Текст книги "Ups & Downs (СИ)"
Автор книги: Северная Изольда
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 31 страниц)
Не помню, сколько времени прошло, но в итоге я шла по этой не очень широкой улице, плохо освященной редкими фонарями. Позади меня, перпендикулярно дороге, шел поток людей, я же здесь была одна. Идя дальше, я лишь сильнее отдалялась от толпы, радостная этому вожделенному уединению. Энергия рвалась из меня. Потому я в итоге совершенно перестала себя контролировать.
А мне всегда говорили, что я слишком впечатлительна.
Тут я сразу вспомнила все эти ночи, проведенные в клубах с друзьями, когда я еще могла себе позволить такую вольную жизнь. Нет, не подумайте, что я распущенная представительница этой золотой молодежи. За всю мою жизнь у меня был только один парень и тот… да ладно, к черту это все. В моих наушниках гремит Nickelback. И, пожалуй, я сетовала лишь на то, что не могу сделать громче…
– Порочная маленькая девочка в розовых стрингах, с которой богатый папочка хочет развлечься. Она могла быть с любым. И это забавно, дорогая, но я хотел тебя все это время.
Вы думаете, мне было интересно, что меня мог кто-то услышать? Моменты радости стоило ценить, потому я продолжала торопливо повторять за Чадом, не заботясь о громкости своего голоса. Я даже начала вспоминать какие-то движения и связки из клубных танцев, совмещая их с шагом, пока мои ладони покоились в карманах. Улица была достаточно длинной для меня.
– Ты взрываешь танцпол, милая. И мне нравится, как ты танцуешь. И дразнишься, посасывая большой палец. Ты выглядишь гораздо симпатичнее, когда у тебя есть кое-что во рту.
Серьезно, мне не хватало только бэк-вокалиста, который бы повторял все эти «ты не послушная», «ты такая зажигательная». И я была абсолютно довольна, наверное, потому, что сама не слышала свой голос. Не то, чтобы он был у меня ужасным. Но вы, наверное, понимаете, насколько абсурдно и нелепо все это выглядело.
И тут пошел мой любимый куплет…
– Лукавые уловки ее маленьких губ. Татуировка на левом бедре. Она нагибается над тобой, когда ты платишь. И это никогда не закончиться, девочка. Ну, так давай! Она одета как принцесса, и я ставлю на то, что ее кожа пахнет лучше любого цветка в пустыне.
А потом снова припев, про то, как какая-то… э-э-э, танцовщица, скажем так, из ночного бара выделывается перед этими мужиками, посасывая свой большой палец. Серьезно, сказала же, песня – дурацкая. А я не могу от нее отвязаться. Потому вновь повторяю уже давно заученные слова. А от меня все это слышать было нелепо вдвойне. Потому, если я считала песню дурацкой, то я была дурой в квадрате, крича эти слова на весь Нью-Йорк.
– И ты выглядишь куда симпатичнее, когда у тебя что-то во рту… – Кажется, я грубо выругалась, когда наткнулась на препятствие.
Я отвлеклась достаточно со всеми своими движениями в стиле гоу-гоу вперемешку с R`n`B. А еще эти слова… ну короче, я так утанцевалась, что налетела на твердую стену.
А потом, через бесконечных три секунды, она поднялась под моими руками и лбом, заставляя мозг резко отключится от анестезирующих слов песни и направить мысли в иное русло. Да, я уже не думала об этой «детке», посасывающей свой палец.
И меня почему-то накрыло разочарование. В ушах еще звучали слова песни, в голосе был все тот же азарт и задор, тогда как я сделала осторожный шаг назад, шаг в сторону, потом много, очень много быстрых шагов вперед, так и не поднимая головы, прежде чем я зашла за ближайший угол, уходя с этой проклятой улицы.
Кажется, я успела пробормотать это жалкое «сожалею». Не знаю, за что извинялась перед тем человеком. За то, что влетела в него со всей силы своего безумия и одержимости. Или за то, что напугала бедолагу своими воплями, и теперь он абсолютно точно будет лечить свое нервное расстройство. Наверняка, я его отвратила своим «пением» от всей музыкальной братии.
