Текст книги "Отражение: Двое (СИ)"
Автор книги: Snejik
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 25 страниц)
– У тебя отчетливо криминальное мышление, – Себастьян покачал головой. – Но я еще не оставил надежды научить тебя делать гадости в рамках закона, котик. Раз уж без них тебе никак.
– Надо будет поговорить с Альей на тему рамок закона, почитать эти самые законы, может, у меня расширится фантазия, и я буду действовать максимально жестко в рамках закона, – предложил Барнс. – Но сломать что-нибудь эффективнее. Эффективнее вообще убивать, но ты говоришь, что убивать – плохо. А я прислушиваюсь к тебе, принцесса. Но изжить суперсолдатскую удаль и смекалку нелегко, даже в условиях абсолютно мирной жизни.
– Профдеформация, понимаю, – кивнул Себастьян. – И ценю отсутствие растяжек и арсенала в нашей квартире. – Он встал, чтобы убрать посуду. – Не пора ли нам ехать?
– Да, конечно, поехали, – тут же подорвался Барнс, помогая убирать посуду. – Я все собрал, только Стива поймать осталось. Стиви! Тварь мохнатая, иди сюда, мы гулять едем! Кис-кис-кис…
Барнс пошел отлавливать где-то в квартире кота, который, надо сказать, гулять любил и даже не убегал от хозяев, если его отпустить, но больше предпочитал ездить на своем хозяине, глядя на мир королем.
– Нашел тебя, – обрадовался Барнс, аккуратно снимая Стива с верхотуры кошачьего игрового комплекса, надел шлейку и посадил себе на плечи.
Кот тут же распластался по плечам, удобно устраиваясь, а Барнс радовался, что он не длинношерстный, иначе бы шерсть была вообще везде.
Они выехали из города, не попав ни в одну пробку, потому что Барнс знал такие дороги, которые ни один навигатор не подскажет, и выехали на трассу, которая вела на вожделенный пустынный пляж, где можно было побыть только вдвоем.
========== 49 ==========
В той части Аляски, в которую Барнс и съемочная группа решили поехать, в это время года солнце не садилось вообще, живописно прокатываясь ночью над линией горизонта. Странно, но даже бытность его Зимним Солдатом не отвратила его от Севера, не убила странное чувство, которое вызывали карликовые березки, голые сопки и прозрачные леса. Впоследствии это чувство даже получило название – любовь. Барнс любил Север, и эта поездка на Аляску его очень радовала, потому что если на русском севере он где только ни побывал, то вот на Аляске еще не был.
Перед поездкой он договорился с Себастьяном, что останется после съемок еще на четыре дня, чтобы погулять по заказнику Гейтс оф Арктик, искупаться в ледяной даже летом воде, половить рыбу и вообще насладиться полярным днем и красотами самого северного штата.
Конечно, расставаться больше, чем на неделю, не хотелось, но Себастьян ехать на Аляску отказался, а Барнса отпустил, и тот решил поддаться желанию и побыть где-то в одиночестве.
Барнс даже подумал, что это будет правильно, это даст им возможность отдохнуть друг от друга не в условиях работы, когда скорее хочется быть рядом, чтобы скинуть с себя напряжение дня, а вот так вот, для Барнса, действительно просто отдохнуть. Хотя он уже скучал, а они расстались с Себастьяном всего двенадцать часов назад. Барнс скучал по нему, по коту, даже по Кайлу, в общем, по дому. И уже предвкушал возвращение.
Коллега по съемкам, брутальный мужик в татуировках по имени Джозеф, оказался приятным собеседником, увлекающимся холодным оружием, и они с Барнсом проговорили весь перелет до Фэрбенкса, обсуждая качества того или иного ножа. Несчастная Мари была забыта, а она явно пыталась флиртовать с Джозефом, который предложил Барнсу называть его просто Джо.
Фотограф Кристиан был занят своими объективами больше, чем остальными членами съемочной группы, девочка-стилист, совсем молодая, обещала заплести Барнсу какую-то очень хитрую косу. В общем, долетели нормально.
“Я в Фэрбенксе, – написал Барнс Себастьяну, хотя предполагал, что тот может спать, в Нью-Йорке была уже полночь. – Тут светло и уныло без тебя. Часа через полтора будем в конечной точке. Колдфут. Я напишу, как долетим. Люблю тебя”.
