Текст книги "Быть собой (СИ)"
Автор книги: Sleepy Xoma
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 31 страниц)
Часть 3
Глава 1
«Дела, дела, дела! Интересно, они когда-нибудь заканчиваются?»
Богоравный Анаториан со стоном отшвырнул свиток с донесением Лиция. Горбун – настоящий зануда, интересно, он хотя бы когда-нибудь развлекается? Нет, конечно, зато зудит, зудит, зудит!
Император вздохнул. Он понимал, что несправедлив к верному слуге, и что вести, присланные им, требуют незамедлительной реакции, но как же хотелось немного передохнуть! Почти пять дней он обходился без сна, решая навалившиеся разом проблемы, и организм полубога начал мягко намекать хозяину, что имеет смысл прерваться.
Но о каком отдыхе может идти речь, если творится такое?
Император подошел к окну – вид из особняка покойного архонта открывался просто фантастический, и это хотя бы отчасти поднимало настроение.
«Старый хрыч умел жить, в этом ему не отказать», – Анаториан полной грудью вдохнул свежий морской бриз, добиравшийся даже сюда, и чуть заметно улыбнулся. – «Скажи мне кто-нибудь раньше, что буду искренне радоваться таким мелочам, не поверил бы».
Он постоял еще немного и вернулся за рабочий стол, с тоской взглянув на устрашающих размеров кипу пергаментов и бумаг, которых ему успели натащить подчиненные.
В голову тут же пришла глупая мысль:
«Все-таки люди, придумавшие бумагу – гении, не представляю, как бы я жил без нее. Хотя бы за это можно уважать селианцев. Только за это».
Он тряхнул головой и вновь взял в руки донесение, затем внимательно перечитал его. Уже в третий раз!
Лиций сообщал, что Таверионская торговая республика, мягко говоря, оказалась недовольной действиями империи. Ваалу спешно приносятся в жертву десятки детей, и столь же спешно собирается флот. Южане рассудили, что Фар перешел все границы и должен быть наказан за свои преступные – с точки зрения таверионцев – деяния.
Так и было сказано в официальном послании, направленном советом старейшин, оформленном в крайне оскорбительной форме, чего южане давно не позволяли себе.
Анаториан крепко сжал губы.
«Эти псы требуют – подумать только, они осмеливаются требовать! – от меня убрать легионы с земель Атериады и выплатить компенсации жителям полисов!»
Одна эта мысль заставляла богоравного морщиться, как от зубной боли. Он знал, что южане сейчас не в самой лучшей форме, они потеряли ряд союзников, которые предпочли империю, либо были ею завоеваны, население недовольно поборами, а несколько островов даже отложились от республики, объявив о своей независимости. В этой ситуации нельзя вести себя столь дерзко! Это попросту глупо.
«Но совет старейшин – не дураки», – размышлял император, барабаня пальцами по столешнице. – «Кто угодно, но не дураки. А что из этого следует?»
Вывод напрашивался сам собой – если слабое государство ведет себя вызывающе, значит, оно либо не настолько слабо, как желает это показать, либо за ним стоит кто-то сильный.
«Неужели я все-таки ошибся в своих расчетах и Селианская империя выступит?»
Конечно же, он изначально не исключал худшего сценария, но все-таки полагал, что восточные соседи не рискнут ввязываться в большую войну, не имея подавляющего преимущества во флоте. Ни для кого не было секретом, что плавают селианцы, как камни.
«Или, быть может, я что-то упускаю? Хм-м» …
Император прикрыл глаза и улыбнулся, осознав, что по-настоящему наслаждается брошенным вызовом. Да, он гневается, ругает повелителя Хаоса, ворчит… Но где-то в глубине души счастлив!
«И все же, все же. Нужно что-то решать, оттягивать больше нельзя», – подумал он. – «Но как же все сложно! Слишком много факторов, слишком много секретов, слишком много интересов… Узел, завязанный так прочно и так хитро, может быть лишь разрублен, распутать его уже не выйдет. Ты ведь этого хочешь, Фарнир, я прав?»
