Текст книги "Ultraviolence (СИ)"

Автор книги: StrangerThings7

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)

Спальню наполняют шлепки голых тел друг о друга, тяжелое дыханье Риза, блядские стоны Чимина и запах секса. Риз обхватывает пальцами ошейник, с силой тянет омегу назад, фактически нанизывает парня на свой член. Чимин рвет под пальцами простынь, бьется в дикой агонии, умирает от плавящего его внутренности пожара и просит еще. Риз переворачивает его на спину, трахает и, одновременно обхватив пальцами горло, душит. Риз мстит Чимину за всех, кто был «до», за всё, что он успел увидеть своими глазами, за то, что тот позволял прикасаться к себе, двигается яростнее, втрахивает омегу в постель и чуть ли не рычит «моё», так невовремя вспомнив Техена. Чимин в своем блядстве совершенен. Этот ребенок никогда не был пай-мальчиком, никогда и не пытался им казаться, и Риз всегда это знал и продолжал хотеть именно его. И только сейчас Риз понимает насколько это правильно, насколько Чимин «правильный», идеальный для него.

От остроты ощущений, от распирающего его члена и пальцев, остановивших доступ кислорода, Чимин чуть ли не теряет сознание, но Риз убирает руку за секунду до темноты и продолжает трахать, оставляя синяки и царапины по всему телу. Впивается в пухлые и раскрасневшиеся губы, сминает их в жестком поцелуе, вылизывает чужой рот, топит стоны омеги в пошлом мокром поцелуе. Чимин выгибается, впивается ногтями в сильные плечи и с протяжным стоном кончает себе на живот. Сжимает альфу между своих ног, подрагивает от прошившего все тело оргазма и рвано дышит. Риз выходит из него и, проведя ладонью пару раз по члену, тоже кончает на его живот. Размазывает их сперму по плоскому животу и дает Чимину попробовать. Омега долго и смачно посасывает пальцы и возмущается, когда Риз отстраняется и встает с постели.

– Мы только начали. Имей терпение, – усмехается альфа и закуривает сигарету.

– Дай затянуться, – ноет омега. – И я не шутил, когда сказал, что ключей нет. Сломай эти чертовы наручники, я хочу к тебе прикоснуться.

Риз подходит к постели и прикладывает к губам омеги сигарету, тот сразу глубоко затягивается и медленно выпускает дым.

– Освободи меня, я хочу на тебе покататься, – обиженно дует покусанные губы Чимин.

– Пока не заслужил, впереди вся ночь, и я могу передумать, все зависит от тебя, – хмыкает альфа и тушит в пепельнице сигарету.

– Иди ко мне, и я отвоюю себе свободу, – соблазнительно улыбается омега. – Этими губами, – Чимин медленно проводит языком по губам и в душе ликует, наблюдая за тем, как Риз идет к изголовью кровати.

========== Имя тебе отчаянье ==========

***

– Ты монстр, – Чимин сладко потягивается на постели и морщится от тянущей боли под поясницей. – Но я побуду твоей жертвой, потому что трахаешься ты ахуенно.

– Вставай уже, твой шофер ждет внизу, – Риз застегивает запонки на рукавах белоснежной рубашки и идет к шкафу за пиджаком.

– Ну почему ты меня прогоняешь? – ноет омега. – Я хочу остаться. Я встречу тебя после работы также, как и вчера. Позволь мне остаться.

– Одевайся и езжай в особняк, – Риз бросает на кровать джинсы и футболку омеги.

– Мы уже переспали, – омега присаживается на постель и зло смотрит на парня. – Этого уже не поменять. Мне понравилось, и тебе тоже. Тогда в чём дело? Почему ты так холоден с утра? И вообще, где мой завтрак? Я за такую ночь хоть кофе точно заслужил.

Риз скользит взглядом по распухшим и искусанным губам, по следам своих пальцев на тонкой шее и своих зубов на ключицах, чувствует, как дергается член в штанах, реагируя на обнаженного и соблазнительного омегу, и отворачивается. Они не сомкнули глаз всю ночь. Риз трахал Чимина во всех известных позах, опробовал на нем почти все свои игрушки, но ни омега, ни альфа не насыщались. Даже сейчас, несмотря на то, что секс марафон закончился всего как час, Риз готов снова развести в стороны эти шикарные ноги.

