Текст книги "Ups & Downs (СИ)"

Автор книги: Северная Изольда

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 31 страниц)

– Он не почувствует тебя здесь. Представляю степень его смятения. Я даже закрою глаза, позволяя ему обойти свой дом полностью. Пусть залезет в подвал. Во все кладовки. Винный погреб. Да даже на смотровые башни. О да, я хочу увидеть этот ужас в его глазах. – На его лице расплылась мечтательная улыбка. Он посмотрел на меня. – Всего три дня, маленькая Шерри. Я заберу тебя оттуда уже через три дня. Просто мне любопытно как выглядит со стороны мужчина, думающий что его женщина мертва, или же и того хуже. Ну, ты понимаешь.

Да я понимала, что он имел в виду. Бывшие наложницы Владыки отправляются в дом удовольствий.

Однако было кое-что, чего я не понимала абсолютно. Какого черта он посвящает меня в детали? Зачем он делиться со мной своими планами? Зачем раскрывает каждую из своих диких задумок?

Свободного времени для размышлений у меня было полно. И я предположила, что ему просто не интересно участвовать в этом одному. Вполне возможно, он хотел найти, если уж не в моем лице, то в лице моей мести, товарища, согласного со всеми опытами, который он проводит над Блэквудом.

А возможно, он просто относился ко мне по-настоящему хорошо, настолько хорошо, что не хотел так открыто издеваться, как это делает с Аароном. Может быть, я вызывала в нем теплые, светлые чувства, и он, открывая передо мной свой замысел, без слов говорил: «потерпи, я просто хочу достойно наказать его, а для этого мне нужна ты».

Однако я была полна негодования, недовольства и бессильного гнева. Я была не согласна с таким раскладом, где я просто средство для достижения его целей, что я просто вещь, которой манипулируют. Пусть он и дорожит этой вещью.

Хотя… стоит признаться, что когда я прибыла в этот «дом», я готова была простить моего маленького беспокойного Властелина.

Что сказать, для своей «драгоценности» он подобрал подходящий футляр.

Я осматривала комнату за комнатой, не понимая, для чего он выделил мне столькоплощади? На три дня? Для меня одной?

Под конец осмотра мысль о том, что этим всем безраздельно владею лишь я, льстила невероятно. Что ж, это был его самый дорогой подарок. Он и раньше приносил безумно дорогие наряды, украшения и забавные вещицы, но он впервые подарил мне целый особняк на окраине своей столицы.

К тому же, когда я зашла в обеденную залу, я готова была расплавиться и простить ему все. Я хотела расцеловать маленького пятилетнего мальчика, похожего на купидона в обе щечки.

Длинный стол на сотню персон был завален деликатесами, изысканными лакомствами и сладостями всех мыслимых и немыслимых народов.

Все же, в его поведении проскальзывала забота, стоит признать. Это было огромным знаком внимания. Он не просто хотел откупиться от меня (к тому же ему это было ни к чему, он мог меня с легкостью выставить за дверь), он хотел показать мне, что все еще дорожит мной и что хочет, чтобы я измерила степень его привязанности в килограммах шоколада, халвы, рахат-лукума и взбитых сливок. В метрах шелка, парчи, атласа и газа. В литрах воды, что наполняет огромную купель, или та, что выливается из фонтанов и спадает каскадом в огромный пруд, расположенный перед особняком.

Хотя, вспомнив, для чего все это было мне дано, я тут же поникла.

Эта игрушка (да, особняк тоже можно было рассматривать как игрушку, которую он мне подарил) была призвана занять меня на пару дней, дабы я забыла цель, с которой меня сюда поселили.

Блэквуд… я и раньше испытывала к этому мужчине противоречивые чувства, но наша близость, кажется, еще больше все запутала.

Через пять минут собственных терзания я была в бешенстве на саму себя.

Женщины. Как сказал кто-то довольно умный: жалость сгубила больше женщин, чем та же любовь.