“И я тебя люблю”, – ответил Себастьян, засыпая, уверенный, что с утра в его телефоне будет ворох непрочитанных смсок от Баки.
Но утром ни одной смски не было.
Себастьян озадачился. Связь должна была быть, а телефон у Баки был совершенно неубиваемый – пережил аварию, купание в Атлантике и бросок в стену без малейших последствий. Баки вообще любил брутальную неубиваемую технику. Тоненькие легонькие эппловские гаджеты Себастьяна рядом с ней вообще не смотрелись.
Себастьян позавтракал и выгулял Кайла, сходил на тренировку. Подурачился с Уиллом, сняв еще одно смешное видео в тренажерке. Пришел домой и сел его монтировать. Долго подбирал музыку, резал видеофайлы, отдельно откладывая неудачные дубли.
От Баки не было ни словечка.
К обеду Себастьян забеспокоился. В общенациональных новостях об Аляске не было ни слова. В новостях Колдфута тоже тишина. Себастьян полез в новости Фэрбэнкса, и то, что он там прочитал, заставило его покрыться холодным потом.
“Частный самолет со съемочной группой из Нью-Йорка на борту исчез с радаров. Местонахождение неизвестно. Начата спасательная операция”.
– Камилла! – позвал Себастьян, чувствуя, что голос дрожит. – Камилла!
– Себ, что такое? – Камилла, которая работала тут же, в кабинете, повернула голову.
– Баки пропал!
– Он же на Аляску улетел? – спросила Камилла.
– Их самолет пропал. Я не знаю… ты можешь… Ты можешь найти всю информацию, какая есть?
Камилла подошла к нему и погладила по плечу.
– Успокойся. Я буду искать. Сделать тебе ромашкового чаю?
– Да. Да, пожалуйста.
Себастьян посмотрел на свои руки. Они дрожали.
Барнс не знал, сколько он уже пробежал, по прямой от места крушения самолета было чуть больше девяноста миль. Но прямой дороги не было, были обходные пути через гористую местность, и приходилось постоянно тормозить, чтобы правильно выбрать дорогу, не забраться лишний раз в гору, не дать ненужного крюка. Топографическая карта, конечно, помогала, и хорошо, но все равно слишком медленно. Он бы мог быстрее, но это было бы совсем нереально. Барнс начинал тихо ненавидеть Аляску, а все так хорошо начиналось.
Они вылетели из Фэрбенкса по графику на небольшом десятиместном самолете, и Барнс уткнулся в ноут, потому что ему пришел очередной перевод. Мари охмуряла Джо, пытавшегося читать журнал про холодное оружие, для которого снимался в прошлом месяце. Ирэн, стилистка, заплетала Барнса, который вообще любил, когда его расчесывали, и все было хорошо, пока ноут Барнса не вырубился через сорок минут полета. Решив разобраться с этим позже, Барнс просто закрыл его и глянул в иллюминатор. Они снижались. Барнс оглядел всех, но оказалось, как ни странно, что в девайс сейчас уткнут был только он, поэтому он достал телефон – неубиваемый, для экстремалов. Но и тот показывал черный экран.
Барнс видел, что только он один сейчас заметил, что что-то не так, и судорожно пытался сообразить, что происходит, сопоставляя факты. Все казалось довольно просто: посадка в глуши, потому что выбило электронику. А что ее выбило у самолета, в этом Барнс был уверен, потому что движок работал, но они все равно садились. На глазок. Без полосы. Просто в никуда. Скорее всего, без связи.
Барнс уставился в иллюминатор, чтобы понять, где они летят. Ему нужна была хоть какая-нибудь привязка к местности. Но внизу расстилалась зеленая гладь да немыслимо извивались две реки, Юкон и какой-то его приток, Барнс не запомнил названия.
– Говорит капитан, – раздалось в салоне. – Пристегните ремни, мы производим экстренную посадку.
Сели они, на взгляд Барнса, очень неплохо, без просчитанной глиссады, без приборов, на глазок. На исключительно неровную местность. То, что они рухнули брюхом и проехались еще с сотню ярдов, это ничего. Они хорошо приземлились. Без жертв. Вроде бы.
