Текст книги "Отражение: Двое (СИ)"
Автор книги: Snejik
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 25 страниц)
Барнс вздохнул, понимая, что с темы надо съезжать, а то он совсем расстроится.
– Общаюсь иногда. У нас с Себастьяном друг на друга-то не так много времени, то у него съемки, то у меня, а у меня еще и переводы… Стив, как думаешь, насколько мы продлеваем жизнь своим любимым?
На эту тему он мог поговорить только со Стивом, и поговорить очень хотел, потому что у Стива была возможность хоть провести хоть какие-то исследования. Барнс, конечно, понимал, что вряд ли Стив позволит изучать свою Конни, но, может быть, у него будет хоть какой-нибудь ответ.
Стив пожал плечами.
– Конни говорит, что помолодела лет на пять. Но насчет продления – не знаю, Баки. Мне кажется, мы сможем узнать это только со временем. Мы ведь и про себя ничего не знаем. Вдруг в какой-то момент завод раз – и кончится? И мы мгновенно постареем и умрем? Сыворотку на животных никто не исследовал. Красный Череп… ну, у него неудачный вариант. У меня шестьдесят шесть лет прошли во льдах, так что я не считаюсь. А ты? Сколько лет ты реально прожил?
– Считать надо, иногда я годами жил, когда девочек тренировал в Союзе. Там я вообще много бодрствовал, – начал размышлять Барнс. – Думаю, половину из того времени, что я был в Гидре, точно. А это лет тридцать пять. Плюс почти десять после Гидры. Я жил больше тебя, но не постарел. Себастьян очень хорошо выглядит. Вот только я не знаю, что мы будем делать через десять лет. Тебе проще, про тебя все знают, а нам придется ссылаться на хрен знает что.
– И уехать и начать все заново, как я понимаю, не вариант. А что Себастьян говорит сейчас? Сколько ему лет и на сколько он выглядит?
– Сейчас ему немного за сорок, – вздохнул Барнс, потому что уехать и начать все заново действительно было не вариант. – А выглядит, как я, лет на тридцать, не больше. Я ж тебе его показывал.
Барнс снова достал уже привычный тут телефон, находя их с Себастьяном фото и показывая Стиву.
– Правда, принцесса красивый? – он смотрел на фото, на котором Себастьян состроил обиженную рожу, потому что Барнс в очередной раз возжелал видеть его в панамке. На этот раз в синенькой. А потом похвастался фото, большая версия которого висела у них в гостиной. – А это я. Вроде тоже ничего.
– Красивый, – сказал Стив. – И ты красивый. Самый красивый на свете, Баки. Не обижайся на Себастьяна. Знаешь, сложно верить, когда тебе в нос тычут, казалось бы, достовернейшие доказательства.
– Знаешь, я ему верю, как себе никогда не верил, – Барнс опустил голову, – но желание убить каждого, а, скорее, каждую, кто на него даже просто смотрит, иногда бывает нестерпимо. Я никогда не думал, что так в кого-то влюблюсь, что просто потеряюсь.
– А у тебя там есть кто-то, кроме него? – спросил Стив. – Друзья, коллеги? У меня вот, кроме Конни, есть Сэм и Наташа. С Тони мы давно помирились, хотя все равно часто друг друга не понимаем.
– С Тони вы еще при мне помирились, – усмехнулся Барнс. – Да, у меня есть друг Гарри, он женился недавно, кстати. И еще есть Майкл с семьей, но он живет в Техасе, мы по сети контачим. Это близкие мне люди. Ну и есть те, с кем я общаюсь. Лариса, она фотограф, ей отчего-то нравится меня фотографировать. В сети много народу, с которым обсуждаю оружие. С коллегами не очень, только по работе.
Барнс вздохнул, подумал, а потом решил рассказать, хотя и знал, что Стив этого не одобрил бы. Но почему-то свои тайны хотелось рассказать хоть кому-то, чтобы не жгло внутри, не теребило душу.
– Я знаю, ты меня за это не похвалишь, но я хочу рассказать хоть кому-нибудь. Знаешь, я очень ревностно отношусь к своим друзьям и любимым. А возможности Зимнего Солдата позволяют мне оставаться незамеченным и творить свое правосудие.
– И ты его творишь, – с легкой нотой осуждения произнес Стив.
