Текст книги "Ups & Downs (СИ)"

Автор книги: Северная Изольда

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 31 страниц)

– Ну, мы же играем честно. – Я прищурилась, ожидая его условия.

– Я твой муж, эйки… – О, только не начинай, Блэквуд. Но он был неумолим. И до невозможности примитивен. – Ты наденешь то, что я принесу тебе. Если я одержу победу, ты завтра наденешь то, что я выберу для тебя.

– Ха? И что это будет?! Костюм зайца? Что-то хуже и извращеннее?

– Не стоит переживать, маленькая женщина. Но ты должна пообещать.

– Но для этого мне нужно сначала выиграть. – Бросила я, кидая ему и себе по две карты. – Твоя очередь, Блэквуд.

– Нет. Ты можешь проиграть, но все равно пойдешь со мной. Просто мы будем посещать те места, которые выберу я.

Он достал пять общих, раскладывая их между нами.

– А если я выиграю, мы пойдем в женский клуб. И ты там будешь выглядеть… жалко, Блэквуд.

– Переживу. – Он усмехнулся, смотря в свои карты. – К тому же, мне что-то подсказывает, что я туда не пойду. Да и ты тоже.

– Ага. Что-то? Воображение, которое у тебя необычайно богато? – Я была твердо уверена в своей победе.

Собрать комбинацию – уже задача не из легких. В конце концов, тебе могут выпасть карты, с которыми ты мог лишь выйти из-за стола, но уж точно не продолжать борьбу. Сейчас я могла собрать флеш – любые пять карт одной масти в любой последовательности. И вероятность побить мою комбинацию была… процентов пять.

– Ну что, эйки? Ты сейчас думаешь над тем, как мы будем замечательно проводить наше завтра? Я обещаю все устроить по высшему разряду, ты же знаешь…

– Не тебе это говорить. – Усмехнулась я коварно. – Но в одном ты прав – все будет по высшему разряду. Я даже великодушно спрошу у тебя, в какой из трех клубов предпочтительнее пойти сначала.

– Боюсь тебя разочаровать, но, кажется, мы все же пойдем туда, куда хочу я. – Он продемонстрировал свои карты. – Если верить тебе, то это – фул хаус, дамы над семерками.

Нет, это просто… невероятно. Я даже задумалась всерьез над его словами – дети фортуны. Этот мужчина был ее любимчиком, определенно. К черту всякие золотодобывающие фабрики, компании и недвижимость. Играй в казино, Блэквуд.

– Если верить мне? Помниться, ты мне никогда не верил, Блэквуд. Сейчас очень подходящий случай…

– Открывай, Шерри. Или просто прими поражение.

Я кинула карты. – Одеваться, как ты хочешь. Идти, куда ты хочешь. Ты распоряжаешься мной… хотя не имеешь на это прав!

– Тише. Мы это уже обсуждали. К тому же, я теперь еще и твой муж…

– Только еще повтори это! – Бросила я зло, сгребая карты.

– И что ты сделаешь, Шерри? В любом случае, чтобы ты ни задумала, тебе придется подойти. Ну давай, иди ко мне. О, разве ты не хочешь отыграться?

– Отыграться? Сомневаюсь, что это возможно с таким… жуликом как ты!

– Не нужно громких слов и обвинений. Ты видела меня. Я сидел перед тобой. Никакой лжи, эйки. Я выиграл честно, а ты просто не умеешь проигрывать… да и выигрывать, как выяснилось, тоже.

Я зарычала. Смотря на него исподлобья, я буквально швырнула в него эти две карты, и взяла себе еще две.

– Если я выиграю, Блэквуд, то ты… ты… – Нужно было придумать что-нибудь извращенное и унизительное, – станцуешь стриптиз в своем же клубе. Точно, так и сделаешь. В том, в котором… – Язык не поворачивался говорить конкретно. – Я была в тот раз. Ты выйдешь на эту гребаную сцену и всех поразишь своим талантом. А я буду сидеть в первом ряду…

– И наслаждаться.

– …с фотоаппаратом. И потом эти фотки ты увидишь во всех газетах и журналах Нью-Йорка. Во всех!

– Отличная реклама. Мой клуб будет пользоваться популярностью. Лучше и не придумаешь.

