Текст книги "Ultraviolence (СИ)"

Автор книги: StrangerThings7

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц)

Оба еще несколько минут назад живых альф лежат на полу. У одного глубоко порезано горло, а что со вторым Юнги не разобрать. Чонгук ходит между трупами с руками по локоть в крови и брезгливо морщится на свою рубашку. Наверное, так выглядит Ад. Юнги его увидел на земле. Крови так много, что омега не выдерживает и, обхватив руками живот, сгибается пополам. Вот только он не ел ничего со вчерашнего обеда, и блевать нечем. Рвотные позывы не отпускают. Мин заливается холодным потом и, опустив голову к полу, смахивает застывшие на ресницах слезы. А потом он слышит шаги. Чонгук идет к нему. Юнги последний из тех, кого альфа еще не наказал. Каждое биение сердца Мина совпадает с шагом, который делает Чонгук. Юнги кажется, что все его органы сейчас вывалятся наружу, может, тогда эти вопли внутри прекратятся. Мучительного нервного напряжения омега не выдерживает, отключается. Но не надолго. Он приходит в себя от ощутимой пощечины и, раскрыв глаза, сразу отползает назад. Щека горит, и Мин, приложив к ней ладонь, испуганно смотрит на вставшего на ноги, но не делающего ни шага к нему альфы.

У Чонгука во взгляде оголенное лезвие, он проводит им от щиколоток омеги до кончика волос, оставляет после себя глубокие кровоточащие порезы.

У Чонгука во взгляде осколочные снаряды, он зарывает их под кожу Мина, и они взрываются, разнося его плоть по округе.

Чонгук убивает Мина одним взглядом и только усмехается на жалкие попытки омеги уползти.

Юнги продолжает отползать, и, видя, что Чонгук не реагирует, поднимается на ноги и срывается к двери. Замирает, увидев охрану, и бежит обратно к столам, потом к окну и, поскользнувшись на размазанной по полу крови, падает на пятую точку и больше попыток встать не предпринимает. Ладони омеги в крови, он усиленно трет их о брюки, словно боясь, что она в кожу вьется. Двое альф рядом, как ни в чем не бывало, заворачивают в рулоны тела, и Юнги уверен, они даже напевают про себя. Чонгук тем временем снова идет к омеге.

– Твоя очередь, лисенок, – усмехается альфа и останавливается рядом. – Набегался? – Чонгук смотрит сверху вниз на измазанного в чужой крови парня.

– Что мне с тобой сделать? Могу учесть твои пожелания, – тянет альфа. – Может, сперва тебе ноги сломаем, на которых ты сбежать собирался, или руки, которыми ты моего человека пристрелил? Что выбираешь? – приподняв бровь, спрашивает Чон, словно интересуется, что бы выпил Юнги: чай или кофе.

Омега молчит, смотрит в вспарывающие его кожу взглядом глаза и молчит.

– Хорошо, значит сам решу, – Чонгук приподнимает парня за ворот блузки и волочит к столу, заваленному инструментами. У Юнги, видно, наконец-то, включается инстинкт самосохранения. Он начинает вырываться, кусаться и биться. Но Чонгук легко заваливает его на стол прямо на разбросанные инструменты и до хруста выворачивает руки. Мин приподнимается, что есть силы бьет лбом по подбородку альфы, но больно кажется только самому омеге. Чонгук разворачивает его спиной к себе и лбом прикладывает о стол. У Юнги перед глазами искры взрываются, он до крови прикусывает нижнюю губу и затихает.

– Начну с левой, – ставит Мина в известность Чонгук и прижимает к столу его руку. Юнги жмурится в ожидании, не дышит. Альфа тянется к железному молотку и резко замирает.

– Блять, твой запах… – Чонгук наваливается сверху, зарывается носом в загривок и шумно втягивает запах, которым пропитан омега. – Почему ты, сука, так ахуенно пахнешь? – рычит альфа и просовывает руку в брюки омеги, даже не расстегнув их.