– Да, – твердо посмотрел в глаза Стива Барнс. – Творю.
– Мы с тобой как будто поменялись характерами, – покачал головой Стив. – Прежде я кидался в любую драку за справедливость, а теперь вот ты… Они знают? Твои друзья? Себастьян?
– Им ни к чему знать, что их друг и любовник – кровожадное чудовище, – пожал плечами Барнс. – Себастьян, даже зная, что я был Зимним Солдатом, все равно не понимает до конца ни возможностей, ни разрушительной мощи, ни изворотливости… Не боится, хотя все, кто знал, что я – Зимний Солдат, боялись. Кроме тебя.
– Невозможно одновременно любить и бояться, – улыбнулся Стива. – Я слишком люблю тебя, чтобы оставалось место для страха. И Себастьян, я думаю, тоже.
– Наверное, ты прав, – Барнс порывисто обнял Стива. – Я тоже люблю тебя. Ты спрашивал, куда я поступил, – он отпустил друга. – Ну, я еще не знаю, поступил ли, но в Нью-Йоркский университет дистанционного обучения. Хочу научиться писать самостоятельно, чтобы писать статьи.
– Будешь журналистом? – спросил Стив. – О чем собираешься писать?
– Журналистом – это вряд ли, – отмахнулся Барнс, явно не видя себя журналистом. – Хочу писать про оружие. Пока я про него снимаю, а если еще смогу писать… Я снимаюсь для нескольких журналов на постоянной основе. Про охоту, про оружие для гражданских парочка тоже, и еще есть журнал для военных. Про охоту я ничего толкового не напишу, хотя охотиться я умею, правда, на людей, – Барнс хохотнул, – а для остальных я бы с удовольствием писал. Может, тоже книгу напишу. Только мне пока писать не о чем.
– Да, обычно о своей жизни со знаменитостью пишут после расставания, – хохотнул Стив, – а это вам не светит. Давай попробуем побродить по городу? Может, что-то еще увидим?
– Судя по тому, что было на острове у нас с Себастьяном, – Барнс взял Стива под руку увлекая за собой на прогулку по пустому Нью-Йорку двадцатых-тридцатых годов, – ничего мы тут не увидим. Но, наверное, погуляем по местам своего детства. Я много говорю, а ты почти все время молчишь. Расскажи, как у тебя дела? Как мир, как Конни? Рассказывай!
– Конни… Конни чудесная, – широко улыбнулся Стив. – Такая… терпеливая. И так восхитительно готовит! Знаешь, я ведь не люблю все эти современные блюда, не понимаю их. Но она как-то ухитряется готовить так, что мне нравится. Только я не хочу, чтобы она все свободное от работы время стояла у плиты, поэтому учусь сам. А мир… что ему сделается? Сейчас вроде тихо. Ну то есть никакого глобального кошмара нет. Кроме экологической обстановки, разумеется.
– Будешь спасать китов? – рассмеялся Барнс. – Пусть у Старка голова болит над новыми видами топлива. Да, с тобой без терпения никуда. А как ты с детьми? Тебе-то уже взрослые достались, а Себастьян хочет маленького совсем. Не сейчас, сейчас у нас денег нет, нет, есть,– Барнс понял, что путается в мыслях. – Короче, он сказал, что не сейчас. Тем более, я надеюсь, что у меня будет учеба, какие дети…
– Кстати, что у тебя с деньгами? – встревоженно спросил Стив.
– Да нормально все у меня с деньгами, – удивился Барнс. – Хватает на все хотелки, кормить твоего тезку, который тот ещё проглот, и есть, что отложить. Я нормально зарабатываю, даже на дизайнерские шмотки хватает. Я не сижу на шее у принцессы. А что?
– А у Себастьяна? Насчет того, что сначала учеба, а потом дети, ты прав, конечно.
Они вышли из покосившихся ворот во двор, никогда не закрывавшихся, и пошли по странно безлюдной улице.
– У него с баблом все в порядке, он явно больше меня зарабатывает. Я стараюсь не париться по этому поводу, пока точно знаю, что смогу, если будет надо, оплатить наши хотелки в одно лицо, – легко ответил Барнс, оглядывая знакомо незнакомую улицу, совершенно пустую, какую-то нереальную. – Ты нашел могилы моих родителей?
