Текст книги "Быть собой (СИ)"
Автор книги: Sleepy Xoma
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 31 страниц)
Да, Бочка отличился, об этом Элаиксу поведал Бартих, не принимавший участие в побоище, но внимательно его запоминавший. Он сказал, что Ливитар сражался почти столь же проворно, как и сам Элаикс, и в голову к юноше пробралась нехорошая мысль: а не встречался ли толстяк с одним крылатым ужасом?
Так или иначе, среди шума и веселья не было ему покоя. Подошел молчаливый Инатор, подсел рядом и шепнул товарищу на ухо:
– Мне она не нравится.
Ни пояснять мысль, ни спорить он не собирался. Просто сказал все, что думал, встал, и ушел прочь. Элаикс в очередной раз поборол вспышку гнева и не последовал за своим офицером, вместо этого он продолжил наслаждаться жареным мясом и пивом, стараясь не задумываться о столь единодушной и резкой реакции своих подчиненных.
Северяне не просто так говорили ему то, что говорили. А не могли ли они сговориться?
Эта мысль, раньше не посещавшая голову Элаикса, внезапно оказалась столь очевидной и уместной, что юноша не понял – как это он раньше не дошел до нее.
«А ведь все сразу сходится. Им не понравилась Вариэтра, вот и договорились допечь меня. А Бартих? Он что?»
Ощутив неодолимое желание, Элаикс вскочил в места и сорвался на поиски своего ручного палача. Долго искать того не пришлось – Бартих каким-то непостижимым способом умудрился прихватить одного из раненых легионеров с собой, и теперь развлекался, метая ножи в привязанного к дереву человека. Около него собралась небольшая группа северян, комментирующих каждый удачный бросок.
– Бартих, нужно поговорить, отойдем, – с ходу приказал юный воин.
Лысый атериадец со вздохом опустил уже занесенную для броска руку, повернулся и, не глядя, через плечо, метнул нож, который попал точно в глаз агонизирующего фарийца, оборвав муки несчастного.
– Как пожелаешь, командир, веди.
Шли они довольно долго, Элаикс хотел убедиться, что никто за ними не следит. Наконец, удостоверившись, что они остались в лесной глуши одни, он спросил:
– Скажи, ты знаешь, отчего мои командиры наперебой советуют мне остерегаться Вариэтры?
Луна с большим трудом пробивалась сквозь ночную мглу, и обычный человек не заметил бы, как губы философа растянулись в мерзкой ухмылке, однако Элаикс уже не был обычным человеком. Однако он сдержался и не стал выдавать Бартиху то, что видит его ужимки.
А тот, совершенно спокойным и даже рассудительным тоном проговорил:
– Они опасаются того, что не понимают. Госпожа Вариэтра, несомненно, обладает некоторыми выдающимися…талантами.
– Я не понимаю. Да, говорят, что она колдунья, но и что с того? У фарийцев тоже есть маги, и у моего народа они были.
Очередная обезьянья ухмылка.
– Очень скоро поймешь, командир. Мне кажется, что ты боишься заговора, и правильно делаешь, кстати говоря. Когда война складывается неудачно, многие мечтают спасти вою шкуру, сдав охотникам чужую.
– Мы еще не разбиты, – процедил Элаикс.
– Конечно же. Ты это знаешь, я знаю. А что насчет остальных?
На этот вопрос ответа у юноши неожиданно не оказалось, потому что, в общем-то, Философ был прав. А потому он промолчал, и это молчание говорило лучше тысячи слов. Бартих истолковал его правильно.
– Не волнуйся, измены нет. А если она появится, то мы изведем ее на корню. Ты ведь понимаешь меня, командир?
– Понимаю.
– А насчет женщины, – Бартих пожал плечами. – Это твое дело. Но я бы посоветовал все-таки не желать ее так явно – могут возникнуть проблемы с Ливитаром, а мы пока не готовы…поговорить с ним по душам.
– Понятно. – Механически повторил Элаикс.
– Я могу идти?
– Да, конечно.