Ну и черт с ним. Мне теперь тоже было не весело.
Потерев под носом, я чихнула, зажмуриваясь. Этот странный запах прилип ко мне… тот, что исходил от того человека, на которого я наткнулась. Жженой сладкой травы. Знаете, словно он работал в языческом храме, где воскуряли пряные благовония. Наверняка так оно и было.
Ой, да ладно. В конце концов, не все так страшно. И теперь мне абсолютно не хотелось кричать Манхеттену о том, как какая-то (будем называть вещи своими именами) шлюха, выглядит лучше с «чем-то» во рту.
Совершенно не хотелось. А потом я опять вышла на Пятое Авеню с ее вечными мрачными обитателями…
– Ты взрываешь танцпол, милая…
* * *
А сейчас слова Эйдона показались разумными. Парень ушел, бормоча себе под нос проклятья на голову этого мира, выражая свое недовольство этой тюрьмой. Но что он хотел? Наказание не должно приносить радость иначе в нем не будет смысла. И не то чтобы Аарон был согласен со своей участью… но он на полном серьезе не собирался пресмыкаться. Даже перед сильнейшими мира… не сего, конечно. В общем, он не собирался каяться в поступке, о котором на самом деле не жалеет.
Ну да, убил он его фаворита, этого бестолкового парня, который позволил себе не очень лестно отзываться о нем. В конце концов, как бы там не пели все эти люди, ложь была главным грехом в его мире. Ложь была основой всех пороков. И за ложь надо было карать. К тому же, он убил его в поединке. Это не было преступлением.
Но да, Райт просто не привык делить что-то с другими. Даже если этот «другой» будет смертью. К тому же, кто этому был виной?
Да-да.
И все же… идя теперь по ночным улицам Манхеттена, Аарон думал над тем, что слова Эйдона имели некоторую долю смысла и логики.
Он тосковал. Серьезно, он так скучал по своей сущности. По своей запертой силе. Заточенной так далеко от него, пока он возится с этим слабым телом. Он скучал, банально, по своей земле, потому что там был его дом. А этот мир… был тюрьмой. Он был заперт тут. Он был слабым и никчемным тут. Он не мог быть тут самим собой. Свободным и властным.
Его все здесь принимали за «одного из». Он был человеком здесь. Человеком.
Может и высшим, но человеком.
Но нет. Никаких извинений и Даров. К черту ложь и лицемерие. Он слишком горд для всего этого. Может он и обречен жить среди людей, но это еще не значит, что он перенял их паршивые привычки.
Что сказать, он не питал к ним особой любви. Относился к ним, скорее со снисхождением. И он имел право на это чувство с позиции сильнейшего.
А они словно чувствовали это, расступаясь на его пути. Даже в такое время, даже после шести вечера, он мог свободно перемещаться по Пятой Авеню. Люди, может, и были глупы, но они иногда прислушивались к своим чувствам. Особенно к тому чувству, которое говорило им, что перед ними стоит враг. Опасный нечеловек. И что будет благоразумнее уйти с его дороги.
Естественно, были и те, которых опасность лишь притягивала. В основном женщины. Но это было просто болезненным любопытством, которое проходило так же быстро, как и появлялось.
Не сегодня, решил он, скользя взглядом по всему, что ему предлагалось даром.
Он только вчера был с Джуди, а эта женщина могла его удовлетворить. Ее обожания хватало надолго. Хоть она и была человечкой, она была тем типом женщин, которые ему нравились. Зрелые и хищные. Она была готова на все. И она не требовала от него ничего кроме секса. А это он ей дать мог в полном объеме.
Сейчас же он просто хотел прийти к какому-то решению, которое бы его удовлетворило. С которым бы он согласился, больше не терзаясь сомнениями по поводу того, что «может стоит», ну и так далее.
Чертов Райт. Он не хотел торчать здесь еще пять лет. Серьезно, это было слишком даже для него. В изгнании на семь лет. Вдали от всего, с чем он жил веками. Вдали от самого себя. От того, чем он был, кем являлся…
Ладно, это уже напоминало причитания и все же…
Нет, это просто невозможно, но он действительно начинает рассматривать возможность, предложенную Эйдоном.