– Твоя самоуверенность имеет границы? – Прищурилась я, смотря в свои карты. – Можешь уже разминаться, Блэквуд. Я потребую у тебя выхода на «бис».

– В любое время, девочка. Тебе просто нужно захотеть, и я сделаю все это лично для тебя. В конце концов, если тебе нравиться наслаждаться видом моего тела, ты могла попросить меня об этом уже давно. Я бы не отказал.

– Я смотрю, ты собой восхищаешься, Блэквуд. Чертовски остроумно, но дело тут не во мне.

– Хочешь меня унизить? Но в этом нет ничего унизительного. Получение удовольствия от одного взгляда на мое тело? Это скорее поклонение…

– Посмотрим, как ты там запоешь. – Пробормотала я, зная, что у меня выходит две пары, а это довольно приличная комбинация.

– Я бы мог потребовать у тебя аналогичного… но смотреть на твое тело другим мужчинам не полагается. Так что ты просто подаришь своему мужу поцелуй.

– Ты примитивен. – Фыркнула я, думая, что чмокнуть его в щеку – не такая уж и трудная задача.

– Эйки, это будет настоящий поцелуй. Ты все же будешь целовать мужа. Своего мужчину. Понимаешь?

Блэквуд читает мои мысли?!

Я вспыхнула, но мечты о его полнейшем фиаско, заставили меня согласиться на эти условия. В конце концов, желание увидеть его капитуляцию, было больше страха проиграть.

– Каре. – Он вскрыл карты. – Что у тебя, Шерри?

Да чтоб тебя! Это не может быть правдой. Это же… нереально.

– Две пары, и ты идешь к черту. – Бросила я раздраженно, собирая карты в коробочку, обитую бархатом. Странное дело, что он покупает все вещи исключительно высокого качества и… стоимости.

– Но, насколько мне известно, каре выше, чем пары. – Он улыбался… сукин сын.

– Да. Но это не значит, что ты не должен катиться к черту, Блэквуд. Понимаешь?

– Конечно. Но сначала ты меня поцелуешь, не так ли, дорогая? – Я не ответила, продолжая укладывать в коробочку карты, а когда закончила, то встала, проходя к комоду. – Или ты отказываешься от своих слов? Маленькая обманщица.

– Я не отказываюсь! – Бросила я зло. Хотя мысль добровольно целовать Блэквуда мне совершенно претила. – Мы же не оговаривали сроки. Получишь свой поцелуй… завтра. Или послезавтра…

– Сегодня. Сейчас. – Ответил он спокойно. – Ведешь себя, как маленькая девочка, Шерри. Пытаешься увильнуть, отвертеться. Ты боишься меня, да? Или ты всегда кидаешь слова на ветер?

Чертов ублюдок банально взял меня на слабо.

– Боюсь тебя?! Не преувеличивай. Ты слишком самовлюблен, Блэквуд, мнишь себя богом. Но это не так… и я не разбрасываюсь словами! Нужен чертов поцелуй? Пожалуйста. – Я пошла к нему, к этому самоуверенному мужчине, который следил за мной со слабой улыбкой на лице, а у меня не было и сотой доли той уверенности, которая звучала в словах. – Если не хватает женского внимания, пошел бы к своей Джуди. Она бы тебе дала не только поцелуй.

– Ревнуй, милая. От этого я получаю удовольствие, близкое к сексуальному. – Промурлыкал Блэквуд, а я чуть было вместо поцелуя не влепила ему пощечину.

Он так и не поднялся, потому мне пришлось, встать на колени и, под пристальным взглядом мужчины, приблизить свое лицо. Все внутри меня искренне ненавидело все то, что сейчас происходило…

Потому я решила все сделать быстро. Обхватив его голову ладонями, я прижалась к чужим губам, которые сразу же открылись, отвечая мгновенно, хотя я не сделала и движения… Я почувствовала чужие руки на своей голове, они настойчиво сжали волосы, притягивая меня ближе. И когда прошла пара секунд, я хотела отклониться, понимая, что с Блэквуда и этого достаточно.

Ясное дело, он не отпустил меня, оттягивая голову, давая себе больше доступа к моему рту.

