Текст книги "Release my soul (СИ)"
Автор книги: Selestina
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)
Теория больше не нуждалась в проверках. Можно было переходить к цели визита.
***
Трехликой хотелось создать идеальный мир. Тот, который подарит покой и максимально убережет каждое существо от боли. Тот, который не будет иметь недочетов иных миров. Но исправляя одни ошибки, Богиня неосознанно порождала другие. Не понимая, что ни одному демиургу не под силу сотворить абсолютно совершенное место. Не осознавая еще, что именно сочетание черного и белого рождает гармонию и является основой всего.
Спустя несколько столетий Альтерра станет той реальностью, где меньше всего внимания будут уделять различиям между расами. Когда количество «выродков» с других миров превысит все известные нормы, и понятие «норма» перестанет быть применимо к межмирью. Но до этого момента еще не раз умрет и возродится Алая Луна. И не один род придет к расцвету и угаснет.
Шестая принцесса неприметного государства, граничащего с Пустыней Отчаяния, сжимала маленькие кулачки так сильно, что на тонкой коже образовывались лунки от ногтей. Одиннадцатый день рождения грозился стать худшим в ее короткой жизни, хотя когда-то ей казалось, что ужаснее восьмого не будет ничего. Но жизнь, похоже, слишком сильно любила смеяться над маленькой девочкой, и каждый раз находила все новые и новые способы для этого.
Привыкнуть ненавидеть праздник за то, что он напоминал ей и всему Двору о трагедии, произошедшей в этот день, удалось лишь год назад. Когда стало ясно, что со временем ничто не изменится. Отец все так же будет ненавидеть ее за то, что целители смогли спасти новорожденную девочку, но потеряли ее мать. Венценосная бабушка – поджимать губы при появлении внучки, вновь и вновь напоминая, что именно по ее вине род однажды прервется. Ведь наследника ее сыну супруга так и не подарила, скончавшись после рождения шестой по счету дочери. А в девочках их кровь слишком слаба, и все они – уйдут на сторону, став условием выгодных сделок, чтобы государство не загнулось совсем. Старшие сестры – смеяться над внешностью младшей, не годящейся даже для политического брака: такое уродство еще нужно было поискать. А двор продолжит презрительно шептаться, не всегда удосуживаясь делать это за спиной. И за все одиннадцать лет жизни оставшийся без крупицы тепла ребенок не найдет ни капли понимания. Не встретит ни одного доброго взгляда. Смирится. Но больше не улыбнется.
Мутное зеркало, стоящее у стены, услужливо демонстрировало бледную кожу с сероватым оттенком, идеально белые волосы без намека на какой-либо отлив, худые ноги и руки, выступающие ключицы, четкие скулы и потухшие красные глаза. Внешность, достойная какой-нибудь г’аархи – духа, которым пугали гувернантки маленьких детей, запрещая им покидать пределы особняка в ночное время суток. Нечисти. Но не человека. А шестая принцесса была чистокровным человеком без малейшей примеси чужой крови. По крайней мере, в это верила она. И в этом сомневался весь Двор во главе с правящими лицами.
Ненавистное зеркало очень хотелось разбить, если бы от подобного действия стало легче. Но кроме фальшивого сочувствия со стороны служанок, которые станут убирать осколки, и последующих шепотков за спиной она ничего не добьется. А потому не стоит и пытаться.
Если все так уверены в том, что она – порождение ночи, результат измены ее матери с кем-то из нечистых, она… она… Да она просто пойдет и найдет тех, кто примет ее, как родную! Даже если не отыщет настоящего отца, то просто присоединится к той расе, чья кровь течет в ее венах. Вряд ли они хуже ее венценосных родственников. И даже если среди них нет того, кто причастен к ее появлению на свет, она постарается вернуть свою мать. Она слышала однажды, что с г’аархами можно заключить сделку, исполнить любое желание. Быть может, если мама вернется, станет легче. Удастся искупить вину. Она ее убила своим рождением, она и вернет.