Юнги замирает. Не дышит, не двигается. Он уже забыл о руке, которую альфа все также прижимает к столу. Теперь Юнги полностью сконцентрирован на мнущей его ягодицы ладони Чонгука. Точнее на том, как от нее избавиться. Мин чувствует, как Чон водит пальцами по ложбинке между ягодиц и размазывает выступающую смазку, и начинает биться вдвойне. Ему эта грубая ласка не нравится. Пусть лучше уже начнет ломать, кромсать, крушить. Только не это. Юнги собирает остатки сил и начинает вырываться, извивается под альфой, лишь бы тот убрал руку, но Чонгук сильнее давит на шею, вжимает лицом в стол и одним рывком спускает его брюки. Это все слишком. Юнги заливается слезами, умоляет отпустить, но бесполезно. Омеге стыдно, комната полна альф, а он лежит с оголенной задницей на столе. Но Чонгуку похуй. Юнги понимает, что этому альфе плевать на все и на всех, когда тот просовывает в истошно кричащего парня пальцы и начинает грубо трахать его чуть ли не ладонью. Второй рукой альфа продолжает вжимать омегу в стол. Юнги даже о смерти больше не молит. Даже она к нему неблагосклонна. Он только хрипит, повторяет в агонии уже только одними губами «пожалуйста» и мечтает хотя бы отключиться. Лишь бы не терпеть это унижение, не сгорать от стыда. Но Чонгуку этого мало. Он убирает руку и, расстегнув брюки, достает свой член. Приставляет головку к входу и одним резким движением врывается в тело омеги, вызвав у того новый истошный крик. Альфа сразу переходит на размашистые и глубокие толчки. Юнги скребется по столу, скулит, и продолжает просить его отпустить. Чон не реагирует. Давит на поясницу омеги, заставляя выгнуться, и снова вгоняет свой член.

Риз слышать крики омеги не может, еле сдерживается, чтобы не приложить к ушам ладони, и продолжает усиленно изображать активную деятельность, помогая другим парням заворачивать тела убитых.

Юнги срывает голос, кричать больше не получается, он только поскуливает и скользит по столу, пока альфа до упора натягивает на себя. Чонгук нарочно толкается больно, каждым движением еще больше терзает тело под собой, ногтями рвет его кожу и оставляет багровые полосы. Юнги раздирает грудь об неровный стол даже через блузку. Он больше не сопротивляется. Бесполезно. Он сейчас бесформенное нечто, распятое на столе. Надо закрыть глаза. Надо позволить темноте укутать себя. Слиться с ней воедино. Но даже темнота отступает, бросает Юнги одного, оставляет наедине с болью.

Чонгук двигается все грубее, не дает омеге отключиться, заставляет прочувствовать все. До синяков зажимает бедра, оставляет глубокие царапины на пояснице и следы своих ладоней на ягодицах. Эта лиса сводит его с ума, с ним как после самого яркого прихода, будто Чонгук пустил в вены двойную дозу своего лучшего порошка. Хотя нет – это и рядом не стоит с его запахом, с узостью его тела, сладостью блядских губ и полного ненависти взгляда. Именно ненависти. Она булькает на дне карих глаз, противно стягивает кожу Чонгука, и это доводит его до исступления. За эту ненависть хочется сделать больнее. Хочется посмотреть, где его предел. На каком моменте он сломается, потому что сломать его уже не просто игра – это цель. Этот сученыш заставляет кровь альфы кипеть, отключает сознание, не позволяет думать ни о чем, кроме того, чтобы брать снова и снова. Забирать себе до последней капли. Доказывать его принадлежность грубыми толчками, показывать ему только одну реальность, где Чонгук – Бог, а лиса – его любимая игрушка. Шуга прекрасен, но лучше всего он смотрится именно на чонгуковском члене. Его запах слился с запахом альфы и создал невероятный коктейль, нюхнув который, можно отправиться без билета в рай. Чонгук втягивает его в себя, глоток за глотком вдыхает, отпечатывает на своем теле, пускает под кожу, забирает всего, сминает, кусает. Чонгук слетает с катушек, выпускает зверя и позволяет ему управлять. Шугу хочется сожрать, кусочек за кусочком. Вгрызаться в кожу, рвать ее зубами, напиться его крови и просить еще. Кровь у него сладкая, вязкая, оседает на язык и смешивается с чонгуковской. Кровь. На языке. Чонгук замирает на секунду, даже двигаться перестает, он смотрит на им же прокушенное плечо, кажется, отключившегося уже омеги. Чонгук не понимает – как, когда, зачем. Он просто впился в него зубами, он чуть не разодрал парня под собой. Чон пометил омегу, и не то, чтобы он не хотел этого. Наоборот, с той самой первой встречи в казино у альфы чесались зубы, хотелось прокусить эту кожу, попробовать его на вкус и сделать своим. Но Чонгука поражает другое – насколько же эта лиса его околдовала, что он сорвался и сделал это неосознанно. Альфа слизывает с губ кровь Шуги и, толкнувшись еще пару раз, кончает. Застегивает брюки и делает шаг назад. Потом приподнимает обратно брюки снова приходящего в себя парня и, оставив его на столе, идет к уже выносящим за порог тела парням.