Лысый изувер удалился, так ничего и не объяснив, а юноша, прислонившись к древесному стволу, предался тяжелым размышлениям. Он плохо понимал, что с ним происходит, потому что еще несколько недель назад и не думал подозревать совершенно ему незнакомых людей, откликнувшихся на безумный зов и вступивших в совершенно ненормальную банду. А теперь…
«А может, они правы, может, эта северянка что-то со мной делает?» – он выдохнул. – «Нужно забыть ее и никогда не думать. Да, я должен просто запретить себе всякие мысли об Вариэтре, ее крепком теле, ее высокой груди, ее незабываемом аромате» …
Он сглотнул тягучую слюну, с трудом сдерживая растущее возбуждение. Неожиданно его нос учуял знакомый запах.
«Не может быть, наверное, мне мерещится», – озираясь подумал Элаикс, и тут теплая ладошка легла ему на плечо.
– Почему славный воитель прозябает в одиночестве в дикой глуши вместо того, чтобы занять достойное его положение среди празднующих? – промурлыкал ему в ухо голос Вариэтры.
Элаикс отскочил и лишь затем осознал, что не услышал и не почувствовал приближения женщины.
– Что ты тут делаешь?
– Пришла проведать великого бойца, – северянка вновь приблизилась к Элаиксу, глядя на него снизу-вверх, и в ее глазах горело пламя страсти и дикого, звериного желания. – Я видела, как ты сражался…
Она облизнула губы и издала звук, отдаленно напоминавший стон.
– О-о, это было поистине восхитительно. Враги падали к твоим ногам, точно снопы, скошенные серпом бога смерти, – с каждой секундой ее голос креп, а тело – горячее и соблазнительное – приближалось. – Никогда я еще не видела такой мощи и такой страсти в одном человеке. Ты достоин того, чтобы править этим миром!
Она сладострастно изогнулось, рывком преодолела оставшееся расстояние, схватив Элаикса за руку и прижавшись губами точно к месту укуса. Ее язычок прошелся вверх по предплечью юного воина, заставив того сжать зубы, столь велико было в этот момент желание заорать во всю глотку.
Северянка оторвалась от руки, и широко усмехнулась.
– Ты ведь видишь в ночной тьме, правда? – шепнула она. – За дни у тебя срастаются смертельные раны. Ты сильнее и быстрее любого воителя. А станешь еще сильнее и еще быстрее! Я знаю это, знаю!
Ее безумный шепот и отталкивал, и завораживал одновременно. Элаикс хотел бежать, но не мог противиться силе, что влекла к этой страшной и восхитительной красавице.
«Она и впрямь ведьма, и только что околдовала меня», – пронеслось в его мозгу. – «Я долен удирать!»
Но тело не слушалось – руки бродили по телу Вариэтры, точно живые, забираясь в самые укромные уголки, а его губы приблизились к алым, призывно манящим, устам красавицы. Но за мгновение до того, как он сумел поцеловать ее, Вариэтра каким-то непостижимым образом вырвалась из объятий, избежать которых не получалось даже у сильных и опытных воинов, и оказалась где-то справа.
И снова в уши Элаикса полился страшный шепот.
– Ты отмечен богом войны. Такие как ты почти не рождаются в нашем мире, но уж если приходят в него, то проносятся точно лесной пожар! О да, как я хочу увидеть это, хочу разделить это пламя с тобой. Хочу, чтобы оно заполнило меня без остатка. Но нет, не все так просто. Я принадлежу только одному. Только одному. Двоих не может быть.
И она рассмеялась, хрипло, точно ворона, а в следующий миг растворилась в ночной тьме, будто бы и не появлялась.
Элаикс стоял, взмокший, хрипло дыша, и в этот миг в его душе бушевал страшная битва. Точно два человека сошлись в яростном споре, опровергая доводы один другого, и никак не могли решить, кто же прав.
– Один. Только один. Я убью его. Убью!
– Нет! Помни о долге!
– И что? Что с того? Я хочу ее, хочу больше жизни!
– Ценой измены? Ты отвечаешь за сотни людей!
– Что мне жизни этих варваров?
