Текст книги "Быть собой (СИ)"
Автор книги: Sleepy Xoma
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 31 страниц)
Глава 7
– Итак, мы готовы к тому, чтобы начать практикум. Покажи мне первую и четвертую печать. Нет, нет, не так! Ты не доводишь указательный палец. Еще раз! Вот, уже лучше, молодец, Трегорий.
Юноша улыбнулся, хотя, говоря честно, ему было не до смеха. Если бы он знал, какие пассы приходится творить, для работы со сложными заклинаниями, то, наверное, в придачу к абсолютной памяти, попросил бы у Фарнира пальцы без костей. Самым обидным было то, что он прекрасно воспроизводил любой нужный ритуал в памяти, но Маркаций оставался неумолим – он не позволял юноше практиковать новое заклинение до тех пор, пока у того не выходило сотворить его классическим способом. А любая попытка смухлевать каралась быстро и жестоко. Чего фариец не терпел, так это обмана и попыток отлынивать от обязанностей.
А на нытье Трегорана о том, что владельцу совершенной памяти ни к чему обычные магические ритуалы, каждый раз неизменно шел ответ, что любую, даже самую совершенную память, можно сбить с толку, а слова и жесты, вдолбленные до автоматизма, не подведут никогда.
И затем продолжал это самое вдалбливание.
Вот уже почти неделю они изучали мощнейшее огненное заклинание, позволяющее чародею разлить губительное пламя, сжигая все и вся на расстоянии в две дюжины шагов вокруг. Трегоран с легкостью воспроизводил чары по памяти, для чего ему требовалось от силы десяток секунд, а вот с закреплением были проблемы. Пальцы, отвыкшие от тонкой работы, никак не хотели слушаться.
Вот уже половину утра они пытались закрепить сложную комбинацию из девяти печатей, соединенных хитрыми переходами, и выходило посредственно.
Чтобы хоть немного отвлечься, Трегоран постарался перевести разговор на тему, вызывавшую у него жгучее любопытство – личность императора и устройство жизни в империи.
– Учитель, – произнес он, начиная складывать пальцы в первую печать. – Последний раз ты рассказывал, что император с легкостью захватил власть в Фаре. Он так силен?
Маркаций на мгновение задумался, после чего ответил.
– Нет, полагаю, что мы были настолько слабы. Теоретически, если бы все маги объединились и выступили против узурпатора единым фронтом, мы смогли бы победить чудовище. Но тот выбрал очень удачный момент для того, чтобы явиться в город. В те годы Фар сотрясали смуты. Буквально за пару лет до того умер страшный тиран Силлий, захвативший в городе власть и запятнавший свои руки кровью множества благородных патрициев и простых жителей. Борьба между влиятельными родами обострилась – многие хотели занять освободившееся место, другие противостояли им, мечтая вернуться к временам, когда свобода города не нарушалась властолюбивыми людьми.
Он умолк, внимательно следя за руками своего ученика.
– Первая и вторая печать получились отлично. Переход тоже неплох, теперь покажи третью с четвертой, – Он почесал щеку и кашлянул. – На чем мы остановились?
– На смуте и борьбе патрициев за власть.
– Ах да, верно. Каждый знатный род стремился занять место повыше, получить какую-нибудь хлебную должность. Некоторые жаждали снискать славу на ниве военных успехов. Так, например, Цирий Мараг поработил и вырезал племя фиринов, что некогда обитало в южной Ганнории, после чего потребовал для себя триумфа и консульской должности, а когда ему отказали, едва не повел армию на Фар. По чистой случайности он погиб, свалившись с коня в реку. Но я опять теряю нить повествования.
Трегоран слушал внимательно, стараясь не пропустить ни слова – он плохо разбирался в истории Вечного Города и теперь стремился наверстать упущенное.
– Когда повелитель пришел, то первым же делом ворвался к одному из сенаторов и размазал того по стенке. Этого человека не любили за беспринципность, разврат и воровство, а потому Анаториан сразу же перетянул на свою сторону плебс. Думаю, что ты понимаешь, как сильно простой люд ненавидит тех, кто, по его мнению, не заслужил богатство и славу.