Барнс спросил легко, словно его это особо не интересовало, но на самом деле весь подобрался, как охотничий пёс.
– Да. Они похоронены в Гринвуде, – ответил Стив. – Я отнес им цветов, как ты просил. Папа умер в пятьдесят шестом, инсульт. Мама – в шестьдесят третьем, от рака.
– Спасибо, – кивнул Барнс. – Для них я умер героем. Интересно, отец бы меня проклял, узнав, что я заключил брак с мужиком? Тогда о таком даже не думали…
Барнс оглянулся, разглядывая улицу, по которой они шли, вспоминая девушек, хорошеньких и не очень, которые тоже жили тут до войны.
– Ты веришь в судьбу, предназначение? – вдруг спросил он.
– Да, – уверенно сказал Стив. – Иначе во всем этом просто нет смысла. Но знаешь, мне Наташа рассказала один очень глубокий русский анекдот про смысл жизни.
– Не рассказывай, уверен, на русском он звучит забавнее, чем в переводе, – рассмеялся Барнс. – Просто хочется верить, что мы нашли своих людей, которых дождались. А я ещё и в другом мире.
– Да, – согласился Стив. – Хочется верить. Знаешь, Конни – она родом с Кубы, а ее родители очень верующие, и она обо мне знала только то, что было в учебниках истории. Но… это и к лучшему, наверное?
– А я живу с человеком, для которого был вообще выдумкой, – усмехнулся Барнс. – Он сначала подумал, что я поклонник-косплеер, потом, что я его глюк.
Барнс с долей нежности вспоминал, как только появился в квартире у Себастьяна. Как доказывал, что он – это он.
– Знаешь, я иногда боюсь, что принцесса устанет от моей любви, – вдруг сказал он. – Устанет и прогонит меня.
– Почему ты так думаешь? – с тревогой спросил Стив.
– Не знаю. Себастьян меня любит… Просто… Мне иногда кажется, что мое чувство больше похоже на помешательство, я боюсь его задушить своей любовью, – Барнс забрался пальцами в волосы. Он и сам не знал, откуда у него вдруг появились такие мысли, ведь Себастьян любил его, собирался завести с ним ребенка, а это явно большие планы на совместную жизнь. – Ведь слишком много – это тоже плохо, да?
– Да, пожалуй, – задумчиво согласился Стив. – Но, может, ты… я не знаю… будешь удерживать себя?
Барнс вздохнул. Он все прекрасно понимал, он и так был очень сдержан, не пытался запереть Себастьяна дома, чтобы на него никто не смотрел, чтобы он был только его, а иногда хотелось, но он понимал всю нелепость подобного подхода. И вред.
– Понимаешь, Стив, я и так… Ну, я все ему разрешаю, все-все, что хочет, – начал Барнс, пытаясь объяснить, что он лишь хочет еще сильнее окружить Себастьяна своим вниманием, не делает этого. – Я стараюсь не давить на него, даже на метро ездить разрешил. Я понимаю, что нельзя душить человека своими вниманием и паранойей. Но если с моей принцессой что-нибудь случится, я найду всех причастных и ноги вырву, а виноватым головы пооткручиваю, – закончил он с таким холодным спокойствием, что было ясно – пооткручивает, и убеждать его в том, что в цивилизованном обществе так не делается, бесполезно.
– Знаешь, – Стив был серьезен, – я надеюсь, что с Себастьяном больше ничего не случится. Что стало с теми девушками, которые на него нападали?
– Обе отсидели свое, одна уехала, вторая сейчас в дурдоме, – ответил Барнс. Он следил за этими психопатками, ему было важно, чтобы они случайно не добрались до Себастьяна вновь. – А что? Тебя смущает то, что обе они еще живы? Ну так я не особо кровожадный. Но вообще, да, их следовало бы убить, чтобы точно обезопасить Себастьяна от их внимания.
– Ну, судя по тому, что они живы, ты не так кровожаден, как о себе думаешь, – улыбнулся Стив. – Смотри-ка, та булочная, где нам по пятницам отдавали черствые булочки.
– Ага, помню. Было же время… Никаких забот. И кто тогда из нас даже предполагал, что ты станешь героем, про которого даже в учебниках истории написано, – Барнс хлопнул Стива по плечу. – Тогда я только и думал о том, чтобы ты не загнулся раньше времени. Проще было, согласись? Зато сейчас интереснее.