Эта мысль всегда посещала меня, стоило ему прикоснуться ко мне настолько чувственно и интимно, и этот момент не был исключением: «по части поцелуев Блэквуд лучший». Как же далеко до него было этим сопливым юнцам, с которыми у меня что-то было. Никто, еще раз никто, не мог целоваться так умело и красиво, страстно, настойчиво и в то же время с той грубостью, от которой женщина будет в восторге, как это делал Блэквуд. Этого у него не отнять.

И я заметила одну особенность – когда губы этого мужчины были на моих губах, мозг брал временный незапланированный отпуск. Вот так резко и неумолимо.

А тело мое – оно еще тот предатель. Это, наверное, в нас от животных. Какой-то странный инстинкт, но стоило чертовому Блэквуду начать ко мне прикасаться, все тело ждало чего-то большего от него. Именно ждало… продолжения, дальнейшего развития событий, от которого каждая клеточка, каждый нерв грешного тела будет кричать от восторга. И почему-то я знала, что это мужчина сделает все именно так… доведет до восторга. А потом… потом будет пустота и сожаление.

Но пока его губы и язык вытворяли все эти изумительные, эротичные вещи со мной, я вообще не задумывалась над тем, что будет. Я не думала над реальностью, над настоящим, если уж на то пошло. Все было таким несущественным в этот момент. Что настоящей мечтой стало просто растянуть эту секунду до вечности.

* * *

Он глупец.

Глупо было думать, что он может просто поцеловать ее и не почувствовать горячего желания зайти куда дальше. Поцелуи – далеко не все, что он так хотел осуществить с этой женщиной. Поцелуи – лишь намек, вызов, предложение. И ей нужно было лишь ответить ему. Без слов. Так как она делала сейчас.

Аарон заглушил все ее слабые попытки сопротивления своей настойчивостью, своим очевидным голодом и жаждой. И… какого же черта он делает?

Она же не его… не его… И все же это упорно, верно и настойчиво движется к обратному. Он должен присвоить ее. Казалось, в этом был заключен весь смысл его долгой жизни. Просто быть с этой женщиной. Прямо здесь и сейчас. Получить ее громкое «да», а потом свое имя, которое будет звучать как крик о помощи, о его милости, снисхождении, внимании. И он будет с ней, просто потому что сам не может удерживать себя вдали. Он отдаст ей себя полностью. Он покажет ей все преимущества быть именно его женщиной. Он направит все свое умение и страсть на ее желание, на удовлетворение этого желания. И в итоге она никогда больше не сможет произнести «нет». Она больше не сможет отказать ему, она больше никогда не посмотрит на него безразлично. И когда она вновь захочет его, он не сможет отказать ее просьбе. Потому что она скажет это с мольбой, нежно, требовательно и там обязательно будет его имя. А не какая-то чертова фальшивая фамилия.

Эта маленькая женщина была невероятно сильна… покорила его… разбила его волю… сломала… присвоила…

– Не отдам. – Пробормотал он на привычном для себя языке. Он просто озвучил свои мысли, отрываясь от ее губ. Ее глаза были прикрыты, блестящие от удовольствия и предвкушения.

И ему в данный момент было глубоко безразлично то, что он должен умереть через пару недель. И что уже через два дня гребаная церемония. И что ему нужна его свобода и сущность. Что девчонка для него – никто, а свобода – все. Что он знает девчонку всего чуть больше месяца, а свобода и его сущность были с ним всегда, с самого рождения.

Он такой глупец.

Возможно, их великая мать решила покарать его таким жестоким способом. Посмотреть, как он погибнет из-за глупого желания к женщине. А ведь он гибнет.

Так бестолково и нелепо.

Он еще никогда не старался настолько сильно и тщательно. Но целуя эту женщину, он хотел довести ее до такого состояния, где она сможет лишь принимать и желать большего. И вот он этот момент… Он видит этот слабый блеск в ее глазах, покрытых дымкой желания. И она ждет его, ждет большего… И все это так чертовски правильно.

Резкая боль в груди, как уже бывало многократно, взорвалась, разливаясь агонией по телу. Гребаному слабому человеческому телу.

