Текст книги "Взгляд с обочины 1. Митрим (СИ)"

Автор книги: Spielbrecher. Aksioma

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)

========== Пролог. Форменос ==========

Комментарий к Пролог. Форменос

Ну вы в курсе, что все умрут. Но не все прямо в прологе.

Баю-баюшки-баю,

Не ложися на краю.

Придет чёрненький Моргот,

Выжрет мозг и всех убьёт.

Дверь распахнулась, разбудив его стуком, и Тьелпэ сел на кровати, потирая глаза и удивлённо глядя на отца, почти вбежавшего в комнату. И вдруг понял, что за окном – темно. Ни серебряного, ни золотого света, никакого.

Куруфинвэ прошёл по комнате, выглянул в открытое окно, откуда доносились испуганные голоса, детский плач. И обернулся к сыну.

– Оставайся здесь. Никуда не выходи, пока я не вернусь. Ты меня понял?

– Что происходит? Почему так темно?

– Никуда не выходи, понятно?!

– Да.

Кивнул он уже закрывающейся двери: Куруфинвэ не стал дожидаться ответа.

Тьелпэ посидел немного, прислушиваясь к невнятным выкрикам, понял, что всё равно не уснёт, и пошёл одеваться. Во дворе ещё покричали, потом по плитам рассыпался звон копыт – галопом, – но когда он подошёл к окну, застёгивая куртку, снаружи уже всё стихло. Поодаль сквозь кроны мелькал какой-то свет, кто-то продолжал суетиться. И по-прежнему было темно. Зато над головой проступило множество огоньков. Яркие и не очень, они в беспорядке рассыпались по всему небу, как искры слюды в авантюрине.

Восточней, ближе к побережью, звёзды можно было обычно разглядеть, но здесь их затмевал свет Деревьев, а к побережью Тьелпэ никогда не ездил.

Неподалёку что-то с треском рухнуло, он вздрогнул и оторвался от непривычного зрелища. Но что могло случиться с Деревьями?..

Сколько-то времени он так и стоял у окна, гадая, что происходит, и привыкая к темноте. Было тихо, только один раз двор торопливо пересекли несколько эльдар, беспокойно переговариваясь, но они скрылись за галереей раньше, чем Тьелпэ успел кого-то узнать.

И вдруг стало ещё темней. Так темно, как бывает в слепых штреках, если погасить свет. Теперь и звёзды исчезли, а деревья в саду слились в одну чёрную массу, теряя очертания. И вместе с темнотой пришёл ужас. Дикий, всепоглощающий, как будто кроме него в мире ничего нет и не может быть. И никуда не деться.

Тьелпэ застыл, вцепившись в подоконник. Несколько оглушающих мгновений спустя снаружи закричали, опять поднялся шум, где-то что-то с грохотом рухнуло, где-то что-то бряцало, потом за дальней крышей вдруг поднялось зарево, как от большого костра.

Тьелпэ окончательно перестал понимать, что происходит.

В доме тоже забегали, шум приближался. Звон оружия и крики – тоже. Он узнал голос короля, отдающий короткие приказы.

Наверняка, и отец с ними. Тьелпэ оттолкнулся ладонями от подоконника и решительно подошёл к двери, но в последний момент засомневался. Может, и правда отсидеться тут?.. Отец сказал ждать, пока не вернётся…

А если не вернётся?

На мгновение Тьелпэ снова накрыло ужасом, но он резко толкнул дверь, выходя и начиная злиться на себя за страх и растерянность. “Отсидеться”. Когда снаружи непонятно что происходит и чем кончится. Ещё бы под кровать спрятался. Надо взять оружие и найти отца.

С первого этажа уже доносился топот, выкрики, но наверху ему не встретился никто, и в оружейной тоже было пусто. Видно было по беспорядку, что сюда забегали, хватали в спешке разное, что-то роняли… Но сейчас уже все ушли вниз.

Большую часть оружия разобрали, а доспехов и вовсе осталось всего два: один с застёжками на спине, другой слишком велик. Так что Тьелпэ передумал выбирать поддоспешник и ограничился мечом. Мечом он хотя бы пробовал фехтовать, это развлечение было популярно последнее время… Никто не думал, что умения придётся применять на практике.

Пока он возился со слишком длинным чужим поясом, всё вдруг стихло. Ни беготни, ни звона оружия. Снаружи за стенами ещё слышались крики, но не внутри. Зато откуда-то потянуло дымом.