Как только самолет наконец-то полностью остановился, Барнс соскочил со своего места, потому что Мари перестала кричать вообще, а Ирэн замерла, как кролик перед удавом, шепча молитву.
Барнс был собран и спокоен, на периферии была мысль о том, что Себастьян будет волноваться, когда узнает, но сейчас было множество более насущных проблем, а порефлексирует он на эту тему позже. Барнс уже хотел постучать в кабину пилотов, когда капитан вышел сам.
Оглядевшись, Барнс понял, что реально очухавшихся их тут только двое: он и капитан, поэтому, пока не начался галдеж, он схватил капитана и затолкал его обратно в кабину пилота, где приходил в себя второй пилот.
– Что вы… – возмутился капитан, когда Барнс не особо аккуратно усадил его в пилотское кресло.
– Я бывший военный, – быстро заговорил Барнс, – специалист широкого спектра. Мы сели, потому что вырубило электронику?
Капитан только кивнул, а Барнс проверил пульс у второго пилота, так, на всякий случай.
– Соберитесь, с народом потом поговорить успеете. Сколько мы не долетели? – быстро спрашивал Барнс.
– Не знаю, – мотнул головой капитан. – Миль девяносто, наверное.
– Вы успели подать сигнал SOS? Кто-то имеет представление, где мы? – продолжал практически допрашивать Барнс.
– Нет, хватятся только завтра, утром или чуть позже, – махнул рукой капитан.
Почему их хватятся так поздно, Барнс даже знать не хотел, считая это просто местным распиздяйством.
– Да и то, район поиска слишком большой, а техники мало, – продолжил капитан.
– Хорошо, у меня есть карта и снаряжение, если выйду сейчас, то буду в Колдфуте раньше, чем они отчаются нас найти, – предложил Барнс.
– Но я не могу вас отпустить, – изумился капитан, – я отвечаю за всех пассажиров…
– Даже если я буду добираться двое суток, судя по вашим словам, вас найдут на двое суток раньше, зная точное место крушения, – выдал предположение Барнс.
– Пожалуй, но как вы?..
– У меня была хорошая подготовка. Карта у меня есть. А теперь идите и успокаивайте остальных, пока я буду собираться, – и Барнс вышел.
Он уже все решил и не собирался ждать у моря погоды, потому что никто не представлял, где они, никто сейчас даже не знал, что они пропали, упали и теперь нуждаются в помощи.
Пока капитан объяснял, что случилось, почему по салону летал багаж, а их самих трясло, как кости в стаканчике, Барнс перебирал рюкзак, выкидывая оттуда спальник, палатку, КЛМНшку, сухпай и еще всякое по мелочи. По сути, ему нужна с собой только сменная одежда на случай дождя, вода и пачка сухпая.
За ним наблюдали, пока он менял модные джинсы и кеды на тактические штаны и ботинки, пока снова паковал рюкзак, пока пристегивал набедренные ножны со здоровенным ножом и наручные с небольшим.
– Джеймс, что ты делаешь? – очнулся первым Джо. – Ты собираешься пойти пешком? Ты же не знаешь, куда.
– Куда, мы сейчас определимся с капитаном, – ответил Барнс. – Сразу говорю, со мной никто не пойдет. У вас нет ни подготовки, ни снаряжения. У меня есть. Мне нужно пройти всего-то девяносто миль. Так что отставить панику, вода и еда у вас есть. Спальник мой по очереди попользуете, палатку вон поставьте, если совсем скучно будет.
– Какая подготовка, ты же простой переводчик? – взвилась Мари.
– Военная, – коротко ответил Барнс и достал карту, позвав капитана. – Судя по всему, мы где-то здесь, я видел, когда мы снижались, вот это слияние рек.
Барнс указал на карте место, которое, как он предполагал, видел с борта.
– Да, мы примерно здесь, – ткнул в карту капитан. – Где-то тут прошла магнитная аномалия, которая вырубила нам все.
– Мы сильно отклонились от курса? – спросил Барнс.
– Да прилично, – вздохнул капитан. Он был уже немолод и, похоже, воспринимал ситуацию философски. – Ладно, парень, вижу, тебя не остановить. Карта у тебя хорошая, ориентироваться, похоже, умеешь. С Богом.