Никто не ответил, а Анаториан едва не рассмеялся. Проклятый комок меха не оставляет его в покое, даже когда и носа не показывает.
– Ладно, пора решать! – громко произнес он и ударил кулаком по столу.
Тяжелый кулак с силой опустился на полированную столешницу, оставив на той глубокую вмятину. Император вздохнул.
«Не горю желанием участвовать в большой войне прямо сейчас, но выбора нет. Объясню старейшинам, как сильно они заблуждаются».
Анаториан всегда был прагматиком, вот и сейчас он не собирался развязывать войну на уничтожение. Император прекрасно понимал, что у Фара банально отсутствует возможность разрушить Таверионскую республику до основания. Нет, конечно, в теории, собрав все легионы в одном месте и реквизировав каждый корабль в империи, он вполне мог прекратить существование надменных торгашей, вот только, полубог знал, что произойдет вслед за этим. Земли, оставшиеся без защиты, тотчас же подвергнуться опустошительным набегам варваров, будут захвачены селианцами, или попросту поднимут восстание.
Собственно говоря, главной причиной осторожности Анаториана, который проглатывал окрестные государства маленькими кусочками, было как раз то, что он не хотел заработать несварение или подавиться особо крупным куском. Имея в своем распоряжении все время мира, император мог не торопиться и продумывать по десять раз любую мелочь, просчитывать последствия каждого следующего шага.
Более того, он все равно собирался воевать с республикой, именно потому сейчас перед Анаторианом вставал вопрос – вернуться ли к первоначальному плану, или же импровизировать. И император никак не мог определиться!
– Так что же нам в конце концов делать с таверионцами? – задумчиво пробормотал император. – Эти легионы могут пригодиться и в Атериаде, а новых взять особо и неоткуда…
Тут он не кривил душой, Фарийская империя была сильна, но, все-таки, солдаты не появлялись по хлопку в ладоши. Большая часть легионов, свободных от охраны границ и обеспечения спокойствия в стране, почти в полном составе вышли в поход вместе со своим повелителем. Пускай атериадцы и не оказывали сопротивления – урок Батерии оказался поучительным – однако захват городов все равно отнимал время и силы, а ведь когда завоевание окончится, придется выделить хотя бы четыре легиона для охраны новых владений!
С кораблями дела обстояли точно так же.
«Предположим, что таверионцы столковались с селианцами. Значит, хотя бы половину флота придется держать здесь. Не-ет, не получится действовать, как задумывал раньше. Определенно, не получится. Нужно импровизировать».
И у императора как раз появилась неплохая идея насчет того, как следует наказать республику, не привлекая для этого чрезмерных сил и не оголяя тылы.
Богоравный принялся писать короткий ответ.
«Сперва выведем легион с севера – ганнорцы должны уже успокоиться, кое-что смогу взять из внутренних провинций, ну и в Атериаде оставим пару легионов вместо четырех», – думал он, выводя аккуратные ровные строчки. – «Воспользуюсь старым проверенным методом – натравлю местных друг на дружку. Пускай северные полисы сохранят свою независимость и получат статус друзей Фара, съем их через десяток лет, куда торопиться-то? А за это они выделят мне хотя бы десять тысяч человек союзников и несколько сотен своих кораблей, ну а заодно, пусть охраняют восточную границу и заботятся о поддержании порядка».
Это решение показалось императору разумным. Оно позволяло в кратчайшие сроки собрать возле столицы восемь полнокровных легионов и изрядное количество вспомогательных войск. В принципе, при таком раскладе, он мог себе позволить схлестнуться с республикой даже по старому плану.
– Но этого мы делать не станем, – уверенно проговорил Анаториан. Он принял решение и не собирался его менять. – Нет, не станем.