Хм. Дар… дар. Принести то, что было отобрано.
Аарон криво усмехнулся.
Конечно, это было выходом. И он бы уже через месяц смотрел в черную глубину своего родного неба. И он бы уже через эти дни ощутил свою землю под ногами, дыша чистым воздухом своего великого мира. И он бы вновь ощутил это волнение крови, когда сердце бьется в предвкушении хорошей схватки. Благо, врагов у его Владыки было много. А сейчас он вдали от всего этого. Всего того, что действительно желает…
Да, но если бы он нашел то, что бы понравилось его правителю… А тут разве найдешь что-то достойное? Конечно, можно попросить Эйдона. Но скорее всего парень ошибется. Он абсолютно не понимает ход мыслей порочного, самовлюбленного и бесконечно жестокого правителя.
Найти то, что вызовет в нем любопытство и интерес. Желание познать. Это должно быть что-то уникальное. Необычное. Что-то, что покажется на первый взгляд не таким, каким является на самом деле. Ему хватило бы одного взгляда, чтобы понять, что ему нужно именно…
Аарон застыл, смотря прямо перед собой.
… это.
Он медленно моргнул, потом чуть склонил голову набок, наблюдая за этой абсолютно ненормальной человеческой женщиной. Она была одета во что-то яркое и нелепое. Словно насмехаясь над всем миром и его порядками, а еще над всеми людьми, живущими здесь по строгим правилам, которые они определили сами для себя. А у нее словно вообще не было барьеров и рамок. Она была изгоем общества и словно гордилась этим. Нет, серьезно, он повидал многих чудаков. Люди обычно совершали глупости под действием алкоголя или же наркотиков.
Но с ней было иначе. Он видел всполохи ее души, которая рвалась прочь из тесной тюрьмы ее тела.
А потом он услышал то, что и предрекло ее дальнейшую судьбу.
– … и мне нравится, как ты танцуешь. И дразнишься, посасывая большой палец. – Поворот, какие-то смешные движения, пока на ее лице была эта блаженная улыбка, а глаза были закрыты – Но ты выглядишь гораздо симпатичнее, когда у тебя есть что-то во рту.
Что-то. У нее. Во рту.
Мужчина сузил свои глаза, смотря, как эта человечка поглощенная своими чувствами становится все ближе. Странно, но он не собирался делать шаг в сторону или сдавать назад. Он просто стоял здесь, ожидая того, что будет дальше. Он попросту следил за тем, что происходит. И почему-то он почувствовал, как его губы дрожат… он действительно пытался сдержать улыбку. Даже не улыбку, а смех. Нет, кроме шуток, он никогда не хотел смеяться так, как сейчас.
Он наткнулся на что-то необычное. Необычное, хотя и человеческое. И он должен это изучить, чтобы окончательно убедится в том, что нашел то, что нужно.
Конечно, вся эта мешковатая абсолютно ненормальная одежда, которая бы больше подошла мальчишке, не давала рассмотреть товар достаточно хорошо. Однако взглянув на ее лицо, Аарон отметил, что его Дар произведет впечатление на Владыку.
Райт любил утонченные, полные нежности и плавности черты. Его не особо волновал пол, когда дело касалось удовлетворения его сексуальных потребностей. Главное, чтобы любовник ему нравился. И почему-то Аарон был уверен, что человечка ему понравится.
Нежность, молодость и свежесть. Она была не слишком высокой, но и не коротышкой. Миниатюрная женщина бы надолго не задержалась рядом с Райтом, учитывая его аппетиты. Ее размер был, пожалуй, идеальным.
Ну, он мог отметить, что ее волосы, которые вились крупными волнами отливали красным. Цвет спелого каштана. И они достигали ее лопаток, падая на плечи и за спину. Локоны блестели, что говорило об исключительном здоровье и жизненной силе девушки.
Это хорошо. Она не выглядела тощей лицом, и он надеялся, что все остальное в ней такое же правильное, нежное и плавное. Чертова одежда…
Ладно, этот вопрос решаем. К тому же, ему даже не надо прибегать к силе или убеждениям в данном случае. Женщины обычно сами с великим удовольствием раздевались перед ним. Что сказать, может эта зубочистка, если выражаться словами Эйдона, и была немного иной, она все же была деревянной.