Барнс вышиб ногой дверь салона, спрыгнул на землю и сразу побежал трусцой, стараясь как можно быстрее скрыться из виду, чтобы припустить во весь опор. Он прикинул, что обычному человеку пешком без остановки понадобятся сутки. Люди иногда совершают невозможное, поэтому он должен был уложиться в эти сутки.
Чем больше проходило времени, тем меньше Барнс старался думать о Себастьяне, потому что сердце гнало вперед и вперед, на пределе возможностей. И Барнс бежал, не обращая внимания на виды, на висящее над горизонтом солнце, вперед и вперед, периодически сверяясь с картой, чтобы быть уверенным, что бежит правильно.
Для суперсолдата девяносто миль по пересеченной местности без отдыха – стандартный марш-бросок. Русские его в полной выкладке гоняли, а сейчас он бежал налегке. Но вот для живого человека, человека чувствующего, эти часы, в которые его любимый не знает, что с ним, были просто убийственны.
Спустя двадцать два часа, потому что раньше для человека было даже теоретически невозможно, он вышел на окраину Колдфута и включил свой телефон. Как ни странно, тот заработал. И первое, что сделал Барнс, это отправил Себастьяну сообщение.
“Я люблю тебя, принцесса!”
А потом пошел в отделение полиции, рассказывать, что к чему.
Когда от Баки пришла смска, у Себастьяна голова закружилась от облегчения. Он немедленно набрал номер.
– Да, мой хороший, – тут же ответил на звонок Барнс, топая по улице. Он уже сейчас пытался придать себе вид человека донельзя вымотанного, уставшего и не желающего ничего в этом мире, кроме как уснуть. Барнс в этом мире желал сейчас только Себастьяна.
– Как ты, Баки? Что случилось?! – выпалил Себастьян.
– Я прогулялся почти сотню миль по Аляске меньше чем за сутки и теперь хочу к тебе, – вздохнул Барнс. – Но сейчас мне надо рассказать, куда уронили самолет, потому что его еще стопудово не нашли. Принцесса, со мной все хорошо. Я даже почти не устал.
– Но тебе надо прикинуться вымотанным до полусмерти и залечь спать на сутки, – посоветовал Себастьян. – А то сам понимаешь. Никто не пострадал?
– Только маникюр Мари и объективы фотографа. Так что, думаю, я вернусь раньше, чем планировал, – мягко рассмеялся Барнс. – Мне хватило Аляски.
– Я так за тебя перепугался! Авиакатастрофа – в ней даже Стив Роджерс не выживет.
– Как ты, Себастьян? Я волновался, – тихо сказал Барнс.
Он действительно волновался, потому что даже не мог представить, что переживал Себастьян все то время, которое Барнс почти спокойно и особо не напрягаясь преодолевал десятки миль, просто чтобы сказать, что с ним все в порядке, а не потому, что кого-то там было необходимо спасать, это было вторично.
– Я… я уже в порядке, – сказал Себастьян. – За тебя очень волновался, котик. И Стив по квартире сутки метался, места найти не мог.
– Вот придурок шерстяной, – рассмеялся Барнс. – Принцесса, я неубиваемый. И весь твой. Я тебе попозже позвоню, хорошо? Мне надо сказать, где искать несчастных. Надеюсь, Мари там замерзла и у нее на губе высыпала лихорадка.
Себастьян рассмеялся.
– Люблю тебя, котик. Отоспись после всего.
Барнс попрощался и вошел в помещение полицейского участка. И принялся объяснять, что ему нужно, потому что представления не имел, куда ему еще податься. В итоге ожесточенных споров с полицией, которая ему почему-то не верила, Барнс картинно опустился на стул и сделал вид, что смертельно устал. Только после этого что-то закрутилось, завертелось, у него забрали карту с приблизительными координатами, а самого хотели вообще уложить в больничку, но Барнс отказался, сказав, что у них тут забронирован отель, и он просто поспит в своем номере.
Оказавшись один спустя пару часов, Барнс набрал Себастьяна.
– Котик? – произнес Себастьян. – Ты в порядке?