Изначально император планировал ударить в самое сердце республики – осадить Таверию, расположенную на побережье, и сжечь город дотла. После этого можно было захватить несколько островов ближе к землям Фара, и подписать мирный договор, устраивающий империю. Естественно, это бы не уничтожило республику, однако подобный удар нанес бы непоправимый урон ее мощи и богатству. План красивый и вполне реальный.
«Что ж, вернусь к нему через дюжину-другую лет, а сейчас буду довольствоваться малым. Целью новой войны станет Саркиол».
Саркиолом назывался большой остров, расположенный ближе к Фару, нежели к Таверии. Остров этот был весьма примечательным местом – две трети пахотных земель на нем принадлежали республике, которая в случае чего могла прервать поставки в столицу империи, что незамедлительно вызвало бы нехватку хлеба. Из Саркиола в Вечный город текла самая настоящая река зерна!
Некоторое время назад ситуация стала настолько острой, что Анаториан приказал захватить Тимберию, что и было исполнено – благо в те времена это государство находилось в отвратительном состоянии. Присоединение новой провинции, большая часть полей в которой принадлежало лично императору, зорко следившему за тем, чтобы зерно исправно поставлялось в амбары важнейших городов страны, позволило частично лишить республику важного козыря, хотя и не выправило ситуацию окончательно.
Да, Анаториан уделял прокорму подданных огромное внимание. Размножать хлеба император не мог, этим он отличался от одного смешного чародея, с которым ему довелось встретиться много лет назад. Именно поэтому богоравный казнил не одного наместника, считавшего, что зерну можно найти лучшее применение, нежели наполнение пустых животов плебса. Быть может, Анаториан и не был самым добрым и заботливым человеком на свете, но к своей империи он относился с трепетом матери, нянчащей маленького ребенка. Люди мало значили для него как личности – он без колебаний отправлял на смерть десятки тысяч во имя высших целей, но эти же самые люди являли собой фундамент, на котором стоял Фар. Без подданных Анаториану пришлось бы править пустыней, чего полубог совершенно не хотел. Следовательно, население империи должно было расти. Для этого его необходимо кормить, причем досыта.
Захват еще одной хлебной провинции позволит на добрых полвека решить вопрос с пропитанием подданных, а заодно приблизит границу к столице республики, отодвинув ее от столицы же империи.
«Саркиол», – Анаториан задумчиво постучал пальцами по столешнице. – «Им придется заняться лично. Солдаты должны видеть меня, враги – тоже. Но как же не хочется туда лезть!»
Он вздохнул и продолжил дописывать послание. Когда последняя буква была нанесена, Анаториан приложил палец к бумаге, оставляя на ней четкий оттиск. Он никогда не пользовался печатью, считая это пустой тратой времени. Зачем, если при помощи магической силы можно оставить свой знак, подделать или стереть который физически невозможно?
Анаториан свернул листок, а затем убрал в небольшой футляр. Дело было сделано.
«Интересно, нет ли вестей от Цирилена?» – подумал император, берясь за маленький колокольчик. – «Он уже должен тащить мальчишку обратно».
На звон тотчас же вбежал младший писец, который упал на колени перед богочеловеком.
– Есть ли донесения от Цирилена? – спросил Анаториан.
– Да, повелитель, – склонился тот в еще более глубоком поклоне.
– Почему не принес?
– Ты велел не беспокоить, – в голосе молодого человека послышалась паника.
– Ах да, точно, – Анаториан рассеянно махнул рукой. – Забыл. Давай его сюда.
Слуга извлек из кармана небольшой клочок бумаги, заполненный странными символами – кодом, который богоравный разработал специально для переговоров со своими учениками.
Император читал, и с каждым новым словом, дошедшим до него, лицо полубога кривилось все больше и больше, превращаясь в маску ненависти. Слуга, вовремя распознавший надвигающуюся бурю, немедленно ретировался – ему не хотелось попадаться под горячую руку сильнейшего существа в мире, а потому Анаториан остался в гордом одиночестве.
– Мертвые земли, – прохрипел он. – Кто-то очистил путь, и они ушли в Мертвые земли!