– Сейчас мне нравится больше, – согласился Стив.
И растаял.
========== 48 ==========
Барнс проснулся, рывком выныривая из сна. Покрутил головой, почему-то опасаясь, что он один, но Себастьян спал рядом, и Барнс успокоился, выдохнул и снова устроил голову на той части подушки, на которой не лежало шерстяное чудовище.
Подарок для любимого мужа лежал в тумбочке, крохотное пирожное – в холодильнике, а сам любимый муж лежал рядом, теплый и спящий. Барнс перевернулся, обнимая Себастьяна, подгребая его под себя, совершенно не боясь разбудить. Сегодня они планировали провести весь день вдвоем, а как именно, было совершенно не важно, главное – вместе.
Зарывшись носом Себастьяну в макушку, Барнс вдыхал его запах, такой родной и знакомый, и думал о том, что наговорил Стиву. О том, что боится своей любовью задушить Себастьяна, о том, что он жуткая мстительная тварь, обо всем. Барнс даже подумал, что проще будет спросить у Себастьяна, не устал ли он от столь пристального внимания собственного мужа. Но не сегодня.
– Доброе утро, котик! – улыбнулся Себастьян и поцеловал Баки в подбородок. – Отпустишь меня отлить?
– Отпущу, – согласился Барнс, выпуская Себастьяна из своей хватки, тут же перекатываясь, чтобы достать подарок и положить на подушку. Небольшая бархатная темно-синяя коробочка с подвеской легла на полосатую ткань наволочки. Барнс посмотрел – вроде заметно, потому что белье тоже было синим.
Себастьян вернулся свежим и чисто выбритым. Он подошел к кровати, раскинул руки и прыгнул на Баки – только жетоны звякнули.
Барнс сжал Себастьяна в объятиях, целуя, а потом дотянулся до коробочки и сунул ее ему под нос.
– Это тебе. С годовщиной, – улыбнулся Барнс.
– Спасибо, – Себастьян, ухватив коробочку, скатился на кровать. – Твой подарок будет позже.
Странная узорчатая подвеска Себастьяна озадачила.
– Это… В этом есть какой-то смысл или это просто так?
– Ну, я могу рассказать тебе, какой в этом смысл, или ты можешь попробовать посмотреть еще минут десять, и, может быть, поймешь. Мне когда эскиз показали, я минут пять втыкал, прежде чем понял, что к чему, но я знал, что искать, потому что знал, что я заказывал, – улыбнулся. Барнс. – Или сразу рассказать?
– Расскажи сразу, – попросил Себастьян.
– Смотри, – Барнс взял в руки подвеску и обвел на ней пальцем изогнутую линию. – S, – обвел вторую, – S – Себастьян Стэн. Баки Барнс, – обвел он две буквы B. – И сегодняшнее число. Без года. Я хотел, чтобы у тебя был символ, а носить его, или нет, решать тебе.
Себастьян провел пальцами по сложному вензелю.
– День ее, – сказал он. – День жетоны.
– Принцесса, я бы тебе что-нибудь более дельное дарил, если бы знал, что ты хочешь, – признался Барнс. – У нас не так много дат для подарков.
Барнс поцеловал Себастьяна в плечо, погладив по животу.
– Пойду умоюсь. Давай съездим на пляж? – и добавил уже из ванной. – На тот, где никого нет.
– Давай, – согласился Себастьян. – Но зверье с собой.
Барнс вернулся минут через десять, даже успевший принять душ.
– Хорошо, зверье с собой. Сам будешь со Стивом воевать, если что, – рассмеялся он. – Что ты хочешь на завтрак? Только сначала причеши меня.
Барнс уселся на кровать, начиная расплетать свою толстенную, с запястье Себастьяна, длиннющую косу, изрядно за ночь потрепанную Стивом.
Что только не творили стилисты у него на голове на съемках! Иногда Барнсу казалось, что ему предлагают работу только из-за его волос, иногда – только из-за мужа, а иногда он даже был уверен, что это он сам такой охуенный.