Я жалелаБлэквуда. И это было непозволительно. И все равно, все мои «сам заслужил» ломались с треском под тоннами оправданий в духе влюбленной женщины, которая готова ему всепростить.

Потому мне нужно было как-то отвлечься. Увы, это роскошное поместье уже не давало мне желанное забытье. Этой огромной площади уже не хватало, чтобы сбежать от своих глупых мыслей. От всех этих жалких, писклявых «ах, Райт в эту самую секунду наслаждается страданиями Аарона».

Мне нужно было выйти за ворота. И желательно одной.

Это не представляло трудности, на самом деле. Тиа была слишком ошарашена и шокирована переменой местоположения, столько резкой сменой обстановки. Слишком растерянная. Ошеломленная. Потерянная. Напуганная.

Я оставила на ее попечение эйки, сказав, что хочу немного отдохнуть и побыть одной, но не уточнив, где именно. Тиа не произнесла и слова против, хотя ранее бы начала тихо бормотать себе под нос все эти «Маи-йя снова задумала необдуманность. Владыка будет недоволен. Маи-йя должна больше думать над последствиями» и так далее.

Впрочем Тиа была той единственной из прислуги, кто мог оспорить мое желание, кто мог мне как-то помешать выйти, чтобы прогуляться по тихой окраине столицы Шадаона. Конечно, она бы не стала становиться напротив и, раскинув руки, пытаться помешать мне пройти. Но ее лицо, напуганное моим очередным желанием, а еще глаза, в которых были бы покорность и несогласие, заставили меня повернуть назад.

Но, собственно, на этот раз ей не стоило ни о чем переживать. Я была в полной безопасности здесь, так далеко от завистливых, ненавидящих меня жителей дома Владыки. Так далеко от тех, кто по-настоящему желает моей смерти. Рабов, проклинающих меня или же вельмож, недовольных мной (опять же внимание Владыки стоило дорого и то, что какая-то «шлюшка» получает его больше, чем тот же представитель аристократии этого мира, было оскорбительным).

А эта красная одежда, это ожерелье со знаком Высшего дома, выполняли функцию сотни охранников, потому что ни один простой горожанин и близко не подойдет к представителю дома Владыки.

Потому я была в абсолютной безопасности, неприкосновенная для всех и вся. Ну, если только не для этих проклятущих мыслей.

Глава 37

Мужчина, стоящий перед Владыкой, был лицом непокорности, уверенной силы и… равнодушия. Тон его голоса был настолько серым и будничным, что мог бы поспорить невыразительностью со сводками погоды. И это при учете, что речь идет о чужих жизнях. Смертях, точнее.

Владыка – паренек лет пятнадцати – расслабленно восседал на своем костлявом троне, кивая в такт его словам. Он не смотрел на своего раба, он был беспечностью и неугомонной скучающей молодостью, кидая в рот (кто бы мог подумать) цветное драже – M&M's.

В один момент его раб прервался. Он споткнулся посреди предложения, его сердце отчетливо пропустило удар. Его ладони сжались, а потом вновь разжались. Новое сжатие кулаков, которое говорит о том, что мужчина искренне желает почувствовать рукояти своих клинков в руках.

По молодому лицу Владыки скользнула тень улыбки, как если бы изменение атмосферы и само это молчание ему о чем-то говорило, и что он был искренне рад этим изменениям и этому «чему-то».

Однако эта тень быстро исчезла с его лица, он вновь стал скучающей юностью.

Перекатывая в пальцах драже, которому уделял больше внимания, чем мужчине у его престола, Владыка ждал, когда его слуга очнется достаточно, чтобы продолжить свой доклад.

– Где моя женщина?

Мальчик медленно повернул к нему свое лицо, которое затронули недоумение и возмущение.

«О, только не начинай» – мелькнуло в его глазах, прежде чем паренек вновь отвернется. Его скучающий, высокомерный взгляд вновь вернулся к цветному драже.