Самое страшное, что он знал, кто именно это сделал.
«Ты все еще там, да? Ждешь все это время, не так ли?»
Он тяжело вздохнул.
«Конечно же, ждешь, он не оставил тебе выбора. А как же тогда поступить мне?»
Вариантов было два – либо вернуть Цирилена, либо отправить его по следу беглеца. Маг был очень ценным вложением, равно как и его подчиненные. На отряд своей персональной ищейки богоравный потратил по-настоящему много сил, средств и времени, а потому, конечно же, не хотелось терять столь полезные инструменты.
Император, в отличие от многих, знал, что будет ждать преследователей за границей, проходящей по Степи. Он понимал также, что если эту границу перейти, то минимум половина отряда останется в проклятых землях навеки.
«Вот только упускать их я не имею права! Нельзя оставлять выкормышу Фарнира даже призрачной возможности на спасение, Цирилен обязан не только убить парнишку, но и отрубить ему голову, а труп расчленить и сжечь, и никак иначе! Только после этого я смогу вздохнуть спокойно!»
Не нужно было родиться гением, чтобы понять, куда нацелились беглецы – идут в Селианскую империю. Им перекрыли подступы к морю, а потому осталась только дорога через Мертвые земли, которая так неожиданно оказалась расчищенной неизвестным чудовищем.
«Как же, неизвестным», – фыркнул император. – «Но это не дает ответа на вопрос: что делать? Проклятье! Сложнее, чем решиться на войну с республикой!»
Он знал, что если беглецы сумеют пробраться на восток, то, скорее всего, он их потеряет. Ровно до тех пор, пока подросший и выучившийся враг не вернется, чтобы свести счеты. Не совсем понятно, чем именно он насолил двум тимберским паренькам настолько, что те заключил сделку с самим Хаосом – хотя догадаться было не так и сложно – однако можно не сомневаться в том, что Фарнир не позволит ни одному из них тихо и мирно дожить до старости. Не для того Владыка Хаоса готовил все это столько лет. В то, что парни могли прийти к богу по своей воле, император не верил ни на миг.
«Дураки думают, будто боги могут сотворить все что угодно одним мановением пальца или просто силой мысли», – думал Анаториан. – «Но это не так! Даже у столь могучих сущностей, как Фарнир, есть ограничения. И в этом мое единственное спасение. Я знаю, что проклятый еж не может прямо влиять на наш мир, когда и где ему заблагорассудится. Фокусы не в счет – они эффектны и очень сильно злят, но не более того. Для серьезных дел ему нужны инструменты. Такие как эти мальчишки. Или как я».
Последняя мысль была неприятной и больно била по самолюбию, но Анаториан уже слишком долго прожил, а оттого понимал, что всю свою жизнь был лишь забавной игрушкой в маленьких мохнатых лапах. Бог вертел им, как хотел, во имя своих непостижимых целей, ну, или же, просто забавы ради. Не того он ожидал, когда пришел в запретное святилище, не того…
Император вздохнул, и поднялся.
«Хватит думать о ерунде. Нужно решаться».
В этот момент ему что-то послышалось. Кажется, тихое пыхтение и топоток. Анаториан обернулся к окну – никого.
Он встал и принялся быстрыми шагами мерить комнату. На одной чаше весов лежали жизни его лучших учеников, которые он рисковал выбросить безо всякой пользы. Преследователи могут умереть до того, как достигнут беглецов, сойти с ума, наконец, проиграть схватку – таинственный маг прогрессировал слишком быстро для простого смертного. Анаториан не знал, что именно вложил в паренька Фарнир, но мог с уверенностью сказать, что остановка сердца опытного мага, пускай и незнакомого со школой Духа, дело чрезвычайно трудное. Новичок, сколь бы талантлив он ни был, да еще в пылу сражения, никогда не справится с подобной задачей. Заклинания магии духа плохи запредельной сложностью печатей и ключевых фраз. Одна незаметная ошибка – и ты покойник.