Ближе всего был парадный вход, куда Тьелпэ и направился, рассчитав, что все, наверное, вышли, и отец тоже. Можно было бы спросить его безмолвной речью, но он же сказал сидеть в комнате, и сейчас опять скажет. Лучше найти так.

Он успел только дойти до конца коридора и спуститься на один пролёт, когда заметил впереди движение и остановился, испуганно схватившись за меч и судорожно пытаясь решить: полагается в таких случаях доставать его из ножен или лучше не шуметь раньше времени?

Из кабинета Феанаро кто-то вышел, и сомнения решились сами собой: Тьелпэ окончательно врос в стену. Хотя ничего особенного в незнакомце не было.

Эльда. С длинными гладкими волосами, немного бледным лицом. В одной руке – запятнанный чем-то меч, в другой… сильмариллы. Свет лежал на ладони, сочился между пальцев, и они казались полупрозрачными и алыми по контуру.

И почти сразу понял: нет, не эльда.

Вала.

Мелькор.

Свет камней на мгновение озарил зал, пятна крови на полу и несколько лежащих тел. Мелькор на них не смотрел. Не останавливаясь, вышел, и снова стало тихо.

Тьелпэ судорожно втянул воздух, вдруг вспомнив, что иногда можно дышать.

Он постоял немного, продолжая сжимать меч, так и оставшийся в ножнах, и глядя в сторону. Смотреть в зал не хотелось.

Кто там лежит?..

Откуда-то опять потянуло дымом, перебивая металлический запах крови.

Он прекратил разглядывать стену, сглотнул и пошёл смотреть.

Кое-где уже образовались лужи, скрывая мозаичную плитку пола и пятная одежду на трупах. Мёртвые и были похожи на себя живых, и не были одновременно. Как будто неумело сделанный портрет.

Может, это кошмар? Эльдар не умирают. Так не бывает.

Тьелпэ начинало мутить от запаха, от дыма, от путавшихся в голове мыслей, но он заторможенно обошёл всех, избегая наступать на кровь, одежду, руки. Узнавая лица.

На полу лежали несколько верных Феанаро и – Финвэ, король. Выкованный его старшим сыном венец слетел с чёрных волос и теперь валялся в луже крови, натёкшей из глубокой раны между шеей и плечом.

Отца не было. Хорошо.

Тьелпэ развернулся и вышел. На лестнице, на первом этаже, у входа тоже были следы драки, но не такие выразительные: оборванные портьеры, разбитая ваза, сломанный столик, сбитый горбом ковёр… Двери на улицу были распахнуты настежь. Соседний дом горел, из конюшни доносилось испуганное ржание, за углом кто-то истошно кричал. Всё это Тьелпэ едва замечал, шагая куда-то сначала вдоль дома, потом дальше, через сквер, мимо фонтана, свернул в переулок и остановился, наконец, подпирая очередную стену и бессмысленно глядя под ноги. В траве светлели кленовые крылатки, едва заметные в густой темноте.

Немного отдышавшись, он открыл сознание (только сейчас заметил, как плотно успел закрыться) и попробовал позвать отца. До того было слишком страшно. Пока не убедился, что в зале перед кабинетом его нет…

И не получилось. Как будто безмолвную речь отменили. Или как будто её не существовало вовсе.

Тьелпэ перестал подпирать стену, сел, положил меч рядом. Он, оказывается, для протыкания живых эльдар. Зачем только придумали.

Мимо пробежали трое в шлемах. Знакомые, но отца не было и среди них. За стеной по мощённой камнем улице процокали копыта, в противоположную сторону.

Шум вроде бы стихал. Или отдалился слишком сильно. Снова где-то заплакал ребёнок. Пожар всё разгорался, теперь уже в трёх местах, бросая на крыши и деревья оранжевые всполохи. К небу взлетали искры, кружились там и гасли, а за ними вдруг снова стали видны звёзды. Пока ветер не плеснул в них дымом – и тут же снова пригнул его к земле.

(о) Тьелпэ!

От неожиданности он выпрямился так резко, что стукнулся затылком о стену. Удивительно, сколько эмоций можно уместить в одно слово. Напряжение, усталость, растерянность, гнев – и страх. Отец умеет бояться? ..