– Где. Моя. Женщина. – Прорычал Аарон, сжимая кулаки до хруста в суставах.

«Что?» – мальчик повернулся к нему с таким искренним недоумением, словно уже потерял нить разговора.

– Ответь мне, Владыка. Где она? – Только безумец назовет его тон почтенным и просящим. Он открыто угрожал всем своим видом и этим тоном в особенности.

«Кто знает». – Неопределенно пожал плечами Райт. – «Смотря, о ком идет речь. Хотя не думаю, что это так важно… я все же не помню, куда дел всех женщин, которые у меня были. Тебя какая интересует?»

Несмотря на всю эту беспечность и наигранную скуку, Райт изначально добивался гнева и смятения своего раба. Он ждал, когда эти гнев и смятение станут страхом, станут отчаяньем.

– Ты прекрасно знаешь, кто интересует меня. И ты ответишь мне, где она. Где моя женщина? Где Шерри?

«Малышка Шерри?» – Новое рычание заставляет его довольно улыбнуться – «Честно признаться, я и сам не знаю. Отсюда плохо видно».

– А ну-ка отвечай, маленький ублюдок, что ты сделал с ней.

Райт был удивлен. Да нет. Он был так шокирован, что даже не сразу поверил в то, что не ослышался.

Владыка медленно перевел свой расширенный взгляд на своего зарвавшегося слугу. Он смотрел на этого напряженного мужчину, чья ярость стала почти так же материальна, как и открытое пламя, опаляя его кожу и волосы. Кажется, он недооценил степень одержимости своего могущественного раба.

Это становиться все интереснее.

– Ну-ка повтори. – Проговорил Райт, откидывая цветастую упаковку с конфетами в сторону, выпрямляясь в своем троне. Этот подросток выглядел теперь высокомернее и надменнее всех царей Египта. А ведь те себя богами считали.

– Ты расслышал и с первого раза. – Прорычал Аарон, оскаливаясь. Мужчина, кажется, был полностью готов к тому, что тут намечалось.

Ах да, догадался Райт, он думает, что ему больше нечего терять. Думает, что она мертва. Думает, что теперь его ничто не держит на этой земле, потому он может попытаться перегрызть глотку своему Владыке.

Нет, не так скоро, до конца еще слишком далеко…

– Хочешь ответа? Ладно. Давай вместе подумаем. – Мальчик наиграно задумался. – Что же я мог сделать со своей наложницей? – Терпение его слуги горело как бикфордов шнур, и это пламя все ближе становилось к взрывчатке под названием «Истинная сущность наглого раба Аарона» – Если она не в моей постели, где же она может быть? Есть идеи, Аарон? По поводу того, где может быть моя наложница, если она не в стенах моего дома?

Да, у него были идеи. И похоже их было много. Потому что он стоял в оцепенении с минуту, думая обо всех этих идеях. Его темный взгляд медленно становился еще темнее, пока не превратился в первородную ночь, заключенную в теле мужчины.

Аарон медленно поднял к мальчишке свои глаза, в которых была заточена древняя смерть, необъятность вселенной, первоначальность бытия, непроглядность хаоса.

– Молись.

Это единственное слово, которое он бросил, прежде чем повернуться и стремительно исчезнуть, вызвало противоречивые чувства.

Райт тихо хмыкнул.

Он вновь расслабленно разместился в своем троне, закидывая ноги на подлокотник. Вытащив из кармана новую пачку шоколадного драже, которую он рывком открыл, мальчик нахмурился в раздумье.

Все прошло не по плану.

Почему-то на этот раз Аарон отказался напрочь показывать свои слабости. Свою беспомощность, свою бессильную, жалкую злость, свою покорность раба, повиновение силе и власти своего господина.