«Смерть учеников на одной чаше, но ведь есть и другая».
И на ней – на этой другой чаше – покоится его собственная жизнь, терять которую у Анаториана не было ни малейшего желания.
«Однако Цирилена в случае острой нужды можно будет отправить и в Селианскую империю. Он там сможет найти свою жертву. Мой цепной пес еще ни разу не сходил со следа», – размышлял богоравный. – «Вот только, опять же, на это уйдут месяцы, а может, и годы. Справится ли он с тимберцем, когда, наконец, встретит?»
Император подошел к стене и со всей силы ударил в нее кулаком. Рука погрузилась в мрамор по локоть. Анаториан зарычал, вытаскивая ее, и по старой привычке взглянул на костяшки. Ни крови, ни единой царапины. Все, как всегда. Он неуязвим для всего в этом мире…
Кроме бога Хаоса и людей, отмеченных им.
«Решено! Цирилен должен пойти до конца!»
Анаториан метнулся к столу, нашел маленький листочек, и быстро нанес на него символы, после чего распахнул дверь, до смерти перепугав слугу, замершего перед нею и ожидавшего распоряжений.
– Это сообщение должно быть доставлено Цирилену к утру. Ты понял? Разбуди всех магов, пускай они хоть сдохнут от напряжения, но работа должна быть выполнена!
– Да, господин, – пролепетал тот, побледнев. – Как прикажете.
– А вот это, – он показал контейнер с инструкциями, – ты отправишь Лицию обычным способом. Смотри, не перепутай.
Слуга поклонился, выхватил послания и опрометью бросился выполнять приказ.
Анаториан вздохнул. Так или иначе, но решение было принято, и больше повлиять на ситуацию он не сумеет никак, а значит, нужно просто ждать известий.
Глава 2
Первые два дня пути оказались вполне спокойными. Ни монстров, ни появляющихся отовсюду призраков, вообще никаких следов жизни. Если бы не старая, но все еще ровная дорога, по которой всадники и передвигались, Трегоран никогда бы не поверил, что они оказались в проклятом месте.
Серая трава, да почти полное отсутствие жизни, вот единственные вещи, которые отличали Мертвые земли от Степи. К счастью, на пути встречались колодцы с чистой и очень вкусной водой, а также – один раз – пара уток, ставших добычей Димароха. Путники сочли это хорошей новостью, потому что собственных запасов на долгий переход гарантированно не хватило бы. И все-таки что-то Трегорану здесь не нравилось. Он не мог объяснить, в чем проблема, однако его не оставляло чувство, будто кто-то невидимый, но очень опасный, наблюдает за ними.
Утешало только то, что преследователи, кажется, отстали. Каждый вечер юноша высвобождал свой дух – эта процедура стала для него уже настолько привычной, что он не обращал на нее ни малейшего внимания, – и отправлялся на поиски людей или хотя бы магических барьеров. Но страна серой травы оставалась тихой и неподвижной, и он, удаляясь на максимально возможную дистанцию, так и не нашел ничего стоящего, кроме пары ночных зверьков неизвестной породы, выбравшихся из своих нор. Чем те питались, юноша не знал, и не горел желанием выяснять.
К вечеру третьего дня путники добрались до развалин деревни. Некогда это было большое и процветающее селение – Трегоран насчитал добрую сотню домов, – сейчас же оно производило удручающее впечатление. Крыши большинства строений провалились, прочная некогда каменная ограда осыпалась и поросла вездесущей серой травой, внутри царило запустение.
Однако эта деревня могла предоставить сухой угол и, что самое главное, какое-нибудь количество дерева, способного гореть. У путников почти закончился запас растопки для костра, а потому они решили заночевать тут.
Пока было светло все трое, укрыв коней во внутреннем дворе самого большого дома, разбрелись в поисках любых полезных предметов.
Трегоран, трясся от страха, но наравне с товарищами обыскивал дома. Страшнее всего оказалось войти в первый – невысокий, приземистый, точно придавленный к земле то ли тяжестью лет, то ли увиденными кошмарами.