Она подходила, не замечая его абсолютно, все ближе, а он все стоял и разглядывал ее, отмечая все новые детали. Он отмечал то, что ему в ней нравилось, понимая, что его все же посетила удача в этой тюрьме.
Зуб за зуб. Он отобрал у своего повелителя игрушку, он даст ему новую. Даже лучше. Куда лучше. Да вы только посмотрите сколько в ней жизни и свежести. Она сверкает молодостью и силой живой души.
Со временем его народ – народ черной реки и кровавой луны – абсолютно терял возможность жить полноценно. Ощущения были не те. Время не только лечит, время – оно так же является неплохим убийцей. А умирать от скуки… это самая мучительная смерть.
Аарон прищурился от удовольствия.
Он преподнесет своему правителю в дар нечто особенное. Владыка испробует ее, познает, и он точно останется довольным. Аарон понимал это. Он это знал.
Он даже не покачнулся, когда женское тело врезалось в него, застывая от страха и неожиданности. Странно, но он тоже замер, смотря в ее затылок, чувствуя ее руки на своей груди.
Тут нужно было что-то предпринять. Заманить ее, заставить пойти с собой, что-то сказать, чтобы…
– Сожалею. – Пробормотал тихий голос, и девушка, так и не поднимая головы, быстро пошла прочь от него.
Кажется, это подействовало на него. Но в обратном направлении. Он застыл, каждый мускул его тела напрягся. И Аарон не понимал почему.
Ее запах? Да, тот запах ее волос и кожи, когда она прислонилась к нему. Может ее голос? Звучание ее голоса заставило его напрячься. А заодно и то, что она ушла, даже не посмотрев на него. Словно он был ей абсолютно не интересен, как и весь мир. Словно он был просто частью этого тусклого мира.
И это было почти оскорбительно.
Но довольная улыбка искривила его губы, когда торжество накрыло его с головой.
Фортуна сегодня устремила свой благосклонный взгляд на него. Она просто подсунула ему нужный подарок для его владыки. Идеально. Это было идеально и так правильно.
Потому Аарон довольный собой оглянулся, провожая человечку до угла взглядом.
Глава 3
Наверное, с каждым такое было… чувство паранойи. Такое яркое ощущение чужого пристального взгляда на себе.
Никогда не замечала ничего подобного, а сейчас… Хотя не суть. На самом деле, волноваться мне сейчас стоило не об этом.
Сглотнув и признав свое поражение, не замечая всех этих людей, которые столпились вокруг меня и моей взломанной двери, я набрала номер человека, образ которого пришел мне в голову сразу же.
Она добилась своего. Лия, она вообще всегда своего добивается. Есть чему завидовать, м-да.
– Твое предложение еще в силе? – Не нужны нам эти приветствия. Что мы друзья или родственники? Вежливость, ясное дело, но мне сейчас было не до вежливости.
Тут Лия, конечно, не осталась в долгу. Если говорить откровенно, с ней лучше не связываться. А если связался, то лучше не переходить ей дорогу. А отказ – это еще то пересечение ее прямой тропы.
– … и что же это? Ах, знаю, погоди… скорее всего, тебя заставил согласиться метеорит, который свалился на твой дом? Не могу ничего другого представить, не обессудь.
Я кинула взгляд вглубь разбитой, разоренной комнатки.
– Почти.
– Нет, ну мне интересно. – Она насмехалась. Абсолютно не воспринимает меня всерьез, я же говорю. Хотя, людей, которые воспринимают, по пальцам можно пересчитать.
– Мою квартиру ограбили. – О, да пусть знает! Плевать. В такие вот моменты человеку, уверена, не только мне, абсолютно на все наплевать. Кажется, хуже уже быть не может.
Хотя за последний год я попадала во многие передряги. И грабили меня не впервые. Впервые так грязно и грубо… то есть ранее я попросту напоролась на мошенников. Маленькая доверчивая девочка, оказавшаяся на улице… м-да. История не для посторонних ушей. Стыдно до сих пор.