Этот мужчина действительно был готов на убийство. И если бы все это не было простой игрой, если бы он, Райт, действительно собрался однажды избавиться от Шерри, Аарон бы пришел за ним. Он пришел бы за ним как падший ангел, как сам дьявол. Он бы привел с собой на поводке эту костлявую старуху – смерть, которая вечно таскается за ним. Которая, кажется, присутствовала при его рождении как эдакая фея крестная и в виду своей древности что-то перепутала, подарив мужчине такие глаза.

Райт медленно перекатывал драже во рту.

Сила. Это понятие абстрактно. Оно относительно. Оно не точно.

К тому же, он еще ни разу не сражался с Аароном по-настоящему, когда желанием, целью будет не выиграть, а убить. Аарон был готов убить. Он желал его убийства больше собственной жизни. Ему в этот момент было глубоко наплевать на то, будет ли он жив после этого. Уже издыхая, он нашел бы в себе силы дотянуться до его шеи и свернуть ее.

Сила. Это слово несет в себе куда больше, чем одно единственное значение.

И Аарон обладал той силой

, которой не обладал он, Райт.

Да. Все это принимает куда более интересный оборот. Пусть и не по сценарию, но импровизация тоже приветствуется.

Мальчик довольно улыбнулся, высыпая в свой рот драже из пачки.

* * *

Чертовы порочные жители гребаного города. Сколько еще борделей он должен обойти? Он и представить себе не мог, что их настолькомного.

Из последнего, который он покинул только что, Аарон захватил хорошую бутылку джида. К черту шлюх. К черту «хотите развлечься, господин». Ему нужна его женщина. Ему нужно найти ее. Найти, а потом доставить к себе домой. И когда она будет окружена безопасностью, когда она будет лежать в его постели, он пойдет искать всех тех ублюдков, которые успели коснуться ее. А потом, в самом конце, он доберется до главного.

И не будь он Аароном из рода Ваилдрока, если не вырвет его гнилое сердце и не сожрет его на глазах еще живого Райта.

Вот это он называет местью. Расплатой. Возмездием.

Но пока его интересовала не месть. Ярость и гнев носились в нем, требуя смерти и мучений, но все остальное – вся его сущность – сосредоточилась на поиске его женщины. Сначала она, потом все остальное.

Его проклятая душа, часть черного хаоса, носилась в его теле, взывая к ней, разрываясь в крике, пока сам Аарон носился по темным улицам столицы с полной… полупустой… совсем пустой бутылкой.

Ее нет. Ее нигде нет.

Она мертва? Вдруг она мертва?

Он совсем не чувствует ее. Это значит, что она слишком далеко, либо… ее нет.

А может проклятый подонок отдал ее? Он уже не раз поощрял женщинами правителей соседних держав, которые лебезили перед ним, изображая покорность и вечную преданность.

Его разрывало на части, пока Аарон стоял посреди оживленной улицы, не зная, куда рвануть теперь. Столица была большой. Ему бы не хватило и дня, чтобы исследовать каждый ее закоулок.

Боги, что с ней?

Ей угрожают? Ей причиняют боль? Она прячется и боится? Она молит о помощи? Она зовет его? Она… жива?

Что может ждать ее, маленькую, беззащитную, хрупкую, на улицах столицы Шадаона. Куда запихнул ее этот грязный сукин сын?

О, пусть молиться. Пусть молиться всем мыслимым и немыслимым богам. Пусть молиться хоть самому дьяволу. Его ничто не спасет, если Аарон не найдет свою женщину целой и невредимой.

Он посмотрел на небо. Ночь, где ты, когда ты так чертовски нужна? Сын Великой матери Дракон, стал его личным врагом, мешая соприкоснуться с древней темнотой, стать частью первоначального мрака. Мешая стать вездесущим и неуловимым. Мешая найти его женщину.

До заката еще долго, час, возможно, чуть меньше. Но это слишком долго! Невероятно долго! Этот час может стать роковым. Да даже от мимолетной минуты может измениться все.

Он должен найти ее немедленно.