Юнги просил, он истошно кричал и просил не ставить метку, он даже умолял, заклинал всем, а потом резко замолчал. Какая разница? Он же все равно умрет. Чонгук, мало того, что сомкнул на плече челюсть, он ее не размыкал. Трахал и словно всасывал в себя кровь омеги. Юнги отключился от ужаса. Чонгук сожрал его тело и душу. Выпил его до дна.

Юнги приходит в себя через пару минут от того, что его снова куда-то волокут. Почему все не рухнет, почему это долбанное здание не осядет и не погребет их под собой. Сколько можно его терзать, что еще ему приготовило это чудовище. Мин уже почти не соображает и не реагирует на все манипуляции вокруг. Юнги привязывают за запястья к переброшенной через балку цепи, и хорошо, что она туго натянута, потому что омегу тянет к полу, он бы на ногах не устоял. Мин голову с груди не поднимает, рвано дышит и пытается собрать воедино картинку размывшейся реальности, но сдается.

Чонгук совсем рядом, Юнги чувствует его запах. Кажется, прямо за спиной. Альфа разрывает блузку на омеге на два лоскутка и, позволив ей свеситься с плеч парня, идет к столу за плетью. Так значит, все что было до этого – было не наказание, горько усмехается Мин, значит, пытки еще не закончились, и смерти ждать долго.

Метал впивается в запястья и раздирает кожу, Юнги фактически висит на этой цепи, смиренно ожидая дальнейших действий своего палача.

– Самовольство наказуемо, – словно сквозь вакуум слышит омега ненавистный голос. – Ты снова сделал все по-своему. Снова наплевал на все мои слова и предупреждения, – Чонгук заходит за спину и, обхватив Мина за живот, и тянет к себе. – Решил, что у меня огромное терпение, что я буду прощать тебе все твои выходки. Сегодня я покажу тебе, как я поступаю с теми, кто меня не слушается, и ты больше никогда не будешь думать, что тебе что-то может сойти с рук.

Альфа за волосы тянет голову омеги вниз и кусает его в шею. Стоит Чонгуку отпустить его, как Юнги снова безвольной куклой висит на цепи.

Первый удар оказывается неожиданным. Плеть проходит по спине, и Мин даже не успевает дернуться. Вот только второй взмах оказывается куда больнее. Жалящая боль на мгновение парализует парня.

– Я не вкладываю силы, я вообще, считай, тебя не бью, а ласкаю, – говорит Чон и обходит омегу. Альфа останавливается напротив и цепляет пальцами подбородок омеги. Поднимает зареванное лицо и большим пальцем утирает слезы.

– Я сейчас сниму тебя с цепи, – медленно говорит Чонгук, растягивая каждое слово. – Ты опустишься на колени и попросишь прощение. Пообещаешь больше никогда меня не злить. Если ты этого не сделаешь, то я буду вкладывать силу в удары, а знаешь, на что способна моя плеть? Она будет рассекать твою кожу, обнажать плоть, но ты не умрешь, а будешь медленно истекать кровью. – Чон проводит пальцами по губам парня. – Так что, будешь хорошим мальчиком?

Юнги смотрит в черные глаза напротив и облизывает пересохшие губы. Вертит головой, пытается скинуть руку Чонгука, но он сильнее давит по губам и просовывает в рот омеги большой палец, давит на язык и успевает убрать палец за секунду до укуса.

– Кусачий лисенок, – усмехается альфа. – Будешь извиняться?

– Пошел ты, – одними губами выговаривает Юнги и прикрывает налитые свинцом веки.