Внутри царил беспорядок и, увы, не нашлось ничего ценного – мародеры давным-давно позаботились о том, чтобы извлечь все мало-мальски полезные предметы. Добычей юноши стал лишь сломанный стул да пара досок, невесть как оказавшихся внутри и избежавших тления.
В остальных домах было точно также. Юноша заходил внутрь, освещая себе путь магией, рылся, выискивая полезные вещи, и относил свою добычу к месту ночевки. Они выбрали этот дом из-за того, что большая часть его крыши не поддалась напору времени и сохранилась в первозданном, лишь чуточку подпорченном виде.
Беглецы отыскали самую чистую и сухую комнату, развели костер и приготовили свой нехитрый ужин – воду, в которую покидали немного овощей и мяса. Горячее варево не отличалось особым вкусом, зато согревало и насыщало, а также позволяло растянуть небогатые запасы беглецов.
– Ну что же, – проговорил Димарох, и Трегоран вздрогнул – в последние дни они общались лишь изредка, по самым необходимым вопросам. Ни у кого не было желания говорить, а потому громкий голос актера напугал юношу. – Все не так плохо, как могло бы быть. По крайней мере, пока.
– Думаешь, что слава Мертвых земель преувеличена?
– Конечно же, нет. Я лично встречал безумцев, побывавших здесь и отставших рассудок в этих проклятых землях. Однако полагал, что кошмарные порождения Асии должны наброситься на нас сразу же. Или даже до границы, как на тех бедолаг.
– Тут были люди, – заметила Итриада. – Грабили.
– Безусловно, моя прекрасная воительница. Именно поэтому нам придется проникнуть вглубь сих гиблых мест. Я уверен, что наши преследователи так просто не сдадутся. Что скажешь, друг мой? – он повернулся к Трегорану.
– Пока ничего, но я тоже не думаю, что они отступят. Фарийцы известны своим упрямством, и не любят, когда их оставляют в дураках, – вздохнул Трегоран. – Знать бы только, куда нам идти.
– Ну, – улыбнулся актер. – Это просто. Сперва на север, потом – на восток, затем – на юг. Не заблудимся. Свернем на юг раньше, окажемся у моря и пойдем по берегу. Свернем позже – придем к пустыне и вернемся назад. Селианския империя никуда от нас не убежит.
«Похоже, варианта „никуда не придем, погибнув в пути“ у него нет», – невесело подумал Трегоран. – «Может, оно и к лучшему? Это я весь извелся, а Димарох вполне бодр».
Он смотрел на потрескивающий огонь некоторое время, затем встал и вышел на улицу.
Кони смирно паслись – их ничуть не волновал цвет травы, а вкусом она, судя по всему, ничем не отличалась от той, что росла южнее. Трегоран вздохнул. Отчего-то ему очень хотелось бросить все и бежать, куда глаза глядят. Чувство опасности с каждой пройденной милей говорило все громче и громче. Ему не нравилось это, но поделать было нечего.
«Что же с тобой не так?» – мысленно обратился он к деревне. – «Куда пропали твои жители? Свидетелем какого кошмара ты стала?»
Эти вопросы остались без ответа. Да и кто мог его дать? Солнце, чьи последние лучи уходили за горизонт, или, может быть, небо? А может серая трава?
Трегоран вздохнул, и собирался уже пойти назад, когда какое-то движение привлекло его внимание. Юноша различил в дверях сарая смутный силуэт. От ужаса у него пересохло в горле, однако прошедшие месяцы не пропали даром. Заклинание сформировалось само собой, и в руке у юноши возник огненный клинок.
«Спокойно, это лишь двое воображение», – разгоняя темноту своим волшебным оружием, Трегоран двинулся вперед, выставив пламенное лезвие вперед.
Шаг, еще один, еще. Сарай с замершим в дверном проеме силуэтом становился все ближе.