Трегоран понимающе кивнул, стараясь точно воспроизвести пассы, знаменующие переход в пятую печать. Делал он все медленно и последовательно, в реальном магическом поединке, естественно, пришлось бы шевелиться гораздо быстрее.
– И люди сразу признали его своим господином?
– Конечно же, нет. Но кое-кто решил воспользоваться могучим незнакомцем в своих силах. Они жестоко просчитались. Богоравный, якобы идя на поводу у одних, истреблял других, тем самым ослабляя всех. Скоро настал черед самих умников, и внезапно выяснилось, что жителям Фара нечего противопоставить набравшему бешеную популярность у плебса незнакомцу. Самые прозорливые тотчас же склонились перед ним, чуть менее догадливые, зато более расторопные – умчались из города на всех парах.
– А глупые?
– Напали. – Маркаций указал на руки своего ученика. – Почти правильно, но мизинец – на пол ногтя ниже. Знаю, что сложно, но без этого заклятье выйдет почти в полтора раза слабее. Повтори.
– Так? – Трегоран мигом выполнил приказ.
– Да, так лучше. Когда глупцы атаковали Анаториана, тогда еще не получившего громкий титул богоравного, он наконец-то показал свою настоящую мощь. До этого повелитель скрывал ее, демонстрируя от силы третью часть возможностей.
– И что произошло?
– Этого я не знаю. Хроники не сохранили подробностей. Известно одно – почти половину города пришлось отстраивать заново, а трупы закапывали едва ли не целую луну.
– Закапывали? – удивился юноша, помнивший, как свято фарийцы чтут свои похороны обряды, обязывающие развеивать прах умерших над реками или озерами.
– Да, – кивнул Маркаций. – Думаю, ты представляешь, сколько было покойников, если пришлось на время отказаться от освященного веками обычая.
– Или как сильно император был зол, – выдвинул идею юноша.
– Это маловероятно. Повелитель всегда с уважением относился к обрядам. Неудивительно для человека, открыто заявляющего о своем божественном происхождении. Так, а теперь внимательнее, ты заканчиваешь.
Последняя печать была самой сложной, требовалось сплести пальцы таким узлом, что, казалось, распутать их не удастся, после чего резко развести руки в стороны, заканчивая заклинание.
– Отлично. – Маркаций вскочил и с довольным выражением лица принялся расхаживать по помещению. – А теперь приступим к закреплению. До вечера ты должен отработать пассы по крайней мере сто раз. Приступай!
* * *
– Трегорий? Трегорий! Великие боги, да что с тобой?
Кто-то тряс его и хлестал по щекам. Юноша с трудом открыл глаза и увидел склонившуюся над ним Этаару. Девушка пахла розами и фиалками, как ни странно, этот аромат прочистил ему мозги.
– Этаара? Что ты тут…
– Нет, это что ты делаешь? – она отстранилась и замерла, сложив руки на груди, подчеркивая ее форму. – Ты обещал мне вечернюю конную прогулку, а сам отправился спать. Я тебя еле разбудила!
– А, что? – он покачал головой, изгоняя остатки сна. – Очень устал за день.
– Я заметила. Ты храпел так, что, наверное, разбудил бы самого императора, – голос девушки смягчился. – Все нормально?
Трегоран зажмурился, пытаясь вспомнить, что же ему снилось. Не получалось.
– Все хорошо, просто заснул после урока. Насчет конной прогулки…
– Мы отправляемся на нее. Сейчас!
Фарийка схватила его за руку и потащила за собой, и у Трегорана не нашлось достаточно мужества, чтобы противиться ее напору.
Они выбрались из дома, прокрались в конюшню, где уже стояли две оседланных лошадки, вывели их и пустились вскачь. Прохладный ветер приятно остужал разгоряченную плоть, и выдувал остатки кошмара из головы. Он краем глаза посмотрел на Этаару, которая, смеясь, точно ребенок, подгоняла коня, словно летевшего над невысокой зеленой травой, навстречу догорающему солнцу. Он почувствовал, как щеки запылали – в этот момент девушка была невообразимо прекрасна.
Их отношения с каждым днем становились все лучше и лучше. Гордая, капельку надменная, но очень веселая и энергичная Этаара заполняла собой все свободное время Трегорана, не давая тому передышки, и нельзя сказать, чтобы он так уж сильно возражал.