– Теперь полностью. Скоро привезут страдальцев, теперь их найти довольно просто, у меня подробная карта, – заговорил Барнс. Он даже не принял душ, так и завалился на покрывало, только стянув ботинки. Он хотел слышать Себастьяна. – Принцесса, я так за тебя волновался. Я же знаю, какой ты впечатлительный. Успеваешь надумать всякой хуйни, которой и нет еще, и даже не предвидится.
– Баки, авиакатастрофы – это серьезно. После автокатастрофы тебя соберут и ты восстановишься, но вот падение на землю с нескольких тысяч метров – это все, конец.
– А ты уже раскатал губы стать молодым вдовцом? – рассмеялся Барнс. – Хрен ты от меня так просто отделаешься, принцесса.
– Да я перепугался до трясучки, – обиделся Себастьян. – Все зло от морошки, вот!
– Ну что ты, принцесса? – ласково спросил Барнс, поглаживая себя по животу, понимая, что больше возбужден, чем устал. – Я тебя так просто не оставлю, Себастьян, слышишь меня? К тебе я вернулся из другого мира, наплевав на смерть. Дважды. Думаешь, она меня в этом мире остановит?
– Думаю, мы не будем этого проверять, – уверенно сказал Себастьян. – Вот не будем – и все, ты понял?
– Конечно, не будем, – покорно согласился Барнс и тихо, почти интимно добавил. – Я так хочу тебя, принцесса.
– Ты же сутки бегал по Аляске! Откуда там афродизиаки?
– Я соскучился, я хочу к тебе, я за тебя волновался, и теперь я хочу тебя, потому что меня отпускает. А сутки по Аляске – это фигня. Русские меня круче гоняли. Тут я налегке пробежался. Скорее, даже, прошелся, – Барнс расстегнул штаны и скользнул рукой под белье, сжимая в руке напряженный член. – Принцесса… помоги мне почувствовать тебя рядом.
– Ты, небось, хочешь, чтобы я сейчас расстегнул тебе ширинку, да? – подхватил игру Себастьян. – Встал перед тобой на колени и прихватил член губами прямо через белье? Какие на тебе сейчас трусы?
– Черные, – простонал Барнс, живо представляя себе все это. – Те, которые тебе нравятся, их еще Стив сожрать пытался.
– Я бы стащил их с тебя зубами, – пообещал Себастьян. – Вставил пробку тебе в зад и включил бы на максимум. И гладил бы тебя по яйцам, пока ты не взмолишься о большем.
Барнс прижал телефон плечом к уху, задрал на себе футболку, сжимая сосок пальцами, а другой рукой сдавил до боли свой член, и застонал, представив себе все это. Каждое ощущение. А голос Себастьяна делал фантазию почти реальной.
– Когда у тебя лопнет терпение, – вкрадчивым низким голосом продолжил Себастьян, – я оближу головку твоего члена. Она будет уже влажной, сочащейся. С кончика сорвется капля, и я поймаю ее языком.
Словно наяву Барнс ощутил прикосновение нежного языка к своему члену, сжал его, задвигав рукой, ощущая, как не хватает заполненности в заднице.
– Господи, принцесса… – сказать что-то более связное Барнс уже не мог, полностью погрузившись в фантазию, которая обволакивала, словно коконом, погружая, засасывая в себя.
Нестерпимое желание разливалось по телу, так не хватало чужих рук и губ, которые можно было только представлять, и Барнс представлял, дроча себе.
– Я проведу языком от яиц до уздечки и буду потирать уздечку языком, пока ты не начнешь стонать, мой котик…
От этих слов Барнса выгнуло, он застонал в трубку, чуть не выронив ее, сжимая член у основания, чтобы не кончить прямо сейчас, хотя очень хотелось, но он желал еще послушать свою принцессу. Голос Себастьяна его завораживал, наполнял вожделением и негой.
– Да… – простонал Барнс… – Еще….
– Потом возьмусь рукой за твой восхитительный член, сожму его у основания и заберу в рот так глубоко, как только у меня получится. В мой влажный, скользкий, горячий рот.
Барнс принялся дрочить себе, но понимал, что теперь уже просто так кончить не сможет.