– Позавтракаешь в особняке, – бросает альфа и, не в силах больше находиться в комнате с обнаженным омегой, идет на выход.

Чимин откидывается на подушки и смачно матерится. 2:0. Риз снова его оставил и ушел. Чимина это и бесит, и обижает. С Ризом оказалось неожиданно хорошо, точнее, потрясающе. Чимин сорвал с ним голос, выгибался, как лучший в мире гимнаст, и не насыщался. Риз нашел все правильные кнопки на теле омеги, но это не главное. Этому альфе хочется подчиняться, омега внутри Чимина скулит от одного его голоса, и Чимин понимает, что он боится Риза больше Чонгука. Это не просто страх – это сладкий, тягучий страх, который заставляет колени дрожать, но в то же время делать к альфе ещё один шаг. По дороге на квартиру Риза всё, о чём думал омега – это жаркий секс с ним, и он его получил, вот только с утра уже хотелось объятий и завтрака вдвоем. Внезапная тяга к прикосновениям и желание провести больше времени с Ризом пугают Чимина. Ему это не надо. Омега решает, что минутное помешательство – это последствия крышесносного секса, и нехотя натягивает на себя одежду. Чимин определенно повторит эту ночь, а пока пусть Риз еще поломается. Альфа ждал его девятнадцать лет, а Чимин подождет его пару дней.

***

Стоит выйти из ламборгини, как Юнги, натягивая футболку до колен, бежит к лифту, провожаемый смехом Чонгука. Омега мысленно благодарит всех богов, что на дворе ночь, и никто не видит его позора.

Мин норовился стащить с головы ободок в автомобиле, но альфа на него так рыкнул, что омега больше не рисковал. Чонгук догоняет его уже в лифте, отталкивает к стене, приподнимает за бедра и заставляет обхватить себя ногами. Вгрызается голодным поцелуем в губы, раскрывает их и, поймав язычок омеги, засасывает его в глубокий поцелуй. Юнги сцепляет руки на шее Чона, мычит в поцелуй, выражая свое недовольство таким напором, но остается неуслышанным.

У Чонгука от Шуги кровь в венах кипит и бурлит, он жадно исследует его тело ладонями, мнет, сжимает, и стоит дверце лифта отъехать в сторону, он, так и не снимая с себя омегу, идет в квартиру. Юнги футболкой вытирает несуществующую пыль со стен, задевает декоративное деревце в углу и оказывается лежащим на спине, на огромном дубовом столе в гостиной. Мин приподнимается, пытается соскользнуть, но сразу же оказывается вновь на лопатках, прижатый к столу рукой альфы. Второй рукой Чонгук расстегивает свои брюки.

Альфа возбужден до предела, желание густой сладкой патокой разливается в крови, и ему кажется, что если прямо сейчас он не возьмет омегу, у него помутнеет рассудок. Юнги в чулках и с лисьими ушками, с сочными губами и уже задернутыми пеленой страсти глазами – эту картину Чонгук отправит на полку «любимое» на складе своих воспоминаний.

То, как лиса действует на него, не лезет ни в какие рамки. Чонгук часами копается в себе, придумывает сотни вариантов, почему все именно так, почему именно Юнги способен заменить ему всё и всех, но придумать не может.

Этот омега неумелый в постели – Чонгук видал куда лучше, он даже не самый красивый омега из тех, что встречал альфа, хотя сейчас он готов поспорить с этим утверждением. Может у Юнги нет роста, роскошных бедер и форм, но, блять, в нем есть что-то другое. Что-то, что вынуждает внутренности альфы скручиваться в морской узел, что-то, что заставляет хотеть именно его и думать именно о нем.

Шуга мелкий совсем, будто прозрачный, но то, как он смотрит, как отвечает на поцелуи, как выстанывает имя Чонгука, когда он одним резким толчком погружается в него – рвет альфу изнутри на клочья. Чонгук задирает футболку омеги до груди, проводит пальцами по животу, стоит легонько надавить, и там сразу остается след, альфа бы понаставил их везде, одной метки для лисы мало. Чонгук толкается сильнее, а потом входит до упора и замирает.