Они болтали, катались верхом, исследуя обширные владения Маркация, занимались рыбной ловлей и другими не менее полезными делами. Трегоран понимал, что влюбляется, да еще в фарийку, но чувство, клокотавшее внутри него, было сильнее каких-то там криков рассудка.
– Быстрее! – позвала его девушка, весело смеясь. – Скачи во весь опор!
Ее небольшая длинноногая кобылка селианских кровей ускорилась, и галопом поскакала в сторону леса.
– Стой, куда ты? – Трегоран направил свою лошадку следом, но никак не мог догнать свою спутницу. Ему почти удалось это, когда широкие ветки берез и кленов нависли над их головами.
Этаара еще раз рассмеялась, и спрыгнула на землю, перехватывая поводья левой рукой.
– Пойдем, скорее, я кое-что покажу тебе.
В лесу уже стемнело, и Трегоран силой магии зажег несколько небольших огненных шариков. Они неплохо освещали путь, и молодые люди без приключений вели своих скакунов по широкой тропинке.
– Вот, – довольно проговорила Этаара, когда впереди замаячил просвет.
Трегоран вышел на простор и не смог сдержать вздоха восхищения. Они оказались на полянке, посреди которой из земли звонко бил родник, дающий начало небольшому кристально чистому ручейку. Около родника стояла потемневшая от времени, но великолепная беседка, а вся поляна, точно ковром, была устлана синими цветами.
– Ну как? – Этаара мило улыбнулась своему другу.
– Восхитительно, – выдохнул тот.
– Еще бы. Пойдем, не забудь еду.
Она отпустила лошадь и легким грациозным шагом вошла в беседку. Трегоран несколько мгновений наблюдал за девушкой, потом снова покраснел, снял тюк со спины ее кобылы и проследовал под мраморные своды.
– Откуда она тут? – спросил он, улегшись на небольшом, но очень удобном топчане. Их было два, второй заняла Этаара, а между лежанками располагался невысокий каменный столик, украшенный орнаментами.
– Не знаю, – пожала девушка плечами. – Я нашла это место уже когда отца…отец приехал сюда. А цветы вырастила сама. Это васильки, мои любимые.
– Они подходят к твоим глазам.
– Трегорий, ты такой милый, – рассмеялась фарийка. – Спасибо за комплимент.
Девушка протянула руку и взяла кубок, наполненный вином, после чего сделала из него небольшой глоток.
– Мне тут нравится. Если холодно, можно укрыться одеялом, когда хочется перекусить, достаточно протянуть руку, и, самое главное, никто не беспокоит. Когда мне грустно, я могу весь день лежать тут и смотреть, как вода капает с неба, вдыхать аромат цветов и слушать звуки леса.
Она тяжело вздохнула и села, наклонившись вперед.
– Трегорий, скажи, неужели тебе не скучно в этой глухомани?
– Скучно? Ты шутишь, да это лучшие дни в моей жизни! Учитель столько мне рассказал! – с жаром возразил юноша.
– Ах да, – невесело рассмеялась девушка, – как же я могла забыть, учитель…
Она произнесла это слово с неизменным отвращением, и Трегоран перестал понимать, что происходит. Совсем недавно Этаара весело смеялась и шутила, и вот она уже полна горечи и сарказма.
– Я не понимаю тебя, – признался он.
– Неудивительно. Ты приехал сюда постигать таинства магии, постоянно занят, и, самое главное, не провел в поместье и половины луны. Я же заперта в этой тюрьме уже почти семь лет!
Молодой чародей сперва хотел рассказать ей, что такое настоящая тюрьма – каморка, в которой нет ничего кроме пука гнилой соломы, зловонного ведра в углу, да цепи, к которой прикована твоя собственная нога. Объяснить, каково это, неделями не видеть света, лежать, сжавшись в комок и тихо плача от побоев. Поведать о постоянном голоде и страхе, об изнурительной работе и отчаянии, что копится в недрах души, не в состоянии вырваться наружу.
Он хотел рассказать все это, но в последнее мгновение рассудок все-таки взял верх, и юноша ответил лишь:
– Этаара, ты скучаешь по Фару?