– Тогда продолжим, – хмыкает альфа и снова заходит за спину парня. Мин жмурится и в следующую секунду получает новый удар. Плеть обжигает кожу, оставляя багровую полосу с капельками собирающейся на ней крови, и Юнги полузадушено кричит. Слезы фонтаном брызгают из глаз, но Чонгук не делает пауз, Юнги снова слышит противный рассекающий воздух звук и плеть ложится на его спину, оставляя очередную красную полосу. Терпеть такое невозможно. Будто Чонгук ведет по его коже раскаленным железом, на котором остаются куски его обнаженной плоти.

Боль от ударов рядом не стоит с тем кромешным адом, что творится у омеги внутри. Юнги будто живьем выпотрошили, пустили через дробилку кости и сломали хребет. Теперь уже не собраться. Теперь не встать на ноги. Какой силой он должен обладать, чтобы после сегодняшнего дня попробовать вернуть себя прежнего, попробовать собрать эти разбросанные по периметру ошметки и соединить во что-то целое. Реально ли это? Вряд ли. Юнги всего лишь человек. Слабый, никчемный, без права на пощаду. А Чонгук не щадит, продолжает накладывать один на другой шрамы, как на спине, так и в душе, исполосовывает тело и словно упивается чужой болью. Он вообще когда-то насыщается? Его вообще что-то может остановить? Юнги не понимает, почему его так мучают. Пытается понять, но не выходит. Чего он хочет от него? Он получил его тело, он держит в руках его жизнь, что еще ему нужно. Почему он не убьет уже или не отпустит, почему не прекращает эти выворачивающие нутро пытки. Он уже убил троих, по локоть окунулся в кровь, почему его аппетит только разгорается? Кожа на спине горит, Юнги даже представлять не хочет, что за кровавое месиво там. Он только дергается с каждым новым ударом и полузадушено хрипит.

Получает ли Чонгук удовольствие, уродуя прекрасную кожу – нет. Но этот омега ставит его в тупик. Юнги сам будто огромный вопрос, единственный во всей вселенной, на который Чонгук ответить не может. Он заставляет альфу сомневаться в себе и в своей силе. Чонгук такого допустить не может, он снова взмахивает хлыст и опускает на спину омеги. Альфа нарочно смазал плеть маслом, чтобы не рвать кожу, да и в удар особой силы не вкладывает. Портить прекрасную кожу нет никакого желания, ломать ему конечности тоже, но только через его боль Чонгук ощущает себя хоть каким-то прежним, потому что с их встречи он стал меняться. Эти изменения альфе не нужны. Он их не хочет. Омега должен подчиниться, должен принять альфу. У Чонгука к Юнги что-то странное. Что-то, что граничит с желанием уничтожить, разорвать, искромсать и с желанием приласкать, притянуть ближе. Первое пока выигрывает.

– Я сожалею, – вложив все свои силы, хрипит омега.

– Не слышу, – Чонгук замахивается для нового удара, но делает паузу.

– Я больше не буду.

Чон обходит парня и становится напротив.

– Не так, умей извиняться правильно, – альфа отстегивает Мина от цепи. Стоит Чонгуку освободить его запястья, как Юнги моментально оседает на пол.

– Слушаю, – Чонгук продохнуть не дает, стоит напротив и играет с рукояткой плети.

– Я прошу прощения, – Юнги фокусирует взгляд на обуви альфы, лишь бы не отключиться. Боится, что стоит ему потерять сознание, и Чонгук снова начнет рвать его кожу плетью.

– И? – издевается Чонгук.

– Я больше не ослушаюсь.

Мина ведет в сторону, он чувствует, как блекнут отражающиеся на полу лучи солнца, как темнеет серый пол, и позволяет мраку подойти поближе. Позволяет окутать себя и утянуть туда, в черную пропасть, где, возможно, на самом ее дне он сможет, наконец-то, найти покой.

Чонгук перехватывает омегу за секунду до того, как его голова ударится о бетон, и аккуратно берет на руки, стараясь не задевать исполосованной спины. Кажется, в этот раз Чон перестарался.