Он отшатнулся от женщины, а в следующую секунду оставшаяся часть его легких попыталась покинуть бренное тело через горло. Привкус крови заменил собой этот божественный вкус женских губ, пока Аарон откашливался, стирая с губ кровь. Слишком много… слишком часто… в последнее время.

И на этот раз приступ не прошел быстро. Аарон заметил краем глаза, с каким ужасом на него смотрит Шерри, потому поторопился убраться подальше. Жалкий и умирающий – это не лучшая картина для ее глаз.

Оказавшись в ванной, он склонился над раковиной, не в состоянии остановить этот судорожный кашель, который разрывал изнутри. Кровь… почему же так много крови? Боги, как эти люди вообще живут? Покажите ему героя, что дожил до… восьмидесяти, хотя бы. Он ведь не продержался здесь дольше года. Болезни, случайности, враги – все это может стать причиной смерти. Как же здесь легко умереть… Один неосторожный шаг – и ты отправишься к праотцам.

Кажется, он начинает уважать людей. Может они и слабы, но они имеют достаточно сил, чтобы бороться с этими слабостями. Они живут вопреки. А он жил, потому что так было задумано Святой судьбой. У него не было выхода.

Было больно. Он не привык испытывать такую боль. Понятное дело, были ранения, были испытания огнем и сталью. Но та боль была мимолетной, а эта – постоянной. И если та боль делала его сильнее, то эта убивала, предзнаменуя его последние дни.

– Эй, Блэквуд… возможно стоит вызвать врача. – Она стояла здесь, прислонившись к косяку двери и поглядывая на него с таким очевидным опасением и сочувствием. Как бы она его ни ненавидела, она все же его жалела. Она привыкла к нему… А он к ней привязался.

– Не надо, Шерри. – Прохрипел Аарон, сплевывая. Включив кран, он сделал небольшой глоток, убирая жуткий привкус крови во рту. – Пойдем в постель. Я чертовски устал. Просто пойдем со мной.

Она молчала. Понятное дело, в его словах не было намека. Он действительно хотел просто заснуть рядом с ней – не больше. На большее он был попросту не способен. И все же она молчала, хотя в прошлом наверняка сказала что-нибудь оскорбительное и резкое.

Видимо он выглядел как помирающее животное, к которому даже подходить не хочется… брезгливо. Он попросту жалок…

И когда он взял ее за руку, ведя за собой в их спальню, она не сопротивлялась. И все так же молчала, думая о чем-то своем.

Когда он лег в кровать, она еще долго переодевалась, перемещаясь по комнате.

– Эй, Блэквуд… – Боги, как он привык к этому обращению. Ее звонкое «эй» и ненавистное «Блэквуд». – Тебе нужно хотя бы обезболивающее. Давай, я…

– Просто ляг со мной. – Пробормотал Аарон, проведя рукой по простыням. – И расскажи мне, куда ты завтра хочешь пойти.

Жалела его. Жалела, и наверняка сама себя за это ненавидела.

– Ты не сможешь никуда идти в таком состоянии, Блэквуд. – Пробормотала Шерриден, проходя к кровати и ныряя под одеяло.

– В каком состоянии? – Он улыбнулся, находя ее руку под одеялом своей, переплетая пальцы. И она вновь не сопротивлялась, хотя явно испытывала какую-то дозу неудобства. – Я дал тебе обещание, эйки. Мы сходим завтра… куда захочешь.

– К черту обещания. Ты… умираешь. – Она проговорила это так слабо, так тихо и глухо, что весь ужас этого слова перешел от нее к нему.

Аарон накрыл свои глаза предплечьем, тяжело вздыхая, ощущая при этом уже привычную боль.

– Я хочу сходить с тобой, эйки. Мы проведем завтрашний день не здесь. Просто подумай об этом. А завтра мне скажешь. – Потом он усмехнулся, не сдерживая улыбки. – Но не думаю, что меня хватит на женский клуб.

Она не ответила. И он был уверен, что даже не улыбнулась. Просто ее пальцы чуть сжались на его ладони. И это было лучше всех слов, которые она бы могла произнести. Слов поддержки, одобрения, нежности и сочувствия. Просто ее ладонь сжалась на его ладони, давая почувствовать чужое тепло, предназначенное для него. Ее тепло…

И она была для него самим покоем, тихая пристань, мир и пристанище, сейчас именно в данный момент. И Аарон знал, что когда этот момент закончиться, когда этот миг будет не более чем прошлым, он станет самым бедным из нищих. Самым бедным из людей.