– Да, я скучаю по Фару! По имперским городам и удобствам, по своим друзьям, которых я уже не помню, и которые не помнят меня! Я скучаю по величественным храмам, по нашему огромному амфитеатру, на котором можно было насладиться боями, я хочу вернуться домой! Для меня счастье раз в неделю прокатиться до ближайшего городка, чтобы сходить в театр! В жалкий провинциальный театр, понимаешь?!
– Понимаю.
– А отец, – по ее щекам потекли слезы, – нет! Император простил бы его, он всегда ценил талантливых людей, только и требовалось, что встать на колени и попросить прощения, раскаяться в своей глупости. Но нет же, благородный сенатор и не подумал сделать этого. Уперся рогом, и начал вопить про отказ от рабства и какие-то равные права. Какие равные права могут быть у благородного патриция и жалкого плебея?
Юношу покоробили столь злые слова, извергаемые очаровательным ротиком девушки, и он сказал.
– Этаара, Маркаций – твой отец. Ты обязана уважать и слушаться его.
– Обязана? – Девушка вскочила, и в ее глазах заплескали огоньки. – А он не обязан заботиться о своей родной дочери? О ее благополучии? Он не должен думать о чести рода?
Она проскочила к Трегорану и нависла над ним, неосознанно копируя манеру движения отца.
– Он не может думать ни о чем, кроме своих фолиантов и глупых идей! Я ему не нужна, понимаешь? Когда выяснилось, что у меня нет магических способностей, я стала всего лишь грузом, который приходится нести, но хочется сбросить при первой же удобной возможности!
– Учитель не такой! – Трегоран тоже вскочил, хотя яростный напор девушки и пугал его чуть ли не до дрожи в коленях. – Он любит тебя всем сердцем, это видно!
– Да ничего не видно! – завизжала Этаара. – Хочешь быть его сыном? На здоровье, иди к нему, давай!
Она с силой толкнула юношу руками, гоня прочь.
– Убирайся отсюда! Убирайся!
Тот послушался и вскоре уже скакал прочь из небольшого леса с установленной внутри мраморной беседкой.
Маркаций ждал его во дворе. Как всегда, он все понял и без слов.
– Вы поссорились, – проговорил патриций, когда Трегоран слезал с лошади. – Наверное, она сказала, что мне следовало молить повелителя о прощении.
Юноша ничего не ответил, он снял седло и поставил животное в стойло, после чего принялся его обтирать. Лошадей молодой волшебник любил всей душой, и никогда всегда выполнял всю работу, связанную с их уходом сам.
– Учитель, а может, она права? – проговорил он, наконец. – Вы очень сильный маг. Я уверен, что император смилостивится.
– И отправит готовить убийц, которые станут разрушать чужие города?
Трегоран дернулся, и овес, который он вываливал из мешка в кормушку, посыпался по земле.
– А ты думал, что будет как-то по-другому? – Маркаций подошел ближе. – Увы, дочь не разделяет моих идеалов. А я недостаточно смел, чтобы порвать с империей и отправиться жить куда-нибудь далеко, туда, где гнев императора не затронет меня.
– А такие места еще остались?
– Конечно. Селианская империя и Таверионская республика тому живое свидетельство. Атериада, кстати говоря, пока что тоже не завоевана, хотя причина этого, скорее, в том, что богоравному она не особо и нужна.
Трегоран закончил с овсом и, взяв пустое ведро, направился к фонтану посреди двора, из которого постоянно била струя чистейшей воды. Маркаций шел рядом с ним, продолжая говорить.
– И вот еще что. Я хочу тебя предостеречь.
– Отчего?
– От легкомысленного взгляда на мою дочь. Наверное, я просто плохой отец и был слишком занят собой. Не уделял достаточного внимания девочке и не смог правильно воспитать ее, однако Этаара – отнюдь не та смешная кроха, что я помню. Она с каждым годом все больше становится похожей на мать, – опальный сенатор помрачнел. – Жалко, что не пошла в меня.
– И я должен ее опасаться?
– Нет. Ты должен думать той головой, что у тебя на плечах.
Юноша покраснел и закашлялся, едва не расплескав ведро с водой.