– У меня через неделю съемки на Аляске. В Гейтс оф Арктик. Я фотки смотрел, там очень красиво, – Барнс выдал Себастьяну гребень, которым обычно чесался. – Это дня четыре, наверное. Хочешь потом приехать и недельку пожить в палатке? Или такой экстремальный отдых не для тебя, а мне хватит и четырех ночей, чтобы наесться морошки и насмотреться на полярный день?
– Нет, котик, – рассмеялся Себастьян, расчесывая Баки, – палатка и мошка точно не для меня. Да и морошке вроде еще рано.
– А если я там задержусь дня на три, палатка, мошка, рыба из ледяной речки руками… – Барнс аж облизнулся перспективе. – Ты не будешь против? Или у тебя есть планы?
– Отдыхай, котик, – Себастьян неторопливо проводил расческой по волосам. – Сейчас расчешу тебя и получишь подарок.
– Ты правда не против? – Барнс аж обернулся, не давая себя нормально расчесать, а волосы у него отросли до задницы. – Просто, если ты не хочешь, чтобы я без надобности оставался вдали от тебя… И ты так и не сказал, что ты хочешь на завтрак.
Барнс хотел провести время на Аляске, особенно в период полярного дня, хотел пожить в палатке, подышать этим своеобразным северным воздухом. Он скучал по северу, несмотря на то, что проводил там время не он, а Зимний Солдат. Солдату там нравилось. И Барнс понимал, что ему там тоже нравилось. Вернее, понравится. И понимал, что такое приключение явно не для Себастьяна, хотя на необитаемый остров тот поехал.
– Совершенно не против, – Себастьян поцеловал его в щеку и развернул обратно, чтобы закончить с волосами. – Салат с креветками и авокадо я хочу на завтрак. И каких-нибудь овощей.
– Хорошо, сделаю. А потом мы прихватим что-нибудь с собой и поедем на пляж, чтобы приехать вечером и заказать ужин в ресторане, потому что готовить я не захочу, – выдал план действий Барнс. – Идет?
– Идет. Заплести тебе косу или соберешь в хвост?
– Заплести, – подтвердил Барнс. Ему нравилось, когда Себастьян возился с его волосами, по коже от этого пробегали мурашки предвкушения чего-то. Но условного рефлекса “причесали – будет секс” у него не было. – Только плети потуже, я ее все равно под “краба” засуну. Или тебе русалку показать на пляже?
– Котик, тебе французскую или обычную?
Себастьян сам себе поражался: он никогда не отращивал волосы, никогда не планировал стать куафером, но сейчас, женившись, научился плести три вида кос. Пригодится, если родится девочка.
Барнс, имея волосы, и длине, и густоте, и здоровью которых позавидовала бы не только любая женщина, а вообще любой человек, умел делать всего три прически, помимо того, чтобы никак не собирать волосы: коса обычная, хвост и волосы под огромную заколку-краб. На этом его скромные умения заканчивались. Он пробовал плести французскую косу, но если на ком-то ещё получалось, то на себе Барнс ее заплести не мог, словно руки не из того места росли. Не создан был Зимний Солдат для плетения кос.
– Заплети французскую, пожалуйста, – попросил Барнс. – Буду весь красивый.
Себастьян поцеловал его в темя и принялся плести французскую косу.
– Когда придут результаты по тестам из университета? – спросил он.
– Не знаю, вот-вот должны. Надо почту проверить, – с каждым словом Барнс млел, все больше растягивая гласные, плечи расслабились и немного поникли, и весь он растекся, словно кисель. – Принцесса, а если мы позавтракаем на десять минут позже? Или на пятнадцать? Мы же никуда не торопимся?
Барнс хотел извернулся, чтобы поцеловать Себастьяна, обнять, прижать к себе, а потом трахнуть. Или отсосать. Или самому запрыгнуть на его член. Или… всё “или” включало в себя разные комбинации первых трёх вариантов.
– Мы совершенно никуда не торопимся, – Себастьян нацепил резинку на кончик косы. – И пятнадцать минут у нас есть. Но не больше, котик, а то мы встанем в пробки.
Барнс взвился, резко развернулся, толкая Себастьяна на кровать, и потянул с него белье, припадая к вожделенному члену. Сам он, как вышел из душа, так пока ничего и не надел, и по его уверенно стоящему члену было понятно, чего именно он сейчас хочет. А хотел Барнс сейчас, быстро и без растяжки, о чем и мурлыкнул на ухо Себастьяну, потираясь об него всем телом.