Глава 20

Шеден до последнего не верила в то, что мужчина говорит серьезно. По поводу прогулки. Даже аномальная одержимость Блэкуда правдой, даже она не должна была гарантировать то, что он сдержит слово. Безусловно, она хотела покинуть стены этой тюрьмы хотя бы на день, но понимала, что это невозможно. Честно говоря, она не верила, что Блэквуд вообще сможет подняться.

Он же вроде как… умирал. Смерть оставила свой отпечаток на теле этого мужчины. Она была в этих помутневших радужках, она проявлялась в этих темных тенях под его глазами, в бледности лица, в просвечивающих ребрах. Ее шепот был слышен в его дыхании.

Иногда ей казалось, что следующий его мучительный вздох может стать последним. И она прислушивалась к этим звукам, как к ходу часов, которые в любую секунду могут остановиться.

Смотря на него с утра, непривычного, все еще спящего, Шеден чувствовала в груди болезненный укол. И это было похоже на страх. Мысль «а вдруг он не проснется» была до того глупа и до того… неприемлема.

И все же Блэквуд встал, через час после того как проснулась сама Шерри. Слабость, которая была так очевидна в каждом его движении, даже в движении глаз, совершенно с ним не ассоциировалась. И все же что-то заставило этого мужчину встать и сдержать свое обещание.

Зачем? Этот вопрос наверняка светился в ее глазах. Для палача он был слишком великодушен.

Но эти мысли заглянули к ней лишь с утра. Тем ранним, сонным, городским утром, что обычно наводит на подобные размышления. Потом появился Блэквуд. Потом появилось солнце. Безжалостное солнце больших городов, которое предвещало жаркий, изнуряющий день.

Сейчас уже был поздний вечер. Луна шла на убыль.

Шеден стояла перед огромным окном, заглядывая вдаль. Туда где чернел Центральный парк, туда, где сверкал ломаными линиями огней Манхеттеновский мост, соединяя ее остров с Бруклином.

Она так привыкла к этому виду. К тому, что каждый вечер стояла вот так, смотря на город, не замечающий ее, живущий своей гордой, беспокойной жизнью мегаполиса. Это было похоже на ритуал.

Стоя здесь и сейчас, Шерри представляла, как сам Блэквуд замирал перед этим окном, глядя вниз, думая, наблюдая, удивляясь суете и безразличию людей.

Сейчас его не было рядом. Блэквуд ушел, как только они переступили порог. Какой-то звонок заставил его порывисто поцеловать щеку своей «жены», оставить многочисленные пакеты с одеждой и едой в холле и уйти.

Шерри в очередной раз кинула взгляд на простой ободок обручального кольца.

Для него это ничего не значит. А для других…

Глупые женщины так смотрели на него сегодня. Городские леди интересуются только внешним, привлекательным, ласкающим взор. Блэквуд был именно таким. Он словно был создан для любования, для женского восхищения. Даже такой, бледный и ослабленный болезнью, он был объектом зависти мужчин и женщин. Каждый мужчина хотел быть хотя бы издали быть похожим на него, каждая из женщин хотела быть той, кто сможет назвать его своим. У которой на пальце будет такое же кольцо, что и на его безымянном левой руки.

То самое, что сейчас было у нее.

Все эти люди, все те, кто попадался им на пути, смотрели на них и не видели простой истины: он – палач, она – жертва. Они не видели, что эти кольца – браслеты ее наручников. Что ее ладонь в его руке – просто имитация цепей. И он держал ее крепко, словно опасался ее бегства.

– Блэквуд. – Говорила она недовольно. – Посмотри, тут ведь каждая хочет пойти с тобой хоть на край света. Предложи, ни одна не откажет.

– Хорошо. – Усмехнулся тихо мужчина, гром его голоса теперь был больше похож лишь на его эхо в горах. – Шерри, пойдем со мной? Не на край света, куда ближе…

Чертовски смешно, Блэквуд.