– И нечего играть в ребенка. Я видел, какие взгляды ты на нее бросаешь, – тут Маркаций сделал паузу, после чего добавил. – И какие она бросает на тебя.
Эти слова все-таки возымели нужный эффект – ноги Трегорана заплелись и тот растянулся на земле. Он поднялся, выругавшись по-тимберски, и пошел за вторым ведром. Около фонтана юноша решил, что неплохо освежиться и самому, после чего погрузил голову под воду.
Вынырнув и отдышавшись, он наполнил ведро, и снова направился к конюшне. Маркаций все это время стоял там же. Когда Трегоран поравнялся с ним, сенатор улыбнулся юноше.
– Извини, я смутил тебя.
– Ничего. Но я все равно не понимаю вас, учитель.
– Все просто, – Маркаций приоткрыл дверь конюшни и подержал ее, чтобы юноша мог пройти. – Моя дочь – фарийка, плоть от плоти Вечного города. Просто помни об этом.
Следующий день прошел в делах и заботах. Они еще пару раз прогнали огненное кольцо, а потом стали учить новое заклинание, превращающее почву вод ногами врагов в зыбучие пески. Работы было столько, что думать о вчерашней ссоре и словах Маркация просто не оставалось времени. Этаара не появлялась ни на завтрак, ни на обед. Не вышла она и на ужин, но Трегоран слишком устал, чтобы придавать этому значение.
Как и вчера, едва только он добрался до кровати, как глаза закрылись сами собой. Но заснуть он не успел – в дверь постучали.
– Открыто, – крикнул юноша, с трудом фокусируя зрения.
В комнату вошла Этаара, одетая в нечто воздушно-прекрасное и крайне открытое. Девушка замерла перед ним.
– Этаара? – Трегоран попытался подняться, но она жестом остановила его.
– Лежи, ты устал. Так даже лучше.
– Что? Не понимаю. Что ты хочешь?
– Я пришла извиниться. Вчера я была не права и сильно тебя обидела.
– Все хорошо, – он снова попытался подняться, но неожиданно, девушка прыгнула на него, и прижала к кровати.
– Нет, не хорошо, – ее губы были так близко, что Трегоран с трудом удерживался от соблазна коснуться их. – Совершенно нехорошо. Я разозлилась, потому что хочу, чтобы ты был на моей стороне. Всегда был на моей стороне.
С этими словами она жадно поцеловала его. Когда это произошло, руки Трегорана сами собой сомкнулись на спине дочери Маркация, будто живые, набросившись на ткань платья девушки, стаскивая и срывая его.
– Какой ты нетерпеливый, – хихикнула она, покусывая парня в шею. – Не торопись, у нас впереди еще целая ночь. И всю эту ночь я буду извиняться. Так, как ты пожелаешь.
Глава 8
И снова пустошь, замершая под багровыми небесами, и тонкая ниточка карминовой дороги, тянущейся в бесконечность. Снова скалы на обочине.
На сей раз, правда, он оказался не у начала пути. Обе ноги юноши крепко стояли на кровавых булыжниках.
Элаикс обернулся и усмехнулся, далеко уйти пока что не удалось – буквально в паре сотен шагов чернело ничто, из которого он и ступил на страшный путь.
Тимберец задумался.
– И как я тут оказался?
Постепенно из мрака восстал образ кинжала и пацана, этот кинжал державшего. Элаикс ощутил боль в том месте, где заканчивается живот и начинается грудь, и коснулся его. Да, удар пришелся точнехонько в солнечное сплетение.
– Он меня ранил, – проговорил юноша. – И ранил тяжело.
– А ты догадлив, – знакомый голос, раздавшийся сверху, заставил его вздрогнуть.
Элаикс поднял голову и едва не заорал от ужаса – монстр завис в воздухе прямо над ним, не издавая при этом ни единого звука – огромные крылья мерно вздымались вверх и вниз, без хлопков и дуновения ветра. Это было настолько неестественно, что молодому воину стало не по себе. Конечно, место, в котором он оказался уже во второй раз, в принципе нельзя было назвать нормальным, но все-таки разум Элаикса отчаянно цеплялся за привычные детали, пытаясь подстроиться, чтобы не провалиться в пучины безумия. Огромная туша, не создававшая при полете никакого шума, на корню пресекала эти жалкие попытки.