Юнги так и застывает, приподняв попу и обвив своими затянутыми в чулки ногами торс альфы. Ноет, просит начать двигаться, но Чонгук нарочно мучает. Выходит медленно и до половины, изучает лицо, поглаживает взмокшие волосы, убирает прядки со лба и вновь толкается. От этой сладкой пытки у Юнги вся комната превращается в одно сплошное белое пятно, всё перед глазами размывается, кажется, если Чонгук сейчас же не начнет втрахивать его в этот стол, то Юнги лишится рассудка. Чонгук внутри, но он не двигается. Юнги готов уже плакать, потому что обидно и хочется. Потому что альфа делает это нарочно, и омега готов его умолять, терпеть эту муку сил нет.

– Прошу тебя, – рвано, с трудом произнося каждое слово. – Умоляю…

– Понимаешь, каково мне? – альфа нагибается к лицу омеги, заставляя того сильнее обвить себя ногами.

Юнги не моргает – Чонгук так непозволительно близок, настолько глубоко внутри, что это ощущение наполненности заставляет пальцы на ногах сжиматься и дышать через раз. Омега сжимается, льнёт ближе – не отпустит. Не сегодня.

– Мне твоего вида достаточно. Ты меня с ума сводишь, лисёнок.

Альфа вылизывает его шею, не реагирует, на впившиеся до крови в плечи ноготочки.

– Я умру сейчас, – шепчет омега и зарывается рукой в угольные волосы. – Не могу больше терпеть.

Юнги выгибается под тяжестью навалившегося на него тела и сам поддается вперед, надеясь получить долгожданную ласку. Альфа его инициативности усмехается. Чон, не снимая омегу со своего члена, приподнимает его за талию и трахает на весу. Юнги уже плевать на всю ненависть и на всю обиду, он стонет в голос, как в припадке, без остановки повторяет его имя и бьется в сильных руках. Целует, кусает, лижет. Чонгук трахает жестко, с силой насаживает, полностью выходит и снова входит. Ему нравится реакция Юнги, нравится, как вечно озлобленный и обиженный омега, превращается совсем в другого человека в его руках.

Юнги не стесняется, не зажимается, он отдается настолько горячо, что у Чонгука внутри вулкан просыпается. Тот самый, который проснулся впервые в казино, где запах Мина просочился под кожу и вытеснил остатки разума. Чон знает, что завтра омега будет в синяках, но похуй – он сильнее сдавливает в руках его бедра, шире разводит ноги, рвет в нетерпении чулки и целует. Сотню, тысячу, миллион раз. В этом и главное отличие этого омеги. Чонгуку хочется целовать его постоянно, его губы – любимая часть тела альфы, скулы, по которым он водит губами, щеки, которые так мило краснеют, когда Шуга зол или возбужден. Чон целует поочередно верхнюю и нижнюю губу, посасывает, слизывает с них малиновый вкус и вновь тянется. Чонгук этими губами не насытится, так же, как и этим телом и голосом.

Это какой-то персональный ад Чонгука – вот так вот зациклиться на омеге. Посадить его на трон в своей голове, посвятить ему все свои мысли и перестать возбуждаться от других. Это ни в какие рамки не лезет. Это неправильно, но а что у них вообще с Юнги было правильно. Ничего. Пусть все именно так, но этот омега будто сделан на заказ спецом для Чонгука, и альфа его не отдаст и не обменяет.

Сильнее прижимает к себе, зарывается лицом в выемку на ключицах, не может надышаться, не может насытиться. У Чонгука от Юнги в голове поле боя. Его войска проиграли, он давно сдал все свои земли, Юнги перебил всех… а сейчас добивает раненных – своими лисьими глазами, в которых Чонгук видит свою погибель, тонкими длинными пальцами, которые покрыты вязкой красной жидкостью – она капает густыми каплями на пол, и Чонгук давно уже знает, чья именно кровь на руках омеги.

Юнги вскрикивает, когда альфа прокусывает его шею, чувствует, как рвется кожа под его зубами, но не отстраняется, зарывается в его волосы и сильнее давит на голову. Юнги кормит своего зверя, свое чудовище, своей кровью, своим телом, и Чонгук упивается. Лижет алые капли с белоснежной кожи, смакует на языке, поднимается к губам омеги и делится с ним вкусом.