Хотя она знала, как было глупо говорить ему что-то подобное. И Шерри даже не понимала, для чего вновь повторяет эти бессмысленные слова, прося его одуматься, изменить свое решение. Блэквуд был непоколебим. Он уже все для себя решил. Наверняка, не было слов в любом языке ее мира, которые бы заставили его передумать. Он не отпустит ее. Наверное, она знала это еще тогда, когда в первый раз увидела его. Когда интерес проскользнул в его темных глазах. И эта эмоция ей ничуть не льстила.

Шерри раздраженно выдохнула, начиная расхаживать по комнате. Блэквуд оставил ее тут с убийственными мыслями, со страхом за себя и свое будущее. Бросил ее тут, не понимая, насколько опасно оставлять ее в одиночестве теперь.

Наверняка на такое ее поведение он бы ответил «ты так по мне соскучилась, маленькая Шерри?».

А она бы сказала на это «катись-ка ты в ад, Блэквуд. Может кому-нибудь ты и нужен, но я не вхожу в их число».

А Блэквуд бы хмыкнул и проговорил «с тобой хоть в ад».

Их перепалки были удивительно похожи одна на другую.

Ходя по комнате, Шеден слушала свои же мягкие шаги, которые приглушались ворсом ковра. Она сама еще не знала, почему не переодевается, почему до сих пор не сняла эти туфли… Ведь мысль, что все эти вещи выбирал он, должна была привести ее в бешенство.

Эти лакированные туфли «Диор» на тонком каблуке или это сногсшибательное платье (в которое она влюбилась с первого взгляда, что уж тут скрывать) – эти вещи кричали о том, что она принадлежит этому мужчине. Хуже чем штамп или леймо. Она была ему под стать, такая же роскошная и дорогостоящая. А она не хотела уподобляться ему. Ни в чем. Пусть даже эта одежда и эти туфли были великолепны…

Она походит во всем этом еще немного. Самую малость, а когда придет Блэквуд – тут же снимет.

Чертов Блэквуд. Мало того, что провел с ней весь день, так еще после пошел в центральный офис своей гребаной компании. Не ее дело, конечно, но ей казалось, что мужчина собрался умирать. На кой черт ему решать дела со своим юристом?

Совершив медленный круг по гостиной, Шеден глянула наверх. Так же неторопливо она прошла к лестнице, посещая кухню. Открыв большую упаковку M&M, она высыпала драже в прозрачную чашку, решая вновь спуститься в гостиную. В конце концов, она может вновь сесть перед окном или же начать раскладывать очередной пасьянс. Включить музыкальный центр или же попытаться построить вавилонскую башню из центов. В общем, занятий было множество, и все они были настолько глубокомысленны…

А точнее ей попросту нечего было делать, когда Блэквуд отсутствовал.

* * *

Быть не может, я до сих пор в этих туфлях. Но кто ж знал, что Блэквуд следил за мной настолько тщательно, что купил именно те туфли. Те самые, на которые я пялилась каждый раз, проходя по Пятой авеню. И как я и предполагала, они идеально сидели на ноге, невероятно удобные и такие красивые.

Я любовалась ими даже теперь, спускаясь по лестнице в гостиную. Наслаждалась тем мерным стуком, которые они издают, соприкасаясь с деревянными ступенями лестницы. А потом с прочным паркетом, с ковром.

Я подняла голову от пола, лишь когда дошла до маленького журнального столика, ставя на него чашку с цветным драже. Чужое присутствие ощущалось в воздухе, но я не предала особого значения этому инородному чувству. Наверняка это был Блэквуд. Кто еще мог проникнуть сюда…

Но когда я огляделась, то не заметила эту привычную большую мужскую фигуру, облаченную в темно-синее. Вместо Блэквуда я увидела у стеклянной стены… ребенка, смотрящего вниз. Он прислонился к окну и замерев уставился на Манхеттен, разливающийся огнями за этой прозрачной преградой.

Я опешила.

Помимо того, что сюда мало кто имел доступ, так тут еще что-то делал ребенок, который не должен был находиться здесь в любом случае. Как он вообще проник сюда?

– Эй, деточка. – Я позвала его осторожно и ласково, проходя к огромному окну.

Ребенок обернулся, и я поняла, что это все же не девочка, как я посчитала сначала. Волосы цвета меди, которые отрасли ниже лопаток принадлежали очаровательному мальчику.