Словно прочитав его мысли, монстр громко хмыкнул, и опустился на дорогу прямо перед юношей.
– Итак, мы снова встретились, – проговорил он. – Наверное, тебе интересно, для чего.
– Пожалуй, – согласился тот.
– Хотел, пользуясь случаем, поздравить с первым серьезным успехами, – осклабился Зирриаг. – Не каждому удается пройти по дороге столько за жалкий месяц. – Хороший темп.
– Но я не ощущаю себя сильнее.
– Ты крушил черепа, держа в одной руке засов, весящий треть тебя. Не стал сильнее, говоришь?
– Но что изменилось с того дня? – Элаикс продемонстрировал руку с татуировкой в виде укуса.
– А ты дерзок, мальчик, – демон присел, и теперь их головы были на одном уровне. Янтарные глаза внимательно наблюдали за смертным собеседником. – Но мне это нравится, а потому я отвечу. Каждый враг, убитый лично, или по твоему приказу, сделает тебя сильнее, потому что его кровь оросит эти камни. – Когтистая лапа обвела ярко-красные булыжники. – Каждая капля – это шаг вперед и лишняя толика могущества.
– А смогу ли я как-нибудь убедиться в правдивости твоих слов? – продолжал гнуть свою линию Элаикс.
Зирриаг зарычал.
– Осторожнее, смертный, грань между дерзостью и неуважением тонка, и если первое мне по душе, то второго я не потерплю.
Взгляды Элаикса и таинственного существа сошлись, и на этот раз юноша заставил себя смотреть прямо в огромные глазищи страхолюдины, не моргая и не поворачивая головы. Он выдержал и Зирриаг весело рассмеялся.
– Да-а, ты, определенно, дерзок. А в моей правоте сможешь убедиться уже достаточно скоро. Когда кровь польется по улицам Раэлина.
– Кровь? Почему? Это сделаю я? – Вопросы слетали с языка Элаикса сами собой, но он решил, что раз уж монстр захотел поболтать, то, наверное, расскажет что-нибудь интересное.
– Как много слов, – расхохотался крылатый кошмар. – Но отвечу. Раэлин болен, причем смертельно. Лекари прописали ему кровопускание, с тобой или без тебя. Не важно. Очень, очень скоро, ночь озарится багровым, а улицы будут раскрашены алым.
– И ты хочешь, чтобы я успел, потому и говоришь это? – догадался Элаикс.
– Может быть это, а может то, что ты мне нравишься, человечек. А может, мне… – он запнулся, – меня попросил один еж. Какая разница? Ты предупрежден, вот что ценно.
Зирриаг поднялся и расправил свои крылья.
– Буду с нетерпением ждать новой встречи, она состоится, когда ты пройдешь достаточно далеко.
– Достаточно для чего?
Пасть монстра искривилась в кошмарном подобии улыбки.
– Мне надоело болтать. Узнаешь, когда придет срок. А пока, – он щелкнул когтистыми пальцами, и предплечье Элаикса пронзила кошмарная боль.
Воин закричал и посмотрел на руку – на коже проступали линии, соединившиеся с уже имеющимися, и дополняющие рисунок.
– До встречи, – утробно расхохотался демон, и исчез.
В багровой выси грохотнуло, гром разорвал неестественную тишину этого странного места, а затем с неба полился сильный дождь. Струи яростно били юношу, стекали по его лицу и одежде. Что-то показалось Элаиксу странным, и он сложил ладони лодочкой. В них тотчас же налилось немного жидкости. Алой.
С небес лилась кровь.
* * *
Было очень тепло и хорошо. Пахло ромашками и дикой травой.
«Наверное, я на лугу».
Эта мысль всплыла из колодца пустоты, плескаясь на поверхности рассудка.
«Я. А кто я? Где? Как же приятно и тепло! Хорошо».
Новые мысли. Одна цепляется за другую и тащит третью. Точно звенья большой цепи. Это почему-то смешно.
«Почему? Так, нужно понять, кто я? Я – Элаикс. Да? Да. Хорошо. Где я?»
Кажется, в шее что-то хрустнуло.