Тьелпэ потянулся ответить, но слова куда-то подевались. Конечно, Куруфинвэ и так понял уже, что он в порядке, но успокоился ненамного. Страха меньше, злости больше.

(о) Тьелпэ! Где ты?!

Действительно, где? В дыму, в темноте всё выглядело странно и непривычно, но он просто не думал об этом до сих пор. Огляделся, узнавая.

(о) За витражной мастерской.

(о) Жди меня там.

Тьелпэ кивнул и прикрыл глаза. От облегчения кружилась голова. Отец жив, сейчас придёт. Ну, отругает, что не послушался и не остался дома. Пусть ругает.

Прошло несколько минут, прежде чем раздались шаги, и он встал навстречу. Куруфинвэ как раз вынырнул из-за угла и огляделся – в доспехах, с алой звездой на нагруднике, в плаще, у пояса рукоять меча. Заметив сына, бросился к нему и обнял, ни слова не говоря. Ожидавший взбучки Тьелпэ растерялся на мгновение, прежде чем обнять в ответ. От отца пахло дымом, лошадиным потом, металлом.

Куруфинвэ отстранился, всё ещё придерживая сына за плечи.

– Ты в порядке? Не ранен?

Тьелпэ помотал головой.

– Я же тебе говорил оставаться в комнате…

Мимо снова кто-то проскакал, откуда-то голос Карнистиро: «Курво, ты идёшь?»

Куруфинвэ обернулся, отпустил сына.

– Там в парке собираются… те, кто остались. Иди туда, будь с ними, ты понял?

– А ты? – Тьелпэ вдруг понял, что кошмар ещё не кончился. Что может ещё что-то случиться.

– Мне нужно идти. Я вернусь, как только смогу.

(Куда ты идёшь? Воевать с Мелькором?.. Не ходи.)

Но говорить Тьелпэ ничего не стал, только кивнул. И тут же подумал: может, надо попроситься с ними?..

– Хорошо. – Куруфинвэ обернулся и побежал догонять братьев, на ходу доставая меч.

Остальное Тьелпэ смотрел из толпы.

Форменос ещё догорал, когда венец перешёл к Феанаро, и весь первый дом отправился обратно в столицу, где многие не бывали с самого изгнания. Тирион в свете факелов выглядел совсем не так, как Тьелпэ запомнилось в детстве. Тьма скрадывала белые стены домов, и от этого казалось, что толпа собралась не на городской площади, а посреди безграничной пустоши с неведомо как попавшим сюда фонтаном. С бортика которого Феанаро говорил о чести, об обмане, о мести за мёртвых, о похищенных камнях и о землях за морем.

Потом они клялись. Он и его сыновья, все семеро. Произносили какие-то жуткие слова, призывали самого Илуватара в свидетели.

И казалось, эта ночь уже никогда не кончится.

========== 1. МИТРИМ (1) Рыжие тащат в лагерь странное, Курво параноит, а Тьелпэ обижается ==========

House Kurufin. You think you have daddy issues?

Тьелпэ отложил молот и вытер пот. Не от жары, в кузнице было скорей уж холодно: здесь и стен поставили всего две, а между ними свободно гулял осенний ветер. Прямо от наковальни открывался вид на тёмное, почти чёрное озеро, поблескивающее поодаль между шатрами, а за озером холмы уходили ещё дальше на северо-восток, постепенно перерастая в горы и растворяясь в темноте под пасмурным небом.

Не кузница – одно название. Нет, ковать здесь можно было, нагревая сталь до мягкости, но вот лить – разве что медь или свинец. Для чего-то серьёзней нужно строить нормальную печь, а в походной мастерской в этом нет смысла. Всё равно скоро опять сниматься с места.

За лето и осень они нигде не оставались дольше, чем на пару недель. Даже после смерти Феанаро собирались сниматься с места. Но когда его старший сын попал в плен, то Макалаурэ, оставшийся за старшего, не стал сворачивать лагерь. И вообще ничего не стал делать. Не то чтобы это кого-то удивило: от лучшего поэта первого дома никто не ждал решительных действий. Но прошла осень, зима, за весной мелькнуло холодное короткое лето, и ещё одна осень подошла к концу, прежде чем Макалаурэ наконец согласился перенести лагерь на более удобное место и укрепиться там уже всерьёз, не валом по окружности, а крепостными стенами.