Я застыла. Наверняка, так поступил бы каждый, увидев ангелочка.

Он был прекрасен. Этот ребенок был до того очаровательным, что бабульки, регулярно посещающие церковь, рыдали бы навзрыд от умиления единожды его лицезрев. Глаза цвета мёда, волосы – золото и бронза. И правильно, я бы на месте его матери, тоже бы не стригла подобную драгоценность.

В общем, этот мальчик, на вид лет семь-восемь, был походу сынком Авроры. А чего стоила эта одежда тонкой кропотливой работы. Лаковые черные сапожки, приталенный камзол с множеством перемычек и пряжек. Рубашечка, идеально-белые манжеты которой выступали из-под рукавов этого длинного пиджачка. А это ожерелье из красных камней на его шее – дивный сон всех ювелиров. Он словно сошел со сказочной картинки. Его вид можно было обозначить как «волшебный».

И я знала, что стоит этому малышу улыбнуться, и я растаю. Женское начало вопило во мне от восторга и зависти. Я бы тоже хотела таких же детей. Но для этого я сама была слишком невзрачна. К сожалению.

– О, моя маленькая прелесть. – Пролепетала я, присаживаясь перед ребенком. – Ты как оказался здесь?

Он посмотрел в сторону ночного города, словно говоря «я пришел оттуда».

– Логично, логично. – Покивала я с глуповатой улыбкой умиления. – Ты… твоя мама работает здесь, да? Хм… ну да, ты ведь запросто мог стащить пропуск. – Бормотала я сама с собой. – Как же тебя зовут?

Ребенок медленно покачал головой, после чего приложил пальчик к своим губам. Немой?! Быть не может. Такая красота и не имеет голоса? Это было ударом. Это было жестокой несправедливостью, черт возьми!

– Ладно, к лешему имя. Но уже поздно, милый. Твоя мама будет беспокоиться. – Он снова медленно покачал головой, после чего грациозным жестом указал на город за окном. – Манхеттен нравиться, тебе? – Он медленно кивнул, а на его губах заиграло подобие улыбки. Но что-то насторожила меня в этом легком изгибе губ, там было мало невинного, детского и доброго. Какие-то острые грани проскальзывали в улыбке детских губ. – Конечно, ночью он такой. Да еще с высоты в тридцать семь этажей. Ты совсем не боишься высоты, не так ли?

Он посмотрел на меня, а в глазах зажглось «Есть причины бояться ее?».

– Какой смелый. В твоем возрасте я бы не отважилась подходить настолько близко.

В его глазах горело веселье. Он чуть прищурился, а в моей голове пронеслась мысль, что я уже где-то видела такой же прищур и эту полуулыбку. И нет, точно не у детей.

Его светлые глаза медленно осмотрели гостиную. Он все делал не неторопливо. И это отсутствие суеты и неловкости в движениях тоже мне что-то напомнили.

«Неплохо» – сверкнуло в его глазах, когда мальчик вновь посмотрел на меня. Странное дело, но мне словно и не нужно было его слышать, буквально. Говорящий взгляд – это про него. Все это происходило так спонтанно и просто, что я даже не задумывалась над тем, как это у него получается.

– Да. Этот Блэквуд любит роскошь. У него этого не отнять. – Пробормотала я, а руки так и тянулись поправить его наряд. Ну просто чесались, как я хотела потрогать эту ткань. Он был как фарфоровая куколка. Такой же идеальный и аккуратный. – Ты знаешь, кто такой Блэквуд?

«Возможно».

Я задумалась, после чего мои глаза широко распахнулись.

– Ты… ты случайно не его ребенок? – А что?! Я ведь ни черта о нем не знаю.

Мальчик покачал головой с ухмылкой на своем очаровательном личике.

– Да. Ты на него совсем не похож. Он слишком груб и примитивен, а ты… такой хорошенький. Наверняка отбоя нет от женского внимания, да? Девочки уже заглядываются на тебя. – Он улыбнулся еще сильнее. Никакого смущения. Все это выглядело так, словно я его забавляю. – Поверь, когда ты подрастешь, то будешь прятаться от них. Они ведь замучают такого красавца.