Возможно, стоит вернуться домой и отпустить гончих. Но нет, от них будет не так уж много пользы, а он лишь потеряет время.

Нет, он сам найдет свою женщину. Найдет, потому что не может не найти. Потому что не может быть иначе. Потому что его Шерри создана для него, предназначена Судьбой.

– Ну, где она? Давай. Покажи мне. Где? – Прорычал Аарон, поднимая глаза к все еще светлому небу. Он швырнул пустую бутылку в стену ближайшего дома. Все те жители, что были на улице, поспешили убраться подальше от взбешенного мужчины. Скорости им предало осознание того, что это мужчина был Тем Самым, Что Несет Смерть. – Чертовски несправедливо, что ты можешь видеть ее, а я нет. – Аарон осмотрел пустынную улицу. – Она принадлежит лишь мне. Даже ветер не смеет касаться ее без моего разрешения.

Твердо убежденный в истинности своих слов, Аарон пошел вперед, по пустынной улице. А если следующая улица была менее пустынной, то дорогу ему расчищала его ярость, что шла далеко впереди своего господина. Она действовала на горожан, что выползли из своих домов ближе к вечеру, как разъяренная, бешеная собака, сорвавшаяся с поводка хозяина. И прежде чем этот хозяин сам покажется из-за очередного угла очередного дома, выходя на очередную улицу, ни одного смельчака уже не было на его пути.

Дальше. Дальше. Еще дальше. И он не остановиться пока не найдет ее.

* * *

Я ошиблась, когда решила, что моя прогулка обречена. Из окна я видела лишь часть, непримечательную, унылую часть, своего нового местообитания. Я видела лишь небольшие низкие домики и не очень ровные дороги. Поля-поля. И черный мех леса вдалеке.

Все оказалось куда интереснее.

– А вот эти. Да, покажите… нет, правее. Ага, те, что с синенькими. – Я с улыбкой приняла очередные серьги от молоденькой торговки украшениями.

Эта лавочка сразу привлекла мое внимание блеском и невероятной сочностью красок. Маленькие камушки сверкали и переливались в лучах уходящего дракона, маня, притягивая женский взгляд. Когда я только сюда подходила, здесь толпилось с десяток женщин – жен и дочерей простых трудяг, самых обычных мещанок. Стоило мне оказаться рядом, все исчезли словно по мановению волшебной палочки. У всех неожиданно появились неотложные дела.

А точнее попросту появилась я, одетая в красное и со знаком Владыки на шее. Да, это было не только охраной, но и чумой, от которой разбегались в стороны. Что ж, зато теперь дрожащая торговка обслуживала лишь меня. И я этим пользовалась бесстыдно.

Серьги. Браслеты. Кольца. Поразительно, но окруженная драгоценностями куда лучшего качества, я стояла сейчас здесь, млея от блеска стекляшек и мутной речной слюды. Здесь чувствовала простая рука и душа того, кто делал эти незамысловатые, но все же такие милые украшения. Бездушным высокомерным камням и холодному надменному металлу было так далеко до простоты и искренности этой бижутерии.

– … не знаю, и знать не хочу. Подобные вопросы лучшее всегда держать при себе. Потому что ответом на них обычно служит смерть.

Я обернулась, смотря в спины удаляющимся мужчинам, которые куда-то торопились. Они так спешили, что уже через пять секунд скрылись за ближайшим углом дома, исчезая из вида.

Только теперь я подняла взгляд от украшений, осматривая омертвевшую улицу. Было так невероятно тихо, что я даже не поверила своим ушам. И глазам. Я могла клясться, что еще десять минут назад здесь, у прилавков и лавочек толкались женщины и мужчины, делая покупки, споря о ценах и качестве товара.

Но теперь эта торговая улица была пустынна как во время эпидемии бубонной чумы. Ни души. И лавочки закрыты. Даже свет не горит в маленьких окошках домов.

Пусто. И до ужаса тихо.