– Говори… – простонал он. – Говори, принцесса…
– Я буду отсасывать тебе с хлюпаньем, мокро, а свободной рукой буду перебирать и потягивать твои яйца, как ты любишь, пока у тебя колени не задрожат.
Всего пары движений хватило Барнсу, чтобы достичь пика и кончить с громким стоном, и плевал он на плохую звукоизоляцию. Он выгнулся, уляпываясь спермой почти полностью, выдохнул в трубку, а потом сцапал край покрывала и перевернулся на бок, укрываясь и закрывая глаза. Только сейчас, когда напряжение отпустило, а тело обволокла сладкая нега, он понял, что действительно вымотался.
– Я люблю тебя, принцесса, – пробормотал Барнс, засыпая, но ему так хотелось слышать голос Себастьяна, что закончить разговор сам он не мог. – Поговори со мной еще чуть-чуть.
– Спи спокойно, мой котик, – ответил Себастьян. – Отдыхай. Ты сегодня славно потрудился, мой хороший.
– Угу, – согласился Барнс и провалился в глубокий сон без сновидений. Он даже не чувствовал, что подушка слишком жесткая, покрывало синтетическое, а засохшая сперма неприятно тянет кожу. Он спал и улыбался, потому что последнее, что осталось в его сознании, был голос Себастьяна.
========== 50 ==========
– Мой котик, – Себастьян поцеловал мужа прямо в аэропорту. Он приехал встретить его с Аляски, хотя обычно не встречал. – Мой герой. Только не говори, что вы еще и фотосессию отсняли!
– Отсняли, хер ли я бы столько там проторчал после такого забега, – Барнс обнял Себастьяна и прижался к нему, вдыхая его такой родной запах. – Фотограф сказал, что раз все живы и целы, не хер сачковать, ибо мы работать прилетели, а это так, приятное приключение. Как я соскучился!
– А твоя ненавистница, как там ее – Мэри, Керри? – истериковала? – Себастьян растрепал Баки заплетенные в причудливую косу волосы.
– Мари. Говорят, она обещала засудить всех, даже меня, только я не понял, за что, – рассмеялся Барнс.
Мари удивила всех, потому что, когда все благодарили Барнса, а капитан воздушного судна еще и пообещал, что его в Фэрбенксе не забудут, она заявила, что засудит его за то, что он оставил ее в опасности, а обязан был взять с собой.
– Ну пусть попробует, мы на нее Алью натравим, – пообещал Себастьян. – Поехали домой. Мама ждет нас вечером.
– Мне бы голову помыть перед мамой, – посетовал Барнс. – А чего она нас сегодня ждет? Вроде ни даты никакой, ничего. Или ты ее моими приключениями на Аляске перепугал?
– Ну… немножко. А еще они с Томасом хотят поздравить тебя с поступлением.
– Поехали домой, будешь потом мне башку помогать сушить, – обрадовал Барнс Себастьяна, увлекая его к такси, потому что видел, что на них уже посматривают. Как же, звезда встречает своего самого обычного мужа.
Только Барнс переступил порог квартиры, как Стив кинулся к нему с громким мявом и в пару секунд забрался по одежде на плечи, где устроился под косой и громко заурчал. А сам Барнс, не обращая внимания на кота, который уже получил все, что хотел, прижал к себе Себастьяна.
– Принцесса, – Барнс гладил мужа по голове, прижимая к себе как самую великую драгоценность.
Рюкзак сполз с плеча и упал к ногам, и Барнс задвинул его в угол. Ничего важного, кроме ноутбука, который ему привезли, там не лежало. Все самое важное было сейчас у него в объятиях.
– Пойдем я тебя вымою, – сказал Себастьян. – От тебя странно пахнет.
Барнс принялся раздеваться, и Стив, обиженно мявкнув, спрыгнул на пол и пошел сидеть и караулить Кайла на своей этажерке. Кайл благоразумно обходил кошачье сооружение стороной, что его все равно не спасало.
Сунув одежду в корзину для белья, Барнс сел на бортик ванны и принялся расплетаться. Глянул на практически пустую банку своего шампуня и достал из шкафчика еще. Его волосы приходилось мыть не меньше чем половиной бутылки обычного шампуня, поэтому он покупал литровые и коробками, чтобы особо не заморачиваться, благо это счастье на него не каждый день обрушивалось.