– Эй, меня нельзя без растяжки, – Себастьян выгнулся, чтобы дотянуться до смазки. – Котик, не так резво, ты мне все мозги высосешь.
– Не я тебя, – сбивчиво сообщил Барнс отрываясь от члена и отбирая у Себастьяна смазку. – Ты – меня.
Барнс устроился на бедрах Себастьяна, потираясь о его член. Он тяжело, медленно дышал, сердце частило, а желание жгло, сводя с ума. Барнс даже не представлял, как вечерами спокойно засыпал рядом без секса, хотя такое бывало редко.
И вот сейчас, несмотря на вчерашние постельные игрища, он безумно хотел своего мужа, хотел почувствовать его член в себе, ощутить вновь эту приятную заполненность. Барнсу вообще нравилось отдаваться Себастьяну. Нравилось гнуться в его руках, чувствовать власть, которую тот имел над ним.
Барнс вылил смазки себе на пальцы и, заведя руку за спину, протолкнул в себя сразу два. Посмотрел на Себастьяна пьяно, шало, облизнул яркие губы и длинно выдохнул. И заменил пальцы членом, плавно, прогнувшись в спине, насадился на него и снова выдохнул, опустившись до конца, и замерев.
– Принцесса… – еле слышно прошептал Барнс, положив ладони Себастьяна себе на задницу, и медленно двинулся, предлагая мужу задавать темп.
Себастьян сжал его зад, вминая пальцы в упругую плоть, и толкнулся вверх, в тугое, тесное, горячее, плотно обхватывающе. Он обожал секс – секс с Баки.
Барнс потерялся в ощущениях, сжимаясь на члене, двигаясь все быстрее, уперевшись руками в грудь Себастьяна, прогибался в спине, чувствуя его руки на своей заднице, понимая, что надолго его не хватит. Желание зашкаливало, не давая связно мыслить, единственное, что не отключалось никогда – стремление доставить Себастьяну максимум удовольствия.
Хотелось всего сразу: чувствовать руки Себастьяна на своей заднице, прижаться к нему всем телом, подрочить, и чтобы это не заканчивалось. Это восхождение на пик наслаждения, когда дальше только пропасть.
Себастьян гладил растянутые вокруг его члена мышцы входа, а другой рукой с силой сжал член Баки – твердый, горячий, сочащийся предъэякулятом.
– Давай, котик, – улыбнулся он. – Давай, мой хороший, я уже совсем близко…
– Говори… – простонал Барнс, понимая, что еще пара слов, и он рухнет за грань.
– Обожаю ебать твою задницу, – выдохнул Себастьян. – Ебал бы не вынимая.
– Господи… – Барнс запрокинул голову и застонал, накрываемый ощущениями, всеми сразу. Все чувства обострились до предела, он чувствовал Себастьяна каждой клеточкой своего тела, его голос забирался куда-то внутрь, словно вибрируя там. – Принцесса, я…
– Давай, котик! – простонал Себастьян, чувствуя, что еще совсем немного, совсем чуть-чуть, и он… – Кончи для меня, Баки.
Не повиноваться подобному было выше его сил, особенно когда все его существо орало о наслаждении. Барнс закричал, кончая, чувствуя, как тело сводит сладкая судорога оргазма, как все внутри замирает, застывает на какую-то долю секунды, чтобы, как в затяжном прыжке перед рывком парашюта, замереть, а потом рвануть вверх и плавно опуститься вниз.
Барнс упал на Себастьяна, вжимаясь в него всем вибрирующим телом, наслаждаясь ощущением члена внутри себя, не желая с него сниматься.
– Хочу вечером с игрушкой… тебя трахнуть… – еле выговорил Барнс свои желания на вечер и ночь.
– Значит, так и сделаем, – выдохнул Себастьян, гладя Баки по влажной спине. – Так и сделаем.
– А сейчас душ, завтрак и пляж, – напомнил Барнс. – Или ну его, пляж, еще потрахаемся?
– Нет уж. Пляж так пляж. И надо Кайла вывести перед поездкой, – Себастьян начал выкарабкиваться из-под Баки. – Давай, котик. Я тебе еще подарок не вручил.