Возможно, я так увлеклась выбором украшений, что совершенно не заметила как пролетело куда больше десяти минут?

– А… – Я повернулась к молоденькой торговке, пытаясь выяснить причину столь резкого исчезновения всех жителей пригорода столицы с ее улиц.

– Простите, госпожа. Простите. Нужно закрываться. Срочно. Мне нужно… пора… срочно… – Она сбивчиво говорила, торопливо сгребая все украшения в корзинку.

Она так спешила, что даже не стала поднимать упавшие кольца, которые закатились за прилавок. Я ошарашено, недоуменно следила за ее действиями, абсолютно не понимая причину такого поведения. Она же, покрыв голову платком, надвигая его ниже на лоб, подхватив свои корзинки, торопливо пошла от меня. Не объясняя и не оглядываясь.

– Э… извините… – Позвала я неуверенно, смотря в ее стремительно удаляющуюся спину.

Мне стало страшно. Мне показалось, что все тут знают какую-то страшную тайну, которую не знаю я. Возможно, после захода солнца наружу из местного леса вылезает мифический монстр, который пожирает каждого, кого встретит на своем пути?

Что могло напугать жителей настолько, что они буквально за десять минут поспешили убраться с этой улицы и скрыться в своих домах?

Чего они боялись? Это ведь был именно страх. Только страх мог стать тем мощным двигателем, который очистил эту в прошлом оживленную улицу за считанные минуты.

Во всяком случае, мне тоже стоит вернуться на виллу. Это будет благоразумно.

И я была полностью согласна со своим благоразумием, опасливо оглядывая окрестности.

Замирая. Застывая. Цепенея под этим взглядом.

Боже, как резко смещается центр этого мира, стоит мне просто заметить Егокраем глаза.

Онстоял так непозволительно далеко от меня. Между нами было слишкоммного воздуха. Мое тело было резко против такого положения вещей.

Мои глаза обнимали мужскую фигуру, облаченную в черное. Мое тело, словно почувствовав его присутствие, стало невероятно горячим, податливым, мягким.

Аарон Блэквуд как всегда был великолепен. И я не понимала, почему этот мужчина просто стоит там, смотря на меня. Он был быть рядом. Близко. Так тесно, как только возможно.

Мне нужна была пощечина… нет, несколько пощечин и ведро холодной воды на голову, чтобы хоть немного отрезветь от того ненормального наркотического опьянения, которое вызывал во мне его вид. Но прошла секунда. Еще одна. И я поняла, что меня уже больше ничего не спасет. Что я уже слишком глубоко упала в пропасть под названием «страсть бестолковой Шерриден Бертран к мужчине Секс-всей-ее-жизни».

Я в последний момент сдержала свой бесстыдный стон, который рвался с губ, когда Аарон медленно стал подходить ко мне. Уже через одно мгновение я поняла, что в нем что-то изменилось. С моим мужчиной что-то происходило и это мне определенно не нравилось.

До меня дошло почти сразу.

Ярость. Гнев. Он был в бешенстве. И я не хотела, чтобы виной тому была я.

Да я никогда не видела его в таком состоянии! Он становился все ближе, и с каждым новым шагом я могла разглядеть отдельные черты, на которых отпечаталась ярость.

Его руки были сжаты в кулаки. Каждое движение пропитано напряжением. Он с силой сжимал челюсть, от чего жилы на его шее и скулы были видны более отчетливо. Черты его лица заострились. Ну и глаза… я смогла заглянуть в них, когда мужчина был уже в десяти метрах от меня.

Они были неправдоподобно темными. Они были как та тьма, с которой я столкнулась в лабиринтах подземелья его замка. Не мертвая, а живая тьма. Как тьма ночного неба, на которое можно смотреть бесконечно.

И когда он приближался… что-то говорило мне, что он идет не комне, он идет замной.

Наверное, поэтому я бросилась навстречу, стараясь приблизить этот момент соприкосновения наших тел.