Выбирать подходящее место как раз уехали позавчера отец и Тьелкормо.

За эти два дня Тьелпэ успел починить весь доспех, который отец не доверял ни верным, ни братьям, и от безделья взялся ковать сталь: интересно же попробовать, раз выплавлять пока негде.

Затея грозила затянуться. Нагреть, согнуть, проковать, повторить – и состав никак не хотел получаться равномерным. С выплавкой было бы гораздо проще. Зато так на поверхности проступит красивый узор после травления.

Вдвоём гнуть непослушный металл было бы гораздо удобней, но работать с кем-то, кроме отца, Тьелпэ не любил, а в одиночку уже удалось приноровиться, и его радовало уже то, что никто не мешает. Новостей не было, а из всех братьев отца он более-менее общался только с младшими, но близнецы с отрядом давно сбежали в предгорья распугивать орков и вернутся нескоро.

По крайней мере, так Тьелпэ думал, пока не услышал за стеной голоса: кто-то возбуждённо переговаривался, упоминая Амбаруссар. Неужели вернулись?

Сняв фартук и накинув взамен куртку, он вышел наружу. Возле их с отцом кузницы близнецов не было, но между шатрами у озера уже показалась небольшая кавалькада, неторопливым шагом двигавшаяся к центру – и большому шатру, расшитому восьмиконечными звездами. Тьелпэ направился туда же, высматривая две одинаковые рыжие головы, яркими пятнами выделяющиеся на фоне в основном тёмноволосых нолдор. На кавалькаду оборачивались – чем дальше, тем больше, – и быстро стало ясно, почему. Между дозорными ехал незнакомый… даже не эльда, майя. Безоружный, но державшийся весьма уверенно. На пленника он не походил.

В нескольких шагах от шатра Макалаурэ Тьелпэ остановился, сначала дожидаясь всадников, а потом пропуская их мимо. И разглядывая гостя – и его лошадь. Точней, паутину странных приспособлений, которую на неё зачем-то нацепили. Что-то вроде кресла на спину, да ещё и с подставками для ног. Ремни, укреплённые каким-то образом у лошади во рту, чтобы можно было за них тянуть, заставляя поворачивать в нужную сторону… Зачем такие сложности? Когда животное и так радо помочь всаднику, которому доверяет.

Вблизи стало видно, что ремни крепятся к какой-то металлической штуке во рту у лошади. Штука ей не нравилась, и она то и дело принималась её пережёвывать.

Последним ехал Питьо, и Тьелпэ пристроился рядом, дождавшись, когда тот с ним поравняется.

– Алар. – И сразу же, не дожидаясь ответного приветствия: – А кого это вы привезли?

– А на кого похоже? – из-за кавалькады показался Тэльво. Спрыгнул на землю, потрепал по шее коня и скептически добавил, обернувшись: – Говорит, что от Моринготто. И хочет говорить о мире.

Видимо, это послужило знаком, что путь окончен. Следом за близнецами стали спешиваться другие дозорные, спрыгнул на землю и посланник. Тьелпэ снова посмотрел на него с любопытством. Интересно, под миром Моринготто понимает безоговорочную капитуляцию?

Пока уводили лошадей и уносили чужое оружие, Тьелпэ снова обернулся к Амбаруссар:

– Отца нет в лагере. Значит, решать будет Макалаурэ?

– Макалаурэ старше, – сказал Тэльво, как будто кто-то этого не знал. И как будто это что-то меняло. Он мельком оглянулся, убедившись, что о лошадях позаботились, и подошёл к шатру, у входа в который замер Луиннаро. Одёрнул плащ и спросил. – Лорд Макалаурэ готов нас принять?

Луиннаро коротко поклонился младшему брату своего лорда:

– Да, лорд Амбарусса. Посланник может войти. Один.

Из чего Тьелпэ сделал вывод, что близнецы успели сообщить старшему, кого везут. Надо бы и отцу сообщить. Только узнать побольше сначала.

Рыжие переглянулись, и Питьо приглашающе указал посланнику на шатёр: “Тебя ждут.”

И пошёл вперёд, указывая путь. Тэльво вошёл в шатёр следом за ними, тоже проигнорировав недовольного Луиннаро.

