сохранять хладнокровие. Ким залпом допивает виски и, схватив пиджак, выходит из кабинета.

***

Юнги перестали накачивать лекарствами и наркотой только после прибытия в страну. Мин проснулся к вечеру и долго не мог понять, где он, и какой вообще сегодня день. Благо, оказалось, что в комнате он не один. Омега пересохшими губами попросил у охраняющего его беты воды и жадно опустошил стакан с помощью самого же беты. Сам омега недееспособен – Юнги лежит на постели со связанными за спиной руками. Запястья ноют от вонзившейся в плоть веревки, а голова трещит.

***

Чонгук приезжает в свой офис только к десяти вечера. Припарковав свой любимый авентадор внизу, Чон отпускает охрану и идет к лифту. У альфы отличное настроение: несмотря на большие потери с так пока и не отвоеванного канала, Чонгук с утра заключил отличную сделку с колумбийцами и собирается завалить весь рынок новым товаром. Вдобавок к этому, еще вчера ему доложили, что свидетель пойман, но вчера у альфы времени не было, сегодня же вечером Чон с удовольствием отыграется на пареньке и заставит его сполна заплатить за ту сумму, которую Чон потерял и продолжает терять по его вине. Но это не самое главное. Главное, что Чонгук поставит Совет на колени. Покажет всем в этом городе, что Совет пора упразднить – они не способны держать свое слово, они даже должную защиту обеспечить не могут. Чонгук избавится от этой гнусной шайки стариканов, которые постоянно вставляют палки в колеса, и станет главным Домом страны. И пусть Совет считает, что парню из трущоб не место на верхах – осталась пара шагов, и он своего добьется. Он лично покончит с зазнавшимися стариками и покажет стране, кто тут главный.

Омега-свидетель будет не первым, но самым запоминающимся шагом в этой борьбе. Страна должна знать, что будет с теми, кто пойдет против Дома Чона и поверит Совету. Их мощь и сила в прошлом, сегодня здесь один Бог, и имя ему Чон Чонгук.

***

Royal Group – это не просто тридцатиэтажная высотка с собственным парком в центре города. Все махинации и основные сделки Чонгук проводит именно в этом здании, в своем огромном кабинете. Только приближенные к альфе люди знают, что помимо нескольких офисных этажей, роскошной квартиры на последнем этаже и сигарного клуба, тут же находится личная тюрьма Чона и помещение, где глава Дома казнит провинившихся. Именно поэтому, подниматься выше девятнадцатого этажа простым смертным запрещено.

Чонгук проходит в просторный кабинет на двадцать пятом этаже, стягивает с себя пиджак и расстегивает белоснежную рубашку на три пуговицы на груди. Потом он закатывает рукава рубашки до локтей, наполняет бокал любимым Гленливет (виски) 25-летней выдержки и проходит к дивану. Чонгук ждет. Он уже распорядился, чтобы к нему привели паренька. Альфа, словно выжидающий добычу зверь, медленно попивает виски, смакует вкус на языке и предвкушает веселую ночь.

Юнги тащат двое альф куда-то по узким коридорам. Омегу буквально волочат по полу и пихают в лифт. Из того, что успел разглядеть Юнги в окнах в коридоре – они находятся где-то наверху, потому что кроме черного неба Мин так ничего и не увидел. Лифт останавливается на нужном этаже, и альфы, минуя небольшую комнатку, похожую на приемную, подводят омегу к дубовой двери. Один из альф стучится и, видимо, получив разрешение, подталкивает Мина вперед. Из-за приглушенного света в коридорах Юнги несколько секунд пытается привыкнуть к яркому освещению в комнате. Лучше бы не пытался. То, что предстало перед взором омеги, заставляет в узлы скручиваться внутренние органы. Легкие с противным звуком схлопываются, отказываясь принимать кислород, и Юнги кажется, еще пара секунд, и если он не глотнет воздуха, то точно рухнет на пол без сознания. Мина больно толкают в лопатки, заставляя остановиться в пяти шагах от прожигающего его взглядом главы второго Дома.