И вот, стою я тут с этими сочувствующими за своей спиной и слушаю вздохи Лии. Видите ли, может она и стерва, но сочувствовать может. Особенно когда представляет себя на чужом месте. Вот когда такое случается, она просто разливается жалостью, все время повторяя «о, если бы со мной, я бы…». Ну и так далее.
Но лучше так, чем она будет тыкать меня в мое «нет, я на это не подписываюсь». Честное бойскаутское, если бы она еще раз повторила эти мои слова, произнесенные в кафе, я бы застрелилась.
– И что… что они вынесли? А?
– Все. Кроме одежды, конечно… технику там. Деньги. – Бормотала я.
– Деньги, деньги это… да. А что… ну… хозяин?
Об этом думать не хотелось. Мне правда было страшно думать о том, что будет когда мистер Бинг, этот толстенький старичок, увидит свою квартиру в таком состоянии. Вынесли даже его радиолу… кому она могла понадобится.
Черт. Мою ситуацию можно было назвать грубо и прямо – по уши в дерьме. А в моей голове звенела эта дурацкая песня… нет, уже не та про танцовщицу из бара. А эта… «вам не сломить нашу веру».
Мистер Бинг мог сломать все. А моя вера вообще была штукой непрочной.
– Я позвоню ему… позже. Я просто… понимаешь, мне нужна работа. Любая… нет, не в Форчун, это… нет. Мне нужна та статья и все. Лады? Просто статья… – Я всегда говорила отрывисто и с большими паузами между словами, когда волновалась. А еще мне сейчас жутко хотелось разреветься. Но на самом деле, плачу я лишь когда во мне есть хоть грамм алкоголя. Вот тогда я разливаюсь океанами слез и причитаниями. А пока нет. Просто это жжение в груди и ком в горле.
– Да. Да конечно. – Она была рада. Потому что победила. Кажется, она даже позабыла, что тому послужило причиной. – Я позвоню тебе. Окей? Это будет завтра после полудня. Мы должны встретиться… ты сможешь заехать ко мне в офис? Ты же знаешь, на Пятой…
– Да. Ты… до встречи. – Я сразу отключила связь. Наверное, боялась все же услышать от нее «а я же говорила». Она вообще часто примеряла на себя роль сварливой старушки. Но эти слова я бы не смогла спокойно перенести. Даже алкоголь бы не понадобился.
* * *
По профессии я была журналистом.
Да, вы, наверное, уже поняли это. Конечно, с чего бы тогда Лия просила меня написать статью… Учиться мне нравилось, честно сказать. Особенно поначалу. Первый год был наполнен моим детским восторгом и контрастами впечатлений. Вообще, если меня что-то удивляет, то я превращаюсь в ребенка. Стыдно даже, но мои глаза раскрываются так широко, словно я смотрю на второе пришествие Господа нашего. Даже если это будет простой церемонией вступления в студенческий клуб.
А выглядела я тогда действительно по-дурацки. Ничего не могла с собой поделать…
А потом эта ссора. Даже не ссора. Там не было криков. Только холод и сталь наших голосов, моего и маминого. Может оно того и не стоило.
Я ушла из Колумбии после третьего курса. Оставалось то всего ничего. Все смотрели на меня как на умалишенную. Подумать только… учится в Колумбии и потом добровольно забрать документы, когда уже почти прошел обучение. Все же диплом Колумбийского университета открывает тебе любые двери. Двери Форчун, к примеру…
Ну и в общем, вот она я с незаконченным образованием, работаю в дешевом ежедневном журнале. Даже не журнале… листовка какая-то. Про всякую чушь типа здоровья.
Беру работу на дом в основном. Потому что еще работаю в библиотеке. Районной. Расставляю книги на места, когда человек приходит их сдавать. И эта работа даже интереснее первой. Серьезно, любопытно иногда смотреть на людей заходящих в библиотеку. Берешь ты эти книги, чтобы поставить на место в архив, и думаешь о том, как живет человек, которому понадобились Диккенс или же Брэдбери.
Понятное дело, что этим много не заработаешь. Да мне много и ненужно было. Я вообще после ухода от матери относилась к деньгам… не относилась я к ним, в общем. Даже странно, иногда людей сжигает такая жадность к этой бумаге. Наверное, я окончательно сбрендила, раз не гоняюсь за ними как оголтелая.