Тьелпэ только кивнул ему на прощанье и, оставшись один, пошёл обратно к кузнице. Свернул, не доходя, и по дуге вернулся к шатру Макалаурэ – но уже с другой стороны. Где часовых не было, а натянутая к колышку верёвка приподнимала верхний полог, деля боковую стенку напополам и помогая скрыться от глаз случайных прохожих. Слышимость (если подойти вплотную) была немногим хуже, чем внутри, а горевшая в шатре лампа бросала на плотную ткань искажённые, но узнаваемые силуэты Амбаруссар. Остальные, похоже, стояли дальше.

– Твой хозяин даже не потрудился сказать тебе, к кому отправляет с посольством? – раздался насмешливый голос Макалаурэ.

– Как я уже говорил, у меня нет хозяина, принц Макалаурэ, и я не являюсь ничьим подданным. – Незнакомый голос был спокойным и, пожалуй, даже мелодичным. – Что касается камней, Тано Мелькору они совершенно не нужны, и он как раз собирался вернуть их твоему царственному брату, но… К сожалению, не смог по не зависящим от Тано обстоятельствам.

– Что ж, если они не нужны ему, с тем большей радостью он вернет принадлежащее нам. Но прежде всего – вернуть нашего брата, – снова Макалаурэ.

Пару секунд в шатре молчали. Потом посланник ответил:

– Король нолдор не вещь, чтобы его можно было вернуть, принц. Но Тано безусловно собирался отпустить пленного и уже предложил ему свободу – как раз перед моим отъездом.

– И на каких же условиях? – спросил Макалаурэ.

– Я бы не называл это условиями. Нас интересует мир, ничего более нам не нужно.

– Мир с тем, кто убил нашего отца и нашего деда?! – оказывается, Карнистиро тоже был в шатре, просто молчал до сих пор. А сейчас не сдержался.

Странно, что близнецы молчат, только тени дёрнулись.

Посланник на выкрик не ответил, и заговорил снова Макалаурэ:

– Мир. Ты говоришь о мире, но никак не объясняешь, что имеешь в виду под этим. Хватит красивых слов. Говори ясно, что вам нужно.

– Ты напрасно ищешь в моих словах скрытый смысл, принц Макалаурэ. Я уже сказал, что нам нужно. – Посланник говорил по-прежнему доброжелательно. – Нам нужен именно мир – чтобы на нас перестали нападать, чтобы нас перестали ненавидеть. Чтобы наши народы могли сосуществовать – я не говорю дружить, ибо для этого должны пройти многие годы, – не проливая крови друг друга.

– Равно как и я сказал, что нам надо, – опять Макалаурэ. – Возвращения Майтимо с сильмарилами. А затем все переговоры. Ты говоришь о прекращении ненависти, о прекращении войны. Но не мы первыми пролили кровь, не мы погубили Древа, не мы вызвали из небытия отвратительных тварей.

Тьелпэ начало казаться, что разговор пошёл по второму кругу. А затем и по третьему. Макалаурэ требовал вернуть камни и отпустить Майтимо, посланник твердил, что короля нолдор никто не удерживает, и стоит ему согласиться на мир с Моринготто, как его отпустят. В чём при этом состоит цель визита посланника в лагерь, не понимал ни Тьелпэ, ни, кажется, Макалаурэ.

Внимательно следить за таким разговором было сложно, и следующие несколько реплик Тьелпэ пропустил мимо ушей, разглядывая, как ветер рвёт облака, и в прорехи то здесь, то там проглядывают звёзды. Пока его не вывел из задумчивости возмущённый голос Тэльво. Видимо, переговоры вновь зашли в тупик.

– Тебе объяснить, за что мы ненавидим убийцу Феанаро и Финвэ? Или ты приехал оскорблять валар и сравнивать нас с тварями Моринготто? И у тебя ещё хватает наглости рассуждать о чести! Да что тут вообще разговаривать!

В какой-то момент Тьелпэ показалось, что Тэльво и вовсе кинется в драку: так резко его тень прыгнула в сторону и увеличилась, сжимая, кажется, кулаки. Но остановилась.

– Оскорблять валар… – в голосе посланника сквозил сарказм. Неудивительно, что близнецы сорвались. – Да, принц Тельофинвэ, объясни, за что вы ненавидите того, о ком ничего не знаете. Или может быть, тебе что-нибудь говорит название Лаан-Гелломе? И, кстати, объясни заодно, что ты знаешь о том, чьё имя носишь – и истории собственного дома?