Решение могло быть глупым. Необдуманным. Абсолютно нелогичным. Но сейчас выход виделся лишь в нем, а потому все действия происходили незамедлительно и спонтанно. Девочка даже ничего не собирала: в этом доме все было чужим. Не принадлежащим ей. Не дарящим ни одной положительной эмоции. И потому для побега было достаточно просто сменить зачем-то надетое платье для выхода, безликое и холодное, на простой домашний наряд, ничем не примечательный, но любимый более всех этих цветастых туалетов, расшитых каменьями. В детскую головку не пришла даже идея позаботиться о продовольствии или решить, куда именно стоит направиться. Главным сейчас было просто покинуть пределы дворца, слиться со слугами, выскочить через черный вход, молясь Трехликой, чтобы ее никто не заметил. Надеяться, что хотя бы сегодня Богиня обратит на нее улыбающееся лицо, подарив каплю надежды и удачи.
Видимо, Пресветлой Матери захотелось хоть раз посмотреть на свое дитя. И хотелось бы верить, что не для создания новой пытки. Потому что сбежать удалось пусть и не без волнения, но, по крайней мере, с первой попытки. Оказаться за тяжелым кованым забором, просто перебравшись на ту сторону через отверстие между камнями, которое образовалось, судя по всему, недавно, раз его еще не успели закрыть. Хоть сейчас собственная субтильность сыграла на руку, позволив пусть и перемазаться с ног до головы, параллельно оцарапав щеку и бедро, но выбраться на свободу. И здесь-то возникла главная проблема: куда именно идти, девочка не знала. Совершенно.
Куда ни глянь, везде лишь дороги, ведущие вниз по склону, к раскинувшемуся в низине городу. Вдали виднеется высокая каменная стена, служащая ограждением от пустыни. Но если кому из нечисти захочется напасть на жителей, столь слабая защита их не удержит. А на сильный магический барьер придворный чародей, увы, не способен. И потому жители уже привыкли к постоянному напряжению, насколько это вообще было возможно. Жить, зная, что в любой момент можешь потерять близких. Или сам отправиться за Грань.
Г’аархи, о которых не раз поминала гувернантка младших принцесс, судя по ее рассказам, жили где-то на востоке, что было в противоположном от Пустыни Отчаяния направлении. А значит, требовалось устремиться вглубь леса, примыкающего к Дворцу. Заодно, узнает, что за ним находится: ведь карт шестая принцесса в глаза ни разу не видела. Образовательная программа для младших дочерей не предполагала подобных дисциплин, а интереса к библиотеке девочка самостоятельно не проявляла. И теперь, когда он проснулся, стало поздно. Приходилось выяснять лично.
Начало пути существовало на искреннем любопытстве. Осторожность скрылась где-то далеко внутри, пока все естество требовало двигаться вперед, следуя по кем-то протоптанной тропинке и осматриваясь по сторонам. Прохлада, царившая там, куда почти не проникали солнечные лучи, смешанная с пением птиц, ненадолго позволяла забыть обо всем, что существовало за пределами леса. Чей-то едва различимый шепот, зовущий за собой, вплетающийся в волосы и проникающий под кожу, казался бесконечно родным и не таящим в себе опасности. Шаг за шагом ощущение собственной принадлежности к этому месту росло, укрепляясь сильнее и сильнее. Но дорога заводила все дальше, а хоть какой-нибудь смены картинки не происходило. Все те же деревья и кусты, все то же отсутствие живых существ, и даже птичьи голоса казались какими-то фальшивыми, ведь их обладателей не удалось увидеть ни разу. А еще со всех сторон начал наползать туман. Бледно-желтый, густой и липкий.