Себастьян тем временем снял рубашку и включил воду, добавив пены и отрегулировав температуру.
– Давай, русалочка, – сказал он. – Пену добавить?
Барнс кивнул и скользнул в ванну, вытаскивая волосы из-под задницы.
Ему казалось, что он отошел от марш-броска по Аляске еще в тот вечер, когда дрочил под голос Себастьяна, потому что потом его не накрывало, пока они фотографировались. Правда, стали смотреть коллеги на него иначе, уверенные, что для них он совершил невозможное. Но что и посадка-падение, и марш-бросок его вымотали, Барнс понял только сейчас. Запоздалый откат от всего наступал только дома, только когда рядом был родной человек, который мог поддержать, понять, обнять и ни о чем не спрашивать.
Барнс развалился в ванне и прикрыл глаза. Волосы облепили его, словно темный саван, прилипая к коже.
Капитан считал его героем, чуть себя не положившим, коллеги, кроме Мари, вообще не верили, что работают с подобным самоотверженным человеком, а Барнс просто-напросто беспокоился, что Себастьян волнуется, не получая от него привычных сообщений о всякой фигне.
Это Стив бы, живота своего не жалея, стал бы действительно спасать людей, а Барнс действовал только в своих интересах, а что под раздачу благих дел попали еще люди – так, простая случайность. Или Барнс очень хотел убедить себя в этом, потому что героем он себя совершенно не чувствовал.
Умом он понимал, что почти сотню миль за сутки человек пройти может, только если не будет останавливаться, будет постоянно идти, идти и идти, и то ему понадобится больше времени. А он вот дошел. И хорошо, что никто не стал решать эту простую задачку по физике, высчитывая его скорость от пройденного расстояния и времени в пути.
– Я в следующем году поеду на Аляску, – сообщил Барнс. – Или ты против?
– Я не против, – Себастьян переключил воду на душ и принялся поливать Баки макушку. – Тебе же там нравится. Ты читал последние новости? Мэр Фэрбенкса собирается выдать тебе медаль за подвиг. У них, оказывается, не было никакой информации о том, где вас искать, и если бы ты не пришел в город, нашли бы вас в лучшем случае через неделю.
– Вот только медали за подвиг мне и не хватало, – проворчал Барнс сквозь воду. – Кто-нибудь статью захочет написать, копаться начнет, как я шел, что я шел, и докопается до какой-нибудь херни. Мне же не придется на вручение ехать? Или придется?
Барнс не очень понимал, зачем его награждать медалью за то, что он спасал и свою жизнь тоже. Но люди вообще странные. И действительно опасался, что кто-то закопается в его “подвиг” поглубже.
– Узнаешь еще. Если придется – тебе напишут и поездку оплатят. Хотя, может, просто почтой медальку с грамотой пришлют.
Себастьян взял шампунь и принялся намыливать Баки волосы. Баки долго подбирал для себя шампуни, пробовал даже ветеринарные, но в конце концов решил, что больше всего ему подходит канадский “Бурый”, из березовой смолы, с очень специфическим запахом. Но к этому запаху Себастьян давно привык. Зато не банальные коммерческие ароматы.
Пока Себастьян намыливал ему корни, Барнс взял концы и принялся намыливать их. Его забавляло, когда Себастьян помогал ему мыть голову, он чувствовал себя маленьким ребенком, которого купает мама.
По этому поводу Барнс похлопал по воде ладонями, развлекаясь и подставляясь под ласковые ладони Себастьяна.
– Рассказывай, чем маму напугал, и как вообще сам узнал, – потребовал Барнс, когда волосы были намылены достаточно тщательно, чтобы шампунь с них можно было смывать. Это было отдельной песней, потому что промыть их была целая эпопея.
Себастьян скинул с полки в ванну своего голубого кита и милитари-уточку Баки и начал смывать с Баки пену.
– Ну как узнал? Ты мне смсок не прислал, а ты, когда уезжаешь, всегда засыпаешь меня смсками. Телефон у тебя неубиваемый, я забеспокоился. К обеду пошел смотреть местные новости, узнал, что самолет со съемочной группой пропал, и понял, что это твой. А тут как раз мама позвонила. Я и ляпнул. Она меня минут пятнадцать успокаивала.