– Опомнись!
– И не подумаю! Я хочу ее, хочу любой ценой!
– Подумай о Трегоране!
Имя вспыхнуло в мозгу подобно взрыву, разорвав голову на две половинки. Он застонал и упал на колени, обхватив руками лицо. Боль была такая, что, казалось, сердце сейчас остановится.
«Трегоран», – думал Элаикс. – «Чье это имя? Чье? О-о-о, как больно!»
Ответ был совсем близко, казалось, протяни руку, и ты его ухватишь, и он готов был сделать шаг, и тут из темных уголков его воспаленного болью сознания пришел образ Вариэтры, и все рухнуло, разлетевшись на куски. Он потерял сознание, а когда пришел в себя и облизал пересохшие губы, первое, что произнес отмеченный демоном человек, было:
– Она станет моей.
Глава 6
Богоравный Анаториан возлегал на роскошном ложе, когда к нему самым бесцеремонным образом заявился Лиций. Горбун, как всегда, не боялся приблизиться к повелителю тогда, когда иные тряслись от страха от одной только мысли о подобном. Шел он не в гордом одиночестве, а в сопровождении Цирилена, усиленно делая вид, что последнего просто не существует в этой вселенной. Маг тоже мало чего боялся в этой жизни и, как всегда, с любопытством разглядывал личные покои императора, точно надеясь понять, куда же владыка спрятал всех тех красавиц, которые ну просто обязаны были ублажать его каждую ночь.
На самом деле никакие красавицы не ублажали Анаториана уже сравнительно давно, кажется, со времени его приснопамятной беседы с Фарниром. Правда, и до того, как бог Хаоса затеял очередную безумную игру, император нечасто пользовался этой своей привилегией. Конечно, гарему Богоравного мог бы позавидовать любой, но, вот ведь какая странность – чем старше правитель Фара становился, тем меньше его привлекали плотские забавы простых смертных. И он, если честно, даже не расстраивался из-за этого. Другие мысли и другие заботы занимали Анаториана, и, самое главное, у него действительно было слишком мало свободного времени, чтобы тратить его на оргии.
Император приподнялся, обнажая могучий торс.
– Надеюсь, у вас двоих есть веская причина для того, чтобы будить меня.
– Да, о великий, даже две, – подал голос Лиций.
Произнесено это было таким тоном, что Анаториан мгновенно поднялся с ложа и, накинув на голое тело легкую тогу, валявшуюся рядом, подошел к столу, на котором сиротливо покоилась бутыль из драгоценного стекла, наполненная превосходным вином. Он разлил ее содержимое по кубкам, и протянул один Лицию, а другую Цирилену.
– Если речь пойдет о том, о чем я думаю, то выпить не помешает.
Подручные приняли дар, отработанным движением поднесли кубки к губам и отпили немного.
– Повелитель, когда ты приказал мне искать все необычное, я смутился, честно скажу, – проговорил Лиций. – Каждый день на меня сваливались сотни донесений о странном и непонятном, начиная от летающих собак, и заканчивая пришествием Девятерых в винную лавку за парой амфор тимберского. Однако, как ты, наверное, догадываешься, большая часть подобных сообщений не стоила потраченного времени. И все же, – тут он сделал еще один глоток, – кое-что привлекало внимание. Таинственный защитник бедных и обделенных в Восточная Имирии, непонятная активность в провинции Тимберия, кое-что еще. Казалось, что кто-то словно высек искр раздора на сухой хворост ненависти, и на границах империи едва ли не в один момент принялись тлеть костры неповиновения.
Анаториан слушал, не перебивая. Он знал, что иногда Лиция заносит, и не имел ничего против. Если верному подданному хочется блеснуть цветистой речью, зачем отказывать ему в такой малости? Терпение – великая добродетель, вознаграждаемая многократно.
– Но все это было не то, – продолжил верный слуга, – все объяснялось просто. Пьяные видения, ловкие мистификации, банальная дурость или злая воля. Так было, пока не сгорел дом сенатора Маркация. Я до сих пор не смог понять, ни кем был юноша, приведенный убитым, ни куда он исчез, а потому обратился за помощью достойного моего друга Цирилена.