– Тогда дуй в душ и гулять с Кайлом, – предложил Барнс, скатываясь с Себастьяна, чувствуя, как из растраханной задницы вытекает сперма, – а я готовлю завтрак и кормлю свое чудовище. И собираюсь, и собираю жратву с собой. Как тебе план, мой дражайший супруг?
– Отличный план! – Себастьян звонко шлепнул Баки по заднице. – Так и сделаем, котик!
Вернувшись с прогулки, Себастьян положил перед Баки коробку из узорчатого темного дерева.
– С годовщиной, – торжественно сказал он.
Барнс сидел, разбирал почту, когда Себастьян поставил перед ним коробку, и он отложил письма, так и не досмотрев их до конца.
– Что там? – спросил Барнс, не спеша открывать коробку. Он обсмотрел ее со всех сторон, взвесил в руках и даже легонько потряс, прислушиваясь к звукам внутри.
Коробка молчала. Себастьян смотрел на Баки с улыбкой.
– Открой и узнаешь.
Барнс, недоверчиво глядя на Себастьяна распахнул коробку, но не спешил заглядывать внутрь, хотя краем глаза уже увидел, что там лежит. Улыбнулся ему и опустил глаза, чтобы рассмотреть подарок.
В углублении на темном бархате лежал большой охотничий нож с характерным, узнаваемым рисунком на стали клинка. Булат.
На какое-то время Баки Барнс провалился в иное измерение. Он взял нож, тронул пальцем лезвие, а потом долго так и эдак вертел его в руках, проверяя все, что только можно проверить, а завершил это представление тем, что поставил нож кончиком на подушечку указательного пальца и посмотрел на Себастьяна.
– Спасибо, принцесса. Мне очень нравится, – улыбнулся он, так и держа нож на пальце. Тот стоял, как приклеенный.
– Я рад, что угадал с подарком, – сказал Себастьян. – Теперь завтрак – и на пляж.
– Иди, я сейчас, почту досмотрю, – предложил Барнс, укладывая нож обратно в коробку. Закрыл, погладил теплое дерево и снова взялся за письма, быстро просматривая, что пришло. В отличии от Себастьяна, у которого была ассистентка, свою почту Барнс разбирал сам. Ответ из университета он чуть не пропустил среди каких-то неважных писем, но выцепил взглядом в последний момент, бросил все остальное и пошел с письмом к Себастьяну.
– Открой, пожалуйста, и скажи, что там, – попросил он. – Я знаю, что это глупо, и если меня не приняли, то я ничего не теряю, но все равно волнуюсь.
Себастьян быстро вскрыл конверт и пробежался взглядом по письму.
– Приняли тебя, – сказал он. – Ты теперь студент. Занятия начинаются с Дня труда. – Он посмотрел на Баки. – Ну что, котик, поздравляю! Вот тебе и подарок от мироздания!
– Вот кем я еще не был, так это студентом, – облегченно рассмеялся Барнс, залезая в холодильник и доставая оттуда крохотное пирожное для Себастьяна и несколько побольше для себя. – Держи, это тебе. Сказали, самое низкокалорийное, какое только возможно, но вкусное. Надо будет учебники вернуть.
На глянцевой поверхности пирожного было что-то похожее на млечный путь и водопад одновременно, смотря как повернуть.
– Спасибо, – Себастьян залюбовался пирожным. – Заодно и к маме съездим. А тебе Томас как репетитор понадобился, или ты все сам?
– Сам, я быстро разобрался. Правила – это правила, их я запомнил легко, – несколько смущенно ответил Барнс, потому что он действительно просто прочел учебники, практически выучив их наизусть. – Эссе… Ну, я много читаю, и фиков тоже, знаю, как не надо писать. В общем, обучаемость Зимнего Солдата колоссальна и очень помогает. А вообще, я прочел несколько статей про вступительное эссе, они помогли. Интереснее всего было с историей. Знаешь, читаешь, и вроде похоже, а разное. Про Стива нет, а в моем мире есть про Стива в учебнике мировой истории, представляешь? А холодную войну я вообще знаю с совершенно другой стороны, потому что ни хуя она холодной не была, просто нападения были точечными и хорошо скрытыми. Я был хорош.
Барнс аккуратно ел и говорил одновременно, умудряясь делать это не с набитым ртом.