Понятное дело, я стремилась к красоте в прошлом. Туфельки, платьица, украшения. Поразительно, что после такой жизни, я нормально живу в своей однушке, самой дешевой, какую только можно было найти в этом городе.
И вообще, как говорится – меньше денег, меньше проблем. Серьезно, проблемы деньгами не решаются. Создается только иллюзия того, что все улажено. А на самом деле ты создаешь себе лишь новые проблемы. Короткий список: зависть, соперники, ненависть, ложь и обман. Много денег честным путем не наживешь…
Но в сторону философию.
Деньги нужны даже мне и это факт. Может те туфли от Диор и были лишь поводом для улыбки и мысли «о, они бы неплохо смотрелись на мне», я хотела есть больше, чем носить эти туфли. Без шуток.
Нет конечно, я не была очень уж нуждающейся… А хотя нет, была. Меня же вроде как обчистили. А на карточке было не более пяти сотен. И нужно было что-то делать с возмещением имущества мистеру Бингу, а застрахована я не была. Да, кажется, и он тоже. Постоянно боялся мошенников. У него просто пунктик на этом.
Не знаю, как это произошло. В смысле, как они взломали дверь, да еще и днем. Хотя на самом деле, это дом – проходной двор. Квартира сдавалась много раз до меня.
Хотя какая разница мне теперь?
Денег там было не очень много… Были некоторые золотые украшения, оставшиеся с прошлых лет, но я их почти не носила в последнее время. Получается, от меня мало пользы даже ворам.
Когда до меня донесся волшебный запах жженых кофейных зерен, я все же не удержалась, заходя в Старбакс. Пусть не отбивные, но хороший капучино мне не повредит, точно.
Тут всегда было много народу. Проходя через дым, который заполнял зал для курящих, я приютилось где-то в углу в следующем зале, доставая список вопросов, данный мне Лией.
Эн… да я уже представляла, как спрашиваю у этого толстоватого, тучноватого мужичка за пятьдесят о том, где он вырос… сколько ему лет… они что даже его возраст не знают, когда знают размер капитала? Ну определенно за пятьдесят. Нужно много времени, чтобы скопить у себя три. Миллиарда. Долларов.
Нет, опасный тип.
Мистер «Эксклюзивное интервью в журнале Форчун».
Вот в чем дело, но людям почему-то действительно интересно знать, где вырос человек, имеющий сейчас три миллиарда долларов. Чтобы потом сказать что-то типа «о, да это же совсем рядом. Мы могли бы быть соседями».
Да ладно тебе, Шерриден, это все не так уж страшно. Мало ли богатеньких толстых мужиков за пятьдесят ты повидала в своей жизни. Да папаши всех твоих школьных подружек были такими.
Да, но я не спрашивала у них о том, где они выросли.
Самое трудное – подстроить заинтересованность. Потому что моя постная физиономия не будет располагать к разговору абсолютно. Ну, еще бы, это не нужно ни мне, ни ему. И все же это происходит.
Я просмотрела все двадцать вопросов, опуская взгляд в самый конец списка. Моя улыбка была какой-то жалкой, когда я смотрела на ровный подчерк Лии. Слова, написанные черной ручкой: Номер телефона, а еще то, когда у него будет свободный денек. Для чашечки кофе? А может что-нибудь погорячее?
И я представила, как спрашиваю этого брюзгу о чем-нибудь погорячее. Умора.
Вместо улыбки, на моем лице отразилось какое-то болезненное отчаянье.
Серьезно, для кого-то это было выходом. Все эти модельки, спящие с пожилыми дядьками, в карманах которых скопились миллионы… Не то чтобы я считала свое тело чем-то ценным, но все же такой способ добычи денег вызвал у меня уныние, а капучино казался горьким.
Еще сахара…
* * *
И вот она на месте.
Шерриден Бертран двадцати лет отроду тряслась, иначе и не назовешь, перед этим огромным небоскребом на Вест стрит.