Любопытство изредка стихало, сдаваясь на милость страху. Шестой принцессе было всего одиннадцать лет, и она еще ни разу не оказывалась вне стен дворца. Тем более что, судя по всему, на город надвигалась ночь. А маленькая девочка до дрожи и потери сознания боялась темноты. Руки непроизвольно сжались в кулачки. Затея с поиском уже не казалась столь прекрасной, хотя и возвращаться назад не было никакого желания. Даже если она сгинет в лесу, никто во Дворце по ней слез не прольет. Вот только хотелось жить. Безумно хотелось жить. Кто бы еще сказал, зачем.
Даже встреть она сейчас ту самую г’аарху, она бы лишь обрадовалась ей. Потому, что живое существо. Потому, что, возможно, родное существо. Потому, что хоть кто-то в этом безмолвном и фальшивом лесу. Ноги сорвались на бег, маленькое сердечко неистово колотилось, пока ребенок надеялся сбежать от тумана, готового принять в свои объятия. Что-то внутри твердило, что если пугающая субстанция настигнет и опутает с ног до головы, выбраться из леса не удастся уже никогда. Но тягаться в скорости с порождением ночи было глупо.
Сбитые о холодную землю, расцарапанные мелкими камешками колени не дали даже почувствовать боли: занявший каждую клеточку страх оказался сильнее любых внешних чувств. Отвращение от прикосновений тумана горело ярче остальных эмоций. И в тот момент, когда трясущееся от страха детское тельце сжалось в комочек, не зная, как иначе уйти от опасности, застланные слезами глаза ослепила яркая зеленая вспышка, продлившаяся не более одного удара сердца. Но впечатавшая этот миг в девичью память навечно. Потому что именно так во всех сказках появлялись спасители. Именно так, как показалось шестой принцессе, должен был объявиться ее принц. Сказки не могли врать.
– Что ты здесь делаешь? – мальчик, опустившийся перед ней на колени, не заботясь о чистоте светлых штанов, вряд ли был намного старше. Встрепанные темные волосы, местами достающие до плеч, бледная кожа, расписанная странными едва различимыми узорами, и абсолютно черные глаза. Чистая, непроглядная тьма. Вот только почему-то внутри этого мрака светилось тепло. Или испуганной, уставшей девочке это просто казалось? Потому что ей очень хотелось, чтобы хоть кто-то посмотрел на нее иначе. Потому что в ее сторону впервые была протянута рука. И эта рука могла творить магию, что разом повышало градус доверия к ее обладателю.
– Я… искала… родных, – слезы мешали произнести даже три простых слова без остановок. Хватаясь за мальчишечью ладонь, беглянка попыталась встать на ноги, не потеряв равновесия. Незнакомец, видимо, поняв, в каком состоянии она находится, со вздохом помог ей опереться на него, подходя ближе.
– Здесь можно найти только свою смерть, – то ли ей почудилось, то ли в его голосе и правда мелькнуло что-то похожее на обреченность. Хотя несчастным мальчик не выглядел точно. Сделав несколько шагов вместе с прислонившейся к нему девочкой, едва стоящей на ногах, он дотронулся ладонью до старого дерева, что-то бормоча себе под нос. Шестой принцессе послышалось несколько изощренных ругательств, но она моментально убедила себя в том, что после пережитого и не то померещиться может. Да и язык древней магии был слишком мудрен на слух.
– Идти обратно – слишком долго и опасно. На телепорт мне уже не хватит сил, – пояснил незнакомец, когда реальность исказилось, открывая взгляду детей полое пространство внутри древа, явно расширенное волшебством, – Переждем ночь здесь, а утром я тебя доставлю к границе.
– Я не хочу обратно, – замотала головой девочка так сильно, что волосы окончательно выбились из косы, хлестанув по лицу, – Мне нужно найти хотя бы кого-то из г’аарх.
– Тебе совсем жизнь не дорога? – мальчишка, запечатавший, наконец, вход, обернулся к беглянке, – Хочешь стать одной из них?
– Я и так не уверена, что я не одна из них. Да и хуже быть уже не может.