========== Тебе не быть моим ==========

Комментарий к Тебе не быть моим

http://s018.radikal.ru/i525/1707/2f/682260f385ec.jpg

Music к части ВиХоупов включите: https://www.youtube.com/watch?v=JAad4_MIb8k

***

Уже десять вечера, Чонгук сидит у себя в кабинете и задумчиво вертит в руках ручку. С виду альфа абсолютно спокоен и расслаблен, но внутри у него война. Чонгук воюет со своими демонами, пытается усмирить бушующие внутри эмоции и справиться со зверем, который шаг за шагом забирает себе бразды правления. Там наверху, в его постели, лежит омега. Пару часов назад Чонгук с Шугой на руках поднялся в пентхаус. Аккуратно, чтобы не причинить лишней боли, он опустил омегу животом на постель и вызвал своего личного врача.

Чонгук заводится по новой, стоит вспомнить всю ту нежность, с которой он укладывал лису на постель. Быстрыми шагами идет к бару и заливается уже вторым бокалом виски. Он только и делает, что пьет почти без перерывов с того самого момента, как оставил Шугу наверху. Потому что на трезвую голову оправдать себя не получается, хотя и с виски не особо выходит. Какого черта он возится с ним? Почему не оставил на своих людей, как и всегда? Тащил на руках, как самое ценное, что у него есть. Но Чонгук будто должен. Будто внутри него сидит кто-то, кто им управляет. Этот кто-то заставил альфу до приезда врача просидеть с омегой и близко рассмотреть творение своих рук. Альфа провел пальцами по запекшейся крови на месте своего укуса и, только будучи больше не в силах выносить его запах, покинул спальню. Жалеет ли Чонгук? Нет. Повторил бы? Нет.

За эти часы, проведенные в кабинете, Чонгуку два раза звонил Ян и просил подняться в квартиру, но альфа все время находил причины, почему он этого сделать не может. Ян последние три года единственный доктор в городе, которому Чонгук доверяет как себя, так и Чимина. Престарелый бета один из немногих, кому позволено вести себя с альфой свободно. И сейчас, несмотря на то, что Чонгук рявкнул ему, что занят, бета перезвонил и пообещал даже за километр не подходить к семейству Чон, если альфа не поднимется в квартиру. Чонгук нехотя встает с кресла и плетется к лифту.

Запах омеги чувствуется уже в гостиной. Чонгуку приходится почти не дышать, когда он останавливается на пороге спальни. Шуга так и лежит на животе с прикрытыми веками. Спина омеги блестит от обильно нанесенной мази, и Чонгук злится на себя, что все-таки не удержался и изуродовал его кожу. Но, блять, несмотря на все это, он прекрасен. Чонгук бы плюнул на все и взял бы его даже так, пусть даже в отключке. Желание достигает своего апогея, стоит остановиться рядом с постелью. Чонгук отчетливо видит, как вжимает омегу в постель, как топит в подушке его крики, а он точно будет кричать, и вгрызается в его тело. Сознание подбрасывает недавние картинки, где Чонгук вдалбливался в хрупкое тело, попутно всасывая в себя сладкую кровь со вкусом малины. Хочется повторить. Хочется ловить губами и впитывать его хрипы и стоны, и пусть даже от боли. От Шуги мутнеет рассудок.

Чонгуку приходится отойти к двери и попытаться не дышать. Даже затопленный желанием мозг понимает, что лиса после такого не выживет, что удовольствия будет в разы меньше, чем сожаления. Остается надеяться, что омега урок усвоил и отныне будет покладистым, именно таким, каким его хочет видеть альфа.

– Я вколол ему обезболивающее, он в себя так и не приходит. Думаю, так его организм борется со стрессом, – Ян собирает в чемоданчик баночки и тюбики.

– Уверен, что ты прекрасно делаешь свою работу, вот только я тут зачем, – хмыкает Чонгук, стараясь задержать дыхание. Течка вышибает последние мозги, и даже слова даются альфе с трудом.

– Я послал прислугу за лекарствами, чтобы прервать течку, – Ян подходит к альфе и становится напротив. – Но каково было мое удивление, когда мне сказали, что босс не разрешает. Потрудись объясниться. Потому что я явно чего-то не понимаю. Ты не можешь сейчас даже подойти к нему, я как врач тебе это запрещаю! – Ян прекрасно знает, с кем разговаривает, и очень старается не переходить черту, но одна мысль, что Чонгук может тронуть омегу в таком состоянии, ставит врачебный долг превыше даже своей жизни. – Мой пациент мало того, что избит плетью и изнасилован, так еще не может остановить долбанную течку, потому что ты ему не разрешаешь! Ты хоть представляешь каково ему? Это омега! Не один из твоих конкурентов-альф! Всего лишь ребенок! Он этого не заслужил! Я поеду сейчас за лекарствами, а потом приму меры и прерву его течку.