– Про меня в моем мире тоже в учебнике есть. Я читал, когда жил в Бухаресте, случайно попалось. И фотка в учебнике была красивая, я там весь такой… – Барнс покрутил рукой с вилкой, пытаясь передать, какой он там, но не нашел подходящих слов, – другой совсем. Молодой и глупый. И целый стенд в музее. Похоже, мне по жизни повезло быть известным только потому, что я рядом с известным человеком.
– Судьба твоя такая, – Себастьян съел салат и теперь маленькими кусочками ел пирожное, смакуя. – И здесь тоже. Там ты был друг, здесь муж. Глядишь, тебя еще в кино позовут куда-нибудь.
– Еще чего не хватало, – рассмеялся Барнс. – Предел моих мечтаний – военная кинохроника. А фотографироваться мне нравится. Когда фотографы вменяемые. Некоторых убить просто хочется. Кстати, на Аляску фотограф нормальный летит, у него какой-то зубодробительный псевдоним, нашел, как выебнуться. А вот другие модели. Мужика я не знаю, но он такой брутальный, что мне не по себе, вдруг он меня затмит. А девчонка, Мари, мы с ней сталкивались, она считает себя звездой, а мы, простые смертные, лишь прах под ее ногами. А меня она вообще ненавидит, потому что я вроде как только благодаря тебе в этом деле задержался. Но мне кажется, ее бесит сам факт, что я твой муж.
– Люди странные, – пожал плечами Себастьян. – На меня тоже до сих пор косятся, что я в рекламу пришел из кино, а не из модельного агентства, дескать, в агентстве меня бы забраковали. Всегда найдется кто-то, кто тобой недоволен, так что стоит ли обращать на это внимание?
– Я бы не обращал, но она пытается против меня окружающих настраивать. Я, конечно, обаяшка, каких поискать, – Барнс криво усмехнулся. – Короче, она меня тоже бесит. Может меня кто-то бесить? Может, мне ей кислотой в лицо плеснуть, а?
– Кислотой в лицо – это криминал. Лучше сделай растерянный вид и говори всем и каждому, что она к тебе на хуй запрыгнуть пыталась, да не смогла. Такое фиг опровергнешь.
– А такое можно говорить? Потому что она пыталась, а потом, когда не смогла, началась вся эта херня, – Барнс хоть и понимал, что говорить можно что угодно про кого угодно, но все таки еще старомодно считал, что честь дамы надо сохранить чуть ли не любой ценой. Но сейчас начинал понимать, что надо отплатить Мари той же монетой. – Почему-то некоторые девушки, когда узнают, что я замужем за мужиком, начинают только активнее клеиться. Это что, спорт такой, что ли? Трахни гея, докажи всем, что он и по бабам не прочь? Меня ведь не женщины не интересуют, а на мужиков не засматриваюсь, я, кроме тебя, никого не хочу.
Себастьян польщенно улыбнулся.
– Ну да, такой спорт, ко мне тоже липнут. У нас равноправие полов, котик, поэтому обвинения в харрасменте работают в обе стороны. Пользуйся.
– Столкнуть с лестницы и обеспечить перелом чего-нибудь жизненно важного гораздо проще и эффективнее, – пожал плечами Барнс, словно он говорил не о членовредительстве, а о том, как лучше чай заваривать. – Более того, я это делаю профессионально, не оставляя никаких следов. Даже жертва не знает, что ей помогли. Или ты в меня не веришь?
Барнс понимал, что Себастьяну банально не нравится подобное видение мира, где все решалось силой или устранением неугодного, но ему так было проще. Конечно, если бы он скидывал с лестницы всех своих обидчиков, то даже идиот бы начал подозревать и видеть закономерности, но он действовал аккуратно, действительно вредя только тем, кто пытался откровенно оскорблять или угрожать не ему лично, а Себастьяну. Вот тут глаза застила слепая ярость, а в голове сразу же возникали планы страшной мести. Но об этом он Себастьяну говорить, естественно, не собирался. Пусть думает, что Барнс просто любит поговорить на тему того, как бы он кого спустил с лестницы.
Он еще собирался добраться до Томлинсона, но сначала тот должен был выплатить им все до цента, а уже потом получить свой перелом позвоночника, чтобы провести всю оставшуюся жизнь в инвалидной коляске. Барнс считал это достойной местью за то, что тот собирался сделать.