Чонгук вертит в руке бокал, на дне которого янтарного цвета жидкости всего на глоток, не скрывая усмешки на дне зрачков, скользит по омеге взглядом и взмахом руки отпускает охрану. В огромном кабинете альфы их двое. Один – хозяин положения, сильный и уверенный в себе альфа с черными, как смоль, волосами и не уступающими им по цвету глазами. Он продолжает нагло рассматривать парня перед собой и усмехается, когда омега неосознанно делает шаг назад. Второй – потерянный, едва ли дышащий и уже уверенный в том, что из этого кабинета живым не выйдет, омега. У него такие же оранжево-красные волосы, тонкие запястья и испуганные глаза. Чонгук помнит это тело на ощупь. Альфа его одной рукой может обхватить. Омега нереальный будто, совсем прозрачный, спасибо последним суткам в заточении. Но даже эти темные круги под глазами и вымотанный вид его внешность не портят.

Юнги знает, что все кончено – альфа доделает то, что начал еще в казино. И вроде пора бы принять эту мысль и смириться, но умирать не хочется от слова совсем. Юнги даже до двадцати не дожил, и ему обидно. Может, именно эта обида на судьбу и на высшие силы и придает ему смелости, потому что больше ее объяснить нечем.

– Поздравляю, твои шавки хорошо потрудились, – Мин вкладывает все свои усилия, чтобы голос не дрожал. Пусть он и умрет сегодня ночью – лицо терять не станет.

Ядовитая улыбка трогает губы альфы, он ставит бокал на столик рядом и медленно поднимается на ноги. Юнги отшатывается назад, неосознанно смотрит на дверь и даже делает к ней шаг.

– Знаешь, сколько проблем ты мне доставил? – у Мина кожу стягивает от этого голоса. Кажется, еще немного, и он будет слышать, как она трескается и расходится по швам.

Чонгук подходит ближе и замирает в двух шагах.

– Может, ты бы сперва стрелять научился, – Юнги уже плевать, он слетел с тормозов. Он приговорен к смерти, и терять больше нечего. Вот оно значит, как бывает, когда предел, когда ты стоишь у линии – один шаг и все закончится. Это вставляет покруче «ангельской пыли».

– Я смотрю, у тебя длинный язык, – хищно скалится Чонгук. Альфа в душе искренне наслаждается смелостью омеги. Хочется, чтобы он еще говорил. Его голос бархатный, будто идет из самой груди, а еще омега немного шепелявит, что даже мило. Чон ловит себя на мысли, что его голос ласкает слух. – Не боишься, что я тебе его отрежу?

Чонгук, как гепард, загнавший в угол добычу, стоит напротив, следит за каждым движением и чуть ли не облизывается в предвкушении того, как польется в горло теплая кровь, стоит прокусить эту тонкую шею.

– Уже не боюсь, – Юнги взгляда не отводит, но не позволяет черной бездне в глазах напротив утянуть за собой. – Я прекрасно знаю, зачем я здесь. Можешь не тянуть.

Юнги вообще начинает казаться, что его язык зажил отдельной жизнью. Что бы сейчас ни говорил омега – это ложь. Он боится. До сгибающихся коленей, до дрожащих пальцев боится. Но если умирать, то с высоко поднятой головой. Мин ловит себя на мысли, что его даже сейчас, стоя напротив своего палача, греет мысль, что убытки были, что Чонгуку пришлось что-то потерять. Значит, жертва была не совсем напрасной. Альфа на его слова только усмехается, резко идет к столу и достает с полки пистолет. Мин, как завороженный, следит за парнем, и стоит черному корпусу блеснуть в его руках, то плюнув на гордость и на все свои принципы, срывается к двери. Чонгук ловит омегу прямо у двери, сильно бьет лбом о дубовое покрытие и разворачивает к себе. Юнги с трудом фокусирует взгляд на лице альфы, снова пытается вырваться, но у Чонгука железная хватка, Мин уверен – его тело уже наливается синяками под стальными тисками.