– Нет, – Чонгук выходит из спальни и идет к бару в гостиной. – При всем моем уважении, но это моя омега, и течку прерывать я не позволю.

– Неужели в тебе ничего человеческого не осталось. Стоит тебе привести его в чувства – у него начнется истерика. Он просто от твоего вида биться начнет. Послушай, позволь его ранам зажить. Если бы ты хотел его убить, то убил бы. Но раз уж ты привел его сюда и вызвал меня, значит его смерти ты не хочешь. Тем более на нем твоя метка. Ты понимаешь насколько это серьезно? Меченный тобой течный омега – это срыв всех тормозов. Тебе нельзя к нему подходить, я видел твои глаза в спальне, ты не такой железный, как думаешь. Ты слетишь с катушек, не сможешь удержаться и убьешь его. Ты свою метку видел? Кто так метку ставит! Ты его сожрать пытался?! Ты знаешь, что я в твои дела не вмешиваюсь – просто делаю свою работу, так позволь мне делать ее хорошо. Ему плохо. Мало того, что от боли, которой ты сам его наградил, так еще и от течки. У него жар, я еле сбил температуру. Не трогай его эти дни, один щелчок пальцами, и у тебя будет хоть десяток течных омег, оставь его. Прошу тебя, по нашей старой дружбе, – с мольбой в глазах смотрит на него Ян.

– Почему он не приходит в себя? – Чонгук протягивает врачу бокал и пытается сменить тему. Ян от коньяка отказывается.

– Он не хочет, а я ему в этом помогаю. В таком состоянии раны быстрее заживают, плюс я вколол ему обезболивающее, он проспит до утра, а потом я приду и снова сделаю уколы. Но Чонгук, помни, он не альфа, – говорит доктор. – Ему нельзя поворачиваться на спину, его нельзя вообще беспокоить, надо чтобы рядом кто-то постоянно был. Прошу, найми ему сиделку. Я хочу, чтобы мази действовали всю ночь, но он потеет сильно, поэтому периодически надо наносить по новой. Найди сиделку, я сам ему все объясню.

– Оставьте мази, и со всем остальным я разберусь, – перебивает его альфа.

– Я приду утром, если ему не полегчает, то я буду настаивать на госпитализации или откажусь от пациента. Я хороший врач и не буду смотреть на то, что несмотря на все мои усилия, ты пытаешься его убить, – Ян достает из чемоданчика тюбик мази и, положив его на стол, идет к двери.

После ухода врача Чонгук вновь наполняет бокал и продолжает нервно ходить по комнате, борясь с противоречивыми чувствами. От омеги одни проблемы. Лучше бы он умер той ночью в казино. Чонгуку бы не пришлось вот так вот разрываться между желаниями убить и защитить. Раздражает. Все, что касается Шуги, раздражает. Хочется выйти из квартиры, сесть за руль и поехать на автобан наматывать круги. Настежь открыть окна, впустить внутрь холодный ночной воздух и попробовать очиститься от тяжелого запаха малины, осевшего в легких. И вроде ничего не мешает это сделать, оставить этого самовольного омегу тут одного и уйти.

Ян прав: или Чонгук сбежит из своей же квартиры, или, несмотря на все раны, пойдет в спальню и трахнет его. Потому что Чонгук на Шуге помешан, потому что на омеге теперь его метка, и она тянет, зовет, завлекает. Чонгуку зверя не удержать, а Шуге эту ночь не пережить. Альфа отказывается даже пойти в гардеробную и переодеться, лишь бы не почувствовать запах так близко. Он хватает ключи и уже подходит к выходу, как слышит приглушенный и полный боли стон из спальни. Замирает у двери, до боли сжав пальцами ручку, и не может решиться. Стоит только ее повернуть, и альфа окажется по ту сторону, но омега снова стонет, и Чонгук со злостью отшвырнув ключи, идет в спальню. Шуга весь мокрый, капли пота стекают со лба на подушку, и парень продолжает хныкать и скулить, так и не приходя в себя. Будто ему снится кошмар. Чонгук подходит ближе и присаживается на постель, протягивает ладонь и убирает мокрые пряди со лба парня. Только Чонгук хочет убрать руку, как Шуга так и не раскрывая век, тянется за ней и подставляет лицо. Он, как слепой щенок, тычется в чужую ладонь и скулит, стоит альфе ее убрать. Чонгук проводит пальцами по щеке, очерчивает губы и, поняв, что больше не сдержится, встает на ноги. Альфа вылетает из спальни и на ходу набирает Яна.