Тьелпэ тоже было интересно послушать про историю дома и загадочный Лаан-Гелломе, но тут голоса послышались с другой стороны. Нинкветинко спрашивал про него у Луиннаро, так что он не стал дожидаться, пока его найдут. С сожалением ушёл от шатра, обогнул соседний и вышел к ним. Луиннаро заметил его первым и указал движением головы. Нинкветинко обернулся:

– Лорд Тьелперинкваро, я тебя как раз ищу.

– Да, что такое? – подходя.

– Когда возвращается лорд Куруфинвэ?

– Я точно не знаю. Он срочно нужен?

– Нет, но я думал… – Верный отца неопределённо кивнул на шатёр. – Тут посланник Моринготто.

– Я сообщу ему.

– Надеюсь, с ними всё в порядке.

Тьелпэ кивнул. Ему хотелось дослушать разговор, чтобы потом было, что сообщать.

– Хорошо, – верный отца поклонился и, наконец, ушёл.

Когда Тьелпэ так же кружным путём вернулся к шатру, историю там больше не обсуждали.

– …и если ты принц, решишь поступить, как эти кровавые преступники валар, – говорил посланник, – то и относиться мы к вам будем не как к братьям по крови, которыми мы фактически являемся, а как к ним. По моему настоянию Тано поклялся, что не позволит использовать меня в качестве заложника – как бы ему ни была дорога моя жизнь. Мы не собираемся причинять твоему брату вреда, но если через восемь дней я не вернусь в Аст-Ахе, утром девятого король нолдор будет казнён, а камни уничтожены!

– Я не слышал ничего, что можно назвать переговорами. – Голос Макалаурэ был усталым. – Два дня, говоришь? Прекрасно, у тебя есть время составить ясные требования, что твоему Тано нужно непосредственно от нас. Пока что я слышал только расплывчатые угрозы и сообщения о переговорах с Майтимо. Амбаруссар, помогите Карнистиро устроить нашего… гостя.

Внутри шатра раздался шорох, потом Карнистиро сказал: “Идём!”

Из чего Тьелпэ сделал вывод, что прямо сейчас переговоров больше не будет, и пошёл обратно к кузнице, на ходу формулируя новости как можно короче и чётче, чтобы свести осанвэ к минимуму.

***

Куруфинвэ поднялся на холм и остановил коня. Камни и жухлая трава под копытами только успели просохнуть, а воздух уже снова пах дождем… В Форменосе они привыкли к холодной погоде – возможно, что к лучшему. Здесь погода похожая, только сезоны меняются поразительно быстро.

И постоянная ночь. С тех пор, как погибли Древа, и здесь, и в Амане светят только звёзды. Неужели, теперь так будет всегда? Разве может всё живое существовать без света Лаурелина? Как ни привыкай к холоду, но если вечная ночь сменится вечной зимой, к этому привыкнуть будет сложно.

Стояла удивительная тишина, только ветер трепал полы плаща, да переступавшие с ноги на ноги лошади приминали сухой стелющийся кустарник. Сквозь тучи то там, то здесь просвечивали звёзды, и угадывались очертания застывшей на самом севере Валакирки и, чуть правее – Вильварина, указывавшего путь к хребту Эред-Ветрин и дальше, через равнины Ард-Гален к самому Ангамандо. Куруфинвэ невольно поёжился, поправил плащ. Дважды нолдор уже пересекали эти горы, и в первый раз это стоило жизни Феанаро, а во второй – свободы Нэльо. Хватит. Больше так быть не должно.

Позади прошуршал камешек, скатываясь по склону. Куруфинвэ обернулся. Тьелкормо всё ещё поднимался, выбирая дорогу поровнее. С каких пор он осторожничает? Раньше бы полез напролом, наперегонки с Хуаном. Если даже Турко поддался всеобщему унынию… С этим надо что-то делать. Кто-то должен повести нолдор за собой. Не Кано же, в самом деле.

– Ну где ты там? Езжай вперёд, показывай дорогу. И так уже второй день катаемся.

“Днями” время продолжали мерить, скорей, по привычке, ориентируясь на движение звёзд.

Тьелкормо хмыкнул, обгоняя.

– Сам виноват, надо было на первое же место соглашаться.