Чон приближает лицо, ловит рваное дыхание парня и, не удержавшись, проводит языком по чужим губам. Потом еще раз. Мин с широко распахнутыми глазами смотрит на альфу, пытается увернуться от странной ласки, но Чонгук фиксирует его голову и не позволяет ею двигать.

– Что, опять в поцелуе стрелять будешь? – хрипит Юнги и зажимает губы, не позволяя альфе их раскрыть.

– Какой дикий, лисенок, – издевательски тянет Чон и просовывает руку в джинсы парня. Сильно сжимает его ягодицы, оставляет на них полумесяцы от ногтей и наслаждается попытками омеги уйти от грубых ласк.

– Я люблю укрощать дикарей, особое удовольствие доставляет, – продолжает Чон и легонько кусает жилку на шее парня. Юнги чувствует, как пальцы Чонгука скользят в ложбинку между ягодиц и касаются кольца мышц. Омега в ужасе дергается назад, но снова бесполезно. Чонгук грубо давит на вход, без смазки, без подготовки просовывает в парня сразу два пальца, и его кроет от гримасы боли на чужом красивом лице.

– Смерть – это не самое страшное, – шепчет Чон в ухо парню и больно кусает мочку. – Смерть – это избавление. Мне кажется, ты его не заслужил.

Альфа резко разворачивает парня спиной к себе, вдавливает лицом в дверь и рывком сдирает с него джинсы.

– Пусти, – шипит омега и пытается соскочить с таранящих его уже, кажется, четырех пальцев. Больно до искр перед глазами, альфа нарочно двигается грубо, нарочно доставляет мучения.

Чонгук резко убирает пальцы, и Юнги кажется, что все закончилось, омега только собирается повернуться, как чувствует, что пальцы заменили чем-то другим. Чем-то большим, холодным и доставляющим еще больший дискомфорт и боль. Юнги приходит в ужас, когда понимает, что это. Чонгук трахает его пистолетом. Буквально. Сильнее давит на оружие, которое своим напором расширяет стенки мышц, вытаскивает и повторяет. Юнги от боли и унижения начинает кричать. Бьется в сильных руках, кусает альфу куда-то повыше запястья и требует прекратить. Но его никто не слушает. Такое ощущение, что пистолет рвет его изнутри, хотя похоже, так и есть. Мин в кровь раздирает скребущиеся о дверь пальцы, чуть ли не воет от обиды.

– Прекрати, – обессилено, устав от борьбы, где он вечно проигравший, просит Мин. – Пожалуйста, прекрати.

Юнги, к своему стыду, сдерживаться больше не может и плачет, уткнувшись лицом в дверь. Обидно, унизительно, больно – все чувства смешались, и внутри омеги какой-то отвратительный коктейль, в самой дешевой забегаловке на окраине города подают и то получше.

– Ну вот, так всегда, – недовольно тянет Чонгук и убирает пистолет. Заботливо тянет наверх джинсы парня и разворачивает того лицом к себе. – Сперва такой смелый, рискованный, а чуть что, разрыдался, – продолжает издеваться альфа.

– Я не плачу, – Мин утирает рукавом дорожки на лице и смотрит с вызовом на альфу. – Ты больной извращенец. У самого не стоит, ты игрушками балуешься, – шипит Мин, надеется отомстить хоть словами, коль силы не хватает.

– Нет, куколка, просто ты не совсем в моем вкусе, – лжет Чонгук. Еще как в его вкусе, но трахать приговоренного к смерти Чон не будет. Слишком большая честь, и вообще альфа не подбирает остатки, вот и блядь Сэмуэля ему нахуй не сдалась. И плевать, что Чонгук хочет послушать, как этот омега стонет, что он еле сдержался, чтобы не заменить свои пальцы членом. Эту блядь хочется выебать до искр перед глазами, натянуть на свой член до упора и вертеть, чтобы хрипел, задыхался и просил еще. Но нет. Это слишком. Для Чонгука точно. Сука, даже поцеловать себя не дал. Не то чтобы Чонгук любил целоваться, скорее наоборот – терпеть не может. Но эти малиновые губы хочется сминать, рвать и кусать. Очень хочется. Чонгуку приходится отвести взгляд, чтобы унять возбуждение. Альфе и смешно, и нет: так его не вставляло от самой дорогой проститутки страны.