Барнс принялся играть с резиновыми жителями ванной, пока Себастьян тщательно промывал ему волосы.
– Принцесса, вот я вроде взрослый мужик, мне уже за сотню, у меня есть муж, кот, но при этом у меня есть пижама с сонным милым медведем, я радостно играю с резиновыми игрушками, пока ты меня моешь, и до ужаса боюсь твою маму, – философски сказал Барнс, потому что его устраивала и пижама, он ее сам выбирал, и игрушки в ванной его радовали. А Капитан Америка для него был не подростковый кумир комиксов и фильмов, а реальный человек, на которого хотели бы равняться и многие взрослые.
– О, ты меня навел на мысль о рождественском подарке! – радостно сообщил Себастьян. – Но что это будет, я тебе не скажу.
– А я не знаю, что тебе подарить, – сокрушенно опустил голову Барнс. – Знаешь, вот вроде бы, когда сказали, что дарить, так вроде даже и проще, но исчезает элемент сюрприза. Просто подарок должен быть или символичным, или приятной безделицей, или чем-то очень желанным.
– До Рождества еще полгода, успеешь придумать, – улыбнулся Себастьян. – Наклонись вперед, я затылок промою.
Потом они в четыре руки и два полотенца вытирали волосы Барнса и два часа сушили в два фена. Барнс, правда, не любил сушить волосы феном, но вот в таких случаях, как поездка к маме Себастьяна, приходилось.
Одевшись и причесавшись, Барнс глянул на себя в зеркало. Как обычно после мытья, сколько ни укладывай, мелкие волоски кучерявились и стояли дыбом, делая его похожим на большой темный одуванчик.
– Я готов, – вздохнул Барнс в попытке пригладить волосы.
– Не морочься, – Себастьян погладил его по голове. – Ты не на съемках, а там твои волосы – забота стилиста. Косу тебе заплести?
– Не хочу, находился с косой. Ирэн от меня не отлипала, – Барнс взял свою ленту и завязал волосы ею в районе лопаток, заправив за уши более короткие прядки. – На машине или на такси?
Барнс подхватил пакет с выданными ему учебниками, которые нынче собирался вернуть. Он поступил, и больше они ему были не нужны, хотя и очень помогли.
– На машине. И заедем в “Миорицу”, купим маме румынскую коврижку.
Со всеми заездами и сборами они подъехали к дому Жоржетты через полтора часа. Барнс поцеловал Себастьяна в машине, нежно ухватив за подбородок.
– Я очень волнуюсь, встречаясь с твоей мамой, – сказал он ему в губы. – Поэтому говори сейчас, что ты задумал. Или она.
– Котик, это у тебя атавизмы, – уверенно заявил Себастьян. – Ничего мы не задумали.
– Чтобы убедиться, что я живой, твоя мама могла просто позвонить и попросить поговорить со мной, – заявил Барнс, поправляя рубашку с короткими рукавами. – Ладно, пошли, любовь моя. Я готов.
– Ты не предполагаешь, что она могла просто по нам соскучиться? – спросил Себастьян и поднялся на крыльцо.
– Она ко мне слишком хорошо относится, – посетовал Барнс.
На его взгляд мама, которая знала, что сын скрывал от нее мужика пять лет, должна была бы очень настороженно к этому мужику относится, тем более что до этого сын предпочитал девушек.
Жоржетта распахнула дверь.
– О, мои дорогие, – радостно улыбнулась она и обняла Себастьяна. Целовать не стала, чтобы не смазать помаду. – Джеймс, здравствуй. Какой-то ты усталый. Проходите, проходите скорее.
– Здравствуйте, Жоржетта, – поприветствовал маму Себастьяна Барнс, проходя за ними в дом. – Просто десять часов полета с пересадкой… Все в порядке, не стоит волноваться.
– Ох, милый, ну что же вы мне не сказали? – всплеснула руками Жоржетта.
– Мама, вот коврижка, которую ты любишь. В Квинсе открылась румынская лавочка, “Миорица”.
– О, а ты помнишь, в честь чего она названа? Помнишь, я тебе на ночь читала “Андриеша”, когда ты был маленький? Ты еще так смеялся над Пэкалэ.