Рассвет. Юнги даже дышать трудно. Он обессилен, выжат как лимон, покоится на груди альфы, очерчивает пальцами узоры на его теле и дремлет. Чонгук перебирает красные прядки, периодически зарывается лицом в пахнущую малиной макушку и думает. С Юнги он распадается на тысячи осколков, и собирать себя после такого эмоционального всплеска с каждым разом все сложнее. Отпускать его из объятий тоже. Но Чонгуку надо уже в офис, надо встретиться с Ризом, надо все-таки решить, как и когда убрать глав двух Домов и выйти сухим из воды. Сейчас это сложнее.

Раньше Чонгук рвался в бой не задумываясь, всегда знал, что вернется, и возвращался, но вот сейчас «вернуться» – уже цель. Потому что хочется еще раз подышать Юнги, еще раз к нему прикоснуться и вот так вот полежать с ним в своих объятиях. Чонгук все-таки пересек черту – он стал зависим, он получил свою слабость, и упаси Бог от того, что кто-то это узнает. Эти мысли не дают покоя, сводят альфу с ума. Он никогда не боялся за свою жизнь, знал, что у Чимина отличное наследство, и Риз рядом, присмотрит. А сейчас боится. Потому что покоящаяся у него на груди омега перевернула всю его жизнь вверх дном и сделала уязвимым. Хочется вернуться живым, потому что тут в его доме живет лиса, и Чонгук должен выиграть все битвы. Юнги притихает, и дыхание выравнивается. Альфа понимает, что тот спит, и решает тоже вздремнуть, хотя бы часок.

Юнги просыпается одновременно с Чонгуком, и пока альфа выбирает себе костюм, Мин пытается стащить с себя чулки, точнее то, что от них осталось.

– Походи по магазинам, купи себе такие же, мне безумно нравятся твои ножки в чулках, – Чон бросает пиджак на постель и начинает застегивать рубашку. Юнги заворожено следит за пальцами альфы, за тем, как за серой тканью пропадают перекатывающиеся мышцы, и чуть ли не облизывается.

– Течешь, как сучка, – ухмыляется Чон и, схватив омегу за лодыжки, притягивает к себе. – Мне нравится твоя ненасытность.

– Может, мне еще костюмчик горничной купить? Ну или там халатик доктора? – омега становится на колени на постели и сам застегивает последние пуговицы на рубашке Чонгука.

– Мне ты нравишься абсолютно голым, тебе одежда не нужна, поэтому ограничимся чулками, – альфа обхватывает его за шею и, притянув к себе, целует – мокро, пошло, глубоко.

– До универа еще долго, а мне скучно, может ты мне работу дашь какую-нибудь? – меняет тему омега.

– У тебя уже есть работа – ждать меня в этой постели с оттопыренной попкой.

– Я серьезно, – обижается Юнги.

– Я тоже.

– Ну, Чонгук, я не глупый и образованный, я много чего умею, я хочу чем-то заниматься, я не рожден только для того, чтобы удовлетворять тебя в постели! Я не шлюха, и пусть ты все время пытаешься меня ею сделать! – в голосе омеги проскальзывают злые нотки.

– Юнги, – Чонгук осекается, поняв, что назвал омегу его настоящим именем. Но черт, как же оно потрясающе звучит, получше этого вульгарного Шуга. – Я не говорил, что ты шлюха. Я просто считаю, что могу обеспечить тебя всем тем, что ты захочешь, а если ты хочешь работать из-за скуки, то ладно, я подумаю.

Юнги не моргая смотрит на альфу, не слушает, что он там говорит дальше, и проигрывает в голове сказанное Чонгуком свое имя.

– Откуда… – омега шумно сглатывает и, не понимая, смотрит на альфу. – Мое имя. Откуда ты знаешь его?

– Документы, когда тебе делали для университета, тогда узнал.

– Что еще ты знаешь?

– Всё, – Чонгук забирает с постели пиджак и подходит к зеркалу. – Сейчас у меня пара важных встреч, после обеда спустись в офис, я подумаю, куда тебя пристроить.

Альфа поправляет идеально лежащие волосы и идет на выход, оставив растерянного парня на кровати.

«Всё». Чонгук знает всё, и Юнги не понимает, что именно он чувствует. Он запутался. Во всём. Больше всего в своих чувствах. В Чонгуке будто живут два абсолютно разных человека, и Юнги между ними разрывается. Но тянет к обоим одновременно. А теперь Чонгук всё про него знает. Юнги грустно от этой мысли. Он так долго старался быть сильным, надевал сотни масок и доказывал альфе, что его не сломать, а сейчас он будто голый перед ним, и пусть так и есть буквально. Чонгук знает всё прошлое и, самое главное все слабые места, а значит знает, как и куда бить. Юнги бы долго ещё грыз себя изнутри, если бы опять подкатившая к горлу тошнота не погнала его в ванную. Омега ел только вчера днем рамен у Хосока. Это состояние за последние пару суток уже заебало, пора обратиться к врачу и узнать, что за заразу он подцепил.