– Вот сам бы и строил крепость на болоте, – беззлобно отмахнулся Куруфинвэ. Язвительный Турко ему нравился гораздо больше, чем унылый. Тронул коня, пристраиваясь рядом. Какое-то время оба ехали молча, потом Тьелкормо спросил:

– Как тебе королевский тон нашего дорогого брата?

Губы Куруфинвэ тронула лёгкая улыбка.

– Он очень старается. Делает то, что должен. И не его вина, что многое ему просто не под силу. Будь всё… Будь всё правильно, Кано никогда бы не пришлось надевать венец.

– Не будь он старшим, я бы и пальцем не пошевельнул. Откуда у него это вообще? Он же только и сочинял свои песенки…

– Я уверен, он бы и сейчас с радостью занялся тем же самым. – Куруфинвэ усмехнулся. – Но слишком много думает о долге. Он вряд ли признает, что бремя лидерства ему не по плечу, но это и не нужно. Думаю, Кано будет только рад, если мы… поможем ему со всеми этими заботами, не утомляя излишними деталями.

– Считаешь, он не заметит? – протянул Турко.

– Не заметит чего? Он сам поручил нам обустройство нового лагеря. Точно так же ему придётся попросить нас помочь и в подготовке к войне, и в изготовлении оружия, и в исследовании земель… И ещё в сотне вещей, в которых он не разбирается. – Куруфинвэ пожал плечами. – В принятии решений ему придётся руководствоваться нашими выводами и советами.

Тьелкормо помолчал, глядя перед собой.

– Наверное, ты прав. А что же Морьо и Амбаруссар?

– Им тоже найдётся дело. Работы хватит на всех.

Тьелкормо прищурился, оглянувшись:

– И на меня?

Куруфинвэ наградил его серьёзным взглядом.

– И на тебя, брат. И на меня. Ты сам знаешь, когда мы сможем отдохнуть.

Потом они снова молчали, поглядывая на темнеющие на востоке горы и иногда останавливаясь дополнить карту. Из кустарника то там, то здесь торчали белёсые верхушки камней, кое-где поросшие мхом, а ниже по склону холма начинался сосновый лес. Несколько лет назад здесь, видимо, прошёл пожар: кусты и трава уже успели отрасти заново, но от деревьев остались только покорёженные стволы и почему-то белые ветви, поднимающиеся из травы, как кости каких-то невиданных существ. На вершине холма, посреди пожарища эльдар должны быть хорошо видны даже издалека. Эта мысль немного насторожила Куруфинвэ, он огляделся, вслушиваясь в шорох ветра. Нет, так не пойдёт…

Открывать сознание здесь было непривычно и неприятно. Как будто сильный диссонирующий звук резко бил по ушам, виски сдавило. Куруфинвэ поморщился, пытаясь среди этой какофонии уловить знакомые мелодии… Вот земля, совсем тонкий слой, и камень – его уверенная мелодия, как всегда, успокаивает, – сосны, что-то живое и мелкое… Больше никого поблизости, кроме них двоих, лошадей и Хуана. Хорошо. С облегчением закрывшись, Куруфинвэ обернулся к брату.

– Ты говорил, что видел камень где-то. Какой и где?

Он, конечно, не ожидал, что Турко сможет определить строительные качества камня, но цвет, форма и место выхода камня на поверхность уже могли кое-что значить…

– А какой тебе нужен? Я видел серый с рыжими прожилками. – Тьелкормо махнул рукой: – Там, неподалеку.

– Ладно, покажешь потом.

Вскоре послышалось тихое журчание речушки, скатывающейся с холмов к озеру, зеркало которого поблёскивало под звёздами чуть севернее. Тьелкормо улыбнулся Хуану – именно тот нашел здесь воду в прошлый раз, во время охоты – и обернулся к брату:

– Вот на том холме. Точнее, на восточном его склоне. Посмотри, он достаточно пологий, чтобы разместиться. А на вершине удобно поставить башню, обзор хороший, враг не подойдет незамеченным. И вода есть.

Куруфинвэ приподнялся, осматриваясь, потом легко соскочил с коня, похлопал его по шее, отпуская отдохнуть.

– Идём посмотрим, хватит ли здесь места.

Хуан первым подбежал к речке, перепрыгивая по чёрным от влаги камням, полакал воды и довольно встряхнулся, так что на спешившегося Тьелкормо полетели капли. Охотник тихо рассмеялся, подходя, и потрепал пса по загривку.