Чародей кивнул и перехватил нить разговора.
– Как ты, должно быть, уже знаешь, повелитель, некто применил Огненный Шторм, усиленный, пожалуй, раз в пять. Немногие могут похвастаться такой мощью.
Император вновь кивнул. Он уже прочел отчет, однако в том не было подробностей, а они, как известно, частенько являют собой самое главное.
– В империи найдется десятка два чародеев, способных на такое, включая, конечно же, покойного сенатора, – Цирилен старался говорить спокойно, однако с трудом скрывал радость, называя старого недруга покойным. Он покосился на Лиция, надеясь, вероятно, что в один прекрасный день сможет сказать такое и о горбуне, и продолжил. – Загвоздка в том, что ближайший из них находился на расстоянии в добрых полторы сотни миль.
– Стало быть, таинственный юноша.
– Да, о великий. Тимберец или селианец от шестнадцати до восемнадцати лет. Возможно, полукровка. Одарен самими богами, это я могу сказать с уверенностью. Возможно даже, что парнишка чересчур талантлив для своего возраста.
– Но найти его не удалось.
– Нет. Прошло слишком много времени, увы.
Анаториан кивнул и повернул голову в сторону Лиция.
– Думаю, что вы пришли не из-за этого, верно?
Калека кивнул.
– Сегодня, кажется, я столкнулся со вторым столь же странным делом, – голос Лиция стал тише, точно он боялся, будто кто-то может подслушать их разговор.
«Тоже что ли боится таинственных красавиц, спрятавшихся под моим ложем?» – саркастически подумал Анаториан. – «Все-таки мои слуги – настоящие параноики. И не могу сказать, что мне это не нравится».
– Не бойся, тебя никто не подслушает, – успокоил его Анаториан. – Я спал один, продолжай.
Горбун удивленно посмотрел на Богоравного, но уже в следующий момент придал лицу соответствующее выражение, и заговорил:
– Когда легионеры сняли осаду Раэлина, они освободили рабыню. Юную дочку работорговца, убитого взбунтовавшимися ганнорцами. Эту деву взяла себе в наложницы одна из разбойниц…
– Надо же, милые атериадские обычаи проникли даже в земли варваров, – фыркнул Анаториан, и Цирилен захихикал, не столько стремясь угодить императору – мелочной угодливостью он не отличался – сколько поддразнить Лиция.
Горбун побагровел от гнева, бросив яростный взгляд в сторону извечного противника, и продолжил:
– Не могу сказать, о великий, насчет атериадских обычаев, потому как не силен в них. Возможно, мой друг Цирилен разбирается в этом вопросе лучше.
На сей раз настал черед мага багроветь от ярости.
– Благодарю, друг, но я, пожалуй, тоже недостаточно хорошо знаю маленькие слабости наших восточных соседей.
Они обменялись еще одним яростным взглядом, и Анаториан решил, что стоит немного подтолкнуть верного слугу к продолжению повествования. Поэтому он задал уточняющий вопрос:
– Полагаю, что северянка, желающая развлекаться с девушками, не та странность, о которой ты хотел мне поведать.
– Да, великий, – Лиций демонстративно отвернулся от Цирилена и склонил голову перед повелителем, соглашаясь с ним. – Фарийка поведала моим людям нечто в высшей степени странное о вожаке северян, взявших ее в плен.
– И что же?
– Это был южанин, тимберец или селианец, невероятно быстрый и сильный. Он голыми руками ломал кости, а в драке орудовал здоровенным бревном, точно пушинкой. И это еще не все.
– Да?
– У него на предплечье была странная татуировка. Она напоминала след от укуса.
Внешне лицо императора не изменилось. Внутри же он ругался, и делал это достаточно грязно.
– Повтори, – приказал Анаториан. – Что ты сейчас сказал?
– Именно, у него был след Зирриага.
– Ты уверен?