– Кто ты? Что тебе нужно? – прохрипел Трегоран. – Отвечай.
Тихий шелест ветра, – или все-таки смех? – пронеся по двору, а в следующий миг неясный силуэт растворился в тенях. Юноша заглянул внутрь – никого. Он вздохнул.
«Нет, не было никакого силуэта, мне это показалось», – убеждал он себя, быстро идя обратно.
Товарищи возле костра уже клевали носами – это было достаточно странно, потому что оба настаивали на постоянном выставлении дозоров, но последние дни были слишком уж напряженными, а потому Трегоран решил, что ничего страшного не случится.
На всякий случай он воздвиг вокруг дома простенький магический барьер, который должен был сработать при приближении любого живого существа и разбудить его, после чего подбросил в костер – такой яркий и живой – немного дров, пристроился в углу неподалеку от пламени, и высвободил свой дух из бренной оболочки плоти.
Как и обычно, он повернул назад, проверяя, не идет ли по следу кто-нибудь, и, как всегда, ничего не происходило. Накрытая пеленой ночи Мертвая земля производила отталкивающее впечатление своей неестественностью, ведь жизнь здесь, казалось, замерла навек. Степь с закатом наполнялась звуками – ночные звери выползали наружу, чтобы насладиться лунным светом и насытиться, тут же стояла гробовая тишина. Зато в уши назойливо лез какой-то шепот, или что-то очень на него похожее.
Трегоран, постарался убедить себя в том, что ему просто кажется и обернулся ласточкой – у него была важная задача, которую следовало выполнить ради друзей, решившихся на самоубийственную авантюру, вместо того, чтобы бросить его и спасаться самим. И если с Итриадой все было понятно – эта варварская женщина жила по своему странному кодексу чести, понять который не было ни малейшей возможности, то Димарох, откровенно, поражал. Актер вполне мог остаться в Батерии, и Трегоран не сомневался, что его друг пережил бы обычную в таких случаях резню, после чего – а отчего нет? – получил бы возможность играть перед престолом самого императора. В том, что Димарох очень талантлив, Трегоран уже давно успел убедиться.
Что подобный человек мог забыть рядом с бесполезным трусом вроде него? Неужели считает, что Трегоран может быть чем-то ему полезен?
«Никакая польза не может стоит ни рассудка, ни жизни, ни, тем более, души. Проклятье, и почему эти мысли лезут мне в голову именно сейчас?» – он постарался избавиться от ненужных дум и прислушался к ощущениям. – «Скоро придется возвращаться, я уже почти достиг предела. Неужели нам наконец-то повезло?»
Этот проблеск надежды – столь яркий и сладостный, наполнил сердце юноши теплом и тот позволил себе на миг расслабиться.
«Ладно, еще чуть-чуть, и назад», – решил он, и устремился на юг.
Трегоран уже собрался было повернуть, когда вдалеке блеснуло нечто, и сердце молодого человека ушло в пятки. Он полетел на свет, уже зная, что увидит, и не ошибся.
Два костра были искусно укрыты, и возле них собралось человек пятнадцать. Как ни странно, но фарийцы не выставили магической защиты, именно поэтому юноша так легко сумел найти их.
Что ж, надо отдать должное их упорству – отважились вступить за своей добычей даже в Мертвые земли. Вот только отчего-то этот профессионализм и преданность делу ни капли не радовали юношу.
«Наверное, это потому, что я – их жертва, а не наоборот», – иронично подумал он, внимательно разглядывая преследователей.
Трегоран отчаянно пытался понять, все ли они – маги. Троих он определил сразу – вокруг этих людей разливалось чуть заметное сияние, которое не могло быть ничем иным, кроме как Пламенем духа. Однако Трегоран понимал, что полагаться на свои чувства в этом обманчивом мире будет, по крайней мере, неосмотрительно.
«Я слишком мало знаю и понимаю, могу легко ошибиться. Ладно, примем как данность, что их не меньше трех. Остальные?»