– За тобой должок. На сегодняшний день это довольно крупная сумма. Вот я и думаю, как тебе его вернуть, – говорит Чонгук и идет к столу. Отойти на расстояние кажется выходом из этой странной ситуации. Будто от омеги тянутся невидимые нити, и с каждым шагом Чонгук их рвет. Спасается бегством. Мальчишка словно Марианская впадина – альфа в нее падать не готов, но секунду назад стоял на самом краю.

Юнги отлипает от двери и, прикрыв глаза, прислоняется к стене в надежде, что скоро разукрасит ее своими мозгами, и об этом ужасном вечере вспоминать не придется. Чонгук с кем-то говорит по телефону, отбрасывает мобильник на диван и снова идет к парню.

– У меня ничего нет. Абсолютно ничего. Так что можешь уже стрелять, – Юнги даже глаз не открывает, он чувствует, что Чонгук стоит рядом, чувствует, как горит лицо под его пристальным взглядом.

– Отработаешь, – слышит Мин и распахивает веки. Юнги не успевает задать вопрос, как в комнату вваливаются уже знакомые ему амбалы. Омега, не понимая, смотрит на парней и на Чонгука.

– Хочу порадовать Совет и всех будущих крыс, как ты. Тебе отведена большая роль. Ты, считай, будешь примером для всех тех, кто когда-то посмеет хоть пикнуть что-то про мои действия, без разницы насколько они легальны или нелегальны. Я покажу этому городу, что бывает, когда кто-то тешит свое эго и решает, что может бросить мне вызов. Точнее, ты покажешь. Но это не самое главное. Эти старые извращенцы любят наведываться к Сюзи, а он позаботится о том, что под них будут подкладывать именно тебя. Я уже от одной этой мысли тащусь. Хочу видеть рожу Джина, когда того, кого они якобы защищали, они найдут в борделе, – скалится Чонгук и следит за, кажется, все еще ничего не понимающим омегой.

– Передашь Сюзи, – Чон обращается к одному из альф. – Пусть выставляет его как последнюю категорию. Самым ебнутым клиентам, извращенцам, групповуха, похуй. Пусть отрываются. Жаль, что у меня элитный бордель, и я не могу сам назначить тебе цену. Я бы повесил на эту очаровательную шею ярлык – два доллара. Думаешь, много? – оборачивается Чон к татуированному альфе. – Тоже так думаю.

И Юнги все понимает. С застывшей на лице маской ужаса смотрит на альфу и несколько секунд произнести ничего не может – слова застревают в горле.

– Ты… Ты психопат, – выдыхает Мин. – Ты больной.

Чонгук не реагирует, идет к дивану и берет свой пиджак. Юнги понимает, что это не угроза и не шутка, альфа и вправду собирается отдать его в бордель. Отчаянье накрывает с головой. То, от чего всю жизнь бегал Юнги внезапно настигло его. Оглушило тупым ударом в затылок, и кажется, вывернуло позвоночник. «Шлюха», как шлейф, ползло за Юнги все эти годы, и теперь эти пять букв будут выбиты у него на лбу. Чонгук сделает то, о чем утверждал отец, он опустит его на самое дно. Измажет чужими телами и запахами и выжжет ненавистное «шлюха» прямо на лице. Паника подкатывает к горлу, немой крик раздирает глотку, Юнги никогда не играл, но сегодня он проиграл. Проиграл не Чон Чонгуку, а судьбе. Она пришла сегодня за своим. «От крови не уйти», повторял отец, и сейчас эти слова опутывают Мина тонкими капроновыми нитями, впиваются в плоть и уже рассекают кожу.