«Шея? У меня есть шея?»
Снова.
«Так, на чем мы остановились? Я – Элаикс. И я…Я…»
Знание обожгло, как огонь.
«Я был тяжело ранен!»
Вслед за знанием пришел страх.
«Я умираю? Нет, не может быть! Этого не должно быть!»
Страх сменила злость, мрачная, неукротимая, готовая вот-вот переродиться в сметающую все на своем пути ярость.
«Нет! Я! Не! Умру! Глаза, откройтесь! Немедленно!»!!
Он и сам не до конца понял, как, но тело повиновалось. Веки – тяжелые, налитые свинцом, – дрогнули. Снова упали. Но Элаикс и не думал останавливаться – он напряг все свои силы и с неимоверным трудом разлепил глаза.
Было темно и невыносимо душно. Он понял, что лежит на кровати, укрытый доброй дюжиной толстых шкур.
– Я потерял много крови, – беззвучно шевеля губами прошептал юноша. – Меня укрыли.
Он вновь ощутил запах ромашки и трав и что-то, напоминающее легкое дуновение ветерка. Нужно было повернуть голову и посмотреть, но тело категорически отказывалось слушаться. Лишь приложив невероятные усилия, он каким-то непостижимым образом сумел напрячь шейные мускулы и посмотрел вправо. Увиденное заставило его глаза широко распахнуться – рядом с ним спала фарийская девушка, та самая, которую он отдал Эльре. Причем, кажется, голая.
– И как это понимать? – проворчал он.
– Ты проснулся? – раздался голос из-за спины, и тотчас же над ним возникло освещенное лампой лицо Эльры. Изуродованная девушка перегнулась через лежанку и с тревогой следила за своим командиром. – Пить хочешь?
Только тут он почувствовал страшную, иссушающую жажду и кивнул.
Она пропала, загремела посудой и уже спустя несколько мгновений оказалась рядом с кружкой в руках. Элаикс с благодарностью принял воду и жадно выпил ее. Тотчас же стало лучше, в мозгах прояснилось.
– Может, объяснишь одну вещь? – прошептал он.
– Какую именно?
– Что эта фарийка забыла в моей постели?
– Греет тебя, – пожала плечами Эльра. – А я присматриваю за вами обоими.
– Ну да-а, это все меняет, – фыркнул он. – Я думал, ты убила ее.
– Зачем портить такую милашку? – Эльра потрепала спящую по голове, и девушка что-то пробормотала. – Она развлекает меня, а если хочешь, может позабавить и тебя. Ты, кажется, говорил, что не против отведать имперскую сучку.
Элаикс кашлянул, стараясь скрыть смущение и раздражение – ему было неприятно осуждать подобные вещи с вульгарной северянкой. Он решил все-таки не ругаться, и потому перевел разговор на другую тему.
– Можешь рассказать, что случилось после того, как я потерял сознание?
– Тебя забинтовали и перенесли сюда.
– Сколько времени прошло?
– Трое суток.
Элаикс тихо выругался. Он понял, что правая рука начинает повиноваться, пускай и с трудом, и аккуратно переложил ее на грудь – та была забинтована. Эльра уловила это движение и поспешила дать объяснения.
– Не волнуйся, органы не задеты. Просто тычок кинжалом в солнечное сплетение.
Однако в ее голосе не было уверенности, и Элаикс моментально уловил это.
– Просто?
– Ну, не совсем, – отозвалась северянка. – Твоя рана заживает ненормально быстро. Бартих, когда зашивал, сказал, что она выглядит так, словно была нанесена с половину луны назад.
Это не удивило Элаикса, и он ограничился кивком.
– Кстати, а где все? Почему тут только ты?
– Надеялся, что все соберемся у твоего одра? Напрасно. Как вернулись, у всех нашлись более важные дела, сейчас такое творится…
– Такое? – переспросил Элаикс, заранее зная ответ. – Что происходит в городе?
– Трущобы бурлят, а из-за стены побежали первые крысы, те, кто поумнее.
– Фарийцы?
– Нет, ганнорцы. В чем имперцам не откажешь, так это в упорстве – они укрепляют внутренний город. Не забывай, в Раэлине и окрестностях много бывших легионеров, получивших земли в награду за ратные подвиги, – тут девушка почесала один из безобразных шрамов на своем подбородке, – и, что бы мы о них ни думали, яйца у этих парней есть.