– Не смей, – он не кричал, не повышал голоса, не показывал никаких ярких эмоций. Только смотрел в упор, удерживая девочку за плечи, не давая ей отвернуться, – Не позволяй забрать свою душу. Г’аархи – не добрые духи, творящие чудеса. И за контракт они возьмут слишком многое. Ни одно желание в мире не стоит этой цены. И твоя жизнь ее тоже не стоит.
Подогнувшиеся ноги не пожелали больше держать свою хозяйку в вертикальном положении. Вслед за ней на землю опустился и мальчишка, продолжая придерживать шестую принцессу за плечи и прижимать к себе, позволяя ей успокоиться. Пусть, наконец, выплачется и уснет. Может, его силы восстановятся раньше, и пока она будет спать, он доставит ее к границе леса. Ей не следует здесь находиться. И искать г’аарх тоже. Зря она вообще ступила под сень этих деревьев: лес иллюзий не имеет конца, и ни один путник еще не выбрался после наступления ночи. Он наблюдал уже не одну сотню смертей. Может, хоть в этот раз сможет предотвратить известный конец.
– Пожалуйста, останься со мной, – едва слышимое бормотание, уже не прерывающееся всхлипами, было добрым знаком. Если беглянка уснет, у него и правда появится шанс. Вновь сев на холодную землю возле свернувшейся клубочком девочки, мальчишка ободряюще сжал ее пальцы в своей ладони. Оставалось лишь ждать.
Шестой принцессе, все детство ловящей презрительные взгляды со стороны, было достаточно одного доброго слова, чтобы довериться.
Утром полусонному взору едва разлепившихся глаз предстал полог родной постели. И о вчерашнем побеге кроме царапины на щеке и бедре ничего не напоминало. Заставляя думать, не было ли все просто ночным кошмаром. Хотя руки до сих пор помнили чужое тепло.
А спустя четыре года их маленькое и неприметное государство посетил с визитом Владыка всех земель, лишь недавно получивший этот титул. И до сих пор не имевший в своем подчинении столь скромного клочка земли. Ни отец, ни бабушка просто так отдавать власть не желали. Выхода было лишь два: война или политический союз. Но все дочери уже обручились, причем, в большинстве случаев, даже имея теплые чувства к избранникам. Более того, разрыв помолвки был способен повлечь за собой порчу других отношений.
Она могла спасти государство от войны. Отца – от потери трона. Кого-то из сестер – от ненавистного брака. Хоть раз получить благодарный взгляд со стороны бабушки. А собственная судьба вряд ли уже могла стать хуже. И потому задернувшаяся шторка, скрывшая ее от так и не ставших родными лиц, была полностью осознанным выбором. Тронувшаяся карета меняла одну тюрьму на другую.
Шестой принцессе уже было некого терять. И оставалось лишь надеяться на мальчишку, который когда-то ей пообещал быть рядом.
Тешить себя собственноручно сплетенной сказкой. Которая никогда не сбудется.
========== – XI – ==========
Hiroyuki Sawano – Blumenkranz
Восемь лет. По меркам высших существ – миг, едва ли заметный среди других ему подобных. По людским меркам – длительный срок, за который многое может измениться. Но не для той, чья жизнь вообще, похоже, не предусматривала ярких красок на сером, как ее кожа, полотне. Прядильщицы Трехликой, видимо, к моменту работы над ее судьбой выбились из сил. А ножницы, чтобы перерезать нить, затупились или же вообще затерялись где-то.
Мутное зеркало, как и в девичьих покоях отцовского дворца, показывало осточертевшую за годы картину. Все слова о том, что с возрастом красота леди распускается, аки цветок в ночь полной лунной силы, к внешности когда-то шестой принцессы, а теперь единственной супруги Владыки всех земель отношения не имели. Серость, бледность и нечеловеческий цвет глаз. Отпугивающие прислугу, вызывающие презрение у мужа и сочувствующие взгляды у гостей и послов. Ненавистные всем, и ей в первую очередь. Можно сколько угодно надеть на себя драгоценностей, заказать самые роскошные платья, наложить румян и помады. Только это ничего не изменит. И она не станет привлекательнее. Человечнее.