Знала ведь, что ребенку такого говорить нельзя. Моя похвала его испортит и избалует окончательно. Но… Боже, это маленькое создание напрашивалось на комплименты и восторг.

«Прятаться? Не думаю» – Он чуть наклонился, а его маленькая рука, увенчанная крошечными перстнями, легла мне на щеку. Я опешила от такого жеста. – «Например, твое внимание мне нравиться, милая женщина».

Мое воображение видимо слишком разыгралось, раз в голову приходят такие мысли.

– Ох, чего это я. – Я встала, распрямляя юбку платья. – Нам нужно найти твою маму. Правда?

Он снова покачал головой. – «Искать то, чего нет – бесполезно».

– Нет мамы? – Пролепетала я, проследив новое покачивание головы. – Боженька. Как же ты тогда… Хм. Тогда мы дождемся Блэквуда вместе. И он что-нибудь решит. Пусть он и грубый дикарь, я не дам такое золото в обиду.

«Он настолько ужасен?» – Прищурил он свои глаза, в которых жидким золотом разлилось веселье.

– Хуже, солнышко. – Улыбнулась я, ставя руки на талию. – Но ты не должен бояться, хорошо? Блэквуд получит хорошего пинка, если напугает тебя.

Он обнажил ровные зубки в очаровательной улыбке, полной веселья. Наверняка он бы хохотал, так замечательно, по-детски звонко, если бы мог.

– Ладно, пока мы его ждем… Ты хочешь кушать, маленький? – Он медленно покачал головой, отходя от окна.

Какой все-таки странный ребенок. Слишком уж… много серьезности и ума заключено в его глазах. А в каждом движении – неторопливость и покой, вообще детям не присущий. Они ведь такие живые и вечно беспокойные, шумные, неугомонные, своенравные, капризные.

В общем, какое-то чувство подсказывало мне, что с этим ребенком что-то не так. Хотя это тоже можно было объяснить. Немой, да еще и без родителей. Как он оказался здесь, во всей этой невероятно милой одежде, я не знала. Но… такой красивый малыш будет в серьезной опасности, если выйдет один на ночные улицы Манхеттена.

Пока я торопливо рассуждала сама с собой, этот очаровательный малеы начал медленно ходить по периметру гостиной. Тут я его понимала. Я тоже выглядела так же, когда чуть пришла в себя после своего заточения. Как в музее, я осматривала эти картины и коллекции антиквариата раз за разом, широко распахивая глаза в искреннем восхищении.

Присев в Блэквудовское кресло, я взяла чашу с драже, наблюдая за моим маленьким гостем, который сейчас выглядел как истинный ценитель искусства. Смешно…

Я с кушала лакомство, думая о том, каким все же образом это чудо оказалось здесь. Куда больше меня настораживало отсутствие у него голоса, а еще родителей. Откуда-то он все же взялся. И как теперь это выяснить?

Я молча наблюдала за тем, как он важно расхаживает по комнате, примечая каждую деталь. Как в итоге подходит к столику, беря в руки бархатный чехол с картами. В его взгляде проскользнул интерес, когда он открыл коробочку, вытаскивая оттуда карты. И выглядел он так, словно впервые видит что-то подобное.

– Это карты, солнышко. – Проговорила я, подходя к нему и раскладывая карты на столе. – В них играют.

«Играют? Мало интересного в этих рисунках» – Он внимательно рассматривал пикового туза. – «А что это? Цветные камни съедобны?»

Я рассмеялась, протягивая ему драже. – Это шоколад, дорогой. Попробуй. Сладкий-сладкий. Ну же. Ты что не знаешь, что такое шоколад?

Поразительно, но он покачал головой, внимательно смотря на чашку с разноцветными шариками. В итоге он все же попробовал. Недоверчиво перекатил драже в пальцах, после чего медленно поднес к губам, между которыми лакомство скрылось. Кажется, он был удивлен. То, как взметнулись его глаза ко мне, сказало о многом. В частности, о том, что он ни разу не пробовал подобного.

– Ну как? Сладко, правда? – Я взяла зеленую, поднося к его губам, и мальчик охотно принял конфетку, посматривая на меня своим довольно странным взглядом. – Бери, не стесняйся.