– Сначала дело. Нам надо спешить. А потом на привале я тебе покажу, как брызгаться. Нам сюда, Курво, здесь деревья низкие, но посмотри, какие у них кроны. Очень пригодится во время дождя.

Куруфинвэ на деревья даже не глянул – всё равно под вырубку. Зато на склоне холма его интересовал каждый камень.

– Стены нужно поставить так, чтобы ручей оказался внутри, – задумчиво произнёс он. – На первое время можно сделать земляной вал с частоколом, потом заменим на каменную кладку.

– И что для этого нужно?

– Много работы, – хмыкнул Куруфинвэ. – Ладно, на первый взгляд, место неплохое, но нужно смотреть внимательнее. И камень. Это далеко?

Но ответ он перестал слушать уже через пару слов, отвлёкшись на осанвэ сына:

(о) Амбаруссар привели в лагерь посла от Моринготто. Он угрожает убить Майтимо и уничтожить сильмарилы.

Куруфинвэ остановился, словно налетел на стену. Сквозь диссонанс речь Тьелпэ доносилась как будто издалека, пришлось полностью сосредоточиться, чтобы не упустить ни слова.

(о) Мы возвращаемся.

– Турко, нам немедленно нужно вернуться в лагерь, – сказал мастер уже вслух и только потом понял, что брата рядом нет. Только покачивались ветви кустов впереди. Куруфинвэ ускорил шаг и придержал полы плаща, продираясь через колючки на поляну.

– Турко!

Тьелкормо обернулся, и Куруфинвэ заметил, что на полянке кроме него и Хуана стоял какой-то незнакомец. Меч словно сам прыгнул в руку.

– Это ещё что за тварь?!

– Это лаиквендо, – как-то слишком беспечно отозвался Тьелкормо, но, обернувшись к брату, заволновался. – Что-то произошло в лагере?

Куруфинвэ остановился, подозрительно глядя на до сих пор не проронившего ни слова незнакомца. С виду обычный эльда: волосы светлые, но не в серебро, как у Тьелкормо, а, скорее, золотистые, явно походная одежда, сумка через плечо. Из оружия – только лёгкий лук да пара ножей. Лаиквендо смотрел открыто, не отводя взгляда, но и не вызывающе. За оружие схватиться не пытался.

Куруфинвэ снова покосился на брата:

– Ты уверен? Может, это шпион, подосланный Моринготто?

Меч он так и не убрал пока. Если до исхода эльдар в Аман лаиквенди были безобидными лесными отшельниками, это ещё не значит, что за века соседства с тёмными ничего не изменилось.

– Думаешь, Хуан не учуял бы в нём врага? Я предлагаю взять его с собой, если он действительно лаиквендо, то может быть нам полезен.

Лаиквендо продолжал рассматривать братьев как будто даже с любопытством.

– Действительно… – Куруфинвэ сощурился в ответ. – Разве квенди не могут служить врагу? – Он перевёл неприязненный взгляд на незнакомца. – Кто ты и как тут оказался? Ты следил за нами?

(о) Курво, он пришёл с другой стороны. Не следом за нами.

– Я охотник, – наконец заговорил незнакомец. – И следопыт. Меня зовут Эндир. Следить надо всегда, я не знал кто вы.

Речь лаиквендо звучала странно: вроде как и другой язык, а вроде как и понятно. Только окончания проглатывал и некоторые слоги совсем иначе произносил. На телерин чем-то похоже. Куруфинвэ поморщился, но меч опустил.

– Ты здесь один? Где живёт твой народ?

– Мой народ живет далеко. Семь звёзд на небе, семь рек на земле. – Чужак, похоже, тоже понял, что языки различаются, и нарочно говорил неспешно и короткими фразами. – Но Серединная Земля большая, на ней живут и другие квенди. Здесь мало, здесь близко враг, я пришёл сюда один.

Как невовремя. С одной стороны, местные квенди – это действительно интересно. С ними, так или иначе, придётся выстраивать соседские отношения, так что охотника надо бы расспросить. С другой, сейчас нужно спешить в лагерь, а после сообщения сына у Куруфинвэ проснулась природная недоверчивость. Может ли быть совпадением, что посланник Моринготто и “охотник” появились одновременно?

Куруфинвэ заставил себя улыбнуться и убрал меч в ножны.