– Я пошлю за тобой машину, прекратишь течку.

– Я ее отложу. Уколы помогут временно ее остановить, но он собьется с цикла, и, когда начнется следующая, неизвестно: может начаться через несколько дней или спустя пару месяцев. Но это все равно лучше, чем беспокоить его в таком состоянии. Я рад, что ты одумался. А теперь до моего приезда уходи из квартиры. Немедленно, – требует Ян.

– Хорошо, – говорит альфа и отключается. Уже в лифте Чонгук набирает Сюзи и распоряжается выслать ему на вторую квартиру омег. Кто-то должен потушить разгорающийся внутри альфы пожар, вызванный лисой, иначе Чонгук сгорит заживо.

***

– Я подумал, что не хочу парные кольца от пусть даже самого известного ювелирного дома. Я хочу персонализированные, по собственному дизайну. Придумаем что-то свое, так куда романтичнее, – мурлычит Чимин, покрывая поцелуями шею лежащего под ним Техена.

Альфа расслабленно лежит на спине и поглаживает волосы удобно устроившегося на нем омеги. Они зашли на квартиру полчаса назад, чтобы Ким переоделся, в результате, как и всегда, оказались в постели и уже пропустили фильм, на который собирались.

– Мне кажется, немного рано говорить о кольцах, – осторожно начинает Техен. Чимин моментально поднимает голову и обиженно смотрит на альфу.

– Я имею в виду, что нам надо бы еще немного узнать друг друга. Оформление отношений – это дело пяти минут, – продолжает Ким. – А жить нам потом вместе всю жизнь. И потом, нам и так сейчас ведь хорошо.

– Я не понимаю, – Чимин присаживается на постель и зло смотрит на альфу. – Если у людей любовь и полная гармония в постели, что им мешает пожениться?

– Солнце, – Техен приподнимается на локтях. – Мы только познакомились, и ты прав, у нас полная гармония…

– И любовь! – вставляет омега.

– Не люблю это громкое слово, – фыркает альфа. – Мне хорошо с тобой. Очень. Но я пока даже не думал о свадьбе, для этого, как минимум, мне надо с Чонгуком поговорить.

– Я ничего сложного здесь не вижу, – говорит омега и сползает с постели. – Я тебя люблю. Если ты меня не любишь, я вообще не понимаю, что здесь делаю.

Техен срывается с кровати и, схватив натягивающего на себя брюки омегу, прижимает к себе.

– Не обижайся, ты же знаешь, что с ума меня сводишь. Просто брак – это очень серьезно, и я его боюсь, – улыбается Ким.

– Трусишка, – хмыкает Чимин и кладет голову на грудь альфы.

– Я подумаю о кольцах на заказ, – смеется Техен и целует омегу в макушку. – Куда ты хочешь сходить? Я обещал тебе кино, но мы не успели, поэтому теперь выбирай ты.

– Может сходим в Wings? Коктейли хочу, а у тебя там они лучшие в городе.

– Льстец, – смеется Техен. – Я согласен при условии, что ты примешь со мной душ.

Альфа перекидывает несопротивляющегося парня через плечо и идет в ванную.

***

– Мне надо поехать к Сюзи. Сделать ему сюрприз, – Чонгук с утра зол, и Риз не понимает, почему. Обычно после оргий босс расслаблен, хотя бы первую половину дня.

– Какие-то проблемы с ним? Уверены, что я не смогу их решить? – выпытывает Риз.

– Вчера я распорядился выслать мне лучших шлюх, а эта сучка послал мне какие-то отбросы, – раздраженно отвечает Чон и продолжает искать на столе нужный документ.