Если бы она родилась в семье простых людей, ей бы разбили голову о камни еще во младенчестве. Но она оказалась принцессой. И, возможно, смогла хотя бы принести пользу семье. А значит, ей придется жить до самого конца. Однажды, быть может, даже подарить наследника супругу, который со дня их бракосочетания к ней не прикасался, и надеяться, что ребенок не возьмет от своей матери ни единой черты. Потому что тогда она не позавидует его будущему.
А еще продолжать каждую ночь видеть один и тот же сон, каждый раз не желая просыпаться. Потому что утром родное и любимое лицо сотрется из памяти, и даже тепло чужих ладоней на плечах, невесомое касание губ на лбу исчезнут. И снова душу обхватит почти могильный холод одинокой опочивальни. И единственным желанием будет вновь погрузиться то ли в ночной кошмар, то ли в детскую мечту. Где существует лишь один человек, которому почему-то важна ее жизнь.
Быть может, она окончательно уже потерялась между реальностью и иллюзией, перестав принимать первую и отдавшись последней. Потому что все меньше хотела находиться среди этих лиц, даже просто сидя в беседке с книгой в руках. И все больше – вернуться в те несколько часов ее одиннадцатого дня рождения. Так сильно хотела, что, похоже, начинала переносить желаемое в действительное. Объяснить иначе игры разума не было возможности.
У ослепительно-белой колонны, увитой плющом, опираясь на нее плечом, стоял мужчина с абсолютно черными, непроницаемыми глазами, хранящими в себе всю первобытную тьму.
Он пришел. За ней.
Двенадцать лет не могли пройти незаметно. Лицо потеряло детскую округлость, губы стали тоньше, а во взгляде, кажется, появилось еще больше усталости, будто он старше всех Высших вместе взятых. Неужели дар способен так вытягивать жизненные силы? Или же дело не в этом? Но, как бы то ни было, не узнать мальчишку, когда-то давно сохранившего ее жизнь, она не смогла бы, даже спустя десятки лет.
Книга, смысл которой уже давно потерялся за грузом воспоминаний, захлопнулась, ложась на каменную скамью. Ноги не гнулись, отчего шаги выходили неуклюжими и неестественными. В ушах шумело: то ли от волнения, то ли от окончательного помутнения рассудка. Дыхание, кажется, уже вообще не вздымало скованную плотной тканью платья грудь. И потянувшаяся вперед худощавая рука отчетливо дрожала, а, коснувшись завитка черных волос, все так же достигающих плеч, дернулась. И по утратившим румянец щекам покатились первые слезы.
Человек перед ней был абсолютно реален.
– Здесь… опасно находиться, – разум, затуманенный радостью, замешанной на остатках недоверия, все же пытался оценить сложившуюся ситуацию. И сейчас совершенно не шепотом намекал на то, что в королевском саду находится посторонний человек, обнаружение которого ничем хорошим для гостя не обернется. И это счастье, что до сих пор никто из стражи не узрел его. Неясно, как еще визитеру удалось сюда проникнуть. Но, как бы то ни было, его нужно срочно увести. И сделать это незаметно. Пусть за супругой Владыки в отсутствие царственного мужа не следят с особой тщательностью, но никто не отменял любопытствующей прислуги. Нелюдимая королева, идущая с мужчиной, совершенно точно вызовет ворох подозрений, не оставшись без внимания.
Вот только и расставаться столь скоро с тем, кого ждала долгие двенадцать лет, не было сил.
Решение образовалось само собой, когда, все так же, не говоря ни слова, гость взял все еще пребывающую в противоречивых мыслях женщину за руку, переплетая их пальцы, а в следующий момент тела растаяли в воздухе. Правда, в отличие от того, как легко и просто это выглядело со стороны, ощущения такой же легкостью не были способны похвастаться. Чувство полной утраты контроля над собой, отсутствия «себя», паники. Пространственным перемещениям явно недоставало комфорта. Но сейчас это волновало меньше всего: главное, быть может, появится шанс побыть вместе хоть немного.