Шестеро преследователей, скорее всего, чародеями не являлись, уж слишком много оружия они таскали на себе. Трегоран просто не мог представить, что сильный чародей, сведущий в запретной магии духа, нацепит на себя столько железа, и будет настолько мускулист. К тому же эти люди занимались всеми делами по лагерю – кормили и чистили лошадей, готовили еду, раскладывали палатки.
Оставалось еще шестеро, и вот про них Трегоран не мог сказать ничего. Если они и были магами, то не столь сильными, как первые трое. Ему казалось, что он видит что-то, едва заметное сияние, исходящее от одного из этих фарийцев, но юноша не был уверен в этом. В итоге он решил считать этих шестерых чародеями.
«Ладно, что делать теперь? Уйти? Или все-таки остаться?»
Соблазн подслушать фарийцев был велик, но Трегоран понимал, что не имеет права на риск. Они не знают, что он в курсе их действий. Это преимущество, которое следует использовать.
«Но почему же они не пользуются магией духа?» – еще раз подумал Трегоран, и полетел обратно.
Он спешил изо всех сил, понимая, что и так забрался далековато, и теперь серьезно рискует остаться духом до конца своих дней.
Юноша сцепил несуществующие зубы и из последних сил ускорился до предела.
Вот и деревня! Его дух влетел в комнату и завис над телом. Что-то тут было неправильно. Но времени разбираться у Трегорана не оставалось – он юркнул в свое тело, а в следующий миг все накрыла темнота.
Пришел в себя он от того, что крепкие женские руки хлестали его по щекам. Глаза не хотели открываться, пришлось приказать им сделать это. Как ни странно, помогло.
– Тише, убьешь, – прошептал он, и ощутил во рту медный привкус крови.
На Итриаду было жалко смотреть – несокрушимая воительница едва не плакала. Услышав, что тимберец жив, она схватила его, почти задушив в объятьях.
– Что такое? – непонимающе спросил Трегоран, когда девушка успокоилась.
– Мы не могли тебя разбудить.
– Да. Я ушел далековато, – признался он.
– Зачем?
– Проверить, преследуют ли нас.
Сам того не желая, он произнес эти слова таким тоном, что Итриада все поняла.
– Далеко?
– Два дня пути. Их пятнадцать человек, у каждого по паре запасных лошадей. Есть несколько вьючных.
Итриада выругалась на ирризийском. Этого выражения Трегоран не знал, но выяснять, что оно значит, не было смысла – он и сам представлял, что подруга могла сказать.
– Где Димарох?
– Во дворе, седлает лошадей.
Итриада, как всегда, не тратила время впустую. Наверное, она сразу же почувствовала неладное, и подготовилась к быстрому отступлению, если потребуется.
– Хорошо, – Трегоран поднялся, стараясь припомнить, что же такое он увидел перед тем, как вернулся в собственное тело.
Его взгляд непроизвольно скользнул в дальний угол и юношу пробрал мороз. Он вспомнил. Ночью в этом углу стоял человек. Человек без лица…
* * *
Весь следующий день они скакали, не жалея коней и стараясь убраться как можно дальше, не оставляя при этом следов. Последнее, впрочем, казалось Трегорану маловероятным – раз фарийцы добрались до них в Мертвых землях, значит, используют какую-то магию, незнакомую юноше. Ну, или у них очень хорошие следопыты. Как обстояли дела на самом деле, он не знал, а спросить было не у кого.
И еще чародей никак не мог понять, почему же столь опытные маги не поставили защиту от айперона? Они делали это во время преследования, а теперь он пробрался едва ли не в их лагерь, и ничего. Это, а также то странное видение, что посетило его перед возвращением в тело, не давали юноше покоя. Ему отчего-то начало казаться, что эти два факта каким-то образом взаимосвязаны, и поэтому, когда они остановились на привал, Трегоран не стал отправлять свой дух в полет. Он решил просто выспаться, чтобы передохнуть перед долгой дорогой.