– Странно, я был внизу, когда их привезли, и это и вправду были его лучшие парни, – недоумевает Риз.

– Ты смеешь сомневаться в моих словах? – за секунду вспыхивает Чонгук.

– Ни в коем случае, – хмыкает Риз и прислоняется к стене.

– В результате, вместо того, чтобы расслабиться, я еще больше взвинчен, – альфа отшвыривает в сторону пепельницу со стола и падает в кресло.

«Может дело не в шлюхах, а в том пареньке наверху?» – очень хочет озвучить свою мысль Риз, но не рискует.

Альф прерывает вошедший в комнату секретарь, за которым вбегает Чимин и, обойдя Риза, идет прямо к брату. Омега залезает на стол и скатывается с него прямо на колени Чонгука. Риз, прихватив с собой секретаря, сразу же идет на выход. Прятать при Чонгуке свои взгляды и вообще то, как на него действует Чимин, становится все тяжелее.

– Я скучал, как же я скучал, – выпаливает Чимин и целует старшего в щеку. – Ты совсем про меня забыл.

– Как я могу? – улыбается Чонгук и удобнее устраивает на себе парня. – Ты мой маленький и любимый омега.

– Неправда, – обиженно надувает губы младший. – Внизу говорят, у тебя новый любимый омега, и он даже живет с тобой! А я ничего не знаю, будто я вообще чужой.

Чонгук мрачнеет сразу же.

– Кто тебе такую глупость сказал?

– Какая разница, главное, что я знаю, – омега нагибается к шее старшего и вдыхает. – Ужас, ты пропитан будто сотней запахов! – возмущается Чимин. – Омерзительно, Чон Чонгук!

– Видишь, нет у меня никакой омеги, – смеется Чон. – У меня их много и разных. А вот ты все так же пахнешь одним и тем же человеком, – уже недовольно говорит альфа.

Чимин будто пропитан Техеном. Чонгука его запах раздражает, а стоит представить, как его получил Чимин, то кровь застилает глаза. Терпение. Так не будет продолжаться вечно, Чонгук разберется с этим альфой, считающим, что Чимин теперь навеки его.

– Как у тебя дела? – пытаясь отвлечься, спрашивает Чон.

– Хорошо, – Чимин сползает с колен и нагибается к телефону, прося себе капучино. – Так кто этот омега?

– Нет у меня никакого омеги, – резче, чем хотелось бы, отвечает альфа. – Расскажи лучше, как твои занятия.

Чимин сразу грустнеет и, тяжело вздохнув, идет к диванам. Наболтавшись с братом, омега лжет ему, что едет домой. Зайдя в лифт, он нажимает на цифру тридцать и поднимается в пентхаус.

Чонгук ему недоговаривает. Чимин это чувствует. Поэтому он решает сам лично проверить сплетни о том, что в пентхаусе брата есть омега, с которым он живет. Чимин член семьи и имеет право знать. Чон никогда не против визитов младшего, и пусть в этот раз омега его не предупредил. Ему все равно все сойдет с рук. Кивнув прислуге, убирающей гостиную, Чимин сразу же идет в спальню. Догадки его не обманули. В постели Чонгука лежит омега. Парень бледный, будто после длительной болезни, его спина изуродована красными вздувшимися полосами. Чимин аккуратно подходит к кровати и присаживается с краю. Омега спит. Пахнет он потрясающе. Чимин в глубине души даже завидует этому ненавязчивому тонкому запаху малины. Чонгук ему солгал. Кто бы ни был этот омега – он и вправду живет в его квартире и спит в его постели. Хотя до этого это была прерогатива младшего и только. Чимин нагибается к парню и отчетливо видит следы укуса на плече. Метка. Свежая. Чонгук его пометил. Ревность колет прямо в сердце Чимина. Он еле подавляет в себе желание вернуться в кабинет Чона и закатить истерику. Кто этот парень? Почему Чонгук зашел с ним так далеко! Чимин рвет и мечет. Он уже ненавидит омегу, который забрал брата. Ярость булькает в горле, отравляет кровь, и Чимину хочется разбудить парня, потребовать ответы на свои вопросы и выставить за дверь. Но нельзя. Надо быть умнее. Надо сперва выяснить все с Чонгуком.