Вернувшись в спальню, Мин набирает Яна и, обменявшись приветствиями, коротко рассказывает ему о том, как себя чувствует эти дни, а также просит назначить ему время для визита.

– Мне тяжело это говорить, но твои симптомы мне не нравятся, а зная специфику ваших отношений, тем более. Но я могу ошибаться и надеюсь, что ошибаюсь. Послушай, мне очень стыдно такое говорить, но сходи к другому врачу, любому в этом городе, кто не связан с твоим альфой. Если ты придешь, и я просмотрю результаты анализов, и окажется, что ты носишь его ребенка – я буду обязан ему это доложить. Иначе сам знаешь, что будет. Врать главе второго Дома я не смогу. Поэтому иди к другому, а потом посмотрим, что делать. Я говорю, что ты просто отравился. Это мой вердикт.

Юнги с ужасом слушает слова врача, но сразу себя успокаивает тем, что он исправно пил противозачаточные и точно не мог залететь. Только не это. Юнги успокаивает Яна, которому стыдно за свои слова, просит прощение за то, что поставил его в неудобное положение, и прощается. Хотя ничего пока не ясно, у Юнги уже испорчено настроение. Хочется увидеть Хосока, но уезжать, чтобы потом возвращаться, лень. Мин решает поговорить с Чонгуком о работе, а потом поехать к другу, если тот не будет на смене.

***

Провалявшись первую половину дня в своей постели и вдоволь намечтавшись о Ризе, Чимин одевается и решает навестить брата. Он уточняет у его секретаря, что старший в офисе, и приказывает шоферу ехать в Royal Group.

Юнги узнает в приемной, что Чонгук свободен, и идет к кабинету альфы. В кабинете только Риз, полулежащий на диване, и Чонгук, о чем-то агрессивно разговаривающий по телефону.

– Привет, – говорит Риз и улыбается омеге. Юнги в ответ несмело кивает и так и остается у двери, не решаясь пройти к креслам. Чонгук сбрасывает звонок и, взяв со стола бокал, опускается в кресло. Альфа кивает Мину на свободное место рядом, и Юнги тоже подходит. Риз продолжает полулежать на диване и периодически проверяет что-то на мобильном.

– Я подумал, – начинает Чонгук. – Я перевел своего секретаря в другой отдел, а тебя посажу на его место. Работа несложная, но ответственная. Раз уж ты так хочешь поработать, я тебе это устрою. Мои бумаги, встречи, звонки и все дела этой компании будут проходить через тебя. Поработаешь пару дней, посмотришь, если поймешь, что не справишься, а ты не справишься, – ухмыляется альфа, – то мы больше к разговору о работе не вернемся.

– Дурацкая идея, – тянет Риз.

– Тоже так думаю, – вторит ему Чонгук.

– Вы, альфачи, задрали думать, что вам все по силам, а мы омеги ничего не можем, или думаете меня бумажная работа напугает? Так вот ошибаетесь. Так что можешь готовить контракт, – заявляет Мин и откидывается на кресло.

– Вау, – выдает Риз.

– Говорил же, он та еще язва, – смеется Чонгук.

За полчаса до визита Юнги.

– Это опасно. Он будет знать всё о нас и наших передвижениях, – Риз пытается образумить босса.

– Он будет курировать мой легальный бизнес, о теневом разговора не будет, и более того, он будет под круглосуточной слежкой. Пусть поиграется. Он сбежит на второй же день от объема работы.

– Ну, я тоже так думаю, он какой-то хиленький, чтобы вкалывать по восемь часов. И вообще, кто в своем уме будет хотеть работать, когда и так всё, что бы он ни пожелал, у него будет, – искренне не понимает Риз.

– Он упертый и злючий. Если не дам ему поиграть, мозг мне съест или будет смотреть своими лисьими глазками так, что я все равно не выдержу, – усмехается Чонгук.