Местность сменилась, хотя лица все так же касался теплый ветер, а солнце пригревало обнаженные плечи, с которых соскользнул тонкий палантин. Но теперь трава могла дотронуться до щиколоток, что было невозможно в королевском саду, где за ее высотой тщательно следили. А кованые узоры одного из внутренних заборов растаяли, сменившись бескрайним простором. И только где-то там, впереди, в низине, лежал город. Как когда-то перед одиннадцатилетней принцессой, впервые сбежавшей из дома. Но не было смысла сравнивать две столицы: исход был бы не в пользу родины супруги Владыки Всех земель. В конце концов, здесь находился центр всего межмирья. Но если раньше женщина могла лишь изредка видеть столицу изнутри, сопровождая своего мужа и не показывая лица, то сейчас она оценивала общий план. И была готова заявить о красоте города, где провела уже почти половину жизни.
Ощущение чужого присутствия за спиной получило продолжение в виде крепко обвивших талию рук, впервые порождая чувство защищенности. Обманчивое.
Губы шестой принцессы впервые за много лет сложились в слабую, но счастливую улыбку.
Ночью, плотно прикрыв дверь в опочивальню и свернувшись клубочком под тонким покрывалом, привезенным кем-то из заграничных послов, молодая женщина прокручивала в голове эти десятки минут, что провела рядом с тем, кого так долго ждала. Они совершенно точно о чем-то говорили: он что-то рассказывал, она по большей части слушала. Но сейчас не удавалось вспомнить ни единой фразы из тех бесед. Кажется, она просто наблюдала все это время за мужчиной, стараясь впитать в себя каждую его черточку, запомнить кожей тепло, чтобы оно грело ее в ту вечность, коей являлось их очередное расставание. Пусть и приправленное обещанием скорой встречи. Но каждый удар сердца здесь, в пустоте королевских покоев, уже был словно маленькая бесконечность. И оставалось лишь надеяться, что новый отрезок времени, проведенного друг без друга, не затянется еще на двенадцать лет.
Наверное, Трехликая решила смилостивиться над ней.
Он пришел вновь вечером следующего дня, когда супруга Владыки Всех земель по обыкновению скучала за книгой, смысл которой привычно ускользал. Все мысли сосредоточились на вчерашней встрече, и что бы женщина ни делала, заставить себя найти новый объект раздумий не удавалось. Проклятое сердце заглушало разум. Наивная душа хотела верить.
И вновь была прогулка вне каменных стен столицы, и вновь были не отложившиеся в памяти разговоры, но проникшие под кожу прикосновения и взгляды, утопленные на самой глубине глаз улыбки, выжженные где-то в уголках губ поцелуи. Повисшие в воздухе обещания и надежды, готовые порваться от неосторожного слова или заданного вопроса. И было окрепшее доверие, совершенно не готовое расколоться от внезапного удара.
Девчонка, скрывавшаяся за титулом супруги Владыки Всех земель, на царственную особу походила меньше всего. Дэй, конечно, относительно неплохо был осведомлен о положении женщины при дворе, но все же ожидал видеть нечто иное. Эту же даму хотелось пожалеть и упокоить с минимальными мучениями: чтобы больше не страдала. Не то что бы у некроманта где-то там заворочалась жалость, не существовавшая как класс. Просто жертва, смотрящая так, не доставляет никакого удовольствия. Пусть и удовлетворение от пытки мужчина вообще редко когда-то испытывал. Если бы не бесконечный поиск, все бы эти убийства не потребовались.