Мне нужно было увести его беспокойство. Усмирить его ярость и гнев. Дать ему утешение, покой, страсть.

Потому что он немыслимо пугал меня. Потому что я еще никогда не видела его таким. Он был словно на грани. Словно еще секунда и он станет тем самым монстром из взрослых кошмаров. Из сказок с плохим концом.

Он встречает меня яростно. Я не успеваю задать ни один из интересующих меня вопросов, мой рот заткнут его губами. Он целуется с одержимостью умирающего. Он сжимает меня руками почти до боли. Он подхватывает меня, заставляя оплести его ногами. Я не против, все мое тело – «за», но мне нужно знать…

Потом. Через секунду я нуждаюсь уже совсем в другом.

Какая-то слабая, умирающая мысль пищит, что я все еще посреди улицы, но она быстро сгорает в огне нашей страсти.

Я обхватываю его лицо руками. Он очень горячий под моими ладонями. Под этой одеждой, которая вообще лишняя, когда мы остаемся наедине.

Все мое тело стонет: как же долго…

Моя душа поет: наконец…

Воздуху я предпочитаю его поцелуи. Его яростные, жестокие губы, которые наказывают меня. Но за что? Я хочу знать причину…

Нет, к черту причины. Я просто хочу его.

Ничего кроме.

Что он делает со мной? Как он это делает? Это же невозможно. Нереально.

Одежда причиняет боль. Она такая жесткая и грубая. Я не хочу чувствовать ничего кроме этого мужчины. Его кожи на моей коже. Его тела поверх моего.

Как это происходит? Так внезапно. Так быстро. Вспышка. Миг.

Его руки сжимают мои бедра, он удерживает меня рядом с собой, пока терзает мои губы. Кажется, я сгораю заживо, находясь так близко к открытому источнику огня.

Крайность. Ненормальность. Нужда.

Я двигаюсь, извиваюсь, трусь об его твердое, горячее тело. Мои действия бесстыдно умоляют мужчину поставить меня на колени и заполнить собой, стоя позади. Или же положить спиной прямо здесь, на этот каменный тротуар, посреди улицы и войти в меня абсолютно готовую, ждущую его.

Между нами нет условностей. Мы – единое, расколотое и утраченное. Мы стремимся соединиться, потому что миг нашего слияния – высшая степень бытия. Это истина. Это суть нашей жизни, во время которой мы искали друг друга, одержимо стараясь дотянуться, обрести.

И теперь, когда он рядом, мне нужно лишь одно. Чтобы он был еще ближе. Так близко, как только можно между мужчиной и женщиной.

Почему-то на ум приходят слова Райта, хотя я уже почти успела забыть, что в мире вообще есть мужчины, кроме того, кто сейчас касается меня.

Аарон – палач, его сотню раз умоляли об отсрочке, о жалости, о снисхождении, но он не отличался милосердием. Никогда.

Моя женская суть в восторге, осознавая: он подчиниться мне и моему желанию. Нужно лишь сказать и он будет внутри, как всегда восхитительный, большой, твердый. Нужно лишь сказать и он будет на коленях, его плечи разведут мои бедра, когда он будет доводить меня до оргазма губами и языком.

Я продолжаю настойчиво тереться об него, чувствуя, как медленно становлюсь близка к достижению цели. Если не он, то я сама получу свое удовольствие. Мне хватит его поцелуев и его тела, находящегося так близко ко мне, чтобы стать самим наслаждением.

Мужчина рычит в мои губы. Он не может оставить меня. Он слаб перед своим желанием, перед страстью ко мне. Он чувствует так много и так сильно, что разрывается между своими желаниями.

– Девочка… – Молчи, Блэквуд. Просто целуй. Я настойчиво накрываю его губы, пытаясь увести иные мысли из его головы. Упрямый мужчина. – Шерри-детка, тебя обидел кто-нибудь?