– Почти. Даже мне, господин, немногое известно о том, что это такое. К тому же бандит вполне мог набить эту татуировку специально, чтобы пугать своих врагов, или потому, что понравилось, как она выглядит. На севере немногие слышали о Древнем Ужасе и Отмеченных. Однако… – Горбун допил вино, и тяжело вздохнул. – Однако нашлись свидетели, видевшие, как этот южанин пробил крепостные ворота, бросив в них громадный камень. Человек не может обладать такой силой.
Анаториан взглянул на Цирилена.
– Я проверил, господин, – проговорил маг. – Проверил так, как ты учил, духом.
– И что?
– Никаких остаточных следов, прошло слишком много времени. Армия ганнорцев разбита, – эту фразу он произнес не без самодовольства, потому как сам принимал участие в побоище, – а разбойник пропал. Либо мертв, либо затаился. Я отправил двух специально обученных людей, они займутся поисками, и, если мерзавец покажет себя, сядут ему на хвост.
– Имена? – потребовал Анаториан.
– Ланций и Ридцит, о великий.
Император почесал подбородок.
«Эти двое сильны и достаточно сведущи в магии духа для того, чтобы отыскать Отмеченного, когда тот вылезет из логова. Вот только хватит ли их сил, чтобы обуздать его? Проклятый еж, умеет же испортить жизнь!» – император прекрасно знал о древней метке и том, на что способны ее носители, именуемые Отмеченными. Да что там, с одним из них он был знаком!
Но враг, о котором хоть что-то известно – куда предпочтительнее неведомой опасности.
«Однако, как же коварен еж! Вернуть к жизни тень воплощенной войны».
Конечно, этот новенький вряд ли единственный Отмеченный в мире, однако, зная Фарнира, можно предположить, что расти южанин будет точно сорняк, который унавозили и полили. А значит, он не просто пойдет по кровавой дороге, а побежит по ней, перепрыгивая через овраги.
Но с этим можно бороться. Ненормальная сила и живучесть – не помеха для полубога. Куда большую опасность представляет собой маг, который уже сейчас входит в сотню, а может даже и в пять десятков сильнейших чародеев империи. Его-то и нужно уничтожить в первую очередь. Воин… Ну что ж, если получится, прихлопнем, не получится… А куда он денется-то? Из провинции Ганнория бежать особо некуда, разве что к другим варварам, которые не слишком ценят всяких там южан.
«Да, так и поступлю», – Анаториан принял решение и расставил для себя приоритеты, после чего проговорил:
– Очень хорошо, Лиций, Цирилен, вы отлично постарались и будете награждены за это.
– Служить вам, уже награда, о владыка, – дружно отозвались они.
Анаториан не испытывал на сей счет никаких иллюзий – будь у них возможность, каждый из этих таких преданных и таких исполнительных мужей вонзил бы ему в спину кинжал. Но, все равно, видеть такую покорность и исполнительность приятно.
– И все же, я придумаю, чем одарить вас, – усмехнулся Анаториан.
Он уже знал ответ на этот вопрос.
– Лиций станет сенатором. – Анаториан давно планировал как-нибудь поощрить своего верного слугу подобным образом. А тут и случай представился.
«Как же удивятся надменные, но бессильные болваны, когда к ним в сопровождении ликторов войдет новенький!» – не без злорадства подумал император.
Горбун с большим трудом сдержал рвущийся наружу восторг. Он низко поклонился, пробормотав слова благодарности.
– Цирилен же получит в свое распоряжение, как давно просил, запрещенный труд Атристиха.
Лицо мага расплылось в широкой улыбке. Еще бы, книга древнего мастера магии духа, последний экземпляр которой хранился в личной библиотеке императора, была для чародея куда ценнее какого-то там сенаторского звания. Император крайне неохотно делился любыми знаниями, связанными с пятой стихией, и потому добывать их приходилось буквально по крупицам.
Конечно же, эта книга сделает Цирилена могущественнее и опаснее, но не настолько, чтобы можно было волноваться. А вот Лицию станет невесело – Атристих интересовался снами и всем, что с ними связано.
Но это подождет. Сейчас важнее разобраться с угрозой.