Из нее получится и правда неплохой экземпляр в коллекцию. Не то что бы особо занятный, но вполне себе достойный. Пожалуй, заморозить разложение стоит на первой стадии, когда кожа будет лишь чуть тронута тленом. Столь интересная, словно осыпанная пеплом внешность, раскроется еще лучше, когда ее отравит дыхание смерти, слегка обнажив кости, изорвав плоть. Платьем ей станет пушистая паутина, за изготовлением которой дело не постоит: пришло время некоторых знакомых вернуть долги. Пусть эту куклу и придется поместить за стекло, вместо того чтобы пустить гулять по особняку, но, быть может, оно того стоит.
Последняя ночь до возвращения царственного супруга должна была поставить точку в бесконечно оттягиваемом моменте. Иногда жестоко расправиться с чьим-то доверием оказывалось очень сложно. Предложи мужчина ей сбежать, она бы совершенно точно дала свое согласие: некромант видел это в потухших глазах, смотрящих на него с невысказанной болью. Шестая принцесса надеялась на то, что сегодня ее заточение закончится. И в чем-то она была права. Натерпевшаяся душа, наконец, обретет свой покой, освободившись от земного. Он поможет.
Одна была проблема – магический барьер. Не то что бы серьезный: придворный маг не отличался высоким уровнем силы, чтобы создать качественную печать. Но конкретно для Дэя, увы, ощутимый, из-за особенностей дара. Единственный выход, существовавший в этой ситуации, подписывал супруге Владыки смертный приговор. Хотя на нем и так уже стояла печать Кейры, потребовавшей смерти несчастной женщины. И счастье, что она не знала ничего о спасителе из своих воспоминаний: это позволяло не допустить ошибки, создавая образ повзрослевшего мальчишки из ее детства. За эту маскировку и легенду старшая дочь рода Д’Эндарион ему еще отдельно доплатит. Он-то позаботится. И не только об этом.
В негласно начавшейся войне может не оказаться победителя. Обе стороны уже почти полностью уверены в своих догадках, и вряд ли Наследница еще не пришла в собственном расследовании к финальной точке. О нет, она далеко не глупа и способна сложить все кристаллы в одно. А значит, она уже осведомлена о том, что в смерти Уалтара Эр’Кростона виноват именно он. Детали не играют роли для той, кто потерял вечную половину, обрекаясь на пустоту до конца жизни. И потому, Дэй был более чем уверен, отношение экры к нему окончательно утвердилось в положении искренней ненависти, требующей изощренной расправы над «убийцей». Такой, как она любит. Такой, какой и он подвергнет ее, когда наступит тот самый момент.
Нет ничего хуже, чем быть растоптанным самым близким человеком. Нет ничего хуже потери единственного света в жизни. А значит, нужно стать этим светом.
И превратиться в непроглядную тьму.
Даже не зная о мыслях и клятвах друг друга, они выбирали идентичные стратегии. Еще раз подтверждая истину. Снова заставляя Эфрена платить младшему брату, поставившему на возможность отклонения от предсказанного курса. Развлечения Высших бесконечны, потому что даже сломанные игрушки можно восстановить. И бросить в новые условия. Тем более, эти игрушки.
Шепнув два слова, так, чтобы слышала их только хозяйка спальни, и, дождавшись, пока она произнесет полное приглашение, вплетая в него истинное имя некроманта, мужчина шагнул через порог. Отсчет последних минут пошел.
Сейчас шестой принцессе хотелось лишь одного – чтобы рассвет не наступил. Чтобы столь ненавистное солнце, что отнимало у нее каждый раз любимого человека, не показалось на горизонте, хоть раз отдав небеса во власть своей супруге на более долгий срок. Потому что эта ночь вполне могла быть для них последней, ведь утром вернется Владыка. И пусть он все так же не почтит вниманием ее спальню, это уже не даст ей так спокойно пропадать из дворца, чувствуя себя хоть на несколько часов свободной. И счастливой.