– Терпения, босс, – обреченно вздыхает Риз и возвращает свое внимание телефону.

***

Юнги, насупившись, сидит на диване и решает пропускать подколы Чонгука мимо ушей. Парней прерывает влетевший в кабинет и потрясающе выглядящий Чимин. На омеге белые шорты, футболка и кардиган перекинутый через плечи, рукава которого завязаны в узел на груди. Чимин выглядит свежо и благоухает запахом апельсинов. Только с парфюмом он переборщил так, что аж глаза слезятся.

Юнги замечает, как напрягается Риз стоит омеге войти в комнату. Чимин молча идет прямо к брату и, не реагируя на остальных сидящих в кабинете парней, взбирается ему на колени.

Юнги противно. Он терпеть не может эту омегу, сидящего на коленях его альфы. Ненавидит его всеми фибрами души за то, что тот выкинул тем вечером в пентхаусе. Ненавидит его руки, обнимающие шею Чонгука, эти чересчур полные губы, рассказывающие брату, как он скучал. Клубок неприязни разрастается внутри, клокочет. Юнги хочется встать и скинуть омегу с колен Чонгука. Его слащавый голос и томный взгляд из-под длинных ресниц только подливают масла в огонь. Юнги ревнует Чонгука к брату, и это даже звучит дико. Ревность расползается, стягивает кожу, и Юнги бы от нее избавиться, отмыться. Но Чимин чмокает Чонгука в щеку, и Мин срывается.

– Я пойду, – Юнги подскакивает на ноги и лихорадочно смотрит по сторонам, лишь бы не на Чонгука.

– Сядь, мы еще не закончили, – приказывает альфа, и Мин подчиняется. Опускается обратно в кресло и больше голову не поднимает. Чимин сползает с колен брата и присаживается на диван рядом с Ризом.

Риз морщится от резкого запаха цитрусовых, видимо, призванных сбить его собственный запах. Унюхай Чонгук на Чимине запах Риза, и последнему конец. Риз даже улыбается про себя на своеобразную заботу Чимина, но стоит омеге сесть так близко, как он неосознанно пытается отстраниться.

– Что будешь пить, малыш? – спрашивает Чон у брата, и от его «малыш» Юнги ногтями вспарывает свою же кожу.

– Можно мне тоник? – ослепительно улыбается омега и, сразу повернувшись к Мину, режет его на куски острым, как лезвие, взглядом. Чонгук идет к бару, а Чимин кладет руку на бедро Риза. Юнги хереет. Не веря, смотрит на скользящую к паху альфы руку омеги и, подняв взгляд, буравит Риза немым вопросом в глазах. Риз напряжен, губы альфы сжаты в полоску, черты лица заострились, и по внутренней борьбе, отголоски которой Юнги четко видит на красивом лице, не понятно – то ли альфа ответит Чимину, то ли сейчас же его оттолкнет. Риз выбирает второе. Аккуратно отодвигает омегу и тянется к бокалу на столике. Залпом его допивает и просит у Чонгука разрешение уйти. Чон возвращается к столику, передает брату стакан и, отпустив Риза, идет к столу за сигаретами.

– Я тут подумал, – нарушает затянувшуюся паузу Чимин. – Что, если мы с твоим омегой пойдем погуляем, по магазинам прошвырнемся?

– У меня есть имя, – Мин гордо вскидывает голову и возвращает Чимину взгляд, подаренный им же пару минут назад.

– Неплохая идея, – Чонгук опускается в свое кресло и закуривает. – Тем более моему лисёнку скучно, он даже работать хочет.

От Чонгуковского «лисёнок» Чимину хочется разодрать глотку омеге. Вцепиться в нее зубами и забрать последний вздох. Но Чимин прекрасный актёр: он улыбается во все тридцать два зуба и подскакивает с дивана.

– Я Чимин, – омега тянет руку Мину, но тот ее не принимает. Не принимал, пока чуть не захлебнулся злостью в глазах своего альфы.

– Юнги.

– Прости за тот инцидент в квартире. Мой брат постоянно тащит к себе разных шлюх, вот я тебя с одним из них перепутал, – Чимин нарочно делает акцент на том самом слове, но и Юнги не дурак. Если этот омега думает выставить его плохим перед братом, то он ошибается.

– Всё нормально, – Юнги улыбается так открыто, как может. – Все мы делаем ошибки.