И да, может небоскреб ее и пугал, но куда больше ее страшило то, что ждет ее за этими стенами. Не то чтобы она опасалась за свою безопасность, но эта паника… Она паниковала, когда видела что-то подобное. Что-то во что вложено очень, ОЧЕНЬ много денег. Деньги, чертовы деньги. У нее на них жуткая аллергия.
Она уже знала, что через минуту войдет внутрь этих дверей. Спросит у столика регистрации по поводу назначенной встречи, которая должна состояться на тридцать седьмом этажа у мистера… как это… черт!
Шерри достала из сумочки визитку, которую получила у Лии. Блэквуд. Ну элементарно же. Стандартная фамилия, а она не запомнила. У нее вообще все из головы вылетело, когда она посмотрела на эту Вавилонскую башню.
Деньги, чертовы деньги.
Их было так много, в этих огромных стеклянных стенах, в этом гранитном основании и в каждом этаже. И внутри этого величественного здания их было так много, что у нее кружилась голова от тошноты.
И сам этот мужик будет словно сделан из денег. Словно будет тем самым Линкольном с бумажных хрустящих купюр.
Шеден застыла с самой кислой физиономией, на которую только была способна, задрав голову и смотря на верхние этажи. Где-то там был этот тридцать седьмой…
В принципе, уверила она себя, это не займет больше часа. Всего-то час… в его гнусном дорогостоящем обществе. А потом пусть Форчун подавятся этой статьей.
Поправив на своей груди бейджик с чужим именем – Саманта Уитком – Шерри смиренно пошла в сторону стеклянных дверей.
Так было нужно… эта смена имен. Во-первых, с ним с самого начала оговорили наличие именно этой женщины. Во-вторых, статья выйдет под этим именем. Шерри нужны только наличные, но не известность. К тому же, ее уволят, узнав, что она работает на чужую редакцию. Не то чтобы она очень держалась за эту работу, но ей жутко не хотелось скандалов. Ничего шумного и громкого. Она сделает все тихо и спокойно. Без лишних волнений.
На нее уставились в ожидании глаза, густо подведенные черным. Женщина, стоящая на ресепшине соответствовала этому месту своей идеальностью и дорогостоящим видом. Она была чистенькой, отглаженной и лишенной изъянов, как новая купюра из автомата.
Деньги, чертовы деньги.
– Здравствуйте. – И вот она сама обходительность, вежливость, элегантность, женственность. – У меня сегодня назначена встреча с мистером Блэквудом. Вы не могли бы…
Она была остановлена на полуслове оценивающим взглядом женщины. А потом та непонятно усмехнулась.
– Саманта… – Проговорила женщина в итоге. – А ты немного отличаешься от всех предыдущих.
– У него уже брали интервью? – Не поняла Шерри, нахмуренно думая о том, что ее обманули. Ей сказали, что мужчинка – черная лошадка, таинственнее Бермудского треугольника.
– Интервью? – Нет, с ней определенно что-то не так. Эта женщина опять непонятно усмехнулась. – Ага… по три раза на неделе. – Потом она кивнула в сторону лифтов, поджимая губы и покачивая головой, и опять уткнулась в кроссворд Таймс.
И только тогда до Шеден дошел смысл ее слов, а еще то, о каких интервью шла речь. Ее скривило от отвращения, когда она направилась к блестящим дверям лифта, слушая стук своих каблуков.
Интервью… черт бы побрал этого распутного старика. Хотя она его не винила.
Деньги, чертовы деньги. Они делают из человека своего раба. Раба своих желаний.
Благо, в лифте оказалось зеркало, к которому девушка тут же повернулась лицом, поправляя завитые локоны, блузку и юбку на талии. Лучшее из ее гардероба, пусть ценит.
Она невесело улыбнулась.
В конце концов, даже в этом «лучшем» на фоне жительниц Манхеттена она смотрелась серой мышкой. Не было того лоска и роскоши. Дело даже не в одежде. Дело в том, как они себя могли преподнести. Гордо, слегка надменно с «цени этот момент, малыш» в блестящих глазах.