И именно поэтому молодая женщина сейчас позволяла давно желанным рукам сминать легкую юбку домашнего платья, скользя ладонями по бедру вверх, а горячим губам касаться ее шеи там, где никто до этого не касался. Где тонкая кожа оказалась на удивление чувствительной, порождая странный трепет по всему телу. И пусть сознание взывало к благоразумию, стыдливо краснея от осознания того, как далеко все способно зайти, если она не одумается. Сил на то, чтобы оттолкнуть мужчину, не было. Ставшие внезапно чужими руки могли лишь перебирать длинные волосы, чуть сжимая пряди, когда острые зубы оставляли отметины над грудью. Напоминали о том, что платье завтра придется подобрать как можно более закрытое.
За теряющими всякую нежность поцелуями, становящимися все более грубыми и болезненными, мелькало ощущение чего-то неправильного. Не сказочного. За ворвавшейся в сознание резкой болью и новым для молодой женщины чувством чужого присутствия внутри, там, где право на нее имел только законный супруг, упускалась из внимания реальность, в которой шею обняла толстая веревка, возникшая словно из ниоткуда. За растущим теплом внизу живота и полным непониманием своих желаний, по вине которых худощавые руки скользили по мужскому телу, исследуя его безотчетно и полностью, испарялся подсознательный страх. Уступая место необходимости быть еще ближе. Хоть раз понять, о чем пишут в этих глупых любовных романах.
Потому что они уже кажутся более реальными, нежели вечерние сказки гувернантки. Ведь ее принц, скорее всего, не стремится вызволить свою возлюбленную из заточения, и он совсем не так нежен и ласков, как казалось когда-то. И всхлип, смешавшийся с очередным стоном, вызванный слишком сильно сдавившими ребра руками, совсем не должен присутствовать в той светлой истории, что когда-то была придумана маленькой девочкой. Призрачные замки рвались на части вместе с образом мальчишки из двенадцатилетней давности. В глубине черной радужки изредка проскальзывали зеленые и стальные искры, а черты мужского лица искажались.
Веревка на шее затягивалась все сильнее, и новый рывок заставлял женщину запрокинуть голову. Из горла стоны вырывались вместе с хрипами, пока ногти царапали мужскую спину, впиваясь глубже с каждым новым толчком. В затуманенных глазах мелькал вопрос, который уже не будет задан. Он так и умрет вместе с супругой Владыки, когда она достигнет экстаза, выгибаясь навстречу любовнику, и грубое волокно до упора сдавит шею.
Шестая принцесса, ставшая королевой, не узнает о том, что это была иллюзия. И никогда уже не дождется того мальчишку, которого любила.
Но, быть может, уйти в неведении даже лучше. Ведь в последние дни она ненадолго, но смогла ощутить себя любимой.
Хоть это и не было похоже на сказку.
***
Разодранное на части небо проливало кровавые слезы. Оно словно предвидело участь земли. И знало, что спустя несколько лет солнце не взойдет на горизонт, уступив на время власть бледнолицей супруге. Что межмирье утонет в агонии, став отныне запретной территорией. Вместилищем проклятых созданий. И Трехликая впервые осознает, что сотворили ее дети. Что сотворила она сама, возжелав идеальный мир.
В отполированных гранях черного камня терялись алые отсветы заката. Зеленые глаза внимательно изучали отражение брачного ожерелья в высоком зеркале, пока острый коготь бессознательно царапал поверхность символа замужества. Идеально подошедшего ей.
– Обсидианы – не случайны? – не требовавший ответа вопрос, адресованный пустоте спальни, разбил вязкую тишину. Кривая усмешка, пересекшая бескровные серые губы, продемонстрировала полнейшую осведомленность Илиссы в вопросе ритуальных украшений. Считалось, что этот драгоценный камень был способен стирать пелену с глаз, особенно активно отводя от ложных чувств. Надеялся ли Хэдес хотя бы так снизить количество романов на стороне с недостойными ее? Слишком очевидный ход. Вряд ли единственный. Но глупый.
Тяжелая штора упала на пол, препятствуя любому проникновению света в помещение. Грани обсидианов померкли, и неглубокая царапина на одном из них осталась незамеченной.