Чонгук расслабляется, закидывает ногу на ногу и наблюдает за двумя омегами, плотно засевшими у него глубоко внутри.

– Так пойдем гулять! – хлопает Чимин в ладони и срывается было к выходу, но Юнги его останавливает.

– Давай завтра, сегодня я уже договорился о встрече с другом.

– Ну, хорошо, – не теряет лицо Чимин. – Заеду за тобой завтра к обеду.

Омега возвращается к брату, нарочно долго его целует и обнимает, видит, как осыпается на пол его противник, и улыбается про себя. Юнги встает, чтобы выйти сразу же за Чимином, но альфа перехватывает его и, вжав в дверь, долго целует. Юнги тихо-тихо успокаивается, усмиряет в себе сучку, точнее её усмиряют руки Чонгука, поглаживающие сквозь ткань живот и бока омеги.

– Значит, ты у меня деловой? – смеется Чон. – Завтра ты работаешь, между прочим, учитывай на будущее, когда назначаешь встречи. Пока, правда, работаешь полдня, дальше посмотрю.

– Хорошо, – бурчит Мин и, кое-как выпутавшись из захвата, выходит за дверь.

Юнги не поднимается в квартиру, сразу набирает Хосока и, узнав, что тот закончил смену в кофейне, едет с ним на встречу.

– Куда пойдем? – парни стоят на тротуаре у машины Мина.

– К врачу.

– Не понял.

– Есть знакомый врач? Мне плохо эти дни, а еще меня Ян напугал. Ну, тот доктор, помнишь? Короче, мне надо узнать, что со мной.

– Понял. Но давай начнем с легкого. Купим тебе тесты, а к врачу пойдем потом, если тесты будут отрицательны.

– Конечно будут отрицательны! – срывается Юнги.

– Спокойно, – смеется Хоуп. – Топай за мной.

Юнги покупает сразу три теста и, зайдя в ближайшую кофейню, идет в туалет. Хосок остается сторожить снаружи кабинки. Подозрительно тихо и долго. Хоуп не выдерживает:

– Ну что там?

– Две.

– Блять. Ладно, не паникуй – это может быть ошибка. Сделаешь с утра пораньше оставшиеся, и точно будем знать. Это глюк. Точно глюк. А теперь открой дверь.

– Нет.

– Что нет?

Тишина.

– Юнги, открой, ну!

Тишина.

Хосок прикладывает лоб к двери и продолжает просить:

– Ну же, позволь мне войти, или сам выйди.

Хосок отчетливо слышит всхлипы из кабинки, и кажется, ещё немного, он сам расплачется.

– Если ты не откроешь, я врублю пожарную сигнализацию, и тебя оттуда все равно выкурят.

Дверца щелкает, и Хоуп сразу влетает в кабинку. Юнги сидит на полу, сжав в руке тест, и плачет.

– Ну же, маленький, еще рано плакать, мы сделаем тест с утра и будем точно знать. – Хосок присаживается на пол рядом и кладет голову на коленки Мина, пытаясь заглянуть ему в лицо.

– Меня тошнит, все время плохо, я предохраняться начал только после изнасилования, и то было пару раз, когда я не успевал и забывал, – омега размазывает слезы по лицу и продолжает рыдать. – Как так, почему так, почему со мной? – Юнги поднимает покрасневшие глаза на друга, и отчаянье в его взгляде подкашивает Хоупа. Он прислоняется к стенке и лихорадочно ищет в голове, как бы поддержать Мина, как бы успокоить. Выходит с трудом.

– Даже если так, даже если ты и вправду залетел, что здесь плохого? Ты такой красивый, этот твой альфа хоть и псих, но тоже красивый, ты родишь чудесного малыша. А прикинь, ты родишь альфу? Он вырастет и надерет задницу своему отцу за тебя. Не, ну почему бы и нет? – смеется Хоуп, но смех выходит слишком наигранным.

– Я никого не рожу. Я не буду. Мне нельзя.

– Почему? Потому что это именно его ребенок? Так в чем ребенок-то виноват? Он же беззащитное существо, плюс, первый аборт подорвет твое здоровье, и ты можешь вообще потом никогда не родить.

– Лучше так, – Юнги всхлипывает, пытается наглотаться воздуха, но не выходит. Кислород застревает на уровне горла и дальше проходить отказывается.