Она вновь коснулась одного из шрамов:
– Уж я в этом хорошо убедилась.
Элаикс мрачно скрипнул зубами.
– А теперь можешь рассказать подробнее, что происходит?
– Зреет бунт, – она задумалась и добавила. – Причем драка намечается нешуточная – на моей памяти такого еще не случалось. Кажется, поднимется вся Ганнория, может даже, из-за реки кто придет. Мы, пока ты валялся, поспрашивали народ. Чуть ли не все племена готовы навалять империи.
– Не понимаю одного.
– Чего же?
– Почему до сих пор нет армии.
– Кто их знает, – пожала плечами Эльра. – Может, выжидают. Может, магистрат, присланный императором, туп, как пробка. А может они уже тут, просто мы не знаем. Какая разница? Тебе нужно лежать и поправляться. Скоро будет жарко, и мы сможем отлично подраться.
Она говорила с такой уверенностью, что даже не беседуй Элаикс с демоном, все равно поверил бы каждому слову.
«Все-таки хорошие ребята мне попались в отряд», – подумал тимберец, говоря вслух:
– Отдохнуть, говоришь? С милой девочкой в постельке? Небось, для того и подложила.
– А ты что, хочешь, чтобы я составила тебе компанию вместо нее? – включилась в игру Эльра.
Элаикс улыбнулся и окинул взором фигуру северянки.
– Да, ты была бы лучше, а то больно уж эта тощая.
Северянка показала ему неприличный жест, однако Элаиксу показалось, что она слегка смутилось.
«Странно, разве она не девчонок любит? Вот и пытайся понять этих женщин», – подумал юноша.
– Не хочу я сейчас никаких фариек, просто посплю, так будет лучше. Поэтому оставь меня. Ее можешь забрать с собой.
Он зевнул – разговор отнял почти все силы, а их следовало беречь, чтобы поправиться к началу заварушки.
Эльра кивнула, но осталась в комнате.
– Да?
– Я рада, что ты жив, – проговорила она и, резко развернувшись фариец, вышла прочь.
Когда дверь закрылась, Элаикс разбудил свою имперскую рабыню – вот так словосочетание! – и отправил ту вслед за госпожой. Как только комната опустела, он закрыл глаза и уснул.
* * *
Юноша восстанавливал силы с такой скоростью, что с трудом верил собственным глазам. Что уж говорить про подчиненных, которых за последние дни стало почти в три раза больше, – они смотрели на своего Старшого или Южанина, как начали называть Элаикса, точно на бога.
Впрочем, юноша и не возражал против подобного преклонения. Напротив, оно было удобным – приказы исполнялись быстро и четко, никто ничего не спрашивал, не задавал лишних вопросов. Ну и, что уж тут скрывать, это действительно было очень приятно. По-старому к нему относились лишь Первые, как новички стали называть пятерку его офицеров. И это тоже устраивало юношу.
На пятый день после пробуждения Элаикс окреп настолько, что вышел в город. Было душно, сыро, пахло надвигающейся грозой.
Несмотря на погоду народу на улицах оказалось много. Они кучковались, перешептывались и вообще вели себя на удивление странно. Управляй Элаикс Раэлином, давно бы уже послал солдат в районы, заполоненные беднотой, приказав тем бить всех, кто просто косо посмотрит. Но отчего-то этого не происходило.
Юноша, поддерживаемый под руку Аладаном, которого сам и прихватил, шел и радовался солнцу – дни в мрачной затхлой комнате, походившей на склеп, нельзя было назвать очень приятными. В памяти то и дело всплывали воспоминания о годах рабства.
А еще Элаикс размышлял о словах демона, он не переставал думать о них все это время, сам не зная почему, испытывая самый настоящий страх перед возможностью окунуться в бурный поток. Неизвестность откровенно пугала и Элаикс так до конца ничего и не решил. Его люди проводили время в праздности, наслаждаясь заслуженным отдыхом, отсыпаясь и отъедаясь, и, наверное, никто из них и не подозревал, как муторно на душе у командира.