– Однако сперва вы должны принести мне головы как Отмеченного, так и этого таинственного мага. Лиций, ты займешься ганнорским вопросом. Маги Цирилена станут тебе помогать.
– Слушаюсь, господин, – Лиций бросил торжественный взгляд на скривившегося повелителя стихий.
– Есть ли у тебя какие-нибудь вопросы?
– Да, господин, я не до конца понимаю, кто такие эти Отмеченные.
– Мало кто понимает, – Анаториан снизошел до ответа, рассудив, что Лиций сможет действовать правильнее, если будет знать, с чем имеет дело. – Истиной владеет лишь Зирриаг, для всех прочих же она – тайна. Известно лишь то, что изредка чудовище дарует избранным свое благословение. И чем больше те убивают, тем сильнее становятся. В землях империи подобные уродцы не появлялись уже, пожалуй, добрых две сотни лет. У варваров севера их еще можно встретить. Обычно они становятся вождями, или, по крайней мере, служат им, сдерживаемые чарами колдунов.
– Господин, но каким образом монстр выбирает себе жертв?
– Хочешь знать, в чем заключается избранность?
Горбун кивнул.
– Точно не скажу, но думаю, просто в способности пережить укус этой твари.
– Господин, будут ли у вас какие-нибудь дополнительные пожелания по поводу бунтовщика?
– Спрашиваешь, хочу ли я взять его живым?
– Да.
– Убей его и принеси голову, этого будет достаточно. Мне не интересно, откуда он появился.
– Слушаюсь.
– Хорошо, я больше тебя не задерживаю.
Горбун понял намек и заторопился к выходу. Как только он покинул комнату, император обратился к Цирилену.
– А для тебя у меня найдется другая работа.
– Вы говорите о мальчишке-колдуне?
– Да. Благословенная магия стихий не имеет права находиться в руках жалких варваров. Мы должны разобраться с этим.
– Но мы не знаем, куда он отправился.
– Знаем, – улыбнулся император. – По крайней мере, догадываемся.
– Вы говорите о…
– О восточной кампании.
Цирилен выглядел раздосадованным.
– Что такое, мой верный слуга? Ты все еще возражаешь против нее?
– Да, мой господин. Я не уверен, что мы готовы к подобной войне. Нападение на Атериаду означает войну либо с империей, либо с республикой, а то и с ними обеими сразу. Это опасно.
– Даже когда империей правит полубог? – усмехнулся богоравный. – Сомневаешься в победе?
– Ни на миг, однако, мы можем потерять множество хороших солдат.
– И что? – пожал плечами Анаториан. – Они – пыль под моими ногами. Лишь жизнь достойных имеет значение. А посему, когда Атериада падет, мы разыщем этого парнишку, и ты лично обезглавишь его. Никаких допросов, пленений и прочего. Ни он, ни Отмеченный не нужны мне живыми.
– Ты прав и мудр, о великий, – заученно пробубнил Цирилен. – Повинуюсь тебе.
– Не беспокойся, – улыбнулся Анаториан. Его забавляло, как этот честолюбивый маг печется о благе Фара. Не у каждого хватило бы смелости произнести вслух то, что говорил Цирилен. А тот ведь делал не только это, но еще и убедил ряд легатов в своей правоте! – Я открою один страшный секрет.
– Да?
– Никто не объявит нам войны.
– Но почему, о могучий?
– Потому что их обуяет страх за свои жизни после того, что я явлю этим глупцам.
– Явишь?
– О да, мой верный слуга. Я засиделся в своем роскошном дворце. Пора вновь вкусить прелестей простой солдатской жизни. Армия отправится на восток под моим началом, а ты и все твои лучшие маги станут сопровождать меня как свита.
– О господин, это огромная честь для каждого из нас! – совершенно искренне проговорил Цирилен, рухнув на одно колено.
– А как же иначе? – спросил его Анаториан, довольный тем, какой эффект произвели на придворного чародея эти простые слова. – Ты свободен. Готовься и думай, как нам найти этого тимберского чародея.
– Слушаюсь, о великий.