Подтянув чулки, поправив помаду на губах и еще раз взбив локоны, Шерри обернулась, проходя в открывшиеся двери, оказываясь в роскошном коридоре. Ни одной пылинки на этой ковровой дорожке. Растения прямо здесь, вдоль стен. И никого поблизости. Создавалось такое впечатление, что убирается здесь фея-крестная. Или все само собой чистится, как по волшебству. У богатых так всегда. Вроде все такое большое и дорогое, требующее особый уход. И все это всегда в идеальном состоянии.
В этом коридоре было только две двери, находящиеся в противоположных концах длиннющего коридора. Наводит на мысли о размере площади его жилья… а хотя нет. Какое ей дело? В списке вопросов этого не было.
О, латунная узорчатая ручка. Старый пижон.
Осмотревшись, переведя дух, девушка нажала на кнопку звонка.
Минута. Молчание.
Ладонь обхватила холодный металл, нажимая и толкая вперед.
Открыто. Любопытно.
Эти богатые вообще потеряли страх. Неужели они думают, что деньги будут охранять их от банального преступника? Убийцы или вора. Она ведь могла оказаться киллером, посланным за эти мистером «Полные карманы».
Деньги что, лишают человека примитивного инстинкта самосохранения?
Хотя вполне вероятно, что он просто ждал ее. Конечно, на часах уже девять. Ну ясно, скорее всего он страдает каким-нибудь артритом, и чтобы сто раз не подниматься со своего любимого стариковского кресла, сразу открыл дверь. Логично.
Шеден скользнула внутрь апартаментов этого мистера «Загадка на миллион», закрывая за собой тяжелую дверь. Какой-то эффект дежа вю поразил ее, стоило ей осуществить первый вздох, стоя за этим порогом. Она словно уже ощущала его где-то, этот запах жженых благовоний…
Наверняка какой-нибудь дорогой освежитель воздуха, которым пользовалась в прошлом ее мамочка, подумала Шерри, топчась рядом с дверью и поглядывая вокруг.
Она выросла в роскоши и богатстве, так что ее не особо впечатлила обстановка этого дуплекса. Каждая вещь здесь кричала о любви хозяина к роскоши и обилию антиквариата. Серьезно, все эти картины, статуэтки и даже оружие, были подлинны, в этом можно было не сомневаться. И о… это шелк на стенах, серьезно? К черту обои, не так ли?
Шерри фыркнула, после чего кинула взгляд на свое отражение обрамленное золоченой рамкой.
– Мистер Блэквуд. – Позвала она негромко, пытаясь прислушаться. – Я… Саманта Уитком. Насчет интервью. Кто-нибудь есть?
Тишина. Ни звука. Странно…
Вдруг до него уже добрались конкуренты или же завистники, и теперь он лежит распростертый на своем дорогом ковре, пропитывая его кровью? Да, потому и дверь была открыта, не так ли?
Первой мыслью было уйти и рассказать об своих опасениях той женщине у стойки регистрации. Хотя все это будет звучать бредом и предположениями, сначала нужно убедиться в том, что старик приказал долго жить…
С другой стороны, одно то, что он не отвечает, давало повод для беспокойства. Просто мертвая тишина.
– Хей? – еще раз осторожно позвала Шерри, проходя вперед, в гостиную.
Никого. В большой гостиной, с окном во всю стену, которое открывало великолепный вид на город внизу, было пусто.
Девушка осторожно прошла внутрь апартаментов, поправляя сумочку на плече.
Конечно, обыскивать его квартиру будет не очень вежливо. Потому было разумным немного подождать здесь. Возможно, этот папочка слишком медлителен, а еще и глуховат.
Оглянувшись, Шерри открыла свою сумочку, доставая оттуда блокнот и ручку.
Она помнит наставления Лии. Никаких фотографий, никаких диктофонов, все аккуратно и с очаровательной улыбкой.
Конечно, все так и будет.
Хмыкнув, Шерри слишком резко дернула за язычок молнии, тем самым давая собачке зажевать порядочный кусок подкладки. Пытаясь вновь расстегнуть молнию, девушка лишь сделала хуже. Пришлось помогать себе обеими руками, вытаскивая ткань из молнии. Именно в этот момент ручка, лежавшая на стеклянном журнальном столике, скатилась с гладкой поверхности, падая на пол и закатываясь, ну конечно же, под диван.