– Он будет таким же, как я. Он всю жизнь будет носить клеймо отродья шлюхи, – Юнги срывается на громкие рыданья. – Куда бы он ни пошел, он будет слышать в спину «шлюха». Ты понимаешь это? Нет, не понимаешь. Никто не понимает.

Мин продолжает рыдать, а Хосок, притянув к себе подрагивающего парня, крепко обнимает.

– Мы решим, что делать, завтра утром. Не будем сейчас паниковать. Я не могу тебе запретить что-то, и даже, если окажется, что ты носишь ребенка, то я пойду с тобой в больницу, и мы сделаем аборт. Но Юнги, он его отец, и что бы там у вас ни происходило – он должен знать. Позволь ему принять решение с тобой. А еще, он же у тебя психованный, ты не думаешь, что правда, когда-нибудь всплывет? Я очень за тебя боюсь. Не хочу, чтобы он тебя покалечил или даже убил за такое.

– Он скорее убьет меня, когда узнает. Нахуй ему ребенок от шлюхи.

– Ты не шлюха.

– Я уже не знаю, кто я, но одно точно – я повторяю судьбу папы. И мне легче бы вскрыться сейчас.

– Не говори глупостей! Вставай, пойдем ко мне, к тебе, куда хочешь. Но сперва умоешься.

– Я хочу к себе и один. Не обижайся. Но мне нужно побыть одному.

– Я не оставлю тебя.

– Оставишь. Я не идиот и не перережу себе вены, до сих пор ведь не перерезал. Мне просто надо дождаться утра и принять потом решение. Вдруг и вправду ничего нет. Тесты ведь часто врут.

– Вот-вот. Узнаю своего Юнги, – улыбается Хоуп и помогает другу встать на ноги.

Хосок провожает Мина до здания Royal Group и долго не хочет отпускать, но Юнги настаивает.

***

Чонгук приходит в спальню под утро, притягивает к себе спящего омегу и засыпает. Юнги просыпается от того, что жарко. Альфа зарылся лицом в его шею, обхватил всеми конечностями, и Мину приходится попотеть, чтобы выбраться из-под него. Он тихонько проскальзывает в ванную и достает припрятанный с вечера в шкафчике тест.

– Ты в ванной? – слышит Юнги голос альфы из спальни.

– Да, – кричит ему омега и запирает дверь на ключ. – Прими душ в другой, я надолго.

Мин слышит хлопок дверью, понимает, что альфа ушел, и принимается за тест.

Юнги сидит на кафельном полу ванной и гипнотизирует тест, то есть две ненавистные полоски, параллельно стоящие друг к другу. Теперь это точно. Он ждет ребенка. От Чонгука. И какой именно факт из этих двух вышеперечисленных вымораживает больше – непонятно. Осознание выжигается на стенках сосудах, так же, как эти две полоски на зрачках. Вроде бы, куда больше? Но видимо, можно и больше. Судьба бьёт под дых, ставит омегу в очередной раз на колени и гадко хихикает, поглядывая на того, кого сама же превратила в пепел, точным ударом отправила на дно пропасти.

Говорят же, ни одна проблема, ни одно горе не дается человеку отдельно от силы, способной это вынести. Может, Юнги и это вынесет. Хотя сейчас так не кажется. Юнги падает все ниже, летит в эту пропасть усеянную штыками и копьями и даже видит свое изодранное в клочья тело, криво свесившееся с них. Вот только это все там, в голове, в реальности он в белоснежной ванной Чонгука, в его футболке и с его ребенком внутри. Альфа уже в спальне и даже завыть не получается, хотя хочется.

Хочется выплюнуть из себя остатки своего разодранного сердца и топтать. Чтобы не чувствовать. Ничего. Тем более этой адской боли, которую не должен терпеть ни один человек в мире. Хочется истошно кричать, исцарапать в кровь свое лицо и биться головой о кафель, лишь бы вытрясти, вытащить, выбить из себя эту безнадежность, этот вечный мрак без права на просвет. Сколько ведь еще можно? Что еще ему уготовила судьба? А главное, за что? Ведь у всех есть свой предел, и Юнги до своего уже доходил, даже перешагивал, неужели, высшие силы думают, что он каменный, что он гранит, глыба, что все поднимет, со всем справится, что снова соберет куски себя, разбросанные по периметру, и своими же руками пришьет обратно?