Он считает этоважнее того, что сейчас происходит? Я почти разочарована.

Но его голос почти то, что нужно, чтобы подвести меня к краю. Он должен сказать что-нибудь эротичное, сексуальное и мягкое, чтобы я, наконец, смогла избавиться от этого мучительного томления между бедер.

– Возьми… – Шепчу лихорадочно я, выгибаясь в его руках.

– Совсем скоро. – Обещает он плохо сдерживаемым рычанием. Как мне объяснить ему, что сдерживаться не нужно? – Черт. Эйки, я думал, ты погибла….

Что за глупости он говорит?

– Ну, так почувствуй меня. – Я бесстыдно умоляю его о большем.

Почти. Но не достаточно. Какой же он странный. Слова. Слова. Слова. Он предает им так много значения, когда они абсолютноне нужны. Особенно глупые вопросы.

– Почему ты здесь, эйки-девочка? Почему ты так далеко от… – Заткнись. Я заставляю его замолчать. Я целую его со всей умелостью, любовью и страстью опьяненной его присутствием женщины. – Черт! Женщина, что ты делаешь со мной?

Он хочет отпустить меня! Его руки соскальзывают с моих бедер, выше на спину. Он уже не держит меня. Он предпочитает менясловам?

Это будет предательством почище того, что он уже однажды совершил.

Я достаточно сильна, чтобы удержаться, сжимая его бедрами, оплетая его шею руками.

– Ты хоть знаешь, что я пережил, Шерри? – Тон его голоса можно назвать строгим, и до сих пор гневным. Он слишком напряжен. И не только потому, что готов быть со мной так, как я этого хочу. Он все еще зол. Его ярость витает в воздухе, требуя смертей. Глупый мужчина, ему нужна только я

. – Ублюдок заставил меня поверить, что… – Я накрываю его рот ладонью, но он быстро и не особо затрудняясь, убирает ее – …он отдал тебя улицам. Понимаешь?

Да. Нет. Какая разница?

– С тобой могло произойти все что угодно. Почему ты одна? Где… – Я снова закрываю его рот рукой.

– Одна? Не думаю. – Я подтягиваюсь, скользя по его телу. – И хватит задавать бестолковые вопросы. От тебя требуется лишь один вопрос, Блэквуд. – Он либо слишком ошарашен моим поведением, либо ждет, когда я произнесу эти слова. Потому и молчит, прожигая меня своим невероятно темным взглядом. – Ты должен спросить, что я хочу от тебя.

О да, слова порой действуют на него куда сильнее, чем мои действия направленные на привлечения его внимания.

Так забавно следить за изменением его эмоций, особенно когда осознаешь, что можешь манипулировать этими эмоциями как угодно.

Он принадлежит мне сейчас больше чем кому-либо. Владыка. Долг. Земля. Он только мой сейчас. И он хочет услышать от меня…

– И что ты ответишь? – Его голос опять невероятно глубокий, ласкает самые чувствительные местечки моего тела. И я не понимаю, как он делает это. Его руки, наконец, оказываются там, где и должны быть.

– Я хочу тебя

. – Мой голос – стон и шепот. Мое тело – оболочка, сдерживающая одержимость, желание, нужду. Я превращаюсь в нужду, я становлюсь нуждой, пока говорю это, пока он впитывает все те чувства, которые вызывают мои слова. Он наслаждается. Он доволен. Но все еще стоит, смотрит и ждет. – Аарон.

Да. Это то самое «почти», которое требовалось все это время.

Он сдается. Он сломлен. Его воля горит, становиться пеплом в том огне, что рождаю в нем я. А я в восторге от мысли, что он вновь покорен мной, что он послушен нашей страсти. От простой истины, что он был создан, чтобы однажды найти меня, что он сотворен могущественным, сильным, яростным, неумолимым, гордым для меня. Для этого самого момента чистого наслаждения. Для всех тех моментов, что будут в будущем.